Щеночек (джен)

Амикус выглядел именно таким, каким его запомнил Гарри: коренастая низкорослая фигура, грубая речь, лицо, способное выражать лишь самые простые чувства, зато совершенно однозначно, безо всякой возможности неправильно его понять.

— Что, дошло теперь, что к чему, Поттер? — гаркнул он и самодовольно усмехнулся, словно в том, что они сейчас стояли в кабинете Темных Искусств, была именно его заслуга. — Допрыгался?

Еще месяц назад эта фраза задела бы за живое. Как задел бы сам факт переименования ЗОТИ — обязательного для всех курсов предмета — в Темные Искусства. Сейчас Гарри волновали только бывшие члены Отряда Дамблдора, которые были в школе и могли попасться ему в роли материала для практики. К тому же было видно, что Кэрроу с нетерпением ждет возмущенного отпора, и оттого неожиданно захотелось его надуть.

— Лорд сказал, что вы меня научите Круциатусу, — небрежно бросил Гарри, разглядывая отвратные картинки на стене, с анатомической достоверностью изображавшие эффект от разных проклятий. Ему пришлось приложить изрядно усилий, чтобы сохранить равнодушно-отстраненный вид, но оно того стоило — Амикус растерялся и замер, глупо приоткрыв рот.

— Посмотрим, как запоешь, когда дойдет до практики, Поттер! — наконец сориентировался он, злобно прищурив и без того маленькие глубоко посаженные глаза.

Гарри демонстративно поднял руку с палочкой, которую прятал в складках мантии, и ласково погладил древко.

— Вы разве не помните, что у меня с ней никаких проблем? — притворно удивился он, с удовольствием наблюдая за страхом, мелькнувшем на лице Кэрроу — видимо, тот вспомнил Круциатус в гостиной Равенкло. — Тем более, что Лорд позволил мне самому выбирать жертв.

Это был риск.

Если блеф провалится, Лорд наверняка будет недоволен подобным враньем от его лица. Гарри уже очень хорошо понимал Пожирателей, которые боялись Его недовольства больше, чем самых тяжелых заданий, битв, травм, Азкабана — всего, что только можно себе представить. Можно боггарта не доставать, чтобы точно знать, во что он превратится для всех них.

Гарри изображал снисходительное равнодушие, внутри окаменев от волнения. Амикус хмурился, сжав губы, но не спешил отвечать. На тупом лице отражалась внутренняя борьба, завершившаяся хмурым тяжелым взглядом.

— Не думай, что ты особенный, Поттер, раз Лорд тебе разок оказал милость. Малфой, вон, тоже ходил павлином, а потом того, — конец фразы он сопроводил мерзкой ухмылкой. — И палочку убери, будешь записывать сегодня.

Гарри сел за стол и достал принадлежности для письма с таким чувством, будто только что победил в сражении.

Как ни странно, лекцию Кэрроу читал не так уж плохо, лучше Биннса во всяком случае. Живая полуграмотная речь причудливо мешалась с явно заученными откуда-то фразами. Злоба исчезла, а в глазах поселился маниакальный блеск.

Гарри с удивлением узнал о том, что Круциатус является самым эффективным болевым проклятьем и при этом одним из самых безопасных, так как волшебник может полностью контролировать его продолжительность и интенсивность воздействия. Последствия по силе различают на легкие, излечимые и необратимые, а по типу — физические, магические и психические. При этом индивидуальная восприимчивость (или сопротивляемость) зависит от многих факторов, и главной задачей использующего проклятье является верная ее оценка, необходимая для достижения нужного результата при допустимых последствиях.

Спустя час он исписал кучу пергаментов списками всевозможных признаков, исключений и закономерностей. В голове все это уложить казалось невозможным.

— Ну и теперь о паузах — это когда проклятье прерывают, а потом снова накладывают. Если все вовремя делать, можно растянуть пытку при тех же физических и магических последствиях, я их перечислял выше, поставь стрелочку, а психике достается даже сильнее — тут надо помнить, в чем цель пытки... — увлеченно вещал Амикус.

— И насколько ее можно растянуть? — с отвращением спросил Гарри, не в силах сдержать противоестественное любопытство.

— Это только от волшебника зависит. Вот Лорд — мастер Круциатуса! — в голосе Амикуса зазвучал почтительный восторг. — Он может пытать часами, бесконечно чередуя сеансы с перерывами, удерживая жертву в полном сознании и балансируя на самой грани необратимых последствий. Настоящий талант! Еще и ментальными техниками может пользоваться в паузах, чтобы поддержать психику жертвы или, наоборот, полностью ее разрушить.

Внутренности Гарри смерзлись в один ледяной комок. Он сглотнул, старательно отгоняя нарисованные воображением картины. Кэрроу продолжал говорить, не обращая на него внимания, а он лишь сжимал перо и думал о том, насколько ему до сих пор везло. Короткие, хоть и высокой интенсивности, Круциатусы, которые перепадали в первые дни, были полной ерундой по сравнению тем, что мог устроить ему Лорд, если бы по-настоящему разозлился. На мгновение он даже малодушно пожалел, что соврал в начале занятия.

А ведь рано или поздно ему придется испытать на себе настоящий гнев. Это неизбежно — даже приложи он максимум усилий, рано или поздно нарвется на приступ ярости и не сможет его остановить.

Гарри поднял взгляд и пристально взглянул на Кэрроу. Тот прохаживался по кабинету, ни на что не глядя, и увлеченно описывал признаки, по которым можно судить о возможности продолжения пытки. Интересно, как живут Пожиратели со всем этим? Надеются, что очередной удар придется по кому-то другому? Убеждают себя в справедливости и милосердии Лорда? Хотя что им еще делать, метка не оставляет особых альтернатив.

Амикус остановил взгляд на ученике, и Гарри заставил себя сосредоточиться на его словах.

По ходу лекции грядущая практика беспокоила все меньше. Подумаешь, безумная боль, от которой теряешь восприятие мира и контроль над собственным телом. Подумаешь, жгучий страх того, что вот-вот что-то в тебе сломается навсегда — лопнут глаза, разорвутся мышцы, треснет выгнутый дугой позвоночник. В конце концов, это всего лишь боль и страх. Даже последствий особых нет от короткого воздействия, так — дрожь да слабость, которые проходят за пару часов. Ерунда по сравнению с тем, что мог устроить Лорд, или другими темными проклятьями, которые причиняют повреждения на самом деле — сдирают кожу, ломают кости, нагревают кровь, выдирают с мясом ногти и волосы — их Кэрроу периодически упоминал по ходу рассказа для сравнения.

В Хогвартсе наказания не затягивают, Амикус сказал, что дольше десяти секунд держат только на тех, кому исполнилось семнадцать, иначе можно нарушить формирование магического ядра, спровоцировать всплеск стихийной магии, а то и вовсе оставить сквибом. Конечно, никто из Пожирателей темпус не колдовал, ориентируясь на те самые признаки, бесконечные списки которых предстояло заучить Гарри, и на собственный богатый опыт. Тем более что временные рамки очень сильно различались для разных волшебников, даже на средние значения полагаться не имело смысла. Десять секунд были нижней планкой, безопасной для всех и потому использовались при обучении проклятью.

Так что практика будет относительно легкой. Можно будет представить на месте жертвы того же Кэрроу и как-нибудь продержаться эти несколько секунд.

Только бы Лорд не решил потом устроить... дополнительные занятия на взрослых магах. По полному курсу теории. Гарри про себя решил сделать что угодно, лишь бы этого избежать.

Следующее занятие Амикус назначил на вторник. К этому времени нужно было заучить лекцию и прочитать соответствующие главы в нескольких книгах по темной магии, которые теперь можно было найти в библиотеке Хогвартса. Очевидно переименованием ЗОТИ в Темные искусства перемены в школе не ограничились. Тем не менее, у Гарри возникло впечатление, что он на самом деле снова попал на учебу, разве что эссе не задали. Даже волнение и страх перед встречей с остальными учениками странным образом перекликались с тем периодом, когда его считали вторым Темным Лордом.

Интересно, Пивз по-прежнему достает всех своими шуточками? Оставили ли Филча на месте смотрителя? Висят ли старые портреты в коридорах? Гарри неожиданно захлестнуло желание пройтись по школе, увидеть все своими глазами, развеять странную иллюзию того, что не было никакой войны, просто он случайно оказался на факультативе по Непростительным, а Темные Искусства здесь преподавали со времен Основателей.

Гарри собрал вещи, но вместо того, чтобы направиться к камину, небрежно наколдовал темпус и обернулся к Амикусу.

— Мне нужно заглянуть к профессору Слизнорту, я вернусь через его камин.

Гарри сам поразился тому, как легко ложь сорвалась с губ.

Кэрроу, во время лекции пришедший в благодушное настроение, только махнул рукой.

— Да иди куда хочешь, Поттер. Встретишь кого после отбоя — можешь потренироваться. Главное, сам не попадайся, — и он хрипло рассмеялся, довольный собственной шуткой.

Хотя до отбоя оставался почти час, коридоры школы были пусты: должно быть, сейчас ученики предпочитали проводить свободное время в гостиных, готовясь к экзаменам. Лишь раз он встретил нескольких студентов. На вид не старше второго курса, в школьных мантиях с зелеными галстуками, они о чем-то оживленно спорили, пока не заметили его, после чего притихли и торопливо прошли мимо, не поднимая глаз. Гарри сдержал желание их остановить и расспросить. Ни к чему лишний раз пугать детей.

На первый взгляд сражение не оставило следов, но вот здесь висел раньше гобелен, сгоревший от случайного заклятья, исчезли рыцарские доспехи, стоявшие в нише. Спустя какое-то время Гарри понял, что лестницы ни разу не меняли положение на его глазах. С каждым шагом пробуждалось странное чувство — как будто он не заметил, как лишился чего-то важного, а теперь это вернулось и сделало его снова целым.

Он прошел мимо класса чар, завернул в пустой коридор, в конце которого был заперт когда-то цербер, миновал лесенку в кабинет Трелони, поднялся на Астрономическую башню.

Площадка была пуста. Гарри не был здесь со дня смерти Дамблдора. Тот погиб, следуя своему плану, до последнего пытаясь влиять на ход событий. Этого оказалось недостаточно — Волдеморт захватил власть, Орден и его сторонники окончательно разгромлены, даже побег нескольких из них ничего на самом деле не значил. Люди уже привыкли к новым порядкам. Почти год, как захвачено Министерство, пройдет время — и все будут вспоминать прежнюю жизнь как странный сон.

Справедливости не будет. Точнее, изменится ее значение. Как сказал Руди, теперь правила устанавливает Лорд. В понимании Гарри ее не было и раньше. Сириус, Клювокрыл, Скитер, Амбридж, Скримджер — столько имен, которые напоминали об этом. Скольких еще он не знал, воспитанный магглами, не видевший почти ничего, кроме школы и Ордена.

Гарри облокотился на холодный каменный парапет. За хижиной Хагрида темнел Запретный лес с его единорогами, кентаврами, акромантулами, великаном и широкой поляной, на которой он получил метку.

Он подумал, что бы случилось, убей он тогда Волдеморта каким-то неведомым образом. Должно быть, вся страна носила бы его на руках как героя, «Пророк» в очередной раз принялся восхвалять, друзья смотрели бы с легким беспокойством, Джинни — с ожиданием...

Стал бы мир лучше? Наверняка. Гарри не обманывался спокойным и даже заурядным течением жизни — отреставрированной школой, отсутствием массовых публичных казней и даже некоторым великодушием Волдеморта по отношению к бывшим врагам, — они все стали игрушками маньяка, который после победы находился в благодушном настроении, а их жизнь теперь защищало разве только его нежелание ломать собственные вещи, причем грязнокровки в разряд ценных не попадали. Мир без него стал бы определенно лучше.

Что сам Гарри чувствовал бы после победы? Почему-то казалось, что ничего хорошего. Дамблдор, Сириус или даже Снейп возможно смогли бы помочь наладить жизнь, дать какую-то новую цель. Рон с Гермионой были ему ближе и дороже всех остальных, но с этим вряд ли бы справились.

Зато это смог сделать Лорд. Пока он жив, о покое точно можно забыть. Слишком многое нужно сделать. И, может быть, однажды даже получится что-нибудь изменить. Главное, что у него была некоторая свобода действий — должно быть Лорд ее дал из любопытства и желания продолжить забавную игру, но Гарри не собирался отказываться от предоставленных возможностей. Они слишком дорого ему дались.

И хотя раньше он почти всегда соглашался с Дамблдором, теперь не станет жертвовать своей жизнью лишь для того, чтобы уничтожить крестраж. Он будет бороться за свою справедливость по-другому. В конце концов, Дамблдор не раз ошибался.

Уже совершенно стемнело, когда он спустился с башни и направился в подземелья. Профессор Слизнорт довольно долго не отвечал, пришлось постучать дважды, прежде чем дверь приоткрылась, и из-за нее показалось бледное лицо в колпаке с орнаментом из разноцветных змеек. Увидев Гарри, он явно испытал облегчение.

— Мистер Поттер, чем обязан столь неожиданному визиту?

— Я бы хотел у вас кое-что узнать... Можно войти? — и, заметив колебание профессора, добавил: — Не беспокойтесь, я не по поручению Лорда.

— Этого-то я и боюсь, — обреченно пробормотал себе под нос Слизнорт, но распахнул дверь, пропуская Гарри в кабинет.

Весело плясал огонь в камине. Перед ним стояло глубокое мягкое кресло с полосатой ворсистой обивкой и низенький пуфик для ног. Слизнорт взмахом палочки трансфигурировал второе такое же из пушистого коврика и приглашающе, хоть и немного нервно, махнул рукой в его сторону.

— Располагайтесь, будьте добры. Не уверен, что найду, чем вас порадовать, сейчас юноши почти не ценят простых радостей жизни, но, может, не откажитесь от чашечки чая? Одна бывшая студентка прислала из Индии, взгляните, какая потрясающая упаковка, не хотел бы я встретиться с таким чудищем вживую.

Изображенный на жестяной банке слон выглядел огромным на фоне окружающих деревьев. Гарри невольно улыбнулся. Порой он забывал, насколько слабо пересекаются общедоступные знания магглов и волшебников. Каждый лишенный магии ребенок видел слонов по телевизору, но не подозревал о существовании гиппогрифов и мантикор.

— Спасибо, профессор, буду рад.

Слизнорт левитировал от окна маленький столик, водрузил на него коробочку с засахаренными ананасами, суетливо разлил чай и тяжело опустился в свое кресло.

— Очень вкусный чай, — сказал Гарри, не зная, как лучше начать разговор. В этот раз у него не было зелья удачи, которое бы подсказывало, что нужно делать.

Слизнорт словно только и ждал этой фразы, чтобы начать рассказывать о своей уехавшей в Индию студентке, затем о ее муже — выпускнике азиатской школы магии, с которым он вел интереснейшую переписку о новых тенденциях в обработке скоропортящихся ингредиентов для зелий.

Спустя какое-то время у Гарри начала ощутимо гудеть голова. Он с трудом удерживал вежливую улыбку, пытаясь отделаться от впечатления, что снова оказался на одном из профессорских вечеров.

— Разумеется, такой человек как мистер Котлифф не мог отказать в поддержке столь перспективного проекта. Не так много людей сейчас занимаются изучением прикладного значения подобного рода чар. Большинство не уделяет внимания сложным в изучении областям, предпочитая более простые пути для...

— Именно об одной из таких областей я и хотел спросить вашего мнения, — встрепенулся Гарри, поймав шанс вклиниться в бесконечный монолог. — Я имею в виду окклюменцию, профессор.

— В самом деле непростая область искусств, — пробормотал Слизнорт, отводя взгляд. — Вряд ли я смогу чем-то помочь...

— Я не прошу меня обучать! — с жаром воскликнул Гарри, боясь снова упустить нужную тему. — Просто расскажите, что о ней знаете.

— Молодой человек, овладеть этим искусством без учителя невозможно, — Слизнорт тяжело вздохнул и нервно сцепил пальцы. — А для того, чтобы суметь противостоять опытному легилименту нужен талант и годы практики.

— Может быть, есть какие-то артефакты? — с надеждой спросил Гарри.

Профессор покачал головой.

— Существует зелье, уменьшающее мысленную активность. Оно, конечно, делает человека неприметным и плохо читаемым для фоновой легилименции, но побочные эффекты... Вряд ли вы захотите им воспользоваться. Его обычно применяют как крайнее средство для перенесших какие-то ужасные события, после которых человек не может оправиться. Это огромная редкость, не удивлюсь, если сейчас мало кто о нем помнит.

Гарри подавленно молчал. Он понимал, что сейчас беззащитен перед Лордом, но надеялся, что со временем сможет это изменить. Знать, что его сознание легко могут выпотрошить в любой момент, было крайне неприятно. Как с этим справляются Пожиратели? Поголовно владеют окклюменцией на приличном уровне или настолько преданы Лорду, что не переживают по этому поводу? Загадка.

Слизнорт нервно крутил в руках чашечку с чаем. Гарри заметил его волнение, и в нем снова затеплилась надежда.

— Профессор, может, есть другие способы защитить разум? — осторожно спросил он.

Тот резко отставил чашечку в сторону и взмахнул палочкой.

Перед ними возникло поле для квиддича. Зеленела трава, по бледному небу плыли редкие облака. Возле дальних колец показался маленький золотистый шарик, и у Гарри невольно перехватило дыхание. Иллюзия была полной и удивительно реальной, ему даже казалось, что легкой ветерок оглаживает кожу и шевелит волосы.

— Представьте, как летите, высматривая снитч. Не смотрите на меня, только слушайте, — сварливо скомандовал Слизнорт. — Сосредоточьтесь на квиддиче.

Гарри нахмурился, но молча кивнул. Он пока не понимал, к чему клонит профессор, но догадывался, что тот все же решился ему как-то помочь.

— Постарайтесь удерживать это состояние, пока я буду говорить. Легиллименция — сложное искусство, ничуть не проще окклюменции. Человеку тяжело ориентироваться в чужом сознании и образах. Новичок никогда не сумеет найти что-то конкретное, разве что случайно, и даже мастера не всемогущи. Вы еще ловите снитч?

Гарри молча кивнул, жадно слушая профессора. Он никогда раньше не задумывался об этой стороне искусства, думая только о защите разума, а не нападении. На краю сознания замаячили разнообразные идеи. Золотой мячик несся прямо перед ним по головокружительной траектории.

— Так вот, любой человек может затруднить легилименту поиск нужной информации, например, важного разговора. Для этого главное совершенно расслабиться или же сосредоточиться на том, с чем связано больше всего воспоминаний. Нужно закрыть глаза или разглядывать какие-нибудь заурядные, никак не связанные с беседой, предметы. Разговаривать следует негромко, избегая лишних эмоций и имен, особенно имени... предполагаемого легилимента. Вы меня поняли?

Гарри ухмыльнулся в ответ, сжимая в руке иллюзорный снитч.

Самоконтроль и очищение разума, о котором без конца твердил ему Снейп, неожиданно обрели смысл и прикладное значение. Он непременно научится прятать важную информацию, окружая ее посторонними чувствами и ассоциациями. У него осталось множество воспоминаний о маггловском мире, которые наверняка будут не по вкусу Лорду. Надо лишь немного их освежить.

На его лице расплылась предвкушающая улыбка.

* * *

За последующие дни воодушевление исчезло без следа. Неизвестно, почему так удачно прошел разговор со Слизнортом — яркая иллюзия помогла, команды профессора или осознание важности происходящего, но, когда Гарри попытался попрактиковаться на Пожирателях, выяснилось, что он либо забывал, о чем должен думать, либо «уплывал» из реальности, теряя нить беседы. Добавьте сюда необходимость избегать имен и не смотреть на собеседника, и станет ясно, почему каждый разговор его страшно выматывал и злил. В какой-то момент Пожиратели стали на него коситься, очевидно заметив странности в поведении, и подозрительную практику пришлось свернуть.

Тем временем приближался вторник, и думать о чем-либо, кроме грядущей практики Круциатуса становилось все сложнее. Яксли перевел его на работу в Министерство, Рон и Ли Джордан сидели в камерах Аврората, но даже это меркло по сравнению с тем, что он не сможет представить другого человека на месте школьника, справиться с Круциатусом и сыграть достаточно убедительно для того, чтобы Амикус зачел ему практику.

И тот наверняка доложит об этом Лорду.

Гарри с каждым днем все сильнее нервничал, не находя себе места ни на работе, ни дома, ни в импульсивных, лишенных всякой цели прогулках по Лондону.

Утром во вторник он с трудом поднял себя с кровати, невыспавшийся и совершенно разбитый. Можно сколько угодно приводить убедительные доводы, можно чувствовать правильность решения где-то внутри, но все это никак не делает легче необходимость поднять палочку и причинить боль другому человеку.

В столовой никого не было, и Гарри испытал одновременно облегчение и сожаление. Видеть никого не хотелось, а иррациональное желание рассказать о своих страхах Руди или Белле было довольно сильным. Раньше он редко делился ими — даже друзья могли не поверить или неправильно понять. Пожирателям он не доверял совершенно, но говорить с ними почему-то было легко. Возможно, дело было в том, что они не ждали от него ничего правильного или выдающегося.

Кое-как отсидев день на работе, он через камин отправился в кабинет Темных искусств.

Амикус ждал вместе с пятью студентами, ухмыляясь как в худшем его кошмаре.

— Выбирай, Поттер. Тебе руку набить надо, так что давай решай, кто первым будет, а остальные следом пойдут. Практики-то мало не бывает, — он буквально светился от гордости и самодовольства — еще бы, нашел способ обойти мнимую поблажку Лорда и насолить бывшему обидчику.

«Сестра наверняка придумала», — с каким-то мстительным презрением подумал Гарри.

Все ученики носили зеленые галстуки, но среди них не было ни одного бывшего слизеринца.

Найджел Уолперт — гриффиндорец и самый младший член Отряда Дамблдора, Майкл Корнер — бывший парень Джинни из Равенкло, его друг Энтони Голдстейн. Всех их он учил в Выручай-комнате. Все теперь смотрят прямо и с вызовом, как на врага. Гарри только устало вздохнул про себя, увидев эти взгляды. Он не знал, чем им помочь, как объяснить, что не всегда открытое противостояние может что-то изменить. Впрочем, возможно оно имеет ценность само по себе, во всяком случае, их совесть останется чиста.

Худенькую девочку с растрепанными косичками, по виду курс второй-третий, Гарри помнил смутно. Вроде бы та была с Райвенкло. Бледная и испуганная, она жалась к старшим, едва сдерживая слезы и прижимая кулачок ко рту.

Эрни Макмиллан, ровесник Гарри, раньше был старостой Хафлпаффа. Он единственный выглядел довольно спокойным и даже уверенным в себе.

«А что дальше, начнешь пытать людей по приказу?». Голос Гермионы прозвучал как наяву.

— Чего ждешь, Поттер? — раздался грубый голос Кэрроу. — Кого первого?

Гарри вздрогнул и снова обвел взглядом школьников, стискивая в руке палочку. Девочка с Равенкло подняла на него блестящие от непролитых слез глаза, и стало ясно, что он не сможет ее проклясть. Ни за что. А Кэрроу не позволит кого-то отпустить просто так. Думать нужно было быстро, и Гарри сделал единственное, что пришло ему в голову — напялил фирменную усмешку Руди.

— Полагаю, я начну с вас. Мне в самом деле нужно набить руку, а взрослый волшебник со стабильным магическим фоном, физически крепкий... — Гарри попытался сделать взгляд побезумнее, представляя потрясающий пирог с патокой после голодной недели в лесах, и, судя по тому как в ужасе отшатнулась девочка, ему вполне это удалось. — Несколько подходов по паре минут должен пережить без серьезных последствий, верно?

Он плотоядно облизал губы и поднял палочку. В этот раз проняло всех, включая Амикуса, который побледнел, а потом резко покраснел, словно его сейчас хватит удар. Кто бы знал, что копировать пожирательские замашки окажется так забавно.

— Ты совсем уже, Поттер?! — взорвался наконец Кэрроу, выхватывая палочку.

— А что не так? Не на них же учиться удерживать проклятье, что там эти несколько секунд, — Гарри усмехнулся ему в лицо. — И право выбора у меня есть.

— Да у меня мозги начнут плавиться на второй минуте! Ты чем меня слушал в прошлый раз? Нужно еще личную сопротивляемость учитывать! И не только физическую! Какие повторы без опыта, только на магглах или под присмотром! — Амикус чуть слюной не брызгал от негодования.

— Ну найдите тогда маггла, — расстроенно пожал плечами Гарри, войдя в роль и не успев себя одернуть — когда найдут, отвертеться уже не выйдет. Правда, так он выиграет немного времени, но что с него толку.

— Значит так... пошли вон отсюда! — гаркнул Кэрроу на забытых учеников, которые растерянно переглядывались. — Сейчас мне расскажешь что выучил, все проверю, а потом посмотрим.