Щеночек (джен)

Гарри сидел в своем кабинете в Министерстве и разбирал корреспонденцию.

К кабинету прилагалась официальная должность — «Полномочный представитель отдела борьбы с внутренними правонарушениями» и волшебница с невыразительной физиономией, Аманда Харпер, приставленная Яксли не то помогать, не то присматривать, а скорее всего совмещать оба этих занятия. На вид ей было за тридцать, но представили ее как «мисс». Невысокая, с жидкими русыми волосами и плоским лицом, она постоянно смотрела на Гарри словно то ли ждала чего-то, то ли хотела задать вопрос, но стеснялась. Он под этим взглядом терялся, висевшая в воздухе недоговоренность раздражала и вызывала желание поскорее остаться одному.

Кто еще работал в этом отделе, кроме него с помощницей, Гарри не знал, да и не особо интересовался. Рядом, судя по табличкам на дверях, сидели девушки из сектора борьбы с неправомерным использованием магии, которыми руководил Руди с тех пор, как из-под его надзора сбежали члены Ордена. Дальше по коридору с одной стороны располагались административные службы, а с другой — тяжелые двери, ведущие в штаб-квартиру авроров.

Заниматься приходилось в первую очередь тем же, что и раньше, отчитывался он по-прежнему напрямую Яксли. Единственное, что изменилось — стало удобнее отправлять запросы в другие отделы. Бумажные самолетики возвращались с ответами куда быстрее сов. И на работу он теперь добирался камином, а не по лестнице.

Из свернутого в трубочку пергамента высунула розовый нос белая мышка. Гарри вздохнул и взялся за палочку.

То, что случилось после того, как Амикус выгнал студентов, он никогда не смог бы представить или предугадать. Когда за теми закрылась дверь, он вздохнул с облегчением — худшее откладывалось, пусть даже ненадолго. Когда Кэрроу придирчиво и раздраженно гонял по теории — лишь насмешливо улыбался. Когда злой и взвинченный Пожиратель сказал наложить на него Круциатус, Гарри решил, что ослышался.

— Десять секунд, Поттер! И наколдуй темпус с оповещением, хотя я лучше сам... Что рот открыл, забыл с какой стороны палочку держать? Уже можно!

Гарри нерешительно поднял палочку. Он не чувствовал ничего, кроме удивления, возможно поэтому красный луч Непростительного погас, едва коснувшись груди Кэрроу. Тот уставился со смесью раздражения, недоверия и еще какого-то сложноопределимого чувства.

— Это еще что? — рявкнул Амикус.

— Ничего, я сейчас... — забормотал Гарри, растеряв остатки бравады и пытаясь воскресить в памяти ту ненависть, что чувствовал когда-то в гостиной Равенкло.

В этот раз Кэрроу отшатнулся и успел скривиться перед тем, как спало проклятье.

— Поттер, ты что, издеваешься? — он прищурил маленькие глазки и шагнул вперед, сжимая палочку. — Решил мне здесь шутки пошутить?

Он резко остановился, пораженный внезапной мыслью.

— Или ты до этого тут комедию ломал? — Кэрроу хрипло расхохотался. — Несколько подходов по паре минут, да? Да ты и трех секунд удержать не можешь! А гонору было!

Гарри молчал. Он и не надеялся особо, что у него получится выкрутиться. Нет, шанс был, но совсем крошечный. Во всяком случае, ему удалось избежать тренировки на той девочке, так что он ни о чем не жалел.

Тем временем Кэрроу отсмеялся и задумался.

— Значит так, Поттер. Раз ты даже на меня наложить не можешь, дело-то совсем швах, а Лорд сказал тебя научить, — он поскреб рукой затылок и взмахнул палочкой, превращая лежавшее на столе перо в белую мышку. — Будешь, значит, сначала так пробовать.

Следующий час он орал на Гарри, пытаясь добиться от него приличного Круциатуса.

— Это перо, Поттер! — надрывался Амикус, тряся мышью перед его лицом. — Никому ничего не будет, если ты на него наложишь нормальное пыточное... Я сказал, нормальное, Поттер, что это опять было?!

— Оно выглядит как мышь! — взорвался в ответ Гарри. — Как я его наложу, если не хочу, чтобы она мучилась? Мне от этого противно!

Амикус устало опустился на ближайший стул и прикрыл лицо ладонью. Гарри сел рядом, посмотрел на злополучную мышку, принявшуюся обгрызать деревянную подставку для перьев, и вздохнул.

— Во всей школе нет такого безнадежного студента, — печально сказал Кэрроу и обвиняюще посмотрел на Гарри. — У тебя же получалось тогда!

Тот растерянно пожал плечами.

— Тогда я был в ярости, и она... Как бы выплеснулась с проклятием.

Амикус задумчиво поскреб макушку.

— Ну я-то без всякой ярости могу, откуда ей взяться-то к этой? Смотри. Круцио!

Мышь забилась в агонии. Гарри равнодушно за ней наблюдал — картина успела ему приесться.

— Тут не ненавидеть надо, — начал Кэрроу, медленно подбирая слова, — просто хотеть. Ну, вкладывать желание, магию. Когда колдуешь, всегда что-то такое есть. Преврати ее обратно в перо! Вот, понял? Ты сейчас этого хотел. Для Непростительных тоже это нужно, даже больше. А нужное чувство само возникает, если правильно делать все.

Гарри честно пытался понять, о чем он говорит, но чувствовал, что это как с очищением разума — пока не поймешь смысл, все слова бессильны. Оставалось только практиковаться, чем он и занимался весь день, трансфигурировав такую же мышь в своем кабинете и поселив на рабочем столе.

Мышка настороженно повела усами и сделала пару шагов вперед, выбравшись из свитка.

— Круцио!

Как бы он ни пытался вложить желание в проклятье, красный луч рассыпался почти сразу. Мышь с писком скрылась в бумагах.

В приоткрытую дверь влетела очередная записка и спланировала на стол. Гарри нетерпеливо развернул ее, надеясь, что это ответ из Комитета занятости по поводу Филч-Флетчи — тот был грязнокровкой, а значит должен был получить его одобрение перед сменой работы.

Просмотрев кривые строчки с обилием восклицательных знаков, он сначала не понял, о чем идет речь и какое отношение к нему имеет сотрудник транспортного, зачем-то протащивший на работу нюхлера. Трудолюбивое животное успело за утро обнести половину этажа и неведомо куда припрятало все сворованное.

А все дурацкое название — нет бы вместо «Борьбы с внутренними правонарушениями» придумать что-нибудь вроде «Помощи гражданам».

Он еще раз прочитал записку, переадресовал начальнику транспортного, добавив от себя пару строк, и отправил обратно. Затем вздохнул и пододвинул новую стопку корреспонденции. В последнее время тонким ручейком потекли адресованные ему лично письма от разных волшебников с просьбами о помощи, поэтому собственное имя на конверте не удивило, внимание привлек почерк — тот самый, который он столько раз видел в конспектах лекций и эссе.

Криво разорвав конверт, Гарри нетерпеливо развернул пергамент и принялся читать.

«Привет, Гарри!

Надеюсь, ты не обиделся на мою резкость. На самом деле мне было приятно вспомнить школьное время и шалости в лучших традициях Мародеров. Надеюсь, ты меня поймешь.

Гермиона.»

Он задумчиво уставился на странное письмо. Почерк был точно ее, и это упоминание о шалостях и Мародерах... Гарри неуверенно достал палочку, коснулся ей пергамента и тихо сказал: «Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость». Ровные строчки исчезли и на их месте появились новые.

«Здравствуй, Гарри.

Я не хочу говорить о твоем выборе. Мы все рисковали жизнями, многие погибли, сражаясь против Волдеморта, но у нас всегда была надежда. А у тебя получается, что нет. Прости, что нагрубила тебе.

Но даже если это все правда, все равно рано сдаваться, Гарри!

Наверняка есть способ вытащить осколок. У меня в магазине правда не нашлось подходящих изданий, но так получилось, что я познакомилась с парой человек из Лютного — там сейчас много магглорожденных, сам понимаешь, хотя судьба у них незавидная. Так вот, мне обещали достать одну старую книгу по нужной тематике, может быть, в ней найдется что-нибудь полезное.

Гарри, если у тебя есть возможность, поищи в библиотеках чистокровных. Я сейчас думаю, что может ты правильно поступил. В лесах нужную информацию мы бы никогда не нашли. Но если у тебя был план, почему ты мне сразу не сказал? Ты же знаешь, что я никогда тебя не выдам!

Гермиона.»

Он улыбнулся, аккуратно разглаживая пергамент. Его милая, дорогая Гермиона. Которая не отвернулась от него. Которая просто отказалась ему верить. Гарри тихо рассмеялся. Он тоже сначала не мог поверить в то, что произошло тогда в лесу. В то, что им больше нечего противопоставить силе Волдеморта.

Может, на его месте она бы до сих пор ждала, собранная и готовая к борьбе, верная своей стороне. Гермиона всегда была терпеливее и, наверное, умнее. Во всяком случае, лезть в библиотеку Блэков ему самому почему-то не пришло в голову.

И Рон бы наверняка до сих пор не сдался — слишком упрям. Гарри смотрел его дело: там первой строчкой шло «Неблагонадежный. Рецидивист». После допроса и регистрации его отправили работать в мастерскую метел, но уже через пару дней он ввязался в стычку на улице и загремел в Аврорат. Через неделю вышел и влип повторно — уже всерьез, с оказанием сопротивления при аресте и нелегальной палочкой. Сейчас дело зависло, Рон сидел в изоляторе, совсем рядом, на том же этаже Министерства. Вот только как его вытащить Гарри не знал. Впрочем, самое сложное было даже не вытащить, а уберечь от новых проблем. Хоть оглушай и за границу отправляй контрабандой...

Гарри печально вздохнул и взъерошил волосы, думая, что написать в ответ. Узнать больше о крестражах в любом случае было совсем не лишним.

В кабинет заглянула мисс Харпер.

— Хотите сэндвич, мистер Поттер? — вопросы она задавала с тем же выражением лица, с каким выслушивала поручения.

— С удовольствием, мисс Харпер, — с улыбкой отозвался Гарри.

Подкармливать его Аманда начала в первый же день. Сначала он согласился только из вежливости, тарелка с сэндвичем простояла на столе еще пару часов, прежде чем до него дошли руки. В какой-то момент он машинально откусил пару раз, не отвлекаясь от дел, — и неожиданно понял, что никогда не ел такого сочного и вкусного сэндввича с мясом, зеленью, сыром и каким-то соусом.

Чай и кофе она готовила столь же потрясающие.

Аманда вошла в кабинет и поставила на стол поднос с едой и кофе.

— Спасибо, мисс Харпер, — искренне поблагодарил Гарри. — У вас лучшие сэндвичи во всей Британии!

Она подняла на него свой обычный вопросительно-ожидающий взгляд, растерянно моргнула и неожиданно смутилась.

— Что вы, мистер Поттер. Вы наверняка пробовали куда вкуснее.

Наверное, не стоит ей говорить, что за исключением Хогвартса и Норы он всегда ел что попало. Чего стоил последний год, да и в детстве Дурсли не утруждали себя особой заботой о его вкусах. Не говоря о том, что специально для него что-то готовила только Молли Уизли. Гарри сглотнул комок в горле и улыбнулся.

— Честное слово, мисс Харпер. У вас просто волшебные.

Аманда расплылась в улыбке и торопливо скрылась за дверью.

Гарри неторопливо ел и размышлял, могла ли она быть Пожирателем смерти. Это было бы логично с точки зрения слежки и контроля. К тому же он знал, что Лорд в последнее время принял много новых сторонников, причем не только боевиков, но и разных «полезных людей».

Жаль, не попросишь полузнакомого человека показать левую руку. Вдвойне — что у него самого метка была на виду, и пялились на нее теперь также, как раньше на шрам. Гарри тысячу раз проклял Лорда за то, что тот нарушил собственную привычку ставить клеймо на одно и то же место. Возможно, дело было в том, что Гарри, в отличие от остальных Пожирателей, получил метку насильно, но что-то ему подсказывало, что Лорду просто нравится ее видеть. Может, это было не единственной причиной, но уж точно не последней.

Из бумаг высунулся розовый нос, и Гарри нехотя взялся за палочку. До следующего занятия ему надо было так или иначе научиться удерживать Круциатус хотя бы несколько секунд, иначе Кэрроу обещал его самого держать под пыточным «пока мозги на место не встанут».

* * *

Гарри решил последовать совету и поискать что-нибудь полезное в библиотеке Блэков. Вернувшись на Гриммо, он поднялся в кабинет и медленно прошел вдоль шкафов, рассматривая ряды книг. Пробелов среди них стало меньше, должно быть, Белла всерьез решила восстановить семейную библиотеку, и даже их ссора после встречи с Гермионой на это не повлияла.

После того, как Гарри сорвался, высказав прямо все, что думает о Пожирателях, Лестрейндж его подчеркнуто игнорировала. Это неприятно контрастировало с прошлым отношением и напоминало о вырвавшихся в запале грубостях. Дошло до того, что Гарри сделал попытку помириться, застав ее одну в гостиной. Белла сидела у окна с чашечкой кофе и смотрела вдаль.

— Я хотел бы извиниться... — отважно начал Гарри.

— Можешь не сотрясать зря воздух, я не собираюсь сдавать тебя Лорду, — пренебрежительно бросила она, даже не взглянув на него.

Гарри смотрел на идеально прямую спину, гордо поднятый подбородок, изящную шею, надменное и холодное лицо. К такой Белле он не знал как подступиться.

— Я не поэтому, — мрачно ответил он. — Мне, правда, жаль.

— Говори, — бросила Белла, продолжая смотреть в окно.

Прозвучало это как снисходительное разрешение, и Гарри растерялся. Он уже сказал, что сожалеет, и не знал, что к этому добавить.

— Извините.

— За что? — отрывисто спросила Белла.

— Э-э-э... за резкость, — неуверенно ответил Гарри.

— За резкость? — вскинулась Белла, наконец просмотрев на него. — Ты хочешь извиниться за резкость? Потти, ты вконец идиот или решил меня обидеть?

Гарри счел за лучшее промолчать. Очевидно, он чего-то не понимал, а так ситуация во всяком случае не станет хуже. Некоторое время Белла молча рассматривала его скорбную фигуру в ожидании ответа, а потом откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Тяжелые веки скрыли безумный блеск, и она стала похожа на обычную уставшую, немолодую уже женщину с резкими чертами лица.

— Поттер, если ты решил принести даме свои извинения, первое, что необходимо сказать — это что ты был неправ. Иначе все остальное лишено смысла, — низкий уверенный голос с командными нотками мгновенно разрушил это впечатление.

Гарри нахмурился. Он не собирался отказываться от своих слов и признавать правоту Пожирательницы, даже если это не более чем требование этикета и традиций чистокровных, на которых Белла была помешана.

— А есть другие варианты? — мрачно поинтересовался он.

— Для тебя — нет, — отрезала Лестрейндж.

— Почему? — вскинулся Гарри.

— Потому что проигравший на дуэли при подобных обстоятельствах обязан признать свою неправоту, — снисходительно пояснила та. — А у тебя кишка тонка.

— А вы бы ее признали, если бы проиграли? — с вызовом спросил Гарри.

— Разумеется, — холодно отрезала Белла.

— Это глупо! От того, что один сильнее, правда не изменится.

Он хотел задеть ее этими словами, но Белла только усмехнулась и отвернулась к окну, всем своим видом говоря, что аудиенция окончена.

По сути это был единственный их разговор после ссоры. Велико было искушение вызвать ее на дуэль, но Гарри понимал, что на победу в честном поединке слишком мало шансов. У него не было такой подготовки, как у Руди или Долохова, а удачные исходы прошлых стычек объяснялись больше везением, чем талантом.

Открыв рассохшуюся деревянную створку, Гарри приступил к изучению доступных книг.

В последующие дни он посвящал этому почти все свободное время. Информации о крестражах не попадалось, зато неожиданно нашелся отличный курс окклюменции с упражнениями и тоненькая, почти развалившаяся, без обложки, книжица, на титульном листе которой значилось «Основополагающие принципы, коих не минуть во всяком магическом искусстве». Ни пояснений, ни примеров она не содержала, но читать было интересно, хоть и местами непонятно. Гарри она захватила с первой строчки: «Всякое волшебство суть изменение мира по воле творящего его, посему недостаток воли есть непреодолимое препятствие в способности пройти дорогой магического искусства и обретении подлинной силы в конце ее».

Он долго сидел над ней, хмурясь и по несколько раз перечитывая отдельные абзацы. Закончив, аккуратно закрыл книгу и поставил обратно на полку, но и ночью, лежа в тишине и темноте своей спальни, еще долго не переставал думать о прочитанном.

У него не было проблем с силой воли. Он просто не хотел накладывать Круциатус, а еще боялся — то ли Темных искусств, то ли самого себя. Одно дело признать власть Лорда, и совсем другое — пополнить ряды безумцев, которые получают удовольствие, пытая людей. А они получали, это было видно по лицам Лорда, Беллы, Кэрроу, даже Руди, когда тот держал проклятье на Амбридж.

«Хочешь сказать, что ни разу не хотел на нее пыточное наложить?»

Гарри этого хотел.

Ему никогда не нравились человеческие страдания, то, как они выглядят. Его тошнило от чужого унижения. Несправедливость сжимала горло так, что нечем было дышать. Но где-то в глубине своей ненависти к отдельным людям, он хотел им сделать больно. По-настоящему. Рон бы сказал, что они это заслужили и вообще уроды, которых нечего жалеть. В других обстоятельствах Гарри бы с ним согласился или, скорее, ему бы просто не пришло в голову об этом думать.

Теперь же не мог избавиться от мысли, что, может быть, у Пожирателей тоже все начиналось с такого «заслужили».

«Неужели ты не видишь, к чему это приведет?!»

Он видел это не хуже Гермионы и отчаянно надеялся справиться, пройти через все, не затронув душу, на одной силе воли. Судя по книге, у него были шансы.

На следующем занятии у Кэрроу Гарри удалось продержать на мышке Круциатус целых шесть секунд. Сняв проклятье, он еле устоял на ногах, но в душе поднималась гордость, а на губах играла улыбка. Амикус одобрительно хлопнул его по плечу.

— Так бы сразу, Поттер! Глядишь, и из тебя что путное выйдет. Ты что какой белый-то, стой, куда падаешь!

Напоив восстанавливающим зельем с резким запахом болота, Кэрроу отправил его домой, посетовав на то, что учебный год закончился, и для практики теперь, видимо, придется ловить маглов.

Гарри это не слишком волновало — Круциатус требовал от него такой концентрации, что для эмоций места уже не осталось. Ни для каких. И в этом была своя прелесть.