Финория. Взгляд дракона (гет)

Тем временем наступил 4022 год Эры Драконов. Снега стремительно таяли, и крестьяне встали на ходули, а в городе кипела работа по расчистке улиц от снежной каши. Из-за плохих дорог новогодние балы отложили. Все разговоры велись только о помолвке принцессы Финоры и короля Хино — для его ездовых вабранов построили специальный загон, а на главной улице подготовили клумбу, чтобы высадить алые и чёрные розы.

На семнадцатый день весны резко наступило тепло. В прудах и канавах оглушительно заквакали лягушки, празднуя весну, дети вновь закапризничали, просясь на улицу, и по вечерам опять стали раздаваться звуки лютни в тени городских парков. До первой зелени было ещё далеко, но голубые подснежники уже вылезли на свет и раскрыли бутоны, радуя глаз. Жужжали пчёлы. Стояла та мимолётная пора, когда земля уже оттаяла и готова к весенним посадкам, а по вечерам наступает особое умиротворение. Закаты в это время розовые и долгие, воздух напоён запахом пробуждающейся листвы, и душу охватывает светлая грусть, от которой негде спрятаться.

В замке графа Ориона кипела работа. Кейна и Нара выбивали ковры и проветривали на солнце подушки и перины, и с утра до вечера возле замка слышались их весёлые голоса. Часть работы женщины поручили своим мужьям, и Вако с Дэно, недовольно ворча, ходили по лестницам с тяжёлыми свёртками — когда не были заняты на огороде. Участок сам себя не вскопает! Бер чистил колодец и красил облупившиеся за зиму деревянные сараи, а подросший Тион с удовольствием ему помогал. Меньше всего работать приходилось Норте — он считался лучшим бойцом, и каждую свободную минуту они с графом посвящали тренировкам.

По вечерам после работы жгли костёр. Дэно откопал на одном из чердаков старую лютню, оставшуюся от Грахе, подкрутил на ней струны и бренчал крестьянские песни — к радости обеих женщин. Иногда лютню брал граф, но его игра нравилась только Тиону — классические менуэты и ригодоны напоминали мальчику музыку на королевских балах, которую он подслушивал из чулана. Когда он слышал знакомую песню, то ему ужасно хотелось начать подпевать.

В один из таких вечеров Тион, не выдержав, встал с бревна и ушёл бродить вокруг замка. Он был уверен, что стоит ему запеть, его поднимут на смех. А петь так хотелось! Большинство песен он уже выучил, а многие знал и раньше, поэтому с удовольствием присоединился бы к дуэту графа и Дэно, на два голоса выводящих балладу про не дошедшее письмо, но привычная наглость изменяла Тиону, когда дело касалось музыки.

В обширном дворе замка, расположенном на косогоре, было множество лестниц, по которым Тион любил гулять в свободное время. Здесь, на южном склоне, весна наступала раньше, и сейчас на рабатках возле стен уже вовсю цвели розовые первоцветы, алые тюльпаны и роскошные жёлтые нарциссы. Плодовые деревья в плетёных кругах покрылись белоснежными шапками, в которых нашли себе пристанище певчие птицы, и вид с лестниц открывался просто потрясающий. Созерцая всю эту красоту, Тион медленно шёл наверх, к сломанной башенке, но бренчание лютни и голоса певцов были слышны и там.

Он не понимал, отчего ему так беспокойно. Ведь всё хорошо, он обрёл дом и учителя, имеет возможность не только гулять под открытым небом, что и не снилось его сверстникам, но и летать по ночам на земляном барсе — расскажи кому, от зависти позеленеют! Хитрый кот, бросивший его тогда на площадке, с недавних пор начал объявляться снова. Тион помалкивал, а то ещё запретят летать. Скажут: по ночам дети должны спать, а не гоняться по воздуху верхом на барсах. Это, конечно, здорово, что есть кому запрещать ему разные шалости — нет ничего хуже беспризорной жизни, уж он-то знает! — но покататься иногда тоже хочется. Тем более что звёзды во время этих полётов совсем не такие, как обычно.

У него было абсолютно всё, чтобы чувствовать себя счастливым, и всё же… Иногда брала такая тоска, что хоть вабраном вой.

Он не мог поговорить об этом с графом — боялся, что тот обидится. Ведь граф Орион по сути приютил его, а он, неблагодарный мальчишка, ещё и недоволен! Чего доброго, скажет: не нравится — садись на дракона да проваливай в Химерию, тебя тут никто не держит, даже лучше без тебя будет, одним ртом меньше. Не верилось Тиону, что образованный и деликатный граф Орион способен на такие слова, но ведь любому терпению бывает предел. Кто он графу? Обуза, да и только. Сначала вломился без приглашения, как лазутчик, женщин перепугал, потом напросился в ученики… Не напросился, а навязался. Мальчик до сих пор краснел при воспоминании о той сцене, когда сначала чуть в ноги Ориону не падал, а когда это не помогло, то грозился, что пойдёт и повесится на первой же осине, если граф откажется его учить. Позор… Хорошо хоть, никто не видел.

Тион забрался на самый верх, где находилась уютная площадка, ограждённая сзади высоким гладким частоколом, вымазанным снаружи липкой невысыхающей дрянью, а изнутри покрытым тёмной краской. Мальчик любил здесь отрабатывать стойки и заодно размышлять, но сегодня площадка оказалась занята.

— Дааро! Ты здесь!

Дракон не ответил. Он показался Тиону каким-то не таким — грустным, что ли, если можно так сказать о зелёном ящере. Обе его головы лежали на ступенях, а сам дракон свернулся калачиком, поджав хвост.

— Как ты тут уместился? Здесь и мне-то места едва хватает, — мальчик подошёл поближе и погладил зрячую голову дракона — слепую, по правде говоря, он побаивался. Дааро моргнул. — Может, полетаем? Тайком от графа, а?

Ящер не пошевелился.

— Ты не заболел? — встревожился Тион. — Подожди, я сбегаю за графом, он даст тебе лекарство! — и припустил вниз, прыгая через три ступеньки.

Музыканты допели про письмо и завели про шута и принцессу, когда он к ним подбежал, чтобы позвать Ориона к больному Дааро, но тут, к огромному удивлению мальчика, ворота деревянного дома распахнулись, и дракон высунул обе свои головы. Тион закрыл рот и посмотрел наверх. Конечно, площадку отсюда не увидишь, но дракону по-любому не хватило бы времени перелететь оттуда и залезть в дом — это было первое, что пришло Тиону на ум. Однако драконы хитры и способны на разные фокусы. Может, Дааро просто подшутил над мальчиком? Тогда нельзя показывать ему своё волнение — пусть знает, что не на того напал! Главное, что с драконом всё в порядке, да и шутка получилась не обидная. В замке все друг над другом добродушно подтрунивали — видимо, и Дааро решил не оставаться в стороне. «Ну и ладно! Как-нибудь в отместку запущу ему в сарай хомяка», — подумал Тион.

— А ну, споёмте-ка, друзья, старинную балладу,

Как шут обставил короля и обманул весь двор… — соловьями заливались Орион и Дэно.

Мальчик ещё раз взглянул на Дааро, внимательно слушающего пение, махнул рукой, сел на бревно и неуверенно подхватил:

— Пускай он шут, но дураком считать его не надо,

И если он крадёт сердца, то вовсе он не вор!

* * *

Зазеленели поля и леса Финории, покрылись первыми цветами клумбы и луга, ночные морозы совсем отступили, а птицы щебетали с утра до утра. В Финорском дворце готовились к новогоднему балу. На весну в Финории приходилось два бала — сначала Новый год, потом день рождения принцессы, и в этот раз второй бал обещал быть особенно роскошным, так как совпали сразу два праздника: день рождения и помолвка Финоры. Раньше во дворце балы давали не в пример чаще, но после несчастья на турнире старшие поколения королей перестали справлять свои дни рождения, навсегда облачившись в траур, и теперь основная часть балов приходилась на крупные дворянские семьи. Конечно, этим приёмам было далеко до королевского размаха, но знать с удовольствием развлекалась при каждом удобном случае.

Оба платья Финоры висели в гардеробной, совершенно готовые — розовое танцевальное и алое церемониальное. По случаю помолвки ювелир сработал для принцессы новую диадему, усыпанную алмазами и рубинами, и шестнадцать наспех набранных фрейлин засЫпали Финору комплиментами во время примерки. Королева-мать также осталась довольна: теперь их семья не ударит в грязь лицом перед королём Хино, известным любителем роскоши. В апартаментах принцессы тоже произошли изменения — спокойные синие шторы и покрывала сменили на багрово-красные, а на стене повесили новый, ни разу не побывавший в бою меч, чтобы принцесса, глядя на острое лезвие и красный цвет, легче свылась с предстоящей церемонией.

Между тем в хлопотах и заботах Флира встретила своё совершеннолетие. Событие отметили в кругу слуг на кухне ночной вечеринкой — тихо, без песен, чтобы не разбудить господ. Ирмеф подарила дочери массивный золотой перстень с изумрудом и парные к нему серьги. Золото было поцарапано, а огранка стёрлась, но Ирмеф это не смущало. Флира приняла украшения с вежливой улыбкой, твёрдо зная, что никогда не наденет это старьё. Куда лучше оказался подарок от принцессы — случайно узнав о совершеннолетии своей горничной, Финора подарила ей целый ворох своих платьев. Их даже не пришлось подгонять — фигуры у госпожи и служанки были одинаковые, а ростом Флира была выше всего на вершок. Проходив в пёстрых одеждах всего неделю после назначения, горничная принцессы с наслаждением разорвала аляпистое малиновое платье на клочки, а зелёный передник с оборками пустила на поломойные тряпки. Теперь она ходила в неброских голубых или серо-зелёных платьях и жемчужно-сером фартуке простого покроя — этот наряд выглядел скромно, строго и подчёркивал её стройный стан. В платьях, подаренных принцессой, Флира ходила исключительно в свободное время и только на прогулку.

О Нилет тоже не забыли. Как только дороги расчистились, принцесса велела слугам упаковать все двадцать отрезов шёлка, оставшихся с зимы, и отвезти их в деревню бывшей горничной.

— Да она уж, поди, от серой гнили загнулась, — сорвалось с языка у Флиры, смотрящей с недоумением на такое расточительство. — А если и жива, то на что ей, чесоточной, шелка да парча?

— Не твоё дело, — осадила её Финора, и служанка прикусила язык. — Лучше проследи, чтобы извозчик довёз короб, куда велено. — Принцесса помнила своё давнее обещание подарить Нилет все отрезы, купленные к балу, и Новый год как нельзя лучше подходил для исполнения этого обещания.

— Слушаюсь, госпожа, — присела в реверансе Флира. Ей было наплевать на ткани, но на всякий случай она решила показать их матери — просто полюбоваться. Стоит ли говорить, что всё так и осело в глубоких сундуках Ирмеф? Финора, само собой, получила письмо от благодарной Нилет, а извозчик — серебряную монету и бутылку вина за молчание.

Принцесса частенько думала о своём новом амулете. Но если в голове её горничной рождались чёткие и продуманные планы, то сама Финора действовала по наитию — именно так было куплено зерно и заказана оправа для него. Повинуясь этому же чувству, принцесса велела однажды Флире прогуляться под окнами и набрать весенних цветов.

— Накинь мой плащ, — велела она, протягивая горничной тёмно-синий свёрток, мерцающий блёстками.

— Но там не холодно, госпожа, — попыталась возразить Флира.

— Будешь перечить, вернёшься на кухню.

— Простите, госпожа. — Флира закуталась в тонкий плащ и уточнила: — Каких цветов вам хочется?

— Любых. И не торопись, можешь гулять хоть час.

Отправив горничную на прогулку, Финора встала на своём излюбленном месте у окна и устремила взгляд на Эльские горы, утопающие в вечерней дымке. Накатила печаль, смешанная со странным беспокойством в груди — больше всего это было похоже на зов, словно горы приглашали принцессу пуститься в путешествие. «Где-то сейчас граф?» — вздохнула она.

Если бы Финора знала, что в этот самый миг граф Орион тоже смотрит из окна и думает о ней — что бы она сказала? Но после того памятного танца она не получала от него вестей, да и неудивительно: что он мог ей предложить, получив твёрдый и окончательный отказ? В те немногие встречи с графом, которые подарила ей судьба, принцесса была строга и холодна, а те слова, что она говорила его воображаемому образу бессонными ночами, слышала только подушка.

Финора посмотрела вниз и увидела, как Флира с букетом первоцветов в руке разговаривает с капитаном охраны. Разговор был недолгим — должно быть, Зейро справлялся о здоровье принцессы. Капитан коротко кивнул и пошёл к западному крылу, а Флира отправилась дальше собирать цветы. О чём-то болтая, прошли две прачки с корзинами белья. Проехал на коне солдат и послал красавице Флире воздушный поцелуй. «Через год и я получу право выходить на улицу, — подумала принцесса, — да только нужно ли мне это будет? Получив свободу, я тут же её потеряю».

* * *

— Граф, а вы надолго? — спросил Тион, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо. Они шагали по весеннему редколесью на синем от подснежников склоне. Щебетали птицы. Молодые, только что распустившиеся листочки блестели на солнце так ярко, что приходилось жмуриться.

— Нет, всего на пару часов. Мне нужно разузнать новости и заказать кое-что из продуктов, а Кейна с мужем потом слетают на Дааро и заберут покупки. Не волнуйся, я умею постоять за себя, — и он положил руку на рукоять меча.

— Я знаю, — кивнул Тион и посмотрел в сторону. Не волноваться он не мог, хотя и ни за что не признался бы в этом. Когда граф улетал на службу в Хинорию, ему было спокойнее, а вот короткие вылазки в Финорию беспокоили мальчика куда больше. По разговорам слуг он догадывался, что королю Фино не за что любить графа. — Ой, смотрите, лисья нора!

— Не лисья, — граф наклонился и осмотрел дыру в земле, над которой вились мелкие мошки. Перед норой лежал свежий песок. — Лисья помельче будет, а тут живёт земляной барс. Теперь ты понимаешь, почему я не отпустил тебя на прогулку одного?

— Ага, — кивнул Тион. — Только это всё-таки лисья нора. Барс туда не пролезет, разве что детёныш. Они же с коня ростом!

— А вот тут ты ошибаешься, — засмеялся граф. — Барсы взрослому человеку чуть выше чем по колено. Небольшие, но опасные.

— Нет, граф, они здоровенные, — горячо возразил мальчик. — Я сам ви…

— Так? Что же ты замолчал?

— Я видел барса на картинке.

— На картинке они не такие. Ладно, мне пора. Вернусь, и ещё побродим по лесу. Стоп, а это чья работа? — Орион остановился возле берёзы с примотанной к стволу бутылкой мутного сока.

— Вот Подземье, — выругался мальчик. — И как я про неё забыл…

— Сейчас же открути и больше так не делай, — строго сказал граф. — Это просто чудо, что нас не вычислили. Много у тебя ещё таких сюрпризов?

— Больше нету, — виновато сказал Тион, красный от стыда. — Извините, граф, я больше не буду. — Он отвязал бутылку и вылил прокислый сок на землю.

— Во дворе замка достаточно берёз и клёнов, незачем соваться в лес. Тион!

— Да, граф.

— Я вижу, ты не понимаешь простых вещей, поэтому с сегодняшнего дня запрещаю тебе летать на драконе без спроса.

— А я на нём и не летал, — обронил мальчик, тщетно пытаясь запихнуть большую бутылку в карман курточки.

— Прости, а как ты оказался за стеной? — нахмурился граф. — Вако тебя выпускал без моего ведома? Или Норте? Сегодня же с ними поговорю!

— Нет! Вако и Норте ни при чём. Я перелез через забор… — мальчик невольно попятился, прижимая к себе бутыль, словно защищаясь ею от сурового взгляда Ориона, и упёрся спиной в берёзу.

— Перелез через забор высотой в пять акрин?

Тион опустил глаза.

— Так что же ты натворил, Тион?

— Я гулял без спросу по ночам. Простите, я больше не буду!

— Ещё и по ночам?! Будь любезен, объясни, как ты выбирался из замка. Крал ключи?

Тион смотрел в землю. Сказать «да» означало признать себя вором. После этого граф перестанет ему доверять, да ещё презирать начнёт — тогда уж точно останется только утопиться! Но и предать своего друга он не мог, поэтому лишь покачал головой и тихо сказал:

— Я не крал ключи. И ни за что не стал бы их красть. А как наружу выбирался… Я не знал, что это опасно.

— Значит, так. Или ты мне всё рассказываешь, или мы сейчас летим домой, собираем твои вещи, и я отвожу тебя в Химерию, — сухо сказал Орион и, видя, что мальчик упорно молчит, позвал: — Дааро!

— Я здесь, — ответил дракон и вернул своей чешуе прежний зелёный цвет, становясь видимым. Всё это время он был рядом.

— Скажи, дружище, ты действительно не летал с ним тайком?

— Нет.

Тион с обидой глянул на Дааро, но ничего не сказал. Граф подсадил мальчика, забрался на дракона сам, и они полетели обратно. «Допрыгался, — ругал себя Тион. — Теперь всему конец: и фехтованию, и песням, и разговорам на кухне. И книжку так и не дочитал, вот Подземье…»

Этот полёт был самым коротким. Дух привычно захватило, и свежий ветер ударил в лицо, но любоваться окрестностями Тиону в этот раз совсем не хотелось. Он уставился в зелёный загривок дракона и крепко сжал поводья. Знал, что ни Дааро, ни граф, сидящий сзади и придерживающий его рукой, не дадут упасть, но всё равно вцепился в кожаный ремень мёртвой хваткой, как в последнюю связующую нить с уютным замком Ориона. Этот дом стал ему родным, здесь он начал изучать искусство боя, и вот теперь всё рухнуло. Неужели ничего нельзя исправить?

— А я как раз на стол накрыла, — улыбаясь, приветствовала их на крыльце Нара с полотенцем в руках. — Сегодня овощное рагу и пирог с рыбой, а на сладкое — сливовые пряники. Тион, твои любимые!

Мальчик молча посмотрел на неё исподлобья и отвернулся.

— Спасибо, Нара. Собери вещи Тиона, он отправляется к Грахе, — спокойно сказал граф, соскользнул со спины дракона и, ссадив мальчишку, обратился к нему: — Поешь перед дорогой, путь неблизкий.

— Всё-таки решили отправить его? — вздохнула женщина. — А я уж привыкла к малышу. Сейчас соберу. Вещей-то — один узелочек.

— Поторопись, мы должны успеть засветло, — и граф пошёл к замку.

— Дааро, я же просил тебя, — тоскливо прошептал Тион, и граф резко обернулся. Он всё слышал.

— О чём Тион просил тебя, Дааро? — спросил он, вернувшись.

— Ни о чём, — ответил дракон. — Мы вообще не разговаривали.

Мальчик вздрогнул так, словно ему отвесили пощёчину.

— Ну как же, Дааро? Мы же только вчера сидели на верхней площадке, и я тебе рассказывал о…

Дракон с интересом уставился на него обеими головами, и зрячей и слепой. У слепой, разумеется, глаза были закрыты, но Тион не мог отделаться от чувства, что она всё видит сквозь веки.

— Вчера я летал над Финорией, потом спал в своём доме. На верхней площадке меня не было, и мы с тобой ни о чём не говорили.

— Ну ведь врёшь же, Дааро! — Тион с трудом сдерживал слёзы. Ему уже было всё равно, что граф узнает его тайну — раз уж так и так уезжать в Химерию, то терять нечего. А барса придётся позвать с собой, чтобы здесь его не убили.

— Драконы не лгут, — сдержанно изрёк Дааро и распахнул крылья так шумно, что мальчик отшатнулся.

— Значит, по-твоему, вру я? — начал вскипать он. — Ты же надо мной уже неделю подшучиваешь! То в доме сидишь, то на площадке! Помнишь, я просил тебя сказать, будто я улетал на тебе?

Граф удивлённо посмотрел на Дааро, потом положил Тиону руку на плечо и мягко, но строго спросил:

— Можешь спокойно, без вранья рассказать, что происходит?

— А вы меня не отправите в Химерию к этим Грахе?

— Не отправлю.

Мальчик вздохнул с облегчением и немножко расслабился. Лишь бы не выгнали.

— Граф, пообещайте, что не будете убивать моего ручного зверя. Пожалуйста.

— У тебя есть ручной зверь? Час от часу не легче, — граф закатил глаза. — Разумеется, я не буду его убивать, с чего бы? Как тебе такое в голову пришло?

— Если бы во дворце узнали, что у меня есть животное, его бы тут же зарубили, — мрачно сказал Тион и шмыгнул носом.

— Во дворце и человека бы зарубили, недолго бы думали, — проворчал Орион. — Особенно в Хинорском. Но здесь, к счастью, не дворец. Так рассказывай, а то мы с Дааро от любопытства уже с ума сходим.

Тион собрался с духом и выпалил:

— Я сюда попал верхом на земляном барсе. И на нём же улетал по ночам. Он ручной и совсем не опасный. И он мой друг. Как у вас Дааро.

— Улетал? — эхом повторил граф, глядя затуманенными глазами на Тиона.

— Ну да, Барс умеет очень высоко прыгать. Он меня однажды прокатил вокруг всей Финории по горному кольцу. Честное слово, граф, нас никто не видел! И мы больше не будем. Вы только не убивайте его…

— Да что ты заладил: не убивайте, не убивайте, — с досадой бросил Орион. — Как будто я король Хино. Пойдём сядем, — он указал кивком на скамейку, но только они уселись, как из дома вышла Кейна и позвала:

— Граф, Тион! Обед стынет, Нара ругается.

— Начинайте без нас, мы скоро присоединимся, — сказал граф, и Кейна скрылась за дверями. — Кое-что я уловил, но не всё. Если я правильно понял, в ночь побега тебя с того места, где ты жёг костёр, унёс огромный земляной барс, и он же перемахнул изгородь моего замка.

— Да! — обрадовался мальчик. — Он выше лошади. Чтобы я мог на него сесть, он ложится на землю, иначе я не запрыгну. Поэтому я и засмеялся там, возле норы, когда вы сказали, что она барсячья.

— Нора и вправду барсячья, Тион, — сказал граф и погладил его по спине. — А то, на чём ты летаешь по ночам — не барс. Барсы маленькие.

Дааро, лежащий рядом, медленно кивнул обеими головами.

— Как же? Самый настоящий барс, — пролепетал Тион, и глаза его забегали. — Он даже откликается на Барса, я его так подзываю…

— Каждый, презревший запреты и узревший небо в юные годы, наследует силу и знания, — незнакомым голосом произнесла слепая голова Дааро.

— Что? Не понял. Мне запретят кататься на барсе?

— Это не барс, — повторил граф. — Дааро, как всегда, мудрит, а я тебе по-простому скажу. Думаешь, в Иэне просто так запрещено выходить на улицу до двадцати пяти лет? Думаешь, нарушителей этой традиции превращают в изгоев от скуки, а пораньше загнать их под землю стараются ради порядка?

— Честно говоря, никогда об этом не думал, — признался Тион. — Традиция и традиция. Знал, что нельзя нарушать. Я бы и не удрал никогда, если бы не… — он осёкся.

— Если бы не что? — осторожно спросил граф.

Мальчик стиснул зубы и махнул рукой.

— Ладно. Не хочешь говорить, не надо. Так вот, каждый, кто вольно или невольно оказался под открытым небом до совершеннолетия, обретает особые способности, которые при желании может развить. Или утратить, если сам будет круглосуточно корить и пилить себя за нарушение устоев, а его близкие — подливать масла в огонь, изводя упрёками.

— Ух ты! — Тион вскочил. Корить себя он точно не собирался. — Значит, мой барс совсем не барс. Но он же настоящий?

— Настоящий, — подтвердил Дааро. — А вот дракон, с которым ты мило беседовал по вечерам и которого принимал за меня — ложный.