Когда б имел златые горы... (гет)

Свадьба была скромной — никаких шумных гуляний по городу и сотни родственников с подарками, никто не привязывал к хвостам коней консервных банок и не кидался розовыми лепестками. Дурацкие полузабытые образы киношных церемоний, кажется, после этого окончательно посерели и забылись. Свадьба простых жителей Альдбурга уложилась в один вечер и одно помещение в доме бывшей невесты, где поместилось всего человек двадцать, но это было так трогательно и честно, что я успела расплакаться несколько раз и пока шмыгала в платок, отвернувшись в угол, — наверняка пропустила много интересных моментов.

Ратгар сиял и искрил шутками как никогда. Он ни на минуту не отходил от своей невесты-жены и, как мне показалось, очень ее этим смущал — Лефлет больше просто сидела на месте, больше молчала и вообще вела себя донельзя скромно, так, будто это был и не ее праздник вовсе. Тихая, светлая и одетая в белое, она выглядела младше своих лет; я знала, что они с Ратгаром одного возраста, но легко приняла бы ее за свою сверстницу. Мне Лефлет понравилась.

Большинство гостей оказались друзьями и родственниками со стороны невесты, так что я там мало кого знала: всего пару друзей братьев, с кем успела познакомиться за этот год. Чтобы не выглядеть хмурой дурочкой, я поговорила со всеми, кого знала и кто захотел познакомиться со мной. Родственников невестки не запомнила по именам никого, зная лишь, что у нее есть старшие брат и сестра и еще один младший брат. Этого мальчишку, видимо, очень увлекала военная служба, потому что он весь вечер совершенно обожающим взглядом смотрел на Ратгара, являвшего сегодня просто образец воина: высокий, сильный, красивый и… заметный. Да, это был самый подходящий эпитет. Жизнь вертелась вокруг Ратгара, и он этим честно пользовался. Я залюбовалась братом и тем, как он смотрел на Лефлет: нежность и обожание, ничего другого во взгляде.

Сегодня после праздника нас всех четверых должны были проводить домой, и мне предстояло снова жить на кухне — мою комнату теперь занимал Годлаф. Расстраивало ли это меня? Я не успевала подумать о таких вещах — слишком менялась жизнь вокруг.

Вот так одним коротким зимним вечером в наш дом вошла новая жительница, женой — Ратгару, сестрой — нам с Годлафом.

* * *

С появлением Лефлет, хоть и приходилось теперь просыпаться раньше, чтобы успеть прибрать место ночлега, дел по дому у меня почти не осталось. Невестка хваталась за все, что видела, и делала это быстрее и лучше меня, будто спешила доказать, что пришла сюда не просто так. Первые несколько дней она стеснялась меня и Годлафа, при появлении последнего не произносила ни слова, если ее не спрашивали прямо, но мне не терпелось найти в ней подружку, и я все чаще пыталась ее разговорить. «Неделю привыкать вполне достаточно», — рассудила я и позвала Лефлет прогуляться по городу. Заодно нужно было отнести обед Годлафу в последний раз — на следующий день он возвращался к службе в дружине Эомера.

Эомер… Говорили, он уехал в столицу по какому-то делу, но больше мне ничего не удалось вызнать, и пока я об этом думала, мы почему-то оказались возле его Дома. Наверное, я слишком задумалась, и ноги привели меня сюда сами. Лефлет встала рядом:

— Ольга?

Я повернулась к ней, совершенно не зная, как оправдаться. Понимала, что все это выглядит глупо и отсюда до ворот идти вдвое дальше, чем от дома.

— Так ближе, идем, — я все же решила соврать. Конечно, родившаяся и выросшая здесь Лефлет лучше меня знала, какими улицами нужно ходить, ну да ладно.

В караулке, пока брат обедал, а я сидела рядом с ним, Лефлет тихо стояла в темном уголке.

— Знаешь, Ратгар решил свататься сам, потому что отец не принял бы Годлафа, если б знал, что он стоит на воротах… — прервала наконец она молчание, когда мы уже шли домой.

Вот это было очень неожиданно услышать. И неприятно. Ворота и ворота — что такого? Я ничего в этом не понимала, но пришлось понимающе кивнуть.

— Ты не подумай, пожалуйста, что я тоже считаю это чем-то недостойным, но отец… — заторопилась она объясниться и вдруг замолчала.

Наверное, мне стоило как-то подбодрить ее или ответить в духе «все что ни делается», но слова не находились, и мы молча вернулись домой. Меня ждала штопка, Лефлет ушла к себе.

Я терялась в догадках, будет ли она тоже работать? Или это я должна была теперь брать больше работы, оставив ей дом? Как сложно, когда не у кого спросить, а выглядеть дурочкой ой как не хочется... Ответ нашелся сам: покопавшись в их с Ратгаром комнате, Лефлет вышла ко мне с ворохом чего-то в руках. Она села рядом за стол, разложив лоскуты ткани, деревянные рамки и цветастые пучки нитей:

— Дома я занималась вот этим, и выходило, кажется, неплохо. Покажешь, что ты делаешь?

На цветных и выбеленных отрезах Лефлет расцветали немыслимые цветы и выгибали шеи прекрасные кони. Прежде чем почувствовать себя полным ничтожеством, я протянула руку и дрогнувшими пальцами огладила разноцветные стежки:

— Научи меня.

* * *

Зима пролетела незаметно. С Лефлет мы действительно подружились быстро и крепко: она учила меня вышивке, мы вместе гуляли на рынок и к ее подружкам, несколько раз заходили к ее матери и сестре. Наконец-то мне было с кем посплетничать, не боясь, что меня примут за идиотку или расскажут кому-нибудь еще. Еще в первые дни я рассказала ей, совершенно по секрету, что попала в семью в двенадцать и ничего не помню о предыдущей жизни. Довериться полностью я не решилась, ведь даже братья толком не слышали моих историй о прошлом. Зато теперь Лефлет знала, что я не очень образована и выросла в глухой деревне, а значит, меня нужно учить городским премудростям и прощать некоторые странности.

Разница в возрасте и опыте тоже сказывалась, и спустя некоторое время она тоже это стала понимать. Как-то раз с утра мы, вернувшись с рынка, разгрузили Троллейбуса и вели его обратно в конюшни, и едва зашли во двор, как мимо нас спешно провели знакомого серого гиганта, полностью заседланного и готового к пути. Пришлось резво отпрянуть в сторону, чтобы кони не столкнулись в узком разъезде.

— Что-то случилось? — привычно окликнула я воина, пока он не успел отойти слишком далеко. Я делала так регулярно, то получая какие-то новости, то оставаясь в прежнем неведении — смотря кто из рыцарей или конюших мне попадался. Сегодня повезло — мы были знакомы.

— Не сидится Эомеру на троне, — кажется, воин даже улыбнулся, произнося это. — Чужаки на востоке, за один дневной переход — разве там обойдутся без него?

Все еще посмеиваясь в усы, он повел Серого дальше, а я, еле удерживаясь от того, чтобы рвануть глазеть на пыль, оседающую за ускакавшим Эомером, повернулась к Лефлет, и, видимо, мои горящие глаза были слишком красноречивы — она покачала головой:

— Нехорошо это, неправильно ведь…

Я непонимающе посмотрела на нее, потянув Троллейбуса снова вперед, к стойлам.

— Эомер — правитель, а не Маршал, он не должен вести войско, — начала она, а я снова и снова чувствовала себя двоечницей: про Маршала я слышала впервые, подумать только! И почему тут все так сложно устроено?

— А кто Маршал?

— Нет в Истфолде Маршала, ну, с тех пор, как прежний правитель погиб, — Лефлет помогла мне завести коня в стойло и приволочь ему чуть ли не половину валка из тамбура.

— Это отец Эомера?

«Если уж быть двоечницей, то вопросом больше, вопросом меньше — уже не важно», — решила я и приготовилась к долгим расспросам. Мы уселись отдохнуть на сваленную в углу солому, и я принялась переплетать свою растрепанную косу, расчесывая ее пальцами. Надо же, доросла уже почти до пояса, а я почему-то этого не замечала…

— Ну да, он был Третьим маршалом и правителем Истфолда тоже.

— А почему Эомер не Маршал?

Наверное, моя неосведомленность превысила все допустимые границы, раз даже добрая Лефлет посмотрела на меня с немым укором:

— Король не назначил, — и, предчувствуя мой следующий вопрос, добавила: — Он же молодой еще совсем, и детей у него нет. А если вдруг что-то случится? Его дом опустеет и род прервется.

Это звучало до жути логично и правильно, на словах, но на деле Эомер ведь все равно носился по степям и сражался с врагами. Я не понимала всех этих условностей и подумала, что сидеть за деревянным частоколом, когда твои земли разоряют чужаки, — это не для Эомера. Сердце вдруг будто кольнуло иглой, стоило мне только представить, что могло случиться с ним в один из таких рейдов. Я раньше никогда так всерьез об этом не думала, всегда видя в правителе только непобедимого воина в окружении верной дружины, но сейчас здравый смысл бесстрастно сообщил, что непобедимых не бывает, а вот жизнь жестока. Ведь даже брат отца и его семья погибли именно от этих врагов. Хоть это и было уже давно, но забыть такое известие оказалось невозможно.

Наверное, все эти мысли калейдоскопом пронеслись по моему лицу, не делая его спокойнее, потому что Лефлет подошла ко мне и, тронув за плечо, неуверенно позвала:

— Пойдем домой?

Мне нужно было немного успокоить сердце, и я запоздало кивнула, не торопясь вставать. Уже когда мы выходили, она на ходу обняла меня за плечи и, будто ни к кому не обращаясь, почти прошептала:

— Ратгар говорил, а я не верила…

— Что он говорил? — я встревожено посмотрела на невестку. Брат сплетничает?

— Не бойся, я не стану тебя осуждать, — Лефлет едва заметно улыбнулась, глядя мне в глаза, — только не я.

Пока я пыталась понять, что она имела в виду под всем этим, прошла уже такая большая пауза, что переспрашивать стало совсем уже нехорошо, и я промолчала. «Мы поговорим об этом попозже, обязательно», — подумала я, сворачивая на нашу улицу.

* * *

Если со мной Лефлет уже общалась совершенно свободно, то при старшем брате по-прежнему робела и старалась куда-нибудь спрятаться даже спустя полгода после свадьбы. Конечно, уже не так заметно, как вначале, но мне все равно казалось это странным: Годлаф ничем не давал понять, что сердит, обижен или недоволен, старался общаться с ней и осторожно, и по-братски покровительно, и как друг — ничего не помогало. В конце концов он бросил попытки, и их общение ограничилось обязательными фразами и необходимыми действиями. Со мной Лефлет ни в какую не хотела это обсуждать, объясняясь из раза в раз опостылевшим «я не привыкла к чужим».

«Какие же мы чужие? Живем все вместе в одном доме, едим за одним столом, ты замужем за нашим братом», — возмущалось было во мне что-то, но стоило взглянуть в эти оленьи глаза, полные не то страха, не то смущения, когда появлялся Годлаф, — и желание продолжать расспросы куда-то испарялось.

Приближающийся день рождения я ждала как что-то особенное. Восемнадцатилетие в этом мире для меня не меняло ровным счетом ничего — я оставалась все той же Ольгой, живущей с братьями и латающей чужую одежду, не получающей никакой должности и ничего не наследующей, но какие-то отголоски прежней жизни все равно выделяли эту дату среди прочих.

Так я думала ровно до тех пор, пока Ратгар, поздравляя меня за семейным столом, не произнес:

— Ну, что ж, теперь ты совсем взрослая — можешь хоть замуж выходить, — он улыбался и обнимал свою жену, сидевшую рядом, а та как-то странно смотрела в одну точку, вздрогнув на этих словах, хотя, может, я это себе придумала.

Про замуж до этого мне не доводилось размышлять всерьез, и я представила себе на минутку, что рядом появится какой-то мужчина, который заберет меня у братьев, будет вот так обнимать в своем доме и вообще станет средоточием моей жизни. В голове это звучало по-детски восторженно, но я, конечно, знала, что все гораздо сложнее. Не хотелось думать дальше и представлять, какие еще обязанности наложит на меня брак с неизвестным мужчиной.

Хотя почему с неизвестным? Насильно ведь меня никто не выдавал, можно было надеяться на взаимность. Почему-то первым кандидатом на роль мужа в голове проявился Себальд, но... Мы частенько разговаривали при встрече — и не больше того. Ни он, ни я не искали этих встреч, и никогда между нами не ощущалось ничего больше, чем простая симпатия. Глупости, это точно не могло стать поводом для свадьбы!

Конечно, я вру. Первым, кто пришел мне на ум, был Эомер, хотя по правде, он оттуда и не выходил. Прекрасный и суровый образ прочно стоял перед глазами, манил грезить о несбыточном и приятном, сходить с ума и не думать о реальности. Но я боялась болезненных разочарований и запрещала себе подобные фантазии. Как ни странно, чаще всего мне это удавалось.

— Ольга? — оклик старшего брата оторвал меня от готовых вот-вот прорваться страданий, и я рассеянно кивнула ему. — Будь здорова, сестра!

— Будь здорова! Будь здорова! — прозвучало еще, и мы все подняли кружки, знаменуя окончание дня и праздника.

Да, замужество меня не интересовало. По крайне мере, не такое, какое могло бы случиться в ближайшем будущем.