Пазлы. Кусочки из жизни Молли Уизли (джен)

Молли отложила вязание и занялась компотами из вишни. Ягоду она собрала ещё с утра, но день был настолько жарким, что возиться в душной кухне с кипятком и банками совсем не хотелось, поэтому Молли оставила приготовления на вечер, который принёс хоть небольшую, но прохладу. Молли привычными движениями перемещалась между столом, плитой и раковиной. Руки, казалось, сами уже давно знают, что надо делать. Она была непревзойдённой мастерицей домашних заготовок, и её соленьями и вареньями любили лакомиться все многочисленные члены семейства. На лето приезжали внуки, и тут уж бабуля старалась в каждое кормление запихнуть в ненаглядных чад лишнюю порцию вкусностей.

Компот из вишни очень любил Артур. Молли вспомнила, как в первый год их поселения в Норе они прогуливались с новоиспечённым супругом в окрестностях дома, осматривая все его достопримечательности. Вишня в тот год уродилась на славу, но неухоженность сада и его запущенность не позволяли подобраться к деревьям из-за буйно разросшихся сорняков. Артур направил волшебную палочку на дерево и радостно скомандовал: «Акцио, вишня!» Через пару секунд в его довольную физиономию градом посыпались спелые ягоды с ближайшего дерева, попавшие в зону заклятия. Одна, особенно сочная, угодила незадачливому любителю ягод прямёхонько в глаз, благо Артур перед этим как раз снял очки, чтобы получше прицелиться. Молли разрывалась от двойственного чувства — от сострадания к Артуру и желания расхохотаться при виде его в красную крапинку физиономии. Сдерживая смех, она только и могла сказать: «А всё же хорошо, что яблоки ещё не поспели!» Артур был замечательным сильным волшебником — он и в школе с лёгкостью осваивал самые сложные заклинания, отработку которых Молли частенько приходилось осваивать в качестве домашних заданий. Но его знаменитая рассеянность вечно ставила Артура в комичные ситуации.

Молли перевернула последнюю банку и огляделась в поисках полотенца. Взгляд наткнулся на пирог с патокой на столе, который поджидал домашних. Сейчас в Норе гостили Рон с семьёй. Они ушли на весь день на пикник, прихватив с собой целую канистру ледяного тыквенного сока и корзинку бутербродов. Рон отметил: «Надеюсь, тут нет с мясом горностая?» За что получил от матери шлепок полотенцем.

Молли отчётливо увидела целый ряд картинок из прошлого, которые сменялись одна за другой, как в Омуте Памяти.

Вот Рону чуть больше года. Краем глаза наблюдая за перемещениями сынишки, Молли готовит обед. Малышу надоедает стучать ложкой по кастрюле, он бросает это занятие и ловко забирается сначала на стул, а затем на стол, где Молли месит тесто. Внимание Рона привлекает яркая бабочка, залетевшая в открытое окно и усевшаяся на цветок герани. Бабочка открывает и закрывает пёстрые крылышки, а Рон не может отвести от неё взгляда. На лице сынишки читается такой неподдельный восторг, что у Молли сердце сжимается от умиления. Рон, стоя на четвереньках в муке, поворачивает к матери голову. Его переполняют эмоции, он хочет поделиться этим неописуемым чудом, но словарный запас, понятное дело, не позволяет ему этого сделать. С сияющими глазёнками он качает головой, выражая крайнюю степень восторга, и в восхищении произносит:

— Какая!

Молли смеётся. Бабочка, взмахнув крылышками, лёгким парашютиком улетает в окошко. Рон ревёт. Молли хватает сына на руки, прижимает к себе, испытывая всепоглощающую нежность.

Рону пять лет. Молли долго ищет его на задворках двора, сердится и уже готова отшлёпать приготовленным полотенцем. Даже близнецы уже отмыты и сидят за столом, а Рон всё где-то бродит. Находит его мать в саду, внимательно изучающего пеньки от старых яблонь. Молли, пытаясь справиться с раздражением (каждый день одно и то же!), резко спрашивает, почему Ронни не отзывается на её крики и что он тут делает. Доверчивые голубые глаза сынишки разоружают похлеще экспеллиармуса.

— Мамуля! Она почему-то не приходит. Я приношу ей морковку каждый день, а она не появляется. Она боится, да?

— Ронни? Кто она?

— Ну, зайчиха-шутиха! Она ведь в пеньках живёт.

Молли ещё пару секунд таращится на Рона. Мерлин! Как же взрослые иногда далеки от детей! Мы забываем про этот особенный мир, совсем другой, когда деревья кажутся большими, когда убегаешь искать драконов, ищешь в саду зайчиху-шутиху и выпавший зуб кладёшь под подушку, веря, что добрая фея Моргана заберёт его, положив взамен сикль.

Рону семь. Он крутится под ногами на кухне. На дворе слышны весёлый хохот близнецов и гневные окрики Перси; Джинни убежала играть в свою комнату. Получив пирожок, только что снятый с противня, Рон сидит и задумчиво жуёт.

— Ма! Я, наверное, не буду жениться.

Молли от неожиданности роняет сковородку. Стараясь сохранить серьёзное выражение лица, пряча улыбку, спрашивает:

— Почему?

— Ну, ты ведь уже занята! Повезло ведь папе.

— Ох, Ронни, какой же ты смешной! Вот вырастешь, полюбишь хорошую девушку и про меня даже не вспомнишь.

Молли откладывает все дела, присаживается на стул, а Рон моментально перебирается к ней на колени, пока никто не видит. Блаженное выражение сменяется минутной тревогой:

— Ма, а с женой нужно делиться своими вещами?

Вот Рону четырнадцать. Он с отвращением рассматривает парадную мантию, слегка попахивающую нафталином, а Молли на его заявление выходит из себя и кричит, что он может это не надевать и пойти голым. Дети уезжают в Хогвартс, а Молли долго не может уснуть. На сердце камнем лежит тяжесть вечной нехватки денег. Она ворочается, вздыхает; перед глазами злое лицо Рона и пустая ячейка сейфа Уизли в Гринготтсе. Молли лежит, отвернувшись от Артура, по щекам текут горячие слёзы. Она молится Мерлину, Гендельфу, Годрику и просит, чтобы все дети выросли достойными людьми, чтобы нашли своё место в жизни, чтобы жили в достатке и ладу со своей совестью, и чтобы внуки никогда так не смотрели на своих родителей.

Молли не могла не вспомнить всю ту череду событий, которые связывали эти разрозненные воспоминания, пирог с патокой и Рона, который любил этот пирог и всегда старался избавиться от этого комплекса — быть членом небогатой семьи.

* * *

Однажды в конце лета, через год после сдачи экзаменов по ЖАБА Роном и Джинни, когда дети уже более-менее определились и жизнь текла своим чередом, Молли утром увидела, что стрелочка младшего сына на часах указывает на «Неприятности». Сердце привычно защемило — Молли лишь оставалось надеяться, что эти неприятности незначительные и легко преодолимые.

Рон с Гарри к тому времени вполне успешно вписались в первый состав знаменитых «Татсхил Торнадос», и Молли не без гордости отмечала, что Рона в команде ценят не меньше, чем Гарри. У сына словно выросли крылья, он наконец-то вышел из тени своих братьев и своего друга, а уж Молли прекрасно знала о честолюбивых планах Рона, как бы он их ни скрывал. Весной Молли с Артуром даже удалось побывать на кубковом матче, где «ТТ» в пух и прах разгромили «Осмингтонских Ос». Рон отбивал такие стопроцентные голы, что публика буквально ревела от восторга. Когда Гарри поймал снитч перед носом ловца команды жужжащих (а осы по обыкновению для отвлечения соперника жужжали, как рой рассерженных пчёл), на стадион нахлынула голубая волна — толпа болельщиков в шарфах и шапочках цвета любимой команды ринулась поздравлять своих кумиров. У многих на груди красовались значки в виде короны, переливающиеся красными буквами «Уизли — наш король». Пока Рон с Гарри раздавали направо и налево автографы, Молли сидела и вытирала глаза платочком, протянутым Гермионой — свой она намочила ещё во время матча.

Рон съехал от Гарри, с площади Гриммо, и снимал квартиру со всеми удобствами в магловском районе Лондона. Когда Артур увидел своими глазами розетки, он тут же с видом именинника принялся пихать туда различные штепсели от всех приборов, которые имелись у Рона. Закончилось всё это вылетевшими искрами, криками «ай!», выбитыми пробками и заключением Рона:

— Ты бы туда, па, ещё пальцы засунул!

В общем, дела младшего сына шли в гору и, кажется, Рон нашёл то дело по душе, без которого жизнь кажется серой и унылой. Он мечтал приобрести собственную квартиру и буквально бредил этой идеей.

Джинни тоже с головой окунулась в квиддич, принятая во второй состав «Холихедских Гарпий». Гермиона работала в министерстве в Отделе Мракоборческого Центра под началом самого Бруствера, курирующего этот отдел.

По выходным все четверо иногда выбирались в Нору, но случалось это крайне редко из-за графика сборов Рона и Гарри, тренировок Джинни и командировок Гермионы.

Месяц назад Артур сообщил Молли, что встретился в Министерстве в лифте с Драко Малфоем, который приступил к работе в одном из отделов. Вечером в Нору неожиданно явились дети. Молли их не ждала, а потому страшно обрадовалась и засуетилась с двойной скоростью и некоторой бестолковостью. Угощая ненаглядных гостей домашними вкусностями, Молли не могла не отметить, что Рон находится в самом скверном расположении духа. Он излишне огрызался, нервничал, а потом, не допив чай, ушёл в свою комнату. Гермиона с Джинни о чём-то шептались в углу, Гарри по просьбе Артура рассказывал принцип работы пылесоса (Артур увидел его у Рона и был поражён до глубины души). Молли поднялась в комнату Рона и тихонько постучала. Подождав напрасно ответа, Молли толкнула дверь и нерешительно заглянула.

— Рон? Рон, ты не спишь?

Рон лежал на кровати поверх покрывала, подложив одну руку под голову и закинув ногу на ногу прямо в кедах, устремив взгляд в потолок. Молли присела на краешек кровати и легонечко погладила сына по плечу.

— Что с тобой, сынок? Ничего не болит?

Рон с видимым усилием оторвал взгляд от созерцания точки на потолке и посмотрел на мать. В глазах, на самом донышке, плескалась смесь злости, боли и детского отчаяния. Как Молли знаком был этот взгляд! Она взяла руку Рона в свои, прижала ладонью к щеке, и этот жест матери лишил Рона остатка самообладания — глаза заблестели. Он по-детски выплеснул матери все свои обиды и мучения. Про то, что в министерстве объявился этот Малфой (хорёк недоделанный!), про то, что тот подкатывался нагло к Гермионе, про то, что он не знает, что делать, и что за себя не отвечает. Молли с улыбкой слушала сбивчивые объяснения сына, поглаживая его по руке, а потом, когда поток гневных тирад немного утих, вздохнула:

— Ох, Рон! Да ведь любит-то Гермиона тебя!

Рон как будто налетел на незримый барьер. С минуту он набирал воздух в лёгкие, потом сразу сдулся:

— Ты так думаешь? Да кто я такой…

— Ронни, милый, да когда же ты уяснишь, что для Гермионы ты самый-самый! И для меня, и для папы, и для братьев, для Джинни. Мы все любим тебя за то, какой ты есть. Ну чего ты так напугался? Наверное, довёл Гермиону, бедную девочку, до слёз. Ох, Рон.

Молли чмокнула сына в вихрастую макушку, благо его голова давно уже доверчиво лежала на её коленях. Рон немного приободрился, потому что спустился с Молли вниз допить чай, слопав штук пять пирожных.

За месяц больше Молли не видела никого из детей, только Перси заскакивал. Все новости приносили совы. Дети старались писать матери, зная, как она сходит с ума, если вестей нет несколько дней кряду.

Поэтому, когда Молли узнала благодаря часам про неприятности Рона, ей тут же немедленно захотелось помчаться в Лондон и узнать, что стряслось. Может, травму получил?

Новости принёс вечером Артур. Новости неутешительные и такие, которых Молли никак не ожидала услышать. Рона обвинили в воровстве.

Накануне Джинни, Гарри, Гермиона и Рон отправились в магловский ночной клуб. День рождения Джинни не удалось отметить вовремя, так как Гарри с Роном были на сборах, и вот друзья решили посидеть вечерок, отметить это событие. На беду в этот же клуб, популярный среди молодёжи, явился Малфой-младший, который мог себе позволить посещать такие заведения хоть каждый день. Всё это рассказал Артуру удручённый Гарри сегодня днём. Малфой пытался пригласить Гермиону на танец, чем, ясное дело, тут же вывел Рона из себя. Если бы Джинни не повисла на руке Рона, взявшего Драко за полы его дорогущего пиджака, неизвестно, чем бы всё закончилось. Рон всё вырывался, успев надавать Малфою пару тычков, но дело замяли, так что подоспевшие бдительные секьюрити разошлись обратно по углам. Гермиона страшно рассердилась, вечер был испорчен, но это ещё было только начало. Через какое-то время Рон мрачнее тучи ушёл туда, куда обычно девушки ходят пудрить нос, а вернулся в разорванной футболке со следами крови. На испуганный возглас Джинни:

— Это что, кровь?

Рон мрачно ответил:

— Это не моя…

К их столику подошёл Малфой с расквашенным носом, злобно сверкнул белесыми глазками и прошипел:

— Ну, Уизли, ты мне ещё за это ответишь!

Гарри и Джинни всячески старались сохранить подобие прекрасного вечера, Рон с Гермионой не разговаривали, а через полчаса к их столику подошли сотрудники Отдела магического правопорядка и объявили, что Рональд Уизли обвиняется в воровстве имущества Драко Малфоя, заявление от которого поступило буквально только что. Повисла пауза, затем Рон, громко выругавшись, добавил:

— Бред какой-то!

Рона попросили выйти из заведения, дабы не привлекать внимания маглов, хотя в шумном ночном клубе никому дела не было до того, как кто отдыхает. Рон, пнув стул, пошёл к выходу, не глядя на друзей. Остальные оставались в заведении ровно столько, чтобы заплатить по счёту. Гарри быстренько положил купюры под вазу с фруктами, и они втроём с встревоженной Гермионой и недоумевающей Джинни поспешили вслед за Роном и сотрудниками правопорядка. На улице, наложив маглоотталкивающие чары в радиусе пяти метров, чтобы никто об них не спотыкался, оба сотрудника производили обыск карманов Рона. Он со злобной отрешенностью поднял руки вверх, а парни шарили у него в карманах джинсов. В тот момент, когда Гарри с девушками выскочили на улицу, один из проверяющих выудил из правого кармана золотые фамильные часы Малфоя, которые невозможно было спутать ни с какими другими. Гермиона тихо охнула и прижала ладони ко рту, сотрудник радостно известил: «Опа!», а Рон очумело уставился на часы, даже забыв про свою озлобленность. Рону предъявили обвинения в хищении имущества. Часы эти стоили бешеных галлеонов, так как выпендристый Малфой везде старался подчеркнуть свою исключительность. Крышка брегета была инкрустирована бриллиантами, и, пожалуй, всего состояния Уизли не хватило бы даже и на половину этих часов. Но дело было не только в стоимости часов. Самое главное, что удар был нанесён по репутации Рона, а это было гораздо важнее всех денег Гринготтса. Про нанесение увечий, надо сказать, Малфой не сообщил, посчитав этот факт унизительным для себя, так что все обвинения сводились именно к краже. Если вся история станет достоянием общественности (а уж Малфой постарается раздуть из этого всемирный скандал), имя Рона навсегда будет замарано. Молли не верила своим ушам. Да, Уизли всегда жили в бедности, но были богаты душой! Молли была уверена, что ни Рон, ни кто-нибудь другой из её детей никогда бы не опустился до воровства. В голове тут же не к месту вспомнились мечты Рона о собственной квартире. Нет! Молли даже стало дурно от одной только мысли, что она на секундочку усомнилась в сыне.

На другой день, ближе к полудню, в Норе появился Рон. Он проигнорировал тренировку, не пошёл на слушание в Министерство, попросту сбежав от всех. Молли вся истерзалась, она не знала, как подступиться к Рону с вопросами, как помочь ему. А Рон заперся в своей комнате и никого не хотел видеть.

Вечером в доме Уизли появились Джинни и Гарри. Они пересказали Молли всё то, что она уже слышала от Артура, добавив, что дело закрутилось нешуточное, и у Рона серьёзные проблемы. На беду сам Рон вместо того, чтобы оправдаться и защитить себя, по-прежнему сидел в своей комнате, и на все уговоры Джинни и угрозы Гарри продолжал отвечать молчанием из-за закрытой двери. Гарри кричал, что Рон ведёт себя глупо, что его, вдобавок, могут исключить из команды, если он и дальше будет прогуливать тренировки, что он полный дурак, если решил спрятаться ото всех в Норе. Молли слушала все реплики Гарри, нервно заламывая руки у подножия лестницы, и не знала, что ей делать. Джинни придерживала мать за плечи, так как Молли буквально трясло от всего происходящего.

— Рон! Не будь идиотом! Открой! — голос Гарри, затем треск открывшейся наотмашь двери — Рон вышел на тропу войны.

— Ну, конечно! Я — идиот! Ты забыл только добавить — нищий идиот и вор! — Молли с Джинни поднялись на несколько пролётов вверх по лестнице и видели в дверном проёме злое, перекошенное лицо Рона.

— Рон! Угомонись! Я знаю, что ты этого не делал! Мы все знаем! Мы хотим помочь!

Рон продолжал буравить Гарри злым взглядом, затем стрельнул глазами в сторону Молли с Джинни:

— А Гермиона? Она в ваше «мы» не входит? Нашла более честного… аристократа?

Молли только горестно охнула. Обстановку разрядила, как ни странно, Джинни, которая выпустила наружу весь сдерживаемый пар, наслав на братца жутких крылатых тварей — по части летучемышиного сглаза ей не было равных. Вспышка Джинни утихомирила воинственный пыл Рона, вернув ему апатичную угрюмость и неуверенность в себе. Ни дружные заверения всех в его полной невиновности, ни попытки Молли подсунуть кусочки повкуснее за ужином не могли вывести Рона из состояния злобного анабиоза. В конце концов, Джинни бросила ему в лицо:

— Рон! Тебе уже третий десяток пошёл, а ведёшь себя как тринадцатилетний!

Рон вскинул взгляд на сестру и снова поник. Как ему нужна сейчас была его Гермиона! Почему-то ни мать, ни друг, ни сестра не могли заменить её при всём их старании. Он тосковал, ревновал, злился, обижался и опять тосковал. Молли понимала его состояние и только вздыхала. На вопрос украдкой к Джинни, почему Гермиона не смогла приехать, она получила ответ, что так надо, у Гермионы важные дела. В глубине души Молли недоумевала — какие такие важные дела нашлись у неё? Что сейчас может быть важнее Рона? Неужели Гермиона поверила Малфою и усомнилась в Роне? Червячок сомнения грыз Молли, как ни прятала она глаза от сына, который пытался прочитать ответы на свои вопросы в глазах матери. Одно радовало, что в утренних выпусках газет, впрочем, как и вечерних, так и не появились сенсационные новости о происшедшем в ночном клубе. Молли понятия не имела, почему журналисты, а в первую голову Рита Скитер, не перевернули ещё всё с ног на уши. Отсутствие публикаций, хоть пока и временное, немного подслащивало горькую пилюлю действительности.

Рон не мог объяснить, как часы Малфоя оказались у него в кармане, и был удивлён не меньше остальных, когда их там обнаружили. Доказывать что-то кому-то не было никаких моральных сил, поэтому он с подозрительностью поглядывал на домочадцев, приписывая им недальновидность их подозрений в свой адрес.

Поздним вечером вернулся Артур и разъяснил странное отсутствие кричащих заголовков в газетах. Оказывается, Гермиона добилась с самого раннего утра аудиенции у Бруствера, и по его распоряжению было строго запрещено пускать информацию со страниц газет. Как пояснил министр, пока не будет доказана вина Рона, и речи не может быть ни о какой огласке. Кингсли понимал, что вокруг имени Рона сразу начнётся нездоровая шумиха, впрочем, вплетут сюда заодно и Гарри с Гермионой, а им, как с улыбкой сказал Бруствер Гермионе, внимания хватит на жизнь Николаса Фламеля. Артур с большим уважением рассказывал о грамотных действиях Гермионы. Перси, который работал под началом у Кингсли, подробно пересказал отцу всю беседу, все аргументы и тонкости волшебного законодательства, которые пустила в ход Гермиона при беседе с министром.

— Да, — подытожил Артур, — Гермиона действительно умная колдунья! Нам повезло, что она у нас есть! — и покосился на Рона, уши которого порозовели не от смущения, а от дикой тоски.

На следующее утро Гарри с Джинни и Артур отбыли через камин, а Рон так и не нашёл в себе сил выползти из укрытия. Молли пугало такое состояние сына, и она с тревогой прислушивалась к любым звукам, нервно вздрагивая. Рон не пошёл завтракать и не спустился на обед. Когда Молли поднялась к нему ближе к полудню, она застала его в том же положении, что и вчера. Молли присела на кровать к сыну, но он отвернулся к стене, совершенно не желая разговаривать, и матери пришлось, горестно вздохнув, оставить его в покое. Молли совсем растерялась. Всё казалось бредом, и хотелось попросту проснуться.

День тянулся нескончаемо долго. Молли делала всё на автопилоте, по ошибке насыпала сахар в суп и даже этого не заметила. Уже ближе к вечеру в окно Норы влетела белоснежная сова. Это была сова Гарри — Молли сразу узнала её. После гибели Букли Гарри приобрёл себе другого пернатого письмоносца, но непременно белоснежной окраски. Молли трясущимися руками отвязала письмо от лапки Весты, не зная какие новости она принесла — хорошие или плохие. Записка была короткой: «Ждём вас с Роном в его квартире. Срочно!»

Нервы Молли были на пределе, поэтому она для начала рухнула в кресло и немного отдышалась. Затем вскочила, на ходу выкрикивая имя Рона. Торопливые сборы заняли не больше десяти минут, и то только потому, что Молли никак не могла сосредоточиться, а Рон поддался на её жаркие уговоры и угрозы весьма неохотно. Выскочив за пределы антитрансгрессионной зоны, окружающей Нору, и взявшись за руки, оба переместились в неприметный безлюдный переулок, который тупиком упирался в мусорные баки. До дома квартиры Рона, которую он снимал, было минут пять ходу, и уже совсем скоро Молли с сыном оказались перед нужной дверью. Молли с тревогой и нетерпением всматривалась в лица оказавшихся здесь Гарри, Гермионы, Джинни и Артура, но понять что-то наверняка было нельзя. Да и стоять такой компанией на площадке квартиры было рискованно: они могли привлечь к себе внимание. Рон, не потрудившись достать ключи, открыл дверь Алохоморой, и все шестеро зашли внутрь. Рон, даже не поздоровавшись, угрюмо взглянул на Гарри:

— Ну?

На Гермиону он старался не смотреть. Все переместились в гостиную, где разместились кто на диване, кто в креслах по просьбе Гермионы. Гарри бросил Рону:

— Сейчас сам всё увидишь!

Гермиона включила ДВД-проигрыватель, который имелся в оснащённой магловскими изобретениями квартире, и вставила туда диск. Пока картинка налаживалась и по экрану ползли зигзаги и полосочки, она негромко прокомментировала:

— Во всех общественных местах маглов в целях безопасности и порядка установлены камеры видеонаблюдения. Я боялась, что в туалете её может не оказаться, но нам повезло — SOUND REPUBLIC оснащён по последнему слову, и камеры есть даже на входе в туалет. Вот, смотрите.

На экране установилась картинка. Изображение было не очень чёткое, но в чёрно-белых фигурах легко угадывались Рон и Драко Малфой. Малфой стоял около умывальника (камера снимала вид сверху, охватывая всё пространство коридора), когда внутрь зашёл Рон. Малфой повернул голову, его лицо перекосилось от злобы, а Рон, хоть и стоял спиной, видимо отвечал ему явно не улыбкой — вся его фигура напряглась, и видно было, как заиграли мышцы под футболкой. Звука не было, поэтому можно было только догадываться, какие слова бросали в лицо друг другу оба визави. Через короткий промежуток времени слов стало недостаточно, так как Рон подлетел к Малфою, и они сцепились, повалив ведро с тряпками, стоявшее посреди прохода. Силы изначально были неравные. Жилистый и щуплый Драко уступал накаченному тренированному Рону, который был просто взбешён.

Смотреть на это было страшно. Молли зажала рот руками, подавив рвущейся наружу крик. Магловский мордобой, когда два парня отвешивали друг другу выверенные озлобленные удары — зрелище не для слабонервных. Но длилось действо недолго. После того, как у Малфоя пошла носом кровь и была рассечена губа, Рон с презрением отпустил обидчика и направился к умывальнику. Пока он смывал с кулаков кровь, вытирая руки об футболку, Драко пришёл в себя, и хоть вид имел весьма плачевный, лицо его было переполнено такой яростью, что Молли даже вскрикнула, когда он со спины набросился на Рона. Но не зря Рон был вратарём с потрясающей реакцией — он мигом обернулся и что-то сказал Малфою, от чего тот остановился, как будто налетел на столб. Рон отвернулся и продолжил умываться, не обращая внимания на неприятеля. А Малфой наклонился, подняв с пола блестящий предмет. Во время драки с его руки слетел браслет с часами, Молли и все находящиеся в комнате ясно разглядели злополучный брегет. По лицу Малфоя, который стоял вполоборота к камере, пробежала мстительная ухмылка. Он неслышно подкрался к Рону, который для охлаждения гнева засунул голову под струю воды, и незаметно подложил часы в карман джинсов Рона, зная, что тот ничего не заметит. Затем Малфой быстренько умылся и вышел из туалета. А Рон неспешно закончил свои процедуры, высушил голову под феном-сушилкой, с раздражением на лице оглядел свою испорченную футболку и вышел за дверь, не подозревая о коварстве Малфоя.

Повисла тишина. По экрану опять побежали зигзаги. Потом все разом заговорили и загомонили. Причём пришлось ещё и сдерживать Рона, который орал, что он убьёт этого хорька. Когда все немного успокоились, Гермиона рассказала, что весь вчерашний и сегодняшний день она пыталась достать эту плёнку. Она умолчала, каким образом ей это удалось, и умышленно не стала распространяться, каким заклинаниям пришлось ей подвергнуть бедных охранников клуба. Плёнку она уже показывала в Отделе правопорядка — все обвинения с Рона сняты. Малфой отвертелся, насколько было известно Гермионе, но это и не важно. А Рон сидел и потихоньку до него доходило главное — его Гермиона не отвернулась от него, нет! Она ни на секунду не поверила в его корыстные намерения и просто пыталась ему помочь, пока он упивался собственным горем. Рон видел сейчас только её — прекрасную и до боли родную. Встал, подошёл, обнял, уткнувшись в эти умопомрачительные волосы.

— Гермиона... Спасибо... И прости меня...

Джини потянула Гарри за руку, Молли засуетилась, пытаясь придумать причину их немедленного ухода, но Рон с Гермионой и не замечали вокруг себя никаких перемещений. Артур, Молли, Гарри и Джинни вышли из квартиры, убравшись восвояси. Молли знала, что сын в надёжных руках. А дома она с успокоенностью увидела, что стрелочка Рона ушла с тревожного деления "Неприятности".

Но честолюбивые планы Рона не охладила эта история с Малфоем.

После того, как Рон подписал контракт с «Татсхил Торнадос», жизнь его кардинально изменилась. Череда тренировок сменялась сборами, сборы тренировками, чемпионатами и новыми сборами. Когда подающий большие надежды молодой вратарь добирался до своей квартиры, он просто валился с ног. Но вся эта суета и бьющий ключом ритм жизни были Рональду по душе. Впервые он занимался с полной отдачей любимым делом, впервые чувствовал большое удовлетворение и отдачу от своей работы. Рядом всегда был верный друг Гарри, и рядом была любимая девушка — а что ещё нужно для счастья? В команде появились новые друзья, с которыми Рон любил позубоскалить и пропустить по пинте пива, не нарушая спортивного режима. Гермиона снимала свою квартиру, работала в Министерстве, но большую часть времени проводила у Рона, кроме весьма частых своих командировок. Рон мечтал приобрести собственное жильё.

Этот комплекс, червячок нищеты так и остался прочно точить его изнутри, даже когда в карманах теперь и позвякивали галлеоны. Квартира, которую он снимал, была обставлена всеми магловскими современными новшествами, находилась в престижном районе элитной многоэтажки и обходилась Рону недешево. На оплату жилья уходила немалая часть зарплаты, оговорённая в контракте «ТТ». Рон мог себе позволить теперь многое, о чём даже не заикался, воспитываясь в многодетной семье. Когда появились первые сбережения, он не удержался и скупил весь арсенал футболок своего размера в модельном салоне Lacoste. Теперь, заглядывая в шкаф, который при открытой дверце радостно выбрасывал на пол содержимое, Рон только чертыхался. Футболки были его слабостью. С нелепыми, смешными надписями, белые, чёрные, синие, да всякие! Но какого Мерлина он купил столько сразу? Помимо одежды Рон отрывался вовсю на сладостях. Только после того, как Гермиона ласково обозвала его живот брюшком, Рон попытался ограничить себя. Ну не мог он пройти мимо пирожного, если оно лежало на тарелке! И два если лежало, и четыре. И вообще, незачем покупать пирожные коробками, чтобы не вводить себя в искушение.

Гарри более спокойно относился к деньгам. Может, он никогда в них особо не нуждался, так как родители, а потом и Сириус оставили ему неплохое наследство, а может, характер у него был другой, но Гарри никогда так не заморачивался, как Рон. Рон хорошо помнил, как он донашивал старые вещи за братьями, как не смел попросить у родителей новую метлу, как виновато прятал глаза отец, когда мать напоминала ему, что запасы того-то и того-то заканчиваются. Нет, он, Рональд Уизли, сделает всё, чтобы его дети, его семья ни в чём не нуждались! Ну, о детях-то, конечно, ещё рано думать, но как же он ненавидел бедность! Он прекрасно помнил своё двойственное состояние, когда Перси разругался с отцом, обвинив его в отсутствии честолюбия и фактически дав понять, что отец виноват в их низком материальном достатке. Одна часть (и всё же эта была большая часть!) рвалась тут же дать Перси в морду, прямо кулаки чесались, а другая, которой Рон стыдился, но ничего не мог с собой поделать, была солидарна с мнением чопорного брата. Нет, он не винил отца с матерью за то, как сказал заклятый друг Малфой, что они позволили себе большее количество детей, чем могли содержать, но кто бросит камень за такие мысли, если знает это по собственному опыту — как это унизительно быть бедным. Для Рона это было очень унизительно. Наверное, из всех детей Рон был самым ранимым в этом вопросе. Отсюда его честолюбивые мечты о собственном жилье, о комфорте, может, даже о ненужных излишествах. Он смотреть не мог на магазины секонд-хенда и распродажи, обходя эти вывески, как разлитый гной бубонтюбера.

Однажды на сборах в Торонто Рон с Гарри столкнулись после тренировки с Кормаком Маклаггеном. Кормак входил в топ-десятку персонажей, от упоминания которых у Рона всегда сводило челюсть и на языке вертелись самые красноречивые эпитеты. Маклагген же не замечал зыркающего Рона, когда с большим удовольствием пожал руку Гарри и уселся с ними за столик. Он поведал, что играет за второй состав «Палдмер Юнайтед», куда его порекомендовал Оливер Вуд, что перевод его в основные вратари лишь вопрос времени. В общем, Маклагген заливался соловьём с полчаса, пока Гарри помешивал остывший кофе, а Рон угрюмо сверлил взглядом переплетённые пальцы своих рук. Произнесённое собственное имя вслух немного вывело его из оцепенения.

— Расслабься, Уизли! Ты так и не изменился за эти годы! Я думал, ты давно уже пережил все свои детские комплексы. Не парься — я знаю, что ты встречаешься с Грейнджер, мне Вуд говорил. Она меня давно не интересует, слишком уж она заумная, не в моём вкусе. Девушка не должна быть слишком умной, это для её же пользы.

Затем Маклагген пустился в подробное описание девушек, которые, по его словам, валялись у его ног штабелями, сражённые неприкрытой красотой, умом и талантом самого яркого парня последнего десятилетия — Кормака Маклаггена. Гарри не мог скрыть улыбку, слушая эти хвалебные дифирамбы, а Рон серьёзно задумался, заткнётся Маклагген сам или ему помочь?

Поскольку спортсмены различных команд, играющих в одной лиге, частенько пересекались на сборах, Гарри с Роном ещё не раз были удостоены чести слушать оды Кормака, воспевающего самого себя. Рон немного расслабился и уже не напрягался в его присутствии. Пусть себе поёт! Кормак много рассказывал про свои умопомрачительно взятые квоффлы на тренировках, про отдых на Ямайке, куда он ездил прошлым летом со своим дядей Тиберием Маклаггеном, про свои победы и успехи. Рон не раз вспоминал незабвенного профессора Локонса и жалел, что у него больше нет палочки-инвалидки.

В один из таких вечеров Маклагген вовсю разглагольствовал о недальновидности министерского правительства, обвиняя его в узости мышления по многим вопросам.

— Если бы я был Министром магии, я бы быстро навёл порядок. Конечно, сейчас я не соглашусь занять этот пост, я слишком нужен своей команде.

— Кстати, Уизли, твой отец так и не продвинулся по служебной лестнице? Он всё сидит в своём отделе? Ничего личного, что ты так сразу зыркаешь! Просто моему дяде как раз нужен надёжный человек из мелких служащих для определённой работы. Я могу порекомендовать твоего отца. Знаю, что зарплата за каждую сделку будет сдельной, а сумма примерно вот такая.

Кормак вывел на салфетке палочкой цифру и пододвинул к Рону, добавив:

— Я в курсе всех дел дяди Тиберия. Он мне доверяет — я его правая рука. Это вопрос времени, думаю, в дальнейшем я сам займу его пост.

Разглагольствования доверенного лица прервались выкриком Рона, который не удержался и взглянул на цифру.

— Мерлин драный! Это что? Оплата за каждую сделку?

Рона бросило в краску. Щёки горели, а глаза лихорадочно блестели. Вот он — шанс выбраться из нищеты! Да если сейчас всё сложится, он сможет и квартиру купить, да и остальным отец поможет встать на ноги.

— А что за работа? Ты правда можешь порекомендовать моего отца?

Кормак лениво картинно вытянул ноги, положив одну на другую.

— Конечно, могу! Дядя считается с моим мнением. Насчёт работы, думаю, дядя всё сам объяснит твоему отцу. Я, пожалуй, организую их встречу. Скажу дяде, а ты предупреди своего отца. Мы, гриффиндорцы, должны помогать друг другу.

Рон во все глаза смотрел на Маклаггена, не видя его. В голове заманчиво разворачивались радужные перспективы. Гарри же сидел слегка нахмурившись. Он не вмешивался, но весь его вид свидетельствовал по меньшей мере о недоверии к разворачивающимся событиям.

Договорились встретиться на следующей неделе в ресторане «Хвосторога». Это заведение находилось недалеко от банка Гринготтс, пользовалось отменной репутацией и по слухам отличалось сногсшибательными ценами. Рон, конечно же, ни разу не был в ресторации такого уровня. Сразу после сборов, по возвращению в Лондон, Рон отправил отцу сову с просьбой в обед встретиться у него дома. Артур был нечастым гостем в съёмной квартире сына. Иногда они виделись здесь в обеденный перерыв, чтобы обменяться новостями или просто повидаться. Артур знал код домофона на подъезде, поэтому беспрепятственно мог приходить к Рону. Единственным условием сына к отцу было не трогать электрические приборы. После первого знакомства Артура с розетками Рон боялся, что придёт как-нибудь на пепелище вместо квартиры. Сам Рон съездил с утра на базу, где они с Гарри получили новый тренировочный план. Он немного задержался, так как нужно было ещё пробежаться по магазинам. Когда Рон вернулся домой, Артур радостно раскинул руки в приветственном объятии:

— Привет, сынок! Дай-ка я на тебя посмотрю! Отлично выглядишь! Спасибо за предложение вместе пообедать, вот мама обрадуется, что я с тобой повидался! Кстати, твой домофон — такая интересная штука! Пока тебя не было, на вопрос: «Кто?» в подъезд зашли три коня в пальто и два деда Пихто.

Рон закатил глаза. Мерлин ты мой! Отец как большой ребёнок! Иногда его наивность просто ставит в тупик.

Рон рассказал Артуру о предложении Кормака. К его удивлению отец с большой осторожностью отнёсся к раскрывающимся перед ним радужным перспективам. Он согласился встретиться с Тиберием Маклаггеном, но без должного энтузиазма.

— Па, я тебя не понимаю! Это такой шанс! Да вы всю жизнь с мамой живёте как... как...

— Как нищие, ты хочешь сказать? Знаешь, сынок, поверь, но деньги не главное в этой жизни. Просто поверь. Есть материи и вещи, за которые отдашь всё золото Гринготтса.

Рону стало немного стыдно.

— Прости, па. Я думал, ты обрадуешься.

— Я встречусь с мистером Маклаггеном. Но ничего тебе не обещаю. Да и с мамой нужно посоветоваться.

Через пару дней Рон пришёл к выводу, что всё образуется само. Он горячо надеялся, что отец при помощи этого предложения сможет здорово поправить материальное положение, а значит, всей семье будет легче, и ему, Рону, в частности.

Ресторан «Хвосторога» был, мягко говоря, не по карману. Но он решил, что игра стоит свеч, поэтому, вздохнув, опустошил банку из-под кофе, куда бережно откладывал галлеоны на чёрный день. Чёрт с ним, если всё получится, он будет ходить в этот дурацкий ресторан хоть каждый день! Почему-то в его голове успех сделки с Маклаггеном прочно связался с собственным материальным благополучием.

Одеваясь к ужину, Рон ужасно нервничал. В конце концов, он махнул рукой на условности и надел одну из своих любимых футболок — белую, стрейчевую, с изображением короны на груди и надписью Our King. С отцом договорились встретиться в Дырявом Котле, и оттуда уже вместе направиться в ресторан. Артур редко одевался по магловской моде, в отличие от сына. На нём была простая мантия, из тех, которые относятся к разряду парадных.

В «Хвосторогу» пришли чуть раньше намеченного времени и пока ждали за зарезервированным столиком, Рон нервно озирался по сторонам. Когда он заглянул в меню, его буквально прошиб холодный пот. Мерлин драный! Да один салат из мяса бумсланга равен сумме его недельных командировочных!

Наконец, Тиберий Маклагген в сопровождении пальцевеерного Кормака присоединились к Уизли. У Тиберия был цепкий взгляд, он секунду, словно оценивая, взирал на Артура, пока пожимал ему руку:

— Хорошая мантия, Артур!

— О! Это Молли ухватила на распродаже у мадам Малкин!

Рон покраснел.

В целом вечер прошёл неплохо. Говорил в основном Тиберий, а Артур простодушно попадал впросак. Маклагген старший много расспрашивал о работе Артура и его отделе.

Когда подали кофе, Тиберий завёл разговор о деле:

— Знаете, Артур, не буду ходить вокруг да около. Думаю, вы мне подходите. Кормак сказал, что немного ввёл в курс дела вашего сына э-э-э... Роджера.

— Рональда!

— Что? Не важно. В общем, мне нужен человек с выходом в мир маглов, такой, чтобы не вызывал подозрений, с безупречной репутацией. Если мы договоримся, вам всего лишь навсего надо будет быть посредником. Мои люди будут передавать вам на рейдах кое-какие вещи для меня, а вы будете в Министерстве пересылать мне их в лоток с входящими.

— Если я соглашусь, то должен знать, что за вещи буду передавать, — Артур проявил жёсткость.

— С вами приятно иметь дело, мистер Уизли. Вижу разумный подход к делу. О, не о чем беспокоиться! Ничего противозаконного! Видите ли, к сожалению, наша бюрократическая система такова, что многие дела решаются с ужасными проволочками. Это будут по большей части документы, которые при вашем участии помогут решить многие вопросы в обход многочисленных проверок и инстанций. В основном, документы риелторского характера, так что, беспокоиться абсолютно не о чем. Сумма вашего гонорара от каждой сделки будет равняться…

Он вывел на салфетке цифру и пододвинул Артуру.

Рон пролил на себя кофе. Артур поправил очки и произнёс, взвешивая каждое слово:

— Я подумаю над вашим предложением, мистер Маклагген. Мне надо всё взвесить. Думаю, неверно принимать такие решения сгоряча.

Рон не верил своим ушам. У него было такое чувство, что из рук выскальзывают жаркие перья феникса, которого он только что держал за хвост, пытаясь подняться.

— Ну что же, — Тиберий выглядел слегка раздосадованным. — Сколько времени понадобится вам на принятие решения? Как вы понимаете, долго ждать я не намерен.

— Я передам своё решение через Рона, а он свяжется посредством вашего племянника с вами. Всего доброго.

Не взглянув на Рона, Артур поднялся и стремительно покинул «Хвосторогу». Рон с сожалением отложил пирожное, подозвал официанта и на все уверения мистера Маклаггена не совсем убедительно парировал, что они с отцом вполне могут заплатить за себя сами.

Нагнал Рон отца уже на выходе из Дырявого Котла. Артур как раз собирался трансгрессировать в Нору.

— Господи, па! Какая пикси тебя укусила? А если мистер Маклагген передумает?

— Рональд, я попрошу тебя не вмешиваться. То, что наше — не уйдёт от нас, а если что не про нашу честь, то и нет смысла переживать пустое. Мне надо посоветоваться с мамой и всё обдумать. Что-то тут не так.

— Па, если ты упустишь этот шанс, другого может уже и не быть! Да ты посмотри на маму, на Нору! — в голосе Рона слышалось отчаяние.

— Ладно, сынок, как говорил Дамблдор — утро вечера обливиэйтнее. Давай встретимся у тебя, скажем, завтра в обед и всё обсудим.

Обняв Рона, отец с лёгким хлопком трансгрессировал, оставив сына в растрёпанных чувствах.

На другой день Рон не мог ни на чём сосредоточиться и после вопросов Гарри о причине своей невменяемости поведал другу все свои тревоги.

Гарри нахмурился, до странности с похожим выражением лица, что накануне было у мистера Уизли.

— Знаешь, Рон, не гони гиппогрифов.

— Тебе легко говорить! У тебя никогда ветер не свистел в карманах, — Рон зло покраснел.

— Погоди, Рон, я думаю, мистер Уизли имеет право подумать. То, что ты рассказал, вроде и не содержит ничего плохого, но подумать при принятии сделок всегда нужно.

— Ладно, давай, до завтра, — Рон схватил свою метлу и вылетел из раздевалки.

Гарри неторопливо собрал свои вещи, а в дверях неожиданно столкнулся с Кормаком Маклаггеном.

— Кормак? Какими судьбами на нашей базе?

— И тебе привет, Поттер. А что это Уизли пронёсся мимо меня, как ошпаренный? Я тут по делам клуба, договариваемся о товарищеском матче.

Гарри не был склонен сейчас обсуждать поведение Рона, но Маклагген был удивительно настойчив.

— Рождённый ползать — на «Молнии» не полетит! Эти Уизли всегда как сидели в грязи, так и будут в ней сидеть.

— Кажется, ты сам предлагал мистеру Уизли работу.

— Я тебя умоляю, Поттер! Не будь таким наивным. Да кому он нужен, этот бездарь со своими причудами! Эти людишки созданы лишь для того, чтобы хорошо жилось нормальным магам.

Кормак вальяжно достал из кармана носовой платок и начал натирать значок «ПЮ», счищая с него невидимые пылинки.

Гарри думал ровно секунду.

— Легилименс!

Мощный поток невербального приказа вклинился в расслабленный, ничего не подозревающий мозг Макглаггена.

Гарри увидел камин в дорогой гостиной. Огонь потрескивал в выложенном белым мрамором очаге. Возле стеклянного столика в глубоких креслах с бокалом вина сидели Тиберий и Кормак Маклаггены.

— Думаю, Кормак, ты всё правильно понял. Ты умный мальчик, и я горжусь тобой. Да, всё верно. Мне нужен некий болванчик, материал, которого не жалко. В последнее время проворачивать сделки стало всё труднее. Бруствер и так меня уже подозревает. Нам нужно себя обезопасить и подстраховать. Если мы найдём такого наивного простачка, который заглотит наживку (Гарри вспомнил, что Тиберий Маклагген заядлый любитель рыбалки), то дело в Распределяющей шляпе. Если всё пройдёт удачно, то мы ничего не потеряем, даже отщипывая гонорар посреднику. Но если под ногами запахнет инсендио, мы окажемся в стороне, все лукотрусы падут на голову подставного дурачка.

Гарри рывком вынырнул из сознания Маклаггена. В висках пульсировало, ярость буквально захлестнула его. Он гневно взирал на Маклаггена, который выглядел ошарашенным.

— Какого драного гоблина, Поттер? Что ты делаешь?

— Обливиэйт! — вспышка белого цвета, характерное сбегание глаз к переносице и затем безмятежное выражение лица тронуло холёное лицо несостоявшегося, судя по всему, нанимателя.

За доли секунды, которые Маклагген приходил в себя, Гарри успел более-менее потушить свой гнев и спрятать эмоции.

— О! Поттер! Привет! А Уизли здесь нет? Я думал, вы и в раздевалку всегда вдвоём ходите, — довольный своей шуткой, Маклагген вышел за дверь, забыв последние двадцать минут своей жизни.

Гарри лихорадочно соображал. Мистер Уизли может вляпаться в серьёзные неприятности. Похоже, Маклагген занимался нелегальным бизнесом. Чтобы они ни намеревались передавать через Артура — деньги за сделки или фальшивые документы — если мистер Уизли попадётся, его карьере конец. Маклагген и его окружение сделают всё, чтобы потопить невиновного человека, пытаясь спасти свои шкуры.

Рон мог быть где угодно. Посылать патронуса с сообщением было небезопасно, поскольку сохатый мог найти Рона в маглонаселённом месте, а маглам не каждый день приходится сталкиваться с плотным бело-молочным облаком в виде оленя, выкрикивающим послание на английском языке.

Решив подождать до обеда (Рон обязательно после полудня появится в своей квартире), Гарри попытался успокоиться, хотя понимал, что оставшиеся часы будут тянуться, как в растянутом маховике времени. Как же не вовремя Гермиона уехала в командировку! Когда Гарри с Роном прибыли с последних сборов, Гермиона как раз отбыла в Восточную Европу. Уж она-то точно бы знала, как вывести Маклаггена на чистую воду и как уберечь Уизли от неприятностей. Джинни Гарри ничего говорить не стал — чего доброго, она залепит в Кормака крылатыми тварями — скандала потом не избежать.

Рон же пребывал в самом скверном расположении духа. Как он ненавидел бедность! Все годы лишений и стыда убогости просто плитой придавили его. В глубине души он понимал, что отец прав, и терзания вины за то, что усомнился в родителях, не прибавляли душевного равновесия. Ну почему он так это всё воспринимает? Рон вспомнил вдруг, как когда-то давно Гарри подарил им с Гермионой омнинокли, а галлеоны, которыми Рон радостно расплатился, оказались фальшивыми, лепреконскими; как выяснилось это только много месяцев спустя на уроке Хагрида с нюхлерами. Рон так ясно почувствовал то своё состояние — смесь раздражения, злости, обиды на весь мир, что со всего маху ударил кулаком по стене. Теперь ещё заболели костяшки пальцев.

Сработал домофон. На вопрос: «Кто?», Рон услышал ответ: «Это я, Гарри! Рон, открой!»

Рон устал ругаться. После удара по стене физическая боль немного заглушила душевную, и он сразу поостыл.

Открыв дверь Гарри, он молча прошёл на кухню. Гарри без предисловий поведал другу всё про визит Маклаггена и свои выводы.

Рон сидел, как бладжером поражённый. Теперь в нём боролись два чувства. Первое — немедленно применить к Маклаггену «Круцио тебе авада через империо!», а второе — ужасное осознание вины перед отцом. Чувство вины Рон не любил. Такой уж он был — порой импульсивный, делающий что-то вперёд, опережая мысли, но разве он в этом виноват?

Гарри сказал, что хоть и считает это не совсем порядочным, но договорился о встрече с Кингсли Бруствером. Пусть займутся Маклаггеном всерьёз. Взяв с Рона слово, что тот не помчится немедленно откручивать голову обидчику, Гарри, не совсем уверенный, что Рон сдержит своё обещание, отправился на оговоренную встречу.

Рон просидел в полной тишине целый час, не сходя с места. Постепенно все чувства обиды и обделённости уходили на второй план. Он вдруг осознал, что быть Уизли совсем не плохо. Ну что он так взбудоражился из-за замаячившего на горизонте призрачного богатства? Он добьётся всего сам. А отец… Рон улыбнулся, вспомнив, как Артур с восторгом рассматривал недавно пылесос, и волна нежности затопила его сердце. Нет, не нужно ему никаких других родителей! Прав папа, счастье не в богатстве! В их доме всегда была куда большая драгоценность всех сокровищ мира — любовь и понимание. Вон и Гарри с Гермионой так тянутся к его отцу и матери. Мама… Да господи, ни у кого на свете нет больше такой мамы! Сердце Молли могло вместить в себя целую вселенную, но, удивительно, чем больше частичек она в него впускала, тем сильнее и горячее ощущали эту любовь члены семьи. Как же он их всех любит...

Неожиданно Рон подскочил. Он так ушёл в свои мысли, что не заметил, как открылась входная дверь, он забыл закрыть её за Гарри. Это пришёл отец.

Артур был очень серьёзен и выглядел уставшим. Рон хотел что-то сказать отцу, всё объяснить, но Артур помотал головой:

— Погоди, сынок. Дай я сначала скажу, а то я собьюсь с мысли. Я хочу попросить у тебя прощения. Наверное, я никчёмный отец, я так и не смог обеспечить вас достойно, чтобы вы ни в чём не нуждались. Когда-то очень давно, когда вас ещё на свете не было, я был уже в такой ситуации. Мне предложили место в Отделе магического правопорядка. Если бы я согласился, то, наверное, мог бы стать уже Министром магии, с кучей привилегий, выплат и льгот. Мог, но не стал. Мама поддержала меня тогда, я ей очень благодарен за это. Я ушёл работать в отдел с неправомерным использованием магловских изобретений заниматься делом, которое мне было по душе, но которое совершенно не обеспечивало прибавляющуюся каждый год семью. Знаю, наверное, я слабый человек. Я подумал и решил отказаться от предложения мистера Маклаггена. Я бедный, но чувство гордости у меня есть. Не хочу быть на сомнительных побегушках у него. Прости меня, сынок.

Артур дрожащей рукой снял очки и потёр переносицу, как всегда в минуты волнения.

Рон поднялся и заключил отца в объятия, уткнувшись носом ему в плечо. Он отчаянно искал очищение и успокоение от всех своих соблазнов в этом потрясающем, кристальном человеке — своём отце.

— Па, это ты меня прости. Ты самый лучший. Я так горжусь, что ты — мой отец, что я — Уизли. Я бы хотел быть похожим на тебя. Ты меня простишь?

Артур удивлённо и радостно продолжал обнимать припавшего к нему сына, который был выше и шире в плечах, но сейчас напоминал маленького мальчика, упавшего посреди двора Норы, разбившего коленку и слушающего утешения матери:

— Ну, ну… У дементора всё боли, а у Ронни милого всё заживи.

Тиберий Маклагген после служебного разбирательства был смещён с поста начальника жилищного магического хозяйства и приговорён к трём годам Азкабана без права восстановления в должности.

Рон спустя пару лет купил собственную квартиру. Его выплаты по контракту взметнулись в разы благодаря феноменальному яркому таланту вратаря.

А Молли, поджидая Рона с семьёй на кухне сейчас и пролистывая в памяти эти странички, гордилась Артуром, радовалась за детей и благодарила небо за эту честь — носить имя Уизли.