Охота на лисицу (гет)

Джинни до последнего хотела верить, что у нее есть время. Время на то, чтобы сделать окончательный выбор: либо принять борьбу за право жить дальше так, как хочется и смириться с тем, что ее действия приводят к потерям и боли, либо прекратить всякие отношения с Блейзом, который по понятной причине так сильно смущал ее окружение. И тут не было компромиссов. Ведь если разрыв с Линдой и Симусом, с которыми она даже близко не общалась, оказался для Джинни таким болезненным, то она не представляла, что же с ней будет, когда придет время говорить об этом с Гарри. Из разговора с Гермионой было ясно, что ей нельзя принимать это решение вечно.

Раньше ей казалось, что она сможет жить дальше и избегать ответственности, словно ничего не произошло: одним другом больше, одним меньше. Джинни стыдилась этой мысли, но и утешалась ей в минуты слабости: все, кто ее ценят, все равно останутся рядом. Только у случая, пробегающего мимо быстрее мгновения, возникли на нее совсем другие планы: Блейз попросил о встрече сразу на следующий день после матча.

Парень беспокойно шагал по коридору восьмого этажа, глубоко засунув руки в карманы брюк и ссутулившись под тяжестью своих мыслей. Он осознавал, что спешит и совершает ошибку, но ему надоели бесконечные намеки друзей о том, что его обманывают, что им пользуются. Нужно было лишь понимание, на что рассчитывать: быть другом или чем-то большим? Возможно, Блейз не стал бы спешить, если бы поведение Джинни поддавалось хоть какому-то объяснению.

На этаже было пусто и тихо, да так, что он мог слышать, как сильно бьется его сердце. Из-за витражных окон золото солнечного света превращалось в узоры — красного, синего, желтого, зеленого. Парень нервно бродил по этим цветным пятнам, вспоминая, с каким лицом возвращала Джинни его «потерявшийся» шарф — девушка была так печальна, что даже ее искренние слова — поздравления с хорошей игрой — не могли скрасить тот задумчивый бесцветный взгляд, который она бросала куда-то мимо Блейза.

В тот день они в непривычном молчании прошлись по коридору в глубины подземелья, спрятавшись от чужих глаз в темной полукруглой нише. И парень, пользуясь полумраком, рискнул протянуть ей руку, которую она отчаянно пожала в ответ. Они держались за руки, и Джинни замерла с закрытыми глазами, будто собираясь сказать нечто важное. Несказанные слова витали между ними, как падальщики, ожидая, что кто-то все же сдастся. Но она лишь произнесла:

— Прости, мне пора, — судорожный вздох и мягкий звук удаляющихся шагов, разбавляемый звоном металлических язычков на ботинках — все, что досталось Блейзу в тот вечер.

Это окончательно нарушило его покой. Зачем эти вздохи, рукопожатия и дозированная нежность, которая возникала между ними, когда никто не мог их видеть? Одна только мысль, что Джинни снова начнет его избегать, вызывала тупую боль в висках. Он не хотел терять ее, но и ждать бесконечно не мог: одно маленькое признание должно разрушить ту ложь, которая возникла между ними. Он не хотел с ней просто дружить, а она — кто знает? Ему казалось, что его чувства взаимны. И знать, так это или нет, он желал здесь и сейчас.

Из головы не выходили слова Драко о том, что девушка с ним не до конца честна. Если у нее есть Поттер, зачем она дает надежду Блейзу? Забини понимал, что Малфою нет никакой выгоды обманывать его напрасно. Никто из друзей не желал ему зла, все пеклись лишь о собственном удобстве: они хотели быть уверены, что он будет всегда таким, каким его привыкли видеть. Только и всего.

Не так давно в поисках одобрения он рассказал о Джинни матери. Но та хотела от него лишь послушания и соблюдения всех условностей, которые диктовало высшее общество их семье, и Уизли явно не входила в этот раз и навсегда заведённый «порядок». Блейз нервно потер виски, вспоминая слова матери в последнем письме: «Спасибо, что не грязнокровка». Ей были важны не поступки сына, а те слова, что он говорил, то впечатление, которое он вызывал у нее и у других — и не дай Мерлин, если парень произносил что-то неподобающее ситуации. И упоминание о Джинни стало тем самым проступком, которое повлекло за собой ее тяжёлый гнев.

— Ci sono prigioni più spaventose delle paroleитал. «Есть тюрьмы пострашнее слов» — цитата из книги испанского писателя Карлоса Сафона «Тень ветра», — Блейз не сразу понял, что бормочет на итальянском свое главное оправдание перед ней: — Я заперт в этих условностях, как в тюрьме.

И в этой ситуации, когда его начали осуждать друзья и отвернулась мать, Блейз решился на отчаянный шаг: получить одобрение самой Джинни, получить подтверждение, что его чувства — не ошибка природы, не прихоть разыгравшегося воображения — они могут иметь право на существование.

Парень замер на месте, услышав за спиной мягкие шаги девушки. Он нервно провел руками по волосам и с тяжелым вздохом посмотрел в потолок, надеясь найти там силы на этот непростой разговор.

— Как ты? — голос ее был все также печален и тих.

Блейз обернулся, сразу почувствовав тепло ее янтарных глаз. То, чего не могли сказать слова, давно уже выражали взгляды, жесты, полуулыбки — и парень, как мог, искал ответы в этих малейших движениях тела.

— Честно сказать, я как раз хотел поговорить с тобой об этом, — Блейз подвел девушку к каменной скамейке у серой стены.

Перед ними открылся прекрасный вид на изумительные витражные стекла, где разворачивались сюжеты о королевствах, драконах и великих магах прошлого, ищущих волшебные цветок. Но Джинни ничего этого не замечала, осторожно оглядывая заметно нервничающего Блейза. Она почуяла опасность, как только зашла в этот пустой безлюдный коридор. И не была к этому готова. «Умоляю, только не признание в любви», — просила у судьбы Джинни. Но когда Блейз, после нескольких коротких фраз, вдруг взял ее за руку, девушка с ужасом поняла, что это неизбежно.

— Хоть мы недолго знакомы, но я хотел тебе сказать, что…

— Нет, прошу, ничего не говори, — Джинни посмотрела на него с тоской затравленного животного. — Не надо.

— Ты ведь все понимаешь сама, — Блейз твердо настаивал на своем. — И не нужно притворяться, что все будет, как раньше. Ты очень мне нравишься.

Услышав эти простые слова от него, Джинни поджала губы, понимая, что он тоже ей чертовски нравится: она испытывала к нему столько благодарности, что не нашлось бы слов, чтобы описать эти чувства. Но между ними стояло препятствие, которое она создала сама, испугавшись ответственности за давно принятое решение.

— Знаю, но прошу, — Джини накрыла его руку. Он держал ее крепко, словно боясь, что она исчезнет. — Дай мне время все обдумать, еще немного времени.

Блейз отвернулся, внутри каждое ее слово отзывалось болью. Взгляд ее был полон страха: она так сильно боялась сказать ему правду. Парня задевали ее сомнения.

— Давай отложим это разговор на потом, прошу, — Джинни искала его взгляд, но Блейз упорно смотрел в сторону. Поэтому она протянула руку, дотронувшись до него, и повернула к себе: — Я так виновата перед тобой. Прости меня.

Но он вдруг с невыносимой нежностью поцеловал ее руку — такую холодную и шелковистую, несмотря на многочисленные мозоли и травмы от игры в квиддич. Блейз не желал останавливаться, приобняв девушку. Она порывисто обняла его в ответ, и этот простой жест был красноречивее любых слов. Блейз ощущал в этот момент себя таким счастливым!

Джинни затрясло, когда она, уткнувшись ему в шею, осознавала, что зашла уже слишком далеко. И ей было бы тысячу раз наплевать на мнения окружающих, если бы образ Гарри не держал ее на цепи, разорвать которую в одиночку было невозможно: их судьбы были тесно переплетены, и связь эта была отравлена не только клятвами — все, что они пережили вместе, нельзя было перечеркнуть ни за месяцы, ни даже за грядущие годы.

Когда они медленно разомкнули объятия и посмотрели друг другу в глаза, казалось, что уже не нужно ни о чем говорить. Блейз сначала заботливо убрал красные пряди волос, которые выбились из прически, чтобы лучше видеть красивое, но все еще печальное лицо Джинни. Он решительно склонился к ней, чтобы поцеловать, но она отстранилась, опустив голову. Девушка закрыла глаза, чтобы хоть немного остановить подкатывающие к горлу слезы. Она принимала на себя удар: эта неопределенность и недосказанность, его надежды — это все ее вина.

Блейз вскочил, чтобы уйти и не изливать свой гнев на девушку: он изнывал от ревности, понимая, кто стоял между ними и был причиной ее сомнений. И сколько будет длиться эта ситуация, в которой они оказались? Ему думалось раньше, что любовные треугольники — это фантазии глупых романтичных дам, пока сам не оказался в такой ситуации. Он сказал ей об этом, но не успел сделать и шага, как Джинни выскочила перед ним, схватив за плечи:

— Не уходи так, прошу, — она смотрела на него с тоской и надеждой одинокого человека, ей было страшно потерять его. — Мне нужно время, дай мне пару дней все обдумать. Все очень сложно.

Она не сразу почувствовала, как несколько слез скатилось по щеке и закатилось в ложбинку на краешке губ, оставив на языке соленый привкус. Джинни стерла с лица эти непрошеные слезы, решительно заглянув во тьму его глаз. Он колебался.

— Ты во мне сомневаешься?

— Нет, но боюсь, что Поттер найдет способы убедить тебя вернуться, — честно произнес парень. — Не давай мне никаких обещаний, хорошо? Не хочу, чтобы бы мы случайно обманули друг друга, — поджав губы в смирении, Блейз склонился к ней так, что их дыхания пересеклись: — Простите, мадам, что вмешался в вашу жизнь без разрешения.

Он поцеловал ее в лоб, который вспыхнул от его прикосновения, и пошел к выходу. Джинни замерла в пятне света от красного витража, сложив руки на груди и закрыв глаза. У нее есть несколько минут, чтобы сделать выбор ровно до того момента, как он выйдет отсюда. Иначе она его потеряет. А Блейз дал понять, что ждет от нее определенности.

— Дай мне неделю, — сказала она ему вслед, и слова ее гулко отскочили от стен: твердые, как камень. Она была уверена в своем решении.

Он медленно развернулся к ней боком, посмотрев в потолок, и некоторое время молчал.

— Буду ждать, — был его ответ. Он улыбнулся.

Только Джинни, усмехнувшись своим мыслям, уже ощущала на губах отравленную соль еще невыплаканных слез.

* * *

Джинни казалось, что эту неделю она не чувствовала себя живой. Но жизнь неумолимо разливалась вокруг, выходила из берегов, заполняя собой каждую свободную минуту. Подготовка к ЖАБА. Тренировки перед матчем по квиддичу, где ей приходилось бороться с упрямостью возненавидевшей ее Линды. Друзья с их расследованием. И Гарри, который сказал ей «нет» на просьбу выяснить в Министерстве, кто же прикрывает браконьеров в долине Хогвартса. Именно последнее обстоятельство вернуло Джинни в реальность, заставив воспользоваться этим случаем и начать действовать.

— Что?! — она сжала в руке письмо с каким-то злостным удовольствием. — Чем же он таким занят, чтобы говорит нам «нет»?

— Это от Гарри? — Гермиона удивленно посмотрела на подругу: в спальне, где они сидели и болтали о всяких глупостях, разбирая почту от родных, никого больше не было. — Что пишет?

— А вот что, — Джинни снова развернула письмо, прищуриваясь, чтобы разглядеть смятые строчки: — «У меня не получится помочь вам в этом вопросе, так как я не имею доступа к подобной информации. Прости, у меня много своих дел».

— И ты веришь, что это написал он? — Гермиона скептически хмыкнула. — Можно, я прочитаю?

— Разумеется, здесь нет ничего личного, — фыркнула Джинни, протягивая ей пергамент.

Пока Гермиона вчитывалась в пляшущие строки, Джинни обдумывала свой план: она тайно написала Гарри еще одно письмо, которое отправила буквально сразу после разговора с Блейзом, где попросила о встрече в Лондоне. Она еще не знала точно, как попадет туда, но понимала, что не готова расставаться с ним по переписке. А в эту субботу Гарри должен был находиться на площади Гриммо, о чем он уведомил ее в этом же письме. Джинни всю неделю репетировала этот разговор в разных сценариях, от чего иногда создавалось ощущение, будто ее обдали холодным душем с головы до ног.

— Все же я не уверена, что это он, — Гермиона прервала мысли Джинни своим скептическим тоном. — Не его манера.

— А кто же тогда? — Джинни еще раз окинула письмо взглядом: ей казалось, что они всегда так общались.

— Я бы все же спросила обо всем у него лично, ведь сов могут перехватывать. Разве можем мы быть уверены, что ты все это время разговаривала именно с ним?

Джинни ухватилась за эту мысль, обрадовавшись, что ей не придется ничего придумывать и врать. Помощь Гермионы никогда не бывает лишней.

— У меня есть идея, — девушка зашептала, словно в башне их могли подслушать даже собственные кровати. — А что, если я отправлюсь в Лондон на этих выходных?

— Но как? — удивилась Гермиона, прикидывая в уме мили: чем больше расстояние для трансгрессии, тем выше риск застрять в пространстве. — Ты уверена, что хорошо помнишь, куда надо трансгрессировать?

— У меня была другая идея: сперва до Косого переулка на порохе добраться, а оттуда уже — до его дома. Ты же знаешь, я не люблю трансгрессировать, тем более на столь далекие расстояния. Это всегда вариант на крайний случай.

— Но в Хогвартсе только один камин подключен к Сети! И тот в кабинете директора, — ахнула Гермиона: — Мы ведь не сможем обвести МакГонагал вокруг пальца, это тебе не какая-нибудь Амбридж.

— И когда ты научилась так красиво правила нарушать? Я ведь даже не предлагала ничего подобного, — хихикнула Джинни, преисполнившись энтузиазма от поддержки подруги. — Нет, мы сделаем иначе. Камин в «Трех метлах».

— Но студентам нельзя к нему подходить, — медленно протянула Гермиона, читая в глазах подруги ответ: — Но если одеться в неприметную одежду и отвлечь мадам Розмерту, — подруга вопросительно приподняла брови. — Но это слишком рискованно, если тебя кто-нибудь узнает, то простой отработкой ты не отделаешься.

Джинни кивнула и махнула рукой на ее последнюю фразу, спрыгнув с кровати, чтобы открыть чемодан. В субботу им предстоит маленькое приключение, и Джинни надеялась, что это подарит ей долгожданную свободу.

— Кстати, — как бы невзначай бросила Гермиона, с излишней внимательностью рассматривая чугунную печь, стоящую посреди комнаты: — Тебя с Забини давно не видно. Все в порядке?

Джинни замерла над чемоданом, почувствовав, как на шее затянулась струна, перекрывшая кислород, и это помешало сделать вздох. Но когда подняла глаза, то в них читалось спокойствие и уверенность, она даже улыбнулась от осознания глубокой лжи этих слов:

— Все хорошо.

Субботнее утро в Хогсмиде выдалось весьма светлым и приятным, в воздухе пахло весной и прелой землей, которую переворошили в Общественном саду местные жители, посадив там сныть, эхинацею и руту. Гермиона отвела подругу в сторону от дороги в Хогсмид и преобразила ее внешность: волосы магией превратились из красной меди в серые, цвета мышиной шерстки, а лицу прибавили угрюмости и возраста. Накинув старую черную мантию, Джинни моментально стала похожа на старую, уставшую от жизни ведьму: в таком виде ее бы не узнала даже собственная мать. Выдать девушку могли только глаза: горящие и молодые.

— Не смотри людям в глаза, это ухудшает действие заклинания, — Гермиона покрутила Джинни, оценивая свою работу над этой высококачественной иллюзией. — Взгляд нельзя исправить.

— Поняла, — Джинни улыбнулась, поправив выбившийся воротник мантии. — Обойду деревню вдоль реки и зайду с другой стороны, чтобы никто не увидел, что я пришла из Хогвартса. Надеюсь, все пройдет гладко.

— Я тоже надеюсь, — вздохнула Гермиона. — Буду ждать в «Трех метлах». Достану тебе Летучий порох.

Джинни отправилась в обход деревни, спустившись с каменистого склона под мост, соединяющий деревню и дорогу к замку, и дальше, через спящие поля вышла на северную дорогу. Лучи солнца пригревали влажную землю и ярко пахнущие хвойные деревья, за которыми высились склоны гор, укрывающих эту маленькую долину от внешнего мира. Проходя мимо старого, полуразрушенного моста, ведущего в одну из частей Запретного леса, Джинни услышала гогот мужчин. Они шли по дороге в деревню, явно никуда не спеша.

Внутри девушки засела тревога: солнце осветило их красные от пьянства лица, однако крупные фигуры говорили о том, что они занимаются каким-то очень тяжелым трудом. «Вот точно бумажки в Министерстве не перебирают», — тревожно подумала Джинни: «Лишь бы они меня не заметили». Она торопилась, поэтому, взяв себя в руки и сжав волшебную палочку в складках мантии для уверенности, ускорила шаг. Но поравнявшись с этой сомнительной компанией, Джинни поняла, что никак не получится проскользнуть мимо незамеченной.

— Святые топеройкиЗлые болотные жабы, какая страшная баба! — гаркнул один из мужчин над ее ухом. — Жюли, у тебя есть конкурентка!

— Отвали, Тео! — огрызнулась в ответ женщина с голосом, лязгнувшим, как ржавый замок.

Джинни умоляла себя не реагировать на него, но услышав, как он оскорбляет другую женщину, с возмущением оглянулась, столкнувшись взглядом с мужчиной средних лет. Одет он был куртку из драконьей кожи, а когда он оскалился, на солнце сверкнул золотой зуб:

— Чё смотришь? Зенки не лопнут, а? Хотя, — он прищурился, рассматривая ее внимательнее: — Ты вроде ничего так, когда личиком повернулась.

Компания вокруг него захохотала, привыкшая во всем потакать верзиле с золотым зубом, и только тощий паренек в потрепанном пыльном берете, едва ли старше самой Джинни, возразил, что она старуха. Девушка резко отвернулась и прибавила шаг, не желая вступать в перепалку: она не представляла, как сейчас выглядит ее внешность, и не хотела, чтобы этот нахал ее запомнил, если иллюзия рассеется. Пройдя дальше, она все равно услышала, как кто-то из этой компании воскликнул: «Заткнись, Харлоу!» Джинни подумала, неужели это тот самый Теофиль Харлоу, которого они ищут?

В баре Гермиона сидела у дальней стены напротив камина, подключенного к сети Летучего пороха. Контролировала его лично мадам Розмерта, выдавая совершеннолетним посетителям порох по требованию: три сикля грамм. Гермиона незаметно для себя от скуки и ожидания попивала вторую кружку сливочного пива, ее щеки порозовели, а на лице заискрилась глупая улыбка:

— Ох, еле узнала тебя. Ты чего-то долго, — произнесла она слегка заплетающимся языком. — Вот, держи, — поставила на стол мешочек с Летучим порохом, который Джинни тут же припрятала в карман. — Через десять минут мадам Розмерта будет занята, и ты успеешь проскочить.

— Точно? — сдвинула брови Джинни, недоумевая, откуда у подруги такая уверенность. — Как ты смогла купить порох?

— Пришлось немного схитрить, — подмигнула Гермиона, а Джинни догадывалась, что, вероятно, здесь не обошлось без черной магии. — Щепотка иллюзии и уверенности в себе.

— Да, иллюзии у тебя высококлассные, никто до сих пор не узнал меня.

Джинни откинулась на спинку стула, ожидая знака от Гермионы. Тревожило, что подруга не могла поддерживать иллюзию слишком долго в таком состоянии: сливочное пиво коварно воздействовало на нее и ослабляло контроль.

— Вот черт, — ругнулась Гермиона, посмотрев куда-то за спину Джинни, но когда та собралась повернуться и узнать, что там так подействовало на подругу, шикнула: — Не оглядывайся, это Малфой.

Поэтому Джинни лишь слегка склонила голову, заметив, как мимо прошли слизеринцы. Она услышала немного визгливый голос Пэнси, растянутые гласные Малфоя и низкий, с хрипотцой голос Блейза. Услышав Забини, Джинни поджала губы, понимая, что скучала. Только не могла с ним разговаривать: стоило только пересечься где-то, как наступало неловкое, тягучее, удушливое молчание, потому что вопрос, никак не решенный между ними, не давал им обоим покоя. Тут уже не суждено остаться друзьями. Джинни опустила голову, с нетерпением ожидая возможности уйти из бара.

— Как назло, они сели там, где тебе нужно будет пройти, — расстроено протянула Гермиона. — Ты знаешь правило, не смотри никому в глаза.

— Это сложнее, чем кажется, — хмыкнула Джинни. — Надеюсь, что ты продержишься еще немного, потому что мне кажется, мои волосы уже начинают приобретать цвет.

— Да вот же, — хихикнула Гермиона, когда в «Три метлы» вдруг зашла шумная компания гриффиндорцев: они толпой побежали к бару, наперебой требуя выпивки. Мадам Розмерта попыталась их утихомирить, но ничего не помогало — шума и смеха становилось только больше. — Сейчас самое время.

Джинни устремилась к камину, пока хозяйка бара ничего не видела. Она так спешила, что бедром задела стол, за которым сидели слизеринцы. Из-за этого девушка всё же посмотрела на Забини, который тут же зацепился за нее взглядом.

— Кто это? — с интересом спросила Пэнси, брезгливо разглядывая незнакомку, похожую на попрошайку, когда заметила столько яркое удивление Блейза: — Ты ее знаешь?

Парень не слышал ее вопрос, заворожено наблюдая, как неприметная женщина с мышиными волосами и абсолютно пресным лицом залезает в камин, нервно поглядывая в сторону бара. Что-то в ее походке и движениях показалось Блейзу смутно знакомым, похожим на манеру двигаться Джинни, в чем он окончательно убедился, посмотрев женщине в глаза. Неужели это она? Когда ее объяло зеленое пламя, он увидел, что мышиные волосы превратились в яркие рыжие, а лицо заметно помолодело. Иллюзия Гермионы перестала работать в самый последний момент.

Парня накрыло беспокойство, успеет ли она вернуться до вечера? Блейз смутно почувствовал, что это его вина, если бы они не начинали этот разговор про отношения, то ничего бы не пришлось делать, не хранить никаких тайн, не нарушать с такой грубостью элементарные школьные правила. Он надеялся, что девушка точно знает, что делает. В противном случае, парень уже мысленно прикидывал, как взять всю ответственность за ее проступок на себя.

Пэнси слишком громко усмехнулась, вырвав Блейза из благородных размышлений. Он поднял взгляд на нее и сразу понял: Паркинсон видела то же, что и он. И это было по-настоящему опасно: слизеринка, если вспомнить ее предвзятое отношение к Уизли, обязательно попробует воспользоваться этим знанием и навредить Джинни. Это была не столько неприязнь, сколько ревность: Блейз давно с некоторой жалость видел все ее попытки очаровать его, и от этого ему всегда становилось тошно. Но сейчас следовало купить ее молчание, хотя бы на эти несколько дней. Одна маленькая жертва, которую он принесет, что защитить Джинни.

— Нет, я ее не знаю, — он протянул девушке руку, преодолевая внутреннее отвращение: — Прогуляемся по Хогсмиду, Пэнс?

Малфой поперхнулся сливочным пивом, недоумевая, что побудило друга сделать такое предложение? Девушка же хищно усмехнулась, уверенная в том, что холодность Блейза по отношению к Джинни — ее заслуга. Ведь, так или иначе, ее планы сработали, и было все равно, какие именно: дуэль с Финниганом, скандал Линды или посредничество Драко — главное, что сейчас она с наслаждением вкладывает свою руку в его холодную ладонь.

* * *

Джинни перебралась в Косой переулок в самый разгар дня, когда волшебники со всей страны толпами бродили по магазинам. Они заглядывали в витрины, приценивались, торговались. На фоне общего гула слышались смех и крики. Девушка выскользнула из камина, стоящего на улице, юркнув в самый неприметный переулок между домами, чтобы немного отдышаться и еще раз прокрутить в голове свой план. Она не учла тот момент, что ее могли узнать в толпе знакомые семьи или даже собственная мать, которая приезжала в Косой переулок почти каждую субботу. Оказавшись меж грязных стен древних каменных домов, Джинни выдохнула, стягивая с себя старую мантию, под которой была надета обычная магловская одежда. На каких-то грязных, сваленных друг на друга ящиках лежала тощая кошка, посмотревшая на девушку слишком умным, любопытным взглядом.

— Какой сегодня удивительный день, да? — Джинни погладила кошку, которая благосклонно подняла голову, подставляя шею и ушки.

Девушку мутило от сильного волнения перед предстоящей встречей. Она надеялась, что это не будет какой-нибудь ловушкой тех людей, что могли перехватывать сов Гарри. Да и не очень-то верила в это. Снова достала из кармана изрядно потрепанное письмо, чтобы прочитать время: полдень, площадь Гриммо. Кто бы ни писал это письмо, он явно хотел, чтобы Джинни пришла туда именно в этот момент. Что ж, хотелось бы знать, зачем им это. Поэтому, собрав в кулак всю свою храбрость, девушка решительно повернулась на каблуке, трансгрессировав на площадь Гриммо, 12. Когда Джинни исчезла с характерным хлопком, кошка вдруг жалобно мяукнула, почувствовав нечто недоброе, что прыгнуло вслед за этой волшебницей.

На площади Гриммо было как всегда очень тихо и по-весеннему холодно, словно эта точка на карте Лондона находилась в вечной тени. Джинни ощущала на себе чьи-то взгляды, но не была уверена: это слежка или просто разыгралось воспаленное нервами воображение? Когда показался парадный вход дома Гарри, она постучала в дверь, не очень-то уверенная, что ей откроют. Но на пороге, как и всегда, стоял Кикимер.

— Госпожа, — он слегка поклонился. — Хозяин занят.

— Чем же? Дай мне пройти, — Джинни, не дожидаясь его разрешения, шагнула в дом, захлопнув за собой дверь. — Кикимер, это очень срочное дело.

Но домовик, к ее удивлению, не возражал и перебирал губами слова, которые можно сказать, чтобы обойти нарушение прямого приказа, пока наконец не нашел их:

— Хозяин, — эльф поднял костлявый серый палец вверх. — Там.

— Где? — нахмурила брови Джинни, привыкая к полумраку прихожей, и заметила на вешалке пальто, от которого веяло приторным ароматом роз. Это было женское пальто. — Он не один, да?

Когда эльф кивнул, внутри Джинни все рухнуло, из глубины подсознания выползли все давние страхи, которые она подавляла, занимаясь последние месяцы исключительно своей жизнью. Но все же ей хотелось, чтобы эти подозрения оказались правдой. На губах мелькнула улыбка облегчения: неужели она свободна? Девушка прошла дальше по коридору, мягко ступая по зеленому ковру. Эльф плелся за ней, что-то тихо бормоча под нос и ругаясь: то ли на себя, то ли на хозяина.

— Кто эта женщина? — спросила Джинни, заглядывая в щелку незакрытой двери гостиной, где стояли столовые приборы и тарелки на двух человек. А также недопитые бокалы вина.

Кикимер тихонько взвыл, замотав головой, от чего его уши смешно болтались. Джинни смотрела на него с удивлением: никогда еще эльф не вел себя так смиренно — в другие дни не пустил бы ее даже на порог, но тут ему приходилось переступать через чужую волю, чтобы позволить Джинни проникнуть в глубину дома. Девушка склонилась к эльфу, забормотавшему между ругательствами предупреждение:

— Вам нужно уходить. Она страшная женщина. Она обещала убить Кикимера, если он не пустит вас сюда, послушав хозяина. Околдовала господина. Ведьма, злая ведьма.

— Кто же она? — едва дыша, спросила Джинни, понимая, что это очень странная ловушка.

Но вдруг сверху послышались чьи-то шаги. Девушка резко выпрямилась и выставила перед собой волшебную палочку, в ушах зашумела кровь. Но это был Гарри: он остановился на площадке лестницы и вид его был весьма двусмысленным: в одних брюках, босиком, с волшебной палочкой в руке, а на груди, покрытой шрамами, алели следы красной помады. Джинни рассматривала его спокойно, но чем больше отмечала деталей, тем хуже ей становилось. В животе скрутило от тошноты. Узнать об измене было больнее, чем она могла себе представить, и свобода ей доставалась уж слишком большой ценой. Палочка в руке начала дрожать, и в парня в упор метнулся красный луч, который, не попав по цели, отскочил от стены и разбил какую-то богами забытую вазу за спиной Джинни. Эльф метнулся на кухню, закрыв за собой дверь. Они остались наедине.

— Что ты здесь делаешь? — воскликнул Гарри, поднимаясь с колен, на которые упал, чтобы увернуться от нападения Джинни. Он был так ошарашен, что едва ли мог найти более подходящий вопрос.

— А ты мне не рад? — язвительно спросила Джинни, губы ее задрожали. — Помешала?

Она не опускала палочку, но больше не предпринимала попыток напасть на него. Хотя ей так хотелось ударить в его невыносимо пустую и лохматую голову парочкой жестоких проклятий. Заклинания вертелись на языке, но она его прикусила во имя самообладания. В конце концов, она шла сюда попрощаться.

Заметив, что она колеблется, Гарри сбежал к ней по лестнице, спрыгнув с трех последних ступенек, схватил за руку и без лишних объяснений затолкнул в жарко натопленную гостиную, где от приторного запаха женских духов у Джинни заболело в висках. Она вырвала свою руку, сделав шаг назад:

— Не трогай меня! Как ты мог? — она провела рукой вокруг, показывая, что ждет хоть каких-то объяснений: — Так банально: свечи, закуски, вино.

— Это не то, что ты думаешь, — сказал Гарри, сделав к ней шаг, но ответом ему стала звонкая пощечина, от которой у Джинни закололо в пальцах. Парень со сдерживаемым бешенством провел рукой по розовым следам на коже: — Согласен. Заслужил.

— Ты не ждал меня? — хотя девушка уже давно видела в его глазах ответ: — А, так все же твоих сов перехватывают? Значит это ловушка, — она с издевкой посмотрела вокруг. — Ну, где же эти злодеи, что притащили меня сюда? Может быть, в твоей спальне?

— Ты должна уйти, — Гарри прислушивался к тому, что происходит за дверью, словно если она откроется — оттуда полезет какое-то чудовище. — Сейчас не лучшее время для разговоров.

— Тут не о чем разговаривать, — пожала плечами Джинни, стирая непрошеные слезы, и продолжила фразу самым будничным тоном, на который она потратила все свои силы: — Мы расстаемся.

Гарри судорожно выдохнул, и в глазах появилась мутная пелена, однако он все равно совладал со своими эмоциями, вернувшись в реальность. На краешке его сознания мелькнула мысль, что даже когда бешенная русалка прокусывала ему плоть под ледяной водой озера, ему не было так больно, как от этих слов. Только перед ним стояла еще более серьезная задача, чем его отношения.

— Я понимаю, что ты злишься, и мне не искупить своей вины простым «извини». Но, повторюсь, сейчас не лучшее время для этого разговора, — он прошел мимо, в глубину комнаты, закопошился в каком-то комоде, отодвинул его, и полез под пол, в тайник, достав оттуда черную папку, перетянутую шнурком, который в тени угла светился серебром. Вернувшись к Джинни, он протянул ей документы с таким серьезным видом, что девушка инстинктивно приняла их.

— Что это? Я жду объяснений, — она смерила его презрительным взглядом, в глазах больше не осталось слёз.

На груди Гарри все еще алели чьи-то страстные поцелуи, от чего Джинни трясло: неужели он настолько подло поступил с ней? Хотелось истерично смеяться, бродя кругами по комнате. Привычный мир, и без того рушившийся последние несколько месяцев, сегодня рухнул окончательно. Но совсем не так, как она планировала.

— Мог бы объяснить все это, — Гарри сделал паузу, чтобы обвести руками следы успешного свидания. — И понимаю твое желание расстаться здесь и сейчас, — голос парня дрогнул. — Но совсем не желаю этого, в наши отношения вмешалось слишком много переменных, и нам необходимо их устранить. Я умоляю тебя о помощи. Если кратко, то тебе нужно найти способ передать эту папку Джону Шарпу. В Хогвартсе учится его сын, он должен знать безопасный способ связи с отцом. Сов действительно перехватывают, и самое подлое, что они могли сделать, использовать тебя в качестве моего наказания. Теперь ты впутана в очень темное дело.

Джинни горько усмехнулась, понимая, что снова попала в ситуацию, где выбор нужно принимать молниеносно: помочь Гарри, как старому другу, или же отомстить ему за всю боль, что он ей причинил, будучи возлюбленным. Она приехала, чтобы закончить их обреченные отношения, а не играть в детективов. Не должно остаться ничего, кроме безграничной свободы.

— Я не хочу тебе помогать, — Джинни пыталась отдать папку обратно Гарри, но он шарахнулся от нее в сторону. — Я не хочу быть причастной к каким-то темным делам! У нас и так в долине Хогвартса вырезают целые популяции волшебных существ! Процветает черный рынок! Ты думаешь, мне нужны еще твои проблемы?! Это мы просили тебя о помощи.

— Я знаю про браконьеров, и знаю, кто стоит за всем этим, — Гарри дернулся, словно услышал что-то. — Кикимер! — крикнул он в сторону, затем снова перевел взгляд на Джинни: — Вот и помоги мне разобраться с ними. Передай эти материалы Джону. Лично! И как можно скорее. А я пока постараюсь остаться в живых.

Эльф с хлопком появился между ними, бормоча себе под нос отборные проклятия. Он виновато оглядел Гарри, опускаясь в полупоклоне:

— Что прикажете?

— Трансгрессируй с Джинни в любое безопасное место, как можно дальше отсюда!

— Нет, постой, — Джинни отпрыгнула от эльфа, который уже собирался схватить ее за рукав. — Что происходит?

— Уходите, — нервно сказал Гарри эльфу, игнорируя ее вопрос. — Сюда хода нет, вернешься в дом Уизли. Может быть, встретимся там. Ты меня понял?

— Да, хозяин, — Кикимер послушно схватил ошалевшую от шока Джинни за рукав и щелкнул пальцами.

Гарри еще несколько секунд смотрел на то место, где стояла его любимая девушка. Парню хотелось кричать от такого грязного приема, который применила Аннета: соблазнить его, одновременно приманив в дом его возлюбленную. Скорее всего, ведьма увидела Джинни в его воспоминаниях, когда он не успел перед ней закрыться. Но эту ошибку уже не исправишь. Аннета, не способная найти их самостоятельно, вынудила парня достать все материалы об ее преступлениях, что он собирал по крупицам все это время, на свет. Он просто не успел передать их Шарпу, которого, по своей глупости, держал в неведении относительно расследования.

Никто не знал, что кровь Пенелопы Пуффендуй выльется в столь опасный сосуд — в Аннету Грин, любовницу заместителя Министра магии, Дэвиса Гардинера, влиятельнейшего человека еще до Второй магической войны, и владычицу целой системы браконьерских лагерей, которые разворачивали свою деятельность во всех уголках земли.

Гарри потер переносицу, тщательно закрывая свое сознание от возможного проникновения со стороны Аннеты, которая, он слышал, уже спустилась по скрипучим ступенькам вниз. Парень хотел верить, что Джинни в Хогвартсе ничего не угрожает, но вот за его пределами на нее начнется настоящая охота. Девушке необходимо, как можно скорее, связаться с Джоном, потому что Гарри уже проиграл.

Дверь в гостиную со скрипом медленно отворилась, и показалось обнаженное молочное тело волшебницы с белокурыми волосами, струящимися до поясницы. Она смотрела на парня исподлобья, буквально пронзая его своим фальшивым ангельским взглядом:

— Куда ты ушел? Разве я разрешала? — ее гипнотический голос заливался в уши, проникал в мозг и воздействовал на центры самых потаенных желаний Гарри. Он осознавал, что не может противостоять магии вейлы, которая оставила на нем свою метку. Еще во Франции их поцелуй был капканом, в который он так глупо наступил. Это были чары страшнее любого Империуса.

* * *

Джинни крутило во тьме, как ей казалось, целую вечность. Затем выплюнуло на острые камни какого-то берега. Не размыкая глаз, девушка услышала звуки морского прибоя. Подняв голову, тут же заметила серые камни скалы, в которой расположилась зияющая тьма пещеры. Почему-то она привлекала к себе все внимание, возбуждая авантюрное желание заглянуть, что же там. Но добраться до нее было непросто — штормовые волны постоянно слизывали соль с камней, верхушки которых торчали из воды.

Джинни со вздохом боли поднялась на ноги, на руках саднили порезы от камней. Оглядевшись, девушка не сразу заметила тощую серую фигурку эльфа, который скромно сидел на маленьком бревне, отполированном солью и ветром. Вытирая кровь о джинсы, Джинни подошла к нему ближе, чтобы узнать, где они оказались. Но не смогла произнести и слова: Кикимер плакал, и крупные слезы терялись в складках старой кожи. Его маленькая сухая ручка сжимала медальон, который, на памяти Джинни, он никогда не снимал. Проследив за его взглядом, девушка поняла, что он вглядывается в зияющую пустоту пещеры: на этом берегу больше не на что смотреть.

Из уважения к его горю, она села рядом, чтобы дождаться, когда Кикимеру станет лучше. Все это время Джинни невольно прижимала к себе черную папку, которую Гарри так отчаянно просил спасти. И вновь судьба неумолимо переплетает ее жизнь с его жизнью.

Они долго сидели и смотрели в одну точку, но девушка беспокоилась, что их могут обнаружить: в скольких милях они от Лондона? Она понятия не имела.

— Где мы? — тихо шепнула Джинни эльфу, но не рассчитывала на ответ.

— В самом страшном месте, которое Кикимер помнит, — эльф уронил подбородок на грудь.

— Расскажи мне все, что ты знаешь об этой женщине, которая угрожала тебе, — попросила Джинни, рассматривая папку, которая по какой-то причине впитала ее кровь, стекавшую из ран на руках. И это ее ужасало.

Эльф вздохнул, поднял взгляд на белесое от туч небо, и начал свой рассказ.