Канон (гет)

После того, как я расстался с Дафной, присутствие которой у меня на коленях не позволяло мне о чём бы то ни было спокойно думать, у меня было несколько минут на то, чтобы переработать представленный ею план. К примеру, я понял, что мне совершенно не улыбается вводить бедных девушек в заблуждение и давать им напрасные надежды, пусть даже на обладание такой великой ценностью, как моя костлявая тушка. Все те семь часов, что я тренировался в гравировке девятой заповеди — чёрт, оказывается, в моей головы до боггарта совершенно ненужной информации — я про себя прикидывал, какими словами мне следует попытаться донести до девчонок то, что я хотел до них донести, и прокручивал возможные варианты развития разговора. В любом случае, то, что задумал я, было на порядок менее опасно, чем в одном исподнем — или без оного — бегать вокруг школы, спасаясь от толпы обманутых поклонниц. Или получать по щекам, приговаривая после каждой оплеухи: “Это я точно заслужил!”

Ещё на подходе к площадке Астрономической башни, которая традиционно использовалась школьниками для романтических свиданий, я понял, что мне становится страшно. В общем-то, я заранее ожидал, что туда придёт полтора десятка девушек, точнее, семнадцать, но, когда услышал их гомон на площадке, до которой оставалось полвитка лестницы, изрядно струхнул. Решив, что они там и без меня разберутся, что делать, я собрался уносить ноги, пока меня не заметили, и остановился, чтобы развернуться.

— Ну, что встал? — послышался недовольный голос из-за спины, чуть не заставив меня выпрыгнуть из штанов и ботинок, и заодно пожалеть, что я не заскочил в туалет. Я быстро нагнулся и сделал вид, что у меня развязался шнурок.

— А, Миллисента! — сказал я чуть не лебезящим тоном. — А я и не видел, что ты позади идёшь!

— Ты вечно ничего не видишь, Поттер! — недовольно ответила она. — Может, тебе очки не подходят?

— Не знаю. Наверное, стоит сходить к окулисту.

— Не затягивай с этим, Поттер! — она, только что не похлопав меня по-отечески по плечу, прошла мимо, обдав какой-то дикой смесью ароматов духов и пудры. Чёрт, я попал! Гореть мне в аду! И я знаю, кого потребую на соседние со мной сковородки — одну хорошенькую блондинку, которая придумала всё это, и одну не менее хорошенькую шатенку, из-за которой сыр-бор и разгорелся. Я вдохнул поглубже, чтобы унять мятущиеся мысли, и вышел на площадку. Постепенно разговоры стихли, и установилась гнетущая тишина. На дрожащих ногах я прошёл в центр, попутно выхватывая из собрания двух девушек, которых не приглашал и не ожидал здесь увидеть — Герми и Дафну! А они-то что здесь делают? Уф, пора начинать!

— Дорогие де… — я пустил петуха и закашлялся. Сзади кто-то чувствительно хлопнул меня между лопаток. — Спасибо! — обернувшись, сказал я голубоглазой девушке с Хаффлпаффа с тёмными вьющимися голосами. — Дорогие девушки! Я рад, что мне удалось вас всех здесь собрать. Меня зовут Гарри Поттер…

— Мы знаем! — сказала стоящая передо мной девушка с Рейвенкло, которая сразу напомнила мне мадам Белинду. — Мы про тебя всё знаем!

— Хм, — с сомнением в голосе сказал я. — Неужто?

— Точно! — поддержала маленькая девчушка из Слизерина с чёрными волосами, лиловой помадой на губах и лиловыми же тенями. — Всё-всё!

— Ну, если бы вы про меня знали всё-всё, то вам бы сразу пришло в голову, что истории про Поттера-бабника и Поттера, отчаянно нуждающегося в девушке — чья-то не слишком удачная шутка.

— Уж не твоя ли? — спросила страшненькая китаянка. Я помотал головой:

— Нет, не моя, да и не в этом дело…

— А в чём? — спросила Сьюзан Боунс.

— А в том, что мы друг друга не знаем. Мы проучились вместе уже четыре года, и мне стыдно признаться, что я знаю имена лишь нескольких из вас…

Девушки заговорили все сразу, поставив крест на моих попытках понять хоть кого-нибудь. Я поднял руки:

— Погодите, погодите! Во-первых, я уже сказал, что мне стыдно, а во-вторых… Пусть поднимет руку та, кто знает всех присутствующих.

Выскочка Гермиона традиционно задрала руку, как на уроке, но её никто не поддержал. Лишь Дафна озорно улыбнулась мне и незаметно подняла руку на уровень плеча, помахав мне пальчиками. Я благодарно ей моргнул.

— Больше никто? — спросил я. — Одному мне это кажется неправильным?

— Короче, Поттер! — подала голос Миллисента.

— Короче, я хочу, чтобы мы узнали друг друга. Я — вас, вы — меня.

— А свидание? — с хитрым лицом спросила родственница мадам Белинды.

Девятнадцать пар глаз уставились на меня, как девятнадцать удавов на одного кролика. Дафна прикусила губу, а мне захотелось прикрыть глаза.

— Я обещаю каждой из вас, — медленно произнёс я, обводя взглядом эту толпу голодных хищниц, — из тех, кто этого пожелает, полноценное свидание…

— С поцелуями? — вдруг спросила Гермиона. Чёртова дура, что же ты делаешь?

— Про поцелуи не знаю, — ответил я. — Но главное условие — с сегодняшнего дня мы все должны начать общаться.

Руку подняла та самая маленькая девчушка, и, когда она заговорила, вокруг неё само собой образовалось свободное пространство, позволившее остальным её лучше видеть и слышать:

— Здравствуйте, меня зовут Лили Мун. Мои родители — чистокровные волшебники и живут в Дублине. Я очень люблю всё чёрное, темноту и змей. Наверное, поэтому я и попала на Слизерин.

Надо же, оказывается, Лили — популярное имя, да и этой кукольной мордашке оно замечательно подходит.

— Меня зовут Ханна Аббот, — выступила вперёд Ханна. — Я — полукровка из Ланкастера и очень люблю дружить. Если мы будем дружить, то мне и свидания не надо! — она обернулась к остальным и жалобно попросила: — Давайте, все будем дружить!

Когда девушки разошлись, разбившись на несколько групп вперемешку, я чувствовал себя выжатым, как лимон. Дафна, которую под руки уволакивали несколько девчонок из Рейвенкло и Хаффлпаффа, бросила на меня на прощанье довольный взгляд. Я уселся на подоконник и прислонился затылком к холодной стене, пытаясь утихомирить головную боль, которая стала лишь сильнее, когда я бесповоротно подписался сеять любовь и дружбу среди своих однокурсниц. Тьфу, ещё розовых пони не хватает!

— Ты меня сильно сегодня удивил! — раздался рядом со мной голос, который я уже привык считать родным.

— Да ну! — откликнулся я, не раскрывая глаз.

— Я, честно говоря, не ожидала от тебя такого… Да и вообще ни от кого не ожидала!

— В жизни всегда есть место сюрпризу! — пояснил я ей.

— Твоя отработка у Амбридж кончилась? Ничего не произошло? Она тебя не мучила? — забросала она меня вопросами.

— Нет, я ещё там сижу, а здесь оказался благодаря Маховику Времени. Если бы ты уделяла внимание деталям, то знала бы, что я там буду до полуночи. И чем я там буду заниматься, ты бы тоже знала.

— Почему ты так груб со мной? — спросила она. — И почему ты не раскроешь глаз?

— Потому, — ответил я ей, — что я не хочу тебя видеть. Ни сейчас, ни завтра. Вообще — никогда. Не подходи ко мне и не говори со мной.

Она ничего не ответила. Через некоторое время я понял, что я на площадке один. Я помассировал шею, как учил меня Сириус — трапецию в том месте, где она крепится к основанию черепа. Потом я так же помассировал виски и лоб. Стало немного легче. Я достал из сумки планшет, который замаскировал под книгу, и стал читать учебники. Пора кончать с моей вопиющей безграмотностью. Сначала я отрабатывал Заклятье Исчезновения, потом нарисовал локотруса для Грабли-Планк, а после этого ещё остался добрый час на учебник по зельеварению. Потом я поглядел на часы. Пора возвращаться из петли времени. Я тихонько прокрался в покои Гриффиндора и лёг спать.

Утро встретило меня, как оно и должно было — я ужасно не выспался. По дороге на завтрак я проклинал несдержанность Поттера из сценария и заодно его тупость, одновременно в очередной раз подивившись тому, насколько гротескно выписывала Жаклин Буолинг своих героев. Несдержанность, которая привела к отработке у Амбридж, и тупость, которая не позволила Поттеру доложить, к примеру, той же Макгонагал. Нет, он решил сам пободаться с быком. Встал на четвереньки, нагнул голову и сказал “му-у-у”. Вуаля. Ну да и чёрт с нею, с Макгонагал, но уж попросить Маховик Времени у Дамблдора он мог бы? Хотя, чего я хочу от лентяя, которому скучно учиться, зато весело гонять по окрестностям на метле? Понимание того, что я — не Поттер, всё сильнее накрывало меня. Интересно, те двое, что засунули в меня память Поттера — слава богу, не мозги, — смогут догадаться, что со мной что-то не так, если я вдруг ни с того, ни с сего начну хорошо учиться?

Сценарий в очередной раз не дал мне расслабиться — никакого заклинания у меня на трансфигурации не получилось. Поистине, что написано пером… Хотя, вот только что, перед уроком всё получалось! Мысленно проклиная всё на свете, я отсидел астрономию, где нам задали прочитать чуть ли не пол учебника, заскочил в Большой зал, набрал с собой еды и отправился на лужайку, благо сегодня было сухо и даже слегка пригревало солнышко. Через пару минут рядом со мной присела Лиза Турпин, приветливо мне улыбнувшись. Почти сразу пришли Бастинда Рункорн с Хаффлпаффа, “наша” Салли Смит, рейвенкловка Мораг МакДугал и Лили Мун. В течение пяти минут я оказался в плотном кольце однокурсниц, включая Дафну и Гермиону.

— Галли, ласкажи нам пло Фирософский камень, — попросила Сью Ли.

— Погоди немного, — попросил я, — ещё не все в сборе.

И точно, ещё через три минуты откуда-то прибежала Миллисента, которая, наконец-то выцепив меня взглядом, рванула ко мне с целеустремлённостью носорога, чуть не растоптав по пути пару наших однокурсниц. Ей выделили местечко, на которое она сразу уселась:

— Хоть бы сказали, куда идёте! — упрекнула она почтенное собрание.

— Я тебя искала, чтобы предупредить, — тоненьким голоском пропищала Лили Мун, — но найти не смогла.

Миллисента благодарно ей кивнула, одновременно пытаясь не смотреть на кучку бутербродов, которые я притащил с собой.

— Ты что, даже на обед не заскочила? — понимающе спросил я, передавая ей через Софи Ропер половину своих запасов.

— Я, как увидела, что никого нет…

Я чуть не прослезился. Это дорогого стоит! Поскольку я начал обед чуть раньше, то уже с ним почти и закончил и стал рассказывать наши похождения в поисках Философского камня. Каждый раз, как я упоминал Гермиону, все девчонки дружно ахали и оглядывались на неё, а моя подруга заливалась краской, что смотрелось совершенно умильно, особенно учитывая, насколько она похорошела стараниями Дафны. Рассказать до конца я не успел и торжественно пообещал, что на следующих посиделках обязательно продолжу, где остановился. Дружным — надеюсь — табором мы снялись с места и пошли к хижине Хагрида. Совершенно неожиданно Гермиона оказалась окружена однокурсницами в почти полном составе, перетянув на себя всех моих поклонниц. Ну, почти.

— Зачем ты это сделал? — спросила меня идущая рядом Дафна.

— Что? — удивился я. Делов-то — рассказать всем о похождениях, которые, по большому счёту и так секретом не являлись.

— Зачем ты обидел Панси?

— Что она тебе рассказала? — спросил я.

— Ничего — ответила она. — Полночи давилась слезами в подушку, а рассказывать ничего не стала. Что ты ей сказал?

— Глупостей наговорил, — нахмурился я. Дафна дёрнула меня за локоть и остановила, развернув к себе. Я поневоле начал тонуть в её бездонных голубых глазах.

— Я не позволю тебе её обижать, что бы между вами ни происходило, — сердито сказала она. — Делай, что хочешь, но чтобы она по твоей вине больше не плакала.

— Что за глупости, — возмутился я, продолжив движение и потянув её за собой. — Такого вообще не бывает. Вдруг я разобью её любимую чашку!

— Алекс, пообещай мне, что не будешь обижать Панси! — попросила Дафна.

— Хорошо, я обещаю.

Действительно, Панси мне сегодня не попадалась на глаза. Скорее всего, это объяснялось тем, что я старательно избегал смотреть в ту сторону, откуда доносился приторный голосок Малфоя. Дойдя до зверинца, я сразу же нашёл её взглядом. Да, глаза у неё и вправду красные и опухшие. Она даже не с таким энтузиазмом липла к Малфою, а лишь стояла рядом, чуть ли не равнодушно глядя в никуда. Впрочем, Хорьку было не до ерунды вроде какой-то Паркинсон, которая ему не уделяла достаточно внимания, поскольку он сам был занят самым важным на свете делом — слушал чарующие звуки собственного голоса. Я улучил момент, когда на меня никто не смотрел, прокрался Панси за спину и решительно поволок её за руку куда-нибудь, где нас никто не застукает. Она было раскрыла рот от неожиданности, а потом со сжатыми губами позволила себя тащить за собой. Я зашёл за угол и обернулся к ней. Она молча смотрела куда-то сквозь меня, а я лихорадочно пытался сообразить, что ей сказать. Я ей даже не смогу пообещать больше так не делать, поскольку не знаю ещё всех способов, которыми она меня может привести в бешенство. Я склонил голову и встал на одно колено. Некоторое время ничего не происходило, а потом она шагнула вперёд и обеими руками обняла мою голову, прижимая к себе.

— Прости меня, — сказал я куда-то ей в живот. Она потрепала меня по макушке, отпустила и исчезла. Я облегчённо выдохнул. В этот раз она меня простила. Впрочем, моего приподнятого настроения надолго не хватило. Выйдя из укрытия, сразу наткнулся взглядом на Панси, со счастливым лицом внимавшую Хорьку, который, похоже, даже не заметил ни её перемены, ни отсутствия — ничего, кроме своего медоточивого голоса. Собрав волю в кулак, я проскользнул внутрь кружка девчонок, и мы зашли в класс.

Перед походом к Жабридж я втёр в кожу один из надаренных Нарциссой шариков. Кожа вполне ожидаемо онемела, и я удостоился счастья лицезреть всё нарастающее недовольство на медово-пряничной физиономии Инквизитора по мере того, как я со скучающим выражением на лице продолжал царапать себе руку. Когда вышел, всё повторилось, почти как вчера — со мной поздоровались старшие Малфои, и, пока мы обменивались с мистером своими впечатлениями о погоде, Нарцисса накинула капюшон на голову и зашла в кабинет Амбридж, чтобы угостить её тёплым Круциатусом на ночь. Я раскланялся и пошёл искать угол потемнее, чтобы достать там Маховик Времени — учёбу никто не отменял. На следующий вечер всё случилось точно так же, вот только Амбридж попыталась было запереть дверь. Куда там! Её же этой дверью, которую Нарцисса снесла с петель одним ударом, и пришибло. В пятницу она попыталась оказать сопротивление, что было уж совсем смешно, но миссис Малфой сразу отобрала у неё палочку и тут же её сломала. Ха-ха, придётся теперь Амбридж покупать новую!

Я дождался, пока Нарцисса вернётся, и мы снова удалились на приватный разговор.

— Сегодня был последний раз? — спросила она, указывая на кровавые порезы на моей руке.

— Да, — подтвердил я.

— И что дальше?

— Дальше? Буквально на днях я встречусь со своими… единомышленниками и расскажу им про вашу доброту, — я поклонился, чтобы мои слова ни в коем случае не прозвучали, как издёвка. — Не думаю, что ваши цели в чём-то противоречат нашим, так что, полагаю, мы с вами заключим договор в той форме, что вы предложили.

— Я сильно на это надеюсь! — сказала она с горящими глазами. — Что-нибудь из действий, которые не требуют отлагательства?

— Пока — нет, — ответил я. — В первую очередь, мне нужно учиться, особенно, если мне действительно в итоге предстоит сразиться с Тёмным Лордом.

— Учиться… — задумчиво произнесла она. — Я подумаю, чем смогу тебе помочь!

В субботу мы с Роном пошли полетать на мётлах. Он, бедняга, так гордился, что его взяли в команду! Нет, я сам летать люблю. Можно сказать, до одурения люблю летать, но забывать при этом про уроки? Я твёрдо решил, что учёба важнее. На планшете я нашёл множество разнообразных учебников для маггловской школы и сразу понял, что свободного времени у меня становится всё меньше — как минимум, математику и физику мне совершенно необходимо освоить, а там ещё есть полезные предметы вроде химии и литературы…

Летал Рон из рук вон плохо. Бедный “Нимбус” с выцарапанным на древке членом совсем его не тянул — слишком большой вес. И это — уже в пятнадцать лет! А ещё меня опять покоробило поведение Панси, которая, сидя на трибунах, смеялась над тупыми шутками Малфоя. Честно говоря, иногда мне просто хочется плакать от безысходности ситуации, в которую меня загнала мои глупость и самонадеянность и кое-чья неразборчивость.

— Рон, — начал я издалека, когда мы возвращались с тренировки, — ты, случаем, не знаешь, что такое сила, что такое ускорение и как они связаны? — Рон в ответ только напряжённо засопел. — Вот, к примеру, если ты бросишь камешек или огромный булыжник, который из них дальше и быстрее полетит? — Рон засопел ещё громче. — Правильно думаешь. Дальше полетит маленький и лёгкий, хотя кидаешь ты их с одинаковой силой. Если бы у меня была такая замечательная метла, как твоя, я бы на ней знаешь, как быстро летал бы? — Рон с опаской поглядел на меня и перехватил метлу в дальнюю от меня руку. — Я это тебе к чему говорю?

— М-м-м? — спросил он.

— Я это к тому, что тебе нужно сбросить вес. Большинство твоих проблем с квиддичем — из-за того, что твоя метла не справляется с твоим весом. Ты думаешь, я — ловец потому, что я такой быстрый и ловкий? — спросил я. Рон изумлённо вскинул брови. — Нет, я такой быстрый и ловкий потому, что лёгкий, — на его лице вдруг появилось мечтательное выражение. Он уже видел себя, гоняющим над полем за снитчем. — Так что, друг мой, пора тебе завязывать с обжираловкой! — и Рон снова погрустнел.

Вечер у меня наконец-то выдался относительно свободный, и я отправился в кружок рукоделия имени меня любимого. В общем-то, всем нужно было делать уроки, и мы с девчонками отправились в Комнату-по-желанию, которая на этот раз выглядела, как библиотека с разбросанными по полу подушками. Естественно, Гермиона тоже пришла — что может быть романтичнее свидания, пусть и группового, на котором можно учиться! Я сел в центре помещения, а девушки расселись кто где.

— Скажи-ка, Дафна, — вдруг подала голос Лили Мун, — а почему это ты всё время усаживаешься подальше от Гарри? Как-то это всё подозрительно выглядит! Ты что, его боишься?

— Ничего такого! — огрызнулась Дафна. — Что ты от меня хочешь?

— Чтобы ты не выглядела белой вороной! — сказала Лили. — Сядь к нему поближе.

— Я могу к нему вообще прислониться, если ты так хочешь! — с негодованием заявила Дафна. — Чтобы никто не мог меня упрекнуть, что я боюсь какого-то гриффиндорца!

— А я так думаю, что тебе — слабо! — с ленцой в голосе протянула Лили. Дафна фыркнула, поднялась вместе со своей подушкой, протопала ко мне и села позади меня, прислонившись спиной.

— Вот, видела? — спросила она Лили. Та кивнула, а Лиза Турпин с завистью прикусила губу.

— Тебе удобно, Поттер? — с издёвкой спросила Дафна.

— Да, очень! — ответил я. — С этого дня назначаю тебя дамой-хранительницей моей спины!

— Обойдёшься! — сказала она.

— А что? — подала голос Аманда Броклхёст. — Шикарная идея.

Со всех сторон раздались одобрительные голоса.

— Решено! — кивнула Лили. — Дафна всегда будет сидеть у Гарри за спиной, когда мы готовим уроки!

Я так и не понял её настойчивости. То ли Дафна ей где-то на мозоль наступила, то ли, наоборот, денег заплатила. В общем, итогом стало то, что моя невеста, не скрываясь, могла сидеть рядом со мной всё время, пока мы занимались уроками. А в остальном — опять же, внимание девчонки, в основном, уделяли Гермионе, поскольку та так и лучилась желанием чуть ли не насильно запихивать знания в окружающих. Я же тихо, как мышка, читал учебник и никого не трогал, грея спиной прислонившуюся ко мне змейку. Когда через пару часов все уже совсем одурели от учебников и особенно от обилия букв в них, я продолжил рассказывать про наши приключения в поисках Философского камня, снова делая акцент на участии Гермионы. Разошлись мы уже поздно, и ей пришлось также сопровождать в подземелья слизеринок, поскольку их староста, понятное дело, на наших посиделках не присутствовала.

— Рон, что с тобой? — участливо спросила Гермиона, глядя, как мой друг мужественно отставляет в сторону третью порцию завтрака. — Ты не заболел, случаем?

— Нет, — хмуро ответил он. — Просто что-то сегодня яичница невкусная, — и он сделал голодным глоток, провожая взглядом исчезающий у меня во рту кусочек.

— Ты это понял только лишь после двух тарелок?

— Я мужественно терпел, — объяснил он.

— …Плакал и кололся, — пробурчал я себе под нос.

— Ты что, и кексик не будешь? — не сдавалась она.

— Герми, не приставай, — мягко посоветовал я.

— Не называй меня так! — сверкнула она глазами.

— А куда это вы вчера вечером исчезли? — подозрительно спросил Рон.

— На свидании были! — не задумываясь, ляпнула Гермиона.

— Не хотите говорить — и не надо! — надулся он и начал с тоской разглядывать стакан с тыквенным соком. Если кто-то думает, что тыквенный сок — это вкусно, пусть лучше этот умник пойдёт застрелится. У меня вообще от кухни в Хогвартсе начинает создаваться впечатление, что она тоже несёт в себе воспитательные функции. “Волшебнику не должно быть хорошо!” — вот девиз Хогвартса, во всяком случае, по отношению ко мне. Тыквенный сок и Снейп. Снейп и тыквенный сок. Выбери из этих двух большее зло. Уже то, что в школе, возглавляемой нашим обожаемым Паном Директором, есть и то, и то, наводит на размышления. Интересно, а во времена Тома Риддла в школе был какой-нибудь Снейп? Потому, что если был, то я вполне понимаю его желание разнести волшебный мир вдребезги — порция тыквенного сока на завтрак и урок у Снейпа на десерт могут убить человеколюбие в ком угодно. Надо подумать, как бы направить энергию Гермионы по отношению к домовым в более позитивное русло — к примеру, чтобы домовики поили нас чаем или апельсиновым соком. Да пусть хоть водой поят, только бы не этой гадостью!

После завтрака я, как было заранее уговорено, отправился в Хогсмид, позаботившись о маскировке. Попутчиков у меня не было — мерзкая морось, висевшая в воздухе, напрочь убивала у нормального человека желание идти пешком куда-то за тридевять земель. Не сказал бы, что у меня такое желание было, но отсутствовала альтернатива. То есть, было два варианта — либо я иду в Хогсмид, либо я бегу в Хогсмид. Быстренько посчитав, что при беге я получу ничуть не меньшую порцию мерзкой жижи в лицо, а то и большую, я заправил брюки в ботинки и погарцевал в направлении деревушки, стараясь по дороге наступить в как можно больше луж. В общем, утро задалось с самого начала. Ага, с тыквенного сока.

Совершенно никем не замеченный, я ввалился в “Кабанью голову”, где мои надежды остаться не узнанным были разбиты вдребезги барменом, который, завидев меня, сразу обрадовался:

— Наконец-то! Мерлин услышал мои мольбы и послал мне посетителя! Доброе утро, мистер Поттер!

Вот же скотина! И как он меня смог выловить в этой толпе?

— Пожалуйста, садитесь где угодно! Рекомендую вам место поближе к камину, я даже могу вам принести домашние тапочки, пока ваши ботинки просохнут!

Вот это я понимаю — эксклюзивный сервис! Хорошо всё-таки быть знаменитым! Я стянул с себя мантию, покрытую капельками воды, переобулся в принесённые барменом тапки и уселся в кресло у камина. Мои ботинки тот сразу же поставил на стойку для сушки обуви.

— Чего желаете, мистер Поттер?

Вспомнив завтрак, я с трудом подавил на лице гримасу отвращения:

— Что угодно, только не тыквенный сок!

— Завтрак в Хогвартсе? — понимающе кивнул он. — Как насчёт чаю?

— Это уже лучше, — согласился я. — А может ли усталый путник помечтать о ма-а-аленькой такой чашечке кофе? — с надеждой взглянул я на него.

— Турецкий или эспрессо? — деловито осведомился бармен. Я в удивлении несколько раз открыл и закрыл рот.

— Я от ваших вопросов сейчас с ума сойду, — пожаловался я. — А можно и то, и то?

— Турецкий — с кардамоном? Со специями? — продолжил свой гастрономический натиск бармен.

— Хорошо, — прикрыл я глаза. — И так, и так.

— И эспрессо, — уточнил он.

— Да, и эспрессо, — я закатил глаза к потолку. — Эх, ещё бы пироженку!

— Настоящего петербуржского не потяну, но что-нибудь попроще, например, из какого-нибудь Парижа — вполне можно доставить. Если, конечно, заплатить…

— Не понял! — вытаращил я глаза.

— Я пошлю помощника через камин в Лондон, оттуда он доберётся порталом в Париж…

— А, тогда ясно, — кивнул я. — Мне бы хотелось чего-нибудь кремового и с безе. Я это очень люблю!

Бармен поклонился и пошёл хлопотать мне об угощении, а я предался размышлениям о том, как легко всё-таки испортить человека чем-нибудь хорошим, пусть он даже и Чудо-Мальчик-Который-Выжил, да к тому же ловец команды по квиддичу и, наконец, просто герой. Скромный такой, незаметный труженик метлы и палочки. Ведь ещё в мае я с таким наслаждением пил этот тыквенный сок, от которого теперь скулы сводит!

Сверху по лестнице послышались шаги. Я знал, что в «Кабаньей голове» есть ещё и комнаты для постояльцев, поэтому особо и не удивился. Ещё меньше я удивился посетителю, которого увидел перед собой. Психоглаз Муди показывал его мне на фотографии. Высокий плечистый мужчина со светлыми волосами, небольшими усами и бородкой. Не так уж там и много участников было, в этом Первом Ордене, чтобы я не смог его узнать. Карадок Дёборн, тот самый, который бесследно пропал. А вот же он. Оказывается, живее всех живых!

Я помахал ему рукой и показал на кресло рядом с собой. Он мне кивнул и махнул ладонью, показывая, что сейчас придёт. Я вернулся к созерцанию языков пламени в камине, а он отправился искать бармена, чтобы заказать завтрак. Ещё через несколько минут он вернулся и сел рядом. Бармен принёс мне три дымящихся чашки с кофе и ещё одну, но побольше — моему собеседнику. Перед нами был поставлен большой поднос с пирожными, а постояльцу ещё был предложен грибной омлет с тостами и паштетом. Заметив мой завистливый взгляд, он спросил:

— Тоже, что ли, хочешь? — и одновременно кивнул бармену, чтобы тот принёс ещё одну тарелку. Я проглотил слюну:

— Конечно. Я же из Хогвартса! — недоумённо ответил я. Он аккуратно отделил от омлета треть и положил в принесённую барменом посуду. После этого мы принялись усердно жевать, стуча вилками и ножами по фарфору. Закончив с омлетом и первой чашкой турецкого кофе, я положил на блюдечко порезанный ломтиками эклер и откинулся в кресле с чашечкой эспрессо.

— Не многовато ли кофе на одного подростка? — недовольно спросил он.

— В такую погоду, — я качнул головой в сторону входной двери, — только-только, чтобы проснуться и хоть немного почувствовать себя человеком.

— Это — да, — согласился он. — Как ты? Как рука? — Я показал ему свежие шрамы. Он внимательно их рассмотрел, мрачнея при этом: — Вот же…

— Хоть мне в силу возраста и не полагается знать подобных слов, поскольку всякий уважающий себя крёстный торжественно перечисляет их своему воспитаннику лишь в день совершеннолетия, тем самым обеспечивая преемственность поколений, тем не менее, судя по эмоциональной окраске, ты правильно озвучил мои чувства по этому поводу.

Он ухмыльнулся:

— Приятно осознавать, что ты не теряешь присутствия духа!

— Кто предупреждён — тот вооружён! — ответил я. — Мне пришлось бы значительно хуже, если бы я не знал заранее и не был к этому готов… — и тут я вспомнил про нашу оплошность. — Точнее, почти готов… К счастью, нашлись добрые люди!

— Ну-ка, ну-ка, — оживился он, — рассказывай.

Я вкратце рассказал ему про Нарциссу, про её шарики и Круциатусы.

— Надо же! — задумчиво сказал он, прихлёбывая кофе. — То есть я предполагал, что над Малфоем довлеет какой-то злой рок, но чтобы так безапелляционно обозвать его неудачником… Ну, Цисси, ну, зараза!

— Так что ты думаешь по этому поводу?

— По поводу Беллы? — переспросил он.

— Да, именно.

— Я люблю своих кузин, Щеночек, пусть даже жизнь и разметала нас по разные стороны баррикад. Я понимаю, что ты хочешь спасти меня, но я совершенно так же хочу спасти Беллатрикс.

— Если её ещё можно спасти…

— Да, если её ещё можно спасти, — сказал он, глядя сквозь стену.

Мы молча доели пирожные, допили кофе, и бармен принёс нам душистого цейлонского чая.

— Ты знаешь, зачем я здесь? — спросил крёстный.

— Чтобы заняться моим обучением, — ответил я. — Хоть я и не знаю, откуда мне взять столько времени.

— Не зря тебе выдали Маховик из семейных запасов! — нравоучительно заметил он.

— А толку? — возразил я. — Им же нельзя пользоваться всё время! К тому же, человеческий организм не рассчитан на тридцатичасовые сутки.

— Это правда, — согласился он. — Тем не менее… В общем, так. Во-первых, тебе нужно обрести физическую форму, чтобы не падать в обморок от магического истощения…

— А я и так не падаю, — обиделся я.

— А ты пока ещё всерьёз и не колдовал! — возразил он и сверкнул на меня глазами: — Не перебивай! Утром — пробежка три километра и зарядка. Наклоны во все стороны, приседания и отжимания. Неплохо бы найти, на чём подтягиваться…

— У нас на стадионе для квиддича есть какая-то ржавая стальная труба, закреплённая на двух столбах, — вставил я.

— Турник! — с осуждением покачал головой он. — Каждого упражнения — по три серии. Приседания — лучше с напарником на плечах…

Я представил себе свои дрожащие ножки при попытке присесть с Роном на плечах, и мне стало дурно.

— Не забывай, Гарри, каждый день, в жару и в холод!

— Я понял, крёстный, — сказал я.

— Вечером я буду учить тебя магии и ещё кое-чему. Так что будь любезен — как штык, к восьми в Комнату-по-желанию.

— Так у меня же тогда совсем времени…

— На баб не останется? — строго спросил он. — Ничего страшного. Я же бросил всё и поселился в этой дыре.

— Я ни за что не поверю, что ты сюда приехал один! — воскликнул я. — Как минимум, одну красотку ты с собой сюда притащил! — он неопределённо пожал плечами. — Двух? — спросил я. Он облизнулся и посмотрел на потолок. — Трёх? — изумился я. Его глаза скользнули вправо-вниз. — Четырёх?!! — чуть не закричал я.

— Тише ты! — зашипел он, глядя мне в глаза, а потом начал оправдываться: — Ты знаешь, я и до Азкабана монахом не был…

— Ну ты даёшь! — восхищённо сказал я. — А знаешь, про меня в школе слух пустили…

— Что за слух? — заинтересовался он.

— Что, дескать, Поттер подружек меняет, как перчатки, да и вообще весьма любвеобилен…

— Круто! — сказал он. — А по-настоящему?

— Ну, действительность не всегда столь же прекрасна, сколь наши мечты… — ангельским тоном пропел я.

— Короче! — нетерпеливо поторопил он меня.

— Ну, в общем, сейчас я встречаюсь с девятнадцатью однокурсницами.

Сначала он раскрыл рот, после вытаращил глаза, а потом мне показалось, что в уголках его глаз мелькнула предательская влага, которую он поспешил промокнуть уголком салфетки.

— Гарри, Щеночек! — срывающимся тоном сказал он. — Я ещё никем и никогда так не гордился в этой жизни, как горжусь тобой сейчас! — он воздел руки к потолку и потряс ими: — Спасибо тебе, Мерлин, что дал дожить до этого момента! Спасибо!

Возвращение в Хогвартса было не столь радостным, как бегство из него, да и погода не подкачала — морось сменилась довольно крупным дождиком, который каким-то образом проникал даже под мантию, и никакие заклятья не помогали. И при этом я ещё помню, как в июне не хотел покидать это место. Надо же, всё, что человеку для счастья надо — семья и любящие люди вокруг. Мне становился отчасти более понятным план Дамблдора, который из сироты посредством лишений и унижений любовно выращивал преданного и бескомпромиссного ягнёнка на заклание.

Сириус, то есть, Карадок, снабдил меня артефактом с розеткой, что было очень ценно, поскольку заряд в моих очках и планшете уже давно бы кончился, не будь у меня запасных аккумуляторов из будущего, от которых я и подзаряжал свои игрушки. То есть, уже не совсем игрушки. Конечно, читать с экрана планшета было не столь удобно, как обычную книгу, но, к примеру, возможность быстро искать нужное, а также отсутствие десятка килограммов веса в сумке очень помогала. Дафна и Панси тоже ходили по школе налегке, что при беспечном отношении Панси к пересудам сразу же породило слух о её лени и невнимательности к учёбе. Чушь, конечно!

Всё время после обеда и до ужина я корпел за учебниками в гостиной Гриффиндора. После ужина я направился было туда же, когда из-за очередного поворота дорогу мне перекрыла широкая тень.

— Поттер! — сказал Гойл. — Пойдём, смахнёмся!

Я попытался обойти его, но он как-то неуловимо быстро качнулся в сторону, вновь перекрывая мне путь.

— Уйди с дороги! — угрожающим тоном сказал я, доставая палочку.

— А то — что? — равнодушно спросил Гойл, засовывая большие пальцы в карманы.

— Применение магии в коридорах Хогвартса запрещены, Поттер! — раздался сзади голос Краба. Я чуть не подпрыгнул от неожиданности и резко развернулся к нему.

— Ну что, Поттер, — лениво спросил Гойл, — смахнёмся или тебя просто поколотить?

— А какая разница? — спросил я, прижимаясь спиной к стене, чтобы видеть их обоих. Несмотря на то, что шестерёнки у меня в голове крутились, как наскипидаренные, выхода я не видел. Гориллы Хорька плотно перекрыли мне все пути отступления. И про запрет на применение магии тоже они правы…

— “Смахнуться” — это когда тебе набьют морду, — пояснил Гойл, — а “поколотить” — это когда тебе надерут задницу.

— И что хуже? — стараясь, чтобы не дрожал голос, спросил я.

— И то, и то — плохо, — ответил Краб. — По морде, может, ещё и больнее. Но достойнее.

Да они меня тут разводят! Мол, ты, парень, весь такой благородный. Что для тебя боль, если достоинство не пострадает? Да сейчас! Будь я Поттером, конечно, то купился бы моментально, но у Алекса-то Паркинсона помимо спесивого гонора ещё и мозги есть! Так что нечего мне тут про достоинство втирать!

— Хорошо, — хмуро сказал я. — Смахнёмся!

— Ну, тогда пойдём! — сказал Краб и прошёл мимо. Совершенно не обращая на меня внимания, они повернулись своими необъятными спинами и потопали куда-то на выход из замка.

“Как же, нашли дурачка! — думал я, глядя на них. — Так я за вами и пошёл! Вот сейчас дойдём до ближайшего коридорчика, и… Нет, дойдём до следующего… Ну, чёрт с ним, выйдем из здания, а там уж меня никто не догонит! Интересно, а куда это они идут? К стадиону, что ли? Сейчас точно сбегу. Ау, идиоты! Ну, обернитесь же, у вас жертва сбегает, а вы — ни сном, ни духом! Уже восемь с половиной минут сбегает! Нет, ну вот же тупые бараны попались! Ту-по-ры-лы-е!”

С одной стороны под трибунами обнаружился небольшой зал с каким-то оборудованием. Часть железок я распознал — это были штанги и блины для них, гири и гантели. Вот оно, что мне нужно для зарядок! Остальное же мне было незнакомо. Гойл подошёл к полке с какими-то непонятными штуковинами из кожи, и напялил одну на голову. Потом он повернулся к Крабу, и тот надел Гойлу пару боксёрских перчаток. Вот оно что! Это же боксёрские перчатки! Как же я сразу не узнал?

Пока Краб возился с Гойлом, последний кивнул мне на полку с боксёрскими принадлежностями. Я взял шлем и, вспомнив, как его надевал Гойл, приладил себе на голову и завязал. Краб достал ещё пару перчаток, покачал головой и достал пару поменьше. Гойл отчего-то болезненно поморщился. Ага, а у него вон какие большие! Мне явно будет больнее! Краб завязал мои перчатки тоже.

— Это что, чтобы мне было не так больно? — спросил, показывая на шлем.

— О, нет, — пообещал Краб. — Больно тебе будет — будь здоров. Нет, шлем и перчатки — чтобы от побоев синяков не оставалось!

Логично! Все ведь знают, что Поттер, чуть что, бежит жаловаться! Краб засунул каждому в рот по резиновой штуке, которая сразу стала мешать мне дышать. Гойл встал напротив и протянул мне перчатки. А, где-то я это видел. Я ему протяну свои, а он по ним треснет и скажет: “Я должен тебя убить!” Чёрта с два! Я спрятал руки за спиной.

— Не дури, Поттер! — сказал Краб. — Прояви уважение к сопернику!

Уважение, как же! К кому? К этим гориллам? Я вытянул перчатки вперёд, и Гойл просто коснулся их своими, после чего шагнул назад, поднял руки так, что голова оказалась полностью прикрыта ими, и зачем-то начал прыгать. Взад-вперёд, взад-вперёд! Если это танец дождя, то я — Королева Англии. К тому же у нас и так весь день дождь идёт, не переставая.

— Подними руки, Поттер! — приказал мне Краб. — Подними!

Дурак я, что ли? Он же мне сразу между ног засадит! Голова моя взорвалась миллионами маленьких звёздочек. Так вот ты какой, Млечный Путь! А что, красиво!

— Брейк! — сказал Краб. — Поттер, ты что, совсем тупой? Я тебе что сказал? Голову защищать. А ты?

— Яйца важнее, — огрызнулся я, пытаясь остановить раскачивающееся помещение.

— После того, как ты получишь в голову, твои яйца можно будет брать голыми руками! — я хихикнул, а он чертыхнулся. — Ну, я не это хотел сказать. Короче, ты понял? Если ты, получив в голову, оказываешься в отключке, то — всё, понял?

— Понял, — согласился я.

— Давай, вставай в стойку! — скомандовал Краб. — Посмотри на Грега, видишь, как он руки держит? Видишь? Словно щит перед головой. Повтори!

Я поднял руки, спрятавшись за ними, и почувствовал себя в полной безопасности. Теперь мне сам чёрт не брат!

— Грег, покажи ему джеб! — мне в руки послушно прилетели несколько ударов левой рукой, которую Гойл держал чуть ближе ко мне. — Видишь, держит. Грег, изобрази хук!

Я так понял, что “изобрази” — это не то, что “покажи”. Откуда-то сбоку мне в челюсть прилетела перчатка… и застыла, коснувшись её.

— Уклоняться нужно, Поттер! Вот, стукни Грега!

— Ага, нашёл дурака! — ответил я, прячась за перчатками. — Я руки только уберу, а он мне как вмажет!

— Хорошо, что ты это понял, Поттер. Не бойся, не вмажет. Просто попытайся стукнуть его. Как хочешь, даю тебе на это две минуты.

Я опустил руки и присмотрелся, выискивая слабое место. Ну, вот сюда можно!

— Аш… шайтан! — Гойл, выплюнув свою резинку, шипя, опустился на корточки, слегка покачиваясь на носочках. Краб заботливо, как наседка над цыплёнком, нагнулся над ним:

— Дыши, Грег, дыши, не так уж сильно ты и получил. Это же Поттер, он ещё бить не умеет.

— Какого чёрта! — сквозь зубы выдавил из себя Гойл. — Да хоть Мать Тереза, я же без щитка!

— Это я виноват, не объяснил ему, что к чему. Ты дыши!

— Да дышу я, дышу!

Оставив Гойла, Краб поднял с пола его резинку и помыл под краном в углу, а потом повернулся ко мне:

— Поттер, ты мне скажи, тебя таким тупым мама родила или тебя уже позже кормилица в детстве уронила? — я хотел было ему рассказать какую-нибудь слёзную историю про то, что ни мамы у меня не было, ни кормилицы, а одни лишь Дурсли, и вообще я умный, но вовремя прикусил язык, поняв, что это к делу отношения не имеет. — Так вот, раз и навсегда запомни — ни в боксе, ни в любом другом единоборстве не допускаются удары соперника в пах. Ты понял, тупица?

Хоть я и не тупица, но я всё равно кивнул.

— Теперь скажи: “Извини, Грег” и протяни ему перчатку.

— Извини, Грег! — послушно сказал я. Гойл, который к этому моменту уже стоял согнувшись, хлопнул меня по руке. Подождав, пока он окончательно придёт в норму, Краб вставил ему в рот резинку и повторил:

— Итак, Поттер, твоя задача — задеть Грега. Не по яйцам!!! В боксе все удары — только выше пояса!

Я ударил Гойла в перчатки, вполне закономерно попав в них, потом сбоку, но промахнулся. Потом промахнулся ещё раз и ещё. Почти не двигаясь с места, толстяк Гойл спокойно провожал взглядом мои летающие мимо него перчатки, лишь слегка отклоняя корпус в разные стороны. Я шагнул вперёд и махнул рукой так, чтобы гарантированно поймать его на уклонении, но он просто нагнулся вперёд, пропуская мою руку над собой.

— Итак, Поттер, скажи мне, что в защите главное? — спросил Краб, когда я, тяжело дыша, упёрся руками в колени.

— Руки… ха… ха… не опускать, — ответил я.

— Правильно, Поттер. Опустил руки — ты лежишь. Решил отдохнуть, расслабиться, на секунду опустил — бац! Ты лежишь. А после рук?

— Уклонение… ха? — спросил я.

— Смотри-ка, Поттер, а ты не настолько тупой, как обычно прикидываешься, — одобрил Краб. — Давай, в защиту! — скомандовал он мне. Я поднял руки и приготовился защищаться. Гойл подошёл ко мне ближе и стукнул по рёбрам, заставив меня сложиться пополам. Я пытался вдохнуть, но у меня не получалось — организм словно забыл, как дышать.

— Не паникуй! — посоветовал Краб. — Сейчас пройдёт. Это он тебя на выдохе поймал. Понимаешь, Поттер, — задушевным тоном начал он, отвлекая от бесплодных попыток вспомнить, как это делается, — свалить соперника можно и ударом в корпус. В корпусе есть много нежных органов — печень, почки, сердце, диафрагма. Конечно, хорошего бойца трудно пробить, но дыхание такие удары сбивают, а это приводит к усталости, а от усталости — что? Правильно, опускаются руки. С другой стороны, я сам видел несколько раз, как после нескольких или даже одного удара по печени высококлассный боксёр падает и не может встать…

С выпученными от натуги и недостатка кислорода глазами я слушал Краба, все отчётливее понимая, что его мне тоже придётся спасать от той жуткой смерти, которую он сам на себя наслал в ночь перед битвой за Хогвартс. Чёрт, так много нужно успеть, и так мало времени на это! С шумом вдохнув, я разогнулся.

— Полегчало? — спросил Краб, не очень интересуясь моим ответом. — Вот, посмотри на Грега, как он стоит. Видишь?

Я только сейчас обратил внимание, что Гойл, прикрываясь перчатками, скрючивается так, что локтями достаёт до самого низа рёбер. Я попробовал сделать так же.

— Отлично, — оценил Краб. — Всё-таки, хорошо, что ты не до конца тупой. Есть ещё проблеск мысли. Так, Грег, — обратился он к товарищу, — ты как, отработку уклонения ещё можешь?..

— Ве вопвоф, — ответил тот через зажатую в зубах резинку. — Фы ве фё авно ве овет.

— Иди сюда, Поттер! — позвал меня Краб, держа в руках похожую на толстую жилетку штуковину. Я подошёл, он надел “жилетку” на меня спереди и закрепил на “липучке” за спиной. — Так, смотри, Грег будет тебя лупить. Два удара в корпус и два — боковыми в голову. Те, что в корпус — просто принимаешь, делая резкий выдох на каждом ударе, а от боковых уклоняешься, как бы ныряя под них. Понял? — Я кивнул. — Тогда поехали!

Грег тут же засадил мне по рёбрам почти без задержки справа и слева, а потом у меня в голове снова взорвалось миллионом звёздочек. Первое, что я увидел, был пол под моей щекой и две пары ботинок.

— О, очухался! — сказали ботинки голосом Краба. — И трёх минут не прошло!

— Да говорил я тебе, что я руку успел остановить, как понял, что он уклоняться не собирается, — ответила другая пара голосом Гойла.

— Скажем так, “почти успел остановить”, — прокомментировал Краб. — Нет, он всё-таки тупой. Он тупой, Грег, скажи мне?

— Тупой, конечно, — согласился Грег. — Ты ему всё чётко сказал — два по рёбрам и два в голову.

— В голову был только один, — вяло возразил я, не желая расставаться с полом. По крайней мере, пока я на полу, меня никто не бьёт.

— Поднимайся давай! — скомандовал Краб.

— А то что? — спросил я.

— А то будет бо-бо. Много-много. Я ему понятно объяснил, Грег?

— Теперь уже даже не знаю. Может, язык знаков попробуем?

— Ну, тупо-о-ой!

— Хватит! — сказал я, рывком приподнимаясь. Ой, зря я это сделал! Зал пошёл волнами и начал раскачиваться.

— Что, Поттер, тебе ещё в голову не прилетало? — заботливо осведомился Краб.

— Побольше, чем тебе, — огрызнулся я.

— Да ну, ты гонишь! — и они оба заржали.

— Про жизнь у магглов я тоже гоню? — хмуро спросил я, и смех сразу прекратился.

— Про жизнь у магглов ты нам потом расскажешь, Поттер, — серьёзно сказал Краб. — А сейчас будем учиться. Ты готов?

— Я… я не знаю, — честно признался я.

— Грег начнёт медленно. Так, чтобы у тебя было время обдумать. Давай в защиту. Корпус слева! — в левый бок вошёл кулак Гойла, и я резко выдохнул. — Корпус справа! Хук слева! — Грег медленно выбросил правую руку, которая по дуге полетела к моей голове. Я пригнулся, пропуская её над собой. — Хук справа! Корпус слева! Корпус справа!

Когда они меня отпустили, до запланированных посиделок в Комнате-по-желанию оставалось пятнадцать минут. Я стрелой домчался до душевой, в темпе помылся и ещё быстрее помчался на седьмой этаж. Я зашёл в комнату, с облегчённым вздохом закрыл за собой дверь и пружинистой походкой направился на оставленное мне девушками место в центре комнаты, сопровождаемый восхищёнными взглядами. Я был быстр, как гепард, и грациозен, как пантера.

— Э, Гарри, ти пачэму опоздал на полчаса, да? — спросила Падма Патил.

— И пачэму ходыш, как старык? — поинтересовалась Парвати. Кряхтя и чуть ли не всем весом опираясь о Дафну, я сел на подушку и попытался подогнуть под себя ноги. Ноги не гнулись. Ни в ту сторону, что должны гнуться, ни в ту, что не должны. Сидеть тоже не получалось, хотелось лежать. Всё тело болело и ныло. Чёртов Гойл, даже несмотря на защиту, превратил мои рёбра в один сплошной синяк и ещё раз пять показывал мне “небо в алмазах”.

— Девушки, дорогие, а можно я прилягу?

Один лишь простой, казалось бы, вопрос, а как много шума. Почти по Шекспиру. Какие они все, оказывается, заботливые! Натаскали подушек, чтобы его Чудомальчиковое Геройство на мягком лежало, сверху на них взгромоздили меня, заставив терпеть жуткую боль, которую причиняли любые телодвижения, и даже положили подушечку под голову. Красота! Чтобы мне не пришлось листать учебник, Сьюзан Боунс читала вслух для всех, и так же вслух все обсуждали прочитанное. Миллисента долго обещала “поубивать гадов, которые сделали больно нашему Поттерчику”, а Дафна… Дафна просто улыбалась мне своей ласковой улыбкой, которая будила во мне ложное ощущение, что я готов вскочить и побежать прямо сейчас, сей же момент, да ещё и мимоходом завалить мамонта, оторвав ему хобот…

Закончили вечер мы традиционно “байками Поттера”, в которых я не уставал воспевать свою подругу, становившуюся у девчонок всё более популярной. Потом меня подняли, и я поковылял в башню Гриффиндора, вежливо, но решительно отказавшись от перспективы быть дотащенным туда на нежных девичьих плечиках. Дафна на прощанье незаметно послала мне воздушный поцелуй. Гермиона довела до самой лестницы в покои и отпустила, только убедившись, что дальше я доберусь сам. Не раздеваясь, я повалился на постель, и последней мыслью, что мелькнула в моей голове прежде, чем я канул в блаженное забытьё, была мысль о том, что мне наконец по-настоящему хорошо в Хогвартсе.