Реинкарнация Лили (гет)

Проснувшись утром, я не увидела своей соседки в комнате. Собравшись, я спустилась в Большой зал к завтраку.

— Привет всем!

Сев на своё обычное место, я взяла со стола гренку и стала намазывать на неё джем. Фред Уизли, сидевший рядом, неожиданно взял свой завтрак и пересел от меня на другую сторону от брата. Рон с Гарри, кажется, ещё не закончившие, свой завтрак, не реагируя на моё приветствие, встали и направились к выходу. В дверях появилась Гермиона. Она немного приостановилась, сказав: «привет!», Гарри тоже приостановился и ответил ей, а Рон, не останавливаясь, прошёл мимо. Гермиона подошла и села рядом со мной.

— Привет.

— Привет, Гермиона.

Дин, сидящий рядом с ней, взял свой завтрак и пересел.

— Что такое с ними творится? — спросила я Гермиону. Джинни послала мне недружелюбный взгляд. Но такой же взгляд ещё одной, совершенно незнакомой мне Гриффиндорки заставил меня вскочить с места.

— Да что со всеми вами творится? — громко спросила я, не выдержав.

Но это не принесло результата. Только за столами зашептались. Гермиона слегка дёрнула меня за край мантии, и я села обратно.

Так прошёл день, за ним следующий. Мне начало казаться, что лучше уж быть в Дурмстранге или на Слизерене, чем среди враждебно-настроенных Гриффиндорцев. И с чего весь сыр-бор? Из-за того, что я пришла на бал с Драко? Или из-за того, что я танцевала с Северусом? Ненавистным всем профессором зельеварения Снейпом! Я всегда показывала, что в отличие от остальных Гриффиндорцев, я уважаю его, не просто уважаю. Он мне нравится. И скрывать то, что я люблю его, было для меня почти невозможно. Одно было хорошо, только то, что никто не ходил с оскорбляющими значками, как это было с Гарри.

Письмо, пришедшее мне в ночь на католическое Рождество, сгорело, как только я его прочла. А Дамблдор был постоянно чем-то занят, и сколько я не старалась: и посылала сов и спрашивала у Макгонагалл и пыталась его встретить где-нибудь, мне это не удавалось. Директор будто прятался от меня. Ни Гарри, ни Рон, ни близнецы — никто из них не понял меня и не принял такой, какая я есть. Единственной отдушиной в это время стал Драко. С ним мы даже пару раз гуляли до Хогсмита. Радомир Драганов ещё несколько раз пытался заговорить со мной снова, но, заводя разговор о Северусе, снова получал что-то непростительное в ответ в моих мыслях, и мы ссорились, не успевая помириться. С Северусом мы почти каждый вечер проводили вдвоём. Я даже не заботилась о том, что скажут однокурсники, что скажет Дамблдор. Если бы он хотел, чтобы я его послушалась, пригласил бы на чай с лимонными дольками, а не отправлял странное письмо без подписи.

Наступала весна, а всё шло своим чередом. В моей жизни мало что менялось.

Утро, ещё одно странное утро. Гермиона уже встала и почти собралась. Одно радует, сегодня первым уроком Зельеварение. Я потянулась и зевнула. Села на кровати и, попав сразу в тапочки, потянулась ещё раз.

— Доброе утро, Гермиона! — сказала я.

— Привет, — буркнула та.

Доковыляв, зевая, до ванной, я умылась и почистила зубы. Вернувшись в комнату, обнаружила, что Гермионы уже нет. Одевшись потеплее, и накинув мантию, взяла приготовленную с вечера сумку и вышла из комнаты. Спускаясь по лестнице, почувствовала, какой-то потеплевший предмет на груди, поняла, что забыла снять и оставить в шкатулке сердце-кулон. Но решила не возвращаться, улыбнувшись, что, должно быть, Сев вспомнил, что у него сегодня Гриффиндор со Слизерином на первом уроке и я, как всегда буду готовить зелья в своей, его любимой, кропотливой манере. Спустилась, улыбаясь, в гостиную, в которой было довольно много Гриффиндорцев, которым ещё не надоело шептаться за моей спиной. Но сегодня меня ничего не смогло расстроить. Я ощущала тепло его сердца. Это прибавляло мне сил.

Быстро позавтракав, не обращая внимания на пустое пространство рядом с собой, я просто выпорхнула из Большого зала и поторопилась в подземелья. Сев слишком льстил мне, не настолько хорошо я знала зелья, чтобы похвастаться, но внимательно слушая его замечания и исполняя всё, что он задавал, я справлялась с зельями гораздо лучше многих учеников. Хотя могу утверждать, что учиться стало проще, потому что никто больше не просил помочь с практикой или дать списать. Даже Гермиона расслабилась, ибо Рон очень долго не подходил к ней, и не нужно было делать ещё и его задание.

В кабинете зельеварения я оказалась раньше всех. Заняла своё обычное место и от нечего делать принялась рассматривать живописные трещины в потолке. Постепенно в кабинет стали входить Гриффиндорцы, некоторые из которых так и продолжали недружелюбно коситься на меня и Слизеринцы, женская половина которых косилась на меня с ещё большим недружелюбием, тогда я уставилась в учебник. Через несколько минут Северус вошёл в кабинет и начал свою лекцию. Я к своему удивлению обнаружила рядом с собой пустующее место. Сначала я не придала этому значения, ибо на всех уроках в последнее время я сидела одна, но потом меня осенило: Драко! — его не было в аудитории. Как это было на него не похоже. На что, на что, но на зельеварение он никогда не опаздывал. Окинув взглядом кабинет, я заметила, что и Гарри с Роном тоже нет. Первой мыслью было, — «Ну вот, как всегда. Драко подставил Северуса. Теперь ему придётся снять баллы с обоих факультетов, что Северус вряд ли сделает, тогда он снимет очки только с Гриффиндора и чем снова заслужит ненависть моего факультета. А эта ненависть распространится и на меня тоже, потому что после Бала я у них ассоциируюсь с ненавистными им Северусом и Драко». На этой пессимистической ноте мне пришлось вынырнуть из своих мыслей, потому что я вспомнила, что Сев всё-таки читает лекцию и, если я сейчас всё не пойму, то потом ничего хорошего не сварю.

Когда Северус заканчивал объяснение, что же такое Зелье Подмены, в самый неподходящий момент, прервав Северуса на полуслове, в дверь постучали.

— Войдите, — сказал он с раздражением в голосе. На пороге появился запыхавшийся Малфой.

— Простите за опоздание, профессор, — сказал Драко и, дождавшись одобрительного кивка сделанного Северусом, хотел было закрыть дверь и пройти на место, но его сшибли с ног буквально ввалившиеся в дверь Гарри и Рон, оба с круглыми, как пятаки глазами. Класс захихикал, наблюдая, как Драко пытается выползти из-под Гарри с Роном, крича проклятья и ругательства, но у него это не получается. И только, наконец, испугавшись грозного взгляда Снейпа, Гарри и Рон поспешили подняться с Драко и занять место за своим столом, предварительно ещё, потоптавшись на Малфое и уронив на парня сумки, пока он не успел подняться на ноги.

— Минус десять баллов с Гриффиндора за опоздание, минус двадцать за то, что вы ворвались в класс без стука, минус десять за валяние на полу, и минус пятьдесят за то, что вы сделали с Мистером Малфоем. Сегодня вечером, мистер Поттер и ваш товарищ Уизли, придёте отбывать наказание, будете драить котлы, — сказал вполне справедливо, на мой взгляд, Северус. Гарри, как всегда открыл рот, — и ещё минус пять очков за Ваш открытый рот, мистер Поттер.

— Но, профессор, завтра второе испытание Турнира, а мне ещё нужно к нему подготовиться.

— Готовиться раньше надо было, Поттер, — ответил ему Северус

Тем временем Драко, отряхиваясь, прошел на своё место и сел рядом со мной.

— Ты ещё пожалеешь, Поттер! Чтоб ты на завтрашнем испытании захлебнулся! — кинул Драко ему новое проклятье.

Гермиона, сидевшая впереди, повернулась ко мне, недружелюбно ловя мой взгляд, и что-то шепотом прошипела. Мне не хотелось, но я поняла, что она имеет в виду: «Ты ему рассказАла?»

— Повернитесь, мисс Грейнджер, прекратите разговаривать! — сказал Сев и, должно быть, хотел снять ещё только ему известное количество баллов, но видно прикинув, что на сегодня с Гриффиндора достаточно, просто продолжил лекцию.

— Так на чём я остановился, Мисс Красилова?

— На том, сколько капель крови косули нужно положить в зелье подмены, профессор.

— Хорошо, продолжим…

— Ты чего опоздал? — спросила я Драко, который сжимал в руке свой правый локоть и слегка морщился.

— Задержался, нужно было кое с чем разобраться, — сказал он немного не своим голосом.

— А почему без охраны? — махнула я головой в сторону Крэба и Гойла, как ни в чём не бывало, сидящих за соседним столом. И отряхнула с его мантии пыльный след от ботинка толи Гарри, толи Рона.

Драко только пожал плечами.

Минут через десять на огне подогревался мой котёл, и я складывала туда ингредиенты, периодически спрашивая Северуса, всё ли я правильно делаю. Когда Сев ушёл посмотреть, что там, у слизеринцев, Гермиона повернулась и сказала мне:

— Не ожидала от тебя такого.

— О чём ты?

Герми не ответила, только сверкнула глазами в сторону Малфоя и отвернулась.

Вдруг, откуда-то со стороны стола близнецов Уизли в мой котёл полетело что-то. Я не успела понять что.

— Что это? — только и успела вскрикнуть я, как всё содержимое моего котла было на потолке. Вовремя сообразив, Северус стремительно подбежав, оттащил меня от моего места, а жидкость, сливаясь с потолка, попала на мантии Драко и Гермионы, от чего ткани обменялись цветами, а под их мантиями появились ожоги.

— Что вы добились, Уизли? Вы с братом свободны! Я не собираюсь разбираться, кто из вас это сделал! — почти кричал Снейп, не замечая, что всё ещё держит мою руку, — Минус тридцать баллов с Гриффиндора и на Зелья можете больше не возвращаться.

— Как он увидел, что это я? — спросил Фред брата, когда они выходили из класса.

— Не думайте, что я слепой, Уизли, и глухой! У вас на лбу было написано, что это вы.

Уизли хлопнули дверью.

Тут меня осенило. Откуда здесь было взяться близнецам? Они ведь на пятом курсе. И что они тут вообще делали? Я же их не видела. Я продолжала удивляться, а Сев, кажется, прочитал мои мысли или сам догадался, но смутился. «Как он, Северус Снейп, не заметил их? Что они делали на этом уроке? И почему ему это раньше в голову не пришло? Эти две нахальные рыжие башки! Почему я не выставил их сразу. Неужели она так заняла все мои мысли, что я потерялся в ней? Просто растворился! Стал ужасно невнимательным! В таком состоянии, не то, что её, ни то, что Поттера, я себя защитить не смогу!»

Я очнулась, когда он отпустил мою руку. Побывать в его мыслях было не реально! Но как ещё можно было объяснить этот транс, длившийся меньше, чем несколько секунд.

— Сев… — нежно сказала я и почувствовала, как теряю сознание. От чего? Я не понимала сама. Северус подхватил меня на руки. Это последнее, что я поняла и отключилась.

Очнулась я через несколько минут, Северус дал мне какое-то зелье. Стряхнув с себя последние обрывки тумана-обморока, я увидела его. Он сидел за первой партой напротив меня. Облокотившись на стол, руками подпирая лоб. Он о чём-то думал. По всей его позе можно было понять, что мысли эти ему не нравились абсолютно, но их было не отогнать. Я немного непривычно нашла себя в его кресле. Широком и мягком. Застыла в одном положении, всматриваясь в его лицо, которое почти скрывалось от меня под тонкими руками и чёрными волосами, сливающимися цветом с рукавами его сюртука. Словно замедленная съёмка. Я увидела, как он поднимает голову, его глаза впиваются в мои. И через мгновение я чувствую горькую, чёрную, как нефть нежность, льющуюся из его взгляда.

Мгновение и я, чувствуя небольшое головокружение, приближаюсь к нему. Сажусь рядом, и мы, давно выросшие из этих школьных парт, сидим, как школьники — отличники на уроке зелий.

— Ты слышала мои мысли? — спросил он, отведя глаза.

— Да, Сев, так же, как и ты — мои. Я думаю это…

— Я тоже.

— Тогда кто? Ты проследил, кого не было?

— Не стал, прости, думаю это кто-то из моих.

Я вздохнула, секундная мысль. «Слизеринцы ему дороже меня». В этот момент он берёт мою руку. «Они будут наказаны, но не сейчас, — слышу его голос в своей голове, — я хорошо с ними поговорю. Применю их же метод».

— Знаешь, я в моменты страсти иногда слышала обрывки твоих мыслей, но мне казалось, что всё это моё больное воображение. И что от любви я схожу с ума.

Северус взглянул мне в глаза.

— И много ты слышала?

— Достаточно, — прошептала я ему на ухо, окунувшись в чёрные локоны.

— Мы с тобой ещё не варили оборотное зелье, — сказал Северус, обняв меня за талию и проводя тонкими пальцами по моей щеке.

— Да? А это входит в программу моего обучения? — промурлыкала я, чуть касаясь его щеки кончиком носа.

— Приходи вечером, Поттера с дружком я отпущу в девять, — сказал он на неожиданно высокой ноте.

— Хорошо, Сев, — ответила я и, коснувшись его руки, лежащей на столе, получила его неожиданно слишком нежный поцелуй в губы, и растаяла.

Отсидев на Прорицаниях подальше от Трелони в укромном уголке, потом пообедав, решила не идти на Травологию, потому что, узнав мои успехи в этом предмете, профессор Стебль разрешила мне иногда пропускать её урок, заменяя другими занятиями. Но сегодня я решила просто прогулять. Около двух часов просидела в библиотеке, пытаясь найти что-нибудь о чтении мыслей через прикосновение. И вот, что я нашла в одной из секций, а точнее в Занимательной Истории Магии. Никогда не думала, что такое возможно.

Легенда южных колдунов о первых днях волшебного мира.

Когда-то, а точно 19 веков до нашей эры на Земле произошли страшные события, которые дали освободиться Хаосу, который постиг Землю, как ураганы, потопы, пожары и непрекращающиеся землетрясения, происходящие то здесь, то там. Матери не могли спасти детей, люди гибли, оставляя свои жилища, уходили в леса, в горы, на равнины, стремясь скрыться от разбушевавшихся стихий. Но и там они не могли найти спасения, погибая от новых напастей. Эти бедствия накрыли землю, но людям открылся портал, и они услышали голос, который сказал,

— Если хотите вы спастись и спасти своих детей, то каждая мать, у которой дитя от года и до одиннадцати зим, должна отдать своего ребёнка порталу, ибо так она спасёт его и спасётся сама.

«Увидим ли мы ещё своих детей, отдавая их неизвестно откуда взявшемуся чуду? — думали в отчаянии женщины, — но если мы не сделаем этого. Мы всё равно все погибнем!» — видя приближающуюся опасность, говорили они. И тогда самые смелые матери, гибли в стихии, отдавая своих детей в новый для них мир.

Первые волшебники родились на свет, вобрав в себя силы всех четырёх стихий. И Хаос был снова заточён в хрустальном склепе, который он не покинул до сегодняшнего дня. Первыми, попавшими в этот мир, были: сын бедного лекаря одиннадцатилетний Фирин и дочь короля, трёхгодовалая Агапия, которые, пересекая с помощью портала границу нового мира стали волшебниками, вобрав в себя больше всего энергии стихий. И на правах первопроходцев они стали править волшебным миром. Первые волшебники выросли. И не было между ними ссор и недоверия. Юный Фирин был холодным и строгим со своими подданными. Ибо вобрал в себя стихии земли и воды. Но именно он стал защитником людей и волшебников и хранителем Хаоса. Агапия тогда была слишком мала, для того чтобы править. Но когда прошло двенадцать лет, юный король увидел, насколько прекрасна королева и полюбил её. Девушка необыкновенной красоты, она словно была соткана из ветра и огня, то согревающего и освещающего верный путь, то обжигающего страстью. Она со всей силой, данной ей огнём, полюбила юношу. Тогда влюблённые правители сыграли свадьбу, достойную целой главы этой чудесной летописи [к сожалению, глава эта не сохранилась], и эльфы, кружа, пели им серенады. Страсть их была настолько велика, а забота и нежность друг к другу бесконечны, что волшебный мир подарил первым волшебникам новый дар, который по наследству они передавали своим потомкам. Это дар, позволяющий слышать друг друга, когда никто не говорит. Слышать мысли с помощью одного прикосновения, но только прикосновения с любовью.

Примечание редактора: К сожалению, этот дар давно утерян и уже четыре сотни лет не было не одного случая его проявления. Некоторые считают, что данная легенда — выдумка, а последней парой, которая утверждала, что имеет этот дар, была пара деревенских колдунов, любителей маглов, они помогали маглам лечить скот и вызывали дождь в дни засухи. Учёные считают, что они были не в своём уме.

«Не в своём уме, — застряла у меня в голове эта фраза, — ещё несколько таких новостей и эта фраза будет для меня»,— подумала я.

Засидевшись до вечера за книгами. «Почти как Гермиона», — подумала я. Я отправилась на ужин, когда было уже без четверти восемь. Наспех пообедав, собираясь зайти к себе, а потом отправиться в подземелья, увидела профессора Макгонагалл, направляющуюся ко мне.

— Мисс, вы нам нужны по одному очень важному делу, зайдите сейчас в мой кабинет, — сказала она и отправилась прочь из Большого зала.

— Но, профессор…

Пришлось идти в кабинет Макгонагалл.

Но из кабинета я уже не вернулась.

— Ах… — вдохнула я воздух.

«Что такое? Где я? Что я тут делаю? В холодной воде! Какая-то девчонка рядом, что-то бормочет по-французски. Хорошо, что я умею плавать. Больше никогда не пойду к Макгонагалл, даже под страхом Троля за СОВ. Это того не стоит», — думала я, плывя и помогая девочке доплыть до берега, где собралась ликующая толпа. Через минуту из воды выскочил и Гарри. Я замерзала, а меня всё обнимали какие-то руки, согревая и заворачивая в полотенца. Заметив свои любимые рукава, хотела развернуться и взглянуть ему в глаза, но в тот же момент сквозь толпу пробрался Дамблдор, а руки, отпустили меня, и, произнеся в мою сторону заклинание так, что я высохла, Северус затерялся в толпе.

Дамблдор объявил места, которые заняли чемпионы. Мне дали какое-то зелье, от которого из ушей пошёл пар. И я начала согреваться.

Мы шли по лесу, Гарри первый заговорил со мной.

— Как ты? — спросил он.

— Всё отлично, меня быстро высушили, думаю, простуда мне теперь не грозит.

— Я не об этом. Как ты, все дни? Ты сердишься на меня?

— Немного…

— Но ты же понимаешь, что я ненавижу этого хорька!

— Но это не значит, что нужно было меня игнорировать всё это время будто я вам враг!

— Прости, дураки мы.

— Кто бы сомневался, — улыбнулась я.

— Я, когда увидел тебя там, под водой, у меня сердце оборвалось. Ты дорога мне. Ты очень хороший друг! Очень! Я ведь знаю, что это ты спасла меня тогда от дракона.

— Откуда?

— Дамблдор рассказал недавно. Я всё хотел с тобой помириться, но не мог. Думал, что ты меня не простишь.

— Удивительно, что ты отважился подойти и вообще решил помириться. Это же не в твоём характере.

— Почему ты так решила?

— Ну, ты же продолжаешь ненавидеть Снейпа, хотя знаешь, что он спасал твою жизнь.

— Снейп ненавидит моего отца.

— И даже, ненавидя твоего отца, он спасает его сына. А ты не допускаешь мысли, что ему есть, за что его ненавидеть?

— Даже если так, он не имеет права в моём присутствии оскорблять его. Но я ему не верю. И тебе не советую.

— Эти советы мне не к чему. Я ему верю. Я уже сказала тебе, что я обо всём этом думаю. Мэрлин, кто это?

На земле лежало бездыханное тело мужчины.

— Это же мистер Крауч! — произнёс Гарри таким голосом, как будто его неожиданно облили холодной водой.