1+1 (гет)

Пробуждение для Гарри было не из самых приятных. По его ощущениям, он проспал всего лишь несколько минут, хотя в действительности это было не так. Сколько сейчас было времени, он не знал, но судя по тому, что в комнату через окна проникало довольно много света, было около обеденное время, а вот до или после — это точно он определить не смог. И ещё он был один в постели. Гермионы не было в комнате. На соседней подушке лежала его аккуратно сложенная рубашка. Отсутствию подруги он не сильно удивился, он даже и не думал, что она воспримет его слова о том, что он не позволит ей отойти от себя ни на шаг, всерьёз. Пусть она и избавилась от того ужасного воспоминания, но ему всё равно было не по себе и не хотелось бы оставлять Гермиону одну.

Надев тапочки, он направился на кухню, предполагая, что там может хоть кого-то обнаружить. Его предположения оправдались. За обеденным столом на кухне сидела Луна и беседовала с Кикимером. Она что-то спрашивала, а домовик с неохотой, но отвечал. Зная Луну, Гарри предположил, что спрашивает она о чём-то странном, но прислушавшись, понял, что это не так.

— Красивый медальон, видно, сэр, что вы им очень сильно дорожите. Потому что это подарок Гарри?

— Нет, — недовольно буркнул Кикимер, сжимая в руках покорёженный мечом Гриффиндора медальон хозяина Регулуса.

— Странно, вчера я подумала иначе, — Луна никогда не любила совать нос в чужие дела, но вчерашние обстоятельства вынуждали её проявить такое несвойственное ей любопытство.

Кикимер, видимо, хотел сказать всё, что думает о своём нынешнем хозяине, но не успел, потому что Луна заметила Гарри, который совсем недавно появился на кухне.

— О, Гарри, — отвлеклась Луна от беседы, — доброе утро.

— Доброе, — поздоровался он, — только сейчас разве утро?

— Объективно нет, но несмотря на это, у тебя сейчас утро, — своим привычным загадочным тоном сказала Луна, заставив тем самым губы Гарри дрогнуть в мимолётной улыбке. Сейчас, когда опасность миновала, он мог оценить приятные ему не меняющиеся со временем вещи.

— И то верно. Я смотрю, ты нашла общий язык с Кикимером, — Гарри немного странно посмотрел на своего эльфа. Под его взглядом тот поджал губы. Буркнув, что ему нужно готовить обед, он удалился греметь кастрюлями.

— Мне всегда было интересно побеседовать с эльфом. В нашей семье домовика не было. Я пыталась отловить их в нашей гостиной, но они очень хорошо маскируются.

— Стоило сводить тебя на кухню в Хогвартсе.

— Ты знаешь, где находится кухня?

— Угу, с четвёртого курса.

— Ну, что ж. Обязательно схожу туда, но пока мне достаточно беседы с твоим эльфом, несмотря на то, что он мне кажется немного странным.

— Это ещё мягко сказано, — усмехнулся Гарри. — Я знаю всего трёх домовиков, и у каждого из них свои странности.

Повисла неловкая пауза. Ну, по крайней мере, Гарри почувствовал себя некомфортно, но потом быстро справился с этой заминкой и спросил:

— Ты виделась с Гермионой?

— Да, утром.

— Как она? — тут же спросил Гарри, получив положительный ответ.

— Трудно было понять, но в целом приемлемо, на мой взгляд, — покивала каким-то своим мыслям Луна.

— Ты вчера спала, — Гарри замолк, размышляя, говорить ей или нет, но потом всё-таки решился. В конце концов, именно Луна вчера успокаивала Гермиону, — когда кое-что произошло. Помнишь, ты мне рассказывала причину, по которой тебе пришлось наложить на Гермиону Обливиэйт по её же просьбе?

Луна кивнула, чуть нахмурившись.

— Я не знаю, как и каким образом, но ей удалось его сбросить.

— Полностью избавиться от наложенных мной чар? — лицо Луны полностью утратило своё вечное немного отстранённое выражение: она ещё сильней нахмурилась, меж бровей залегла складка, взгляд стал колючим и проницательным, а сама она вмиг стала серьёзной.

— Да.

— Ты хочешь сказать, что она совершила что-то непоправимое? Но Гарри, правда, я не заметила в ней сегодня утром ничего необычного. Единственное — что она спала явно не со мной в комнате. Я подумала, что дом большой и она просто заняла свободную комнату или вообще спала с тобой.

— Ну, в чём-то ты права. Ей трудно было самой справиться со случившейся ситуацией, поэтому она, кхм, — Гарри немного споткнулся, но потом вспомнил, что перед ним сидит не кто иной, как Луна, чьей проницательности можно только позавидовать и которая их точно поймёт правильно, — пришла ко мне в комнату.

— Так что в итоге произошло?

— Она пыталась покончить с собой.

— Что?! — воскликнула Луна, с трудом воспринимая сказанные Гарри слова. Когда она вчера ложилась спать, то ситуация более-менее стабилизировалась. Она и подумать не могла, что подобное вообще может случиться. — Но Гарри, я… — она не смогла подобрать подходящих слов.

— Не могла такое предположить? — подсказал Гарри. — Я тоже. Если бы не Кикимер, то было бы слишком поздно. Сейчас всё обошлось. Зелья творят чудеса. В тот момент я действительно готов был благодарить высшие силы за то, что я волшебник.

— Ты думаешь, что это опять может повториться?

— Нет, Гермиона, придя в себя, об этом позаботилась. Она извлекла оригинал воспоминания и избавилась от него.

— Странно, что она не додумалась до этого сразу, а попросила меня использовать Обливиэйт, — Луна задумалась. — Хотя, с другой стороны, она в тот момент была не в том состоянии, чтобы строить какие-то серьёзные логические цепочки. В такие моменты человек берёт то, что лежит на поверхности, — Гарри в очередной раз убедился, что Луна довольно проницательна и что она достойная представительница факультета Ровены, потому что он знал причину, а Луна нет. Но при этом, она совершенно верно сама додумалась до правильного ответа. Тем временем Луна продолжила излагать свои мысли по этому поводу: — Насколько я знаю, это заклинание не изучают в школе и вообще оно считается условно разрешённым, нужно специальное разрешение на его использование. Откуда Гермиона его знает?

— Мы с ним познакомились, когда учились на втором курсе и Защиту от Тёмных Искусств вёл у нас Локонс. Он чуть не применил это заклинание на мне и на Роне, и только благодаря сломанной палочке Рона всё обошлось и он шарахнул сам себя.

Луна прищурилась, вспоминая что-то для себя, словно доставала из закромов памяти какую-то важную информацию. Гарри не торопил её, потому что понял, пусть и не сразу, что это было тогда, когда сама Луна училась на первом курсе. Время для неё было явно не простое: маленькой, так не похожей на всех остальных девочке было явно нелегко ужиться со своими одноклассниками. Понятно, что она, как и он, пыталась забыть столь неприятные для неё моменты.

— Вспомнила, в “Пророке” написали разоблачительную статью на него и упоминалось это заклинание.

Гарри кивнул.

— А ещё Гермионе самой не раз пришлось использовать это заклинание. Один раз на выследившем нас Пожирателе, а другой — на своих родителях.

— На родителях? — искренне удивилась Луна, ещё больше запутываясь в нити разговора.

— Ты же знаешь, она — магглорожденная. Ей пришлось стереть своим родителям воспоминания о том, что у них есть дочь, и с поддельными именами отправить жить на другой конец планеты, чтобы спасти от того кошмара, который творится сейчас у нас в стране, — эти слова дались ему не просто, потому что была ещё и другая причина, за что Гарри будет вечным должником Гермионы.

— И чтобы остаться с тобой, — произнесла Луна так и не досказанное им, тем самым заставив Гарри удивлённо на неё посмотреть. — Это очевидно, Гарри. У тебя кроме неё и Рона больше никого нет. И кстати, где Рон?

— Он ушёл, — просто ответил Гарри, и весь его внешний вид как бы говорил о том, что он не готов сейчас рассказывать об этом. Даже Луна, которой порой так не хватало тактичности, заметила это.

Опять повисла пауза. Только на этот раз не плановая. Каждый просто думал о своём.

Первым повисшую тишину нарушил Гарри.

— Ты не знаешь, где Гермиона? — задумавшаяся Луна не сразу сообразила, что вопрос адресован именно ей. Она всё никак не могла смириться с услышанным.

— В этом доме есть библиотека? — вопросом на вопрос ответила она.

— Ну да, — топорно сказал Гарри, тоже немного растерявшись.

— Полагаю, что Гермиона там.

— И как я сам не догадался? — губы Гарри чуть тронула улыбка

— Ну, позавтракав со мной на кухне, она сказала, что хочет заглянуть в библиотеку и… — тут Луна умолкла и продолжила не сразу: — Ты сейчас к ней?

— Хотел бы проведать её, — кивнул Гарри. Луна проницательно посмотрела на него, как бы собираясь с силами, говорить или нет.

— Не трогай её, — всё же сказала она категорично, что немало удивило Гарри.

— Почему?

— Пусть окопается в книгах, создаст сама для себя комфортную и привычную обстановку. Гермиона такого же типа человек, как и ты, — привыкла зализывать свои раны в одиночестве.

— Откуда ты всё это знаешь? — подобная проницательность уже для него была за гранью понимания.

— Я более внимательна к окружающему миру, Гарри вот и всё, — “И замечаю очевидные, почему-то не заметные другим людям, вещи”.

— Спасибо, Луна, — поблагодарил Гарри, прежде чем покинуть кухню. — За всё.

— И тебе спасибо, Гарри, за спасение, — сказала она в ответ в его уже удаляющуюся спину.

“Я, конечно, ценю твою проницательность и твоё беспокойство. Пусть ты считаешь, что Гермионе лучше побыть одной, я же считаю немного по-другому. Вся ситуация — это обоюдоострое лезвие. Она мне тоже нужна сейчас — хотя бы за тем, чтобы успокоить себя, что с ней всё в порядке. Так что я ослушаюсь твоего совета, один раз”, — размышлял Гарри, поднимаясь в библиотеку. Одного он только не учёл в своих мыслях. В прошлый раз Гермиона сама пришла к нему.

* * *

Гарри зашёл в библиотеку. Гермиона сидела в кресле, поджав ноги, и увлечённо читала книгу. Она была настолько поглощена этим занятием и полностью сконцентрирована и сосредоточена, что Гарри залюбовался этой картиной. Он и раньше частенько видел, как Гермиона читает: с серьёзным задумчивым лицом, с плотно сомкнутыми губами, с едва заметной складкой меж бровей. Но всё это было в бытность их учениками. В последнее время он редко видел её читающей, и даже если она и читала, то не увлечённо и сосредоточено, потому что ей было интересно, а скорее бегло и напряжённо, для быстрого ознакомления с информацией.

— Луна смогла найти общий язык с Кикимером, — Гарри решил нарушить тишину и обозначить своё присутствие. Плечи Гермионы дрогнули, спина напряглась, но она не развернулась к нему. Сначала посмотрела вниз страницы, запоминая номер, и только после закрыла книгу.

Гарри попытался прочитать название, но не смог. Позолота слезла с чёрного переплёта, оставив только выдавленные на коже буквы, которые Гарри со своего ракурса разглядеть не смог.

— Я не удивлена, — она повернулась к нему, держась несколько холодно. Гарриэто не очень понравилось. С другой стороны, он понимал, что у неё есть причины дуться на него, поэтому мысли по этому поводу он решил оставить при себе. — Несмотря на все её странности, в общении она очень открыта, просто не все это замечают, потому что не горят желанием в это самое общение с ней ввязываться, — тем временем продолжила Гермиона свою мысль.

— Эльфы тоже странные ребята. В этом они с Луной похожи, хотя обычно говорят, что притягиваются противоположности.

— Это тебе кажется, что они странные. На самом деле “эти ребята” — довольно древняя сильная раса. Вот только многие волшебники их почему-то ни во что не ставят.

— Согласен, сталкивался с таким, — Гарри не стал уточнять, что это было вчера, когда Добби помог им в особняке Малфоев. — Но у тебя есть и контрпример — парень, у которого в друзьях есть эльф.

— И в подчинении тоже.

Гарри чуть скрипнул зубами, но нашёл, чем парировать:

— Есть такой грешок, но этот эльф совершенно несносен, и мы над этим работаем. Я вот ему медальон, из-за которого брат Сириуса умер, подарил, так скажу тебе, его отношение ко мне изменилось в лучшую сторону.

Стоило Гарри косвенно затронуть тему, которая держала их в напряжении несколько месяцев, как оба сразу же умолкли. То, что произошло вчера, было настоящей эмоциональной мясорубкой, которая абсолютно всё задвинула на второй план, но потихоньку угасала, отчего всё возвращалось в прежнее русло.

— Как ты? — Гарри опять решил первым нарушить тишину.

— Честно, Гарри?

— Конечно.

— Терпимо. Я бы даже сказала, сносно, вот только на душе как будто кошки скребут. Никак не могу понять почему. Видимо, остаточное ощущение от эмоций и переживаний, которые возникли из-за воспоминания, которое я удалила.

— Ты же сама говорила мне, что не хочешь возвращаться к этому вопросу.

— Говорила и действительно не хочу. Но от этого пробела в сознании мне, мягко говоря, некомфортно.

Гарри не знал, что ещё можно сказать, но тут его опередила Гермиона, подтверждая слова Луны о том, что ей действительно лучше побыть одной.

— Гарри, ты не мог бы оставить меня одну?

— Мог бы, но… — он не спросил, действительно ли ей это сейчас нужно, потому что Гермиона обожгла его взглядом, очень красноречивым, наполненным отчаянием и смятением.

— Мне это нужно сейчас — побыть одной, — сказала она, открывая книгу на том месте, на котором прервала чтение.

— Я понимаю, — кивнул он, — я просто пришёл тебя проведать. Не забывай, что я сказал тебе вчера перед сном.

— Не забуду, — едва слышно ответила Гермиона.

— Не буду тебе мешать, — бросив на неё последний взгляд, Гарри развернулся, чтобы покинуть библиотеку. Гермиона проводила его тоскливым взглядом, раскрытая книга так и осталась лежать у неё на коленях без внимания.

* * *

— Ты была права, — сказал Гарри Луне, которая всё ещё сидела на кухне и внимательно наблюдала за кулинарной деятельностью эльфа, чем неимоверно его раздражала.

Она никак не отреагировала на слова Гарри, а только посмотрела на него своим пронзительно-проницательным взглядом, мол, “я же говорила”.

Гарри сел за стол недалеко от Луны, когда Кикимер сообщил, что обед скоро будет готов.

— Отлично, — с неподдельным энтузиазмом сказал Гарри, — а то я уже изрядно проголодался. Кикимер, отнесёшь обед Гермионе в библиотеку.

Домовик стрельнул в своего хозяина отнюдь не добрым взглядом. По выражению его лица было видно, что он борется сам с собой: говорить или нет.

— Эта мерзкая грязнокровка посмела пролить свою грязную кровь в доме благороднейшего и древнейшего семейства Блэк. Кикимер не будет ей прислуживать, — гневно сказал эльф и с вызовом посмотрел на своего нового хозяина, да так и замер. Благодушно настроенный на приём пищи Гарри мгновенно поменялся в лице: зелёные глаза под стёклами очков так и метали молнии, и если бы не присутствие Луны, то он вряд ли бы удержался от того, чтобы дать эльфу хорошую затрещину.

— Ты не будешь оскорблять ни меня, ни моих подруг, а особенно Гермиону, — Гарри начал холодно отчитывать эльфа. — Думаю, к Луне ты относишься более лояльно, но всё равно воздержись от каких-либо комментариев в их адрес, или, клянусь Мерлином, то, что я заткнул вчера твою дражайшую госпожу, окажется лишь цветочками. Я запрещаю тебе грубить, ругаться или огрызаться в их адрес, а также приказываю слушаться их во всём беспрекословно. Их приказы — мои приказы, — под разъярённым взглядом своего хозяина Кикимер весь как-то сжался, взгляд его стал ошалелым и испуганным, его дряхлые руки тряслись, но при этом одна из них вцепилась в медальон мёртвой хваткой, как будто украшение давало ему сил: “Терпи, Кикимер, это всё ради хозяина Регулуса. Хозяин Регулус был бы доволен тем, что медальон уничтожен, пусть и новым, совершенно несносным хозяином Кикимера”. Заметив, как Кикимер схватил медальон, Гарри решил сам лично напомнить ему: — Если ты не можешь или отказываешься, поступай так, как тогда с Сириусом. Нарцисса, теперь Малфой, будет тебе рада, а уж как тебе будет рад тот, из-за которого погиб брат Сириуса! — в запале прокричал он, слишком поздно понимая, что его немного занесло. Но по крайней мере реакция Кикимера на упоминание Волдеморта последовала вполне приемлемая: он презрительно поморщился, как будто Гарри упомянул не волшебника, за которым пошли многие чистокровные, а какую-то грязнокровку. Что ж, на те же грабли ещё раз не придётся наступать, судя по реакции Кикимера, он никуда не побежит. — Ты всё понял? — властно, насколько был способен, спросил Гарри.

— Да, хозяин, — кивнул Кикимер.

— Скройся с глаз, — в том же холодном тоне приказал Гарри. Сил видеть Кикимера у него уже не было, а ярость на слова, которые он произнёс в адрес Гермионы, всё ещё клокотала внутри вперемешку с проснувшимися переживаниями вчерашнего дня, что в итоге давало довольно опасную эмоциональную смесь.

Кикимер растворился в воздухе с едва слышным хлопком.

Гарри прикрыл глаза ладонью и протяжно вздохнул:

— Прости, что тебе всё это пришлось выслушивать, — устало сказал он, так и не убирая ладонь с лица.

— Знаешь, я даже и не подозревала, что мозгошмыги могут забираться в головы не только волшебников, — сказала Луна на полном серьёзе.

Гарри как-то криво усмехнулся и, убрав ладонь с лица, шагнул в сторону кастрюль, над которыми недавно колдовал Кикимер.

— Не отнесёшь Гермионе обед? — спросил он, накладывая аппетитное жаркое в заранее приготовленную тарелку.

— Конечно, мне это не составит труда, — кивнула Луна, беря лежащий чуть в стороне поднос, чтобы Гарри мог поставить туда наполненные тарелки. К жаркому присоединилась порция сырного супа.

Проводив Луну с подносом до дверей библиотеки, Гарри вернулся на кухню и сам быстро пообедал. Сначала он хотел подождать возвращения Луны, но, видимо, Гермиона была не против её компании. Это, конечно, немного кольнуло ревностью, но всего лишь на мгновение. Поняв, что Луны он не дождётся, Гарри вернулся к себе в комнату с намерением почитать книгу, по которой вчера накладывал на особняк защитные чары, но не учёл одного. Мягкая кровать и сытный обед в животе быстро сморили его измотанный усталостью и вечным недоеданием организм. Он уснул, не прочитав и десятка страниц.

Проснулся он, когда в комнате уже было темно, горел лишь только ночник. Сам он был аккуратно укрыт одеялом, а очки и книга лежали рядом на прикроватной тумбочке. И ещё кое-кто лежал рядом. Свернувшись калачиком к нему спиной, опять в его рубашке, на другой половине кровати спала Гермиона, по-детски устроившись щекой на сложенных вместе ладонях. Она смешно поморщилась от холода и ещё сильнее сжалась, потому что, вставая, Гарри стянул с неё одеяло, а в комнате было довольно прохладно. Он тут же поспешил исправиться и накинул край одеяла на Гермиону.

Спать больше не хотелось, но и куда-то идти и что-то делать — тоже, тем более — покидать гостеприимные объятия кровати. Поэтому Гарри улёгся обратно, устраиваясь поудобнее. Он уже решил, что будет караулить сон Гермионы, потому что, судя по всему, спала она сегодня явно не спокойно. Даже прислушиваться не нужно было, чтобы услышать её неспокойное рваное дыхание. Да и поза у неё была довольно напряжённой: ноги почти прижаты к груди, как будто она таким образом защищалась от чего-то. “Или от кого-то”, — хмуро подумал Гарри, укрывая её как следует.

Очутившись вновь под одеялом и, видимо, как-то почувствовав близость Гарри сквозь сон, Гермиона растянулась в кровати в полный рост и повернулась к другу, чуть прижавшись к нему. Он не стал препятствовать, потому что не увидел в этом ничего предосудительного. В конце концов, они уже спали вместе, и не раз. Через некоторое время Гермиона расслабилась, и Гарри сам не заметил, как задремал под мерное дыхание подруги.

* * *

Гарри проснулся в холодном поту. Его всего колотило, сердце сбилось с ритма и стучало как бешенное где-то в горле. Дыхание было рваным.

Проснувшаяся Гермиона сидела на кровати рядом с ним и обеспокоено смотрела на друга.

Чтобы как-то успокоиться, он осмотрелся вокруг. Судя по тому, что творилось за окном, Лондон только-только собирался встречать рассвет, и проспал Гарри с момента своего прошлого пробуждения совсем немного. Он сделал глубокий вдох и стал размышлять о причинах одолевшей его панической атаки. Он и раньше сталкивался с подобным, но обычно просыпался он от различных видений и болей в шраме, а не так. Стоило ему только подумать об этом, как шрам тут же обожгло огнём, и на секунду он увидел главную улицу Хогсмида: там было ещё темно, ведь деревня располагалась намного дальше к северу.

Чтобы как-то отвлечь, видимо, не на шутку перепугавшуюся за него Гермиону, Гарри заговорил. Об этом стоило сказать многим ранее, но только сейчас пазл в его голове собрался полностью.

— Он хочет как-то преодолеть связь между нашими волшебными палочками. Он узнал от Олливандера о перьях-близнецах, и тот посоветовал ему просто-напросто одолжить чужую палочку. Только это не сработало, — продолжал Гарри. — Моя палочка всё равно победила ту одолженную. Это было ещё тогда, когда меня забирали с Тисовой улицы. После этого случая, узнав о родстве двух сердцевин, он стал искать себе другую палочку, более могущественную. Он считает это единственным способом победить меня.

— О волшебных палочках немного книг, Гарри. Видимо, действительно эта информация передаётся от мастера к подмастерью, но несколько исторических справочников в общем доступе всё же есть. Мне даже удалось ознакомиться с одним из них. А то как же: основной инструмент волшебников, а мы ни сном ни духом про него не знаем. Только при покупке узнаём характеристики и параметры. И в этом справочнике было описание разных ситуаций, когда палочки вели себя странно и переставали слушаться хозяев. В основном это объяснялось тем, что у человека в силу каких-то перемен и потрясений резко менялся характер или мировоззрение и палочка, которая ему подходила, становилась бесполезной. Про случай ваших палочек там не было ни слова, — как всегда, когда Гермиона не могла объяснить или даже осмыслить происходящее, она обращалась к голым фактам.

— Потому что обычно феникс, если мы, конечно, говорим про палочки с сердцевиной с его пером, даёт только одно перо. А тут он дал два.

— И это нонсенс.

— Вот бы спросить у Фоукса, почему он так сделал, — беседа с Гермионой немного успокаивала Гарри, состояние возвращалось в норму, только боль в шраме не уменьшалась, а наоборот усиливалась.

— Я думала, зачем ему другая палочка. У меня была мысль о том, что его собственная палочка его не признаёт, ведь, скорее всего, между ним одиннадцатилетним и им нынешним — огромная пропасть, но то, о чём ты сейчас мне рассказал, — я даже подумать об этом не могла, — было видно, что Гермиона потрясена его словами до глубины души.

— Он боится.

— Боится? Тебя? — сделала она предположение на основе его предыдущих слов.

— Не знаю, скорее всего, того, чего сам не может понять и объяснить. Но это сейчас неважно. Очень скоро он узнает, что моя палочка безнадёжно сломана, — тихо сказал Гарри, — а может быть, уже знает.

— Нет!— вскрикнула Гермиона. — Откуда он может узнать, Гарри?

— Приори инкантатем, — ответил Гарри. — Твоя палочка, Гермиона, осталась у Малфоев. Если они её как следует осмотрят и заставят воспроизвести последние заклинания, то поймут, что твоя палочка разбила мою, увидят, как ты пыталась её починить и у тебя ничего не вышло. Они поймут, что я потому и был без палочки, когда нас внезапно схватили егеря.

Гермиона побелела после его слов. В комнате было недостаточно света — солнце ещё не успело полностью показаться из-за горизонта, но даже в таком скудном освещении он сумел разглядеть её побледневшие щёки. Гарри мысленно упрекнул себя и обнял Гермиону. Приступ паники и страх отступили окончательно. Сразу стало легче дышать, и ритм сердца выровнялся.

Они заговорили не сразу, так что некоторое время посидели в тишине. Гарри сидел и терпел нарастающую боль в шраме, а Гермиона собиралась с силами и мыслями, потому что он опять неосознанно надавил на мозоль, за которую она до сих пор не переставала себя корить.

— Я думаю, Гарри, он стремится завладеть палочкой не только из-за тебя. Помнишь, я тебе рассказывала сказку о трёх братьях. Так вот, я нашла упоминание об этой палочке, — Гарри закрыл глаза, концентрируясь на голосе Гермионы. — Мол, действительно бытует легенда о непобедимой палочке, обладатель которой становится крайне искусным магом. Но у неё кровавая история, Гарри, очень кровавая.

Он чувствовал, как в шраме нарастает боль, и сейчас она была уже просто невыносимой. Бороться с ней стало ужасно трудно, но Гарри знал, что оставалось потерпеть совсем немного. Скоро он уступит видениям, которые настойчиво рвутся в его разум, — нужно убедиться, что его теория, которую он начал рассказывать, верна. Ещё только одно усилие, чтобы объяснить всё Гермионе.

— Палочка была у Грегоровича очень давно. Я видел, как Тот-Кого-Нельзя-Называть искал его. Когда он его нашёл, оказалось, что у Грегоровича палочки больше нет; у него её украл Гриндевальд. Как он узнал, где палочка, понятия не имею.

Волдеморт достиг ворот Хогвартса. Гарри видел, как он стоит в предрассветных сумерках, а по дороге от замка спешит к нему навстречу человек с раскачивающимся фонарём в руке.

— Гриндевальд пришёл к власти, используя Старшую палочку. А когда он был на вершине своего могущества, Дамблдор понял, что никто другой не сможет его остановить, вызвал Гриндевальда на поединок и победил. И тогда он забрал палочку.

— А сейчас она где? — стоило Гермионе только спросить об этом, как память тут же подсунула ей воспоминание о похоронах директора. Конечно, Гермиона присутствовала на прощальной церемонии, но думала о совершенно отстранённых вещах. Но по крайней мере, сейчас ей удалось вспомнить, что палочку Дамблдора положили вместе с ним в гробницу.

Её воспоминания подтвердили слова Гарри:

— В Хогвартсе, — ответил он, из последних сил удерживаясь в реальности рядом с Гермионой.

— А если Дамблдор хотел, чтобы мы вовремя расшифровали знак и успели забрать палочку? Что, если это была проверка, достоин ли ты владеть Дарами Смерти? Но это же… кошмарная многоходовка!

— Нет, я думаю, Дамблдор не хотел, чтобы я гонялся за Дарами. Он хотел, чтобы я уничтожил крестражи.

— Но в таком случае зачем давать наводку?!

— Вот именно, что это наводка и ничто более: для того, чтобы мы просто были в курсе, и не более того. Моё дело крестражи…

Вокруг стало темно и прохладно; солнце только-только выглянуло из-за горизонта, когда он заскользил рядом со Снейпом вверх по склону, к берегу озера.

— Я буду сразу вслед за вами, — произнёс он высоким холодным голосом. — А пока оставьте меня.

Снейп поклонился и зашагал к замку. Чёрный плащ развевался у него за спиной. Волдеморт замедлил шаги, выжидая, пока Снейп скроется в дали. Никто не должен видеть, куда он направляется. Впрочем, в окнах школы не светились огни, а скрываться он умел как никто другой… В одну секунду он набросил на себя Дезиллюминационные чары, которые скрыли его ото всех, даже от собственного взгляда.

Он шёл по берегу озера, наслаждаясь очертаниями возлюбленного замка — первого его царства, принадлежавшего ему по праву рождения…

И вот она — стоит на берегу, отражаясь в тёмной воде. Белая мраморная гробница, ненужное пятно в таком знаковом пейзаже. Вновь его охватила еле сдерживаемая эйфория, голову кружило ощущение разрушительной мощи. Он взмахнул своей старой тисовой палочкой. Именно ей и подобает совершить это последнее великое деяние!

Гробница разом раскололась от изножья до изголовья. Закутанная в саван фигура была такой же, как и при жизни, худой и длинной. Он снова взмахнул волшебной палочкой.

Гробовые пелены соскользнули. Мёртвое лицо было бледно до прозрачности, иссохшее, но почти нетронутое разложением. Очки оставили на кривоватом носу — что за насмешка! Руки Дамблдора были сложены на груди, а в пальцах была она — похороненная вместе с ним.

Неужто старый дурень вообразил, будто мрамор и смерть защитят его волшебную палочку? Рассчитывал, что Тёмный Лорд не посмеет разграбить его гробницу? Белая рука, подобно пауку, нырнула вперёд и схватила добычу. Дождь искр осыпал мёртвое тело прежнего хозяина — волшебная палочка была готова служить новому хозяину…

Гарри судорожно вздохнул, возвращаясь к реальности. Его опять всего затрясло.

Гермиона видела всё это. Она знала, что случилось, и ей это не нравилось и даже более того — её такое поведение друга пугало. Её привыкшая всё анализировать натура наталкивала далеко не на радужные мысли, которые она гнала прочь. Зачем Дамблдор дал наводку на Дары именно ей, прекрасно зная, что это тупик. Чтобы она отвлеклась на лишнюю задачку и особо не замечала творящегося у неё под носом с Гарри? А как такого не заметишь! А вдруг Гарри действительно… Нет, точно бред! И придёт же в голову такое с недосыпу, стресса и лишних переживаний. Или же наоборот директор хотел таким изощрённым способом намекнуть, но вот на что и кому?

— Она у него, — коротко сказал Гарри, вырывая Гермиону из раздумий. Его глаза контрастно выделялись на побледневшем лице. Восприятию даже не мешало, что он чуть щурился, смотря на Гермиону. На лбу у него из-за этого залегли складки.

— Гарри, если это на самом деле Старшая палочка, как же мы теперь справимся с Тем-Кого-Нельзя-Называть? — бросив попытки хоть как понять и осмыслить планы Дамблдора, потому что в конец во всём этом запуталась, Гермиона ударилась в панику.

Гарри молчал, потому что ответа у него на этот вопрос не было.

Солнце уже полностью показалось из-за горизонта, когда эмоционально выжатый как лимон Гарри задремал на плече Гермионы.

Аккуратно уложив его в более удобную позу для сна, она села на кровати, свесив ноги на пол. Сна у неё не было ни в одном глазу, а вот пищи для размышлений — хоть отбавляй. Стоит наведаться в библиотеку.

* * *

Несколько дней после того памятного утреннего разговора между Гарри и Гермионой не происходило ничего. Он не трогал её по совету Луны, но при этом следил, чтобы она хорошо питалась, несмотря на то, что всё свободное время она проводила в библиотеке. Они практически не разговаривали.

За последнюю неделю их рацион улучшился, и с появлением Кикимера и даже иногда заглядывающего в гости Добби они могли позволить себе более изысканные блюда.

В один из таких дней Гарри и Луна, которая, кстати, тоже была не особо словоохотлива — но он решил, что это из-за того, что она отвыкает от постоянного нахождения в подземелье, — сидели на кухне и пили чай.

— Гарри, я подумывала вернуться в школу, — внезапно выдала она, и он, не ожидавший подобного заявления, чуть не захлебнулся чаем.

— Зачем? — хрипло и удивлённо выдавил он из себя, откашлявшись.

— Моё место там, — слишком размыто ответила Луна и посмотрела на него таким проницательным и в то же время холодным, отстранённым взглядом, что Гарри поёжился. «Мне тут не место», — будто говорили её глаза. Он отмахнулся от этого наваждения.

— Да брось, какая разница, где тебе находится. Ты всё равно считаешься персоной вне закона. Этот дом защищён не хуже, а возможно, даже и лучше Хогвартса, — Гарри начал запальчиво приводить аргументы против идеи Луны, ведь не далее как вчера он закончил накладывать защиту по подсунутым Кикимером книгам. И даже этот вечно всем недовольный ворчун выказал своего рода одобрение его работе.

— Мне было бы спокойнее, если бы я была в Хогвартсе, — упрямо продолжила гнуть своё Луна тем же отстранённым и безэмоциональным тоном. Гарри нахмурился, потому что раньше упрямства он за ней не замечал.

— Но это же безумие! Вдруг тебя опять похитят?

— Меня сняли с поезда, а не изъяли из школы, — резонно заметила она. — Отец не первый день и даже месяц публиковал статьи о новом режиме Министерства и о творящемся в стране. Я думаю, до него они хотели добраться многим раньше Рождества, просто случая удобного не было, потому что я всё время находилась в замке.

Гарри долго обдумывал её слова, потому что это был весомый аргумент, и он не знал, как ещё её можно было переубедить. Пока не знал, не было идей.

— А ты не думала, что опасность может подстерегать тебя в стенах замка? — наконец выдал он, решив зайти с другой стороны. — По известным тебе причинам я не особо в курсе творящегося в школе, но что, если Снейп как-то отловит тебя и начнёт пытать, чтобы выведать, где находимся мы: я и Гермиона?

— Директор? — удивилась Луна. — Я видела его один раз на пиру в честь начала учебного года. Он произнёс довольно сухую и безэмоциональную речь. В другие разы я видела его только мельком. Даже Дамблдор, несмотря на всю его занятость, в разы чаще показывался на глаза студентам и уж тем более преподавателям. И поверь мне, Гарри, ситуаций, требующих личного вмешательства Снейпа, было вполне достаточно, — твёрдо сказала она, что его немало удивило, и он решил отложить свой рассказ о том, что Снейп присутствовал в особняке Малфоев, когда Беллатрикс пытала там Гермиону и когда их двоих жаждали отдать на растерзание их хозяину. И так как ею же и был упомянут Дамблдор, он сам не стал напоминать, кто причастен к его смерти.

— А давай-ка ты мне расскажешь о школе поподробнее, м? Может быть, я тогда перестану тебя переубеждать.

Луна сделала глубокий вдох, словно собираясь с мыслями, а потом начала свой рассказ, и Гарри испытал дежавю, потому что ощутил то чувство двухгодичной давности, когда она брала у него интервью для «Придиры».

— Ты в курсе насчёт изменений в преподавательском составе?

— Брат и сестра Кэрроу? — уточнил он, Луна кивнула. — В курсе в той же степени, как и в курсе того, что Снейп стал директором, — выдавить из себя имя убийцы Дамблдора вкупе с мыслью, что теперь этот человек занимает его пост, было непросто. — Это Пожиратели Смерти, которые преподают в Хогвартсе?

— Они не только преподают, Гарри, — хмуро сказала Луна. — Ещё они ответственные за дисциплину и страсть как любят наказывать провинившихся.

— Как Амбридж? — в надежде спросил Гарри, хотя весь вид Луны так и говорил, что Амбридж там рядом и не валялась, что так и подтвердилось дальнейшими словами.

— Амбридж по сравнению с ними — кроткая овечка. Все остальные учителя должны доносить им о любых ученических проступках. Однако если есть хоть малейшая возможность этого избежать — они, естественно, не делают этого. Знаешь, Гарри, я никогда не видела в профессоре Флитвике столько ненависти, — Гарри тут же вспомнился преподаватель чар: добродушный и снисходительный, радующийся успехам студентов как своим собственным. Гарри было сложно представить другие эмоции на его лице, негативные. А с учётом того, что он был деканом факультета Луны — ведь и они насмотрелись на разную МакГонагалл за пределами класса Трансфигурации, — то в её слова можно было и поверить, пусть и с трудом.

— И ты всё равно хочешь вернуться в Хогвартс? Даже после этих слов? Думаешь, я куда-то отпущу тебя?! Оставайся здесь со мной и Гермионой! Зачем тебе лишняя нервотрёпка?

— Я бы с удовольствием воспользовалась твоим гостеприимством, Гарри, ещё некоторое время так точно, чтобы полностью оправиться после заточения в подвале особняка Малфоев, но потом всё же вернулась бы в Хогвартс.

— Ты точно чудачка! — в сердцах воскликнул Гарри. Он никак не мог понять, почему она так рвалась в школу.

— Пусть так! — Луна в запале чуть ли не крикнула и ударила ладонью о стол, резко вскочив. И, видимо, испугавшись самой себя, тихонько извинилась и уселась обратно, глотнув уже почти остывшего чая из своей чашки для успокоения.

Гарри пребывал в шоке. Он никогда не видел Луну такой: всегда спокойная, словно плывущая по течению — но в мгновение, когда она вспылила, она была готова рубить с плеча и была так похожа на одну очень хорошо ему знакомую гриффиндорку с огненно-рыжими волосами, даром что однокурсницы, так ещё и близкие подруги.

При мысли о Джинни кольнуло где-то в сердце. Он тут же посетовал на себя, что давно не вспоминал о своей девушке, но, с другой стороны, в последние дни затишья у них у всех был полный отходняк от случившегося раньше. К тому же судя по тому, что он вспомнил, разрыв между ними был вполне обдуманным решением.

Эмоциональный диапазон у него был не как у зубочистки, как высказалась когда-то Гермиона в адрес того, кого не стоило вспоминать, но то ли он исчерпал всю свою палитру чувств, эмоций и ощущений на пережитое, охватившие страхи и подступивший адреналин тогда. Сейчас он не испытывал к Джинни того тепла и трепета, как раньше. Нет, конечно, воспоминания о проведённых вместе с ней часах грели душу и были светлым лучиком в его памяти, но после встряски, которая произошла из-за уничтоженного крестража, он словно сбросил лишнюю шелуху, многое переосмыслив и отпустив. И чувства, которые он испытывал к Джинни, как раз попадали под эту категорию.

Право, дела сердечные — это сейчас не то, о чём стоит задумываться. Депрессивных мыслей о возможном ненаступлении завтрашнего дня у них уже не было, но будущее виделось в далеко не радужных тонах и всё ещё было в тумане, причём достаточно плотном. Такой туман им приходилось наблюдать в одно из прошлых лет, когда активно размножались дементоры.

— Объяснись, — выныривая из раздумий, попросил Гарри.

— Хогвартс — это последний оплот сопротивления, пусть вялого, для кого-то мнимого, но сопротивления. Все взрослые сдались уже давно, кроме, пожалуй, членов Ордена Феникса, но мы ещё держимся на плаву. Пусть и достаётся нам за это, — Луна внимательно посмотрела на него, словно прикидывая: говорить дальше или нет, но потом, вспомнив состояние Гермионы, в котором она прибыла в этот дом, с опаской, но продолжила: — Синяки, ушибы и ссадины зажили, но уж поверь мне, Гарри, в подвал особняка Малфоев я попала в более плачевном состоянии, нежели его покинула.

Гарри видел, что слова Луне даются с трудом. Чего стоило то, что она говорила не мечтательным, а подавленным и даже как будто надломившимся голосом.

— Я не хотела уезжать на каникулы, боялась показаться в таком виде отцу на глаза, но ребята из Отряда Дамблдора меня уговорили: неважно какая, главное, что живая я должна показаться ему на глаза.

Луна замолчала. Гарри увидел, что её глаза наполнились слезами; на ресницах появилось по паре слезинок. Эта картина настолько его поразила, что он замер как громом поражённый, а у него в голове словно от заморозки отходила одна мысль: не только ему и Гермионе приходится туго в этом новом мире, но и всем тем, кто так или иначе не согласен с новыми порядками и прямо или косвенно поддерживает его борьбу. И Луна, та Луна, с которой он странным образом познакомился на пятом курсе, которую обучал Защите от Тёмных Искусств на встречах Отряда Дамблдора и которая бок о бок прошла с ним ту злополучную схватку в Министерстве, отличалась от этой поникшей, надломленной и уставшей от всего происходящего, причём в лучшую сторону.

Он протяжно вздохнул и, поднявшись со своего стула, сел на свободный рядом с Луной и молча обнял её. Погружённая в какие-то свои мысли Луна вздрогнула, не ожидая такого, но потом робко ответила на его объятия.

Гарри был выбит из колеи и мысленно молил о том, чтобы Луна не продолжала своего рассказа. Будто услышав его мысленный стон, Луна заговорила на абсолютно отрешённую тему.

— Я бы хотела прогуляться до опушки Запретного Леса, проведать фестралов, покормить их малышей. Зимой им особенно скучно.

Гарри разомкнул объятия, и они просто сидели плечом к плечу.

— Когда я услышала тебя там, в подземелье, я подумала, что сошла сума.

— Луна, пожалуйста, прошу, не надо, — попросил Гарри. Ему не хотелось обсуждать произошедшее несколько дней назад, тем более с Луной. Но она не внемлила его просьбе, отрицательно покачала головой и заговорила, причём так, будто слова, которые до этого она держала в себе, разъедали её изнутри и не произнести их она просто не могла.

— И когда я услышала Гермиону, то подумала, что всё — это конец. Знал бы ты, каких усилий мне стоило оставаться собой и не впасть в отчаяние. Я видела, что ты не сдаёшься. До нас в школе доходили только слухи, но и их было вполне достаточно, чтобы понять с каким кошмаром вам приходится иметь дело. Ворваться в Министерство! Да никто бы из магов, даже заручившись благословлением крючкокрылых удачников, не рискнул бы драконить Министерство. И вот сейчас, смотря на тебя и Гермиону, я понимаю, что мне не место рядом с вами. У вас свой путь. Мы в Хогвартсе, конечно, не геройствуем так же, как вы, но если родители будут знать, что их дети не сдались, то, быть может, мы продержимся против Того-Кого-Нельзя-Называть чуточку дольше. Кто-то должен дарить людям надежду.

— Несмотря на весь тот кошмар, что творится в школе? Несмотря на Снейпа и Пожирателей Смерти в качестве преподавателей Защиты от Тёмных Искусств? Хотя какую защиту они могут преподавать? — горько усмехнулся Гарри.

— А нет никакой Защиты от Тёмных Искусств, Гарри. Теперь это Тёмные Искусства в чистом виде. Эти двое додумались требовать от студентов тренировать Круциатус на провинившихся.

— Что?! — как бы ему сейчас хотелось искренне поверить в то, что он ослышался, но увы.

— А откуда, ты думаешь, было браться всем тем синякам, ушибам и ссадинам? Я отказалась это делать, как и многие другие, за что потом и поплатилась парой-тройкой Круциатусов в отместку. Думаю, ты и сам догадываешься, кто с энтузиазмом подошёл к практике.

Гарри слушал и не хотел верить тому, что слышал. Он не знал что хуже — страшные вещи, о которых говорила Луна, или спокойный, даже смирившийся тон, которым она их рассказывала. Сказать, что он был раздавлен её словами, — не сказать ничего. Раньше они хоть как-то получали информацию из внешнего мира с помощью старого радиоприёмника Рона, но те недели, что они провели в парном одиночестве, были в полной информационной изоляции. Гарри и представить не мог, что даже в Хогвартсе, подумать только, в Хогвартсе, с которым у него связаны самые счастливые воспоминания, всё столь ужасно.

— Ты рассказывала об этом Гермионе?

— Конечно нет, — немного укоризненно посмотрела на него Луна. — Ей сейчас ни к чему лишнее волнение. У нас и так достаточно тем для обсуждений, а вот ты, я посчитала, должен знать правду, чтобы не терять веры в себя и знать, что ты борешься не один.

Гарри нашёл в себе силы пусть криво, но благодарно улыбнуться. Явно это были слова не самой Луны. Если они оказывали какое-то организованное сопротивление, то кто-то должен был взять бразды правления над Отрядом. Он обязательно расспросит обо всём Луну, но позже. Сейчас он слишком подавлен для проведения любых бесед.

— Спасибо, — еле выдавил он из себя благодарность.

— Ты меня, конечно, прости, Гарри, за столь откровенную чистосердечность, но мне тоже нужно было хоть с кем-то поделиться своими переживаниями, пусть они и не все были высказаны вслух. А тут ещё и вы со своими мозгошмыгами.

— Я понимаю, — кивнул Гарри, подмечая про себя, что сейчас возвращается привычная ему Луна.

— Ты подумай об этом, в смысле, о моём возвращении в Хогвартс, — у Луны проснулась её природная проницательность, и она поняла, что сейчас Гарри не намерен продолжать беседу на эту тему и хочет побыть один.

— Мы обязательно вернёмся к этому вопросу, — машинально ответил Гарри, хотя мысленно частично уже был не на кухне.

— Я могу воспользоваться помощью твоего домовика, чтобы отправить весточку отцу о том, что со мной всё в порядке?

— Угу, ты же нашла с Кикимером общий язык, — Луна встала со стула, чтобы покинуть кухню и оставить Гарри наедине со его мыслями.

Луна сжала в кармане нагревшийся фальшивый галеон, который, хвала Мерлину, обнаружился в сумке Гермионы и с разрешения хозяйки одолжила. Он нагрелся почти под конец их беседы, и ей особо не пришлось икать повод её завершить. Пусть Гермиона и была не против того, что Гарри всё же стоит просветить в нынешние дела Отряда, сама Луна, забирая галеон, была ровно противоположного мнения. Сейчас у Гарри своя дорога. Это она осознавала точно. Если ему всё же будет суждено пересечься с Отрядом Дамблдора, то пусть это будет случайно или вынужденно, но никак не намерено.

Не только отцу нужно было отправить весточку. А сейчас же она, скорее всего, получила ответ на своё послание о том, что с ней всё хорошо.

«Мы рады, держись! Н и Д», — прочитала она на боку монеты, и у неё сразу потеплело на душе, несмотря на то, что до этого пришлось говорить далеко не о приятных вещах.

* * *

— Гер-ми-о-на! — пропела Луна по слогам и словно вплыла в библиотеку.

— Привет,— Гермиона чуть улыбнулась и закрыла книгу, зажав указательный палец между нужными ей страницами.

— Что на этот раз изучаешь? — полюбопытствовала только что вошедшая, усаживаясь в свободное кресло с противоположной стороны рабочего стола.

Гермиона села в более подходящую для беседы позу: поставила на пол до этого поджатые под себя ноги и села прямо.

— Всё то же занимательное чтиво. Никогда не интересовалась подобным, — она продемонстрировала Луне всё ту же книгу в грубом чёрном переплёте со стёршейся с названия позолотой, которую читала и тогда, когда к ней заглядывал Гарри пару дней назад. — Ты поговорила с Гарри? — спросила Гермиона, положив руки вместе с книгой на стол.

— Да, у нас состоялась не очень приятная беседа.

— По твоему виду и не скажешь.

— Потому что вот! — Луна подбросила монету вверх, а потом, поймав её, положила плашмя на стол и толкнула в сторону Гермионы.

— Они тебе ответили? — спросила та под скрежет приближающегося к ней галеона, но взяв его в руку и внимательно вглядевшись в ребро, сама же и получила ответ на свой вопрос: — А что ты решила с отцом?

— Вызвать патронус чужой палочкой у меня так и не получилось, но я склонна предполагать, что причиной может быть и то, что в последние дни меня просто одолели мозгошмыги. Но я нашла выход! Вот только он сразу тебе не понравится, — Луна внимательно посмотрела на Гермиону, взывая тем самым к её любопытству. Несколько дней назад они устроили настоящий мозговой штурм для того, чтобы придумать способ, которым можно было известить отца Луны о том, что с ней всё в порядке, и при этом остаться незамеченными или хотя бы, чтобы их было невозможно отследить. В итоге сошлись на патронусе. Пусть Луна и не могла отправить с ним сообщение — не умела, но её отец знал, как выглядит её патронус. Всё упиралось в то, сможет ли она его наколдовать чужой палочкой.

— Ну не томи, выкладывай! — как Гермионе показалось, Луна хитро улыбнулась, но делиться своей находкой не спешила. Вообще, всю эту игру она затеяла только с одной лишь целью: отвлечь Гермиону на постороннее занятие. Как сообщить отцу о том, что с ней всё в порядке, она решила в тот момент, когда эльф Гарри растворился в воздухе, оставив её одну в на тот момент незнакомой ей кухне.

— Я хочу попросить помощи у одного сэра, который верой и правдой служит Гарри.

— У Кикимера, что ли? — скептично спросила Гермиона.

— Угу, Гарри уже дал на это своё согласие.

— Ну… — задумчиво протянула Гермиона. Сейчас в ней боролись две сущности: та, которая всеми правдами и неправдами был против эксплуатации эльфийского труда, и другая, которая так и зудела о том, что Луна просто обязана сообщить отцу, что с ней всё в порядке. — Гарри говорил, что ты нашла с Кикимером общий язык.

— После словесной взбучки, которую Гарри устроил своему эльфу, он высказался в мой адрес так: для его непутёвого хозяина моя компания является что ни на есть самой подходящей. Как думаешь, Гермиона, эти его слова можно принять как комплимент? В таком случае мне стоит поблагодарить сэра Кикимера.

Гермиона промолчала. Живший в окружении слизеринцев эльф умел разговаривать должным образом, чтобы оскорбление выдавать за комплимент. Или точнее чтобы неискушённый слушатель обманулся и принял всё за чистую монету. Или просто Луна знала Кикимера не так хорошо, как она.

— Это всё, о чём ты хотела поговорить?

— Ну, вообще, я просто хотела проведать тебя и спросить, как ты, но сделать это…

— Своеобразным образом, — закончила за неё Гермиона. Луна улыбнулась.

— Скорее ненавязчиво.

— Я читаю. Как ты могла подумать — отвлекаюсь, чтобы не думать о произошедшем и вообще обо всём, через что мы прошли и через что пройти только предстоит; но когда-нибудь придётся к этому вернуться. От себя не убежишь, — она опять уселась, поджав под себя ноги, и раскрыла книгу на заложенной пальцем странице, показывая тем самым, что разговор окончен.

Луна встала, подошла к Гермионе, забрала монету и сказала:

— Я знаю, ты справишься.

— Хотелось бы верить, спасибо за поддержку.

— И ещё кое-что. Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, но не избегай Гарри, не отталкивай его, у вас кроме друг друга больше никого нет.

Гермиона посмотрела на Луну таким пронзительно-печальным взглядом, как будто была согласна со всем сказанным, но просто пока что не могла переступить через себя.

— Знаю, мне просто нужно время, — печально посмотрев на Гермиону, Луна покинула библиотеку и не услышала её последних слов, сказанных практически шёпотом: — А вот времени у нас как раз-таки и нет.

* * *

План по возвращению Луны в Хогвартс Гарри придумал быстро. Обладателю мантии-невидимки провести кого-то куда-то незаметно — сущий пустяк, а артефакт можно вернуть, заручившись помощью домовика. Осталось дело за малым: предупредить Отряд Дамблдора, чтобы Луну по прибытию в замок встретили и спрятали от посторонних глаз в Выручай-комнате, ну и, собственно, придумать, как ей, пусть даже и невидимой, проскользнуть в замок. Можно это было сделать с толпой студентов, возвращающихся из Хогсмида, но Гарри не знал, разрешены ли походы туда при новом режиме. Можно было ещё воспользоваться потайными ходами, но кто их знает, вдруг и там сейчас тоже всё неладно.

Перед ужином Гарри хотел поделиться своими наработками с Луной и даже достал карту, чтобы показать возможные пути проникновения.

Они опять сидели на кухне, на тех же самых стульях напротив друг друга, только без чашек чая, а на столе была почти полностью развёрнута карта Хогвартса.

— Ого! — воскликнула Луна, с любопытством разглядывая разложенный перед ней пергамент: — Интересный у тебя артефакт, Гарри. Это та самая карта, да?

— Угу, её ещё сделал мой отец с друзьями, когда сам учился в Хогвартсе, а на третьем курсе она попала ко мне от близнецов Уизли.

— Любопытно, — протянула Луна, внимательно изучая нарисованные Хогвартские коридоры.

— Я поразмышлял над твоими словами.

— Придумал что-то интересное? — отвлеклась она от своего занятия и посмотрела на Гарри.

— Есть такое, — он без колебаний показал ей свою мантию-невидимку. В конце концов, Луна была тем человеком, который заслуживал знать некоторые его секреты.

Сначала она не поняла, что Гарри держит в руке, потому что ткань, из которой была изготовлена мантия, была полупрозрачной и при скудном освещении на кухне невозможно было её разглядеть. Поэтому Луна встала и, подойдя к нему, рукой потрогала мантию.

Повертев её и так, и сяк и вывернув её на другую сторону, она удивлённо приподняла брови, потому что её руки были под тканью, но она отчётливо видела пол, который должен был быть за её руками. Сначала ей показалось, что ей это почудилось. Она даже руками пошевелила: ладони заскользили по приятной на ощупь невесомой ткани. По воздуху прошла едва заметная рябь, а потом, когда её руки вновь замерли, всё вернулось в первоначальное состояние.

— Это мантия-невидимка, — пояснил Гарри, наблюдая за реакцией Луны.

— Я вижу, — заторможено сказала она. — Интересный у тебя артефакт, Гарри, — ему показалось, что он испытал чувство дежавю, ибо он слышал точно такую же фразу парой минут ранее.

— Она мне ещё от отца досталась.

— От отца, говоришь? — задумчиво протянула Луна и вытащила руку из-под мантии, коснувшись ткани с другой стороны, с наружной, которая как раз и делала всё невидимым. У Луны было ощущение, что её ладонь коснулась поверхности воды, вот только дальше руку погрузить было нельзя, потому что никакой толщи воды под поверхностью не было. — Это сказочная вещь, Гарри, — заворожено произнесла Луна, убирая руки.

— Да, волшебная. Она нас столько раз выручала.

— Нет-нет, не волшебная, а именно сказочная, — Гарри недоумённо посмотрел на неё.

— Ты слышал сказку о трёх братьях Барда Бидля? — он удивился и заторможенно кивнул. Несмотря на его отказ от поисков Даров Смерти, судьба с таким его решением, видимо, была не согласна. — Если мантия досталась тебе от отца, то ты можешь быть потомком третьего брата, а твоя мантия — той самой мантией.

— Но это же просто сказка, — попытался он свести разговор на нет, хотя на деле несколько дней назад они с Гермионой приняли на веру тот факт, что Бузинная палочка всё-таки существует. Но то, что его мантия — уже такая привычная — это по преданиям дар самой Смерти… Он даже не задумывался о таком. Если мантия действительно передавалась из поколения в поколение, то может быть, он действительно потомок этого третьего брата?

— Мой отец так не считает, — безапелляционно заявила Луна, отвлекая его от размышлений. — В магическом мире волшебники не такие уж выдумщики и фантазёры. В любой истории, которую ты слышал или услышишь, всегда можно найти зерно правды, даже в целой чаше с крупой лжи и выдумок.

— А ты сама как думаешь? — решил уточнить Гарри.

— Я редко к чему отношусь скептично, я же когтевранка. Допускать возможность существования чего-то, а потом искать доказательства — это одна из догм нашего факультета.

— Никогда не замечал за вами подобных чудачеств.

— Потому что всё вот здесь, — Луна коснулась указательным пальцем лба. — Я не боюсь озвучивать свои мысли. Пусть знают. Не я, так кто-то другой доберётся до истины по моей наводке.

— Смелая, — выдал Гарри своё заключение, отойдя от шока, потому что такая Луна была для него непривычной. Она, заметив на его лице замешательство, улыбнулась своей милой, чуть застенчивой улыбкой.

— Есть у кого поучиться.

Разговор как-то быстро сошёл на нет, повисла тишина, но обоим было что сказать, так что беседа после паузы сразу пошла на второй виток. Гарри вспомнился отец Луны на свадьбе Билла и Флёр. Точнее, не он сам, а его стычка с Виктором Крамом. Последний обвинил Ксенофилиуса в том, что тот носит символ Гриндевальда, которого в Европе недолюбливали, и это ещё было мягко сказано. Тогда Гарри не придал этому особого значения, но в свете вновь открывшихся обстоятельств в связи с дружбой между Дамблдором и Гриндевальдом и с тем, чем они занимались вместе, Гарри пришлось изменить свою точку зрения.

У Ксенофилиуса на шее висел медальон со знаком, который не давал им покоя и словно преследовал их какой-то пунктирной линией. Они вроде бы с Гермионой сошлись во мнении, что это некий символ этих самых Даров.

— Послушай, на свадьбе у Билла и Флёр у твоего отца на шее висел знак. Помнишь, из-за этого Крам ещё с ним сцепился.

— Что-то припоминается, — Луна задумалась. — Ах да, этот знак носят все единомышленники, чтобы узнавать друг друга и помогать друг другу в Поисках.

После этих слов Гарри почему-то представилась команда археологов, которые пытаются добраться до тайн какой-нибудь древней пещеры с кучей опасностей в виде ловушек или до сокровищ фараона, захороненного в глубинах проклятой египетской пирамиды. Ему почему-то отец Луны с лёгкостью представлялся в образе одного из таких археологов-энтузиастов, приключенческий фильм о которых Гарри как-то краем глаза посмотрел в детстве.

— Если честно, о Дарах Смерти мы узнали от… через третьи лица, — Гарри сделал заминку, потому что ему не хотелось упоминать ни Дамблдора, ни его завещание, ни тем более Волдеморта с его успешными поисками Бузинной палочки.

— Оно и понятно, — кивнула Луна. — Отец говорит, что очень и очень немногие волшебники в них верят. В сказке Барда Бидля как раз они и описываются. Бузинная палочка, — она провела по столешнице пальцем линию, — Воскрешающий камень, — поверх своей мнимой линии она нарисовала окружность, и Гарри понял, что именно схематически хочет изобразить Луна и также весь смысл до этого не до конца понятого ими знака.

— И Мантия-невидимка, — хором сказали они, на что Луна только улыбнулась и заключили линию и окружность в треугольник. — Всё вместе — Дары Смерти.

— И ты считаешь, что моя мантия…

— Да, потому что, будь у тебя обычная, зачарованная кем-то мантия, то чары на ней давно бы износились, а от заклятий она давно бы порвалась и на ткани остались бы дыры, а судя по твоим словам, ей активно пользовался ещё твой отец.

Гарри замер. Единственное упоминание о мантиях-невидимках он слышал ещё от Рона на первом курсе, и тогда он сказал, что это довольно редкая штука, а потом Гарри как-то не задумывался об истории этой вещи: есть и есть; а если и задумывался, то о том, что это наследие его отца, поэтому ему стоит беречь её как зеницу ока. Многие говорили ему о её полезности и о том, чтобы он берёг её, когда узнавали, что у него есть эта самая мантия, но он всегда пропускал эти слова мимо ушей, потому что и так прекрасно знал об этом, несмотря на тот факт, что одним из этих советчиков был сам Дамблдор.

* * *

После всех этих эмоциональных встрясок Гермиона думала, что испытывать хоть какие-то эмоции для неё будет слишком сложно. Некстати вспомнился разговор двухлетней давности, когда она упрекнула кое-кого в весьма скудном эмоциональном диапазоне. Подобные мысли её раздражали, но она даже толком не могла на себя разозлиться — банально не хватало моральных сил, будто она была выжата как лимон. Иногда она действительно чувствовала себя этим самым лимоном, даже на языке как будто появлялся кисловатый привкус. Либо же на неё накатывали нежданные воспоминания, а в ушах звенели крик и смех Беллатрикс, и она холодела и цепенела всем телом, потому что воспоминания о том, чего можно ожидать от этой неуравновешенной женщины, были свежи. И если она опять предавалась визуализации, то на её ментальном теле появлялись глубокие раны, которые вряд ли когда перестанут саднить и кровоточить.

Спасение от всего этого эмоционального саркофага было в снах, но и тут тоже всё было не в порядке. Стоило прекратить принимать перед сном зелье сна без сновидений, как кошмары тут же обступали её плотной стеной. В них не было ничего конкретного: ни мест, ни лиц, лишь что-то непонятное, абстрактное. Если что и происходило, то всё было словно в тумане. Гермиона не могла понять, что это такое, но эти завихрения вселяли в неё настоящий страх.

Но постепенно туман стал рассеиваться, а непонятные аляпистые пятна принимали вполне себе знакомые очертания, и это пугало до чёртиков, потому что Гермиона могла разглядеть хорошо ей знакомое лицо.

Спасаясь от навалившегося на неё целого скопа проблем, она, как всегда, находила отдушину в книгах. У неё появились кое-какие теории и идеи, которые требовали хоть мало-мальски объективного книжного обоснования. Поэтому она с остервенением ныряла в книги, которые, как она посчитала, могут быть полезными, могут пролить свет на интересующие её темы и помочь ответить на некоторые вопросы.

Но даже несмотря на весь её затворнический образ жизни последних дней, она не могла всё время безвылазно сидеть в библиотеке: от долгого чтения у неё разболелась голова, поэтому она решила развеяться и прогуляться до кухни, когда застала там Гарри и Луну за весьма интересным разговором. На столе перед ними лежала знакомая Гермионе карта, а поверх неё — не менее знакомая мантия, которая была отложена в сторону за временной ненадобностью, хотя объектом обсуждений была именно она.

Гарри и Луна так увлеклись беседой, что не заметили появления Гермионы, так что, когда в их диалоге возникла пауза, она решила вклиниться в их беседу своим вопросом:

— А семья Певереллов имеет какое-нибудь отношение к Дарам Смерти? — Луна обернулась к привлёкшей их внимание Гермионе и приветливо ей улыбнулась. Гарри же, погрузившийся в какие-то свои мысли, вздрогнул, услышав её голос, но потом тоже ей улыбнулся.

— Гермиона, вот так сюрприз. Нечасто приходится лицезреть тебя за пределами библиотеки, — шутливо подколол он, а сам выдвинул ближайший стул, тем самым намекая ей, чтобы не стояла у входа как бедная родственница, а проходила и садилась.

Несмотря на то напряжение, которое она испытывала, за такое вот дружеское, шутливое и непринуждённое к себе отношение она была ему благодарна. Она попросила его не лезть к ней, он и не лез. Не без наставлений Луны, скорее всего, но и за это тоже стоило ему сказать спасибо.

Гермиона улыбнулась, хоть и попыталась скрыть улыбку, а потом наигранно надменно смерила его презрительным взглядом, проигнорировала предложение и демонстративно села рядом с Луной, громко отодвинув стул. Гарри сделал вид, что обиделся, шутливо надувшись на неё.

Луна наблюдала за всем этим с лукавой ухмылкой на лице.

— Общение с книгами, конечно, прекрасно, но иногда приятно побеседовать и с живыми людьми, а то однажды, Гарри, заглянешь в библиотеку, чтобы проведать меня, а вместо живой и в меру любопытной особы найдёшь какой-нибудь скучный по содержанию и довольно-таки пыльный томик. И кое-чьи восклицания о ходячей энциклопедии станут явью, — спокойно сказала Гермиона, а Гарри опешил, потому что это был первый раз, когда она сама упомянула Рона и не испытала от этого никакого дискомфорта. Как будто бы она смирилась с его уходом и действительно отпустила его, окончательно вычеркнув его из их неразлучной на протяжении многих лет компании.

— Ну так что, Луна, тебе есть что сказать насчёт Певереллов? — Гермиона развернулась к ней и тоже опешила, потому что, несмотря на лукавую ухмылку на её лице, она смотрела на неё весёлым и лучистым взглядом, словно действительно одобряла её начинания: сбросить с себя отжившую своё шкурку и начать всё с нуля. Конечно, если Гермиона действительно правильно поняла подтекст её нового поведения.

Гарри смотрел на Гермиону и понимал, что люди меняются, пусть даже близкие, которых ты видишь чуть ли не каждый день и вроде бы не замечаешь перемены за ними, потому что меняешься сам. Но наступают такие моменты, когда эти самые перемены становятся видны, и происходят они под влиянием довольно серьёзных факторов. В последнее время они практически не общались, и Гарри с точностью не мог сказать, как именно повлияло на Гермиону их злополучное приключение в особняке Малфоев, но то, что оно на неё повлияло, было бесспорно. Пусть в последнее время они засыпали вместе, но ему всё равно иногда снились кошмары с её побледневшим бездыханным телом в ванной и лужей крови вперемешку с водой на кафеле… Он вздрогнул, отгоняя наваждение, и переключил своё внимание на подруг. Ему тоже было интересно, почему вдруг Гермиона спросила про какую-то незнакомую семью.

— Многие убеждены, что семья Певереллов имеет самое что ни на есть прямое отношение к Дарам Смерти.

— Кто это — Певереллы? — спросил Гарри.

— Это имя было написано на надгробном камне в Годриковой Впадине, и на нём был этот знак. Там был похоронен Игнотус Певерелл.

— Отец — и не он один — считает, что знак Даров Смерти на могиле Игнотуса Певерелла является решающим доказательством того, что три брата из сказки на самом деле братья Певереллы: Антиох, Кадм и Игнотус, — и они были первыми владельцами Даров Смерти.

— Подожди, и ты считаешь, что я могу быть потомком третьего брата? Этого Игнотуса Певерелла? — решил на всякий случай уточнить Гарри, потому что всё это просто не состыковывалось у него в голове.

— Ну да, — кивнула Луна.

— Что думаешь по этому поводу, Гермиона? — Гарри обратился к своей подруге, но та ответила не сразу, а ненадолго задумалась.

— Ну, вообще, это имеет смысл. Если мы с тобой признали существование Бузинной палочки, то отрицать существование других даров бессмысленно, — Луна удивлённо на них посмотрела, когда Гермиона упомянула про Бузинную палочку, но ничего переспрашивать не стала. — Вдруг твоя мантия — это действительно та самая мантия из сказки, хотя мне не с чем сравнивать, потому что я не видела других мантий-невидимок. Но если Луна ошибается? Хотя её слова про предел прочности материалов, подвергающихся волшебству, убедительны и непротиворечивы, поэтому твою мантию уж точно можно назвать искусно созданным уникальным артефактом. А вот Воскрешающий камень… Никакая магия не способна воскрешать мёртвых, — категорично закончила она.

Услышав эти её слова, Гарри нашёл, чем ей возразить.

— Но послушай, Гермиона, когда моя палочка столкнулась с палочкой Сама-Знаешь-Кого там, на кладбище, в финале Турнира Трёх Волшебников, появились мои папа и мама… и Седрик…

— Так ведь они на самом деле не вернулись из мёртвых! Ты сам говорил, что Дамблдор тебе пояснил, как это произошло. Приори Инкантатем. Это были вроде как… бледные подобия, это совсем не то же самое, что воскреснуть по-настоящему.

Хоть было и не совсем культурно беседовать между собой в присутствии третьего лица, но Луна совсем не обижалась на Гермиону и Гарри. Сначала она с умилением смотрела на них, точнее, на их абсолютную непринуждённость в способности её игнорировать и увлечься беседой друг с другом, потому что для Луны они воспринимались сейчас как единое целое. Потом ей надоело за ними наблюдать и, отодвинув мантию Гарри в сторону, она с интересом стала изучать карту, ища определённых людей на территории школы. В конце концов, это она советовала Гарри избегать Гермиону, и кто она такая, чтобы мешать их спонтанно вспыхнувшей беседе? Уж кому-кому, а Гермионе и Гарри точно хватит такта, чтобы потом посвятить её если не в тонкости их беседы, то хотя бы в суть, в качестве компенсации за их не совсем подобающее поведение в её присутствии. Или просто извиниться.

— Ну, в сказке девушка тоже не воскресла по-настоящему. Там сказано, насколько я помню, что для умерших нет места в подлунном мире. Но всё-таки второй брат мог видеть её и говорить с ней… Они даже жили вместе какое-то время…

Гарри заметил в глазах Гермионы довольно странное выражение — сочувствие и ещё что-то трудно определимое, но потом понял, что это был страх. Он напугал её своими разговорами о жизни с покойниками.

— А этот тип, Певерелл, который похоронен в Годиковой Впадине, — быстро сказал он, стараясь рассуждать как человек со здоровой психикой, — ты о нём что-нибудь знаешь?

— Совсем чуть-чуть, — ответила Гермиона, явно обрадовавшись перемене темы разговора. — Я проверила. Будь он хоть малость известен, наверняка о нём было бы где-нибудь сказано. Я нашла только одно упоминание этой фамилии — в книге “Природная знать. Родословная волшебников”. Я её попросила у Кикимера, — объяснила она, заметив, что Гарри удивлённо поднял брови, мол, ты и такое читаешь? — Там перечислены чистокровные волшебники, чей род к нашему времени прервался по мужской линии. Как я поняла, с семьёй Певерелл это случилось с одной из первых.

— Как это, прервался по мужской линии? — переспросил Гарри.

— Это значит, что фамилию этой семьи уже никто не носит, — объяснила Гермиона, — хотя вполне могут быть потомки по женской линии, просто фамилия у них уже другая.

— То есть Поттеры могут быть потомками Певереллов?

— Вполне, — подтвердила Гермиона.

У Гарри были смутные подозрения, что фамилию Певерелл он уже где-то слышал. Было только странно, что Гермиона ничего об этом не говорила, хотя, может, собиралась, но просто не представилось удобного случая.

Несмотря на отказ от Даров Смерти, они всё время к ним возвращались, как будто сама вселенная ставила им палки в колёса, не позволяя сконцентрироваться на более важных вещах, таких, как поиск крестражей. Лучше всего было бы разобраться в этом вопросе раз и навсегда, чтобы потом поставить жирную точку и не отвлекаться на него.

Мысли в голове Гарри крутились, как завихрения серебряных нитей воспоминаний в Омуте памяти, и он всё никак не мог поймать нужную ему за хвост, и ему пришлось сильно поднапрячься, чтобы вспомнить, где же именно он мог услышать эту фамилию. Но вдруг Гарри осенило: неопрятный старик тычет безобразное кольцо под нос чиновнику из Министерства.

— Марволо Мракс! — взволнованно воскликнул Гарри, на уровне интуиции чувствуя, что потянул за нужную ниточку в этом клубке.

— Кто-кто? — переспросила Гермиона.

— Марволо Мракс! В Омуте памяти у Дамблдора! Марволо Мракс говорил, что он потомок Певереллов!

Гермиона нахмурилась, задумавшись. Если Гарри когда-то рассказывал об этом, то она с течением времени сочла эту информацию бесполезной и сейчас ей будет проблематично вспомнить, о чём же толкует Гарри.

— Перстень, перстень, который превратился в… — если до этого он говорил взволнованно, то на этот раз замер и сказал последнее слово одними губами, вспоминая, что они с Гермионой на кухне не одни; но Луна была так увлечена изучением карты, что даже не обращала на их довольно эмоциональную беседу никакого внимания — ну или делала вид, что не обращала.

Отряд Дамблдора считал, что у Гарри какая-то миссия, и сейчас у них, скорее всего, вспыхнула дискуссия насчёт новой поступившей информации. Для Луны это была отличная возможность разузнать хоть что-то, чтобы потом предложить помощь всего ОД, чтобы ребята знали, что они не одни.

Несмотря на решение Гарри о том, что Луна не тот человек, от которого все свои тайны стоит держать в секрете, было и то, о чём всё-таки стоило умолчать. Дабы избежать лишних вопросов.

Гермиона быстро догадалась, на каком слове споткнулся Гарри, и тоже скосила взгляд на Луну. Было не совсем правильно, что они вдвоём говорят о своём в её присутствии, с учётом того, что это именно Гермиона влезла в их беседу с Гарри и перетянула одеяло на себя, оставив Луну фактически не у дел.

— Луна, прости нас, пожалуйста, — виновато сказала Гермиона, — мы немного увлеклись, — начала оправдываться она.

Луна оторвала взгляд от карты и улыбнулась ей уголками губ:

— Ничего страшного, если бы вы не поговорили в ближайшие дни, то мозгошмыги бы вас окончательно одолели.

Гермиона не нашла, что сказать. Именно эта черта и раздражала её в Луне больше всего — одной фразой ставить собеседника в тупик. Зато Гарри, который понимал её намного лучше Гермионы, быстро сообразил, что сказать.

— Мы оставим тебя ненадолго, чтобы переговорить тэт-а-тэт и как следует покормить наших мозгошмыгов, ага, — он встал, обошёл стол и потянул растерявшуюся и обескураженную Гермиону к выходу с кухни.

— Не переусердствуйте, — немного разочарованно сказала Луна и вернулась к изучению карты.

— Ещё раз прости, — успела пискнуть Гермиона, прежде чем Гарри увёл её в одну из свободных комнат, чтобы продолжить прервавшийся разговор. И, судя по тому, с каким нетерпением он тащил Гермиону вверх по лестнице, ему было что сказать.

— Марволо Мракс говорил, что на перстне герб Певереллов! Я видел, как он им размахивал перед лицом того деятеля из Министерства, он ему это кольцо чуть в нос не засунул! — тут же выпалил Гарри, когда дверь за ними захлопнулась.

— Герб Певереллов? — насторожилась Гермиона, усаживаясь на застеленную покрывалом кровать. — Ты его хорошо разглядел?

— Не очень, — ответил Гарри. — Я в близи-то его видел, уже когда он был треснутым. Вроде там ничего такого особенного и не было — так, несколько чёрто… — он оборвал фразу, так и не договорив последнего слова, потому что замер как громом поражённый: глаза его внезапно расширились — до него дошло.

— Думаешь это опять тот знак? Символ Даров Смерти? — в форме вопроса подтвердила его догадку Гермиона.

— А почему нет? — немного взволнованно вопросом на вопрос ответил Гарри. — Марволо Мракс был необразованным старикашкой, жил в свинарнике и ничем не интересовался, кроме своей родословной. Если кольцо передавали из поколения в поколение, он мог и не знать, что это на самом деле такое. В его доме не было книг, и, можешь мне поверить, он не читал сказки своим детям. Ему приятно было думать, что рисунок в перстне — это герб, потому что, с его точки зрения, быть чистокровным — всё равно что быть королём. В перстне ведь камень, что, если это и есть Воскрешающий камень?

— Гарри, ты всё на свете стараешься подогнать под эту историю о Дарах Смерти…

— Подогнать? — повторил Гарри. — Так если всё само сходится! Я знаю, что на камне в перстне был знак Даров Смерти! А Мракс говорил, что получил его по наследству от Певереллов!

— Только что ты говорил, что не разглядел перстень как следует! — продолжила упрямиться Гермиона, но заметив недовольное и раздражённое лицо Гарри, протяжно вздохнула и решила сменить тему. — Как думаешь, где сейчас перстень? Когда Дамблдор его разбил, что он с ним потом сделал?

Ответа на этот вопрос у Гарри не было. Повисшая тишина продержалась недолго, потому что на него снизошло новое озарение, и он ахнул:

— В ночь, когда погибли мои родители, мантия была у Дамблдора! Мама говорила в письме Сириусу, что он взял мантию на время. Дамблдор хотел её изучить, он тоже думал, что это — третий Дар. Игнотус Певерелл — мой предок. Я действительно потомок третьего брата! Подожди, я сейчас, — ничего не объясняя, Гарри выскочил из комнаты, оставляя Гермиону в полном смятении и даже некотором раздражении, за которым она пыталась скрыть свой страх.

Вернулся Гарри быстро, неся с собой подаренный ему Хагридом мешочек.

— Гарри, по-моему, ты увлёкся, — осторожно попыталась заметить Гермиона. Тот только отмахнулся от неё:

— Я просто хочу распутать этот клубок, вот и всё, — зачем-то Дамблдору нужно было им об этом сообщать, пусть и в своеобразной манере. — Тот-Кого-Нельзя-Называть искал Бузинную палочку. Судя по всему, он не знает о Дарах Смерти. Знай бы он, ему бы и крестражи не понадобились. Уже то, что он превратил в крестраж один из Даров, показывает — он не знает о них.

После этих слов Гермиона смотрела на Гарри крайне скептично, а он думал о том, что Волдеморт рос в маггловском приюте для сирот. Некому было рассказывать ему Сказку о трёх братьях, точно так же, как и ему, Гарри. А взрослые волшебники большей частью не верят в Дары Смерти. Получается, Волдеморту и неоткуда было узнать, и он сейчас даже не подозревает, что завладел не просто сильной волшебной палочкой.

— Гарри, это бессмысленно, — устало сказал Гермиона. — Почему ты так хватаешься за эту соломинку?

— Ты всё ещё не веришь? Признав наличие Бузинной палочки, ты не веришь в существование других Даров? — раздражённо воскликнул Гарри. — Будь у нас Воскрешающий камень, мы бы сейчас расспросили обо всём Дамблдора напрямую, смогли бы вернуть Сириуса… Грозного Глаза… Седрика… Моих родителей…

По глазам Гермионы было видно, что чисто теоретически она согласна принять факт наличия Даров Смерти, но сама мысль о наличии предмета, подобного Воскрешающему камню, в их мире пугала её. Единственная магия мёртвых, которую она знала — создание инферналов, и ничего хорошего в этом не было. И то, с каким энтузиазмом Гарри говорил о камне, пугало её ещё больше.

Он развязал тесёмки Хагридова мешочка и достал письмо своей мамы, протягивая его Гермионе.

— Прочти, — попросил он. — Зачем Дамблдору мантия-невидимка, он умел накладывать дезиллюминационное заклинание такой силы, что становился невидимым без всякой мантии?

Он опустил руку с мешочком, и что-то блестящее упало на пол и закатилось под кровать из-за того, что он слабо затянул тесёмки. Он наклонился, чтобы подобрать предмет, оказавшийся снитчем, который ему завещал Дамблдор, и замер как громом поражённый, а потом, после заминки, подобрал крылатый мячик и, распрямившись, потрясённо уставился на Гермиону.

— Я всё никак не мог понять, зачем Дамблдор оставил мне этот снитч.

— Со его любовью к загадкам у него бы получилось составить сборник ребусов и шарад для юных волшебников, который не смогли бы разгадать и сотрудники Отдела Тайн, — саркастично сказала Гермиона, за этой иронией пытаясь спрятать свой страх, но тут же устыдилась своих слов и своего поведения, решив, что это был первый и последний раз, когда она столь неуважительно высказалась о почившем директоре, но все эти его многоходовки просто выводили её из себя. Теперь она лучше понимала Гарри, который от дополнительных занятий с Дамблдором в прошлом году был готов лезть на стенку.

Гарри пропустил её колкость мимо ушей, потому что был очень увлечён, иначе бы непременно удивился такой реакции.

— Он оставил тебе сказки Барда Бидля, и через них мы вышли на Дары Смерти, а что, если он оставил мне снитч, а внутрь него положил перстень?

— Думаешь? — спросила Гермиона, посчитав, что сейчас с Гарри проще согласиться. Может, и правда они сейчас разберутся со всем этим, Гарри перегорит, и его отпустит, и тогда они смогут вернуться к поиску крестражей. Тем более у неё появилась идея о том, где может находиться один из них.

Гарри не ответил ей, взглядом гипнотизируя надпись на снитче. Он вертел его в руках и так, и эдак, в тайне надеясь, что сейчас, когда они почти докопались до истины, он откроется и они увидят Воскрешающий камень.

“Я открываюсь под конец… Что это может означать? Почему нельзя получить камень прямо сейчас?” — думал он и для верности попробовал использовать змеиный язык, но холодный металл не поддавался. Он раздражённо отбросил снитч на покрывало кровати и с размаху плюхнулся на другую сторону кровати, завалившись на спину, раздосадованный очередной загадкой, хотя за разрешение предыдущей хотелось получить награду.

Он спросил у Гермионы, что она думает по этому поводу. Она нехотя стала делиться своими мыслями.

— Может, он откроется под конец чего-то? В смысле, конец как завершение. Если мы завершим свою миссию по поиску крестражей или ещё что-то.

— А как снитч определит, что мы действительно собрали все крестражи?

— Я не знаю. Наверное, он заперт с помощью какой-нибудь сложной магии, раз чары не развеялись со смертью заклинателя. Я никогда с подобным не сталкивалась — либо снитч заколдовал тот, кто ещё жив.

— То есть должен быть какой-то вербальный пароль?

— Возможно.

— Но зачем Дамблдору таким образом ограничивать нам доступ к камню?

— Я не знаю, ты должен знать его лучше меня.

Гарри принял сидячее положение и смерил подругу довольно многозначительным взглядом, мол, Дамблдор был таким человеком, с которым ничего нельзя было знать наверняка.

— Ладно, давай пойдём другим путём. Если он оставил тебе наводку о Дарах Смерти, зачем он это сделал, если не хотел, чтобы мы их искали?

— Может, Дамблдор хотел нам таким образом сообщить, что Тот-Кого-Нельзя-Называть будет охотиться за его палочкой?

— Нет, это чушь какая-то. Тогда бы он предупредил более прямо, чтобы мы смогли как-то предотвратить и помешать ему завладеть Бузинной палочкой. Дамблдор просто хотел, чтобы мы были в курсе, чтобы, если вдруг какая-то информация всплывёт об этом, мы не терялись, а продолжали поиски.

— Вот именно что продолжали поиски, а не отвлекались на какие-то мифические Дары Смерти.

— Опять ты за своё! — в очередной раз вспылил он.

— Ну Гарри, послушай…

— Нет, это ты послушай… — распалился он и не договорил фразу, резкой переменой своего настроения пугая Гермиону, которая из-за этого разговора сама была как на иголках.

— Гарри, что такое? Ну не молчи, Гарри! — попыталась она растормошить его.

— А что, если он предугадал, что Тот-Кого-Нельзя-Называть захочет заполучить его палочку? — он даже побледнел от своей догадки, потому что если это действительно так, то много чего перевернётся с ног на голову. — И хотел, чтобы он завладел ей.

Гермиона не поняла, о чём он.

— Помнишь, ты говорила, что за Бузинной палочкой в истории тянется кровавый след? Как палочка переходит от хозяина к хозяину?

— Гриндевальд выкрал её у Грегоровича, а Дамблдор получил её в качестве трофея за победу в дуэли над Гриндевальдом. Но обычно, чаще всего, дуэли завершались смертью одного из оппонентов, — Гермиона ахнула, потому что и на неё снизошло озарение. — Тот-Кого-Нельзя-Называть выкрал палочку у уже мёртвого Дамблдора, и он не побеждал его в дуэли.

— Дамблдора убил Снейп, а ранее его обезоружил Малфой. И уж такой маг уровня Дамблдора мог бы с лёгкостью блокировать Экспеллиармус Малфоя, будь тот выпущен даже в самый неожиданный и неподходящий момент.

— Но ты же сам говорил, что он был очень слаб.

— Гермиона, выпив того зелья, он наколдовал адское пламя и проконтролировал его от и до, сжигая инферналов-стражей. Малфой не Крэбб с Гойлом, но согласись, даже до уровня уставшего и измотанного Дамблдора он вряд ли бы дотянул.

— Почему ты задумался об этом только сейчас?

— Потому что действительно считал, что Малфою удалось застать его врасплох, хотя и тогда мне это казалось серьёзным допущением. А если полагать, что всё это — заранее спланированная остановка? Снейп знал, что Дамблдор вернётся вместе со мной, он знал, что тот, скорее всего, будет слаб. В прошлом году творилась такая чертовщина, что только ленивый не знал, что на Дамблдора совершались покушения. Вспомни ожерелье или отравленную бутылку медовухи у Слизнорта. Малфой сам признался, что его хозяин поручил ему задание избавиться от директора. А что, если Дамблдор догадывался, кто за всем этим стоит? Сложить два и два не так уж и сложно, Малфой принимает метку — и в этот же год Дамблдора пытаются убить столь отчаянными и неумелыми попытками.

— Постой, — перебила его Гермиона. — Снейп знал, что помещал в сейф Лестрейнджей фальшивый меч, он знал, что меч, который изъяли у нас егеря, был настоящим. Что, если Дамблдор попросил его лишить себя жизни?

— Именно, — мрачно подтвердил Гарри, с неохотой вспоминая момент смерти Дамблдора и сказанные им тогда слова: “Северус, прошу”, — которые после всех этих умозаключений обретали новый смысл. Он уже задумывался над этим ранее, но не стал копать глубже и вот сейчас опять вернулся к этой теме.

— Но зачем ему всё это было нужно? — задала Гермиона вполне напрашивающийся за всеми этими умозаключениями вопрос. Гарри посмотрел на неё очень странным и даже немного злобным взглядом, под которым она тут же почувствовала себя некомфортно, но потом поняла, что вся эта злоба относится лишь к неприятию того факта, что Снейп может являться не таким подлецом, каким всем казался, и если для Гермионы принять этот факт было вполне нормально, то для Гарри такая информация — серьёзный удар.

— Сбить с толку, — сквозь зубы процедил Гарри, отодвигая размышления о Снейпе-неплохом человеке в сторону. От подобного у него просто разболелась голова, хотя на самом деле ему просто вскружила голову и взбаламутила мысли череда открытий, хотя он хотел всё же верить, что виной тому были неправильные мысли о Снейпе.

— В плане? — не поняла Гермиона.

— Тот-Кого-Нельзя-Называть не является настоящим владельцем Бузинной палочки, потому что условия перехода от хозяина к хозяину не были выполнены.

— По логике, которой подчиняется эта палочка, Тот-Кого-Нельзя-Называть является её номинальным хозяином, а вот фактическим хозяином…

— А вот это уже интересней, — Гарри как-то криво усмехнулся, в очередной раз поражаясь Дамблдоровой предусмотрительности, если так можно сказать. — Как думаешь, кто является истинным владельцем Бузинной палочки?

— Малфой, — не задумываясь, ответила Гермиона и посмотрела на Гарри несколько осуждающе, мол, слишком лёгкие вопросы вы, мистер Поттер, задаёте.

— А если выкинуть показания очевидца, то есть меня, который рассказал тебе о том, что Дамблдор позволил Малфою сначала обезоружить себя, тем самым намеренно отказавшись от Бузинной палочки, а уже затем его убил Снейп.

— Ну, — протянула Гермиона и, видя, как непросто Гарри всё это даётся, начала говорить максимально отрешённым тоном, как будто была на уроке и отвечала на вопрос того же Снейпа на Зельеварении. — Если смотреть со стороны, то обезоруживание директора просто меркнет перед фактом его убийства. Я думаю, что Малфой, по твоим словам, не настолько хладнокровен, чтобы трепаться о случившемся, или если допускать тот факт, что Снейп всё же с Дамблдором заодно, то он мог просто подправить Малфою воспоминания, и тот забыл, что обезоружил директора, и мы получаем, что получаем: Снейп — владелец Бузинной палочки.

Гарри молчал, не подтверждая и не опровергая её слов.

— Что думаешь по этому поводу? — не выдержала повисшего молчания Гермиона.

— Честно, не хочу пока об этом говорить. Видимо, я просто ещё не готов принять, понять и осмыслить всё это, — устало сказал Гарри и спрятал лицо в ладонях, протяжно и тяжело вздохнув.

Гермиона посмотрела на него понимающе-снисходительно и придвинулась к нему поближе, в качестве поддержки положив руку ему на плечо.

— Поговорим об этом, когда ты будешь готов.

— Угу, — промычал Гарри в ладони.

— Я рада, что мы разобрались с вопросом о Дарах Смерти, — Гермиона решила сменить тему.

— Я тоже, — Гарри убрал ладони от лица. У него был настолько пронзительный и потерянный взгляд, наполненный некой мольбой, что у Гермионы защемило сердце и, несмотря на своих тараканов, касаемо Гарри и её пошатнувшегося к нему отношения, она порывисто обняла его, уткнувшись лбом ему в плечо.

— Мы же справимся, да? — как-то отчаянно-надуманно спросила она у него, больше интересуясь, чем спрашивая.

Сначала Гарри удивился её порывистости, но потом как-то расслабился, откладывая в сторону вообще все раздумья, которые грузили ему мозг, и обнял её в ответ. В последнее время для них объятия стали некой панацеей.

— Конечно, — он чуть робко погладил Гермиону по макушке, запуская пальцы в её гриву непослушных волос. Она не возражала и не отстранилась, находя в этой дружеской близости некое успокоение для своей неспокойной в последнее время души.