Право на поражение (гет)

— Просыпайся, соня!

Кто-то легонько встряхнул меня за плечо. С трудом открыв глаза, я увидела Гарри. Его волосы были растрёпаны, а круглые очки сползли на кончик носа, отчего он выглядел немного рассеянным.

Гарри смущённо улыбнулся и аккуратно поправил очки, близоруко щуря глаза. Он часто так делал в последнее время — зрение у него с годами не становилось лучше, — но друг упрямо увиливал от похода к целителю.

Сейчас он был таким до боли знакомым и родным, что, не выдержав, я всхлипнула и обняла его.

— Гарри? Это и правда ты? — хриплым после сна голосом спросила я.

Это было похоже на сон, такой долгожданный и иллюзорный. Как насмешка или чья-то злая шутка. Казалось, что стоит мне отпустить Гарри — и он исчезнет, поэтому я крепко-крепко сжимала его в объятиях, боясь хоть на миг отстраниться.

Так много нужно было ему рассказать! Но слова совсем не хотели подбираться. Они перемешались и склеились, словно бисер в коробке, в которую опрокинули пузырёк с клеем.

Словами можно было захлебнуться, но ни одно из них не могло описать всё то, что я ощущала. Весь тот восторг и счастье от того, что мой друг снова рядом, не могли вместиться внутри и выплёскивались наружу вместе со слезами, текущими по моим щекам.

— Гарри, — сдавленно прошептала я.

Он обнял меня в ответ, уткнувшись носом в макушку. Друг понял меня без слов — всегда понимал, и само осознание этого принесло с собой волну облегчения и усталости. Бороться в одиночку больше не было сил, но вдвоём у нас получится. Мы справимся.

Гарри отстранился, ласково погладил меня по щеке и сказал:

— Просыпайся.

— Что?

— Просыпайся, — терпеливо повторил он. — Ты нужна ему. Нужна нам.

— Не хочу. Не проси.

— Мне жаль, Гермиона. Мне так жаль. — Гарри обхватил руками моё лицо и поцеловал в лоб, прощаясь.

И я проснулась.

* * *

Надо мной склонился Рабастан. Его лицо покрывала щетина — он снова забыл побриться, — а под глазами залегли тёмные круги. На кого-кого, а на Гарри он был похож меньше всего.

Я зажмурилась, стараясь ничем не выдать своего разочарования и боли. Он чужой — всё равно не поймёт.

— Просыпайся, Грейнджер. Тебя ждёт работа. И Риддл.

— Подождут, — пробормотала я, но всё же села на кровати.

Судя по часам, время было далеко за полдень — я безнадёжно проспала всё на свете. Казалось, что я забыла что-то важное. В голове вертелась мысль о встрече, то ли прошедшей, то ли предстоящей, но чем больше я об этом думала, тем сильнее у меня болела голова.

На кухне за обеденным столом нас встретил Том. Перед ним стояла тарелка с тостами и беконом, а в руках он держал Пророк. Читать газеты было для Риддла чем-то вроде развлечения: всегда полезно знать о том, какая глупость нынче в моде. Все важные события он каким-то образом узнавал наперёд, а на остальное не обращал внимание.

Я кивнула ему и села напротив. Есть мне хотелось гораздо меньше, чем узнать последние новости. Что-то произошло, Риддл редко обедал вместе с нами.

Отложив газету, Том откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на меня.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Хорошо, а что?

Я потянулась за ножом, чтобы намазать джем на тост, и замерла, увидев на своей руке обручальное кольцо, подаренное Томом. Когда я успела его надеть?

— Тебе в последнее время нездоровилось, а вчера ты потеряла сознание, — ответил он.

— Ничего не помню, — честно призналась я, покрутив кольцо на пальце. — Вчера произошло что-то важное?

— Нет. Ничего стоящего внимания.

Мне хотелось снять кольцо, но если я его вчера надела, то на это была причина, верно? В конце концов, оно лишь для маскировки. Символ нашей сделки, не более.

* * *

Выполняя рутинную работу хранителя, я всё время ловила себя на мысли, что что-то не так. Чего-то не хватало. Стол рядом с моим пустовал, и, судя по всему, он освободился совсем недавно, но мне никак не удавалось вспомнить, кто за ним работал.

Это озадачивало — раньше я никогда не жаловалась на память.

Фрэнси приболела. Пышные листья поникли, несколько даже пожелтели, но хуже всего было то, что она отказывалась от пончиков. Что-что, а за эту липкую гадость она готова была откусить пару пальцев даже у Невилла: привязанность привязанностью, а обед по расписанию.

Не придумав ничего лучшего, я решила отнести плотоядную герань в лавку, где продавали её сестер по теплице и прочие экзотичные растения.

В лавке мне не повезло. Мастера на месте не оказалось, его заменял зелёный стажер, понятия не имеющий, чем отличается болиголов от цикуты. Неудачу я решила сдобрить горячим шоколадом в одном из многочисленных кафе в Косом переулке и подумать, что делать дальше. Для герани я купила тарелку с цукатами, но они её не заинтересовали.

В теории, можно было обратиться за помощью в аптеку к практикующим зельеварам, но, скорее всего, мне предложат пустить Фрэнси на ингредиенты для декоктов. Чем-чем, а сентиментальностью настоящие зельевары не отличались.

Самое большее, на что они были способны — заспиртовать останки своего любимца и поместить их в банку. Зачем добру зря пропадать?

— Плохой выбор. Цукаты герани не нравятся — их долго переваривать, а вот подгнившие фрукты самое то. Особенно когда её долго не выгуливали и она заскучала.

За мой столик сел долговязый парень в огромных очках в черепаховой оправе.

— Простите? Я вас знаю?

Его лицо казалось мне знакомым. Точно! Я видела его в хранилище министерства — он был помощником тамошнего смотрителя.

— И очень хорошо. — Он невесело усмехнулся и ласково погладил Франческу по листьям.

Вместо того чтобы цапнуть наглеца за палец, герань потянулась к его руке, как послушная собака, соскучившаяся по хозяйской ласке.

— Невилл? — шёпотом спросила я.

— Боюсь, вы обознались, мисс. Меня зовут Джоном. Иногда ещё "эй ты" и растяпа — кто же знал, что пыль в хранилище надо вытирать тряпкой, а не с помощью чистящих заклинаний?

Я невольно улыбнулась: что-что, а посмеяться над своими неудачами Невилл умел и любил.

— Ты всё время был рядом, а я тебя не узнала.

— Так и было задумано. Что же это за маскировка, если друзья могут раскусить тебя в два счёта? — сказал он, а затем, помолчав, добавил: — К тому же я не мог оставить вас с Луной без присмотра.

— Я скучала.

— Знаю, но так было надо. Зато теперь я могу гулять, где захочу, без риска нарваться на ищеек Синих.

— За мной могут следить.

— За тобой следят и сейчас. К примеру, вон тот почтенный джентльмен, который вот уже пятнадцать минут рассматривает витрину книжного магазина, или милая старушка, питающая нездоровую любовь к твидовым юбкам.

Мне хотелось оглянуться и посмотреть на свой конвой, но я сдержалась. Сейчас куда безопаснее было рассматривать кружку с горячим шоколадом. И куда приятнее.

Я не сомневалась в том, кто скрывался под обличием старушки — всё же Лестрейндж был той ещё занозой, особенно когда Риддл спускал его с поводка. А вот кого направили за мной следить Синие — хороший вопрос.

— Ты появился неожиданно.

Я вопросительно посмотрела на Невилла, но он в ответ лишь покачал головой, тем самым говоря, что ещё не время. Он не собирался делиться со мной своими планами и догадками, а я не имела права жаловаться, потому что первой начала недоговаривать и врать ему о том, кем стал Гарри.

Мы были квитами, но от этого не становилось легче. Между нами больше не было главного, что связывает друзей: доверия.

— Я пересадила Франческу в новый вазон. Нравится?

Невилл кивнул и усмехнулся, прекрасно поняв, почему я сменила тему разговора. Флаконы с зельями были спрятаны на дне кадки, и их сторожила Фрэнси. Я не считала себя в праве как-то их использовать или отдать Риддлу, хотя понимала, что ему не столько нужен Невилл, сколько его изобретение.

Флаконы были своеобразным гарантом безопасности для моего друга. Я не смогла уберечь Гарри, но ни за что не отдам Риддлу Невилла.

— Нравится. — Немного помолчав, он добавил: — Я тоже скучал, Гермиона. И я рад, что с тобой всё в порядке. Несмотря ни на что, — сказал друг, накрыв мою ладонь своей и легонько её сжав.

Затем он встал и ушёл не оглядываясь.

"Надеюсь, оно того стоило", — подумала я крепче, сжимая в руке записку, которую Невилл оставил мне на прощание.

Я не стала окликать его или провожать взглядом. Это было лишним и могло вызвать вопросы, на которые я не смогла бы дать ответ.

За стол напротив моего села старушка в твидовой юбке. Щелчком пальцев подозвав официантку, она долго изучала меню, то и дело поднося к своим глазам театральный бинокль. Что-что, а любовь к драме была у Лестрейнджей в крови.

— А из чего сдалан этот десерт? — дотошно спрашивал Рабастан бедную девушку, после чего та терпеливо перечисляла все ингредиенты выбранного блюда.

И так раз десять, пока ему не надоело измываться над официанткой и он наконец-то не сделал заказ. Затем, когда волшебница ушла, Рабастан посмотрел на меня и вдруг подмигнул.

Дескать, я всё видел и всё знаю, но это будет нашей маленькой тайной. Но я-то знала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке и за молчание Лестрейнджа мне придётся заплатить.

Оставалось надеяться, что цена будет не слишком высокой.

* * *

На площадь Гриммо мы аппарировали вместе. Рабастан ушёл переодеваться, что заняло у него от силы минут десять, а потом он спустился вниз и нашёл меня в гостиной.

— Чего вы хотите?

— О чём ты, Грейнджер?

— О нашей случайной встрече в кафе, — любезно напомнила я ему.

— Ах, об этом! — Лестрейндж улыбнулся и наклонился вперёд, опираясь локтями в колени и положив подбородок на сцепленные руки. — Самую малость. Ты поможешь мне кое-что забрать из семейной ячейки Лестрейнджей в Гринготтсе, а я не расскажу нашему лорду о том странном парне, с которым ты сегодня любезничала. Риддл не любит ни с кем делиться своими игрушками.

Последнее слово неприятно резануло слух, но я предпочла промолчать. Все мы для Тома не больше чем пешки на игральной доске.

— Что забрать, если не секрет?

— Фамильную безделушку, моя дорогая. Я сентиментальный, знаешь ли.

Рабастан лгал и не краснел. Я досадливо поморщилась, но всё же сказала:

— Хорошо. Понятия не имею, как вы это собираетесь провернуть, но я вам помогу.

— Очень разумно. И дальновидно, Гермиона. Умница! Ещё бы немного подучить манерам — и из тебя получится замечательная слизеринка.

— Предпочитаю оставаться невоспитанной гриффиндоркой, — огрызнулась я, на что Лестрейндж лишь рассмеялся.

Обидно, но он до сих пор воспринимал меня как полезного, но ужасно бестолкового ребёнка, которого при должной сноровке и унции терпения можно было научить не бросаться едой за столом, а аккуратно размазывать её ложкой по тарелке.

Хлопнула входная дверь — Том вернулся домой. Он был зол. Внешне это никак не проявлялось, но стоило ему зайти в комнату, и мы с Рабастаном ощутили себя лишними, как мухи, со всего размаху влипшие в сироп.

Лестрейндж ушёл почти сразу, ничего не спрашивая, предпочитая переждать бурю, а уж потом искать уцелевших. Если они, конечно, будут. Себе я такой роскоши позволить не могла.

Я терпеливо ждала, пока Риддл не заговорит первым. Как ни крути, он был из тех людей которым нужны слушатели, особенно когда-то что-то шло не по плану.

— Сегодня был убит ещё один претор, — наконец-то сказал Том.

— Ещё один?

— Да. Вчера, — он на миг замолчал, словно пытаясь подобрать слова, — был убит мистер Джарвис на свадьбе Малфоев, сегодня — мистер Хорнби. Первого изрешетило осколками от взрыва, а второй повесился. Глупость — да и только! Как будто кто-то поверит, что один из самых влиятельных ныне волшебников в Британии добровольно распрощается с властью.

В таких случаях полагалось говорить, что мне жаль или что это невосполнимая потеря, но, если честно, мне было совершенно всё равно. Эти люди были сумасшедшими фанатиками, не видящими разницы между тем, что хорошо и что плохо. Они заслужили такой конец. Оставалось надеяться, что другие не станут спешить занять их место. Беда в том, что Том тоже был претором и, судя по его словам, он не имел никакого отношения к смерти своих коллег.

— Ты сказал, что мистер Джарвис был убит на свадьбе Малфоев, — медленно повторила я. — Я помню, что Драко прислал нам приглашения, но никак не могу вспомнить само торжество.

— Тебя там не было. Ты себя плохо чувствовала и проспала почти весь день. Я отправился в поместье Малфоев сам.

Я нахмурилась. Рассказ Риддла звучал гладко и правдоподобно, но всё же меня что-то беспокоило. Кусочек паззла никак не хотел становиться на своё место, а я никак не могла вспомнить, что же на нём было изображено.

Я не помнила вчерашний день.

Не помнила имя невесты Малфоя.

И понятия не имела, зачем надела на палец обручальное кольцо.

Казалось, что кто-то аккуратно стёр из моей головы пару мелочей, забыв заменить их чем-то похожим и таким же незначительным. Но ведь это глупость! Кому бы понадобилось стирать мою память?

Риддл внимательно наблюдал за мной, читая как открытую книгу. В какой-то миг злость ушла из него, он стал как и прежде спокоен и невозмутим. Черты его лица чуть смягчились, и он позволил себя слабо улыбнуться, а затем вдруг сел рядом со мной и взял меня за руку. За ту самую, на которую было надето кольцо.

На краткий миг мне показалось, что вид обручального кольца на моём пальце доставляет ему удовольствие. Он любил всё контролировать, кольцо же было символом моего смирения и покорности, но, к сожалению или к счастью, я не ощущала ни того, ни другого.

— Ты мне снова не веришь, Гермиона. Мы это уже проходили, — задумчиво произнёс он, переплетая наши пальцы и притягивая меня ближе.

Я совсем растерялась: вот я сидела на диване, а через миг оказалась у Риддла на коленях. Дьявол! Последний раз мне доводилось сидеть на коленях у дедушки Уилла, когда мне было семь.

Рядом с Томом, находясь так близко, я ощущала себя беззащитной, и он это знал. И использовал против меня. Я закрыла глаза и склонила голову, прячась от него за волосами.

Риддл не позволил мне даже этой малости. Откинул мои волосы на спину и обхватил лицо руками, совсем как Гарри. Сегодняшний сон встал перед глазами так ярко, что стало больно. Пришлось себя украдкой ущипнуть, чтобы избавиться от наваждения.

Сон. Это был всего лишь сон.

— Это сложно, — сказала я, накрыв его руку своей. — Ты требуешь всего и сразу, а я так не могу.

Его руки всегда были тёплыми и никогда не причиняли мне боль. Так легко было поверить в то, что он был на моей стороне.

Совсем как Гарри.

Проблема в том, что он был Томом, и я не имела права об этом забывать.

— Это просто, — возразил он. — Ты сама всё любишь усложнять.

Я не знала, что ему сказать, поэтому просто поцеловала его. Сначала неловко, совсем по-детски коснулась губами щеки, а затем губ.

Не поцелуй, лишь намёк, но и этого оказалось достаточно. Риддл перехватил инициативу, легко скользнув языком по моим губам, дразня и заставляя желать большего. Не удержавшись, я провела руками по его плечам, напряжённой шее, волосам, ероша и спутывая их.

Гарри стригся коротко, Риддл же предпочитал чуть отросшие волосы, которые было так удобно зачёсывать назад. Я слегка оттянула пряди назад, сознательно делая ему больно, на что Том лишь хмыкнул и прихватил зубами мою губу.

Очки мешали, и я их сняла, совсем не заботясь о том, что Том без них так же, как и Гарри, не видел дальше своего носа. Казалось, что это совершенно ему не мешало.

Я ощущала жар его губ на своём лице и тепло рук под футболкой, когда он медленно провёл ими по моей спине. Он хотел большего, я ощущала это бедром и как никогда чётко понимала разумом.

Ни один мужчина или парень не желал меня так откровенно и ни к одному из моих немногочисленных кавалеров меня так сильно не тянуло. Не знаю, чем бы закончились наши посиделки на диване, но нас прервал Рабастан.

Присвистнув, он сказал:

— Вы бы хоть табличку повесили: не беспокоить! Или отталкивающими чарами отгородились. Как малые дети, честное слово.

— В гостиной нет дверей, и тебе об этом прекрасно известно, — спокойно произнёс Том, не давая мне отстраниться ни на дюйм.

Я уткнулась красным от смущения лицом ему в плечо, совершенно не желая встречаться с Лестрейнджем взглядом. Несмотря ни на что, мне было хорошо рядом с Риддлом.

В то мгновенье я поняла с ужасающей ясностью, что нам никогда не стать друзьями. Мы были одновременно слишком похожими и слишком разными, чтобы спокойно сосуществовать вместе. Если бы не странная прихоть Тома, если бы не моя самоуверенность, если бы не то, что он оказался внутри тела моего лучшего друга, и ещё сотни если, то всё было бы по-другому. Но, если честно, я не уверена, что променяла бы здесь и сейчас на что-то другое.

Для этого я была слишком эгоистична.

Я сжала руку с кольцом. Чтобы меня не подтолкнуло надеть его, сейчас я не жалела об этом. Возможно, это было единственным верным решением. Единственным, что всё ещё могло придать смысл и разумность всему происходящему.

* * *

Преторов всегда было пять. Двоих убили — трое всё ещё живы. Одним из этой троицы был Риддл, а его, насколько мне известно, убить будет не так уж и просто. Это понимала не только я, поэтому следующей жертвой, скорее всего, станет кто-то из двух оставшихся.

— Либо мистер Коллинз, либо мистер Фицджеральд, — сказала Луна, продолжая решать головоломку в свежем выпуске Придиры.

Годы прошли, а журнал всё так же был аляповат и пестрел псевдонаучными статьями о тысячи и одном открытии, в которые верила лишь пара безумцев. Луне это никогда не мешало. Она была одной из тех счастливых людей, которым было плевать на мнение окружающих.

— Хочешь сделать ставку?

— Зачем? — Лавгуд искренне удивилась. — Если ставить, то только на... Гарри. Он переживёт нас всех.

Ей всё ещё было непривычно называть Риддла чужим именем.

— Наш давний друг оставил мне ещё одну записку. Канарейки в клетках долго не живут. Как думаешь, что это значит? — спросила я.

— Ничего, а может, всё вместе. Наш старый друг любит загадки. — Луна рассеянно улыбнулась, а затем вдруг спросила: — Как ты себя чувствуешь после того, что произошло на свадьбе Астории?

— Кто такая Астория?

Луна озадаченно посмотрела на меня, а потом, словно что-то поняв, пробормотала:

— Никто. Извини, я напутала с именами.

Я кивнула, соглашаясь, но всё же её слова встревожили меня. Луна была уверена, что я хорошо знаю эту Асторию и что со мной случилось что-то плохое. Или не со мной?

Виски заломило, и я сжала их, пережидая приступ боли. Мозаике по-прежнему не хватало паззлов, и пока я ничего не могла с этим поделать.

— Гермиона! — Луна сжала моё плечо и легонько встряхнула, вырывая из липкого тумана боли.

— Со мной всё хорошо, — поспешно сказала я и улыбнулась.

Ненавижу, когда меня жалеют.

— Ты ведь не случайно меня пригласила в кафе? — Луна как всегда была прямолинейна, как грабли, на которые случайно наступили.

— Да. Хочешь поучаствовать в одной афере?

— Обожаю аферы. Что нужно делать?

— Ничего особенного: ограбить банк. У нас есть двадцать четыре часа, мантия-невидимка и твидовая юбка миссис О'Нил. Что скажешь?

— Скажу, что юбку заберу себе. Обожаю твид. — Луна улыбнулась, а затем спросила: — Когда начинаем?

— Через два часа, — ответила я, снова чувствуя твёрдую почву под ногами. Честно говоря, самой у меня не хватило бы решимости воплотить сумасшедший план Лестрейнджа в жизнь.

Но вдвоём — совсем другое дело. Вдвоём можно справиться с чем угодно, ведь так приятно знать, что твою спину обязательно прикроют.

* * *

Перед тем как грабить банк, мне нужно было встретиться с Томом. Конечно, он не знал о нашей задумке, да и никто ему об этом не рассказал бы.

У меня было подозрение, что фамильная безделушка Лестрейнджа как-то связана с Риддлом. Всё же Рабастан был не тем человеком, который с лёгкостью мог подчиняться приказам. Иногда он вёл себя как настоящая сволочь, иногда дурачился или наряжался в женское платье, выпив оборотное зелье, но всё это было лишь притворство.

Умелый спектакль одного актёра, настоящее же его лицо, наверное, никто никогда не видел, и это пугало почти так же сильно, как расчётливая ярость Тома.

Риддл появился как всегда неожиданно. Ещё миг назад его не было — и вот он стоит рядом, как всегда идеальный от носков и начищенных до блеска ботинок до круглых очков.

Я шагнула к нему, совершенно не задумываясь о том, кто он и кто я. Это казалось не важным и глупым. Мне хотелось быть рядом с Томом, я в нём нуждалась.

Шаг, ещё один и ещё.

Риддл аккуратно провёл рукой по моему лицу, словно хотел в чём-то убедиться, а убедившись — усмехнулся и сказал:

— Сегодня внеплановое собрание преторов. Вернусь поздно — не ждите меня.

— Вернёшься? — переспросила я, ловя его руку и сжимая её.

— Конечно. Даже не надейся, что тебе удастся так легко от меня избавиться, Гермиона.

Слова прозвучали как угроза, но я-то знала, что Том не станет размениваться на мелочи. Зачем зря угрожать, если можно решить проблему раз и навсегда?

— Ловлю на слове.

Не удержавшись, я обняла его. Близость Тома в последние несколько дней стала необходимой для меня так же сильно, как воздух или книги. Возможно, это магия или приворотное зелье — я не знала, — но мне было всё равно.

Тогда, прощаясь с Томом, я ещё не знала, что через двадцать четыре часа мы окажемся по разные стороны баррикад.