Harry Potter & NarniShir (джен)

Люциус с отрешенным видом сидел на огромном валуне. Рядом были Гендальф, Питер, Гимли, Боромир и Мерри с Пиппином, но он вряд ли замечал их. Словно с другого конца огромного коридора доносился до него разговор:

«Бедняга Сэм, должно быть, погиб»...

«Я видел, он стоял совсем у края пропасти»...

«В одну секунду он здесь, а через мгновенье его и нет»...

«Да, но Фродо еще хуже, несомненно орки понесли его к Саруману»...

«Попробуем догнать их?»

«Бессмысленно...»

«Мы могли бы попросить помощи у лесной царицы, у королевы эльфов — Галадриэль,» — эта фраза Гендальфа заставила Люциуса встрепенуться. «Здесь совсем недалеко... вон там... следовать за рекой...» — Гендальф описал путь так подробно, что Люциус будто наяву видел его. Найти могущественного помощника когда его сын в смертельной опасности — это ли не лучший выход, думал он. Однако, собрание решило по-другому.

— Неизвестно, помогут ли нам эльфы Лотлориэна, — с сомнением произнес Боромир, — но если Фродо в опасности — значит и кольцо в опасности, и это значит, что в опасности мой народ. Как могу я, будучи правителем, спасать одного хоббита и забыть о сотнях и тысячах моих людей?

— Дело не только в хоббите, — остановил тираду Боромира Гендальф. — Дело в том, что если кольцо...

— Кольцо-кольцо! — неожиданно прервал его Питер. — Нельзя же сосредотачиваться на одной железке! Могущественная магия, ну и что? — он презрительно фыркнул. — Всегда найдется кое-что посильнее магических штуковин!

Путешественники заспорили. Это дало Люциусу прекрасную возможность, во-первых, осознать, что его сына никто не собирается спасать просто так, без учета ценности кольца, во-вторых, что на Драко, называемого здесь Фродо, скорее всего наплюют и пойдут в этот чертов Гондор. Улучив момент, Люциус спрятался за камни и, пользуясь прикрытием громких споров, аппарировал так далеко, как только мог в указанном Гендальфом направлении.

Он надеялся, что по крайней мере какое-то время его уход останется незамеченным. Он шел, как и было сказано, следуя за течением реки, иногда аппарируя, если дорога вперед просматривалась достаточно далеко. «Дурацкая тяга к драгоценностям, к ничего не стоящим побрякушкам! И откуда мой сын этого набрался?! Поверить не могу, что он стал рисковать жизнью из-за глупого кольца! Впрочем, в кого это он такой уродился, а Люциус? Уж точно не в Нарциссу...» — эти мысли крутились в голове Люциуса, пока он шел, все быстрее и быстрее, мечтая получить помощь от того, кого даже не знал. Словно в насмешку над самим собой он нащупал в кармане прихваченный в Мории рубин и со злостью отбросил его. С каждым шагом Малфой-старший все сильнее сознавал ошибки, которые допустил в воспитании сына. Единственное, что останавливало его от хорошей себе затрещины, так это необходимость спешить — он хотел поскорее спасти Драко, он не хотел быть остановленным Гендальфом — мало ли, что придет в голову этому старому маразматику. Положительно, Дамблдор все больше вспоминался как милый добрый дедушка по сравнению с этим магом.

Отсутствие Люциуса было замечено не сразу, да и то потому лишь, что Гендальф внезапно прекратил все споры, заявив, что согласно решению владык Гондора, они отправятся в Белый город. Мерри и Пиппин взбунтовались — как можно бросить Фродо в беде?! Но Гендальф, со своим, хорошо известным хоббитам загадочным выражением лица, заметил, что на поиски Фродо уже отправился тот, кому он больше всего дорог. Тут-то отсутствие Леголаса-Люциуса и было обнаружено.

— А что если он не пошел на помощь, а просто струсил?! — возмутился Гимли.

— Возможно, — согласился Гендальф, — но я так не думаю. А теперь давайте отправляться в дорогу — скоро стемнеет, а тогда орки могут появиться в любую секунду.

Не смея спорить с великим волшебником, остатки Братства продолжили свой путь.

Люциус шел, шел и шел. Он и сам удивился тому, как долго может идти, не останавливаясь — видно странствия с Братством Кольца закалили его. Наконец, впереди показалось нечто напоминающее высокую серую стену. Люциус аппарировал ближе, и стена превратилась в высокие деревья. То, о чем говорил Гендальф — Лотлориэн, Золотой лес. Стоило Люциусу вступить под сень смыкающихся крон, как ему сделалось нехорошо. Каждый шаг здесь давался ему с трудом, тут же возникли мысли вернуться на опушку и переночевать — в конце концов, сумерки уже сменились глубоким вечером. Но он продолжал идти, освещая путь палочкой и стараясь не обращать внимания на то, как складывается в странную песнь шелест деревьев, как все отчетливее слышатся в этом шелесте самые страшные упреки ему, Люциусу. Необъяснимая жуть охватывала его, мороз бежал по коже, сознание мутилось — такого он не ожидал, а ведь он видел в своей жизни предостаточно не просто страшных, ужасных вещей! И вот теперь он, испытавший на себе даже гнев Темного Лорда, боялся каких-то деревьев, даже не их самих, а всего лишь шума ветра в их ветвях. Чем дальше в глубь леса он шел, тем тяжелее ему было бороться с собой. Это место было пропитано магией — не темной, ее бы он опознал немедленно, не светлой — она не причинила бы вреда, но какой-то взвешивающей, оценивающей его. Через полчаса пути шум в голове от шелеста деревьев стал отчетливее, и Люциус, наконец, понял: то, что с ним происходит, пожалуй, называется совесть. Он не мог понять, как совершал когда-то ужасные вещи и не чувствовал этого — отвращения к себе, раскаяния. Больше всего он боялся, что волна, шепчущая: «Злодей, двуличный мерзавец!» накроет его с головой, и он не сможет добраться до помощи — не сможет спасти сына.

К шуму деревьев стал примешиваться другой звук, и вскоре перед Люциусом появилась небольшая река — Нимродель, вспомнил он. Гендальф описал путь ровно досюда, куда идти дальше Малфой не знал. Голос речки, как и шепот деревьев, наполнял его сердце каким-то священным страхом, но Люциус так устал за день пути, а вода, добываемая заклинанием, так опостылела, что ему захотелось выпить именно этой — прозрачной, прохладной речной воды. Сделав глоток, он замер — шум в голове прекратился, все вокруг показалось мирным и спокойным. Журчание речки не вызывало больше ужаса, но умиротворяло, успокаивало. Люциус оглядел себя — никогда еще не выглядела его мантия такой замызганной, а сам он не был таким грязным. Скинув с себя одежду, он вошел в воду — река была совсем мелкой, но он вытянулся на спине, и закрыл глаза. В тот же момент что-то потянуло его ко дну, и, не успел он опомниться, как вынырнул совсем в другом месте.

Это по-прежнему была вода, но не в реке, а в бассейне. И сам Люциус не был прежним Люциусом, но, о ужас! — был огромной змеей. А на одном из бортиков бассейна стоял, внимательно разглядывая Люциуса, огромный лев. «Так, — подумал мистер Малфой, — доигрались. Похоже, мы попали в финал матча «Гриффиндор-Слизерин». И почему-то мне кажется, что объективного судейства ждать не придется». Лев тем временем все так же молча, но со все возрастающим укором, продолжал смотреть на мага. Люциус не мог выдержать этого взгляда, не мог он и уйти от него, как ни извивался, как ни пытался спрятать голову.

— Подойди, — наконец промолвил Лев, точнее, это в голове Люциуса прозвучал властный голос, и Люциус знал, что принадлежит этот голос льву. Непонятно почему, но ослушаться он не мог, и медленно заскользил по водной глади к кромке бассейна.

— Почему ты вошел в священную воду одетым? — снова прозвучал голос льва.

«Как это одетым?! — возмутился было Люциус. — Я же оставил одежду на берегу». Но тут он понял, что на берегу разделся Люциус-человек, а Люциус-змея, видимо, должен сбросить кожу.

— Иди сюда, — лев протянул вниз огромную лапу, и, с опаской обвившись вокруг нее, Люциус выбрался из бассейна. Он не раз наблюдал как змеи, которых он в детстве держал в качестве домашних любимцев, сбрасывают кожу, и теперь ему не составило труда избавиться от своей шкуры. Он вопросительно взглянул на льва, но тот недовольно покачал головой. Люциус снова принялся за дело, и вот уже две змеиных кожи валялось рядом с ним, но лев все еще был недоволен. Люциус избавился от еще одной «одежки», но и это не показалось льву достаточным.

— Похоже, придется мне помочь тебе, — это предложение испугало Люциуса, но, как и прежде, он не смел перечить, и лишь покорно вытянулся ожидая чего-то ужасного. И это действительно было ужасно — своим огромным когтем лев глубоко распорол его кожу, через все слои. Боль была острой, обжигающей, это было хуже круциатуса, хуже, чем что-либо когда-либо происходившее с Малфоем.

— Сильно же ты зарос, — хмыкнул лев, поднимая лапой то, что от Люциуса осталось, и бросая это в бассейн. Боль немедленно утихла. Так хорошо Люциусу тоже еще никогда не было — казалось, он пьет эту волшебную воду каждой частичкой своего тела, даже дышит водой. Над ним, размытое волнами, показалось лицо льва. Именно лицо, Люциус не мог назвать его мордой.

— Тебе пора, — просто сказал он, снова протянул свою огромную лапу и толкнул Малфоя вниз. Тело Люциуса ударилось о дно реки, отскочило и, отплевываясь от воды и задыхаясь, он вынырнул.

— Так-так, — раздался рядом голос, говоривший на каком-то странном языке, и, что было еще более странно, Люциус понимал эту незнакомую прежде речь. — Значит, ты решил использовать нашу священную Нимродель в качестве купальни, чужеземец? За это ты ответишь перед нашей Владычицей. Одевайся и следуй за нами.

Люциус обернулся — перед ним, одетый в темно-зеленый, в цвет листьев, плащ, стоял самый настоящий эльф, как тот, среди которых он оказался, когда впервые попал в этот странный мир. «Что ж, — подумал Люциус, — если он действительно отведет меня к их Владычице — это даже к лучшему». Вслух же он произнес:

— Если я своим поведением оскорбил традиции вашего государства, я приношу свои извинения. Однако, мне хотелось бы одеться без посторонних глаз — не могли бы вы отвернуться, пока я привожу себя в порядок?

Эльф бросил на него недоверчивый взгляд, но развернулся в пол-оборота предупредив:

— И учти, я слышу каждое твое движение. Так что если попробуешь напасть...

— Благодарю покорно, — высокомерно ответил Люциус, натягивая мантию. — Я не сумасшедший.

Очень хотелось высушить мокрые волосы заклинанием — вечер был довольно прохладным, однако Люциус не решился использовать лишний раз магию и просто отжал свои длинные локоны. Пока он расправлял мантию, словно из ниоткуда рядом материализовался второй эльф, одетый так же, как и первый.

— Ты в порядке, Румил? — обратился он к первому эльфу. — Чужеземец не доставил хлопот?

— Пока что все хорошо, Орофин, — ответил Румил, — он ведет себя тихо и благоразумно.

— Даже если я являюсь вашим пленником, господа, — возмущенно, но холодно заговорил уже застегнувшийся на все пуговицы Малфой, — это не повод говорить обо мне так, словно меня здесь нет. Я попросил бы не оскорблять мое достоинство, обращаясь со мной как со слабоумным.

— Послушай, человек, — резко ответил тот, кого звали Орофином, — кем бы ты ни был, сейчас нет времени на твои просьбы. Орки рядом!

Это заставило Люциуса вздрогнуть. Орки рядом, а они трое стоят в темноте, почти не различая друг друга в призрачном, едва пробивающимся сквозь ветви огромных деревьев свете луны. Он уже потянулся было за палочкой, плюнув на желание сохранить в тайне свое умение колдовать, когда эльфы подхватили его под руки и, ловко преодолев речку, быстро повели вперед. Через несколько шагов они остановились, и Румил, подняв голову, крикнул:

— Хэлдир! Мы здесь! С нами человек.

— Тот самый? — прозвучал вопрос сверху, и вместе с вопросом спустилась к земле тонкая веревочная лестница.

— Да, это он, — ответил Хэлдиру Орофин, и повернувшись к Люциусу добавил, — вверх, быстрее.

Хотя лестница не казалась ему достаточно надежной, перспектива встречи с орками придала Люциусу смелости, и он уверенно полез вверх, с удивлением обнаружив, что веревки довольно легко выдерживают его. Лестница была сброшена с платформы, закрепленной между ветвями. На платформе в ожидании Люциуса и своих собратьев стоял, начальственно сложив руки на груди, третий эльф. Люциус постарался как можно изящнее, чтобы ни в коем случае не потерять лица, выбраться на деревянный помост. Когда ему это удалось, он обернулся, рассчитывая увидеть двух других эльфов, поднимающихся за ним, но к его удивлению они уже вскарабкались на платформу без всякой там лестницы, похоже, просто по ветвям.

— Лестницу, скорее, — приказал Хэлдир, и Люциус, не воспринимая это как приказ, но скорее как жизненную необходимость, быстро втащил лестницу наверх. Все четверо затаили дыхание — снизу послышался топот и урчание. Люциуса поразило то, как реагировали на это эльфы — они замерли, внимательно прислушиваясь к чуть слышному дыханию под деревом, натянули тетиву луков и почти одновременно выпустили три стрелы. От корней дерева послышалась ругань и вой. Затем топот ног в обратном направлении.

— Неплохо, — салютуя луком заметил Румил, которого, как и двух других эльфов, можно было теперь получше разглядеть, поскольку здесь, наверху, свет луны закрывало меньше веток. — Он так сопел, что я попал бы в него и за милю.

— Нечему радоваться, — сдержанно заметил Хэлдир. По тому, как синхронно и четко повернули к нему головы Орофин и Румил, Люциус понял, что Хэлдир здесь, пожалуй, главный. — Те, кого мы поразили — всего лишь разведотряд. Наверняка где-то прячется целая толпа этих тварей. Румил — ты пойдешь быстрее вперед и предупредишь. Орки не должны покинуть Лориэн живыми. Мы поведем к Владычице чужеземца. Не знаю, кто ты, — обратился он к Люциусу, — но Владычица передала весть о тебе, велела встретить и привести к ее трону. И все это даже не завязав тебе глаза, как сделали бы мы это с любым другим путником.

Румил и Орофин вздохнули так, что Люциус понял — для него сделано какое-то невероятное исключение. Впрочем, к такому отношению к своей персоне он привык. Волновало его сейчас другое.

— Я думал, — заговорил он как можно более светским тоном, — Владычица Лориэна не нуждается в особой защите от орков. Мне говорили, что она едва ли не единственная может противопоставить им нечто серьезное.

— А что тебе до нашей борьбы с орками, чужеземец, — голос Хэлдира был пронизан таким сомнением, что Люциус, даже не зная, как выглядит лицо эльфа, легко представил себе его полный подозрения прищур. — Кстати, — резко оборвал сам себя Хэлдир, поворачиваясь к Румилу. — Я, кажется, ясно сказал, что сейчас требуется сделать.

Продолжать не потребовалось — черная тень метнулась к краю платформы, и вот уже Румил исчез совершенно бесшумно и бесследно. Хэлдир снова повернулся к Люциусу.

— Я так и не услышал ответа на свой вопрос, чужеземец. Что тебе до орков, проникших в наши края?

— Мне есть дело до любых орков, в пределах вашего леса, и вне его. Особенно вне его, — поколебавшись несколько секунд, Малфой решил-таки сказать правду, — у них мой сын. Орки похитили моего сына, и я сделаю все — абсолютно ВСЕ — чтобы вытащить его из плена.

— И ты думаешь, — насмешливо произнес Хэлдир, — наша госпожа станет вмешиваться в ваши человеческие проблемы?

— Станет, — спокойно ответил Люциус. — Станет, потому, что, как я вижу, и вам бы не помешало избавиться от орков, а здесь я могу предложить некоторую помощь.

— Что ж ты не предложил ее, когда они пробегали рядом? И где ты был, когда они похитили твоего сына?

— Что касается моего сына — об этом я буду говорить с вашей госпожой и только с ней. Что касается произошедшего сейчас, во-первых, я не привык действовать вслепую и, в отличие от вас, не могу оценить силы врага на слух. Если бы этот отряд был более многочисленным, я лишь навлек бы на нас беду своей атакой. Во-вторых, пока я не поговорил с вашей Владычицей и не ознакомился с принятыми у вас кодексами и правилами поведения, я не считаю целесообразным, — Люциус не видел этого, но у обоих эльфов брови взметнулись вверх — они и не знали, что в эльфийском есть такие слова, — применять свое оружие против кого бы то ни было. В-третьих, если я правильно понял, ваша Владычица ждет меня. Почему бы нам не продолжить путь? Насколько я понимаю, мое скорейшее прибытие к трону важнее, чем ваши расспросы, или я ошибаюсь?

— Ты не ошибаешься, чужеземец. Но выступать ночью бессмысленно и опасно — если орки все еще где-то рядом, они нападут на нас, а мы не услышим их шагов из-за твоего топота. Не говоря о том, что ты не сможешь, как мы идти по деревьям. Да, и запомни на будущее — если у тебя есть какое-то оружие, способное убивать орков, но не причиняющее нам, эльфам, вреда — используй его в случае необходимости. Что бы там ни было, защищаться от всякой нечисти наши законы позволяют. А теперь, — Хэлдир ловко расстелил что— то под ногами, — ложись и спи. Утром мы выступаем в путь.

Люциус коротко кивнул и постарался устроиться на расстеленном для него покрывале. Несмотря на все волнения прошедшего дня — а день был невероятно долгим, провалиться в сон оказалось легче легкого. Только на самом краю между дремой и явью послышался Люциусу удивительный голос, низкий и звучный, но не грубый: «Добро пожаловать, Люциус Малфой из Уилтшира!».

Наутро торопившийся больше, чем он это показывал Люциус, решил-таки продемонстрировать эльфам свою магию — но только с тем, чтобы аппарировать в нужном направлении на сколько хватало обзора. Хотя эльфы передвигались быстрее людей, угнаться за Люциусом в таком темпе им было не под силу. В результате они сошлись на том, что Орофин вернулся охранять границу, а Малфой аппарировал вместе с Хэлдиром, который показывал направление.

Люциусу по делам в министерстве, а потом и на службе у Темного Лорда приходилось аппарировать десятки раз в день, поэтому он чувствовал себя прекрасно, а вот эльфу стало так нехорошо, что приходилось делать сперва десяти, а затем и двадцатиминутные перерывы перед очередным перемещением, но все же это было быстрее, чем идти пешком. Малфой едва ли замечал, что его окружает — во время перерывов он лишь наблюдал за Хэлдиром — не дай Мерлин загнется, останешься без проводника. Разговоров путники не вели совсем — после очередного скачка в пространстве эльф безжизненно оседал на землю и валялся пока не мог снова пошевелиться. Как только он подавал признаки сознательной деятельности, Люциус хватал Хэлдира в охапку, всматривался в указанное спутником направление и снова аппарировал. К вечеру они достигли высоких ворот города эльфов. Люциус мельком отметил, что город, похоже, построен на огромных деревьях, но его это мало волновало. Какое-то шестое чувство подсказывало ему — цель близка. Стоило им с Хэлдиром преодолеть путанный коридор, как перед ними появился чудесный фонтан. Словно кто-то вел Малфоя, когда, подойдя к фонтану, он принялся искать его источник и очень уверенно пошел в неизвестном даже ему самому направлении. Хэлдир хотел было остановить его и доложить о прибытии так, как это полагалось в соответствии с церемонией. Но охрана у ворот остановила его — им было заранее приказано пропустить чужеземца туда, куда его ноги понесут.

Ноги принесли Люциуса к огромной каменной чаше, «Похоже на Омут Памяти, — подумал он подходя ближе, — только очень большой». Позже он вряд ли мог бы объяснить, как это так получилось, что он заглянул в чашу, в которую кто-то неведомый налил воды. Откуда прилетело то дуновение, что заставило поверхность воды заклубиться и вместо дна чаши показать ему...

— Малфой мэнор! — удивленно воскликнул Люциус. — А это кто такой? И что он делает в моей спальне? И что там делает Нарцисса? ДА ЕЩЕ И В ТАКОМ ВИДЕ!

Как ошпаренный Люциус отскочил от заколдованной чаши и только теперь увидел того, кто все это время стоял рядом с ним. Высокая женщина с длинными золотистыми волосами и лучистыми глазами смотрела на него с легкой иронией во взгляде. Но стоило ему поглубже заглянуть ей в глаза, как они распахнулись для него невероятными возможностями — власть! Много власти! Не той даже, что дают деньги, и не той, что крошками с хозяйского стола слетала ему от Темного Лорда — нет. Он вдруг понял, что может получить ту самую, ничем неограниченную, практически королевскую власть, которой всегда мечтал обладать, ту власть, что заставляет спины людей сами собой гнуться в почтительном поклоне, стоит властителю появиться перед подданными — не из угодливой корысти, как было с ним прежде, но по одному лишь праву существования, по факту его, Люциуса, врожденного неоспоримого превосходства. И нужно-то для этого всего ничего — забыть о том, что случилось с Драко.

Возможно еще пару дней назад эта яркая перспектива затмила бы Малфою все остальные цели. Но Люциус прошедший через лапы чудовища-льва стал совсем другим Люциусом — одна мысль о том, чтобы бросить в беде своего сына полоснула его по сердцу хуже, чем огромный львиный коготь. Малфой отступил на шаг — наваждение исчезло, женщина, точнее, она была эльфийской женщиной, смотрела на него с прежней иронией во взгляде, только теперь эта ирония стала мягче.

— Ты сделал свой выбор, чужеземец...

— Да, Галадриэль, Владычица леса Лориэн, — вздохнув ответил Люциус, — я сделал свой выбор еще тогда, когда оставил своих спутников и пошел к тебе.

— Но ты не был уверен...

— Я уверен сейчас — это важнее. Ты знаешь, зачем я пришел.

— Знаю, — ее голос обволакивал, и, хотя сама Владычица не двигалась, Люциусу казалось, что она одна окружила его со всех сторон.

— Ты в силах помочь?

— Взгляни в мое волшебное зеркало еще раз...

— Сперва мне хотелось бы знать, что я увидел там только что? Что это значит?!

— Мое зеркало показывает каждому свое. Кому-то прошлое, кому-то будущее, кому-то настоящее. Кому-то то, что должно случиться или не должно произойти никогда, — на этих словах Люциус было успокоился. — Но я знаю, — продолжала Гладриэль, — что тебе оно показало правду.

Люциус про себя выругался так нехорошо, что Темный Лорд позавидовал бы малфоевской изобретательности в этом вопросе.

— Мадам, — Люциус уже вполне владел собой, несмотря на весь шарм собеседницы, — если вы действительно видели то, что я видел в вашем зеркале, с какой стати вы думаете, что я захочу заглянуть в него вновь?

— Ты задал вопрос. Хочешь получить на него ответ — загляни.

Люциус поколебался еще пару секунд, но все же подошел к чаше. Теперь он видел, что вода замутилась от дыхания Галадриэль. Он вгляделся в темноту воды и увидел, как она изнутри озаряется пожаром. Все четче и четче проступали перед ним горящие в неведомой гавани корабли, и стоящая на берегу девочка. Девочка с такой силой во взгляде, с такой решимостью, что Люциус почувствовал — возможно впервые за свою жизнь, как задрожала его душа. Он поднял глаза — она стояла перед ним — уже не ребенок, но все так же вызывающая трепет Владычица. Вот кому действительно стоило служить! Темный Лорд казался сейчас Люциусу бледной тенью, жалкой пародией на истинное величие. Куда его смехотворным потугам на право приказывать до этих, светящихся мудростью и знанием глаз — им стоит лишь посмотреть, и повеление будет исполнено. Люциус опустился на одно колено, достал из рукава мантии палочку и положив ее на ладони, как древние рыцари держали меч, опустил голову.

— Прекрасная царица эльфов, — заговорил он таким голосом, каким не говорил со дня своей благодарственной речи на совершеннолетии, когда родители подарили ему семисотлетние фамильные часы, — я усомнился в твоих способностях. Прости неразумного смертного — я всего лишь человек. Но хоть я и смертный, я могу больше, чем обычные люди — я маг, и магия моя к твоим услугам. Я могу лишь умолять тебя помочь мне отыскать и вернуть моего сына. Если это удастся, — Люциус осмелился поднять голову и посмотреть в глаза Галадриэль, которые лучились пониманием, — я могу предложить отдать тебе кольцо, которое носит с собой мой сын. Я думаю, ты знаешь, о чем идет речь, и мне кажется — ты единственная в этом мире, кто достоин им владеть.

— Ты предлагаешь мне кольцо, — в ее тон снова вернулась насмешка, — которым даже не владеешь?

— Это кольцо мой сын взял по ошибке — им двигала корысть, и я этому виной. Я хочу как можно скорее исправить то, что натворил. Кольцо такой силы должно быть у того, кто сможет его контролировать, того, кто достоин его силы. Ты более чем достойна, а мой сын сделает то, что я скажу ему сделать

— Значит ты предлагаешь мне кольцо? — голос Владычицы вдруг стал странно отсутствующим, она вскинула голову и посмотрела в небо — туда, где одна из звезд сияла ярче, чем другие. Рука лесной царицы взметнулась вверх и на ней заблестело ее собственное кольцо. Его свет словно вобрал свет звезды, и когда Владычица повернулась к Люциусу, она сама светилась изнутри.

— Не стану скрывать, — заговорила она, и теперь Люциус чувствовал ее голос всем своим существом, каждая клетка его тела вибрировала в унисон с речью Галадриэль, — я хотела бы обладать тем, что ты предлагаешь! Я не стала бы темной королевой, о нет! Я стала бы сильной, могущественной и неотвратимой как стихия! Все любили бы меня и боялись!

Люциус охотно верил. Потому что в этот момент именно так он себя и чувствовал: он боялся Владычицу — как можно было ее такой не бояться? Но он и любил ее — именно за это — за то, как она внушала почтительный страх без всякого применения силы. Возможно, сейчас лев был бы им сильно недоволен — Люциус на несколько секунд совершенно забыл не только о собственном сыне, но и том, кто он сам такой. Все, чего ему хотелось — следовать за Владычицей, провести вот так, стоя на коленях у ее ног, всю оставшуюся жизнь.

Но наваждение прошло — Галадриэль опустила руку со своим светящимся кольцом и стала такой, какой увидел ее Люциус несколько минут назад — красивой, но обычной женщиной. Эльфийской женщиной — если быть точным.

— Я устояла, — проговорила она с улыбкой. — Теперь я знаю — даже попади мне в руки это кольцо, я не использую его. Злые силы, дремлющие в кольце, могут поработить любого, даже могущественного владельца. Точнее, чем могущественнее владелец кольца, тем больше сил оно способно отнять у него. Отнять с одной целью — служить своему темному властелину — Саурону. Я устояла сейчас и смогу устоять впредь — я не позволю кольцу овладеть мной.

Теперь Люциус застыл совершенно пораженный. Если перед ним Владычица поставила выбор «власть или сын», а результат и то не сразу казался очевиден, то сама она выбирала между властью и тем, чтобы остаться собой. Не желать власти большей, чем имеешь, даже если можешь ее получить — для Люциуса Малфоя это был определенно не усвоенный прежде урок. Пока он обдумывал это, Галадриэль заговорила снова.

— Поднимись с колен, Люциус Абраксас Малфой. Ты спрашивал — смогу ли я помочь тебе. Теперь ты знаешь, что смогу. И сделаю это — завтра я дам тебе отряд лучников, вместе с ними ты пойдешь к замку Сарумана и попытаешься освободить своего сына. У входа в город — там, где ты видел фонтан, ты найдешь подготовленное для тебя жилье. Выспись как следует — утром тебе предстоит предстать перед владыкой Келеберном. Это великая честь для чужестранца. А что касается кольца — запомни, если судьба распорядилась так, что твоему сыну выпало нести эту ношу, не в твоей воле изменить случившееся. Его выбор — его выбор. Ты можешь лишь идти рядом, чтобы помочь ему справиться.

И с этими словами Владычица удалилась.

Люциус в задумчивости отправился обратно, сам не понимая, как это ему удается так удачно ориентироваться в незнакомом пространстве. У фонтана при входе в город он обнаружил палатку, вполне сносную, а если сравнить с теми условиями, в которых приходилось путешествовать с Гендальфом и Ко, так и вовсе роскошную. Ложе в палатке было удобным и мягким, но сон никак не шел к Люциусу. Теперь, когда в вопросе освобождения Драко наступила некая ясность, Малфоя очень волновал другой вопрос — кто такой владыка Келеберн и кем он приходится Владычице? А если мужем, что тогда делать? Измена Нарциссы маячила где-то на краю сознания как нечто не очень приятное, но, в то же время, в определенной степени освобождающее.