Пазлы. Кусочки из жизни Молли Уизли (джен)

Если утверждать, что жизнь – зебра, то самой чёрной полосой в жизни Молли и её семьи были времена Второй войны с Волан-де-Мортом, поделившие безмятежность существования на до и после. До – хлопоты, заботы, мелкие недоразумения, праздники и ощущение уверенности в завтрашнем дне. После – страх за близких, невозможность спокойствия и боль. Да, время лечит, но шрамы тех дней остались. Мысли Молли вернулись в те дни, заново прокручивая безжалостным калейдоскопом все переживания…

* * *

Всё не задалось с самого утра. Проснулась Молли вся в слезах от своего старого кошмара, который преследовал её теперь уже не только по ночам, но и вгрызался чёрной тоской днём. Опять, уже в который раз, она пыталась сразиться с боггартом, появлявшемся всегда неожиданно, и в то же время весьма ожидаемо. Страх за своих близких настолько парализовывал волю, что Молли иногда чувствовала, как у неё перекрывает дыхание. В такие минуты сердце сжималось, словно его заставляли трансгрессировать отдельно от тела, протаскивая через очень узкий сосуд. Эти приступы отчаяния буквально сводили с ума, и Молли стоило больших усилий держаться на плаву. Джордж с Фредом находились в своих «Всевозможных Волшебных Вредилках». Билл вместе с Флер обосновались в уютном коттедже «Ракушка». Чарли по делам Ордена занимался поручениями не только в Румынии, но, как сказал Артур, и в других странах Европы, так что от него вестей тоже не было давно. Казалось, этот кошмар не закончится вовсе. Молли, дышащая своей семьёй, своими детьми просто потерялась и была выбита из колеи таким положением вещей.

Рухнуло всё ещё в августе, в тот злополучный вечер, когда орда озверевших пожирателей смерти пробила заслон всех наложенных на Нору заклинаний и ворвалась в самый разгар веселья свадьбы старшего сына. Для Молли это было тревожным знаком, что торжество превратилось в кровавое побоище. Пожиратели пронеслись по территории милой усадьбы, оставив после себя страшный погром. Норе нанесли ужасные рваные раны. Свадебный шатёр угрюмо догорал в общем хаосе, слепо выставив в беспечное августовское небо обугленный остов. Хорошо, что Бруствер успел предупредить гостей. Молли даже боялась себе представить, что бы случилось, если бы не патронус Кингсли. Всё было очень серьёзно. Не было тайной скрытой игры с хитрыми завуалированными ходами. Только слепая ярость и звериная беспощадность.

Они искали Гарри. Волан-де-Морт был одержим этой фобией, этой идеей, непонятно-пугающей и фанатично-одержимой. И завертелось. Молли вспоминала времена опалы Ордена Феникса и проживание на площади Гриммо как детский лепет. Всё было опаснее, беспощаднее и острее. И было страшно. Страшно не за себя. Дикий, первобытный, липкий, разъедающий душу страх поселился прочно внутри, и не было никакой возможности вытолкать его оттуда хотя бы на время.

Джинни вернулась в Хогвартс, но вряд ли Молли могла считать, что её дочь в полной безопасности.

Накануне отъезда Джинни проявила недюжинное упрямство, обнаружив свой мятежный нрав. Молли догадывалась, что плескавшееся в глазах Джинни отчаяние связано, прежде всего, с Гарри. С одной стороны, отсутствие вестей от исчезнувших в никуда друзей вселяло надежду – уж если бы пожиратели добрались до Гарри, Рона и Гермионы, то это бы сразу стало известно. Но с другой стороны, Молли места себе не находила, оставаясь в полном неведении о местоположении младшего сына. Связи не было. Все сторонники Дамблдора, а значит, противники режима Волан-де-Морта вынуждены были или скрываться, или маскироваться. Артур в тот вечер, когда исчезли Рон с друзьями, послал своего патронуса, надеясь, что волшебная магичность белоснежного горностая отыщет ребят и предупредит их о необходимости затаиться и, главное, передаст, что дома всё более-менее нормально. Молли ходила по двору разгромленной Норы и даже не могла плакать. Нужно было навести порядок, убрать несчастных кур, попавших под разбрасываемые заклятия пожирателей. Будто в августе вдруг выпал снег – тут и там валялись белоснежными пятнами её такие домашние, никому не причинившие вреда несушки. Как Молли ни противилась решению Гарри уйти, как ни сопротивлялась, она ничего не могла поделать. Душа никак не желала принять тот факт, что Гарри, а с ним и Рон с Гермионой, встали на неведомую тропу, и Молли страшилась серьёзности их намерений. Для неё Рон оставался ребенком, но она не могла, как в детстве, отчитать его и заставить не делать чего-то. Гарри уходил от расспросов, а у Рона вид был одновременно виноватый и по-взрослому решительный. Артур посоветовал Молли не лезть к ребятам с разговорами. Когда жена воззвала к его благоразумию и попыталась доказать, что он должен их остановить, Артур устало протёр глаза. Он посерел за эти летние дни, осунулся и не выглядел сейчас чудаковатым, как обычно.

– Молли, перестань, не вмешивайся. Все очень серьезно. Я глубоко переживаю, что Гарри не доверился нам, но это его решение. Значит, так нужно. Своими истериками ты им не поможешь. Все, что мы можем – это верить, что они знают, что делают.

И потянулись чёрные тревожные дни. Вестей не было. Что происходит, Молли не понимала. Она знала только, что Рон с уходом забрал частичку её сердца, и она не обретёт покой, пока всё это не закончится. Джинни ходила потерянная и необычно тихая. Часто Молли видела, что у неё красные глаза, но ни разу дочь ей не пожаловалась. Они старались не говорить про то, что у обеих было на сердце.

Как-то вечером, незадолго до первого сентября, когда Джинни путём многочисленных уговоров, скандалов и угроз всё же обещала поехать в Хогвартс, Артур пришёл домой не один. На Нору были наложены новые мощные заклинания неприкосновенности, но после вторжения пожирателей Молли всегда была настороже. Артур пришёл с Тонкс и Люпином. Молли искренне обрадовалась и засуетилась, на секундочку даже позабыв свои тревоги. Нимфадора кинулась помогать Молли, естественно, тут же перевернула стул, разбила тарелку и заехала локтем в вазочку с вареньем. Но сегодня Молли скорее обрадовалась неуклюжести Тонкс – как же она устала от этого вечного ожидания беды, и гости хоть немного расслабили обруч тревоги. Молодые супруги ждали ребёнка, и это было поистине чудом в такое тревожное время. Нимфадора вся светилась изнутри, а Ремус выглядел, как человек, перенесший тяжёлую болезнь. Все муки его терзаний читались на лице. Люпин рассказал, как принял решение уйти от Нимфадоры, как мучительно оно ему далось, но он считал его единственно правильным. Молли так не считала, но понимала мотивы его поступка. В притихшей кухне измученный Ремус Люпин как на духу вытаскивал из сердца занозы:

– Меня бы сейчас не было с вами. Если бы не Гарри. Я страшно разозлился на него и повёл себя не лучшим образом, но…

– Гарри?! – звук очередной разбившейся тарелки. Джинни убирала со стола посуду.

– Да, я не сказал вам? Я видел их.

Следующие пять минут Люпину пришлось отбивать атаку жадных вопросов Молли и Джинни. Тот факт, что Рон с друзьями жив, здоров и вполне материален, он рядышком, вызвал в Молли сначала волну облегчения, потом немедленное желание нестись на площадь Гриммо, а затем острую боль оттого, что это невозможно.

Люпин всё прочитал в глазах Молли.

– Молли, пойми, с ними всё в порядке. И нет никаких оснований полагать, что что-то случится в ближайшее время. Площадь наводнена Пожирателями. Я всё понимаю, но…

Немного позже, когда Ремус сидел с Артуром на заднем крыльце Норы, он задумчиво произнёс, глядя на новых кур Молли, бестолково суетившихся возле крошек хлеба под ногами:

– Знаешь, Артур, я сам не пойму, что за план он оставил Гарри. Я пытался добраться до истины, но Гарри так непреклонен в своём молчании. Думаю, мы просто должны верить Дамблдору. Опять вопрос о доверии.

Он печально вспомнил новые намёки писаки Скитер в «Пророке» относительно светлой памяти Учителя. Они безгранично верили Дамблдору. Сейчас к этой вере, как ложка дёгтя, примешивалась горечь. Оставалось только верить и ждать.

Первого сентября Джинни уехала в Хогвартс. Не было и тени того обычного веселья и суматохи, как перед отъездом в школу. Теперь всё было по-другому. Шла война с мощным беспринципным в своей жестокости врагом. Что будет дальше, никто не знал.

А на другой вечер новости принёс Артур. Когда он зашёл домой, Молли сразу поняла, что Артур, по меньшей мере, сильно выбит из колеи. Руки его тряслись, и чайная ложка резонансом позванивала по чашке, когда Артур принял из рук Молли чай.

Он рассказал жене о беспорядках в Министерстве, о странных и загадочных событиях. В открытую это не обсуждалось, но весь день в коридорах люди перешёптывались, пытаясь связно представить себе картину событий. Кто-то посторонний проник в Министерство. Кто-то взломал дверь в кабинете Амбридж и подстрекал маглорождённых к бунту, пытаясь вывести их из здания.

– Знаешь, Молли, я был так ослеплён презрением и ненавистью к Ранкорну, что даже не сразу понял, что это был не он. Когда в лифте он вдруг сказал мне: «Осторожно, Артур, вы под наблюдением», я хотел плюнуть в его холёную морду. А теперь я вспоминаю его глаза. Этот взгляд… Нет, это был не Ранкорн. Такой взгляд есть только у одного хорошо знакомого мне человека – у Гарри. Понимаю, всё это звучит абсурдно, но в Министерство проникли, судя по слухам, трое в чужом обличье. Если Ранкорн – это не Ранкорн, а Гарри, то двое других – это...

– Рон и Гермиона! – ахнула Молли и села прямо на сырое полотенце, даже не заметив этого.

Эти обрывки сведений, урывки, крупицы были, пожалуй, ещё хуже неведения. Молли уже забыла, когда она в последний раз чувствовала лёгкость на сердце. Теперь оно постоянно ныло. Боль была не физическая, нет. А та тупая, изъедающая душу, от которой хотелось выть или бежать, не зная куда. Молли казалось, что за эту осень она постарела лет на двадцать. Ночью она безуспешно боролась с проклятым боггартом, который прикидывался близкими людьми с какой-то изощрённой пыткой, а днём постоянно боялась, что какой-нибудь из снов окажется явью.

Вот и в тот злосчастный ноябрьский вечер всё было, как и в череде всех мрачных дней. Молли, вымотавшись не столько от бесполезных дел, сколько от привычной тоски, присела в кресло с вязанием, пытаясь отвлечься. Она даже и не заметила, что задремала.

Молли была в лесу, вроде и знакомом, но никак не могла понять, что это за место. Не успела удивиться, что вокруг Норы вырос лес, как поняла, что она – не она, а Джинни. Как будто сознание вдруг перескочило, полностью впитав все страхи и ужасы дочери. То, что ей было панически страшно, Молли ощутила каждой клеточкой кожи. Что-то огромное, мерзкое, само воплощение дьявола, набросилось на неё, она дико закричала: «Мама!» и в ту же секунду очнулась всё в том же кресле около камина в Норе. Ещё несколько секунд понадобилось Молли, чтобы прийти в себя и осознать, что яркая, отчётливая картинка ужаса, от которой по-прежнему бешено колотилось сердце, всего лишь сон. Всего лишь сон? Молли машинально посмотрела на часы, лежащие на груде белья в корзинке – стрелочка Джинни замерла на делении «Смертельная опасность». Кинула взгляд на часы Артура, лежащие на каминной полочке тут же – 19.07. Святые патронусы! Что-то случилось.

* * *

Джинни, Невилл и Полумна всё тщательно продумали. Хотелось сделать хоть что-то, бунтарский нрав просто не позволял безропотно выносить политику Кэрроу. Нельзя безвольно сидеть и ждать, когда эти недоноски покалечат всех маглорождённых. Ненависть к новоявленным учителям вкупе с новоиспечённым директором была такой сильной, что Джинни иногда казалось, что она просто не сможет всё это терпеть. Останавливала боязнь за судьбу невинных младшекурсников. Раз Гарри нет с ними (от воспоминания имени Гарри сердце сразу мучительно сжалось), они должны сами стать лидерами движения ОД. По мелочи постоянно ставили палки в колёса режиму приспешников Волан-де-Морта, но хотелось чего-то масштабного. Джинни знала, что нужно потерпеть, что раз Гарри не объявился, значит, время решительных действий не пришло. Но и просто ждать было не в её характере. Любой план сейчас придал бы воодушевления, сил, а бездействие лишь раздражало.

В октябре Невилл был вызван в кабинет директора за пререкание с Амикусом Кэрроу на уроке. Невилл вернулся в гостиную с очередным дисциплинарным взысканием и важной информацией. Он поведал Джинни и Полумне, поджидавших его в глубоких креслах у камина, что в кабинете Дамблдора (про себя они называли его только так), рядом со столом директора стоит стеклянный ящик, в котором лежит меч Годрика Гриффиндора. Поразмыслив, друзья пришли к выводу, что всё это неспроста. Всем известно, что меч основателя факультета появляется в нужную секунду лишь достойному гриффиндорцу – в этом была его магическая сила. Раз оружие поместили в специальный ящик, значит, опасаются, что меч выйдет из-под контроля.

Джинни задумчиво покрутила пешкой – они с Полумной, поджидая Невилла, коротали время за старыми шахматами Рона. Джинни играла вполне ничего, а Полумну такие вещи, как правила игры и определённые манёвры фигур, мало интересовали.

– Знаете, всё это странно. То, что Снейп спрятал меч в ящик, говорит о многом. Скорее всего, на сосуде специальные чары, не позволяющие достать меч оттуда или призвать его. Но почему? Полумна! Ты что! Конь так не ходит!

Полумна безмятежно улыбнулась:

– Почему? Мне нравится, когда лошадки бегают по кругу. Я думаю, новый директор просто не хочет отдавать меч Гарри, – без всякого перехода добавила она.

Джинни вытаращилась на подругу и пешка, которую она по-прежнему сжимала в руке, сдавленно пискнула.

– Папа опубликовал завещание Дамблдора в прошлом месяце. Ты же сама говорила, что Руфус Скримджер был у вас в Норе. Там говорится, что Гарри был завещан меч Годрика Гриффиндора, но министерство оспорило этот пункт, потому что меч не может принадлежать отдельному ученику – он символ и принадлежность всего вашего факультета.

– Ну конечно! – Джинни хлопнула себя по лбу, а Невилл нечаянно сел прямо на Арнольда, пушистика Джинни.

Друзья тут же решили придумать план обязательного изъятия меча из кабинета директора, но вынуждены были перенести разработку стратегии на завтра, поскольку Полумне нужно было возвращаться в свою гостиную.

Конечно, в открытую друзья не могли обсуждать свои планы. Это было ещё хуже, чем во времена ненавистной Амбридж. Вот только по вечерам, уединившись в гостиной Гриффиндора, можно было хоть немного поговорить без опасения получить круциатусом за подозрительный вид.

Самую большую сложность представляло, по мнению троицы, то, что они не знали, какие заклинания наложены на стеклянный ящик. Полумна даже предложила одолжить у отца рог взрывопотама. Джинни возвела глаза к потолку:

– Ну да, морщерогие кизляки нам в помощь!

Невилл хихикнул.

Вспомнили все известные заклинания, которым их мастерски обучил Гарри когда-то. Пожалуй, мощного Редукто должно было хватить, главное, наложить на стены Оглохни, чтобы шума не было слышно в коридоре.

Невилл подкараулил директора Снейпа, когда тот поднимался в кабинет и подслушал пароль. Когда он сообщил кодовое слово Джинни («Альбус»), та сердито ткнула палочкой в пергамент:

– Гад лицемерный!

Проблема ещё заключалась в том, что им необходимо было достаточно времени, чтобы осуществить свой план. Джинни предлагала подсыпать бывшему профессору зельеварения слабительного во время ужина, чтобы он надолго застрял у мадам Помфри, но Полумна отмела эту идею, поскольку из кубка мог выпить случайно кто-то другой. Ладно – Хагрид, ему ничего не сделается, а если Флитвик? С его маленьким ростом и весом пострадать за идею мятежных учеников… В общем, решили ждать случая и быть наготове.

Вскоре случай представился. Как говорится – не было бы счастья, да несчастье помогло. Распоясавшиеся Кэрроу увлеклись на очередных показательных выступлениях против маглорождённых, и один мальчик, когтевранец, находился в тяжёлом состоянии в лазарете. Невилл и Полумна проводили взглядом директора, который с мрачным видом в развевающейся мантии промчался в больничное крыло с пузырьками. Убедившись, что в коридоре никого нет, сказали пароль горгулье (слава Мерлину! Он не изменил его!), по винтовой лестнице поднялись к двери. Сначала хотели оставить кого-нибудь снаружи, на всякий случай, но после жарких споров решили, что уж если что-то не заладится, тот, кто снаружи, никак не поможет. Так что в кабинет директора вошли втроём. Полумна наложила оглушающие чары на двери, Джинни мощным Редукто шарахнула по ящику. Сработало! Даже не верилось, что всё прошло так быстро и беспроблемно. По плану ребята должны были вынуть меч, при помощи Репаро вернуть целостность ящику и быстро ретироваться. Так-то оно так. Да только откуда они знали, что на дверь кабинета было наложено заклинание от нежелательного вторжения, и пока они ещё только оглядывались внутри, Снейп уже знал, что незваные гости проникли в его кабинет, охраняемый горгульей. В тот момент, когда Джинни с Невиллом тащили меч из его обиталища, дверь с треском распахнулась. Пауза… Джинни, потная, с прилипшими прядями разметавшейся рыжей копны, ухватившаяся за рукоять славного меча; Невилл, весь в ссадинах от разлетевшегося стекла, держащий меч с другой стороны рукояти; Полумна, как всегда выглядевшая, будто она оказалась тут случайно; Северус Снейп, мечущий молнии чёрными, как туннели, глазами; и ехидный голосок Финеуса Нейджулуса, почёсывающего бородку:

– Приплыли.

Друзья даже не придумали, что сказать. Всё было слишком очевидно. Наказания не боялись. Было всё равно. Так глупо попасться! Джинни хотелось одновременно выть от досады и убить кого-нибудь от злости. Молча ждали своей участи. Собранный экстренно совет в учительской был весьма жарким. Ребята стояли под дверью, слушали громкие голоса и просто ждали. Друг на друга не смотрели. Джинни думала, что если они добудут меч для Гарри – это поможет, приблизит наконец развязку страшного периода. Они не знали, как связаться с Гарри и сообщить, что меч у них в случае удачного исхода операции, а теперь это было не важно. Снейп перепрячет меч туда, откуда достать его будет практически невозможно. Теперь ко всем чувствам добавились отчаяние и стыд. Кажется, они сделали всё ещё только хуже.

Вердикт совета во главе с директором поверг друзей в шок, впрочем, судя по недовольному яростному виду обоих Кэрроу, не только их.

– Вы трое завтра в восемнадцать ноль-ноль должны будете сделать работу с Хагридом, – ледяным тоном отчеканил Снейп. – Опоздание не позволительно. А сейчас марш в свои гостиные!

Джинни, Невиллу и Полумне показалось, что они ослышались, причем все трое. Быть такого не может! Отработка у Хагрида?! Всего лишь навсего? Тогда как за более мелкие провинности учеников подвергали настоящим зверствам, превращая в живых пособий Амикуса Кэрроу на его уроках. Но не "спасибо" же говорить Снейпу!

Это был, можно сказать, рекорд школы этого года – отделаться отработкой у Хагрида за такой серьёзный проступок.

Так что назавтра все трое вышли из дверей холла и направились по знакомой тропинке к хижине лесничего. Грязь была несусветная. Ноги вязли в чавкающей жиже, один раз Невилл упал, и, добравшись до домика, нарушители уже мечтали о душе и тёплой гостиной. Хагрид поджидал их у дверей с арбалетом на плече и Клыком. Огромный пёс, такой же добродушный, как и его хозяин, радостно подбежал к друзьям и уронил Невилла ещё раз. Лицо Хагрида тепло засветилось при виде троицы, хотя даже эта искренняя радость не могла скрыть печати тоски и печали. Глаза его, всегда такие сияющие, сейчас потускнели. Хагрид тосковал без Дамблдора. Ему было плохо без Гарри, Рона и Гермионы. Он выглядел потерянным, чаще обычного путался в словах и сломал нечаянно арбалет, когда объяснял друзьям сегодняшнее задание.

– Эта. Пожирателей больше стало, да. Олливандера нет, никто не знает, где он. А другие мастера палочек ему в подмётки не годятся, ага. Короче, волшебную древесину переводят почём зря. Требуют поставок. У нас, вишь, в Запретном лесу, много, да, деревьев, ну, лукотрусы на них обычно. В общем, нужно завтра новую партию срочно веточек. Вместе пойдём. Лукотрусы они любят яйца фей-светляков, вот в темноте и удобнее собирать. Если дерево светится, глядите – как лукотрусов усмотрите, значитца, того, подходит оно. Ну, тисы там, клёны, ясени. Только сейчас листвы почти нет, самое время для сбора, значит, сезон. Соку больше волшебного. Вот нижние веточки отламывайте, в мешки складывайте, я дам каждому. Ну вот. Вроде всё. Понятно? Да, лукотрусов лучше не трогайте, кусаются больно, ага.

Сходив за новым арбалетом и выдав троим друзьям по холщовому мешку на ремешке, Хагрид повёл своих спутников к Запретному лесу. Пока тропинка была широкая, он пропустил вперёд Невилла с Полумной, пристроившись рядом с Джинни.

– Что, Джинни, ничего не слышно от них? Хороший знак, да. Значит, всё в порядке у них. Хотя, как подумаю, что с ними. Выше нос, Джинни, ты ведь – Уизли! – Хагрид ласково потрепал Джинни по плечу, заметив в её глазах слёзы. – С ними всё будет хорошо! – и добавил: – И с Гарри тоже!

Так, негромко переговариваясь, зашли довольно далеко. Хагрид не велел особо углубляться с тропинки, держаться ближе к ней. Ребята при виде особого скопления светляков останавливались, отламывали аккуратно веточки и складывали в мешки. Ночь была пасмурной, к мрачным вершинам уходящих ввысь деревьев добавился моросящий противный дождик. Хорошо, что места тут были нехоженые и деревьев с волшебной древесиной было предостаточно. Вскоре мешки были почти полными, можно и назад возвращаться. Казалось, что в лесу они уже довольно давно, хотя на деле не прошло ещё и часа.

Джинни не заметила, что немного ушла в сторону от друзей. Это занятие было даже интересным. Каждая веточка приносила удовлетворение. Приходилось избегать злобных атак лукотрусов, подсвечивая себе палочкой. Джинни оборвала крепенький вяз (Хагрид объяснил, что веточки должны быть определённого размера), краем глаза примечая чуть левее ещё большее скопление фей-светляков, ореол которых подмигивал – это лукотрусы перебирались с места на место. Джинни переместилась. Ага, это тис, вон какие гибкие веточки!

Она не сразу поняла, что что-то не так. Как будто сам воздух напрягся. Сердце бешено ухнуло в пятки. Уже задним умом осознала, что стало очень тихо, голосов друзей не слышно, и даже лукотрусы замерли. Вдалеке замолк трусливый взвизг Клыка – пёс явно ретировался. Панический непонятный ужас. Джинни резко обернулась. Что-то огромное, мерзкое, само воплощение дьявола, набросилось на неё. Дико закричала: «Мама!» и, потеряв сознание, рухнула под свод тиса, раскинув руки. В полной темноте светился циферблат часов на запястье Джинни. 19.07.

* * *

– Вы так и не хотите мне сказать, зачем Поттеру нужен этот меч? – в голосе Северуса Снейпа чувствовалась едва заметное раздражение.

– Нет, Северус, давай не будем снова возвращаться к этому вопросу, – Альбус Дамблдор устало и печально сплёл большие пальцы рук. – Я тебе уже объяснил то, что считаю достаточным для того, чтобы ты мне просто поверил. Так нужно. Гарри разберётся, что делать с мечом.

– И всё же, профессор, я не понимаю, из-за выходки этих недоумков наши планы могли сильно пострадать, – Снейп разговаривал с портретом Альбуса Дамблдора теперь уже в своём директорском кабинете.

– Я думаю, ничего страшного не случилось. Воющие чары предупредили тебя сразу о непрошеных гостях, так что шансов у ребят практически не было. И не надо, пожалуйста, называть их недоумками. Поступок, согласен, дурацкий, но тем не менее.

– Опять эта ваша игра в благородство! Тёмный Лорд и так слишком подозрителен насчёт меча Гриффиндора, боюсь, что мои сказочки о том, что ученики могут завладеть мечом для борьбы с Кэрроу, ему уже надоели. Он потребовал, чтобы я положил меч на хранение в Гринготтс. Думаю, Поттеру в таком случае легче добраться до Луны, чем до меча.

– Ты не должен выдавать себя ничем. Ты хорошо играешь свою роль, Северус, и я полностью доверяю тебе. Почему бы тебе и дальше так же славно не оставаться при таком раскладе? Меч нужно поместить в Гринготтс, чтобы Том Риддл ни капли не усомнился в тебе, но в то же время оружие должно оставаться здесь, под рукой. К сожалению, мы не знаем пока, где скрывается Гарри, но как только мы это выясним, нужно немедленно будет передать ему меч.

– И как вы себе это представляете? Как я могу отдать меч на хранение, не изымая его из Хогвартса?

– Северус, мой дорогой Северус. Всё очень просто. Джеминио.

– Вы думаете, гоблины совсем идиоты?

– Я полагаю, ты прекрасно владеешь некоторыми заклинаниями, Северус. И да, спасибо, что отправил ребят к Хагриду, совсем ни к чему делать подарки Кэрроу.

Наутро после неудачной провальной попытки Джинни с друзьями похитить меч, Северус Снейп посетил банк Гринготтс, намереваясь поместить на хранение в одну из секретных ячеек достояние Годрика Гриффиндора. Накануне, уже после разговора с Дамблдором и совета в учительской он побывал в Мэноре, где получил указания от Волан-де-Морта воспользоваться сейфом Лестрейндж. Ключ передала Беллатриса. Волан-де-Морта заинтересовала вся эта история с похищением меча, и он решил, что пока суд да дело, меч должен быть под его присмотром. Даже Северус Снейп не знал об этой слабости Тома – любви и привязанности к вещам. Когда-то Том Риддл всё бы отдал, чтобы завладеть не только чашей Пуффендуя и диадемой Когтеврана. Поэтому он просто не мог пройти мимо такой возможности.

Осмотр ключа и меча проводили сразу пять гоблинов, соблюдая все формальности. Главный, а это был Крюкохват, внимательно осмотрел ключ, удовлетворённо кивнул и занялся мечом. Алчный блеск мелькнул в его глазках. Все были сосредоточены на процедуре, и никто не заметил лёгкого дуновения ветерка от невербального заклинания Северуса Снейпа.

– Империо!

Крюкохват взял в руки меч дрожащими руками, осмотрел его со всех сторон, едва не касаясь кончиком носа.

– Всё в порядке. Это подлинный меч, настоящее оружие гоблинской работы.

Крюкохват знал, что это искусная подделка, но по воли Снейпа наивно полагал, что обманывает посетителей в своих корыстных целях, из мести за всю накопленную злость на волшебников. Всё прошло по плану Дамблдора. Настоящий меч по-прежнему хранился в кабинете директора Хогвартса, в сейфе Лестрейндж лежал дубликат. Волан-де-Морт был доволен. Чистая работа!

Вечером Снейп обходил территорию Хогвартса. В последнее время в Хогсмиде собралось много всякого сброда. Пьяные Пожиратели, дружки Кэрроу, устраивали запойные вечеринки в "Кабаньей Голове" и "Трёх Мётлах". В Хогвартсе директор Снейп категорически не позволял им появляться, но распоясавшиеся от безделья и пьянок отморозки постоянно искали способы поразвлечься. Северус любил Хогвартс. Хог был его домом с одиннадцати лет. Троих мальчишек, с такими разными судьбами, непохожими характерами, объединяла эта любовь. Здесь они были счастливы. Это место прочно заняло уголок в сердце. И Том, и Северус, и Гарри нашли в Хогвартсе ту поддержку, защиту, которой были лишены в другом мире. Ему было больно от того, что по Большой лестнице полновластными хозяевами расхаживали недоумки Кэрроу. Его не трогала ненависть учеников, но ранил ледяной тон Минервы МакГонагалл, считавшей его трусом и предателем. Он сам выбрал свой путь. Но пока это в его силах, он не даст бесчинствовать и осквернять родные стены.

Мысли директора прервали невнятные голоса. Так и есть! Алекто и Амикус в компании дружков направлялись из Хогсмида. Вчера чудом удалось спасти второкурсника-когтевранца. Как же он презирал всех этих подонков. Пьяные голоса смолкли, удаляясь. Теперь будут всю ночь гонять домовиков за новым пойлом, идиоты! А ведь он запретил устраивать сборища на территории замка. Ладно, он разберётся с ними завтра. Жаль, не приходится рассчитывать на поддержку МакГонагалл и Флитвика. Как он устал от этой вечной враждебности. Но никто не должен знать.

Он снова погрузился в свои мрачные мысли. Да, утром всё прошло по плану. Лжемеч лежит в хранилище банка, настоящий ждёт своего часа в кабинете. Чёртов Поттер! И эти ещё туда же, тоже мне, помощники, не могли придумать ничего лучшего, как выкрасть оружие. Кстати, время почти семь, этот остолоп Хагрид скоро должен привести нарушителей назад в замок. По инерции, в ход своих мыслей, Снейп перевёл взгляд с огней главного входа на хижину лесничего. Мгла была почти кромешной, но тут из-за туч ненадолго проглянула луна. От хижины к Запретному лесу метнулась тень. Странно. Все гости Кэрроу прошествовали в замок. Кто это может быть? Северус бесшумно повернул в сторону лачуги Хагрида. Он и сам не мог сказать себе, что его так насторожило. Но он не любил загадок – тайн и грязи хватало вокруг. Вскоре Снейп достиг кромки леса, но некто, судя по всему, уже скрылся под сенью вековых сосен. То, что кто-то шёл впереди, Северус знал абсолютно точно. Такие вещи он чувствовал наитием, нутром. Постоянная концентрация выработала устойчивое чутьё на опасность. Где-то здесь должен быть Хагрид с нарушителями, пару раз Северус Снейп натыкался на утоптанные площадки перед купой деревьев, особенно облепленных феями-светляками. Хорошо, что министерству срочно понадобилась древесина, был безобидный повод сбагрить всю троицу для наказания. Он не пылал любовью ни к одному из Уизли, и, тем более, к придурковатому Лонгботтому, но отдавать их на растерзание Кэрроу? Нет уж! Задолбало не пробегало?

Однако он за своим невидимым спутником зашёл уже довольно далеко. Ни Хагрида, ни школьников не было видно. Но кто-то впереди был – Снейп отчётливо слышал хруст веток под ногами, просто никак не удавалось приблизиться вплотную к визави без риска выдать себя. Кому понадобилось ночью идти в Запретный лес? Задумавшись, Северус не заметил прогала в плотном частоколе деревьев и буквально вылетел на небольшую полянку. То, что он увидел, пронеслось перед глазами быстрее, чем это возможно описать. Спиной к нему, в пяти шагах, стояла Джинни Уизли. Что-то в её облике говорило о безумном паническом страхе. Снейп успел уловить движение – из кустов напротив выскочило что-то огромное, мерзкое. Джинни пронзительно закричала и упала навзничь, когда мерзкая тварь в один прыжок преодолела расстояние, разделяющее кусты от центра полянки. Тварь со звериным рыком набросилась на парализованную ужасом жертву (кажется, Джинни была без сознания) и, судя по всему, намеревалась перекусить девушке горло.

Снейп действовал мгновенно:

– Эверта статум!

Заклинание вышло таким мощным, что животное, или что это там было, отбросило назад к кустам, хорошенько припечатав о ствол рядом растущего бука.

Северус с высоко поднятой палочкой метнулся к Джинни. Первым делом нащупал пульс. Когда он взял её правую руку в свои, сознание выхватило светящееся циферки на часах – 19.07.

* * *

Джинни была жива, слава Мерлину! Света палочки хватало, чтобы разглядеть девушку. Белая кожа, в темноте кажущаяся фарфоровой, рыжие кудри, разметавшиеся по палой листве. Сердце внезапно кольнуло. То, что пряталось под семью замками, вся боль той страшной ночи, вдруг непрошено, лавиной вырвалось из-под контроля. Он видел перед собой другую молодую женщину, вот так же раскинувшую руки, с такими же рыжими локонами. Он не смог её спасти. Его крест. Его боль. Его смерть без её жизни.

Но кто-то продирался по лощине через лес. Всё верно – Джинни кричала, а Хагрид не мог быть далеко от этого места.

Когда Хагрид с арбалетом наперевес, ломая кусты, выскочил на полянку, он увидел Джинни, сидящую прямо на листве и потирающую виски.

– Храни тебя гиппогриф! Ты меня так напугала! Что случилось-то? Я, вишь, спрашиваю у Невилла и Полумны, мол, а Джинни-то где? А тут крик твой, да.

Упомянутые Невилл и Полумна вылетели вслед за Хагридом, запыхавшиеся и держащиеся за бока.

– Да всё в порядке, Хагрид, правда, – голос Джинни ещё был слабым. – Я не знаю. Не могу объяснить. Что-то страшное. Я испугалась, по-настоящему испугалась. А потом. Потом я не помню, – Джинни встала, опираясь на подоспевших друзей.

– Пойдём-ка отсюда. Нечисть всякая бродит. Говорил – не сходите с тропинки. Дай-ка, так будет лучше, – Хагрид подхватил Джинни на руки, как пушинку. – Невилл, возьми мешок, ветки-то зря, что ли, собирали.

Молчаливая луна, проводив Хагрида с ребятами, скрывшимися в куще леса, равнодушно взирала на человека, который всё это время стоял в тени бука незамеченным. Из глаз его текли слёзы.

Когда шаги Хагрида затихли, Северус Снейп вышел из своего укрытия и направился к кустам, в которые мощным апперкотом отправила его палочка непонятную тварь. Подошёл. Вгляделся. Фенрир Сивый. Долго стоял, уйдя в свои мысли. Плюнул в лицо всё ещё находящегося без сознания недочеловека. Развернулся в сторону замка с маской непроницаемости на лице.

Молли Уизли в это время вдруг так же резко, как крик во сне, почувствовала облегчение. Нервы, наверное. Совсем извелась. Стрелочка Джинни вовсе не на смертельной опасности. Показалось спросонья, во всём виноват кошмар. Господи! Убереги моих детей от бед, дай нам всем сил выстоять!