Camerado (гет)

За день до окончания зимних каникул медальон Гермионы нагрелся.

Она читала книгу, лежа на одном конце дивана, в то время как отец дремал на другом. Мать ходила по дому, аккуратно снимая рождественские украшения.

В первый момент, вынырнув из книги и вернувшись в реальный мир, Гермиона не сопоставила внезапное тепло на груди с медальоном. Она взглянула на камин и слегка нахмурилась, увидев, что он холодный.

Но в следующее мгновение озарение ударило ей в голову, и она вскочила с дивана так быстро, что разбудила отца.

— Ш-што такое? — спросил он и, сняв очки, протер уголки глаз.

— Ничего, пап, — Гермиона побежала по коридору в туалет, на ходу натягивая свитер. Сердце колотилось, пальцы нервно теребили цепочку. Оказавшись в ванной, она достала палочку и коснулась ею медальона, пытаясь рассмотреть появившийся текст под светом лампы над раковиной.

«Штаб, шесть часов».

Чувствуя, как пересохло во рту, Гермиона посмотрела на время. Оставалось чуть меньше часа. А она ведь обещала матери помочь с ужином. В груди зародился истерический смех. Неделями — неделями! — Гермиона ждала, когда этот чертов медальон потеплеет. И теперь, когда она почти решила, что либо Орден никогда не собирается, либо она на самом деле не включена в его состав, Дамблдор решил провести встречу именно тогда, когда у нее нет никаких шансов прийти.

Отец выглядел довольно настороженно, когда она вновь вошла в комнату.

— Все в порядке, солнце? — спросил он.

Гермиона заставила себя улыбнуться.

— Конечно, — ответила она, вновь села на диван и открыла книгу. Отец какое-то время смотрел на нее с явным беспокойством, но потом взял газету с кофейного столика и принялся читать.

Гермиона тайком бросила взгляд на часы. У нее не было никакой возможности попасть на площадь Гриммо без лицензии на аппарацию, а дом ее родителей не был подключен к каминной сети. На то, чтобы добраться магловским способом, уйдут годы, особенно учитывая послепраздничные пробки. Черт. Вот же черт! Они планировали, как она будет посещать собрания во время учебных занятий, но ей не пришло в голову спросить, что делать, если встреча состоится во время каникул.

Резкий звонок в дверь заставил ее опомниться. Гермиона вскочила, зажав палочку в руке за спиной.

— Я открою, пап, — бросила она и приоткрыла дверь.

Профессор МакГонагалл стояла на крыльце, выглядя абсолютно нелепо на фоне усаженной деревьями магловской улицы, на которой жили родители Гермионы. Приняв во внимание такое местоположение, она отказалась от своей привычной остроконечной шляпы, однако по-прежнему была одета в клетчатую шотландскую мантию и тяжелую шерстяную накидку, придававшую ей вид слегка чудаковатой, хотя и довольно уверенной, запоздало колядующей женщины.

— Мисс Грейнджер. Рада застать вас дома, — произнесла она без улыбки и посмотрела куда-то за спину Гермионы. — Мистер Грейнджер? Не знаю, помните ли вы меня. Я Минерва МакГонагалл — одна из преподавательниц вашей дочери и заместитель директора Хогвартса.

Гермиона поспешно сделала шаг в сторону, когда отец протянул руку для сердечного рукопожатия.

— Конечно, профессор! Пожалуйста, проходите внутрь, не стойте на холоде.

Гермиона отошла еще дальше, позволяя отцу проводить МакГонагалл в дом.

— Хотите чаю? Джейн и Гермиона как раз собирались накрывать ужин. Может, вы присоединитесь к нам?

— Нет, благодарю, — МакГонагалл отрицательно покачала головой. — Я пришла, чтобы сопроводить мисс Грейнджер на встречу...

Гермиона, которая была в напряжении с того момента, как открыла дверь, напряглась еще больше.

— …клуба по трансфигурации! — перебила она.

МакГонагалл приподняла брови и сжала губы.

— Да? — Алан Грейнджер смотрел поочередно то на дочь, то на профессора. — Я не знал, что ты посещаешь какие-то школьные клубы.

— Да, ага, — Гермиона почувствовала, как покраснело ее лицо, и в который раз пожалела, что лгунья из нее никудышная. — Он совсем недавно появился.

— Я так понимаю, это означает, что ты пропустишь ужин?

— М-м-м, да. Прости, пап. Я... забыла об этой встрече. Извинишься перед мамой за меня? Я не знаю, когда вернусь, потому что когда речь заходит о теории — это может длиться вечность... — она замолчала, чувствуя легкую тошноту.

Отец нахмурился, однако сжал ее в быстром объятии.

— Ладно. Повеселись там, солнце.

Гермиона вдохнула слегка затхлый запах его волос, почувствовала щекой знакомое щекотание бороды.

— Спасибо, — прошептала она, а затем быстро отстранилась. Чувство вины сменилось облегчением, что именно отец увидел профессора МакГонагалл. Мать никогда бы не позволила ей уйти после такой нелепой истории.

Однако облегчение было недолгим. МакГонагалл сделала шаг вперед прежде, чем Гермиона успела открыть входную дверь.

— Мисс Грейнджер, — произнесла она. — Нам еще рано идти. На самом деле я бы хотела попросить вас и ваших родителей об одолжении.

Гермиона почувствовала, как кровь приливает к ушам.

— Да? — с запинкой спросила она.

— Да, — МакГонагалл оживленно кивнула и повернулась к отцу Гермионы. — Думаю, я все же не откажусь от чашечки чая, мистер Грейнджер. Ваша жена могла бы присоединиться к нам, если она свободна?

— Да, конечно, — ответил он, бросив хмурый взгляд на Гермиону, когда та тяжело вздохнула. — Проходите, профессор, — он проводил МакГонагалл к дивану и взглядом показал Гермионе остаться с гостьей.

МакГонагалл аккуратно поправила свою мантию и повернулась к Гермионе.

— Мисс Грейнджер, — начала она с тяжелой ноткой неодобрения в голосе. — Я правильно понимаю, что ваши родители не знают о том, что вы вступили в Орден?

— Да, мэм, — Гермиона нервно сглотнула. — Я... Они не знают о существовании Ордена.

— Что они вообще знают? — МакГонагалл поджала губы.

— Ну... немного. Они знают о существовании темного волшебника. Знают, что он хочет убить Гарри. Я не думаю, что... Я никогда не рассказывала им всего, и они не получают «Пророк» с тех пор, как Рита Скитер начала писать ложь про меня и Гарри на четвертом курсе. Они не знают о… о Министерстве. И о том, что я официально вступила в войну — потому что они даже не знают о войне. До того, как мне исполнилось семнадцать, я боялась, что они не позволят мне вернуться в Хогвартс, если обо всем узнают. А теперь накопилось слишком много вещей, которые я скрываю от них уже так долго...

— Это очень тяжело для родителей-маглов, — тихо произнесла МакГонагалл, — не иметь доступа в мир своих детей. Мне действительно сложно представить, каково это, — после этих слов она снова стала энергичной и решительной. — Я не скажу им, мисс Грейнджер. Хотя считаю, что вам следует подумать об этом, пока все не стало гораздо хуже. В частности, после моей просьбы о… — она внезапно выпрямилась. Гермиона обернулась и увидела, как отец входит в гостиную с подносом, нагруженным чашками. Мать вошла в комнату следом за ним, встретив улыбку МакГонагалл с настороженностью.

— Профессор, — произнесла она, располагаясь на краю мягкого кресла, пока отец разливал всем чай. — Рада вновь вас видеть, — она обеспокоенно взглянула на Гермиону, которая сидела молча и теребила пальцами длинные рукава толстовки.

МакГонагалл приняла свою чашку с чаем и кивнула в знак благодарности.

— Я тоже рада вновь вас видеть, миссис Грейнджер, — ответила она. — У меня совсем немного времени, я вынуждена забрать Гермиону на собрание. Думаю, будет проще, если она вернется в Хогвартс вместе со мной сегодня вечером.

По отсутствию вопросов Гермиона поняла, что отец уже рассказал матери о встрече. А по подозрительному взгляду на ее лице было понятно, что встреча школьного клуба во время каникул кажется ей странной.

«Профессору Снейпу было бы за меня стыдно», — подумала Гермиона и с трудом сдержала смешок при мысли о его едких замечаниях по поводу ее неправдоподобной истории для прикрытия.

— Я знаю, что Гермиона говорила вам о Том-чье-имя-нельзя-называть, — продолжила МакГонагалл. Увидев непонимающий взгляд родителей, она посмотрела на Гермиону, приподняв брови.

— Лорд Волдеморт, — тихо пояснила Гермиона. Называть его при родителях иначе, кроме как по имени, было неудобно и даже как-то по-детски. Словно волшебный мир менее устойчив и еще более суеверен, чем их. Они и так с трудом представляли все то, о чем она рассказывала, в частности из-за того, что до совершеннолетия ей было запрещено колдовать дома.

МакГонагалл застыла, когда Гермиона произнесла это имя, однако родители кивнули, и профессор продолжила:

— В последнее время ситуация стала более напряженной. Ради безопасности студентов директор Дамблдор откроет завтра доступ к каминной сети Хогвартса — чтобы они возвращались не на поезде. В наших записях сказано, что вы не подключены к каминной сети. И, поскольку Гермиона сегодня идет вместе со мной на собрание, я надеюсь, что вы позволите ей вечером вернуться в Хогвартс. В ином случае один из наших сотрудников прибудет завтра утром, чтобы сопровождать ее.

— Значит, встреча проводится не в школе? — спросила Джейн.

Возникла пауза.

— Нет. Гарри Поттер позволил нам устроить ее в своем доме.

— Гарри — член учебного клуба? — Гермиона поморщилась от скептицизма в голосе матери, жалея, что была такой язвительной, рассказывая ей об отношении Гарри и Рона к учебе.

— Нет, — вновь ответила МакГонагалл и замолчала, почти беспомощно посмотрев на Гермиону.

— Это… не школьный клуб, — Гермиона крепко сжала челюсти. Черт. — Это группа сопротивления, возглавляемая профессором Дамблдором. Против Волдеморта.

Родители долго смотрели на нее в полном ошеломлении.

— Это… политическая группа? — с напряжением в голосе спросила мать, взглянув на МакГонагалл. — Почему директор Дамблдор разрешает детям в этом участвовать?

МакГонагалл вздохнула.

— Гермиона больше не считается ребенком в нашем мире, миссис Грейнджер. Несмотря на то, что она все еще студентка, она также хорошая подруга Гарри Поттера, а именно вокруг него построено наше сопротивление, — она наклонилась вперед и аккуратно поставила чашку на кофейный столик. — Поверьте мне, я была рада не больше, чем вы, когда Дамблдор сказал мне о своих планах пригласить к нам мисс Грейнджер. Но она выдающаяся молодая волшебница и решила использовать свои многочисленные таланты на благо мира, — МакГонагалл серьезно посмотрела на мать Гермионы поверх очков. — Всего мира, миссис Грейнджер, не только волшебного. Если Тот-чье-имя-нельзя-называть одержит победу, маглов ждет ужасная опасность, — она взглянула на часы. — Я прошу прощения за такую внезапность, но нам пора идти. Ради сохранения секретности Дамблдор сообщает о встречах очень незадолго до их начала, — МакГонагалл встала. — Спасибо большое за чай. Мисс Грейнджер, я полагаю, вы можете быстро упаковать вещи? В том случае, если родители не возражают против вашего возвращения в школу этим вечером.

— Подождите, — отец тоже поднялся. — Профессор... Гермиона, солнце... Ты же не думаешь, что мы просто позволим тебе уйти? Нам нужно знать, чем ты занимаешься.

Гермиона заморгала от внезапно обжегших глаза слез.

— Я не могу сказать вам. Мне очень, очень жаль, но я не могу. Если вы будете знать что-то конкретное, это может быть опасно в случае... — она замолчала, ее голос, высокий и ясный в начале, постепенно перешел на шепот.

Мать встала между ней и МакГонагалл.

— Опасно для кого? — требовательно спросила она. — Для нас? Для тебя? Для твоих друзей? Гермиона, тебе всего семнадцать лет! — она повернулась к МакГонагалл: — Я не понимаю, как вы можете позволять это! Мы ведь доверили ее вам!

Выражение лица МакГонагалл смягчилось, хотя она еще раз взглянула на часы.

— Миссис Грейнджер, я понимаю ваше беспокойство, но...

— Мое беспокойство? Я едва понимаю все это, профессор! — мать скрестила руки на груди и посмотрела на Гермиону. Ее глаза были полны отчаянной злости. — Я не могу позволить тебе покинуть этот дом, пока ты не объяснишься с нами. Мне необходимо знать, — ее голос надломился, и она отвела взгляд.

Гермиона спрятала лицо в ладони.

— Извини, — прошептала она, наконец подняв голову. — Мама, я не могу сказать тебе. Я не подвергну вас с папой такой опасности...

— Какой опасности? — выкрикнула Джейн. — Гермиона, мы не понимаем, о чем ты говоришь!

— Мисс Грейнджер, если вы решите не присутствовать на собрании... — МакГонагалл выглядела огорчённой.

Гермиона на мгновение застыла в нерешительности. Она с отчаянием подумала о том, что не может сейчас уйти, не может вернуться в школу, увидев эту зияющую бездну, широкую и глубокую, между собой и родителями, которой так долго боялась.

Но потом она подумала о Гарри и его теории о том, что Дамблдор готовит его для чего-то. Вспомнила глубокое, правильное чувство, которое поселилось у нее внутри, когда Дамблдор во время ее вступления в Орден говорил о силе знаний. Чем больше она будет знать, тем лучше сможет помочь Гарри, когда придет время. Тем лучше сможет защитить родителей и других таких же маглов.

Еще она почему-то подумала о Снейпе, о том неожиданном доверии, которое он проявил к ней, когда отстаивал ее вступление в Орден. Казалось, что если она не придет, просто столкнувшись с трудным выбором, то тем самым покажет, что его вера в нее была напрасной.

— Нет, — медленно произнесла Гермиона. — Мне нужно идти.

Джейн уже открыла рот, чтобы ответить, но Гермиона яростно покачала головой.

— Нет, мам. Я не... Это не совсем так, как звучит, но вы не можете понять, с чем мы столкнулись. Я должна помочь, если смогу, — она схватила куртку и направилась в сторону двери, чтобы не дать себе времени передумать. — Это не имеет никакого отношения к школе, это только мое решение. Я хочу... хочу рассказать тебе больше, но не могу, — просунув руки в рукава куртки, она спешно добавила: — Я отправлю вам сову, когда буду в школе. Я не могу писать о подробностях, но... Я дам вам знать, что добралась благополучно, хорошо?

Подняв палочку, она призвала клетку Косолапа и чемодан, который уже был собран к завтрашнему дню, за исключением нескольких предметов. Их она тоже призвала с помощью заклинания и запихнула в чемодан. Схватила в охапку полукниззла, который мирно спал на подушке, и бесцеремонно засунула его в клетку, не обращая внимания на неодобрительное шипение.

Уменьшив чемодан и положив его в карман, Гермиона подняла клетку Косолапа и посмотрела на родителей. Мать выглядела разозленной, а отец остолбенел.

— Я люблю вас, — тихо сказала Гермиона. — Мне правда очень жаль. Простите... за все. И что с ужином не помогла...

Мать раздраженно фыркнула.

— Мистер и миссис Грейнджер... — МакГонагалл уже стояла возле двери. — Я приношу свои извинения за столь внезапный визит и уход. Чай был замечательным. Уверяю вас, Гермиона будет в безопасности, как только окажется в Хогвартсе.

Джейн отвернулась, а Алан подошел к МакГонагалл и пожал ей руку, после чего поцеловал Гермиону в лоб.

— Удачного семестра, солнце, — сказал он и, отступив назад, обнял жену.

Гермиона кивнула и рывком открыла дверь. Глаза жгло, а щекам было холодно. Но только когда они с профессором оказались на свежем воздухе, она поняла, что плачет.

МакГонагалл выждала пару мгновений, после чего ободряюще сжала ее плечо.

— Пойдем, дитя, — сказала она.

* * *

Северус сидел за длинным кухонным столом на площади Гриммо, 12, холодными руками обхватив кружку с дымящимся чаем. Молли Уизли суетилась вокруг, заваривая чай для всех желающих и легкими взмахами палочки управляя несколькими котелками, содержимое которых бурлило на плите подобно зельям.

Вокруг царил хаос — члены Ордена выкрикивали приветствия из разных концов комнаты. Этот хаос напоминал зелье в неравновесном состоянии, и участвовали в нём в значительной степени только гриффиндорцы. Бессмысленно было надеяться, что они смогут спокойно пообщаться, пока не начнется собрание.

— Минерва! Ох, как хорошо, что вы здесь! — воскликнула Молли, перекрикивая эту какофонию звуков. Северус резко поднял голову: Минерва стояла в дверном проеме, приглаживая несколько прядей, которые осмелились растрепаться на ветру. — Хотите чаю? Ужин скоро будет на столе…

— Нет, спасибо, Молли, — ответила та и сделала шаг в сторону, оглядываясь через плечо. — Мисс Грейнджер? Чаю?

Те, кто находился неподалеку от них, прекратили говорить. Грейнджер стояла позади Минервы, неуверенно рассматривая присутствующих. Она была одета буднично: в джинсы и огромную толстовку с капюшоном, рукава которой были такими длинными, что полностью скрывали кисти рук. И выглядела слишком неуместно, даже несмотря на то, что Артур был одет в один из уродливых свитеров, связанных женой, а на Люпине был его обычный поношенный магловский костюм. Когда она заметила Северуса, нервозность в ее взгляде сменилась... облегчением? Он позволил себе легчайший кивок, тут же скрыв его тем, что посмотрел вниз, в свою чашку.

— Гермиона? — спросила Молли полным неодобрения голосом и осуждающе посмотрела на Дамблдора: — Я не думала, что она будет здесь.

Альбус любезно улыбнулся.

— Мисс Грейнджер — новый член Ордена, — его голос перекрыл все разговоры. — И я считаю само собой разумеющимся, что ее членство в Ордене останется секретом и не выйдет за пределы этой комнаты, — он указал на конец стола. — Проходите, моя дорогая, садитесь.

Грейнджер робко села рядом с одним из близнецов… Фредом? Даже сейчас, после стольких лет их учебы в Хогвартсе, Северус не всегда мог отличить сорванцов друг от друга. Все члены Ордена поприветствовали ее, Люпин даже перегнулся через стол, чтобы заключить ее в недолгие крепкие объятия. Северус стиснул зубы и отвернулся.

Близнецы засыпали ее вопросами, но Дамблдор поднялся со своего места во главе стола, и разговоры стихли.

— Рад вас всех видеть, — серьезно начал он. — Мне бы хотелось, чтобы повод был более радостным, но один из наших коллег имеет... неприятные вести, — он указал на Северуса. Тот окинул взглядом стол, однако большинство членов Ордена его игнорировали.

Эти собрания так сильно отличались от сборов Пожирателей смерти, где к нему обращались с уважением, пусть это и были люди, не вызывающие уважения у него. Здесь же его в основном презирали и относились с недоверием. Даже его собственная поза была другой — он сидел, сгорбившись над чашкой чая, будто старался не привлекать к себе внимания, как делал в детстве. С отвращением к самому себе Северус выпрямил спину и еще раз посмотрел на членов Ордена, чувствуя, как на лице появляется знакомое выражение презрительного превосходства.

— Темный Лорд решил усилить атаки на маглов, — сообщил он. Раздражение внезапно обожгло горло, и он с трудом сглотнул, укрепляя щиты против всплывающих на краю сознания образов. — На прошлой неделе он дал распоряжение своим последователям — как тем, кто имеет метку, так и тем, кто не настолько отличился, — разрушить несколько церквей по всей Британии во время службы.

Пока Северус говорил, его голос звучал ровно. Он знал, что сидящая на другом конце стола Грейнджер замерла, хотя не мог позволить себе посмотреть прямо на нее и вместо этого дерзко встретил осуждающий взгляд Шеклболта.

Минерва опомнилась первой:

— Вы знаете, что они планируют дальше?

Она не спросила, принимал ли он участие в нападениях. Она знала, что несколько дней назад он покинул замок, и его метка горела почти так же болезненно, как и в тот день, когда он ее принял — настолько сильным был зов, — и не возвращался до этого вечера.

— Нет. Темный Лорд, как и многие лидеры, — Северус исподтишка взглянул на Альбуса, — редко раскрывает своим сторонникам весь план целиком. Последняя атака координировалась другим членом внутреннего круга, — он сделал паузу, почувствовав подступающую тошноту. — Я думаю, Темный Лорд наслаждается символическим смыслом нападений.

— Что это означает? — спросила Нимфадора Тонкс с посеревшим лицом. Северус был уверен, что она подразумевает другой вопрос: «Что ты там делал?» Он уставился в свою чашку чая.

— Темный Лорд сказал, что магловские... суеверия... необходимо вырвать с корнем. Он считает, что вера в подобные вещи связана или даже была причиной преследования волшебников в прошлом, — Северус глубоко втянул воздух носом. — Он считает, что атаки во время религиозных обрядов… заслужены.

В комнате стояла звенящая тишина. Северус не смел поднять взгляд, зная, что все смотрят на него с разной степенью отвращения.

— А что насчет тебя, Снейп? — спросил Грюм из своего угла. — Есть идеи, когда Темный Лорд предложит тебе провести одну из таких прогулок?

Северус сильнее сжал кружку.

— Нет, — ответил он как можно вежливее.

Альбус вклинился до того, как Грюм успел ответить.

— Множество невинных пострадало еще до этих событий, — напыщенно произнес он. Не без некоторой горечи Северус подумал, что только Дамблдор может превратить подобное очевидное утверждение в воззвание. — Теперь, когда мы все собрались, мы можем обсудить и другие дела. Ремус?

На другом конце стола произошло какое-то движение. Посмотрев туда, Северус тут же внутренне содрогнулся — Грейнджер неуверенно тянула руку вверх, будто была на уроке. На ее лице отражалась борьба страха с решимостью.

— Да, моя дорогая? — брови Альбуса поползли вверх, а рот слегка дернулся.

Грейнджер сконфуженно опустила руку.

— Да, сэр. Я только... Я не понимаю... Мы не будем обсуждать варианты того, как остановить следующую атаку?

Все как один члены Ордена Феникса повернулись к директору.

— Профессор Снейп только что объяснил нам, что не видит способов узнать, где будет происходить следующая атака.

— Не видит способов, ты посмотри, — пробормотал Грюм.

— Аластор, пожалуйста, — жестко одернул его Дамблдор и повернулся к хмурящейся Гермионе: — Мы не можем сражаться с тем, о чем не имеем понятия.

— Да, но... — она запнулась.

Наблюдая за Грейнджер сквозь нависшие пряди волос, Северус разрывался между раздражением и симпатией. Похоже, что она в первый раз обращается к собравшимся в комнате людям на равных. Удивительно, что она вообще что-то сказала. И тут Грейнджер обратилась прямо к нему:

— Профессор, если Вол... он... призовет вас участвовать в атаке, есть ли шанс, что вы найдете несколько мгновений, чтобы связаться с Орденом?

Северус прищурился, догадываясь, к чему она ведет.

— При условии, что я буду в этот момент один — да, несколько секунд найдется. Но я никогда не знаю, в какое место попаду. Метка... работает как порт-ключ.

— О, конечно! — глаза Грейнджер слегка расширились, а затем она задумчиво нахмурилась. — Я и забыла... Это невероятное волшебство, — пробормотала она, обращаясь скорее к самой себе, как решил Северус, чем к остальным. — Но это не... — она снова подняла взгляд. Вся ее застенчивость рассеялась под напором умственной работы. — Сэр, — обратилась она к Дамблдору, — возможно, если бы наши медальоны были заколдованы так же, как ваш, то профессор Снейп мог бы предупредить Орден в случае следующей атаки.

— Мисс Грейнджер, — Альбус погладил бороду. — Профессор Снейп только что сказал нам, что Волдеморт не сообщает заранее своим последователям...

— Нет-нет! — убежденно воскликнула она. — Я имею в виду, сэр, что у него есть шанс послать сообщение после прибытия на... хм... место назначения. Это не будет так бросаться в глаза, как Патронус. И если медальоны работают так, как я думаю, то будет достаточно нескольких секунд, чтобы уведомить Орден. Или только вас, если вы думаете, что так безопаснее, сэр. И тогда у нас будет шанс вмешаться...

Дамблдор поднял свою поврежденную руку.

— Я вынужден вас остановить. Я не могу рисковать положением профессора Снейпа как шпиона, приближенного к Волдеморту. И то, что вы предлагаете, в лучшем случае рискованно, а в худшем может закончиться катастрофой.

Гермиона наморщила лоб. Когда она заговорила, ее голос звучал ровно, но Северус заметил побелевшие костяшки плотно сжатых пальцев.

— Сэр, не хочу показаться невежливой, но, кажется, стоит рискнуть и хотя бы зачаровать медальоны. Я думаю, профессор Снейп способен оценить уровень опасности, прежде чем использовать свой. Все эти люди… маглы… которые не могут... Они не могут… — ее зубы клацнули, и Грейнджер на мгновение замолчала. В комнате висела тишина, и даже близнецы Уизли не издавали ни звука. — И положение профессора Снейпа тоже опасно, — закончила она, взглянув на Северуса с каким-то нехарактерным для нее нечитаемым выражением. — Он сможет использовать медальон, если будет нуждаться в помощи.

Северус услышал, как один из близнецов что-то пробормотал, но никак не отреагировал на это. Он не питал иллюзий насчет того, что думают остальные члены Ордена о его, Снейпа, сохранности. Грейнджер тоже услышала бормотание, и краска бросилась ей в лицо, хоть Северус и не смог понять, от гнева или от смущения.

— Я имею в виду, что опасность угрожает всем членам Ордена, — добавила она поспешно. — Медальоны могли бы помочь предупредить других в случае чего.

— Риск слишком велик, — снова сказал Альбус. Остальные выглядели смущенными, а Северус переводил взгляд с Грейнджер на своего работодателя и обратно. — Подумайте, моя дорогая, что может произойти, если ваш зачарованный на передачу сообщений медальон попадет в чужие руки, — Дамблдор покачал головой. — Ваше желание защитить маглов и позаботиться о безопасности профессора Снейпа похвально, однако подобные вещи стоят на втором месте после всеобщего блага.

Грейнджер побледнела, и у Северуса внутри все сжалось. Она поджала губы, резко кивнула и опустилась на место, сложив руки и избегая чужих взглядов.

Альбус понаблюдал за ней секунду, а затем кивнул Люпину.

— Ремус, ваш отчет?

* * *

Оставшуюся часть встречи Гермиона просидела, словно статуя. Они с родителями с ужасом следили за новостями об этих атаках, о том, как по всей Британии сгорает церковь за церковью. Оказавшиеся внутри люди задыхались от дыма прежде, чем их успевали спасти. А те немногие, кому удавалось выбраться, умирали поблизости без каких-либо видимых повреждений и признаков отравления. Уже один этот факт включил в ее голове сигнал тревоги. Ведь она знала, что только Авада Кедавра убивает, не оставляя видимых следов.

Магловские власти считали, что атаки организовала неизвестная ранее террористическая организация. Что было, по сути, правдой.

Собрание закончилось, и члены Ордена либо уплетали вторую порцию тушеного мяса, либо общались, разбившись на маленькие группы. Ремус Люпин уже несколько раз пытался поймать ее взгляд, но Гермиона была слишком захвачена смущением и яростью, чтобы разговаривать с кем-либо.

Как смеет Дамблдор пренебрегать безопасностью таких людей, как ее родители, дюжинами, возможно, сотнями людей, если теоретически существует возможность использовать чары? И почему, почему никто с ней не согласился? Неясный холод появился внутри нее, как только Дамблдор сказал, что «всеобщее благо» важнее жизней маглов. Разве всеобщее благо не является частью того, за что они сражаются?

Еще одним оставшимся без общества человеком оказался Снейп. Гермиона незаметно бросила несколько взглядов через стол, туда, где он сидел, барабаня длинными пальцами по столешнице и хмурясь. Он выглядел уставшим и рассерженным больше обычного, а его волосы и кожа отсвечивали жирным блеском под светом лампы, будто бы он не мылся последние несколько дней. Гермиона задалась вопросом, почему он до сих пор здесь, и ощутила новую волну яростного раздражения — за него. Она заметила, как Грюм посматривал на Снейпа своим волшебным глазом в течение всей встречи, а также то, как другие члены Ордена слушали его отчет с выражением жуткого отвращения — скорее к нему самому, чем к его рассказу. А Дамблдор проигнорировал ее беспокойство о безопасности Снейпа точно так же, как и ее страх за следующих магловских жертв Волдеморта.

Будто почувствовав ее пристальное внимание, Снейп поднял голову и долго смотрел ей в глаза. Гермиона осознала, что на ее лице можно прочитать все эмоции — слабость, которую он обычно высмеивал. Казалось, что он собирался что-то сказать, когда звук собственного имени отвлек ее внимание.

— Мисс Грейнджер! — профессор МакГонагалл возникла рядом с ней. — Вы готовы идти? У меня есть еще несколько дел, которые нужно закончить до завтрашнего прибытия студентов.

Гермиона невольно взглянула на Снейпа, но тот больше не смотрел в ее сторону.

— Да, конечно, — ответила она с некоторой задержкой и встала, скрипнув отодвигаемым стулом.

Выдержав суетливое внимание миссис Уизли и похвалив ее стряпню, Гермиона наконец встала рядом с массивным камином.

— Директор открыл каминную сеть в свой кабинет, — сообщила МакГонагалл и бросила в камин щепотку летучего пороха, исчезнув в буре зеленого пламени.

Оказавшись в кабинете Дамблдора, Гермиона помедлила несколько секунд, осматривая себя и убирая остатки золы с одежды — у волшебников это было аналогом вытирания ног о коврик у двери.

Встревоженное выражение лица МакГонагалл послужило ей единственным сигналом, прежде чем камин снова вспыхнул зеленым и оттуда появился Снейп, едва не налетев на нее.

— Вы могли бы предупредить, что вернетесь, Северус! — воскликнула МакГонагалл.

Снейп очистил свою мантию, бросив на обеих сердитый взгляд.

— А вы могли бы догадаться, что у меня нет ни малейшего желания сидеть там и слушать пустую болтовню, — проворчал он. МакГонагалл раздраженно фыркнула, а Снейп внезапно повернулся к Гермионе:

— Сейчас подходящее время закрепить урок.

Она неверяще уставилась на него. Еще никогда он не выглядел настолько нуждающимся в душе и отдыхе. МакГонагалл снова фыркнула.

— Северус, у мисс Грейнджер был тяжелый вечер еще до ее перебранки с Альбусом. Конечно...

— А у меня была тяжелая неделя, однако я все еще способен выполнять свои обязанности! — возразил он. Но вопросительный взгляд, брошенный на Гермиону, свел на нет весь запал его слов.

— Северус...

— Все в порядке, профессор МакГонагалл, — вмешалась Гермиона. — Я все равно сейчас слишком на взводе, чтобы сидеть одной в башне.

— Хм-м, — МакГонагалл покачала головой. — Тогда я пойду. Домашние эльфы отнесут ваши вещи в комнату... Я ожидаю, что мисс Грейнджер вернется к себе в надлежащее время, Северус.

После того, как дверь за ней закрылась, Снейп и Гермиона мгновение стояли в неловком молчании, а затем он раздраженно вздохнул.

— Давайте разберемся с этим, — пробормотал он, не глядя на нее. Дернул на себя дверь, но, прежде чем пройти самому, придержал ее для Гермионы. По выражению его лица она поняла, что он и сам обескуражен своей обходительностью — даже больше, чем она.

* * *

Путь к классу защиты они проделали в неуютной тишине. Не говоря ни слова, Северус снял защитные заклинания с двери, нарочно прошел впереди Грейнджер, а затем так же молча зачаровал дверь за ее спиной. Подошел к окну и облокотился на подоконник, глядя в темноту.

Он спиной ощущал взгляд Грейнджер. Северус не врал, когда говорил, что сейчас подходящее время для урока, но теперь, когда они уже находились в учебной комнате, он понял, насколько не готов к тому, чтобы его разум кто-то исследовал. Все болело после необходимости несколько дней контролировать каждое мимическое выражение, каждый жест, смеяться, когда не смешно, и постоянно скрывать свои мысли.

Ему уже не было никакого дела до того, почему он предложил Грейнджер провести урок тогда, когда ему этого меньше всего хотелось. На собрании она выглядела растерянной и неуверенной в себе перед тем, как заняла свое место, и кипящей от ярости под конец. Предложение провести урок было импульсивным, родившимся из какого-то неправильного сочувствия к ней, впервые осознавшей всю глубину собственного бессилия.

А еще эта ее неожиданная ремарка о его безопасности в аргументах за чары на медальонах Ордена. Он запустил руку в волосы, унимая рвущееся наружу ворчание и желание сейчас же вытолкать ее из комнаты. Северус не питал иллюзий по поводу своего одиночества, но отчаяние, сквозившее в предложении провести урок в последний день каникул было... жалким. Он был жалок.

— Сэр? — произнесла Грейнджер позади него слабым голосом. — Я надеюсь... что вас не оскорбило то, что я сказала в своем... что я сказала на встрече.

Северус медленно повернулся, чтобы посмотреть на нее. В сумерках он не мог видеть ее достаточно четко.

— Почему я должен быть оскорблен? — спросил он безразличным тоном.

Какое-то время она молча размышляла над его вопросом.

— Я не спросила заранее, что вы думаете о моей идее.

Северус тоже долго молчал.

— Было бы глупо обижаться на единственного человека, который озаботился моим самочувствием, — наконец сказал он.

— Встреча оказалась не такой, как я ожидала, — внезапно выдала Грейнджер, видимо, не найдясь с ответом.

— Это было совершенно очевидно.

— Верно. Я думала... — он услышал, как клацнули ее зубы, когда она их стиснула. Последние слова прозвучали сдавленно, будто Грейнджер собиралась — проклятье! — расплакаться.

Не дождавшись продолжения, Северус резко бросил:

— Что вы думали, мисс Грейнджер?

Она отвернулась.

— Я думала... Я бы никогда не подумала, что вообще никто из этих людей не согласится со мной. Я имею в виду… — она выдохнула. — Я знаю, что Гарри предначертано убить Сами-знаете-кого, но я никогда не могла себе представить профессора Дамблдора, говорящего... то, что он сегодня сказал, — Грейнджер передернула плечами. — Насколько я знаю, никто не представляет себе, каким образом Гарри исполнит предназначение, но прямо сейчас Пожиратели смерти убивают людей, которые не могут защитить себя, — ее голос все повышался, пока на последних словах не превратился практически в визг.

Северус мгновение рассматривал ее, не двигаясь со своего места в тени.

— Я понимаю ваше беспокойство, мисс Грейнджер, — наконец неохотно сказал он. — Однако Дамблдор возглавляет Орден десятки лет. Его мнение ценится... высоко. И хотя причины его действий не всегда очевидны, мы должны верить, что они у него есть.

Грейнджер переступила с ноги на ногу и недовольно скрестила руки на груди. Северуса собственный ответ на ее невысказанный вопрос привел практически в замешательство, но он давно уже сдался, перестав ставить под сомнение авторитет Альбуса. О, он спорил с ним, но последнее слово всегда оставалось за Дамблдором.

— Что имела в виду профессор МакГонагалл? — резко спросил он.

Грейнджер уставилась на него, пытаясь уследить за его логикой.

— Что? — спросила она и, подумав, добавила: — Сэр?

Северус испустил самый долгий выдох, на который был способен.

— Насколько я помню, она сказала, что у вас был «тяжелый вечер». Что она имела в виду?

— О, — Грейнджер сглотнула. Северус был уверен, что разглядел влажный след на ее щеке, прежде чем она его вытерла. Он решил это не комментировать, с облегчением осознав, что она не собирается искать у него утешения. — Когда профессор МакГонагалл пришла, чтобы забрать меня на собрание, я рассказала родителям о том… В общем, как обстоят дела с войной. Я скрывала от них подробности, по крайней мере, свое участие во всем этом.

— А, — Северус прочистил горло. Следующие слова вырвались помимо его воли: — Это... свалилось на них, как снег на голову. Вряд ли они были счастливы.

Грейнджер приглушенно всхлипнула.

— Это еще мягко сказано, — ее плечи дрогнули, и она опустилась на один из стульев, опершись локтями о стол и закрыв лицо ладонями. — Они не понимают, — прошептала она.

Северус поджал губы, разрываясь между своим обычным нежеланием разговаривать со студентами больше необходимого и осознанием того, что он уже нарушил границы собственного комфорта, когда настоял на включении Грейнджер в члены Ордена.

Это не считая тех часов, которые он провел в ее разуме, и того, что он учил ее копаться в разуме других людей на примере собственного.

— Вынужденная секретность, которая окружает наше сообщество… требует от маглорожденных семей слишком многого, — начал он осторожно. Усталость одолевала его, он подошел к Грейнджер и сел за парту рядом, тут же почувствовав себя идиотом оттого, что не сел за свой собственный стол, сохранив достаточную физическую и метафорическую дистанцию. Ему хотелось спать, ему до одури хотелось спать, прямо сейчас. Темный Лорд был прав — он скрывался в Хогвартсе слишком долго, если несколько кошмарных дней вызвали у него такую банальную реакцию.

Грейнджер подняла голову, испугавшись его близости, и Северус слегка отстранился.

— Я думаю, — произнесла она секунду спустя, — что на Слизерине это нечасто встречается. Я имею в виду проблемы с маглорожденными семьями, — она слабо и кривовато улыбнулась. С такого расстояния Северус разглядел, что ее глаза покраснели.

— Действительно нечасто, — подтвердил он.

— Просто… Я не знаю, как проще объяснить, если вы не росли среди маглов, — Грейнджер, похоже, снова говорила сама с собой — раздражающая привычка. — У них нет возможности понять мой мир. Кажется, отец читал что-то у Толкина, но... Они с мамой дантисты, — она взглянула вверх, будто вспомнила, что у нее назначена встреча, и уточнила: — Дантисты — это что-то вроде магловских целителей, которые специализируются на...

— Я знаю, кто такие дантисты, — раздраженно перебил ее Северус. Он заметил, как она бросила взгляд на его зубы, и на секунду прикрыл рот, ощущая, как горят щеки. Он хорошо осознавал, как выглядит.

— Ох! — Грейнджер наконец по-настоящему улыбнулась. — Извините, профессор, я всегда удивляюсь, когда чистокровные знают что-то о магловской культуре, — ее лоб перечеркнула морщинка. — Рон никогда ничего не запоминает из того, что я ему рассказываю. Думаю, для него это все так же нереально, как волшебный мир для моих родителей.

— Хоть весь Гриффиндор в этом и убежден, однако не все слизеринцы чистокровные, — съязвил Северус, не желая, чтобы его сравнивали с Уизли, пусть и в выгодном свете. — Предрассудки Салазара Слизерина не позволяют маглорожденным попасть на его факультет, но некоторое количество полукровок у нас есть. И, как продемонстрировал ваш друг мистер Уизли, Слизерин не обладает монополией на чистокровную невежественность.

— Значит... вы не чистокровный, сэр?

— Нет, мисс Грейнджер, не чистокровный, — через мгновение, за которое он успел насладиться несвойственным ей молчанием, Северус великодушно добавил: — Мой отец был маглом.

— Правда? Я понятия не имела, — Грейнджер наклонилась вперед. — Тогда вы понимаете, о чем я говорю. Если ваша мать была волшебницей, то ваш отец должен был немного разбираться в магии.

На краткий миг перед внутренним взором Северуса возник давно позабытый образ матери: ее стройная, склонившаяся под тяжестью корзины с мокрым бельем фигура, бредущая через их маленький двор к натянутым позади дома веревкам. Она проводила время, поддерживая в доме порядок магловскими способами: натирала пол, стоя на коленях, раз в неделю вручную стирала вонючую одежду отца. Она не была красавицей даже в молодости, а к тому времени, когда Северус повзрослел достаточно, чтобы замечать подобные вещи, Эйлин Снейп выглядела такой же изможденной, как и другие женщины в Паучьем тупике: ее руки стали сухими и потрескавшимися, ее высокое костлявое тело безжизненно согнулось. Однако было что-то еще, что делало ее более несчастной, чем другие жены рабочих фабрики. Северус иногда слышал, как те пели, возвращаясь с работы, и их голоса были сильными и радостными, когда они звали детей к ужину. Его мать всегда была тихой. Бедность делает людей несчастными, но Северус считал, что в действительности его мать истощало постоянное сдерживание магии. Она была сильной волшебницей, но большую часть взрослой жизни ей приходилось отрекаться от собственной магии — чего-то, что присутствовало в ней не только ментально, но и физически.

— Нет, — кратко ответил он.

— Я не понимаю, сэр. Вы хотите сказать, ваш отец не знал, что его жена была...

— Он знал, мисс Грейнджер, — перебил Северус. Он собирался остановиться и больше ничего не говорить, однако с удивлением отметил, что вопреки здравому смыслу продолжает. — Не тогда, когда они встретились, и даже не тогда, когда только поженились, но он узнал это, — до этого момента мать тайно использовала магию. Однако после того, как отец узнал, кем она была, — полностью перестала.

Северус мрачно взглянул Грейнджер в лицо и увидел, что она серьезно смотрит на него.

— Он был напуган, мисс Грейнджер, женой, обладавшей силой, которую он не мог понять. И сыном, который заставлял вещи летать или взрывал их, будучи еще в пеленках, — Грейнджер моргнула, видимо, от такого неожиданного упоминания о детстве своего профессора и тихо произнесла:

— Мои родители тоже были напуганы.

Казалось, что слова причиняют ей боль, потому что она отвела взгляд чертовски быстро.

— Они всегда относились ко мне так же. Думаю, когда профессор МакГонагалл принесла мое письмо из Хогвартса, это стало для них своего рода облегчением. Оглядываясь назад, они, должно быть, действительно беспокоились, что со мной что-то не так... Но когда я рассказывала им о своих занятиях, я точно могла сказать, что на самом деле они не понимают, что я имею в виду под заклинаниями, сглазами и даже арифмантикой. Я была так счастлива, когда получила значок старосты. Это было что-то, что я могла объяснить им... доступным языком, понимаете? И, конечно, я не могла продемонстрировать им какую-либо магию. На этих каникулах они впервые увидели, как я использую свою палочку, потому что раньше я была несовершеннолетней, — она скривилась. — Я думаю, им было неловко, хотя они и не говорили ничего из вежливости.

— Со временем они привыкнут, — ответил Северус. Слова казались странными — он не привык утешать. — Так же, как и примут ваше участие в этом мире и всем, что он под собой подразумевает. Как только обдумают все то, что вы от них скрывали, и примут то, что вы...

«Взрослая», — хотел сказать Северус, но подавился этим словом. Грейнджер была студенткой, и это относило ее к категории «ребенок», несмотря на совершеннолетие. Но так было до тех пор, пока он не побывал в ее сознании и не допустил ее, хоть и с неохотой, в свое. Пока не узнал всю глубину ее чувств, замысловатую работу ее разума, яркую и обжигающую силу ее собственного «я».

— К тому факту, что вы стали старше, — наконец закончил он.

К счастью, она не стала комментировать этот весьма неловкий подбор слов. Северус решил предотвратить дальнейшие разговоры и, поднявшись, произнес:

— Если вы закончили со своими настырными расспросами, то мы можем начать наше занятие, — он стремился выглядеть безразличным и, судя по выражению лица Грейнджер, у него это получилось. — Я хотел бы закончить с этим.

Она стиснула зубы, кивнула и сделала шаг вперед. Северус заметил в ее глазах блеск решимости со значительной примесью опасений.

— Легилименс, — пробормотала она, и он почувствовал ее внутри себя.

* * *

Гермиона провела большую часть каникул, размышляя о том, почему не способна успешно использовать легилименцию. Она обдумала и забраковала предположение Снейпа, что ее характер в корне неприспособлен к дисциплинированности. Эта мысль была невыносима. Кроме того, она уже была в его сознании и наслаждалась воспоминанием о странном, пробирающем до дрожи чувстве полного понимания мыслей другого человека. Это был тот сорт знаний, который нельзя даже надеяться почерпнуть из книг, и Гермиона жаждала большего.

Она все еще считала, что была права, когда назвала инструкции Снейпа ошибочными для их целей. Он не был ее соперником, он был ее учителем, ее союзником. Теперь же, побывав в его мыслях, пусть и недолго, она впервые поняла, как много он о ней знает. Снейп отказывался отвечать на вопрос о том, что узнал о ее характере. Но еще до того, как увидеть его воспоминания, Гермиона поняла, что узнал он немало. Осознание этого было невероятным, одновременно пугающим и захватывающим. Возможно, в каком-то смысле он теперь понимал ее гораздо лучше, чем Гарри, Рон или даже мама с папой.

То, как Снейп использовал ее любознательность во время последнего занятия, подало Гермионе идею. Несколькими неделями или месяцами ранее, если бы ей надо было выбрать одну характерную черту, определяющую его, она бы назвала высокомерие или злость. Или, может быть, ум. Сейчас она бы выделила его осмотрительность и напряженность. Более того, она вспомнила, какое впечатление он производил на вечеринке у Слагхорна, а затем снова на собрании Ордена: он был одиноким и отстраненным.

С этими мыслями Гермиона направила магию вперед. Вместо того, чтобы пробивать его щиты, как раньше, она мягко коснулась их. Это была скорее ласка, нежели требование открыть. Она коснулась его щитов один раз, затем второй, делая это так, как один человек мог бы ладонью коснуться ладони другого. Глаза Снейпа расширились, Гермиона почувствовала дрожь его защитной реакции и волну адреналина, когда ее магия прошла сквозь щиты.

И она оказалась внутри. В его воспоминаниях об этом вечере. Собрание, очевидно, уже закончилось, и они со Снейпом были единственными, кто сидел за столом. Гермиона почувствовала сильное раздражение, принадлежащее не ей. Беседы других членов Ордена звучали громче, чем ей казалось, когда она была там. Несколько Уизли, стоявших в стороне, разразились смехом, и Снейп из воспоминаний слегка вздрогнул, словно этот смех был направлен на него. Сознание Гермионы заполонило желание защититься.

Она неосознанно направила свою магию за этим чувством и обнаружила, что смотрит на более молодого Снейпа, одетого в школьную мантию и одиноко сидящего в купе Хогвартс-экспресса. Он наблюдал за группой девчонок, одетых в форму Гриффиндора, которые проходили мимо. Сгорбившись над потрепанной книгой, он украдкой бросал взгляды на одну из них — невероятно красивую рыжеволосую девушку.

Одна из ее подруг заметила это и слегка толкнула рыжеволосую локтем.

— Мерлин, это мерзко, — сказала она достаточно громко. — Похоже, Нюниус все еще одержим тобой, Лил.

Лили посмотрела в его сторону — взгляд ее зеленых глаз был жестким. Затем повернулась к подруге и произнесла что-то очень тихо, так что Гермиона не расслышала. Группа девушек разразилась смехом.

Ярость, тоска и чувство полного унижения накрыли Гермиону, переплетаясь с ощущением того, что она не на своем месте и никогда не будет. Чувства были такими сильными, что она не была уверена, какие из них ее собственные, а какие принадлежат Снейпу, где прошлое, а где настоящее. Глаза взрослого Снейпа перед ней были настолько переполнены эмоциями, что Гермиона почувствовала себя раздавленной их весом. Он, похоже, понял это и через мгновение взял себя в руки. Его глаза сузились, и внезапно перед Гермионой предстала более свежая картина с профессором, парящим над территорией Хогвартса на тонкой, быстрой метле.

Был достаточно поздний вечер, так как небо казалось фиолетовым и на нем уже начали мерцать звезды. Снейп из воспоминаний представлял собой поразительный образ, темнеющий на фоне неба. Его мантия и волосы развевались на ветру, лицо застыло в напряжении, но ином, чем она привыкла видеть. Когда он направил метлу выше, рассекая плотную листву на верхушках деревьев, Гермиона почувствовала в нем радость свободы и в то же время сильную тоску, которая, без сомнения, была связана с предыдущим воспоминанием — тяжелое, ужасное желание остаться в воздухе навсегда, сбежать.

Она продолжала зачарованно наблюдать за ним, пока не осознала, что забыла о предыдущем воспоминании из поезда. Волна раздражения, больше по отношению к себе, чем к Снейпу, обманувшему ее и подсунувшему отвлекающее воспоминание, захлестнула ее, и Гермиона резко послала магию за его желанием сбежать.

Снейп нахмурился, когда понял, что она делает, и Гермиона почувствовала вокруг себя тошнотворный импульс его паники. Его лицо побелело, а губы беззвучно двигались, пока ее магия прокладывала путь в его сознании. Он начал вновь создавать щиты. Не думая о том, что делает, Гермиона нежно прошлась по ним своей магией, и тогда они вздрогнули и упали, не успев полностью сформироваться.

Пейзаж из воспоминаний был серым и холодным, ветви деревьев покрывал толстый слой льда. Они стояли на узкой, застроенной зданиями улице. На другом ее конце возвышалась белая церковь, выглядящая гораздо более новой по сравнению с остальными сероватыми постройками. В тени зданий стояли три фигуры в масках. Гермиона с растущим ужасом наблюдала, как вокруг появляется все больше Пожирателей смерти в тяжелых мантиях и капюшонах, делающих их почти неотличимыми друг от друга.

Снейп, казалось, затаил дыхание. Его глаза, сверлящие ее взглядом, были шире, чем она когда-либо видела. Они оба наблюдали, как один из Пожирателей смерти поднял палочку и указал на церковь. Остальные последовали его примеру. Гермиона почувствовала, как что-то бьется в голове Снейпа, что-то вроде холодного страха и острой, горячей надежды, но она так и не смогла понять, что именно. А затем Пожиратели смерти охраняли дверь горящей церкви, их одновременные Инсендио выбивали окна и делали пожар еще сильнее. Раздающиеся изнутри крики стали еще более безумными, когда маглы поняли, что они в ловушке. Дверь грохотала.

Пожиратели смерти смотрели на огонь с невозмутимым интересом, хотя Гермиона заметила, что один мужчина переступает с ноги на ногу, словно еле сдерживается от чего-то. Чувствуя тошноту, она стала смотреть на каждого поочередно. Одним из них был Снейп — не тем нетерпеливым, слава богу, тот был слишком коренастым, но где-то среди других. Она не могла определить с точностью из-за масок, капюшонов и слабого света декабрьского утра.

Улица, на которой они находились, была нежилой. Магазины еще не открылись, и это объясняло отсутствие маглов, спешащих на помощь соседям. Только когда густой и темный столп дыма, вызванный пожаром, поднялся над крышами соседних зданий, вдалеке раздался пронзительный вой сирены. К тому времени шум за дверью уже стих.

Друг за другом Пожиратели смерти начали аппарировать, и воспоминание растворилось. Гермиона выскользнула из сознания Снейпа и слепо попятилась. В ушах звенели отдаленные звуки сирены и ужасающее молчание за стенами горящей церкви.

Затем еще один звук вернул ее в настоящее — стук ботинок Снейпа по полу. Когда он распахнул дверь кабинета, петли протестующе заскрипели, после чего послышались отчетливые звуки рвоты. Гермиона замерла на мгновение, а затем последовала за ним.

Снейп стоял на четвереньках на каменном полу, его плечи вздрагивали, а волосы свисали по обе стороны лица, пока он опорожнял желудок. Гермиона сделала шаг навстречу, но он не глядя поднял руку, останавливая ее, и его вновь стошнило.

Через мгновение он поднялся на колени. Волосы все еще скрывали его лицо. Вытащив палочку, Снейп убрал за собой, после чего провел тыльной стороной ладони по губам, судорожно вздохнул и встал.

Гермиона прикрыла рот рукой.

— Профессор...

— Я думаю, вам пора идти, мисс Грейнджер, — произнес Снейп тихо. Когда он наконец взглянул на нее, она заметила, что он покрыт испариной, а пряди волос прилипли ко лбу.

― Но, сэр...

― Уйдите, будьте добры.

Его лицо было напрочь лишено выражения, отчего по коже Гермионы пробежали мурашки.

― Хорошо, ― едва слышно согласилась она и, задыхаясь, кинулась прочь из кабинета.

* * *

После того, как Грейнджер ушла, Северуса охватило такое изнеможение, что он не смог найти силы даже дойти до спальни. Вместо этого он опустился на пол кабинета, прислонился спиной к твердой каменной стене и закрыл глаза.

Его сделала семнадцатилетняя волшебница. Его, сильнейшего окклюмента, хранившего множество опаснейших секретов Ордена от Темного Лорда. Северус вспомнил прикосновение ее магии к своим щитам, вспомнил мягкость и непривычное ощущение утешения, что просочились из ее сознания в его. То, что она поняла... Это было оскорбительно. Невыносимо.

Он винил себя за то, что позволил своему сознанию и телу настолько устать за последние несколько дней, настолько ослабнуть. За то, что держал щиты слишком крепко и ничего не чувствовал, не испытывал никаких эмоций ни во время самих событий, ни в последующие дни своего «отпуска» с Пожирателями смерти. Из-за чего одно воспоминание об этом вызвало такую резкую реакцию. Весь страх, ужас, скорбь и ненависть к самому себе, которые Северус сдерживал, нахлынули на него и вызвали тошноту. Он так давно не участвовал в подобных делах. Слишком давно. И даже тогда они не приносили ему удовольствия, а только постоянную тошноту.

Хотя он пришел к Альбусу только тогда, когда жизнь Лили оказалась под угрозой. Северус помнил холодные глаза Дамблдора и его слова, до сих пор вызывающие нервную дрожь: «Вы мне отвратительны». Потому что он гораздо больше заботился о жизни Лили, нежели о Джеймсе Поттере или их сыне. Потому что был слишком труслив, чтобы уйти от Темного Лорда, даже осознав ужасную ошибку, которую совершил, вступив в его ряды. И был труслив до тех пор, пока разрушительное пророчество не подстегнуло его храбрость. Или ее отсутствие — не суть.

И, конечно же, Грейнджер почувствовала все, что чувствовал он. Еще несколько дней назад эта мысль привела бы его в ярость. Сейчас же он испытывал только оцепенение. Та небольшая злость, которую он смог в себе найти, была направлена не на нее, а на Альбуса. За то, что не позволил ему с самого начала пользоваться омутом памяти. За то, что попросил его учить Грейнджер — ту, от чьих сомнений в правильности решений Ордена на собрании у него разболелась голова.

Когда Грейнджер открыла дверь в кабинет, он почему-то даже не удивился. Только посмотрел на нее, стараясь как можно меньше двигаться. Она сменила свою магловскую одежду на пижаму и халат. Мокрые волосы хаотично спадали на плечи, свидетельствуя о том, что она приняла ванну. Северус приподнял бровь, а затем, не в силах что-либо делать, не в силах даже злиться на ее вторжение в его личное пространство, просто откинул голову назад к стене и вновь закрыл глаза.

Он услышал шорох ее одежды, шарканье тапочек по полу и произнесенные совсем рядом слова:

— Вы не закрыли дверь, когда я ушла.

Потребовалось колоссальное усилие, но Северус открыл глаза и повернулся в сторону ее голоса — она сидела на полу рядом с ним.

— Я беспокоилась, — продолжила Грейнджер, избегая его взгляда. — Я бы не стала приходить вот так к вам в кабинет, но...

— Сколько времени? — прервал он ее охрипшим голосом.

— Немного за полночь.

— Значит, уже наступил комендантский час, — Северус уперся ладонями в пол и чуть выпрямился. — Предупреждал я или нет, что не должен видеть вас разгуливающей по замку после отбоя?

Грейнджер недоверчиво посмотрела на него:

— Вы шутите. Я... Когда я ушла, вас рвало. Я должна была вернуться и убедиться, что с вами все в порядке.

— Все ли со мной в порядке — это не ваше собачье дело, наглая вы девчонка! — процедил сквозь зубы Северус, спровоцированный ее нехарактерным неуважительным тоном. — Я ваш преподаватель, вы моя студентка, и вы не имеете права вторгаться ни в какую другую часть моей жизни!

Она медленно покачала головой:

— Сэр, вы же не ожидаете, что я буду думать о вас так же, как раньше...

— Именно этого я и ожидаю.

— Прошу прощения, профессор, но это невозможно, — Грейнджер скрестила руки на груди. — Я беспокоилась, и не без причины.

Северус на мгновение взглянул на нее и тихо фыркнул.

— Я думал, вы теперь будете держаться от меня как можно дальше. После того, что увидели. Но вы повели себя очень по-гриффиндорски, — он отвернулся. — Только беспокойство тут при чем?

Гермиона слегка рассмеялась.

— Как это при чем? Вас...

— …стошнило. Да, спасибо, — перебил он и потер переносицу — весь разговор казался нереальным.

— Это не то, что я собиралась сказать. Вас все это расстроило...

— Вы как всегда проницательны.

— Сэр, пожалуйста, перестаньте, — Грейнджер тоже выглядела уставшей, и Северус запоздало вспомнил, что она использовала легилименцию после, как выразилась Минерва, тяжелого вечера. Она должна быть истощена. Северус взглянул на нее: влажные волосы казались нерасчесанными, она опиралась о стену, а ее глаза были затуманены. Грейнджер слегка повернула голову, с любопытством встретив его пристальный взгляд, и в ее глазах появился блеск, предвещающий шквал вопросов.

— Сэр, — произнесла она немного нерешительно, — вам часто приходилось делать... что-то вроде этого?

Северус прикрыл глаза и прочистил горло.

— В прошлом — да. Достаточно часто. Однако это первый раз с тех пор, как Темный Лорд обрел телесную форму, — он замолчал и открыл глаза, чтобы посмотреть на ее реакцию.

Грейнджер не выглядела настолько смущенной, насколько он себя чувствовал, хоть и была близка к этому. И все же неловкость не заставила ее молчать.

— И профессор Дамблдор позволяет вам?

— Он не позволяет мне, мисс Грейнджер, он ждет этого от меня. Это неотъемлемая часть сохранения моего места в кругу последователей Темного Лорда. В прошлом году мое пребывание в Хогвартсе гарантировало, что я не буду участвовать в подобных... действиях... связанных с маглами, — Северус взглянул на свои руки. — Но один из членов внутреннего круга указал Темному Лорду, что я должен быть свободен во время каникул и смогу развлечься и отдохнуть от утомительной работы шпиона в школе.

Он не упомянул, что до падения Темного Лорда участвовал почти во всех подобных акциях просто потому, что носил метку. Грейнджер была достаточно умна, чтобы понять это самостоятельно.

— У него большие планы, — тихо произнесла она, рассматривая свои руки и отрывая торчащие заусенцы. — Я не... Я имею в виду, я знала, что Сами-знаете-кто охотится на маглов, об этом пишут даже в «Пророке». Но я не понимала... масштабы происходящего. Даже когда увидела по телевизору горящие церкви, — она оторвала одну заусеницу, и палец закровоточил. Северус вздрогнул. — И беспокоиться после... ну, вы знаете — это не гриффиндорская черта, — добавила Грейнджер неловко и немного дерзко. — Если бы другие члены Ордена побывали в ваших воспоминаниях, они бы тоже были обеспокоены и не...

— Не равнодушны? — закончил Северус с легкостью, которой не чувствовал.

Она покраснела, но не стала отрицать, что он прав.

— Не судите их, — продолжил Северус спустя мгновение. — Они совершенно правы в своих чувствах.

Выражение ее лица стало жестким и довольно тревожным.

— Сэр, я была там вместе с вами. Я чувствовала... Простите, но я чувствовала ваше отвращение, ваш... ваш страх. И я видела, как вас вырвало после этих воспоминаний!

— Как вы уже успели упомянуть, — пробормотал Северус и вздохнул; щекам стало жарко, — это произошло только из-за того, что я удерживал свои щиты слишком долго и не позволял себе осознать произошедшее до вашего вторжения.

Грейнджер скептически посмотрела на него:

— Это тоже могло сыграть роль, но...

— Хватит, мисс Грейнджер, — он остановил ее взмахом руки. — Не сейчас.

Она замолчала, и Северус вновь прислонил голову к стене. Тишина повисла между ними, и единственными звуками в холодной комнате остались его хриплое и ее медленное и размеренное дыхание.

Наконец Северус повернулся к ней. Этот странный момент воскресил в памяти вопрос, мучивший его еще с первых занятий:

― Вы ударили Драко Малфоя?

Грейнджер подняла голову с колен, и медленная озорная улыбка расплылась на ее лице. Северус почувствовал, как что-то тяжелое ударило его под ребра, и задержал дыхание. Проклятье.

― Да, ― ответила она.

Он сглотнул, заставляя голос звучать спокойно и размеренно:

― Можно узнать почему?

― Он назвал меня грязнокровкой, ― сказала она как ни в чем не бывало. Северус скривился. ― И вел себя как полный козел.

Мгновение, взметнувшаяся бровь, и Грейнджер поняла, что именно сказала, а главное — кому. Она в ужасе прикрыла рот рукой, а на ее лице появилось такое испуганное выражение, что Северус невольно рассмеялся.

А затем не смог остановиться. Это была почти истерика: его нижняя челюсть расслабилась, рот стал податливым, даже отяжелевшие от усталости мышцы ходили ходуном, извлекая из груди порывы смеха. Через мгновение Грейнджер тоже тихо рассмеялась и робко улыбнулась ему.

Усилием воли Северус взял себя в руки и пристально посмотрел на нее:

― Пять баллов с Гриффиндора за брань, мисс Грейнджер.

— Простите, сэр, — она усмехнулась, и ему стало интересно, чувствует ли она себя такой же ненормальной, как и он. — Конечно, дело было не только в этом, — вдруг добавила она. — Малфой называл меня грязнокровкой столько раз, что всех я и не вспомню. На самом деле он просто был так бестактен по отношению к Клюв... к гипогрифу Хагрида, когда министр сказал, что его убьют.

— К гипогрифу, — повторил Северус. Его губы дернулись, но он сдержал очередную волну смеха. Вместо этого поднялся и отряхнул свою мантию. Ему нужно принять ванну. И поспать.

Грейнджер подняла на него взгляд. Она выглядела совершенно безвкусно в своем халате, а ее волосы начали высыхать и слегка виться. В груди что-то вдруг заныло.

Ему просто необходимо отделаться от этой девчонки и восстановить равновесие.

— Я провожу вас обратно в башню факультета, — пробормотал он и вышел из кабинета, не дожидаясь ее ответа.