1+1 (гет)

Эмоциональное напряжение последних дней здорово её вымотало. Столько всего навалилось: страх, отступивший, когда опасность миновала, и адреналин, вызванный этим приключением с Гарри. Вспоминая о случившемся в Годриковой Впадине, Гермиона словно испытывала всё это вновь. В эти моменты её сердце начинало биться быстрее.

А ещё вина за сломанную палочку, косвенная, но всё же. Естественно, всё вышло случайно, они это понимали. Хотя если она была бы чуточку порасторопней…. но ведь было не до этого! Однако Гарри дулся на неё. Она, конечно, догадывалась о причинах, из-за которых он избегал бесед с ней. Гермиона решила, что после их приключения в Годриковой Впадине вопрос о том, что его друзья совершили ошибку, отправившись вместе с ним, встал особо остро. И, конечно, обоих подкосил уход Рона. Хотя для Гарри создавалась мнимая иллюзия того, что лучший друг был в безопасности подальше от него. В отличие от лучшей подруги.

— Гермиона, — голос прозвучал слишком серьёзно, и тяжесть взгляда его сейчас потускневших зелёных глаз камнем ложилась на душу. Она ничего не сказала, ожидая продолжения. А Гарри смотрел на неё совершенно спокойно и, на мгновение ей показалось, что обречённо.

— Может, тебе стоит последовать примеру… Рона? — вышла заминка на имени, но в целом фраза прозвучала довольно обыденно. Ни едкости, ни колкости. Он размышлял о том, что подруга могла раздумывать об уходе, хотя у той и мысли похожей даже не было. Но, судя по тому, как это было произнесено, Гарри считал, что так действительно будет лучше.

Опасения подтвердились. Гермиона набрала побольше воздуха в грудь, чтобы выдать несколько заранее заготовленных фраз, но потом передумала и просто задержала дыхание. Щёки её раздулись, и она стала походить на запасливого хомяка. При этом ничто не мешало ей прожигать взглядом лучшего друга.

Поведение подруги озадачило Гарри, поэтому все прочие эмоции с лица вытеснило удивление — слишком непривычно она себя вела. Он замер, ожидая продолжения.

Поток мыслей был настолько хаотичен, что Гермиона, не подумав, выпалила первое, что пришло ей в голову:

— Гарри Джеймс Поттер! — яростно начала она. Надолго задержанное дыхание рефлекторно заставило её после сделать глубокий вдох: крылья её носа раздулись, и вышла небольшая пауза. Со стороны это выглядело достаточно грозно, а взгляд уж точно не выражал дружелюбия. Гарри даже как-то сжался. Войдя в раж, она продолжила: — Даже думать об этом не смей больше, иначе я за себя не ручаюсь! Тогда Волде… Тому-Кого-Нельзя-Называть придётся искать себе нового героя со шрамом! — на одном дыхании выпалила она.

Гарри смотрел на неё даже не с удивлением, а таращился в прямом смысле этого слова, находясь в полнейшем шоке. Потом его губы тронула улыбка. Гермионе показалось, что в его глазах мелькнуло облегчение — как будто камень с души свалился, а потом Гарри от всей души искренне рассмеялся. Легко и открыто. Гермиона на секунду замерла, пытаясь в полной мере осознать то, что было ляпнуто сгоряча. Поняв, что слегка погорячилась, она виновато поджала губы.

— Прости, я слегка вспылила и сморозила глупость, — потупив взор, Гермиона покраснела. Гарри не прекращал смеяться, и смех его был не истеричный, а обычный: искренний и радостный.

— Ох, Гермиона, — он внезапно заключил ту в крепкие дружеские объятия и прошептал на ухо благодарно: — не знаю, что бы я без тебя делал! Спасибо, что ты рядом, — он нежно зарылся носом в её волосы. Оцепенев от неожиданной смены настроения друга, она на автомате выдала:

— Не за что, обращайся…

То было перед её ночным дежурством. Пища для размышлений на ночь организована — зерно сомнений посажено. Да и ночная смена выдалась достаточно напряжённой.

Сигнальные заклинания сообщали о наличии в зоне их действия разумных существ. Сначала она игнорировала это, но потом всё же отправилась на разведку. Туристы — магглы. Чёрт знает каким ветром их занесло в эти дебри в такое время года. Но сегодня полнолуние, и Гермионе показалось, что она слышала волчий вой. Обычные волки? С каждым днём их путешествия она становилась параноиком всё сильнее, поэтому не исключала возможности наличия в этом лесу оборотней…

Вроде всё обошлось, но ночка выдалась довольно напряжённой.

Каково было её удивление, когда утром к ней, практически уже превратившейся в оголённый нерв, вышел Гарри и сказал, что пора сменяться, завтрак готов, а кровать расстелена.

Она была настолько уставшей, что лишь рассеянно кивнула в благодарность и безмолвно покинула свой пост, скрывшись в палатке под сопровождением обеспокоенного и, главное, виноватого взгляда друга. Гарри уже устал считать, сколько раз пожалел о том, что позволил друзьям взвалить на себя такую ношу, разделив с ним его нелёгкий путь.

Гермиона плюхнулась на стул и без энтузиазма приступила к завтраку. Яичница с тостом проглочены. Безвкусный чай выпит. Посуда убрана.

Усталость и наличие горячего завтрака в желудке сделали своё дело — она широко зевнула, ощущая наплывающую дремоту, и в полной мере оценила заботу друга. На краю приготовленной ко сну постели лежала аккуратно сложенная пижама и несколько одеял, на случай, если вдруг будет холодно. Гермиона мимолётно улыбнулась и приступила к переодеванию. Стесняться было некого — Гарри точно не зайдёт к ней.

Как только голова коснулась подушки, она тут же провалилась в царство Морфея. Отдаться заслуженному отдыху было чертовски приятно. И оба как-то упустили тот факт, что кое-кто забыл отдать крестраж...

Сон получился липким; образы, предоставляемые одурманенным сознанием, были вязкими и мутными. Гермионе хотелось проснуться, но у неё ничего не получалось. От магического сна не так просто избавиться. Тем более от навеянного черномагическим артефактом.

«Сон. Очень странный сон, как будто я не сплю вовсе, а наблюдаю воспоминания через Омут Памяти. Гарри рассказывал. Подходит под описание», — Гермиона не сразу заметила, что может полноценно размышлять, просматривая эти «воспоминания».

Гермиона и года не проучилась на Прорицаниях, но с литературой этого раздела магических дисциплин ознакомиться успела.

Магов от магглов отличает наличие у первых магии. И она небезосновательно полагала, что это не единственное существенное различие.

Сны.

Будучи ребёнком и ещё даже не подозревая, что она волшебница, Гермиона во всех красках рассказывала родителям свои сны. Её мама и папа радовались столь яркому воображению своей дочери, но настоятельно рекомендовали ей не смотреть телевизор перед сном и не зачитываться допоздна.

А потом пришло письмо из Хогвартса, и она узнала, что является волшебницей. Всё завертелось, закрутилось. И сны, столь красочные и объёмные — реалистичные, — стали сниться ей намного реже. Потому что она стала становиться старше. А маги и магглы взрослеют одинаково.

На третьем курсе Гермиона как-то умудрилась уснуть в библиотеке. В то время нагрузка у неё была максимальной. Переутомилась. Благо под рукой всегда был верный Маховик времени, с помощью которого потраченное на сон время можно было восполнить учёбой.

Тогда ей приснился полёт. Не на метле — такого полёта она чертовски боялась, а на каком-то животном, судя по перьям, в которые пришлось вцепиться, чтобы не упасть. Но Гермиона бы не упала, потому что чувствовала, что надёжные руки страхуют её, а спина могла смело опереться на чью-то грудь. Не было привычного ощущения страха перед высотой, лишь восторг, и восхищение, и такое редкое, но знакомое чувство защищённости…

Проснувшись, сон она помнила смутно, а потом даже и не стала стараться удержать его в памяти, сказав себе, что ей не до игр её подсознания и есть более важные дела. Например, недописанное эссе по Трансфигурации.

Уже после спасения Сириуса и полёта на Клювокрыле к вершине Астрономической башни она вспомнила. И, естественно, понеслась в библиотеку.

В целом, вещий сон мог присниться любому волшебнику и даже магглу. В талмуде, на который положила глаз Гермиона, описывались и такие случаи. Но по гипотетическому предположению автора, на то, чтобы человеку приснился вещий сон, влияет целая куча событий и условий. Всё это было описано столь запутанно, что стоило махнуть рукой и бросить разбираться во всех этих хитросплетениях. На основе усвоенных ею фактов можно было сделать вывод, что ощущение человеком некоего дежавю может быть вполне обоснованно.

Настоящие, полноценные сны волшебников отличались от маггловских, как Гермиона поняла, неким эффектом присутствия, словно это не игра подсознания, а просмотр воспоминаний, пусть и ненастоящих.

Поэтому она не сильно удивилась увиденному, правда, её насторожил тот факт, что она является третьим лицом. Сторонним наблюдателем.

Вот она с Роном ещё в Хогвартсе. Счастливая с виду пара. Сон начался с приятного, но в то же время грустного, потому что Рона сейчас рядом нет.

Картинки сменяли одна другую, в некоторых местах замедляясь, чтобы можно было присмотреться получше, а в некоторых, наоборот, сливаясь в одно большое аляпистое пятно. В целом, можно было догадаться, что за “кино” она просматривает: идеальная жизнь пары Рон и Гермиона. Без притирок характеров. И всё с точки зрения Рональда Биллиуса Уизли. Потому что некоторые увиденные моменты были, с её точки зрения, абсолютно неприемлемыми. Что подтверждалось дальнейшими событиями.

Череда мимолётных встреч, свиданий и вечерних посиделок с друзьями и наедине сменилась более откровенными сценами. И скорость “прокрутки” замедлилась.

Вот она с Роном в одной постели. Гермиона, конечно же, смутилась, но потом взяла себя в руки. В конце концов, в будущем без этого не обошлось бы, просто мисс Грейнджер не задумывалась серьёзно о таком аспекте их отношений. А Уизли, видимо, задумывался, и не раз, судя по яркости представшей её взору картины.

Не концентрируясь на самом процессе, она стала зорко замечать кое-какие несоответствия: “Талия у меня не столь тонка, чего греха таить, грудь не такая большая и уж точно не настолько упругая, попа не столь округлая, да и на бедре родимое пятно с четверть кната. Хотя откуда ему знать? И ведь действительно, неоткуда. Тогда получается, что это тело…” — посетившая голову мысль была сравнима с ушатом воды, вылитым за шиворот.

На мгновение ей было приятно: любой было бы приятно осознать, что ты объект сексуальных мечтаний парня, который тебе небезразличен. Вот только… вот только она осознавала, что этот самый парень, скорее всего, пользовался особыми журналами, предоставляющими фото обнажённых женщин в эротических позах, и вместо их лиц он представлял лицо Гермионы как дополнение к их точённым фигуркам... И в угоду себе удовлетворял свою юношескую плоть с разбушевавшимися гормонами.

Предположение ей показалось донельзя правдоподобным, настолько, что она представила Рона со злополучным журналом и рукой на члене. Реалистичности картины способствовали ещё улавливаемые слухом хлюпающие звуки.

Действовал Уизли вполне умело, движения были отработанными. Легко было предположить, что он прекрасно знал, чего хочет его тело помимо банального удовлетворения похоти, из чего можно было сделать вывод, что это далеко его не первый опыт.

Конечно, Гермионе была знакома физиология противоположного пола. И не только физиология, но и некоторые потребности тела. Но её родители, будучи врачами, пусть и стоматологами, объяснили любимой дочери, что к чему, и даже с примерами. Но из их уст это звучало не так… пошло.

В продолжение ублажения себя любимого Рон начал выскуливать её имя. Именно в этот момент Гермиона испытала отвращение. К увиденному, к надуманному и к Рону в частности. Последнее возникло не на пустом месте. Скажем так, некоторыми его привычками она была, мягко говоря, недовольна и раньше, но сейчас она ощутила это особо остро.

В её-то мечтах было всё столь невинно. Романтично. А тут такие грубые и далеко не приятные подробности.

Иллюзия, представленная ею, развеялась, и всё вернулось на круги своя. Судя по участившемуся надсадному дыханию любовников, откровенная интимная близость Рона и Гермионы подходила к финалу.

И вот в кульминационный момент Гермиона слышит свой собственный голос. Охрипший, изнеможённый, но преисполненный полученным удовольствием. Благодарный за феерию ощущений, сейчас волнами лёгких судорог распространяющихся по всему телу. Всё было бы нормально, если бы она не произнесла:

— Гарри!

Гермиона с недоумением смотрит на замершую перед её взором картину: уязвлённый Рон и смутившаяся она, которая, растерявшись, зачем-то прикрывает свою наготу. И взгляд у неё такой извиняющийся.

Рон считает, что она в пылу страсти с ним может выкрикнуть имя своего лучшего друга? Это насколько же он не уверен в себе, как на самом деле относится к ней и к Гарри? Мысли заметались, поспешно выстраивая какую-то бессвязную картину. Но зерно рационализма в её персоне не позволяет сделать поспешных выводов. Сначала стоит во всём разобраться. Что именно она увидела? Мысли и страхи Рона? Но она ведь никогда не давала ему поводов усомниться именно в дружеских отношениях между ней и Гарри! Теперь ей ясно, что послужило поводом к его уходу, но ведь это абсолютный бред!

Гермиона всеми силами пыталась в мельчайших подробностях вспомнить тот день, когда ушёл Рон. Но до этого она старалась всё забыть, так что получалось скверно. Бросив безуспешные попытки, она стала искать другие объяснения увиденному.

Может, тут не обошлось и без чёрной магии? Её познаний в черномагических искусствах было недостаточно, но интуиция ей подсказывала, что собака зарыта именно тут. Но откуда взяться чёрной магии? Если только… ну конечно же. Крестраж. Остаточное влияние чёрной магии от продолжительного контакта. Но от осознания этого было ничуть не легче, потому что ничто не возникает из ничего.

А тем временем пред взором вновь мелькают знакомые картины, но вместо Рона везде второй её лучший друг — Гарри. И на них она выглядит на порядок счастливее.

Смена обстановки остаётся незамеченной, да и происходящее воспринимается не сразу. Очередная картина сменяет другую, и Гермиона чётко осознаёт, что за этим последует.

Если бы могла, она непременно бы зажмурилась, но увы. Ей бы проснуться, вырваться из лап этого реалистичного кошмара. То, что это кошмар, она ни на секунду не сомневается. Вот только первая часть принадлежит явно не ей, а то, что она увидит сейчас, видимо, станет её персональной западнёй. И самой ей не выбраться.

Она выгибает своё тело под требовательными руками Гарри. С её губ срывается протяжный стон, а сама она подаётся за рукой Гарри, которую тот уже успел убрать с её тела, но только лишь для того, чтобы коснуться другого его участка.

И ведь какой разительный контраст с ранее увиденным. Ей не было противно. Творящееся на её глазах сложно было сравнить с тем блудом между ней и Роном.

Плавные движения. Абсолютная отдача во власть Гарри. Руки сами тянутся к нему, скользя по чуть рельефным выступам мышц под кожей и зарываясь в волосы.

Тут она обращает внимание на их тела. Здесь Гермиона больше похожа на себя, чем на какую-то анонимную девицу с пышными формами. Да и Гарри она лицезрела в плавках во время второго тура Турнира Трёх Волшебников. Правда, за три года он стал более жилистым.

И вдруг картина перед ней застывает. Как будто по любовникам кто-то синхронно ударил Петрификусом. Образовалась временная пауза, и её сознание тут же помимо её воли начало проводить параллели.

Здесь на её безымянном пальчике красуется изящное колечко, а с Роном такого не было. С одной стороны, она могла этого не заметить, но ведь тут это сразу бросилось в глаза. С другой, Уизли полагал, что они с его потенциальной девушкой могут вступить в более тесные отношения задолго до неофициальной помолвки. Это, естественно, мисс Грейнджер не приветствовалось, что и отразилось уже на них с Гарри.

И вообще сам процесс. В первом присутствовал некий физиологический аспект, как у животных. Гермиона, конечно, мысленно поморщилась от такого сравнения. Но факты были налицо. Если то же самое спаривание у животных происходит по обоюдному согласию, то почему же партнёры не могут получать от этого удовольствия?

Ещё в сознании вспыхнули более мелкие детали.

Красные пятна от крепкой хватки рук Уизли в районе запястий, которые со временем превратятся в синяки. Нет, конечно, она не стала бы отвергать того факта, что то, что она увидела, было самоотверженно. Но она полагала, что даже в пылу чувств не испытала бы восторга от полученных незначительных физических травм. Это говорило о несдержанности Рона в постели, но и она с полной вероятностью не могла бы сказать, что такое ей не понравилось бы. Опыта не было. Хотя она не испытывала удовольствия от боли, пусть и нанесённой любимым человеком. Мазохистских наклонностей мисс Грейнджер за собой не наблюдала.

Застланные лёгкой поволокой глаза.

Всё это склоняло чашу весов в сторону инстинктов, а не к разумной части человека.

Опять кто-то невидимый произнёс невербальное Фините, и двое перед ней продолжили доставлять друг другу взаимное удовольствие и делали это с трепетом.

Зрелище завораживало.

И тут она замечает ещё одного стороннего наблюдателя. Рона. Сжавшего кулаки так, что побелели костяшки, а неаккуратно подстриженные ногти до крови впились в ладони. Но он смотрит. С завороженным отвращением. Смотрит и не пытается прервать, потому что смирился. И тут как издалека слышатся отголоски холодного голоса: «Любимая девушка предпочла тебе лучшего друга. Ты жалок, Рон Уизли, не смог удержать то, что было практически в руках».

«Нет, Рон! — окликает его Гермиона: — Не слушай его, ты же знаешь, что это не так. Я же выбрала тебя!» — продолжает она кричать в никуда, даже не осознавая того, что её крик никогда не достигнет адресата.

А вот и чувство дежавю. Это уже было. Только не во сне, а наяву. Тот же полный ярости и ненависти взгляд. И он опять уходит под аккомпанемент её томных стонов в разгар их с Гарри любовного акта.

Гермиона кидается за ним следом и рывком просыпается.

* * *

Зрение вернулось не сразу, но когда она увидела нависшего над ней Гарри, то сразу инстинктивно отшатнулась. Она ещё не совсем отошла ото сна.

Мысли появлялись в голове сами собой. Ей стала ясна причина ухода Рона, и в запале тогда брошенное им: «Ты всегда выбираешь его!» — всё встало на свои места. Несмотря на то, что Уизли метил в её парни, в тёмных закоулках его души избранница была не с ним. И то, как самозабвенно она отдавалась Гарри, а Рон был всего лишь сторонним наблюдателем и не вмешивался, было более красноречиво, чем слова.

Неизвестно, до чего бы ещё додумалась Гермиона, пока не вспомнила о причине своего пробуждения. Её внимание сфокусировалось на Гарри. Испуг сменился на недоумение.

С его мокрых, прилипших к лицу волос стекала вода. В руке был зажат меч, который напоминал ей... меч Гриффиндора? В голове сразу возникли вопросы, на которые ей страсть как захотелось получить ответы. Ведь как раз накануне ухода Рона состоялась беседа по поводу этого самого артефакта и его изменившихся после знакомства с ядом василиска свойств.

Но главным сюрпризом, как оказалось, было не это, а глаза. Они лучились таким неподдельным энтузиазмом, что, несмотря на напряжённость после сна и абсурдность ситуации, губы Гермионы тронула улыбка.

Гарри не обратил на её метаморфозы никакого внимания. Он был чертовски взволнован, что было видно невооружённым глазом. Поэтому, заметив, что взгляд подруги стал осмысленным, он тут же поспешил обрадовать её хорошими новостями.

— Гермиона, ты не поверишь, что со мной приключилось! — в запале начал он, плюхнувшись рядом с ней на кровать и аккуратно положив меч на пол.

Проснувшись окончательно, она нахмурилась. С Гарри что-то приключилось, пока она спала. И хвала Мерлину, что он вышел сухим из воды. Хотя, судя по его внешнему виду, окунуться ему всё-таки пришлось. Гермиона удобно уселась в кровати, плотнее закутавшись в одеяло.

— Я внимательно вас слушаю, мистер Поттер, — фраза прозвучала холодно и так по-снейповски, что такого она от себя сама не ожидала. Проснулась злость на друга за его опрометчивость. Но Гарри даже этим было не смутить, потому что спустя лишь секундную заминку он продолжил:

— Всё началось с того, что я заметил какое-то серебристое свечение в глубине леса и пошёл проверить, что там такое.

— И, конечно же, покинул защищённую заклинаниями зону? — раздражённо продолжила Гермиона за него, в манерном жесте скрестив руки на груди. Это было только начало рассказа, а ей уже не нравилось его содержание.

— Не мог же я это проигнорировать? Тем более это был чей-то патронус. Лань.

— Лань? — заинтересовано переспросила Гермиона, на секунду позабыв, что ей нужно играть роль злой и недовольной происходящим особы. Она не припоминала ни у кого из их знакомых телесного патронуса в виде лани. Гарри продолжил:

— Угу. Мы с ней немного прогулялись по лесу, и она привела меня к мечу. Он лежал на дне небольшого озера. Пришлось нырнуть за ним...

— Гарри! — перебила его Гермиона.

— Что?!

— Ты не считаешь, что всё это было безрассудно?

— Что из? — решил уточнить он.

— Из? — она негодовала настолько, что чуть не взвизгнула. — Да всё! Как тебе вообще пришло в голову покинуть защищённую заклинаниями местность?

— Ну, вообще-то, заклинания ставил я сам, так что с возвратом проблем бы не возникло, — начал оправдываться Гарри, заметив раздражение подруги. Ей приведённых доводов было недостаточно, поэтому она продолжила негодовать.

— И зачем ты пошёл за этой ланью? Мы даже не знаем, чей это был патронус.

— Патронусом моей матери была лань, — как бы между прочим сказал Гарри, но Гермиона-то знала, что это для него болезненная тема. Поэтому перед тем как продолжить, она нервно пожевала губы, подбирая подходящие слова.

— Ты знаешь, что это невозможно. Помнишь, что было на третьем курсе?

Сдержанный кивок.

— Вдруг это была ловушка? — решила она озвучить одну свою догадку.

— Ловушка? — Гарри изогнул бровь. — Чтобы выманить меня из-под защитного купола, не обязательно применять одно из заклинаний высшей светлой магии, — он сказал это так снисходительно, что Гермиона начала закипать. Она видела, что Гарри не понимает, почему она так психует.

— Да мало ли что у кого на уме. Не забывай, кто теперь нежелательное лицо номер один в этой стране. Неужели ты не понимаешь, что это могло быть опасно, и только чудом всё обошлось, — от волнения её голос начал дрожать, что не укрылось от Гарри, и тот нахмурился, словно её волнение передалось и ему.

— Прости, — тихонько выдавил он, нарушая повисшую тишину.

— Не делай, пожалуйста, больше ничего в одиночку. Я отправилась вместе с тобой в это безумное путешествие не для того, чтобы стоять в стороне, — сказала она более спокойным голосом, смирившись с уже случившимся. Всё обошлось, и ладно.

Адреналин от недавнего маленького приключения с мечом поутих.

— Я знаю, — голос его надломился, и фраза прозвучала как-то удручённо. Гарри смиренно склонил голову, уткнувшись лбом в колени подруги. Та же только понимающе улыбнулась в ответ и погладила его по голове.

Переживания за друга напрочь вытеснили из головы Гермионы информацию о том, что тот нырнул в озеро. Зимой.

— Дурак, — беззлобно шепнула она, направляя поток горячего воздуха из палочки на макушку Гарри и накладывая невербальные согревающие чары. — А без лишнего геройства и самоотверженности добраться до реликвии основателя нельзя было?

— Манящие чары не работали. Пришлось поработать ручками.

— Кто бы мог поместить туда его и настоящий ли он?

— Настоящий, уж поверь мне, — Гарри хмыкнул, а случайно задетый его ногой меч тоскливо звякнул, как бы напоминая, что разговор идёт о нём. — А кто бы мог это сделать — наверное, тот, кто читал завещание Дамблдора и у кого есть доступ в директорский кабинет.

— Ограниченное число человек, — подтверждая логику рассуждений друга, подвела итог Гермиона.

— Меч не каждому в руки дастся, — добавил Гарри, намекая на то, что не каждый из описанных им людей может взять реликвию в руки.

— С чего бы вдруг? — удивилась Гермиона.

— Он зачарован так, что его могут держать в руках только истинные гриффиндорцы, — пояснил он.

— Ой, да брось, Гарри, это реликвия Хогвартса, которая находится под попечительством действующего директора школы. Не все директора были гриффиндорцами.

Гарри пожал плечами:

— Возможно, ты права, но всё равно меч не всем дастся в руки.

Гермиону его слова не до конца убедили, но она всё равно решила сменить тему.

— Есть подозрения, кто это мог быть? — Гарри отрицательно покачал головой. Гермиона задумалась, ей покоя не давал один вопрос.

— Гарри, как думаешь, много ли волшебников могут управлять своим патронусом как материальным объектом?

— Что ты имеешь в виду? — не понял он.

— Ну, судя по твоему описанию, ты увидел лань, которая точно не пронеслась мимо тебя стрелой с намерением отпугнуть дементоров. Помнишь, как Кингсли сообщил всем на свадьбе, что Министерство пало? — она попыталась объяснить, что именно её интересует.

— Патронус — это не только защитник.

— Я помню наши занятия в ОД.

Гарри задумался и сам наколдовал своего патронуса. Перед ними возник статный молодой олень и с ожиданием уставился на своего хозяина, но тот лишь только поднял руку вверх, и олень ткнулся мордой в раскрытую ладонь.

Гермиона смотрела завороженно. Последний раз она видела патронус Гарри в Министерстве Магии, но тот лишь отогнал дементоров и растворился. Пару раз Гарри вызывал его на занятиях ОД, но там она была больше сосредоточена на вызове своего защитника, чем на наблюдении за взаимодействием друга с его собственным. И первый телесный патронус, который она увидела, был патронусом Гарри. Впечатления о первом её знакомстве с высшей магией были свежи до сих пор. И он ещё ставит под сомнения её слова о том, что он великий волшебник? Она сама могла вызывать патронуса, правда, не всегда телесного, но чтобы вот так просто его контролировать — нет, определённо с вызываемой сущностью должна быть хоть какая-то эмоциональная связь.

— Гарри, — позвала она. Тот вздрогнул, из-за чего идиллия нарушилась, и олень постепенно растворился в воздухе. Гарри повернулся к ней, — что ты чувствуешь, когда вызываешь свой патронус?

— Сложно описать. Чувство тепла и защищённости. Не знаю, как подобрать правильные слова, потому что в реальности я не испытывал таких чувств в осознанном возрасте. Как будто… — возникла небольшая заминка, словно Гарри собирался с силами, чтобы сказать что-то важное. — Как будто отец встаёт на защиту своего сына. Я не совсем разобрался в природе этого заклинания, но интуитивно мне кажется, что я призываю дух отца в облике его анимагической формы. Как-то так. Поэтому моя связь так сильна с духом защитника, — Гарри посмотрел на подругу. Ему нужно было убедиться, что она уяснила то, что он только что ей объяснил.

Гермиона задумалась на несколько секунд, а потом задала очередной вопрос:

— Тебе не кажется, что человек, который подбросил нам меч, так же сильно связан со своим защитником?

— Возможно, — одобрил её догадку Гарри.

Разговор зашёл в тупик. Они просидели в тишине несколько минут, пока Гарри не хлопнул себя ладонью по лбу, изобразив тем самым, что его чем-то осенило.

— С этими разговорами о патронусе я чуть не забыл, что мне в голову пришла идея, как уничтожить крестраж.

— И ты молчал! — в Гермионе вновь проснулось негодование.

— А не нужно было из моего рассказа устраивать допрос с пристрастием, — обиженно пробурчал Поттер.

— Я не в детектива играю, Гарри, а переживаю за тебя, — раздражённо ответила она.

— Знаю, знаю, — примирительно протянул он.

— Так что там насчёт крестража? — с нетерпением спросила Гермиона.

— Собственно, за ним я и пришёл к тебе. Я забыл его забрать вчера вечером, — немного виновато сказал Гарри и протянул руку, чтобы забрать медальон.

— Что ты хочешь с ним сделать? — спросила Гермиона, стягивая с шеи ненавистное украшение.

— Попросить открыться, — просто ответил Гарри, забирая крестраж и поднимаясь на ноги, прихватив меч.

— Открыться? Как? “Сезам откройся”? — уточняюще спросила она, но потом до неё дошло, что именно он имел в виду.

— На парселтанге.

— Использую парселтанг.

Эти две фразы прозвучали одновременно. Оба улыбнулись друг другу. Гермиона мысленно похвалила Гарри за изобретательность, а Гарри Гермиону за сообразительность.

— Хочешь сделать это прямо сейчас?

— Смысл откладывать, эта штука и так из нас достаточно соков выпила. Ты как, кстати? Кошмар приснился? — участливо поинтересовался Гарри. — А то спала ты беспокойно.

— Неприятный сон, — уклончиво ответила Гермиона и поспешила сменить не нравящуюся ей тему. — Если ты хочешь сделать это сейчас, то мне нужно одеться. Делать это в палатке я не позволю, а то мы ещё и её лишимся! — воинственно заявила она и, резво вскочив на ноги, начала теснить друга к выходу.

— Эй! — возмутился Гарри. — Я ещё хотел погреться! — стал сопротивляться он.

— Купание в холодной воде стерпел, ещё чуть-чуть потерпишь, — настаивала на своём Гермиона, выставляя его наружу. — Чай, не маленький, сможешь сам высушить одежду и согреться. Так-с, где там мои джинсы? — сказала она сама себе вслух, оглядывая всё вокруг. Одежду ей пришлось искать самой, потому что палочку Гарри забрал с собой.

Несмотря на неприятное содержание сна, после разговора с Гарри настроение Гермионы стало вполне сносным. Ещё душу грела надежда, что они смогут избавиться сегодня от крестража. А личность, подбросившую им меч, со временем они обязательно встретят. Правда, на душе у неё было тревожно, и это было не результатом остаточного влияния магии крестража.

Сборы у Гермионы не заняли много времени. Зато, пока она одевалась, у неё была возможность хорошо подумать, и к Гарри она вышла сосредоточенная на деле и во всеоружии.

Ещё была ночь, но на горизонте виднелись признаки приближающегося рассвета. Она нашла Гарри по свету от волшебной палочки, которую он у неё забрал, когда Гермиона бесцеремонно вытолкала его на улицу.

Он не стал уходить далеко от палатки и поджидал подругу, сидя на стволе поваленного дерева. Сейчас Гарри выглядел уставшим. Видимо, сказывалось практически суточное дежурство. Он не обратил внимания на Гермиону даже тогда, когда она подошла к нему вплотную, и смотрел словно сквозь неё.

— Гарри, ты в порядке? — обеспокоенно спросила Гермиона. Не каждый выдержит такой ритм жизни, ведь живут они в нём уже второй месяц. Двенадцать через двенадцать. Когда их было трое — было проще — у каждого сутки на отдых. Тут ещё, видимо, Гарри решил сыграть в благородство и дать подруге именно эти сутки, чтобы восстановить силы, естественно, себе во вред.

— Да, в полном, я просто задумался, — он твёрдо посмотрел Гермионе в глаза. Она уселась рядом, положив голову ему на плечо в ожидании дальнейших действий. Пауза затянулась.

Начало светать: забрезжил рассвет, прогоняя с небосвода темноту ночи.

— Не хочешь? — нарушая идиллию, Гарри протянул меч Гермионе. Та вопрошающе подняла на него взгляд, безмолвно требуя дальнейших объяснений. — На моём счету уже есть один крестраж, а в твоей копилке пока пусто.

— Воздержусь, — она подняла голову с его плеча и внимательно посмотрела на своего друга, — я лучше буду сторонним наблюдателем, — Гарри лишь хмыкнул.

Выпустив изо рта облачко пара — утро, видимо, будет морозным, — Гарри спрыгнул на землю. Гермиона последовала его примеру. Пройдя вдоль ствола, Гарри остановился около той части, где торчал небольшой сучок. Он накинул на него цепочку медальона, чтобы тот не соскользнул на землю. Палочку Гарри вернул хозяйке и покрепче вцепился в рукоять меча, держа оружие в опущенном положении.

Словно сама природа чувствовала, что сейчас здесь произойдёт что-то нехорошее: поднялся сильный ветер, пошёл мелкий противный снег. Сердце Гермионы ускорило свой ритм. Вновь проснулся страх. Страх перед неизвестностью.

— Чувствует, зараза, — сквозь зубы прошипел Гарри, — я слышу его недовольство. — Гермиона встревоженно посмотрела на друга. Переспрашивать не хотелось. Можно было попытаться прочесть эмоции на его лице, но он так сильно сощурился от встречного ветра, что это было невозможно. У неё возникла одна догадка, которая ей совершенно не понравилась.

«Из-за своего умения разговаривать со змеями он может слышать медальон. Тогда очень странно, что самое худшее воздействие он оказывал на Рона, а не на Гарри». Гермиона даже не обратила внимания на то, что совершенно спокойно думает о покинувшем их друге. Хотя можно было сослаться на то, что ей сейчас совершенно не до этого.

Гарри рассказывал, что тогда, во время битвы в Министерстве, Тот-Кого-Нельзя-Называть попытался с помощью легилименции захватить его разум. А в книгах, которые Гермиона стащила из кабинета Дамблдора, вскользь упоминалось, что при создании крестража используется ментальная магия. Испытав на себе его пагубное влияние на психику, она могла подтвердить это. Что, если через их эту «родственность» крестраж, оказавшись атакованным, пустит в дело свою ментальную защиту? С окклюменцией Гермиона была знакома только в теории, в отличие от Гарри, с которым практиковался бывший профессор Зельеварения. Связь Гарри с Риддлом никак не давала Гермионе покоя. Если крестражу это будет только на руку? Может, зря она себя накручивает, в конце концов, это только её догадки, не более того. «Но у Гарри поинтересоваться всё же стоит», — подвела она черту своим размышлениям.

— Гарри, что будет, когда ты откроешь медальон?

— Не знаю.

— А когда ударишь по нему мечом?

— Не знаю.

Если в начале её путешествия с другом она ещё удивлялась отсутствию у него мало-мальски систематизированных сведений, то сейчас его очередное «не знаю» восприняла как само собой разумеющееся. Правда, это незнание удручало, но она в этот раз ничего не сказала.

— Когда я уничтожил дневник, крестраж был уже активирован. И его желание меня прикончить было довольно ярко выраженным, — съязвил он. — Дамблдор особо не распространялся о том, как именно прошло уничтожение крестража в кольце, но ты же помнишь его почерневшие пальцы? Это скорее последствия. Каждый крестраж защищён по-своему, и что нам предстоит, я даже не представляю. Конечно, стоит быть готовыми ко всему, но это невозможно, — словно почувствовав, что подруга в нём засомневалась, Гарри выдал разъяснение сказанному им ранее «не знаю».

Такой ответ больше устроил Гермиону, и она положила руку на плечо Гарри в качестве поддержки. Он свою свободную положил сверху, слегка сжав её пальцы. Меч в правой руке он перевёл в режим боевой готовности, сделал глубокий вдох, концентрируясь, и прошипел: «Откройся».

Гермиона вздрогнула от его шипения, но руку не убрала, наоборот, крепче вцепилась в его плечо. Палочку она на всякий случай приготовила, так, перестраховки ради.

Медальон открылся с тихим щелчком. Сначала ничего не происходило, но потом окружающий воздух как будто задрожал и стал сгущаться: над раскрытым медальоном словно собиралось облако тёмной пыли. Дышать стало труднее, а из-за встречного ветра приходилось щуриться — видимость была отвратительной. Гарри на мгновение показалось, что в сгустившейся тьме мелькнули два красных уголька до боли знакомых ему глаз.

— Глупцы, — по барабанным перепонкам ударил резкий холодный голос, от чего тут же заложило уши. Ребята дрогнули и отступили назад. — Я знаю все ваши страхи. Маленькая девочка, которая боится остаться без друзей. Или парень, страшно переживающий за то, что не сможет оправдать возложенных на него надежд. А где же третий? Вот уж кто точно кладезь всевозможных страхов. Что самое забавное, вы двое — самый большой, — раздался противный ледяной смех.

Гермиона первой вышла из оцепенения и крикнула:

— Давай, Гарри, не медли! Чего же ты ждёшь?! — но он словно и не слышал подругу, остекленевшим взглядом смотря на оживший перед ним сгусток тьмы.

— Давай, Гарри, — передразнил голос, но вышло у него пугающе и скрипуче, зато потом он продолжил более вкрадчиво, — посмотри, Гарри, каково быть страхом своего лучшего друга. И друга ли?

Гермиона начала теребить Гарри за плечо, отчаянно пытаясь до него докричаться, но всё было без толку. Она боялась пускать в ход палочку, потому что друг был под влиянием крестража, от которого ей самой каким-то чудом удалось избавиться.

Тьма перед ними оживилась, и в её очертаниях стали проглядываться две фигуры. Гермиона всмотрелась внимательнее и замерла. Она узнала сцену из недавно увиденного сна.

— Самый страшный его кошмар. Сны подобного содержания я счёл вполне себе интригующими, — иронично прокомментировал картину голос, намеренно выделяя интонацией последнее слово.

Гермиона начала отчаянно краснеть, ей захотелось провалиться сквозь землю. «Мерлин, стыд-то какой! И ведь Гарри смотрит!» — пульсировала у неё в голове паническая мысль. Но потом, взяв себя в руки, она продолжила попытки докричаться до друга.

— Гарри. Гарри! Гарри!!! — надрывно звала она его. В голосе уже слышались слёзы. Никакой реакции.

«Сознание словно в тумане, — как-то заторможено подумал Гарри. — Это что, я и Гермиона? — он впился любопытным взглядом в переплетённые в страстном танце тела: его и подруги. — Почему я занимаюсь любовью с Гермионой? — он аж встрепенулся, взгляд стал более осмысленным. — На её месте должна быть Джинни, или на моём — Рон. Точно, это же кошмар Рона», — Гарри словно сквозь стекло услышал, как отчаянно зовёт его подруга. Тут вновь вмешался крестраж:

— Я смотрю, картинка тебя не впечатлила, Гарри, может, стоит добавить звуков и щепотку драматизма? — теперь он не только видел, но и слышал, и от того, с каким трепетом и придыханием стонала Гермиона, у него по коже побежали мурашки.

На сцене появилось ещё одно действующее лицо. Рон. И от чего больше у Гарри волосы вставали дыбом — ещё вопрос: от созерцания того, чем друзья в принципе заниматься не могу, или от того, что Рон стоит и смотрит на всё это, и лицо его искажено такой гримасой боли и отвращения.

— Это мой самый любимый момент, — вставил голос, про который все уже успели позабыть, свой комментарий.

Меч опустился…

Масло в огонь подливало звуковое сопровождение. Гарри хотелось заткнуть уши и закрыть глаза, но что-то мешало ему это сделать. Он просто стоял, ничего не предпринимая. Смотрел на Рона, а слышал Гермиону и себя и прочие аккомпанирующие звуки.

Заметив, что меч в руке друга дрогнул, Гермиона плюнула на бесполезные крики, тем более некоторые звучали в унисон со стонами той Гермионы. Она поспешила переместиться, чтобы оказаться в поле зрения Гарри. Была надежда, что, увидев её настоящую, из плоти и крови, он выйдет из транса. Игнорировать происходящее ей становилось всё трудней и трудней, и из-за этого её действия были слегка заторможены.

— Гарри, я прошу тебя, — заглянув ему в глаза, взмолилась она. Взгляд его был осмысленным, но стоял он так же не шелохнувшись. Тогда, поджав губы, Гермиона со всего маху отвесила ему звонкую пощёчину. Его свободная рука инстинктивно коснулась вспыхнувшей от удара кожи на щеке. Гермиона потрясла рукой: от волнения перестаралась, зато был достигнут положительный эффект — Гарри потерянно уставился на неё.

— И кульминация, — прошипел голос тихо, зато то, что последовало после, ошарашило обоих.

— О, Гарри! — находясь на пике, эмоционально простонала та Гермиона.

До Гарри стал доходить смысл происходящего: почему он, совершенно не смущаясь, завороженно смотрит на творящееся на его глазах безобразие? Почему она вообще позволяет ему творить с собой такие аморальные вещи?

— Гермиона? — спросил он удивлённо, когда взгляд сфокусировался на другой Гермионе, которая рассеяно и в то же время взволнованно прожигала его взглядом. — Что тут происходит?

— Я прошу тебя, бей, — просипела она сорванным голосом, — я тебе потом всё объясню, — она отступила в сторону, давая ему пространство для манёвра. Он уже более пристальным взглядом смотрел, как сквозь переплетённые в пылу страсти их с подругой фигуры проступили очертания раскалившегося добела медальона.

Гарри покрепче перехватил меч уже двумя руками. И тут произошло сразу несколько вещей.

В глазах фантомного Рона мелькнули красные угольки, и он с яростным воплем кинулся в их с Гермионой сторону, вытянув вперёд руки, показывая тем самым своё явное желание вцепиться ими в чью-нибудь шею.

Гарри и сообразить-то толком не успел, что произошло, тело сработало на уровне инстинктов. Он сделал рывок вперёд, оттолкнув Гермиону в сторону и сам подставляясь под удар. На его шее сомкнулись вполне себе материальные ладони. Весь воздух из лёгких тут же вышибло, и он попытался сделать рефлекторный вдох, но в горло ему вцепились крепко.

Гермиона, которую Гарри оттолкнул, не ожидала подобного, неуклюже оступилась и, окончательно потеряв равновесие, осела на землю, на несколько секунд теряясь в пространстве.

— Ты, ты, ты! — сквозь шум от пульсирующей в висках крови Гарри услышал механический ледяной голос, который отдалённо напоминал ему голос лучшего друга. В глазах потемнело, но Гарри отчётливо видел налитые кровью и полные ярости глаза Рона.

Гарри выпустил меч и попытался отцепить его руки от себя — ничего не получилось. Они проходили сквозь него, как будто он был призраком, но при этом Рон вполне осязаемо с каждым мгновением сдавливал его горло всё сильнее и сильнее.

— Ты всегда был между нами! Она всегда выбирала тебя! — ненавистно бросил он.

У Гарри закружилась голова, ему только оставалось хрипеть в ответ в надежде на то, что Гермиона в скором времени придёт к нему на помощь.

Как только Гермиона вскочила на ноги, она тут же испуганно взвизгнула от увиденного и, не думая о последствиях, пустила в ход волшебную палочку. Невербальное Протего воздвигло между Гарри и фантомным Роном щит. Благо заклинание сработало, и Гарри как подкошенный опустился на колени, жадно хватая ртом спасительный воздух.

Окружающая обстановка опять поменялась. Растаяли его и Гермионы фигуры, растворился Рон, и раздался леденящий душу отчаянный крик, постепенно переходящий в вой.

— Гарри! — крикнула она так, как будто от этого зависела её жизнь. Но оклемавшемуся Гарри не нужна была команда, чтобы начать действия. Подхватив выроненный меч, он, тяжело дыша, замахнулся и опустил оружие поперёк створок раскрытого медальона.

Всё стихло, и даже как будто посветлело вокруг. Был отчётливо слышен глухой треск разбившегося стекла. Гарри победно сверкнул глазами в адрес подруги. Но с крестражем ещё не было покончено.

Начал нарастать какой-то непонятный гул, постепенно переходя в агонизирующий стон. Тьма, рассеявшаяся после удара мечом, начала сгущаться вновь. Ветер изменил своё направление, теперь он дул им в спину, как будто этот сгусток тьмы всасывал окружающий воздух.

Гарри увидел, как выражение на лице Гермионы изменилось на испуг, и обернулся. Тёмное облако устремилось к нему. Он начал отмахиваться от него, как будто отбиваясь от комаров, возжелавших его крови. Опять стало трудно дышать, в шраме начало щипать, а потом голова взорвалась адской болью. Он закричал, сжимая голову в тисках из собственных рук. Глаза наполнились слезами.

Выйдя из оцепенения, перепуганная Гермиона кинулась к нему. Ветер опять изменил своё направление. Причём очень мощно и внезапно. Гермиона словно попала под взрывную волну. Её отбросило на ствол близстоящего дерева, о который она неудачно приложилась головой. Перед глазами заплясали белые пятна, в висках вспыхнула тупая боль, ноги стали ватными и оказались не в состоянии держать её.

Она упала на землю, краем глаза заметив, что тьма, окутавшая Гарри, рассеивалась, и он сам, пошатнувшись, повалился на землю. Во рту пересохло, она почувствовала металлический горьковатый привкус, но всё равно нашла в себе силы тихонько прошептать:

— Гарри… — и после провалилась в небытие.

* * *

Гермиона со стоном открыла глаза. Уже вовсю светало. Голова раскалывалась. Гермиону слегка подташнивало. На осознание того факта, кто она, где находится и что, чёрт побери, произошло, потребовалась секунда.

Она резко вскочила на ноги — мир перед глазами пошатнулся, Гермиону повело в сторону, и она чуть вновь не повалилась на промёрзшую землю. Зверским усилием воли она заставила себя сделать шаг в сторону лежащего без сознания Гарри. От наложенных на саму себя Энервейта и Эпискея толку было мало, но хотя бы перестало двоиться в глазах и сознание стало более ясным. Гермиона нетвёрдым шагом поплелась к Гарри.

От страха у неё вспотели ладони. Как же она боялась того, что может увидеть, если подойдёт ближе. Раздался облегчённый вздох. Было заметно, как грудь Гарри поднимается и опускается в такт дыханию. “Хвала Мерлину! Он жив!” — мысленно возликовала Гермиона. Волнение за друга никуда не делось, но вот неприятное сосущее чувство под ложечкой сошло на нет.

Постоянное переживание за Гарри вошло у неё в привычку. Конечно, со многими его встречами лицом к лицу со смертью она была знакома только по рассказам: столкновение с Квирреллом, схватка с василиском, дуэль с возродившимся Волдемортом. В некоторых опасных приключениях она была непосредственным участником. Например, в их с ним авантюрном путешествии во времени на третьем курсе, чтобы спасти Сириуса. Шутка ли, если ей до сих пор снятся кошмары, как Люпин в обличии оборотня кидается на них, а Гарри закрывает Гермиону, как щитом, в надежде защитить её от когтей и клыков ослеплённого инстинктом зверя. Страху тогда натерпелись оба. Вот только Гарри ни минуты не думал, а рвался действовать, в отличие от Гермионы.

Иногда ей доставалась роль лишь наблюдателя. Гермиона ведь с самой первой секунды поверила, что это не он бросил своё имя в кубок. Тогда, на первом испытании Турнира Трёх Волшебников, она вся испереживалась, пока Гарри выделывал умопомрачительные пируэты вокруг хвостороги.

Стоять и смотреть, будучи не в силах чем-либо помочь, — что может быть хуже? Это чувство было знакомо Гермионе, поэтому когда оно в ней проснулось сейчас, ей пришлось совершить зверское усилие над собой, чтобы его игнорировать.

Она опустилась рядом с Гарри, аккуратно положив его голову себе на колени. Неестественная бледность лица настораживала. Бросив ей известные диагностические заклинания, Гермиона получила отрицательный результат — физических повреждений не обнаружилось.

Не на шутку её перепугал кровоточащий шрам. Кожа вокруг него воспалилась и покраснела. Самое противное заключалось в том, что Гермиона не знала, что это могло бы значить.

Она аккуратно пригладила вечно растрёпанные волосы Гарри. Дышал он умиротворённо, как будто спал, лицо было расслабленно, никакой гримасы боли. Гермиона не стала бы его тревожить, если бы Гарри не лежал на холодной промёрзшей земле.

Она ещё раз зарылась пальцами в его волосы, применяя невербальное Энервейт. Гарри чуть поморщился и открыл глаза.

Близоруким взглядом смотря на окружающее пространство, он, провозившись с очками чуть больше обычного, водрузил их на законное место, потом стал медленно подниматься на ноги. Гермиона последовала его примеру и, не дав ему опомниться, кинулась обнимать:

— У нас получилось, Гарри! — облегчённый вдох. — Мы справились и уничтожили его, — она отпрянула, смутившись собственной горячности. Её взгляд упал на покорёженные, слегка подкоптившиеся и немного дымящиеся остатки медальона.

Гарри с непониманием уставился на Гермиону и, как будто в первый раз слыша свой собственный голос, спросил:

— Девушка, а вы кто?

Вместо очередного восторженного потока радостных восклицаний в честь удачно завершившегося уничтожения крестража из её горла вырвался какой-то непонятный булькающий звук. Она шокировано уставилась на Гарри, пытаясь понять, шутит ли он. Нет, Гарри не такой, общение с близнецами Уизли не могло испортить его настолько, чтобы он счёл уместным шутку в такой ситуации.

Его недоумённый и в то же время изучающий взгляд был правдоподобен. Гермиона запаниковала. Мысли в голове разбегались. Заметив, что Гарри готов разразиться целым потоком нескончаемых вопросов, она, даже толком не подумав, дрогнувшей рукой взмахнула палочкой, тихонько прошептав:

— Остолбеней, — невербально колдовать сейчас она была не в состоянии. Подхватив бессознательное тело друга, она как следует выругалась вслух всеми ей известными из двух миров способами. На мгновение полегчало. Переложив Гарри на наколдованные носилки, она полевитировала его в палатку. Ей нужно было собраться с мыслями и выпить горячего чая. “Или чего покрепче”, — отчаянно подумала Гермиона, не забыв прихватить остатки крестража и обронённый Гарри меч, перед тем как скрыться в палатке.

Подозревал ли Дамблдор, что уничтожение крестража может так аукнуться для Гарри? Едва ли.

* * *

Гермиона никак не могла найти в себе силы, чтобы привести в чувство лучшего друга. Она столько раз уже поднимала палочку, но ей не хватало духу, и та опускалась вместе с её рукой. К концу подходила уже третья чашка чая.

Рука с палочкой была поднята вновь. Но тут же опущена. Гермиона не знала, как начать разговор. Что говорить, как говорить. Как вообще себя вести. О чём лучше умолчать. Всё ли забыл Гарри или только некоторые моменты. Если он её не помнит, то потеря памяти достаточно серьёзна. “А-а-а, Мерлин, что же делать?!” — от хаотичных размышлений начала болеть голова. Сделать нужно было столько, что глаза разбегались, за что ухватиться первым. “Соберись, Грейнджер, гриффиндорка ты или старый ржавый котёл в кабинете зельеварения?!” — дав себе мысленную пощёчину, Гермиона покрепче перехватила палочку.

— Энервейт,— в какой уже раз произнесла она. Как бы она ни храбрилась, голос у неё всё равно дрогнул.

— Дьявол, Гермиона, зачем было с такой силой запускать в меня оглушитель? — раздалось недовольное бурчание приведённого в сознание Гарри. На секунду показалось, что ей тогда просто послышался этот его вопрос. Гарри тем временем уселся в кровати, на которую его предусмотрительно уложила Гермиона. Он обжёг её укоризненным взглядом, но потом тот изменился на удивлённый и изучающий. “Смотрит так, как будто видит в первый раз”, — внутренне запаниковала Гермиона, но изо всех сил старалась внешне никак не выдавать своего волнения.

— Ты помнишь, как меня зовут? — осторожно спросила она. “Так, про магию он помнит, значит, это не полная амнезия. Жалко, я не особо интересовалась медицинской литературой по этому вопросу, что маггловской, что магической. Хороший совет, как быть в такой ситуации, мне бы сейчас не помешал”.

— Гермиона, кажется,— ответил Гарри неуверенно.

Та кивнула в подтверждение его слов и продолжила прощупывать почву дальше:

— А помнишь, как тебя зовут?

— Гарри, — голос был более уверенным, — Гарри Поттер.

— Что ж, Гарри, — Гермиона позволила себе немного расслабиться, потому что до этого была напряжена как струна,— расскажи мне о себе, что ты помнишь.

— Почему ты спрашиваешь? — подозрительно спросил он, косясь на палочку, видимо, ожидая от Гермионы ещё какой-нибудь подлянки.

Заметив, куда он смотрит, Гермиона положила палочку на стол и, отодвинув её на самый край, терпеливо начала объяснять.

— Потому что, когда я привела тебя в чувство, первое, что ты сказал… ты спросил о том, кто я. Меня как твою лучшую подругу озадачила такая реакция.

— Лучшую подругу?

Кивок.

— В лучших друзей не швыряют оглушителем,— пробурчал Гарри.

— Гарри, прости меня, пожалуйста! — в сердцах воскликнула Гермиона. В её голосе было столько раскаяния, что он поверил и немного расслабился. — Я правда не хотела, просто растерялась. Не каждый день с таким сталкиваешься.

— Это уж точно,— взгляд друга стал мягче. Решив, что препятствие преодолено, Гермиона пошла дальше.

— Когда очнулся, ты назвал меня по имени. Значит, ты знаешь, кто я. Знаешь, но забыл. Я — Гермиона, Гермиона Грейнджер. Твоя лучшая подруга, помнишь? — в голосе было столько мольбы, и всё прозвучало так искренне, что Гарри поверил. Недоверие постепенно стало сходить на нет. Он нахмурился, было видно, что он изо всех сил пытается вспомнить, но потом складка на его лбу разгладилась и лицо просияло. Он легонько ударил себя ладонью по лбу.

— Гермиона, ну конечно же, как я мог забыть! — он виновато взглянул на неё. — Я, ты и Рон. Друзья навек, — Гермиона мысленно простонала. Рона он помнит, что, конечно, укололо её обидой. Ей бы не хотелось сейчас затрагивать тему о нём, но в конце концов придётся рассказать всё. — Кстати, где он и… — тут взгляд Гарри опять стал недоверчивым: колючим и пристальным. — Ты выглядишь старше, намного старше, хотя должна быть моей ровесницей.

Тактично проигнорировав тот факт, что Гарри вспомнил о Уизли, Гермиона продолжила беседу.

— Что ты вспомнил?

— Как я и Рон спасли тебя от огромного зелёного вонючего чудища.

— Тролль, — пояснила она.

— Что?

— Огромное зелёное вонючее чудище — это тролль.

— А, ну да, может быть, — Гарри опять задумался, нахмурив лоб.

— Что-то ещё?

— Остальное как в тумане,— он хмурился всё сильнее, но ничего больше не сказал.

Гермиона задумалась: говорить или нет, но потом всё же решила, что молчать не стоит.

— Это было шесть лет назад, Гарри.

— Шесть лет?! Не понимаю и не помню! — его глаза забегали по окружающим предметам, он начал паниковать. Чтобы продолжать контролировать ситуацию, Гермиона стала действовать решительнее.

— Гарри, ты мне доверяешь? — фраза прозвучала больше как утверждение, а не как вопрос.

— Конечно, ты моя подруга!

— Я тебя очень прошу. Сосредоточься. Скажи, с какого именно момента ты ничего не помнишь? — она вновь задала интересующий её вопрос, слегка изменив формулировку.

Гарри утвердительно кивнул и погрузился в воспоминания. Гермиона гипнотизировала его взглядом, но торопить не спешила.

— Хагрид сообщил мне, что я волшебник на моё одиннадцатилетние. Скучный месяц в ожидании и предвкушении. Первого сентября утром дядя привёз меня на вокзал. Я с грехом пополам попал на платформу, — Гермиона внимательно слушала и не перебивала, но очень сильно удивилась, когда Гарри помимо пересказа своих воспоминаний стал вставлять кое-какие комментарии. — Знаешь, мне всё-таки кажется, что та женщина использовала магглоотталкивающие чары: толпа рыжих со странным багажом, шуму от них полно и ещё болтают о каких-то непонятных вещах, магглов обсуждают. Зная о подозрительном отношении магглов к странным личностям, замеченным в общественных местах, становится ясно, почему те не замечают волшебников.

— Гарри, это, конечно же, интересное предположение, но давай мы обсудим это позже. Рассказывай дальше.

— Прости, отвлёкся. Просто это так странно, не помнишь, но знаешь. Откуда вот я вспомнил про магглоотталкивающие чары? Тогда я про них и не знал. И ведь даже не удивился тогда, а обрадовался, что хоть кого-то из волшебников встретил. Хотя проторчал на платформе около часа и больше подозрительных личностей со странного вида багажом я не встретил, а ведь искал! Может, на меня тоже наложили какое-нибудь хитроумное заклинание, чтобы я не замечал остальных волшебников, кроме этой семьи? — видимо, эта идея так захватила Гарри, что ему было трудно от неё отделаться. Он будто с нового ракурса взглянул на произошедшие с ним события, но, заметив укоризненный взгляд Гермионы, который показался ему жутко знакомым, продолжил: — Ну, а тут, вроде, и всё. Я забрался в поезд, он тронулся, а дальше всё в тумане. И это воспоминание, как ты назвала то существо?

— Тролль.

— Во-во, с троллем, внезапно выскочило, как чёрт из табакерки, когда ты полностью назвала своё имя. Видимо, твоё перекошенное от страха лицо вот с такими глазищами неплохо мне в память въелось. Кстати, Гермиона, почему я ничего не помню, что всё это значит? Что со мной? — у Гарри произошла резкая смена настроения. Из окрылённого энтузиастом рассказчика он превратился в угрюмого и взволнованного типа.

— Так, спокойно, Гарри, без паники. Я рядом. Мы справимся, — она попыталась успокоить переволновавшегося друга. Убедившись, что он не собирается совершать никаких глупостей, Гермиона начала свой рассказ: — Пусть ты не помнишь, но у нас с тобой была миссия.

— Миссия? Что за миссия? Мы же ещё школьники.

Гермиона тяжело вздохнула, но терпеливо продолжила.

— Мы должны уничтожить крестражи.

— Крестражи? — Гарри произнёс это слово так, как будто слышал его в первый раз. Хотя, скорее всего, для него сейчас так оно и было. Гермиона решила подойти издалека.

— Ты помнишь, кто такой Вол… Ох, Гарри, — виновато начала она, — я сейчас совсем не в том состоянии, чтобы произнести его имя.

— Ничего, всё в порядке. Ты совсем как Хагрид, тот тоже не мог произнести его имени, долго упрашивать пришлось, — Гарри посерьёзнел, — он повинен в смерти моих родителей, — холодный металлический блеск в его глазах заставил Гермиону вздрогнуть.

— Так вот, он пытался убить тебя ещё совсем маленьким. Из-за этого погибли твои родители, но у него ничего не получилось.

Кивок.

— Он не бросил своих попыток убить тебя, Гарри. Ты четыре раза сталкивался с ним лицом к лицу. И, как видишь, ты ещё жив и продолжаешь бороться. Ты отправился в путешествие, забросив последний курс в школе, чтобы лишить его бессмертия. Крестражи — это тёмная магия, Гарри. Извращённый путь к бессмертию, потому что пока есть якорь из этого самого крестража, душа никогда не покинет этот мир. Чтобы создать его, нужно совершить убийство, и тогда душа расколется. Можно поместить этот осколок в любой предмет и наложить на него и вокруг кучу охранных чар. Сегодня ты уничтожил один крестраж, — Гермиона продемонстрировала остатки медальона, — но мы с тобой даже не могли предусмотреть такого исхода — тебе отшибло память. Не знаю, модификация ли это Обливиэйта или какие-то специфические ментальные чары, но то, что ты хоть что-то помнишь, — уже хорошо. Потому что будь иначе, я бы сума сошла, а так я хотя бы чувствую, что есть шанс и всё нормализуется, — Гарри выслушал её внимательно, не перебивая, а Гермиона и сама была бы рада замолчать, но тут уж, как говорится, накипело.

— Так помоги мне, Гермиона! — он посмотрел на неё таким взглядом побитой собаки, что сохранить хладнокровие было просто нереально. То, что он просил помощи у неё, — это уже хорошо. Ей выгодно, чтобы между ними как можно скорее установились максимально доверительные отношения.

Взяв остатки силы воли в кулак, Гермиона спросила:

— Гарри, ты голоден?

— Есть немного.

— Значит так, сейчас мы завтракаем, а после я попытаюсь рассказать тебе всё, что знаю.

— Может, ну его, этот завтрак, помоги мне всё скорее вспомнить, — Гарри похлопал ладонью по кровати рядом с собой, тем самым намекая, чтобы Гермиона расположилась рядом с ним и приступила к рассказу.

Гермиона в очередной раз протяжно вздохнула. Видимо, упрямство — это наследственное.

— Хорошо, Гарри, но дай мне хотя бы приготовить бутербродов и горячего чая. Разговор предстоит долгий.

Сначала он расстроился, но потом ему в голову пришла какая-то идея:

— Я могу тебе помочь! — с энтузиазмом заявил он. Видимо, к перепадам настроения ей придётся привыкнуть.

— Я правда на это согласился? — в голосе Гарри было столько удивления, что Гермиона улыбнулась.

— Даже не моргнув глазом, — подтвердила она.

— Но ведь Малфой явно меня подбивал!

— Конечно.

— И я всё равно полез на метлу?

— Ага, и чуть не убился, — Гермиона отхлебнула уже слегка остывшего чая из чашки.

— Ты так спокойно об этом говоришь.

— Ну, твоё рандеву с Малфоем на метле — сущий пустяк по сравнению с тем, что ты вытворял в воздухе после.

— Я не свалился с метлы? Просто я жутко переживал, что у меня ничего не получится, вот оно как, — удивление из его голоса никуда не делось, потому что благодаря рассказам Гермионы уже второй час подряд какие-то непонятные обрывки воспоминаний стали обретать смысл и выстраиваться во вполне связанную цепочку событий. Конечно, рассказать Гермиона могла далеко не всё, но ключевых моментов было вполне достаточно. Для Гарри они получались своеобразными точками невозврата, и сознание само восстанавливало между ними мосты. Но вспомнить события шестилетней давности — это не вчерашний день пересказать, так что некоторые моменты с течением времени просто забылись.

— Для первого опыта полётов ты держался неплохо, наплевав на наставления мадам Трюк!

— Меня исключили?! — притворно ужаснулся Гарри, хотя уже знал, что тогда всё обошлось. Ему было интересно то, как Гермиона рассказывает ему его же прошлое. Во время их первой беседы она была очень напряжена, а сейчас же вела себя вполне беззаботно для девушки, у которой лучший друг в результате действия какого-то неизвестного черномагического заклинания лишился памяти. Гермиона была единственным шансом Гарри вспомнить всё в кратчайшие сроки, а она как будто и не чувствовала всего груза повисшей на ней ответственности. Гарри был рад, что подруга поступила разумно и не стала накручивать себя лишний раз. Тем более дело пошло у них резво, правда, были моменты, с которыми возникали трудности. Например, первый урок Зельеварения и более близкое знакомство со Снейпом Гарри вспоминал через пень-колоду, не хотел, видимо.

— Нет, МакГонагалл предложила тебе место в команде. Место ловца. Ты стал самым юным ловцом за последние сто лет.

— Припоминаю, припоминаю. Малфой здорово взбесился, когда узнал, и даже дуэль мне назначил. Гермиона, только не говори мне, что я продул этому белобрысому пижону?! — взмолился Гарри и выжидательно уставился на подругу. Она молчала, хитро разглядывая прожигающего в ней взглядом дырки Гарри. Такие моменты нравились ей больше всего. Приятно было мучить его ожиданием продолжения, хотя это было немного не по-гриффиндорски, но она не могла себе отказать в такой маленькой пакости. К тому же Гарри стал более эмоциональным. Она и раньше могла его с лёгкостью прочитать, несмотря на то, что он всегда старался скрыть свои эмоции и мысли, но сейчас он был полностью открыт перед ней. Это не могло не радовать.

— Дуэль не состоялась. Малфой не пришёл, зато пожаловал другой гость. Мы тогда чуть не попались Филчу! — недовольно продолжила Гермиона после длительной заминки. Прошло уже столько лет, а она всё негодовала по поводу безрассудных поступков друзей. Но если на первом курсе она только возмущалась их безответственностью и пыталась остановить, то на последующих уже была непосредственным участником.

— Подожди, так ты там тоже была? Но там должны были быть только я с секундантом?

Гермиона объяснять не спешила. Ей было важно, чтобы Гарри тоже устраивал мозговой штурм, и говорить не переставая, оказывается, трудно.

— Судя по тому, какой ты была поборницей соблюдения правил, кто-то пытался нас остановить.

— Пыталась.

— И, видимо, у тебя ничего не получилось.

— Не получилось, упрямство у вас в крови, мистер Поттер.

— Дела… — Гарри задумчиво почесал макушку и после совсем незнакомым Гермионе движением взъерошил себе волосы.

— Вот именно! А ещё тогда Невиллу досталось, хотя он, бедолага, вернувшись из Больничного крыла, просто не смог попасть в гостиную!

— Чего ты так кипятишься-то?! — вспылил Гарри сам, когда ему надоело выслушивать реплики Гермионы на повышенных тонах.

— Пушок, — сквозь зубы процедила она.

— Какой пушок? Ах, Пушок, — Гарри сделал вид, что вспомнил, поймав на себе многозначительный взгляд Гермионы, но потом виновато поджал губы и тихонько спросил: — Что это?

— Цербер, Гарри, — как ни странно, но после предыдущей горячности, с которой были сказаны её последние слова, эта фраза прозвучала достаточно холодно.

— Да ладно, цербер в школе, — отмахнулся он от Гермионы, решив, что она разыгрывает его. Но она была серьёзна как никогда. — Ты шутишь?! Цербер в школе? Огромная трёхглавая собака по кличке Пушок? — скептически спросил Гарри. Потом он замер, и его взгляд словно остекленел. Для Гермионы это был очередной звоночек о том, что к Гарри возвращаются воспоминания.

— Ну и имечко выбрал ему Хагрид.

— Ты вспомнил, что это его питомец?

— Где-то на краю сознания болтается эта мысль, но только у него мы могли спросить про эту псину.

— Мы и спросили и узнали ещё кое-что, из чего потом сделали вывод, что Пушок охраняет философский камень.

— Притормози, Гермиона, слишком глубоко в дебри памяти приходится заглядывать. У меня уже голова пухнет.

— Может, ты хочешь отдохнуть?

— Ни в коем случае! Ты прекрасный рассказчик. Лучше поведай мне о ситуации с троллем. Что тогда произошло.

— Я не хочу об этом вспоминать, — поморщилась Гермиона.

— Но Гермиона! Пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — затараторил Гарри.

— Ох, ладно, слушай. На занятиях в этот день Рон не очень лестно обо мне отозвался, из-за чего я расстроилась и не пошла на праздничный ужин в честь Хэллоуина, проплакав весь день в женском туалете. Ой, не смотри на меня с таким упрёком. Нам тогда было по одиннадцать, вы и так с Роном до сих пор ведёте себя как дети. Так вот, в зал ворвался профессор Квиррелл и сообщил, что тролль пробрался в замок.

— И в обморок хлопнулся от избытка чувств, — не удержался Гарри, вставив свой ехидный комментарий.

— Не без этого. Директор дал команду увести всех студентов в гостиные. Ты вспомнил, что я ничего не знаю про тролля и, прихватив в охапку Рона, помчался мне на выручку. Ну а саму стычку с огромным зелёным вонючим чудовищем ты уже вспомнил, — скороговоркой закончила она и уколола друга предупреждающим взглядом, как бы намекая на то, что лучше о подробностях не спрашивать. Вспомнил, и ладно. Пошли дальше. И так работы непочатый край.

Гарри молчал, переваривая только что полученную информацию и сопоставляя её с теми воспоминаниями, которые ему уже были доступны. Пауза затягивалась.

— Я, конечно, не всё понимаю, Гермиона, но почему ты избегаешь разговоров о Роне? Он фигурирует в моих воспоминаниях не реже, а даже чаще тебя. Что произошло?

Гермиона окинула друга печальным взглядом.

— Знаешь, Гарри, Рон, как и я, твой лучший друг. Но сейчас я не готова говорить об этом.

— Он жив? — настороженно спросил он.

— Господи, с чего такие умозаключения?! Конечно!

— Ну, ты просто сама упоминала о противостоянии с тёмным волшебником, всякое ведь бывает, — объяснил Гарри менее взволнованно, но его немного смущал тот факт, что Гермиона здесь, а Рона рядом нет. Хотя на то могли быть свои причины.

— Он ушёл, Гарри, — прошептала Гермиона, — но об этом ещё говорить рано. Сейчас в твоих воспоминаниях он твой лучший друг, который всегда с тобой плечом к плечу в любом приключении. Хотя когда я буду рассказывать тебе про Турнир Трёх Волшебников, у тебя будет возможность в этом усомниться. Но пока не забивай себе посторонним голову.

Они молчали. Тишина начала угнетать, и Гермиона первой нарушила её.

— Ну что, твой первый полёт мы вспомнили, может, пора вспомнить первый матч?

— Есть что вспоминать? — спросил Гарри скептически.

— Уж поверь мне. Он был достаточно запоминающимся. Ты чуть не свалился с заговорённой метлы и поймал снитч ртом, чуть не проглотив его.

Гарри удивлённо уставился на подругу и закрыл глаза.

Вот вся команда готовится к выходу на поле. Капитан желает ему удачи и искренне надеется, что он не очутится после матча в Больничном крыле. Все вышли на поле. Приветствие капитанов. Старт. Дальше всё расплывалось, потому что Гарри стал как угорелый носиться по полю, выискивая снитч и изредка зависая на месте, чтобы ознакомиться с ситуацией на поле. Вот он заметил снитч и погнался за ним, когда его метла взбрыкнула, как жеребец, недовольный тем, что его вдруг оседлали…

— Ты сказала, что метлу заговорили. Кто это сделал? Нет, подожди, не говори. Я знаю! Снейп? — Гарри был взволнован своей догадкой, но Гермиона только отрицательно покачала головой.

— Нет, Гарри, мы тоже сначала так думали, но на самом деле он шептал контрзаклятье, а с метлы тебя пытался сбросить Квиррелл.

— Верится с трудом, я встречался с ним в Косом Переулке.

— Я знаю, но внешность бывает обманчива.

— И к тому же, когда Снейп смотрел на меня, у меня всегда болел шрам, — настаивал на своём он.

— Но вспомни, Гарри, когда у тебя начинал болеть шрам, рядом был не только Снейп, но и Квиррелл, — она продолжила переубеждать друга. Заметив, что Гарри всё равно ей не верит, она решила сменить тему. — Ладно, когда придём к сути, ты сам, надеюсь, всё вспомнишь и поймёшь.

— К сути? А сейчас мы что, вокруг да около ходим?

— Ну… Подбираемся потихоньку к главному.

— О чём ещё ты хочешь мне поведать? — Гарри устало зевнул и руками потёр глаза. Гермиона встрепенулась и вспомнила, что он не спал больше суток.

— Ты устал, не хочешь отдохнуть?

— Нет, всё в порядке, продолжай, — он зевнул вновь, прикрыв рот ладонью. Гермиона нахмурилась.

— Так, давай-ка попьём чайку,— стала зазывать его она и отправилась пополнить запасы чая.

— Ну, давай, — Гарри развалился на кровати и задумчиво начал разглядывать книжку Риты Скитер о Дамблдоре.

Оглянувшись на друга, Гермиона невербально призвала из своей сумочки флакон с зельем и накапала около десятка капель в чашку Гарри. Вернувшись к его кровати, она подала ему чашку. Гарри принял сидячее положение, откинул в сторону книгу, взял чашку и сделал глоток:

— М-м-м, какой-то странный вкус.

— Я добавила настойку валерианы, а то событий слишком много. Лично у меня уже нервишки шалят, — и в подтверждение своих слов она прихлебнула из своей чашки. Пожав плечами, Гарри осушил свою за несколько глотков. Откуда ему было знать, что привкус валерианы — это от растворённого в чае зелья сна без сновидений? Он ведь никогда с Зельеварением не ладил.

Гермиона знала, что растворённое в чае зелье подействует не сразу. Она расположилась рядом с Гарри. Расслабленный чаем с зельем, он положил голову на плечо подруги. Гермиона решила ускорить процесс и начала спокойным убаюкивающим голосом рассказывать историю с вывозом Чарли Норберта с территории школы и с их походом в Запретный Лес в качестве наказания.

Когда Гарри заснул, она аккуратно уложила его на кровать и заботливо укутала одеялом.

“Я для него словно старшая сестра, — улыбнувшись, подумала Гермиона. — С упоением рассказываю ему о том, каким он был в глубоком детстве, о котором он не может ничего вспомнить”.

Тяжело вздохнув и прихватив книжку Скитер, Гермиона отправилась на улицу возобновлять прервавшуюся череду дежурств…

По прошествии второго часа строчки стали расплываться перед глазами. Информация воспринималась плохо, Гермионе просто не хотелось верить, что Дамблдор был таким.

Очень сильно клонило в сон. Эмоциональное напряжение давало о себе знать. Гермиона ещё посопротивлялась полчаса, а потом, плюнув на всё, обошла купол защитных чар по периметру и добавила в некоторых местах сигнальные. Вернувшись в палатку с чувством выполненного долга и взглянув на мирно спящего Гарри, она завалилась на свою кровать и тут же уснула без всякого зелья.

* * *

Гермиона проснулась от чувства, будто на неё кто-то недобро смотрит. Несмотря на это, сон всё же помог ей отдохнуть. Разлепив глаза, она уставилась на Гарри:

— Ну что?! — немного нервно сказала она, ей не понравился такой его взгляд.

— Ты усыпила меня! Более того, ты соврала, когда я спросил по поводу того, почему у чая такой вкус. Ты не моргнув глазом сказала, что просто добавила валерианы. Я даже подумать не мог, что в вас столько коварства, мисс Грейнджер!

Гермиона рассмеялась.

— Мерлин, Гарри, видел бы ты сейчас своё выражение лица. Хватит на меня дуться, а то щёки лопнут, — наставительно заявила она. — Ты не спал сутки! И только чудом не валился с ног. Я же предложила вздремнуть, а ты отказался. Вот я и пошла на крайние меры. Ну хватит уже дуться! Я вообще не понимаю, куда ты спешишь. Последнее время прогресса в нашем деле не было, за исключением утреннего инцидента, так что время у нас есть. Меньше чем за три часа я рассказала тебе практически год из твоего прошлого. Да прекрати ты дуться, моё мнение всё равно не поменяется, ты же знаешь, что я права. Ты ведь отдохнул?

— Да, — недовольства в его голосе поубавилось.

— Ну вот и славно, сейчас перекусим и продолжим. Я зверски голодна. Кстати, какой сейчас час?

— Не знаю, около часа назад я выглядывал наружу, солнце уже вовсю опускалось к горизонту.

— Я проспала больше шести часов?! — ужаснулась Гермиона.

— Кстати о покушать, там на столе картошка. Всё под заклинанием подогрева. Я не нашёл своей палочки, так что воспользовался твоей, — Гарри протянул Гермионе её палочку. Во рту у неё резко пересохло. Ещё раз сообщить другу о том, что его палочка сломана, а её отрикошетившее заклинание тому виной, было выше ей сил. Заметив, что она помрачнела, Гарри спросил:

— Гермиона, ты чего?

— Да так, — выходя из оцепенения, ответила она. Он больше не спрашивал о своей палочке. Не то чтобы это было хорошо, но пока с рассказом можно было повременить и сообщить Гарри об этом чуть позже, когда Гермиона и сама морально будет готова и Гарри вспомнит гораздо больше.

Тот подозрительно посмотрел на неё, но потом махнул рукой. Пусть он и сердился на неё, обижался, злился, но она сейчас была единственная, кто рядом. И большего ему пока что от неё было и не надо, потому что чувство потерянности и ненужности не могла перекрыть никакая амнезия. Это сейчас он, по словам Гермионы, совершеннолетний и сам отвечает за свою жизнь, но он не помнил этого. А помнил только десять лет невесёлой жизни с Дурслями и ещё не до конца восстановленный в памяти первый год обучения в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Несмотря на все те опасности, которым он с друзьями подвергался, Гарри любил это место всем своим сердцем. И ему, видимо, пришлось принять серьёзное решение, чтобы покинуть Хогвартс. “Так, стоп, Гермиона же говорила не торопиться. Всему своё время”, — притормозил он сам себя в своих размышлениях.

— Я уснул на том моменте, где ты рассказывала, что нас с Малфоем вывели из Леса кентавры. Мы вернулись в школу, что было после?

— Ой, дальше потянулись обычные будни, ничего особенного. Правда, мы не стали сообщать кому-то из профессоров о своей догадке, а учредили у коридора на третьем этаже чуть ли не посменное дежурство.

— Да, представляю, как мы сидим на заранее приготовленных раскладушках и травим друг другу байки о том, что ждёт того счастливчика, который рискнёт познакомиться с Пушком, — перед глазами Гарри вырисовался очень яркий и такой реалистичный образ, что он улыбнулся.

— Не было такого, Гарри! — возмутилась Гермиона.

— Да знаю, мне просто в голову эта идея пришла.

— Мы выводили Филча из себя тем, что постоянно крутились рядом, поэтому пришлось привлекать к операции и других ребят, в том числе и Невилла. Так прошёл примерно месяц, пока мы не узнали, что профессор Дамблдор покинул школу по каким-то очень важным делам. И всё сразу стало ясно.

— Ой, Гермиона, давай без лишнего драматизма, и так на некоторых особо щепетильных моментах икать хочется. Так напрямую и скажи, что мы, как последние идиоты, сразу помчались к Пушку камень спасать, — раздражённо сказал Гарри. Он прекрасно понимал, какого склада характера все гриффиндорцы и он в частности, но столь откровенное безрассудство не было характерно для них. Хотя в одиннадцать суровые реалии этого жестокого мира не так сильно давят на плечи. Не тогда, когда ты выбрался из серых будней своей никчёмной жизни и попал в волшебную сказку. Но, как и за любую сказку, за неё надо бороться. Гарри немного успокоился.

— Не совсем, сначала мы пошли к профессору МакГонагалл.

— О, этот поступок я одобряю.

— Но она нам не поверила.

— Почему? — Гарри сделал страшные глаза, но, увидев кислую мину Гермионы, сразу же всё понял. Даже более того, он поставил себя на место своего профессора: какие-то непоседливые первогодки заявляются в кабинет и начинают наперебой рассказывать о том, что они знают о философском камне, что Дамблдор покинул школу, а это отличная возможность похитить камень, и что за этим, скорее всего, стоит Снейп.

Гарри даже отчётливо вспомнил, что именно им ответила МакГонагалл, потому что в тот момент он был очень зол и разочарован.

— И после этого мы полезли к Пушку, — энтузиазма в его голосе не было.

— Но хотя бы мы были правы в том, что туда кто-то полез.

— От осознания этого мне ничуть не легче. Так, стоп, погоди, — Гарри немного встрепенулся и оживился, — ты же говорила, что это не Снейп, а Квиррелл, как это вообще стало известно?

— Давай по порядку. Пушка мы обошли без особых проблем, если можно так выразиться. Потом мы угодили в какое-то растение…

— Да-да-да, “Гермиона, ведьма ты или кто?” — процитировал он сам себя.

— Так ты уже вспомнил?! — искренне удивилась она.

— Видимо, события, случившиеся в том коридоре, произвели на мою память неизгладимое впечатление. Я даже сейчас как будто чувствую, как тогда билось моё сердце. Дам подсказку, чтобы тебе в дальнейшем легче пришлось: события с ярко выраженным эмоциональным отпечатком, и неважно каким — позитивным или негативным, — вспоминаются намного проще, чем какие-то более блёклые.

— Ты должен помнить, что я покинула тебя после загадки с зельями и вернулась к Рону, — сделав вывод из услышанного, Гарри решил, что он особо не распространялся о подробностях случившегося, когда шагнул в пламя. И понимал, почему было решено оставить подробности при себе.

— Ага, а ещё я помню вот это, — и пока Гермиона пыталась сообразить, что именно он вспомнил, Гарри порывисто обнял подругу. Гермиона немного смутилась:

— Я, кстати, так и не поменяла своего мнения, — прошептала она ему в шею.

— По поводу? — не понял Гарри, отстраняясь.

— Что ты великий волшебник, Гарри.

— Готов оспорить сей факт, мисс Грейнджер, — официально заявил он.

— Не переубедишь, — фыркнула Гермиона, — что было дальше, помнишь?

— Всё остальное как в тумане. Помню только обжигающую боль в шраме и жар, — он постарался как можно абстрактней сгладить острые углы своих воспоминаний, — а ещё отблески огня в зеркале.

— Зеркало! Я же совсем забыла про зеркало. Меня не было с вами на рождественских каникулах, и я как-то подзабыла историю ваших с Роном приключений.

— Да, — мечтательно протянул Гарри, — это было моё первое счастливое Рождество. Тогда Дамблдор вернул мне мантию отца. И я нашёл зеркало Еиналеж.

— Я помню, ты говорил, что это было последнее испытание на пути к философскому камню.

— Смутно припоминаю объяснения Дамблдора после того, как я очнулся в Больничном крыле: “Если ты хочешь бессмертия или золота, то до камня тебе не добраться, а вот если тебе нужен просто камень, без оглядки на его возможности, то ты его получишь”.

— Семиступенчатая трансфигурация с охранными ментальными чарами, комбинированная магия. Всё-таки профессор Дамблдор был мастером, — Гермиона резко сменила тему. — Гарри, почему ты не хочешь делиться тем, что случилось с профессором Квирреллом?

— Какова официальная версия? — осторожно спросил он, раздумывая над тем, рассказывать или нет.

— Несчастный случай.

— Ты же знаешь, что он был одержим?

Положительный кивок.

— Прикосновения ко мне убивали его благодаря защите, которую оставила мама, — неохотно сказал Гарри, потупив взгляд в пол. Глаза Гермионы расширились. Гарри продолжил:

— Он просто превратился в прах, а дух, оставшись без телесной оболочки, атаковал меня, поэтому я так долго пролежал в Больничном крыле — у меня было магическое истощение.

— Боже, Гарри! Я не знала! — Гермиона положила руку ему на плечо в качестве поддержки.

— Всё нормально, особых угрызений совести я не испытываю. В конце концов, я защищался. Смирился, видимо, я с этим, хоть и не помню этого, — Гарри тоже решил резко сменить тему: — Это, я полагаю, всё?

— Ну, почти, тебя выпустили из-под надзора мадам Помфри аккурат перед праздничным обедом в честь окончания учебного года.

— Стой, подожди, а что стало с камнем, за который мы чуть костьми не легли?

— Ты сказал, что профессор Дамблдор и Николас Фламель решили его уничтожить.

— А как-то сразу этот момент обговорить было нельзя? — скептически процедил Гарри.

— История об этом умалчивает, — многозначно пожала плечами Гермиона.

— Что, и даже история Хогвартса? — не удержался и подколол её Гарри. Воспоминания даже о первом годе совместного с ней обучения напомнили главную панацею его подруги.

— Да ладно тебе, Гарри, — с наигранной обидой отмахнулась от него Гермиона. Он в примирительном жесте поднял руки.

— Дальше, я так понимаю, мы все на поезде отправились в Лондон, и мне пришлось вернуться к дражайшим Дурслям? — сухо спросил он.

Гермиона сдержанно кивнула.

— Прости, Гарри, знаю только, что тебе пришлось несладко. Ты получил предупреждение из Министерства за несанкционированное использование магии.

— Да ладно, уверен, как только я вернулся, дядя запер все мои школьные вещи, в том числе и волшебную палочку.

— Ну, колдовал, вообще-то, не ты.

— А кто? — искренне удивился Гарри. — У меня друзей среди взрослых магов как-то не завелось за тот год, может, мы, конечно, что-то забыли вспомнить, — Гарри задумался. В памяти почему-то маячил огромный летающий торт, скорее всего, кулинарный шедевр тёти.

— Это был Добби, — возвращая его из воспоминаний, пояснила Гермиона.

— Добби? Кто такой Добби? Ах, Добби, — повторил он свой словесный трюк, как в предыдущий раз с Пушком — не прокатило. — Не помню я, кто такой этот Добби! — в сердцах воскликнул Гарри.

— Добби — эль… — но Гермиона не успела договорить, потому что раздался характерный хлопок аппарации и её инстинкты сработали быстрее, чем мозг. Палочка указала на незваного гостя, в голове с запозданием мелькнула мысль, что они находятся под куполом защитных чар и аппарировать к ним невозможно. Все вопросы отпали, когда она поняла, кого к ним занесло. Рука с палочкой опустилась.

— Гарри Поттер, сэр, звал Добби. Гарри Поттеру понадобилась помощь Добби? — спросил с благоговением в голосе только что прибывший и своими огромными глазами с надеждой уставился на Гарри, глаза которого были на выкате. Наконец, совладав с собой, Гарри произнёс:

— Гермиона, это что, инопланетянин? А почему он не зелёный? — шокировано спросил он, не переставая удивлённо таращиться на незваного гостя.

Добби, поняв, что говорят про него, но при этом услышав незнакомое слово, как-то стушевался и виновато поджал уши. Но взгляд его не изменился.

Оценив представшую перед ней картину в полном объёме, Гермиона расхохоталась.

* * *

Смех Гермионы нервировал Гарри всё больше и больше. Отсмеявшись, она сделала глубокий вдох.

— Гарри, расслабься, это всего лишь Добби. Он — домовой эльф и твой друг, — в подтверждение слов Гермионы Добби активно закивал. Его уши смешно заколыхались в такт движениям. Гарри расслабился и улыбнулся, но потом нахмурился.

— Меня же из-за него чуть не исключили.

— Добби всего лишь хотел защитить Гарри Поттера! — воинственно произнёс тот, но лицо Гарри не изменилось. Добби с недоумением уставился на него и начал теребить уши, тем самым выражая своё волнение. — Гарри Поттер, сэр, забыл Добби? — печально спросил он.

— Да, Добби, — обречённо вздохнув, ответила Гермиона, — он попал под неизвестное нам проклятье и частично лишился памяти. Но это не фатально, он потихоньку всё вспоминает. Нужно ему только помогать и рассказывать о случившихся с ним событиях. Ты появился очень кстати, потому что мы как раз перешли к обсуждению лета после первого курса. Видимо, ты и откликнулся на произнесённое имя.

— Добби может рассказать Гарри Поттеру, сэру, о том, как Гарри Поттер и Добби познакомились? — его глаза загорелись неподдельным энтузиазмом. — О, это большая честь, оказать помощь Гарри Поттеру, сэру, Добби снова сможет поблагодарить Гарри Поттера за освобождение! Когда Добби может приступить к этим обязанностям? — Добби стал необычайно серьёзен.

Гарри с мольбой посмотрел на Гермиону. Добби, конечно, был милым и забавным, но его фанатизм немного пугал, да и хитрое выражение никак не хотело покидать лица Гермионы.

— Конечно, Добби, можешь приступить хоть прямо сейчас. Мы как раз недавно поужинали, и у нас есть несколько часов до сна. К тому же тебе нужно будет вернуться в замок, ты ведь работаешь на Хогвартс, правильно? А отлынивать от работы — это нехорошо, — наставительно сказала Гермиона. Добби активно закивал и уселся на кровать рядом с Гарри, с полнейшим обожанием, чуть ли не впритык, уставившись на него. Тот сначала немного смутился, но быстро взял себя в руки. Однако, когда Гермиона направилась в другую часть палатки, Гарри запаниковал.

— Гермиона, ты куда? — слегка нервно спросил он.

— Вы общайтесь, а мне нужно кое-что сделать, — ответила она и, оставив Гарри на попечение Добби, расположилась за столом, за которым они практически два месяца назад обсуждали способы уничтожения крестражей. Совсем немного осталось до конца книжки Скитер о Дамблдоре. А точнее, последняя глава — “Жизнь после смерти”, в которой говорилось, что его портреты повесят в зале памяти Министерства Магии — как бывшего Верховного Чародея Визенгамота, в зале славы Международной конфедерации магов в Женеве — как её президента, и в Хогвартсе — как его директора. И, по непроверенным слухам, холст, на котором должны были изобразить его величественную персону, и краски Дамблдор заколдовал сам.

* * *

— Гермиона, — заговорщицки зашептал Гарри, когда Добби аппарировал, добровольно вызвавшись пополнить их запасы продуктов, — я, конечно, понимаю, что очень интересно знать, сколько я спал, что я ел, сколько раз сходил в туалет, но тебе не кажется, что Добби странный?

— Согласна, он достаточно своеобразный даже для эльфа, но не забывай, что он твой друг.

— Его фанатизм меня пугает, а то, как он пытался отвадить меня от Хогвартса…

— Он пытался защитить тебя как мог! — она продолжала заступаться за Добби.

— Лишив общения с друзьями и заблокировав вход на платформу? А потом чуть бладжером не убив?

— Как мог, Гарри. Он же был домовиком у Малфоев, и насилие над собой было для него в порядке вещей, так что какие-то физические травмы у других он не воспринимал как что-то серьёзное. К тому же магия у домовиков такая, что он не смог бы причинить тебе серьёзного вреда, — пустилась в рассуждения Гермиона.

— Хорошо, в очередной раз соглашусь и скажу, что ты права, — смирился Гарри.

— Что-то быстро вы смирились, мистер Поттер,— съехидничала она.

— Ой, да ладно, лучше скажи, что задумала. По глазам ведь вижу! — воодушевился Гарри, сменив тему. Темп, конечно, они взяли быстрый. Ещё суток не прошло, а он уже вспоминал второй год из своей жизни. Иногда надо было устраивать перерывы, такие, как, например, этот, и беседовать на отвлечённую тему.

— Ну, я даже не знаю, — засомневалась Гермиона, наглядно показывая, что не горит желанием посвящать его в свои планы.

— Скрытничать будешь? — подозрительно спросил Гарри.

— Да какое там! Просто не знаю, как тебе это сказать! — выпалила Гермиона.

— Так ты говори как есть! — поддержал её Гарри на той же эмоциональной волне.

— Ну… — Гермиона засомневалась, но потом отрицательно покачала головой. — Нет! Давай-ка мы эту тему отложим до утра и обсудим всё на свежую голову. И я всё тебе расскажу и объясню, ладно? — не то чтобы она не хотела делиться с Гарри своими планами, но были ещё кое-какие сомнения, и для начала стоило бы их развеять. Хотя бы для себя самой.

Гарри проницательно посмотрел на неё:

— Ну, уговаривать тебя бесполезно. В некоторых вопросах ты неумолима, — упрекнул он, — но, думаю, ты мне всё расскажешь. Тогда продолжим историю с того места, на котором остановился Добби?

— Видишь ли, Гарри, — слегка замялась Гермиона, — тут я тебе тоже не особо хороший помощник. Большую часть второго курса я провела в Больничном крыле. Два месяца после неудачи с оборотным зельем в облике домашнего питомца Милисенты, — после этих слов Гарри как обухом по голове ударили: перед глазами, как по щелчку пальцев, встал образ Гермионы в облике кошки. Сердце немного ускорило свой ритм. Он вспомнил, как тогда переживал за неё. Хотя это ведь Гарри предложил выведать всё у прихвостней Малфоя, а Гермиона придумала, как это сделать, и реализовала подготовительную часть их плана вполне блестяще. Он ведь согласился, даже не подозревая, что это может быть столь опасно, если они напортачат. Благо, судя по опыту школьной медсестры, мадам Помфри приходилось сталкиваться с “болячками” и пострашнее.

Гермиона словно и не замечала изменений, которые затронули Гарри, и продолжила небольшой экскурс в своё не самое приятное прошлое, связанное со вторым годом её обучения в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс:

— А потом я провела ещё два месяца в окаменении после непрямого взгляда василиска, — Гермиону в облике кошки сменила другая Гермиона, неподвижно лежащая на кушетке в Больничном крыле с испугом, застывшем на лице. Гарри помрачнел. В сознании крутилась информация о василиске — это король змей, который может жить тысячи лет. Прямой взгляд его превращает в камень, а яд смертельно опасен. Как только Гарри осознал это в полной мере, глаза его расширились от ужаса. Гермиона была на волосок от смерти и только чудом избежала её.

Гарри порывисто обнял Гермиону. Тогда не до конца осознанное чувство беспокойства и потери сейчас накрыло его, как волна, с ног до головы. Он достаточно чувствительно вцепился в плечи Гермионы. Она сначала вздрогнула от столь резкого движения, но потом расслабилась, положила голову ему на плечо и обняла в ответ.

Ощутив рядом её сердцебиение, Гарри немного успокоился. Хвала Мерлину, что тогда всё обошлось, и сейчас, уже спустя столько лет, Гермиона сидит здесь с ним рядом, целая и невредимая.

— Как ты спаслась? — дрогнувшим голосом спросил он.

По прошествии пяти лет, которые тоже были достаточно полны на события, ощущения от пережитого подтёрлись, да и Гермиона сама толком понять ничего не успела: отблеск жёлтых глаз, и вот она уже в Больничном крыле, правда, почему-то учебный год уже подошёл к концу.

— На меня напали в библиотеке. Я как раз догадалась о монстре, который бродил по школе, и использовала небольшое карманное зеркальце — только это меня и спасло, — тихонько прошептала Гермиона.

Они так и сидели, обнявшись и не шелохнувшись в течение нескольких минут, пока не раздался хлопок аппарации, возвестивший о прибытии Добби.

— Добби собрал для сэра Гарри Поттера и его подруги немного провианта с кухни Хогвартса в специальный мешок. Не хотите ли вы отведать чая перед тем, как ложиться спать? — слегка смутившаяся Гермиона отпрянула от Гарри, недовольного беспардонным вмешательством Добби.

— Было бы неплохо, Добби, если тебя не затруднит, — согласилась она.

Лицо Гарри тут же поменялось, когда он увидел сияющую неподдельным энтузиазмом мордашку Добби, и то не слишком позитивное впечатление, которое сложилось у него о Добби после рассказов эльфа о защите его персоны от приближающейся опасности, развеялось.

— Ни в коем случае, юная мисс. Добби будет только счастлив помочь, — тот направился на кухню их палатки.

— Ты правда хочешь лечь спать? — удивился Гарри.

— Да, Гарри, сегодня был насыщенный день: и событийно, и информационно, и эмоционально — для тебя и для меня тоже. Если честно, то я устала. Было бы неплохо отдохнуть и с новыми силами завтра продолжить. Нам предстоит ещё много дел.

— Как скажешь, Гермиона, — неожиданно покладисто согласился Гарри и отправился на кухню вслед за Добби, устало зевнув. “Так он сдерживался, чтобы я его опять силком спать не загнала?!” — вяло возмутилась Гермиона про себя и последовала за ним.

* * *

Гермиона открыла глаза с неприятным чувством беспокойства на душе. Была глубокая ночь. Она ещё не до конца проснулас и поэтому не понимала, чем это беспокойство вызвано. От размышлений её отвлёк посторонний шорох. Гермиона навострила уши. Сначала было тихо, но потом шорох повторился, и после она услышала приглушённый стон. “Гарри!” — догадалась она и, резко соскочив с кровати, направилась к нему.

Гарри беспокойно метался в кровати, запутавшись в одеяле. Гермиона нахмурилась. Судя по всему, ему снился кошмар. Заклинанием увеличив пламя в стеклянных банках, которые они использовали на манер керосиновых ламп, Гермиона посмотрела на Гарри. Увиденное ей не понравилось. Его лицо было напряжённым, меж бровей залегла хмурая складка, на висках выступила испарина. Дыхание было надсадным, как будто Гарри был простужен.

Гермиона приложила ладонь к его лбу. У него была температура! Гарри со стоном перевернулся на другой бок и сбросил руку Гермионы. Она стала тихонько теребить его за плечо, но во сне он только отмахивался от неё. Гермиона была настойчива и продолжала играть роль будильника:

— Гарри, проснись, — звала она его. Ей никак не удавалось вырвать его из цепких лап сна. — Гарри! — как можно громче воскликнула она. Тот мгновенно открыл глаза и резко вскочил. Они чуть не столкнулись лбами, Гермиона отпрянула. Ей чудом удалось избежать столкновения: движения Гарри после сна были заторможенными.

— Гермиона? — сонно позвал он её и сфокусировал взгляд.

— Да, Гарри, это я, — немного облегчённо сказала она, осознав, что ей удалось разбудить его, — ты слишком беспокойно спал. Кошмар?

— Угу, — удручённо ответил он, устало прикрыв глаза. По нему было видно, что сон его был достаточно тяжёлым и он ни капельки не выспался. После паузы он продолжил: — Мне приснилась схватка с василиском.

Гермиона охнула. Именно этого она и опасалась. Некоторые моменты в его жизни были далеко не радужными, и сыпать соль на старые раны не стоило бы — они могли ещё не затянуться. Ей бы не хотелось, чтобы Гарри испытывал всё это вновь. В некоторых вопросах ей нужно было быть очень аккуратной. И её огорчал тот факт, что в жизни Гарри было слишком много таких подводных камней.

Гермиону слишком поглотили её достаточно пессимистичные размышления, поэтому она не сразу услышала, что Гарри к ней обращается.

— Гермиона, — судя по всему, по имени он её назвал далеко не первый раз. Заметив, что она обратила на него внимание, Гарри продолжил: — Скажи мне, почему я туда вообще полез? В двенадцать лет по собственной воле полез к василиску? — его голос прозвучал слишком убито.

Гермиона обречённо вздохнула и поведала Гарри всё, что знала сама. Он слушал внимательно и не перебивал. Даже вопросов не задавал. Ближе к концу своего монолога Гермиона немного подустала.

— Так, давай-ка на кухню, я приготовлю тебе бульона и закончу рассказ. Заодно сама чаю попью, — Гарри беспрекословно подчинился.

Гермионе потребовалось несколько минут, чтобы извлечь из мешка, оставленного им Добби, кусочек мяса, несколько овощей и специй. Столько же потребовалось, чтобы покидать в кастрюлю и поставить вариться. Всё это время Гарри неотрывно наблюдал за ней, словно гипнотизировал. Хоть взгляд Гарри и был пристальным и внимательным, но его тяжести Гермиона почему-то на себе не ощущала. Она быстренько заварила себе чай и уселась за стол напротив Гарри, спокойно продолжив свой рассказ.

Когда она закончила, Гарри не спешил что-то говорить. Он с хмурым видом обдумывал услышанное, но потом всё же решился нарушить тишину, положив локти на стол, оперевшись на них и склонившись к Гермионе поближе.

— Поправь меня, если я что-то не так понял, — она кивнула, — мы с Роном узнали, что в Тайную Комнату утащили его сестру. Зная, кем является монстр, обитающий там, мы пошли за помощью к профессору по Защите от Тёмных Искусств, прекрасно понимая, что он своими познаниями в этой сфере не блистал в течение всего учебного года, — Гермиона в очередной раз кивнула. — Несмотря на всё вышеперечисленное, нам удалось затащить его в тайный проход силком, под прицелом палочек. Мы спустились по трубам вниз, и там произошёл инцидент, из-за которого Локонсу отшибло память, а в катакомбах случился обвал, разделивший меня и Рона. Ты знаешь, что произошло? — голос Гарри был раздражённым. Он хмурился, когда пересказывал услышанное от Гермионы. Она решила, что он всё вспомнил, раз ему приснился кошмар со схваткой. Гермиона отрицательно покачала головой.

— Тогда столько всего произошло, что было не до таких подробностей, — она в самом деле не знала, приняв на веру то, что ей рассказали, в том числе и сам Гарри. Но это было давно, и, видимо, тогда он что-то оставил за кадром, по юности лет посчитав это неважным.

Поджав губы, Гарри сдержанно кивнул. Это был настолько нехарактерный для него жест, что Гермиона насторожилась.

— Ну, тогда слушай. Как только мы спустились вниз по канализационным трубам, то тут же оказались в помещении с огромной сброшенной змеиной чешуёй. Тогда-то Локонс и проявил чудеса ловкости и выхватил палочку Рона из его рук. В конце концов, он взрослый мужчина, а мы были какими-то перепуганными двенадцатилетними школьниками. Поняв, что ситуация под его контролем, Локонс немного расслабился и поведал нам свою историю. В кратком пересказе, так сказать: он рассказал о том, как написал все свои книги и кто на самом деле совершил все эти подвиги, описанные им, и что он сделал с теми людьми, чтобы присвоить их деяния себе. С нами он намеревался проделать то же самое. Уже и историю придумал: два студента — брат похищенной девочки и его лучший друг, который по совместительству оказался великим Гарри Поттером, — сошли с ума, увидев обезображенные останки девочки. А великий Златопуст Локонс расправился с чудовищем, наводившим ужас на учеников и учителей весь учебный год, — теперь пришла очередь Гермионы внимательно слушать Гарри. Она поморщилась — столько желчи было в его голосе. А когда Гарри назвал себя по имени, он как будто выплюнул эти слова. Хотя, судя по тому, как он скривился, так оно и было.

— Этого я не знала, — почему-то немного виновато прошептала она. Однако всё было ещё хуже, чем она могла себе представить. Оказывается, официальная версия, которую предали огласке, была полна неточностей. И сам Гарри тогда умолчал о некоторых моментах, видимо, не сочтя их столь значимыми, как это было на самом деле, либо не желая, чтобы Гермиона лишний раз волновалась.

— Но даже не это самое страшное, — Гарри посмотрел на неё расфокусированным взглядом, погружаясь в восстанавливающиеся воспоминания, и продолжил повествование: — Хорошо, что он выхватил палочку Рона — она была дефектной. А что было бы, схвати он мою? — при слове “мою” Гермиону ощутимо кольнула совесть. Она сглотнула подступивший к горлу комок и ещё раз мысленно сказала себе, что пока не время рассказывать об этом Гарри, а тот и не замечал изменений на её лице: — Думаю, со временем во всём бы разобрались, в конце концов, я видел вещи и похуже. Даже если бы там лежали обглоданные человеческие кости, — на этой фразе Гермиона вздрогнула, ей вспомнился рассказ Гарри о стычке с Квирреллом и о его не очень лицеприятной кончине. Гермиона обеспокоенно уставилась на Гарри, но тот после этих слов в лице не поменялся: — Джинни бы тогда спасти не удалось, и воспоминание из дневника обрело бы плоть и кровь. Что бы произошло дальше — одному Мерлину известно, но воплощение юного Риддла натворило бы дел.

Гермиона прекрасно знала, что это было за воплощение и что произошло бы.

Взгляд Гарри стал осмысленным, но сухим и колючим. Гермиона поёжилась. Ей казалось, что она чувствует волны раздражения, исходящие от него. Чтобы хоть как-то отвлечься от гнетущих мыслей, она заклинанием сняла с плиты приготовившийся бульон.

— Но ведь всё обошлось, — немного малодушно сказала она. Ей просто как можно скорее хотелось сменить тему разговора, но, похоже, Гарри никуда не торопился.

Смирившись с фактом её фантомной потери, он решил вывалить на Гермиону весь груз воспоминаний, которые сейчас тяжестью лежали на его плечах.

— Ну да, согласен, миновало. Локонс пришиб сам себя Обливиэйтом. Причём он отрикошетил так, что между мной и Роном образовался немалый завал, и мне пришлось продолжить путь в одиночку, — Гермиона осторожно кивнула. Она могла только догадываться о причинах раздражения Гарри.

Эту часть истории она более-менее знала, но в то же время опасалась услышать продолжение из уст Гарри, потому что сказанное им ранее оставило неприятный осадок.

— Гарри, я не уверенна, что хочу знать какие-то душераздирающие подробности, — она умоляюще посмотрела на него. Гарри не сводил с неё проницательного взгляда, видимо, раздумывая, как лучше рассказать дальнейшее.

— Я мило побеседовал с материализующимся воспоминанием юного Риддла, — как ни странно, но после этих слов Гарри стал смотреть на Гермиону мягче и даже слегка виновато: — После он натравил на меня своего питомца. Подробности я, так и быть, упущу. Думаю, ты и так прекрасно понимаешь, что в дальнейших событиях мало приятного, раз ты еле вырвала меня из овладевшего моим сознанием воспоминания-кошмара. Скажу только одно. Этот факт тоже почему-то остался за кадром, — Гермиона нахмурилась, а Гарри продолжил нагнетать атмосферу. — Всё-таки смерть в таком юном возрасте не воспринимается столь остро, даже если ты сам на волосок от неё, — как-то слишком по-философски сказал Гарри и закатал правый рукав, продемонстрировав на тыльной стороне предплечья небольшой шрам в виде четырёхконечной звезды. — Сама догадаешься или рассказать? — окончательно смирившись со случившимся, Гарри усталым взглядом посмотрел на Гермиону. Она как зачарованная провела подушечкой указательного пальца по едва заметному на бледной коже затянувшемуся рубцу и шумно вздохнула, отрицательно покачав головой.

Несколько взмахов палочкой, и перед ними стоят две чашки горячего наваристого куриного бульона. Гарри благодарно посмотрел на Гермиону. Вся та атмосфера, которую он до этого нагнетал, рассеялась. Вот только он неоднозначно истолковал отрицание Гермионы и умиротворённым голосом продолжил:

— Подарочек от поверженного василиска — последний его укус. Когда я сразил того мечом Гриффиндора, то напоролся на верхний клык. А они, как ты знаешь, у него ядовитые, — оправившись окончательно от вновь пережитых воспоминаний, он принюхался к приятному аромату и сделал небольшой пробный глоток, довольно прищурившись. — Именно им я и проткнул дневник. Правда, сам чуть не умер. Не знаю, что было бы со мной, не окажись там Фоукса и не пролей он по моей нелёгкой судьбе пару своих бесценных слезинок, — Гарри поморщился, — и вообще, Джинни стоило бы переговорить с деканом по поводу странного дневника, “волшебным” образом очутившегося у неё среди учебников, — недовольно буркнул он.

— Гарри, ей было одиннадцать, — возразила Гермиона.

— Она росла в семье волшебников и, что такое хорошо и что такое плохо в магическом плане, должна была тогда понимать получше нас с тобой.

— Дневник околдовал её разум, она просто жертва! — Гермиона услышала нотки раздражения в голосе Гарри и не могла понять причину их возникновения. Если только… Она уже была готова задать вопрос, но Гарри опередил её со своей репликой.

— Ладно, давай просто закроем эту тему, хорошо? — примирительно сказал он, предположив, что их перепалка может перейти в ссору. Тем более он сейчас на эмоциях, и, судя по Гермионе, та тоже была немного взвинчена.

Она утвердительно кивнула, хотя и была готова дальше доказывать свою точку зрения, считая предыдущие обвинения Гарри в адрес юной Джинни безосновательными. К тому же она его девушка. Правда, он об этом не помнит. Но ничего страшного. Вспомнил столь неприятные моменты из своего прошлого, касаемо второго года обучения в Хогвартсе, и те приятные моменты вспомнит. Наверное.

Заметив скепсис на лице Гермионы, Гарри протяжно вздохнул:

— Просто я не в восторге от того, как разбрасывался собственной жизнью. Это достаточно безрассудно.

— Окажись кто-нибудь из твоих друзей в подобной ситуации, ты бы пошёл к ним на выручку, прекрасно осознавая, что твоей жизни может угрожать серьёзная опасность? — голос Гермионы не дрогнул, но у неё были смутные подозрения, что мировоззрение Гарри слегка поменялось. И выводы такие она делала совершенно небезосновательно — чего стоила их утренняя беседа в течение нескольких часов о его первом курсе, когда он сам же ставил под сомнения свои же решения и поступки. И что сейчас.

Гарри же серьёзно задумался над словами Гермионы. “Утащи сейчас наследник Слизерина Гермиону в Тайную Комнату, подорвался бы я спасать её?” Ответ созрел ещё до того, как он окончательно сформулировал вопрос.

— Да! — выпалил он и обжёг Гермиону решительным взглядом.

— В твоей жизни было много подобных моментов, Гарри, — осторожно сказала Гермиона, тактично умалчивая о том, что люди из его окружения, ведомые им, становились такими же. Чего стоила их с Гарри миссия по спасению Сириуса на третьем курсе или вылазка в Министерство, уже на пятом, но с той же целью.

— Серьёзно? — спросил он, но при этом его голос не был удивлённым. Скорее, смирившимся. Гермиона не нашла что сказать.

Некоторое время они посидели в тишине, опустошая свои чашки.

— Знаешь, — Гарри первым нарушил повисшую между ними тишину, — я бы ещё вздремнул немного, а то на мне как будто тролль чечётку танцевал, — устало сказал он, протяжно зевнув.

На угрюмом лице Гермионы мелькнула мимолётная улыбка. Всё же Гарри удалось разрядить обстановку.

Она собралась было встать из-за стола, но Гарри придержал её за запястье. Она обернулась и вопрошающе на него уставилась. Он уткнулся взглядом в столешницу.

— Гермиона, — голос его немного дрогнул, но рука на запястье сомкнулась крепче. — Не уверен, что после всего, что мне приснилось, я смогу спокойно заснуть… — он немного замялся, а потом выпалил: — Не могла бы ты составить мне компанию?

Гермиона удивлённо уставилась на почему-то стушевавшегося Гарри. Словно почувствовав её смятение, он поднял на неё взгляд.

Она была готова отшатнуться от него, потому что её обдало таким холодом от боли одиночества, что она не знала, куда деть себя от этого щемящего чувства понимания, цепкой костлявой рукой вцепившегося в её сердце. Один. Всегда один. Против одержимого мага. Против тысячелетнего монстра. Против нескольких дюжин дементоров… И эту миссию с крестражами он хотел выполнить один.

Она не смогла совладать с собственным голосом, поэтому просто ободряюще погладила его по вцепившейся в её запястье руке своей свободной. Сглотнув комок в горле, она нашла в себе силы и прошептала:

— Конечно, Гарри, нет проблем, — и легонько улыбнулась ему. Он посмотрел на неё и ослабил хватку и сам как-то расслабился. Гермиона это увидела, и хватка костлявой руки на её сердце ослабла. При этом свою руки из его она убирать не спешила, а потом аккуратно вложила её в его всё ещё раскрытую ладонь.

— Пойдём, до рассвета ещё есть время, отдохнёшь, а я покараулю твой сон, — она потянула его за собой, а Гарри без колебаний подчинился.

В полутьме их кухни она не могла заметить, насколько он был уставшим, но когда они прошли по освещённой части палатки, она увидела его уставшие поникшие глаза, тени под ними. Она понимала, что со стороны сама выглядела так же, но всё же…

Гарри уснул быстро, правда, руку её он не отпустил. Гермиона не возражала. У неё самой сна не было ни в одном глазу — как раз было время обдумать дальнейшие их действия и текст письма профессору МакГонагалл. Она не заметила, как эти размышления утомили её, и она сама уснула.

После долгого ночного бдения пробуждение было далеко не из приятных, вставать совсем не хотелось. Из-за неудобной для сна позы у Гермионы ломило все мышцы на правой стороне тела. Она хотела было потянуться, чтобы размять косточки, но почувствовала объятия на талии. Резко открыв глаза, Гермиона увидела, что Гарри мирно спит на её плече. И как раз его правая рука обнимала её за талию. У Гарри было такое спокойное и умиротворённое лицо, что Гермиона даже затаила дыхание, лишь бы ненароком не разбудить друга.

Она стала вспоминать, что же произошло до того, как она уснула. Она планировала их дальнейшие действия — это отпечаталось в памяти, но то, что она засыпала не одна, а в объятиях друга — нет. Сознание ещё не до конца проснулось, и насыщенность событий последнего дня делало своё дело — размышления текли медленно и вяло. Гермионе было трудно сориентироваться во всём этом ворохе поступившей информации, к тому же спросонья. Время тянулось чертовски медленно, зато рассудок постепенно просыпался.

Когда Гермиона всё-таки перестала чувствовать всю правую половину тела и в боку неприятно закололо, она попыталась аккуратно высвободиться из объятий Гарри. Но не тут-то было: Гарри недовольно поморщился, но руку с её талии убрал. Гермиона на мгновение обрадовалась этой маленькой победе, но Гарри убрал руку лишь для того, чтобы завалиться на Гермиону всем своим немалым весом. Глаза Гермионы расширились от такой наглости, она плохо представляла себя в роли диванной подушки, слишком уж худощавого была телосложения, за исключением, конечно, некоторых мягких на ощупь частей тела — но она не позволит использовать их в качестве подушки. Нет, нет, нет. Не растерявшись, Гермиона упёрлась руками Гарри в грудь, не позволяя завалиться на себя. Он что-то недовольно пробурчал во сне и попытался убрать препятствие, оказавшееся у него на пути, но Гермиона не собиралась просто так сдаваться, лишь надсадно сопя от того, что вес Гарри пришёлся ей на руки.

Нахмурившись, Гарри разлепил глаза и сонно уставился на Гермиону. Он тут же заметил, в каком они с ней находятся положении, смущение отразилось на его лице, и в следующее мгновение Гарри уже скатился на противоположную сторону. Гермиона приняла сидячее положение и, всё ещё тяжело дыша, поспешила высказать своё недовольство.

— Ну вы и слонище, мистер Поттер, — не то чтобы её тон был обвинительным, скорее, просто слегка осуждающим. Она потирала запястья рук, на которые совсем недавно пришлась немалая нагрузка.

— Прости, — виновато сказал Гарри, — но мне просто сон приятный приснился. Мы летали с тобой на гиппогрифе? — решил он тут же уточнить у второго достоверного источника. Если Гарри сам ещё не до конца проснулся, то вот его недавний спутник — энтузиазм — был тут как тут. Гермиона улыбнулась. Она была рада, что Гарри отдохнул и набрался сил для нового дня.

— Было дело, — подтвердила она. — Интересно, почему ты вспомнил этот момент?

— Не знаю, — Гарри пожал плечами и задумался, — судя по всему, я обнимал тебя во сне. Сработала телесная память, и сознание подкинуло мне воспоминание с нашими объятиями, ведь я тогда страховал тебя, — он посмотрел на Гермиону, довольный своими объяснениями.

К щекам Гермионы помимо её воли прилила кровь.

— Не обнимали, мистер Поттер, — учительским тоном начала она, — а вероломным образом намеревались раздавить собственным телом. Минус пять баллов с Гриффиндора за неправильный ответ! — отшутилась она.

— Не будьте столь суровы, профессор, я же извинился. И вообще, я спал и не мог полностью контролировать своё тело, так что ваше наказание несправедливо, — подыграл ей Гарри.

Гермиона расхохоталась. Она смеялась уже во второй раз после ухода Рона, и причина тому — её лучший друг, который из-за временной потери памяти сбросил с себя скорлупу угрюмости и меланхолии и не давал ей скучать. Как будто они вдвоём вернулись в Хогвартс к своим беспечным и беззаботным будням. И Гарри, даже не зная причин хандры, одолевшей Гермиону, вовсю старался её поддержать. В любом случае неловкость, мелькнувшая было между ними, тут же испарилась.

— Хорошо, мистер Поттер, а теперь поднимайтесь с постели, нам нужно собираться, — Гермиона поднялась на ноги и распустила растрепавшуюся косичку с целью заплести её вновь.

— А мы куда-то уезжаем? — удивился Гарри, при этом даже не собираясь покидать гостеприимные объятия одеяла и подушки.

— Не совсем, просто мы не задерживаемся на одном месте больше трёх суток, — пояснила Гермиона.

— Неуловимые мстители, — прокомментировал он. Ему почему-то вспомнилась цитата из мультфильма, который он краем глаза видел в детстве.

— Можно и так сказать, — уклончиво ответила Гермиона, пуская в ход палочку, чтобы ускорить их сборы. — В любом случае эта мера предосторожности была предложена тобой и единогласно поддержана.

— Конспирация превыше всего. Постоянная бдительность! — последнюю фразу Гарри рявкнул в духе покойного Аластора Грюма так, что Гермиона даже вздрогнула, но уточнять не стала. Скорее всего, это память Гарри, восстанавливая определённые воспоминания, немного шалила. И ничего страшного, пусть лучше так, чем вообще никак.

— Гарри, — Гермиона решила сменить тему беседы и увести её в совершенно другое русло, — я хочу обратиться за помощью к профессору МакГонагалл, — она решилась сообщить Гарри то, над чем очень долго раздумывала перед сном.

— Об этом ты размышляла и не хотела тогда говорить, сказав, что всё для начала стоит как следует обдумать? — Гарри в одночасье стал серьёзным.

— Именно. У меня появилась кое-какая идея. Точнее, у меня появилась целая куча идей. Одна бредовей другой. Но в этой хотя бы есть ядро рационализма....

Заметив, что Гермиону понесло, Гарри решился вмешаться:

— Гермиона, я тебя внимательно слушаю, — перебил он её, делая паузы после каждого слова. Потерявшая нить размышлений Гермиона не нашлась что сказать и выпалила первое, что пришло в голову.

— Омут памяти! — она хотела проверить, помнит ли Гарри, что это такое, и ей было интересно понаблюдать за его реакцией.

Гарри удивился ходу её мыслей, но после внезапного восклицания в голове всплыл образ некой чаши и смутные знания о её предназначении. Когда мысль обрела форму, он восхищённо посмотрел на Гермиону.

— Наверно, я тебе говорил, что ты умница, но всё-таки стоит делать это почаще.

— Да ладно тебе, не скажи ты мне о таком артефакте, я бы и не додумалась, — отмахнулась Гермиона.

— Я тебе рассказал? — искренне удивился Гарри.

— Ну да, когда ты учился на четвёртом курсе, тебе удалось впервые испытать его на себе, и ты увидел чьё-то, возможно, и самого Дамблдора, воспоминание о суде над Игорем Каркаровым.

— Дела, — протянул Гарри, запустив пятерню в волосы.

— А ещё на шестом курсе вы с Дамблдором часто просматривали воспоминания с помощью Омута.

— Полезная штука, — согласился Гарри, покивав в подтверждение.

— Даже очень, сейчас он нужен нам как никогда, — запальчиво начала Гермиона, — я бы могла поделиться воспоминаниями, связанными с тобой и твоим прошлым. И не только я.

— И ты хочешь с помощью МакГонагалл на некоторое время получить Омут в наше распоряжение? — сделал Гарри предположение из услышанного.

— Именно! Я хотела написать ей письмо с просьбой.

— Можно просто поинтересоваться, какова обстановка в магическом мире, что нового. Всё-таки мы с тобой здорово изолированы от внешнего мира.

— Можно, — согласилась Гермиона, радуясь тому, что Гарри её поддержал. В конце концов, это он был инициатором их затворнической жизни. Вспомнив один немаловажный факт, который она почему-то упустила, Гермиона помрачнела. — Но могут возникнуть проблемы.

— С чем?

— С кем, — скептически заявила Гермиона.

Гарри поправился:

— Хорошо, с кем?

— С директором.

— А что не так с Дамблдором? — искренне удивился Гарри.

— Дамблдор мёртв, Гарри, — он изумлённо уставился на неё. Немного чудаковатый, но определённо мудрый и добродушный Дамблдор, которого он помнил, никак не ассоциировался с тем фактом, что этого сильного волшебника больше нет. — И тот, кто имеет непосредственное отношение к его смерти, сейчас занимает директорское кресло.

— Дамблдора убили? — сегодняшний день для Гарри начался с неприятных открытий.

— Да, Гарри.

— А я-то подумал, что он умер своей смертью, ведь он был далеко не молод.

— Ну да, он разменял второе столетие, но мог бы ещё спокойно прожить пару десятков лет.

— И кто же стал директором?

— Северус Снейп, — Гермиона внимательно следила за реакцией Гарри. Тот скорчил презрительную гримасу.

— Неприятный тип, — пожевав губы, сказал он. Гермиона не выдержала и улыбнулась. Гарри не понял её реакции, она поспешила объяснить:

— Прости, просто из твоих уст такая реплика о профессоре Снейпе звучит как комплимент, — по Гарри было видно, что ему ещё есть что сказать насчёт этого “сальноволосого типа”, как он охарактеризовал его, едва вспомнив, но он воздержался. Гермиона решила вернуть беседу к первоначальной теме — к письму профессору МакГонагалл. — Даже несмотря на возможные осложнения с коммуникацией, мы всё равно должны написать.

— Букля, наверно, заскучала, ей хоть работёнки прибавится, — мечтательно протянул Гарри, тут же выкинув все не очень радужные мысли о своём бывшем профессоре Зельеварения. Гермиона помрачнела.

— Нет, Гарри, — безэмоциональным голосом произнесла она.

— Почему? — Гермиона закусила губу, размышляя над тем, стоит или не стоит говорить ему об этом. Опять умалчивать? Она обещала сама себе быть с ним предельно честной. Просто некоторую информацию можно придержать, а остальное придётся рассказывать. Постепенно.

— Букля умерла, защищая своего хозяина, — Гермиона старалась, чтобы её голос прозвучал максимально беспристрастно, но ничего не получилось.

Гарри никак не отреагировал, но взгляд его остекленел, как будто он выпал из реальности, словно погрузился в воспоминания, хотя, возможно, так оно и было. Но в любом случае Гермиона не стала его трогать.

Молча продолжив сборы, Гермиона надела тёплую одежду и протянула Гарри его куртку. Он машинально натянул её на себя. Протяжно вздохнув, Гермиона взяла его за руки и потянула за собой наружу. Последний штрих: взмахом палочки она убрала палатку в свою сумочку.

— Гарри, приготовься, мы аппарируем, — она посмотрела на отрешённого друга и покрепче сжала его ладонь, концентрируясь на новом месте. Раздался характерный хлопок, и поляна, на которой они стояли, опустела.

Они аппарировали на новое место. Похожий лес, похожее окружение. Только снега меньше.

— Гарри, — осторожно позвала Гермиона.

— Да, — всё так же отрешённо отозвался он, даже не осматривая новую местность, хотя стоило бы.

— Ты узнаёшь эти места? — она уже пожалела о том, что рассказала ему о Букле. Но сказанного уже не вернёшь. Гарри поднял на неё свои проницательные зелёные глаза, сейчас они были чертовски колючими. Гермиона поёжилась. Заметив это, он смягчил взгляд и, встрепенувшись, как сова после дневного сна, перевёл глаза на окружающую их местность.

— Нет, а должен? — энтузиазма, с которым он раньше с ней общался, в голосе поубавилось. Он как будто стал серьёзнее, собрался с мыслями, повзрослел.

— Мы тут уже бывали, — Гермиона начала наводить его на определённые воспоминания. — Если ты представишь окружение в зелёном цвете летнего покрова, отбросив нынешнюю картину, может быть, тогда что-то вспомнишь? — предложила она ему.

— Нет, Гермиона, — категорично заявил Гарри.

— Ладно. Здесь проходил Чемпионат Мира по квиддичу три с лишним года назад.

— Не помню, — замотал головой он.

— Вспомнишь, — обнадёжила его Гермиона и начала разбивать лагерь, как всегда начав с установки защитных заклинаний. У неё это заняло времени чуть больше, чем обычно. Под проницательным взглядом Гарри колдовалось ей тяжко, но, скрипя зубами, она продолжила установку защитного купола. Гарри ходил за ней хвостиком, внимательно наблюдая за действиями. По нему было видно, что он готов приступить к активной деятельности. Это немного напрягало и отвлекало Гермиону. Она извлекла из сумочки свёрнутую в тугой моток палатку и отточенным движением воздвигла их жилище. — Гарри, — как можно мягче начала она, — подожди меня внутри. Как только я закончу установку барьеров, то присоединюсь к тебе. А ты пока можешь подумать над тем, что стоит написать профессору МакГонагалл и о чём её нужно спросить, — Гарри насупился, но ничего не сказал и вошёл внутрь.

Она облегчённо вздохнула и продолжила своё занятие. Без тяжёлого взгляда Гарри колдовать стало легче. Бросив ещё парочку защитных чар, она замерла как громом поражённая и как следует отругала себя. “Он же ни черта не помнит! Какая же я растяпа!” — Гермиона поспешила завершить установку защитного купола и последовала за Гарри.

* * *

— Ну вот и всё, можно звать Добби, — довольная проделанной работой, Гермиона свернула только что написанное письмо в тугой свиток.

— Ты уверена, что мы можем поручить это дело ему? — скептично поинтересовался Гарри.

— Конечно, Гарри! — категорично заявила она.

— Ну ладно, — согласился он и взял уже запечатанное письмо у неё из рук. — Добби! — позвал он эльфа. Несколько секунд не происходило ровным счётом ничего, но потом раздался хлопок, и перед ребятами предстал эльф в Хогвартском фартуке и забавных синих в белый горошек носках, торчащих из обычных тряпичных кед. Несуразность вида прибывшего гостя вызвала улыбку на их лицах, разбавив раздражение и недовольство друг другом, до этого дамокловым мечом висевшие между ними.

— Гарри Поттер звал Добби? — учтиво спросил он.

— На этот раз да, Добби, — кивнул Гарри, но раздражение в его голосе не спешило уходить.

— У нас к тебе важное поручение, — Гермиона перебила Гарри, потому что его тон ей не понравился. Уж кто-кто, а Добби точно не был виноват в случившемся. Гермиона с укором посмотрела на Гарри, и он, видимо, понял её немую просьбу. Его голос стал более расположенным к беседе.

— Ты часто пересекаешься с персоналом школы? — спросил он, чтобы можно было выбрать, с чего стоит начать.

— Эльфам не положено попадаться на глаза только ученикам. Раньше с Добби общался только покойный директор Дамблдор, а теперь Добби попал в распоряжение к профессору Флитвику. Ему интересен мой статус свободного эльфа, и он частенько интересуется, чем я занимаюсь в свободное от работы время. За проявленный интерес Добби подарил этому достопочтенному сэру пару носков, которые связал сам. Сэр Гарри Поттер и юная мисс знают о пристрастии Добби к вязанию, — заметив, что Добби понесло не в ту степь, Гермиона решила вмешаться:

— Слушай, Добби, а директор может как-то отследить твои перемещения? Всё-таки ты работаешь на него.

— Не на него, юная мисс, а на Хогвартс, — уточнил Добби.

— А есть разница? — переспросил Гарри.

— Конечно, сэр Гарри Поттер! — Добби так сильно вознегодовал и столь комично при этом поджал уши, что Гарри махнул на него рукой. А вот Гермиона всё же решила настоять на своём.

— И всё-таки?

— Добби — свободный эльф, — гордо заявил он, — его труд наёмный. Добби не является частью общины домовиков Хогвартса.

— То есть никто не может отследить твоих перемещений за пределами замка?

— Магия эльфов — особая магия, — вспомнил Гарри слова директора на втором курсе и, процитировав их, ответил за Добби. — И всё-таки из-за чего такой переполох?

— Не хочу, чтобы Снейп мог нас выследить, — объяснила Гермиона

— А он может? И зачем это ему? — она посмотрела на Гарри тяжёлым взглядом. На уровне подсознания она понимала, что, в принципе, для человека, лишившегося части воспоминаний, он задаёт вполне логичные вопросы, но всё равно слышать это от него было далеко не просто. Гермиона сделала глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться.

— Позже, Гарри, о нём я тебе расскажу чуть позже, — она вновь переключила своё внимание на Добби. — А если директор обнаружит твоё отсутствие или спросит, куда ты отлучаешься? Соврать в случае чего ты сможешь?

— Что вы, юная мисс, ни в коем случае. Это оговорено в моём трудовом договоре. Добби должен исправно нести службу Хогварсту, не подвергать учеников опасности. Злонамеренно, — поправился он, заметив, как по-недоброму сверкнули глаза Гарри. — Добби может сказать, что был у друзей, — пояснил он, отметив для себя, что это очень важно для спутницы сэра Гарри Поттера.

— Отлично, — она в довольном жесте соединила ладони, — можешь даже про это не говорить, просто скажи, что выполнял важное поручение, а чьё — неважно, — успокоилась Гермиона.

— Так Добби должен передать ваше письмо директору или профессору МакГонагалл? — он немного запутался в их беседе и в том, чего же от него всё-таки хотят.

— Нет, только не директору! — слишком резко отреагировала Гермиона, но потом остыла. — Просто передай это профессору МакГонагалл и желательно лично в руки. Можешь даже не говорить от кого. Там вполне достаточно подтверждений наших с Гарри личностей, — Гермиона дала Добби последние наставления. Тот покивал, соглашаясь с ней, и взял предложенный ему свиток.

— Только обязательно дождись ответа, ладно? — добавил Гарри.

— Обязательно, сэр Гарри Поттер, — Добби прижал письмо к груди, как будто это было ценное сокровище и, напоследок сверкнув своими выразительными глазами, растворился с воздухе с характерным приглушённым хлопком.

Гарри многозначительно уставился на Гермиону, требуя ответов.

— Снейп — предатель, — холодно ответила она, полагая, что скрывать смысла уже нет.

— В каком смысле предатель? — насторожился Гарри. Гермиона протяжно вдохнула, задумываясь над тем, как всё ему объяснить.

— Слушай, Гарри, ты же сказал Добби, что Снейп в твоих воспоминаниях неприятный тип.

— Ну да, есть такое.

— Так вот, пока что скажу, что он более неприятный тип, чем ты думаешь сейчас. И давай пока что закроем эту тему, не хочу об этом говорить, ещё не время, — слегка раздражённо ответила Гермиона.

— Хорошо, как скажешь, — подозрительно быстро согласился Гарри. Хотя, с другой стороны, всему своё время. Она ему уже говорила не гнать лошадей. Может, стоило прислушаться? — В таком случае давай продолжим вспоминать прошлое?

— Знаешь, а давай! — поддержала она его идею и плюхнулась на кровать, увлекая Гарри за собой. Гермиона начала рассказывать о его третьем годе обучения в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс.

* * *

Северус Снейп спешил в свой кабинет. По пути его пытались отвлечь посторонними делами, но он только отмахивался, ссылаясь на то, что у него срочные дела. Магия замка подгоняла его. По винтовой лестнице он чуть ли не бежал.

Переступив порог директорского кабинета, он раздражённо спросил:

— К чему такая спешка? — он впился взглядом своих практически чёрных глаз в портрет бывшего директора.

— Появилось очень срочное дело, — ответил старик с портрета.

— Настолько важное, что нужно было велеть магии Хогвартса жалить моё сознание, чтобы я бежал в собственный кабинет чуть ли не вприпрыжку? — к Снейпу вернулось его обычно состояние, и он уже спокойно прошёл внутрь кабинета и уселся в директорское кресло, развернувшись лицом к Дамблдору.

— Ты ведь организовал передачу меча Гриффиндора Гарри? — начал тот издалека.

Снейп поморщился. Ему бы не хотелось об этом вспоминать. Его Патронус отреагировал на Поттера так, как он предполагал, в конце концов, его лань — это тень Лили в этом мире, но Снейпу это не нравилось.

— Организовал, — сухо ответил он.

Дамблдор не спешил продолжать. Тишина начала раздражать Снейпа. Когда он уже был готов возмутиться, Дамблдор продолжил:

— Недавно ко мне заходила Минерва…

— Не понимаю, к чему вы клоните, — не выдержал Снейп.

— Дослушай, — спокойно ответил Дамблдор. Он был, как всегда, сама невозмутимость.

Снейп сделал глубокий вздох, поудобнее расположился в кресле и закрыл глаза, полностью обращаясь в слух:

— Я внимательно слушаю.

— Она получила письмо от мисс Грейнджер, весьма интригующего содержания, — Снейп титаническим усилием воли подавил в себе желание высказать колкий комментарий по этому поводу.

— Гарри подвергся ментальной атаке и лишился некоторой части своих воспоминаний, а точнее, практически всех, касающихся мира волшебства. Но при этом некоторые остаточные знания о самом волшебстве остались, — Снейпрезко открыл глаза. Сложить два и два ему было нетрудно. Хотелось как следует выругаться.

— Вы могли такое предположить?

— В такой ситуации можно было предположить всё что угодно.

— Но он же уничтожил крестраж на втором курсе!

— Тот крестраж был активирован, поэтому, скорее всего, не было такой реакции.

— Ах, ну да, сам крестраж пытался его прикончить, — Дамблдор посмотрел на Снейпа укоризненным взглядом, насколько это было возможно в его двумерном мире.

— Боюсь, Северус, мы столкнулись с очень серьёзной проблемой.

— Что вы подразумеваете под проблемой? То, что Поттер лишился воспоминаний, или то, что он не сможет исполнить предначертанное ему для спасения магического мира?!

— Северус! — Дамблдор редко повышал голос и обращался к нему в раздражённом тоне. Сейчас же произошли оба события, и Снейп понял, что слегка перегнул палку.

— Прошу прощения, я внимательно вас слушаю, директор, — он не смог себе отказать и всё же уколол Дамблдора обращением.

— Гарри бы мог обратиться за помощью к опытному легилименту, судя по описанию мисс Грейнджер, у него стоит нечто вроде блока, но он сейчас нежелательное лицо номер один в этой стране. Поэтому то, что они предлагают, я считаю вполне разумным.

— И что же придумала ваша гриффиндорская всезнайка? — Дамблдор сделал вид, что пропустил эту реплику мимо ушей.

— Она хочет использовать Омут памяти, чтобы показать Гарри свои воспоминания. И я считаю, что это более эффективный способ, чем если бы она просто рассказывала ему о его прошлом. И хорошо, что рядом с Гарри мисс Грейнджер. Более полного собрания воспоминаний о жизни Гарри больше нет ни у кого.

— А как же младший сын Уизли? Он же лучший друг Поттера? Или, как вы и прогнозировали, он ушёл по-английски? — Дамблдор промолчал, но помрачнел. Повисла пауза.

— Я отдал чашу с Омутом Минерве, — Снейп хмыкнул.

— Интересно, как вы всё обыграли для неё, — Дамблдор усмехнулся себе в усы.

— Сказал, что магия Хогвартса недолюбливает тебя как директора и кабинет противится тебе. Про Омут памяти ты знаешь, но доступа к нему не имеешь, так что пару дней отсутствия этого артефакта пройдут незамеченными.

— Зубы заговорили, значит, — процедил Северус.

— Ну, можно и так сказать, — нарисованный Дамблдор отправил себе в рот такую же нарисованную лимонную дольку и довольно причмокнул. — В любом случае это уже произошло, и на случившееся мы повлиять не в состоянии. Можно лишь надеяться, что мисс Грейнджер в скором времени освежит память Гарри, и они смогут вернуться к прерванному делу.

— Хотелось бы верить, — иронично заявил Снейп, блаженно развалившись в своём кресле. Магия замка перестала давить на его сознание, и это было чертовски приятно. Хоть он и поставил блок, но древняя магия тысячелетнего замка была сильнее его способностей.

— Кстати, насчёт младшего сына Молли и Артура. Думаю, он вернётся в школу после рождественских каникул.

Снейп чуть было не прикусил себе язык.

— Вы же говорили, что он вернётся к мальчишке! — прошипел он.

— Увы, мальчик мой, — Снейпа передёрнуло от такого обращения, но Дамблдор этого не заметил и продолжил как ни в чём не бывало: — повороты судьбы всегда непредсказуемы. Я и предположить не мог, что уничтожение неактивированного крестража может так повлиять на ментальность Гарри. Ещё неизвестно, какие он сделает выводы, взглянув на свою жизнь со стороны. В этот раз нам остаётся надеяться на него самого и мисс Грейнджер. Надеюсь, она поможет ему сделать правильный выбор.

— Стоп, стоп, стоп, я свалился с метлы? — перебил Гермиону Гарри.

— Ну да, — невозмутимо ответила она.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — вознегодовал он.

— Знаешь, это не самое страшное, что с тобой могло приключиться, — Гарри так иронично изогнул бровь, что Гермиона прыснула. — Да ладно тебе, я думала, что ты уже смирился с тем, что в этой школе всё время что-нибудь случается.

— Привыкаешь быстро только к хорошему, — резонно заметил он.

— Ну, по сравнению с предыдущими и последующими годами нашего с тобой обучения, этот был довольно безобидным.

— Безобидным?! Да там на поле дементоры были готовы кусать меня за пятки только лишь для того, чтобы душу мою достать!

— На поле был сам Дамблдор, — Гермиона поспешила успокоить не на шутку разошедшегося Гарри. — Вряд ли бы он позволил случиться с тобой чему-то серьёзному. Хотя, когда дементоры прорвались на территорию школы, он просто рвал и метал…

Раздался хлопок, и ребята, прервав разговор, уставились на появившуюся перед ними огромную старинную чашу с ножками.

— Добби выполнил просьбу сэра Гарри Поттера и юной мисс, — он водрузил чашу на стол, затем его ручка скрылась в складках фартука, откуда он извлёк вчетверо сложенный лист пергамента. — Вот ответ профессора МакГонагалл, — он протянул бумагу Гарри, но Гермиона оказалась ловчее. Она выхватила письмо из ручки домовика и поспешила поблагодарить его.

— Добби, большое спасибо тебе за помощь, ты нас здорово выручил!

— И от голода спас, — добавил Гарри.

— И это тоже. Ты настоящий друг, — подвела итог она.

— Именно, — и на этот раз Гарри не лукавил, ибо Гермиона провела с ним разъяснительную беседу. Кто такие домовики и как они живут, с конкретикой на примере Добби. Про Г.А.В.Н.Э. она умолчала: воспринимаемую Гарри информацию приходилось фильтровать, и поэтому не особо важное отбрасывалось. Хотя ему стоило бы напомнить об этом, ведь он был казначеем сей организации и выполнял свои обязанности из рук вон плохо. А если уж начистоту, то вообще никак.

Глаза Добби так и лучились счастьем. Но потом он, быстро спохватившись, посерьёзнел:

— Добби нужно срочно вернуться в замок. Скоро закончатся каникулы и вернутся ученики, — он собрался было аппарировать, но потом передумал и стукнул себя ладошкой по лбу. — Добби — дырявая башка, — он опять запустил руку под фартук и извлёк небольшую, со спичечный коробок, книжечку. — Это... — получилась заминка, во время которой Добби сильно нахмурился, видимо, силясь что-то вспомнить, а потом его мордашка просияла: — инструкция по эксплации!

— Эксплуатации, — машинально поправила Гермиона.

— А, да, она, — Добби повёл плечами, извиняясь за неправильно произнесённое слово. — Профессор МакГонагалл просила передать юной мисс её наставления: “Прежде чем извлекать воспоминания, ознакомьтесь с содержанием этой книги. Закладки уже лежат в нужных местах”. Да, вроде так она сказала, — кивнул Добби. — Юная мисс, — он поклонился Гермионе, — сэр Гарри Поттер, — Добби отвесил ещё один почтительный поклон, — если Добби вам понадобится, вы только позовите. Добби обязательно откликнется на зов. Всего доброго! — он аппарировал.

— Отлично, нам нужна лупа, — Гарри, прищурившись, разглядывал книгу, которая с лёгкостью помещалась у него на ладони.

— Зачем, мы же волшебники. Энгоргио! — он еле удержал в десятки раз увеличившуюся книгу, которая превратилась в огромный увесистый талмуд.

— Предупреждать же надо, Гермиона! — возмутился Гарри, аккуратно положив книгу рядом с чашей.

— Извини, не сообразила, что книга может быть настолько огромной.

— Да ладно, — отмахнулся он. Гермиона посмотрела на него, прищурившись, но ничего говорить по этому поводу не стала.

— Ладно, Омутом памяти займёмся чуть позже. Лучше давай прочитаем письмо профессора МакГонагалл, — она начала разворачивать листок у себя в руках.

«Не знаю, мисс Грейнджер, чем вы там с мистером Поттером заняты, но меня насторожил тот факт, что вы каким-то образом попали под влияние недружественной ментальной магии. Это очень тонкая материя, и воздействие на разум может быть достаточно опасным. Вспомните профессора Локонса. А ведь заклятие Забвения — это азы ментального искусства. Что же применили к мистеру Поттеру... Я теряюсь в догадках, но надеюсь, что не всё столь ужасно, как я представила себе.

Вашу идею касаемо применения Омута памяти всецело одобряю. Тем более если обычные рассказы о прошлом имеют положительный результат. Только перед тем, как приступить к работе с Омутом, ознакомьтесь с содержанием книги, которую я вам передала с домовым эльфом. Закладки в нужных местах уже лежат. В особенности это касается вас, мисс Грейнджер. Когда будете извлекать свои воспоминания, делайте это предельно аккуратно. Иначе у вас может возникнуть довольно неприятная головная боль, да и не совсем корректно извлечённые воспоминания при просмотре будут недостаточно чёткими.

Эта книга из личной библиотеки профессора Дамблдора, которую он завещал Хогвартсу, но, думаю, он не стал бы возражать, если бы я одолжила её на некоторое время вам, мисс Грейнджер, и, конечно же, мистеру Поттеру. К тому же, зная вашу любовь к новой информации и, прошу прощения за не совсем подобающие слова, скудные знания, связанные с ментальной сущностью волшебников, вам было бы полезно ознакомиться со всем содержанием книги.

По поводу ваших вопросов: дела у нас обстоят неважно. Но мы держимся. Ради тех, кто сражается, и ради друг друга.

Вы выбрали отличный способ связи, но не советую вам слишком часто к нему прибегать. У других эльфов могут возникнуть вопросы, и информация о несанкционированном отсутствии Добби может достигнуть директора. Будьте осторожны!

С наилучшими пожеланиями, Минерва МакГонагалл.

P.S Ни в коем случае не называйте Того-Кого-Нельзя-Называть его полным именем (которое начинается на букву В). После того, как Министерство пало, он смог добраться до архивов Отдела Тайн. Он наложил заклинание Вето на территорию всей страны. Это достаточно древняя магия, но она отслеживалась Министерством, а теперь никто не может её отследить. Вето пробивает все защитные чары, кроме, пожалуй, Фиделиуса, и, возможно, сильной защитной родовой магии жилищ волшебников. Будьте аккуратны и следите за тем, что говорите».

— Как хорошо, что мне тогда не хватило духу назвать его по имени! — облегчённо вздохнула Гермиона, когда закончила чтение.

— Наверное, на тебя стала распространяться моя удача, вот только жди беды. За хорошим обязательно придёт какая-нибудь дрянь, — скептически произнёс Гарри.

— Не говори ерунды, — осадила его Гермиона.

— Ну а что, его имечко и у меня чуть пару раз не сорвалось с губ, и я, лишь памятуя о том, что упоминать его имя — дурной тон, так сказать, машинально поддерживал этикет магического сообщества, — чересчур развёрнуто объяснил он, — так что нам дважды повезл, что помянут Вол…

— Гарри! — в ужасе расширив глаза, перебила его Гермиона. Он стушевался и поджал губы.

— Прости, — тихо вымолвил он, потупив взор, — просто МакГонагалл как всегда немногословна, особенно в том вопросе, который волнует и тебя, и меня больше всего.

— Может, не хотела нас расстраивать? Она и так, наверно, думает, что нам несладко приходится, — с пониманием ответила Гермиона. Ей было чуть легче, потому что она ещё в сентябре запретила себе мысли о ком угодно, кроме Рона и Гарри, в том числе и о родителях. Она надеялась, что те в безопасности, а остальным она ничем помочь не могла. Точнее, могла. И делала это: изо всех сил помогала Гарри. Приоритеты у неё были расставлены, хоть с уходом Рона они и пошатнулись, но фундамент не дал трещины. Для Гарри же всё было немного сложнее.

Он воспринимал всё произошедшее с ним с чужих слов, хотя и сам уже мог делать определённые умозаключения. Но из-за мешанины воспоминаний в голове ему вновь пришлось взвалить на свои плечи даже то, что, казалось, давно уже должно было быть забыто.

— Но можно было и сказать хоть что-нибудь. Как там ребята? — понуро сказал он и надул губы как обиженный ребёнок.

— Гарри, — Гермиона сделала глубокий вдох, — не уверена, что тебе понравится то, что я сейчас скажу, но послушай меня внимательно, хорошо? Я понимаю, что ты обо всех беспокоишься, даже практически никого не помня и зная тот факт, что идёт война и что мы в её эпицентре. На происходящее в стенах Хогвартса мы не в состоянии повлиять, да и, наверное, в события снаружи этой палатки у нас сейчас не получилось бы вмешаться. Мы должны сосредоточиться на своей миссии. Сейчас это — как можно скорее вернуть тебе память! — запальчиво сказала Гермиона, кинув на Гарри взгляд, полный решительности.

Гарри встретил её взгляд со всей серьёзностью, на которую был способен, но говорить что-то не спешил, видимо, размышляя над сказанным.

— Я постараюсь, Гермиона, вот только… — он умолк. “Это будет не так-то просто”, — закончила она про себя за него.

— Я буду рядом, Гарри, — неприятное ощущение хватки на сердце вновь посетило её, но в этот раз она выдержала тяжесть его взгляда.

Гермиона села за стол, а Гарри расположился напротив. Омут памяти оказался между ними. Она быстрым движением пододвинула увесистый том к себе и раскрыла его на первой закладке. Сейчас времени для подробного изучения книги у неё не было, им был нужен экспресс-курс. Благо всё, что им пригодится, уже было помечено.

Бегло пробежавшись по строчкам, Гермиона подняла на Гарри глаза.

— Ты когда-нибудь читал или сталкивался с извлечением воспоминаний? — Гарри скептично посмотрел на неё.

Мозг Гермионы, перестроившийся на восприятие новой важной информации, не сразу сообразил, что она сделала что-то не то, но когда она спохватилась, было уже поздно.

— Не помню, — сухо ответил Гарри, — и, как ты выразилась, осадочные знания тоже молчат по этому поводу.

— Прости, — виновато протянула она.

— Да ничего страшного, ни ты, ни я ещё до конца не адаптировались к новым обстоятельствам, — Гермиона кивнула, соглашаясь с его словами, но в ответ ничего не сказала и сосредоточенно склонилась над книгой.

Гарри улыбнулся. Такая картина ему была знакома. Он прекрасно понимал, что Гермионе сейчас мешать не стоит. Сначала он огорчился тем фактом, что ему придётся помаяться какое-то время от безделья, пока Гермиона будет изучать книгу. Это было неприятно, учитывая тот факт, что нутро требовало деятельности. Но потом он вспомнил, что неплохо было бы что-нибудь приготовить, благо стараниями Добби у них был сносный запас продуктов.

Всё для себя решив, Гарри отправился в кухонный отсек, ведь то место, где они обычно готовили еду, кухней назвать язык не поворачивался, если только походной. Но Гарри не знал, как выглядит походная кухня.

* * *

Гермиона позвала его примерно через полчаса, но ему вполне хватило этого времени, чтобы на скорую руку приготовить обед и самому перекусить. Поэтому к столу он направился с двумя чашками крепкого чая.

— О, спасибо, Гарри, — поблагодарила она и сделала небольшой пробный глоток, довольно прищурившись.

— Да ерунда, — отмахнулся Гарри, — лучше скажи, у тебя получилось? Ты разобралась? — он в ожидании уставился на неё.

— Ну, — она слегка поморщилась и сделала очередной глоток, — не скажу, что менталистика — достаточно точная наука, до нумерологии далеко, но это явно не прорицания, что радует. В принципе, я разобралась, как извлечь воспоминания палочкой в материальный объект, но не более. Как обрезать воспоминания и уж тем более как делать из нескольких одно, пока не понимаю, но, думаю, со временем разберусь. Пока что будешь просматривать по несколько воспоминаний в день, остальное я тебе так же буду рассказывать.

— Почему так мало? — удивился Гарри.

— Это не так-то просто, во всём нужен опыт. После извлечения воспоминаний начинает болеть голова, так что за чашку чая тебе спасибо, она пришлась очень кстати, — вновь поблагодарила Гермиона и несколькими большими глотками допила остатки чая.

— Ты уже? — к удивлению в голосе Гарри прибавилось беспокойство. — Это точно не опасно?

— Небольшая мигрень, не более того, но ощущения всё равно неприятные. Абсолютно не опасно, но первоначальный дискомфорт придётся потерпеть. Это как... — она задумалась, — как учиться кататься на велосипеде. Сначала не получается, ты падаешь, зарабатываешь ушибы, разбиваешь коленки, но потом в один прекрасный момент садишься и едешь. Тут тот же принцип: стоит только научиться, и запомнишь на всю жизнь.

— Или как полёты на метле.

— Точно! Думаю, такая аналогия тебе больше понравится. Не сразу сообразила, ты же знаешь, что я недолюбливаю полёты на мётлах.

— Знаю, — кивнул Гарри.

— Если хочешь, мы можем приступить прямо сейчас.

— Мы?

— Ну да, только вот для пробы я извлекла то воспоминание, о котором рассказывала, когда вернулся Добби.

— Хорошая идея. И, Гермиона, может, я всё-таки воспользуюсь Омутом один? Ведь если мы нырнём оба, то в случае чего обороняться будет некому.

— Резонно, — согласилась Гермиона.

— В таком случае ты пока передохни, обед на кухне, а я отправлюсь в увлекательное путешествие по глубинам твоей памяти, — она кивнула и оставила Гарри одного. Он, недолго думая, опустил своё лицо к жидкому серебру чужих мыслей.

Гарри испытал странные ощущения. Он смутно помнил свой прошлый опыт знакомства с чужими воспоминаниями посредством Омута памяти, но точно не испытывал никаких эмоций, идущих извне, никаких сомнений, только свои чувства и ощущения от увиденного. Сейчас же он ощущал назойливое беспокойство, причём не внутри себя, а как будто в пространстве вокруг, это-то и было странным.

Он со стороны наблюдал за носящимися по всему полю игроками. Погода была отвратительной, видимость — ещё хуже, сплошной стеной лил дождь. Гарри даже показалось, что он увидел себя самого, на мгновение мелькнувшего на поле и тут же резко взмывшего вверх к затянутому тучами небу.

Стоило ему осознать тот факт, что это всё-таки был он, как восприятие мира сразу же раздвоилось. Вроде он стоит на трибуне рядом с переживающей Гермионой, а вроде и на метле, подгоняемый адреналином и азартом, преодолевая трудности непогоды, мчится за вечно ускользающим маленьким золотым мячиком.

Воспоминания наслаивались одно на другое, но в конце концов состыковывались между собой, дополняя друг друга.

Вдруг резко похолодало, причём не только там, в небе, но и на трибунах. Беспокойство Гермионы ощутимо усилилось: теперь он ещё и чувствовал, как колотится её сердце прямо под горлом. Там же в небе мелькнул чёрный балахонистый плащ, и ещё один, и ещё. Они стали стремительно приближаться к Гарри. Он вновь услышал крик матери, злобный смех, перед глазами промелькнула зелёная вспышка смертельного заклятия. Его руки начали соскальзывать с намокшего древка, и Гарри потерял сознание. На этом моменте обрывалось его воспоминание, но не Гермионы. Он слышит девичьи вскрики и видит наполненные ужасом глаза Гермионы, взглядом провожающие стремительно приближающуюся к земле фигуру в насквозь мокрой ало-золотой квиддичной форме ловца.

Осознание того, что всё происходящее длилось не более нескольких секунд, ни на миг не покидало его, но все события прокручивались перед глазами словно в замедленной съёмке. Он чувствовал, как беспокойство Гермионы сменяют страх и паника. Она пытается выхватить палочку, но опыта в этом деле у неё пока не хватает, и от осознания этого она начинает паниковать ещё больше, понимая, что сейчас Гарри разобьётся. Стоя рядом с ней, он физически почувствовал, как её сердце пропустило удар, когда она подняла взгляд на поле и увидела, что тот Гарри уже практически на земле и она не успевает ему помочь.

Но вот время вокруг вновь ускоряется, а падение на землю ловца гриффиндора замедляется. Гарри видит, как крылья носа Гермионы раздуваются в облегчённом судорожном вздохе, и вместе с ней бросает взгляд на трибуну преподавателей, где с поднятой на изготовку палочкой стоит хмурый и в то же время разгневанный Дамблдор.

Потом пространство вокруг начинают освещать вспышки патронусов преподавателей и даже некоторых старшекурсников, но Гарри видит это только краем глаза, потому что ему приходится следовать за второпях покидающей трибуну Гермионой. И где-то примерно на середине пути к выходу на поле воспоминание резко оборвалось, выбрасывая его обратно.

Ошарашенный Гарри склонился над чашей, взглядом гипнотизируя лёгкую рябь на поверхности Омута, пытаясь прийти в себя. Послевкусие от испытанных тогда Гермионой эмоций было всё ещё отчётливым.

— Ну как? — с неподдельным энтузиазмом спросила Гермиона. Гарри вздрогнул и поднял на неё взгляд. Она поедала один из бутербродов, кажется, с ветчиной, и запивала его оставшимся ещё с ночи бульона.

— Эмоционально, — единственное слово, которое смог подобрать Гарри.

— В каком смысле? — не поняла Гермиона, отправив в рот последний кусочек и поставив пустую кружку на стол, но Гарри её как будто не слышал.

— И ты сказала, что этот инцидент с дементорами на поле был ещё меньшим из двух зол? — уточнил он и поднял взгляд на Гермиону.

— Ну да, а что-то не так с воспоминанием?

— Да нет, всё так, я же говорю, что очень эмоционально, — голос Гарри ничего не выражал, а вот руки, что не укрылось от Гермионы, слегка дрогнули, и она сразу всё поняла.

— А, эмоции, ты уж прости, беспристрастное извлечение воспоминаний — тоже искусство, ибо память напрямую связана с чувствами, а отделить их друг от друга, особенно лицезря такое, не так уж и просто.

— Я как никогда рад, что ты своими глазами не видела драки с Квирреллом или схватки с василиском. И как ты с таким спокойным выражением лица мне об этом рассказывала, когда за всем этим кипел котёл со взрывающимся зельем?

— Ах, ты об этом. Скажу сразу, в то мгновение, когда я выскочила на поле, у меня была только одна мысль: прибить тебя и закончить то, что не доделали дементоры, но потом всё же рассудок взял верх над эмоциями, — услышав это, Гарри хмыкнул, но посерьёзнел.

— Гермиона, я практически физически чувствовал твои эмоции: беспокойство, испуг, панику, страх.

— Не волнуйся, я буду работать над этим и стараться делать воспоминания максимально безэмоциональными.

— Нет, я не об этом. Ты всегда подобным образом реагировала на такие ситуации? — Гермиона вопрошающе уставилась на него, явно не понимая сути вопроса, но потом всё же ответила, буквально истолковывая сказанные им слова.

— Конечно, я же твой друг, я всегда буду переживать и беспокоиться о тебе. Знал бы ты, сколько страха я натерпелась, когда ты с драконом сражался!

— С драконом? — он уже научился задавать подобного рода вопросы без скепсиса. — Только не говори мне, что я по собственной воле решил стать говорящим шашлыком, так сказать, а-ля натюрель. Я бы и под прицелом волшебной палочки не полез к этой волшебной рептилии, если только, — Гарри прервал свою явно желчную тираду и, прищурившись, уставился на Гермиону, — мне не нужно было бы кого-то спасать.

— Не нужно было, там ситуация намного запутаннее, Гарри, с магическим контрактом связанная, но об этом позже.

— Как скажешь, — после эмоциональной мясорубки от Гермионы и явно нерадужных пробудившихся воспоминаний о ночи гибели родителей настроение Гарри резко пошло в минус.

— Если хочешь, мы можем заняться этим чуть позже, — аккуратно произнесла Гермиона, подмечая угрюмое настроение Гарри. Тот сделал глубокий вздох и мысленно собрался с силами.

— Нет, Гермиона, давай продолжим, — голос его прозвучал твёрдо, — ты же сама сказала, что в наших интересах покончить с этим как можно скорее.

Она проницательно посмотрела на него, а потом коснулась виска палочкой и отправила в Омут серебристую нить воспоминаний, а за ней ещё одну, и ещё. С каждой опущенной в Омут нитью глаза Гарри становились всё шире и шире, а Гермиона — всё бледней и бледней.

Когда она потянулась к виску в шестой раз, Гарри услышал болезненный вздох и перехватил руку Гермионы с палочкой.

— Не надо, — тихо сказал он.

— Это последнее, Гарри, — убитым голосом ответила Гермиона. Было что-то в её взгляде, что заставило его убрать руку, и она достала последнюю серебряную нить. Самую длинную. Гарри видел, что это далось ей с трудом, но она сама отстранила его так, что ему только и оставалось, что стиснуть зубы да крепко сжать кулаки.

Гермиона села за стол, понуро склонившись к столешнице, и начала аккуратно массировать свои виски.

Гарри плюхнулся рядом, виновато склонив свою голову к её плечу.

— Прости.

— Тебе не за что извиняться, Гарри, — Гермиона выпрямилась и за подбородок подняла его лицо к себе.

— Есть за что, — не согласился Гарри, разглядывая её усталое лицо с тёмными кругами под глазами. Усталое, но при этом улыбающееся. Ему.

— Не бери в голову. Мы обязательно справимся, — она ласково погладила его ладонью по щеке.

— Хотелось бы верить.

Улыбка Гермионы стала чуть шире, но в ответ она ничего не сказала и ладонь с его щеки убирать не торопилась. Прохлада её прикосновения дарила приятное умиротворение, в котором постепенно растворялось беспокойство за получающую за него все шишки подругу. Где-то в глубине затеплился огонёк благодарности к ней, и, судя по ощущениям, это было давно ему знакомое чувство.

Первой контакт разорвала Гермиона. Разочарованный Гарри машинально потянулся за её ладонью, но Гермионаэтого не заметила.

— В этот раз твоё путешествие по моим чертогам разума будет намного продолжительней. Несколько часов. Я, конечно, постаралась выделить только основное, но информации слишком много. И вся она — важная, — Гарри кивнул, поднимаясь на ноги и вставая напротив Омута, — если возникнут какие-то вопросы, обсудим после.

— Ладно, только это, Гермиона, отдохни как следует, хорошо? — заботливо попросил Гарри и склонился к омуту.

Гермиона же вопреки его просьбе отправилась на кухню, чтобы заварить себе чайку, да покрепче. После, захватив книгу Дамблдора, она вышла на улицу. Свежий воздух ей сейчас не помешает. Пора было возобновлять череду дежурств и потихоньку возвращать события на круги своя.

* * *

Гермиона не заметила, как задремала над раскрытой книгой. Вроде закрыла глаза только на минутку, а солнце уже начало спускаться к горизонту. Она сладко потянулась и глазами стала искать в книге то место, на котором остановилась, провалившись в дневную дрёму. Но не успела она возобновить чтение, как на улицу к ней из палатки вывалился Гарри.

Он взял вторую подушку и устроился напротив Гермионы, подняв на неё такой же, как и весь его внешний вид, озадаченный взгляд. Поторапливать его сказать хоть что-то она не спешила.

— Гермиона, — каким-то траурным голосом начал он, — ты же меня не предашь? — она опешила от такого вопроса. Честно, она ожидала чего угодно, любых умозаключений после увиденных вновь событий, произошедших с ним на третьем курсе, но того, что его занесёт не то, что не в ту степь, а вообще в снега Арктики, она представить себе не могла.

— К чему такие вопросы глупые, конечно нет! — несмотря на смятение, голос её прозвучал уверенно и категорично.

— Петтигрю, наверное, то же самое отцу говорил.

— Мы же не знаем, какие у них были между собой отношения.

— Крайне доверительные. Мне профессор Люпин всё рассказал, а потом и Сириус много чего поведал, да и ты сама краем уха слышала, чтобы сделать надлежащие выводы.

— Гарри, я... — ей хотелось сказать, что она никогда его не предаст, что скорее она лишится жизни, чем пойдёт на такое, и вообще ему стоит выкинуть из головы всю эту дурь. Но у неё не хватило силы воли, ибо она опять увидела в его глазах на мгновение мелькнувший самый главный страх — страх одиночества. И вопрос этот, скорее всего, касался не только её, но и отсутствующего здесь Рона.

После десяти лет лишений и абсолютно беспросветного существования терять людей, проявивших к тебе положительные эмоции и занявших в сердце почётное место, непросто.

Сейчас же Гарри не знает точной причины ухода Рона и может только догадываться, но всё равно испытывает боль. Потому что, пусть даже на подсознательном уровне, он понимает, что уход друга сродни предательству, намеренному обречению его и Гермионы на одиночество, вот только не обычное, а парное, хотя сама суть от этого не меняется.

После затянувшейся паузы Гермиона всё-таки сказала:

— Я рядом, Гарри, несмотря ни на что, — она твёрдым взглядом посмотрела в его слегка потерянные зелёные глаза. Он моргнул, одобряя и принимая ответ.

Опять повисла тишина, но на этот раз её нарушил сам Гарри, начав с резкой смены темы и настроения беседы.

— Ты моя девушка? — вопрос прозвучал так обыденно и непринуждённо, что Гермиона не сразу сообразила, что к чему.

— Что?! — возглас получился слишком возмущённым. Она с удивлением уставилась на Гарри. Тот же смотрел на подругу — и теперь подругу ли — с полнейшим недоумением. Те факты его жизни, которые ему, благодаря рассказам Гермионы, удалось восстановить, увиденное им в её воспоминаниях и то, что он вспомнил сам, говорили об обратном.

— Ты моя девушка? — вновь повторил он вопрос, делая паузы после каждого слова. И спрашивал он на полном серьёзе.

— Нет, Гарри, с чего ты взял? — она с трудом перестроилась на новую волну разговора и никак не могла понять, из-за чего он сделал такие умозаключения.

Видя застывшее недоумение на лице Гермионы, Гарри сделал глубокий вдох и начал постепенно излагать свои мысли и доводы, как это делала Гермиона, освежая его воспоминания.

— Мои родители мертвы, опекунам я, по факту, не очень-то и нужен. Остаются только друзья. Ты и Рон. Рона рядом нет, чему я, конечно, удивлён, но подробностей мне из тебя выудить не удалось, из чего я сделал умозаключение, что мы крупно повздорили, и он ушёл. А ты осталась и сейчас возишься со мной, заботишься, помогаешь всем, чем только можешь. И не только сейчас, а вообще всегда. Ты же не знаешь, как я о тебе беспокоился, когда ты на втором курсе окаменевшая лежала в Больничном крыле. Или наша операция по спасению Сириуса — Дамблдор даже фразу закончить не успел, а ты уже была готова к временному скачку. Беспокоилась обо мне и переживала за меня всё время. Как девушка, — после всей своей тирады последней фразой он Гермиону просто припечатал.

Зерно сомнений, засевшее в сознании после того проклятого кошмара, навеянного крестражем, и благополучно отодвинутое на второй план в свете случившихся событий, благодаря проникновенной речи Гарри вышло наружу. Поэтому сейчас его слова вонзились в Гермиону словно лезвие в мягкую плоть.

— Или как друг, — буркнула она, пряча от проницательного Гарри своё лицо. А то мало ли, может, он из её реакции сделает неправильные выводы.

Конечно, получалась немного двоякая ситуация: Гарри мог взглянуть на свою жизнь со стороны, причём посторонними глазами. Иногда его умозаключения из увиденного вводили Гермиону в полнейший ступор, потому что они били не в бровь, а в глаз. Но сейчас его вывод улетел в молоко. Стоило всё как следует объяснить самому Гарри.

— Рон тоже мой друг, — заговорил Гарри раньше собравшейся с мыслями Гермионы, — вот только я что-то не наблюдаю его рядом с собой в сложной ситуации, — раздражённо сказал он.

— Просто, — она до сих пор не могла подобрать нужных слов, — у нас небольшие расхождения во взглядах, — осторожно сказала она. Не говорить же Гарри, что Рона всё достало и последней каплей стала для него небезосновательная ревность.

Сейчас при объяснении ситуации Гермиона подходила к красной черте, ступать за которую должна была аккуратно, чтобы преподнести всё Гарри максимально объективно.

Она решила начать издалека:

— Ты вспомнил свою жизнь только до конца третьего курса. Как думаешь, многие мальчишки в тринадцать лет задумываются об отношениях с противоположным полом, причём достаточно серьёзно, судя по той картине, что вырисовывается из сказанных тобой слов?

— Я не ощущаю себя тринадцатилетним юношей, если ты об этом, — спокойно ответил Гарри, — хотя я и не помню всего, но не думаю, что мировоззрение меняется из-за потери памяти. Я же не впал в детство? Верно? К тому же я сам начинаю кое-что вспоминать, правда, это пока что какие-то бессвязные и непонятные мне куски, но скорее всего, они не только из первых трех лет моего обучения в Хогвартсе.

“Провал”, — подумала про себя Гермиона, хотя попытка была неплохая. Может, стоило ещё жёстче?

За неимением других кандидатур для рассказа Гарри об этой деликатной теме Гермиона махнула рукой и решила выложить все карты на стол.

— Я не могла быть твоей девушкой хотя бы потому, что на старших курсах у тебя были дамы сердца, и в их список я не входила. На четвёртом курсе, к примеру, тебе было вообще не до дел сердечных, ты участвовал в Турнире Трёх Волшебников, на пятом курсе был увлечён Чжоу Чанг, а на шестом твоей девушкой стала Джинни.

— Уизли? — удивлённо переспросил Гарри. Гермиона кивнула. Он нахмурился и задумался, видимо, что-то решая для себя.

— Странно, — изрёк наконец он.

— Не вижу ничего странного. Если Чжоу я не одобряла, то за Джинни была всеми руками и ногами.

— Да не это странно, — он проницательно посмотрел на Гермиону, как бы оценивая, говорить или нет.

— А что тогда? — Гермиона в конец запуталась, теряя нить рассуждений Гарри.

— Ты рьяно утверждаешь, что не являешься моей девушкой, и подтверждаешь это тем, что у меня было увлечение противоположным полом, но не в твоём лице.

— Именно, — покивала Гермиона, радуясь, что хоть кое-что им удалось прояснить.

— Тогда почему у меня в голове хранится воспоминание о том, — он немного покраснел и смутился, — как мы с тобой занимаемся любовью? — Гермиона чуть не поперхнулась. Этот его вопрос был словно удар под дых.

— Может быть, это был сон? — уклончиво ответила она, не уточняя чей.

— Сон? Но даже если это сон, то почему я допускаю до себя сны подобного содержания касаемо моей лучшей подруги? Было бы логичней, если бы я мечтал о своей девушке?

“Железобетонно”, — мысленно оскалилась Гермиона и так же мысленно обречённо простонала. Слова Гарри запустили и её память, которая являла ей самые яркие моменты из того, что показал крестраж.

— Ты просто извращенец, Гарри Поттер! — не выдержала она, покраснев и выкрикнув первое, что пришло на ум.

— И ты дружишь с этим извращенцем? — вопрос-провокация.

— Да, — как ни странно, но Гермиона ответила спокойно, на провокацию не поддаваясь и остывая.

— И тебя это ничуть не смущает? — продолжил гнуть своё Гарри. Она не понимала, какие цели преследует он, задавая ей все эти вопросы.

— Нет, — она поняла, что от неё без ответа не отстанут. — Все мальчишки в твоём возрасте извращенцы, но ты бы мог держать при себе свои грязные фантазии, — раздражённо ответила она, уже смутно догадываясь, к чему идёт разговор.

— От чего же, если я допускал такие мысли, значит, ты мне была интересна как девушка. И это судя по тому, что с противоположным полом я всё же общался и с тобой был в таких отношениях, что признание в некой симпатии к твоей персоне было не самым страшным секретом, который могли услышать твои симпатичные ушки, — Гермионе захотелось застонать, а Гарри ей игриво подмигнул. Почему-то ей захотелось снова расхохотаться, но она подавила в себе это желание, потому что смех бы получился натянутым и напряжённым.

Гарри тем временем продолжил. Он наклонился к ней поближе и зашептал:

— Я ещё мог бояться признаться тебе, чтобы не разрушать нашу прекрасную дружбу, но гриффиндорец я или кто? Так что либо мне врут мои глаза, либо ты что-то не договариваешь, — очки Гарри сверкнули, отражая лучи уже почти полностью склонившегося к горизонту солнца.

Гермиона устало и обречённо вздохнула. Видимо, всё-таки пора.

— Твои глаза тебя не обманывают, Гарри. Просто это не твой сон.

— Интересно, а чей? — вся напускная наигранность тут же слетела с него.

— Рона, — сквозь сжатые зубы ответила Гермиона.

— А вот с этого места поподробнее, — тут же посерьёзнел Гарри.

— Только не перебивай меня, хорошо? Не думаю, что сейчас я смогу извлечь хоть одно воспоминание и поместить его в Омут.

— А я и не прошу, я верю тебе на слово, рассказывай, — он поёрзал на подушке, усаживаясь поудобнее.

— Что ж, для начала всё же стоит рассказать о четвёртом годе твоего обучения в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, — последнюю фразу Гермиона сказала сухим отчуждённым голосом.

Входная дверь в Норе скрипнула. Молли Уизли, уже приступившая к приготовлению завтрака, напряглась. Пусть чары вокруг не могли пропустить никого со злыми намерениями, но всё равно это был незваный гость. Она оставила все дела и направилась в прихожую.

Сделав несколько шагов, она услышала из гостиной характерный звук меняющей своё положение стрелки на фамильных семейных часах. Не успела она обернуться, как за её спиной раздался голос, который она уже не надеялась когда-либо услышать.

— Мама, я дома, — из-за резкого поворота на мгновение перед глазами всё смешалось, но потом она увидела своего младшего сына и, расчувствовавшись, кинулась его обнимать, натыкаясь на мебель и разложенные повсюду мелкие вещи, но не обращая на них ни малейшего внимания.

Рон тепло ответил на материнские объятия, и один из валунов на его сердце исчез.

Привлечённый посторонним шумом, вниз спустился мистер Уизли, обеспокоенный и с палочкой наизготовку. Застав картину обнимающихся матери с сыном, он на секунду растерялся, но потом всё же взял себя в руки. По дому раздался его твёрдый голос:

— Мерлина ради, какого чёрта здесь происходит? — палочку он при этом убирать не спешил. Осторожность превыше всего — один и немногих заветов почившего матёрого мракоборца, не раз спасавший шкуру и его собственную, и его подчинённых, всегда работал безотказно.

Молли разомкнула объятия и украдкой утёрла слёзы, обращаясь к мужу. Материнский инстинкт в ней, видимо, был сильнее, чем инстинкт самосохранения.

— Малыш Ронни вернулся! — искренне и совершенно радостно ответила она. Рон лишь снисходительно улыбнулся на слова матери, прощая ей такое к себе обращение.

Артур же не спешил разделить радость жены. Его палочка указывала на грудь его якобы сына.

— Дорогая, отойди от него, — холодным голосом сказал Артур. Молли оцепенела, на мгновение в её глазах мелькнул испуг, но потом его тут же сменила привычный ей гнев. Да как он вообще может сомневаться, ведь материнское сердце не обманешь! Она не сдвинулась с места, но Рон сам сделал шаг в сторону, видя всю серьёзность намерений отца.

Они не сводили друг с друга глаз.

— Какой болезнью ты переболел в детстве? — Молли хотела было возмутиться, но Артур шикнул на неё. Сейчас он был сосредоточен и серьёзен.

— Мне было шесть лет, как раз была эпидемия пентакори среди детей, мама ещё жаловалась на то, что лекарство не так-то просто достать: раскупали быстро и цены из-за повышенного спроса росли, — спокойным ровным голосом ответил Рон.

Артур облегчённо вздохнул и отпустил палочку. Рон шагнул к нему. Сначала они пожали друг другу руки, а потом и вовсе обнялись.

— Добро пожаловать домой, сын, — шепнул он ему и улыбнулся.

Ураган в груди Молли успокоился от того, что всё разрешилось, и она вновь настроилась на заботливый хозяйственный лад:

— Может быть, все пройдём к столу и там поговорим?

— Только сначала дождёмся близнецов, — напомнил Артур.

— Они тоже здесь? — удивился Рон.

— Нет, милый, но обещали сегодня быть к завтраку, — Молли улыбнулась сыну, ведь на её душе также стало легче.

— Думаю, нам предстоит долгий серьёзный разговор, — эйфорию после возвращения сына домой быстро смыло с лица Артура, и он опять посерьёзнел.

— Возможно, — уклончиво ответил Рон.

* * *

Долго ждать не пришлось: близнецы, раньше не отличавшиеся особой пунктуальностью в таких вопросах, став серьёзными бизнесменами, оценили временной аспект их жизни по-новому и по максимуму старались делать всё в срок. Семья уже позавтракала, но не спешила покидать гостеприимных кухонных стен, благо чая в доме Уизли было предостаточно.

— Может, ты всё-таки скажешь, чем вы втроём занимались?

— Вы сделали то, что планировали, раз ты вернулся?

— Нет, простите, ребята, но я не могу вам ничего сказать, это не моя тайна, — близнецы переглянулись. Раньше бы они продолжили дальше пытать Рона, пытаясь вывести его на чистую воду, чтобы тот с разъярённым и раскрасневшимся лицом и с возгласом: “Ну что, довольны?!” — выдал бы им всё на эмоциях и без утайки, но сейчас же они понимали, что на кону стоит слишком многое.

Рон же начал отвечать на второй вопрос:

— Нет, не завершили. Думаю, Гарри и Гермиона отлично справятся и без меня, — голос его прозвучал раздражённо и обижено, но обида была не только на друзей, но и на себя, и на себя даже в большей мере, потому что он, как всегда, вспылил и не подумав натворил дел. Но содеянного уже не вернёшь. Пора бы уже самому признавать свои ошибки, а не быть кем-то ведомым. А Гермиона… Что ж, это её выбор, и с ним тоже стоит считаться, хоть это и больно. Скорее всего, он своими собственными руками воплотил свой кошмар в жизнь.

— Ты ушёл?

— Ты их бросил?

Из размышлений Рона вывели вновь два одновременно заданных вопроса. Родители пока не вмешивались, только слушали, понимая чуть больше, чем их сыновья и даже сам Рон, который явно многое недоговаривал, что можно было с лёгкостью понять по его печальному и обречённому взгляду.

— Да, просто ушёл, и не спрашивайте почему, — резко ответил Рон. — И нет, я их не бросал, возможно, поступил как свинья.

— Как обычно, — хором сказали Фред и Джордж.

— Но покинул я их уж точно не на поле боя. Скажем так. В миссии Гарри, — имя друга почему-то далось с трудом, — образовался некоторый застой, — сейчас, во время объяснения перед семьёй, на Рона накатила необъяснимая волна вины, которая ощутимо сжала его нутро. — Не надо меня попрекать тем, что я бросил друзей в трудную минуту. Она у всех сейчас трудная. К тому же так будет лучше, и не только для меня, — его голос, который скакнул до повышенных тонов, резко сел.

Близнецы, собравшиеся было ответить на пылкую речь Рона, в этот раз промолчали.

— Что будешь делать, сын? — на полном серьёзе спросил Артур, уводя разговор от неприятной для Рона темы.

— Я не думал ещё, а когда уходил, то вообще голова не этим была забита, на эмоциях весь был, — он на мгновение закрыл глаза. Перед взором тут же появился чётко въевшийся в сознание образ его и Гермионы и в пылу страсти сказанное тогда ею имя. Не его. Он с досады сжал покрепче кулаки и открыл глаза. Перед ним сидела его семья, по крайней мере, её часть: близнецы, отец и мать — и все ждали от него дальнейших слов. Он стал вспоминать отсутствующих: Билл с Флёр обживают свой дом, Перси — только Моргана и знает, где носит этого канцелярского очкарика, Чарли в Румынии со своими драконами и Джинни, которая должна быть сейчас в Хогвартсе. Он ухватился за последнюю мысль, хаотично соображая. Идея, как ни странно, в голову пришла быстро: — Чтобы не подвергать вас опасности лишний раз, я вернусь в Хогвартс после рождественских каникул.

— Ты самоубийца?

— Ты вообще в курсе того, что там творится?

Чертовски хотелось ляпнуть что-нибудь язвительное и неприятное, что-то вроде: “Не уж-то сам Тот-Кого-Нельзя-Называть преподаёт переписанную историю магии?!”, но Рон проглотил зародившийся нелицеприятный словесный поток и ответил тем, что знал наверняка:

— Ну, единственное, что мы узнали, — так это то, что Снейп стал директором. Жили мы в полной изоляции от внешнего мира, причём любого, что волшебного, что маггловского. Новости получать было не откуда и не от кого.

— О, поверь, Снейп — это меньшее из двух зол, я бы сказал, что он душка, да вот только Дамблдора именно он убил в том году. Он на глаза учителям и уж тем более ученикам старается не попадаться. Как он школой руководит, остаётся загадкой, — начал Джордж. Фред подхватил:

— Вся соль в Тёмных Искусствах. И нет, малыш Ронни, ты не ослышался, именно в Тёмных Искусствах. Никакой Защиты. Чистые тёмные искусства во плоти под руководством двух бесполезных Пожирателей: брата и сестры Кэрроу, — Рон с прищуром смотрел на близнецов, пробуя на зубок то, что они только что сказали: солгали или сказали правду? Родители не спешили прервать этот, с его точки зрения, бред. Значит, правда. “Час от часу не легче”, — обречённо простонал Рон про себя и начал потихоньку закипать.

— Что за чушь?! И вы отправили туда Джинни?! В лапы тех, кто спит и видит все наши трупы?! — с этим он, конечно, погорячился, но его, как говорится, понесло.

— Хогвартс — это сейчас одно из последних безопасных мест в стране, — холодным голосом ответил Артур. Никаких нравоучений и обвинений в неправоте. Сейчас Артур разговаривал с младшим сыном как с равным, хотя это и давалось непросто, но пора было потихоньку привыкать. — Если министерские работники не врут, в начале осени вы неплохо пошумели в Министерстве и должны были сполна оценить ситуацию в стране.

— Так это правда, что вы пробрались в Министерство? — спросил Джордж, но Рон его как будто не услышал.

— О, конечно, сполна, даже с дементорами чуть не пообжимались на радостях от бурной встречи, — саркастично ответил он, нервно соображая. Картина в голове вырисовывалась далеко не радужная. — Если всё обстоит так, как описали Фред с Джорджем, то в Хогвартсе остались те, кому просто некуда возвращаться, но даже если и есть куда, то под носами у этих пресловутых Пожирателей будет надёжней, чем где-нибудь ещё. Кто хотел смотаться, уже, наверное, давно это сделал. Так что оставшиеся в замке, скорее всего, как заложники!

Близнецы переглянулись. Молли отрицательно покачала головой. Артур начал:

— Им, конечно, несладко приходится, но всё не столь ужасно, как ты описал, хотя, скорее всего, на то они и рассчитывали. Но Хогвартс — чуть ли не единственный оплот, который продолжает бороться, за исключением Ордена Феникса и остатков мракоборцев, которые не примкнули к Министерству, — после сказанных отцом слов Рон кое-что подкорректировал у себя в голове.

— Кто из наших остался?

— Немногие. Те из полукровок и магглорожденных, кто смог покинуть страну с родителями, уже уехали. Дин Томас пустился в бега. Остались полукровки и чистокровные, совершенно не лояльные к политике Того-Кого-Нельзя-Называть.

— И Слизерин практически полным составом, — ядовито добавил Фред.

— Так что, братишка, ты хорошенько подумай, прежде чем возвращаться в Хогвартс.

— Не обрадуются тебе там, сын, — подтвердил Артур слова Джорджа.

Рон прикрыл глаза. Раздумывал он, наверное, с минуту.

— Я вернусь, так будет надёжней. Официально я излечился от противной магической хвори, а неофициально... Кто знает неофициальные причины — с ними я, чувствую, буду беседовать лично, — сказал он серьёзно. — По примерным прикидкам, весь Отряд Дамблдора, кто ещё не выпустился, должен быть в замке.

— Ого, в малыше Ронни проснулись зачатки интеллекта, — съязвил Фред, но Рон лишь от него отмахнулся, что того только озадачило. Фред не видел брата полгода, и он не сильно, но всё же изменился, и сейчас трудно было сказать, в худшую или в лучшую сторону. Взрывы ребяческой ярости на любой раздражающий пустяк теперь контролировались. И это выражение лица... Он видел его у Рона, когда тот играл в шахматы и просчитывал последующие ходы.

— Отряд Дамблдора уже на шахматной доске, братец, — сказал Джордж, и Фред удивлённо на него посмотрел, видимо, его брат-близнец сделал схожие умозаключения, что и он. — Да вот только сопротивлением руководит Невилл, но стратег он так себе, они часто попадаются и получают на орехи.

— Мы ещё поговорим с вами по поводу того, откуда у вас эти сведения, сейчас же меня больше интересует другое. Надеюсь, Джинни не участвует в подобного рода авантюрах. Мы ей строго-настрого наказывали быть тише воды и ниже травы. Она же должна понимать, что и так находится под присмотром и на особом счету? — Молли хотелось сказать, что это из-за Гарри, но она вовремя себя остановила. В любом случае то, что было недосказано, все поняли. Правда, по-разному.

Близнецы хитро переглянулись, Молли уже была готова вспыхнуть праведным гневом. Рон улыбнулся. Война в самом разгаре, а у них в семье всё по-старому.

— Как бы мне было ни прискорбно это сообщать, но сообразительности у моей сестры достаточно, — примирительно сказал он. Молли начала бы остывать, если бы не реплика одного из близнецов.

— Чтобы не попасться, — нет, ну вы посмотрите на этих двоих, у них уже давно в глазах пляшут озорные искры. На этот раз гнев Молли был оправдан. Её утихомирил Артур:

— Ситуацию мы тебе обрисовали, а ты уж сам думай. Каникулы ещё не начались, так что времени у тебя будет предостаточно и мы всё сможем хорошенько обдумать, — “О, да, обмусоливать крупицы известной информации мы научились лучше всего”, — подумал про себя Рон, но вслух сказал совсем другое:

— На месте по обстоятельствам сориентируюсь.

* * *

Со знанием того, что вся семья в безопасности и ничего из ряда вон выходящего с ними случиться не может, Рон не заметил, как пролетели дни: уже приближались рождественские каникулы. Накануне самого Рождества пожаловали Билл с Флёр. Они хотели проведать, так сказать, волшебным образом "излечившегося" Рона.

Джинни, конечно, сообщили о том, что Рон поправился, но по его же настоянию никто не сказал ей, что он прибудет в Хогвартс после каникул. Чем меньше народу об этом знает в замке сейчас, тем меньше им достанется потом. Тем не менее было получено ответное письмо, в котором Джинни достаточно эмоционально сообщала ему, что не может провести каникулы дома, но её бы воля, так она приехала бы и надрала бы трусливый зад нерадивого братца. На “зад нерадивого братца” Рон только хмыкнул, но, как ни странно, не обиделся. Он точно знал, что Джинни не до конца понимала, что такое беспокоиться о близких: последний ребёнок в семье, да к тому же ещё и долгожданная девочка, любимая всеми братьями сестра, хоть и не все это откровенно показывали. Рождество же пролетело незаметно, хотя оно было слегка скомканным и непривычным, в малом семейном кругу и без Гарри.

Почему-то за двух покинутых друзей Рон не особо волновался. Может быть, это было вызвано тем, что он не раз видел и слышал, как Гарри выбирался из самых страшных передряг чуть ли не сухим из воды. Шутка ли, ускользнуть прямо из-под носа возродившегося Того-Кого-Нельзя-Называть. И Гермиона. С решением или идеями по каждому вопросу.

Но всё равно его одолевали сомнения. Правильно ли он поступил, поддавшись застилавшим рассудок ярости и гневу? В конце концов, Гермиона сама делала маленькие шажки навстречу ему в ответ на неумелое и неопытное проявление его чувств к ней. Но, с другой стороны, ощущение собственной чужеродности рядом с ними было очевидным, когда они начинали беседовать между собой. Может быть, то была всё-таки зависть, а не ревность, а если и ревность, то уж точно не в романтическом аспекте. Просто в эти моменты Рон практически физически ощущал, что Гермиона ближе, намного ближе к Гарри как друг. И его с ним дружественные связи ослабевали.

За подобного рода раздумьями и построением планов действия по прибытии в Хогвартс пролетели остатки каникул, и вот уже нужно было отправляться в школу.

* * *

Поезд, тронувшийся с Кингс-Кросс, набирал скорость, унося учеников, решивших вернуться в школу. И возвращалось ребят намного меньше, чем уезжало. Вагонов было немного.

Будучи ещё на платформе, Рон не заметил никого знакомого, так что в купе он расположился совсем один. Как раз было достаточно времени, чтобы обдумать всё в последний раз.

“Может, всё-таки стоило вернуться? Но напортачил я сильнее, чем тогда, на четвёртом курсе. Мерлин, каким же я был слепым. Тоже мне, друг называется. На месте Гарри я бы себя далеко послал. К дементорам в Азкабан, например. А он принял меня. Действительно, начинаешь ценить только тогда, когда теряешь, — Рон тяжело вздохнул. Думать о таком было неприятно, но в последнее время его деятельность только и ограничивалась мыслительными процессами. — С другой стороны, как бы я их нашёл? Их защитные чары меня бы не пропустили, да и искать их самих — что иголку в стоге сена. И тут вряд ли поможет метод сожжения и применения той штуки, которая притягивает металлы”, — от размышлений Рона отвлекло сразу два момента. Ему показалось, что он услышал приглушённый голос Гарри, позвавшего его по имени, и дверь в купе с резким хлопком открылась.

На пороге появилась знакомая слизеринская парочка, но без своего светловолосого предводителя.

— Гляди-ка, Крэбб, ребята не соврали, что видели на платформе рыжую макушку, — Гойл самодовольно усмехнулся и продолжил: — А мы уж надеялись, что всех изжили из школы.

Рон напрягся, из головы сразу выбило то, что он каким-то образом услышал голос Гарри. В голове всплыл разговор пятилетней давности о том, что слышать голоса в волшебном мире — дрянная примета, вот сознание и списало всё на игры воображения. Тем более он как раз вспоминал Гарри. Да и прямо перед носом маячила проблема понасущней.

— Что, Уизли, Поттер наконец-то понял, что ты бесполезная кучка драконьего навоза? — сказал Гойл, и двое слизеринцев мерзко заржали. Рон лишь скрипнул зубами, но промолчал. Он встал с сидения, а рука незаметно скользнула в складки мантии, к карману с палочкой.

— Не ваше собачье дело, — еле контролируя свой гнев, ответил Рон. На лице же у него уже плясали красные пятна.

Ожидавшие явно не такой реакции слизеринцы растерялись.

— И где же ваш хорёк? — Рону нужно было закрепить успех. — Неужели хозяин смилостивился и пустил его шкурку на коврик для ног? — да, грубо, но по-другому было никак.

Крэбб и Гойл мгновенно вспыхнули и, напрочь забыв, что они чистокровные волшебники в каком-то там поколении, с кулаками бросились в сторону Рона. Выбирая из мозолей, он наступил на самую болезненную.

Рон успел среагировать, поставив невербальный щит. Наткнувшись на невидимую стену, эти двое дезориентировались, но этой секундной заминки Рону хватило, чтобы парочкой отталкивающих заклинаний вытолкать их за порог купе и закрыть за ними дверь, хорошенько под конец припечатав её Коллопортусом.

Рон мгновенно собрался, встав в боевую позу и готовясь обороняться. Голова хаотично соображала, выстоит ли он — вдруг их дражайшие родители научили их парочке подлых и тёмных приёмчиков.

Дверь купе сотрясла, вероятно, пара мощнейших пинков, но потом всё вдруг резко прекратилось. Догадка в голову пришла с запозданием, инстинкты сработали на автомате. Рон отскочил от двери поближе к окну и постарался вложить в щитовые чары максимум возможного.

— Бомбарда! — раздался зычный бас Крэбба. Стена рядом с дверным проёмом разлетелась на кучу щепок и обломков. Часть полетела в Рона, но он был прикрыт щитовыми чарами, а вот двое в коридоре, похоже, подобного сделать не догадались, потому что тут же раздался отчаянный вопль.

Рон сразу пожалел, что находится в замкнутом пространстве, потому что при такой расстановке сил ему придётся уйти в глухую оборону, однако после вопля атаки не последовало.

— Что здесь происходит, молодые люди? — в коридоре раздался достаточно низкий, но тем не менее женский голос. Рон всмотрелся в дыру, оставшуюся в стене от удара заклинанием, и увидел профессора Вектор.

— Э, — растеряно протянул Гойл, больше ему сказать было нечего.

— Беседуем с однокурсником, — нагло заявил Крэбб. Уголки губ профессора Вектор едва заметно шевельнулись, но потом на её лице опять появилась маска непроницаемости.

— Если вам разрешено чуть больше, чем обычным студентам, то это не даёт вам права разносить в щепки вагон поезда, — сухо заметила она. — Ваш статус лишь позволит вам избежать наказания, — Рон, затаив дыхание, наблюдал за разыгравшейся в коридоре сценой. Жаль, что он видит только профессора, он бы хотел взглянуть на физиономии этих двух недоумков. И только где-то на заднем плане промелькнула мысль, что это очень важный момент, потому что в зависимости от того, как он разрешится, можно будет объективно судить о положении вещей в Хогвартсе.

— Да вы хоть знаете, кто мы? — раздражённо спросил Крэбб.

— Кто вы? Ученики Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Об остальном можете не говорить вслух, я всё прекрасно знаю. А теперь будьте добры, проследуйте в свой вагон и обратитесь за помощью к представителям своего факультета. Не думаю, что вы самостоятельно справитесь с извлечением щепок и залечиванием ран. А я не собираюсь исправлять результаты вашей необдуманной юношеской импульсивности, — скомандовала профессор Вектор. Видимо, эти двое ещё не до конца потеряли границы дозволенного, и крупицы школьной субординации сохранились в их мозгах. Рон услышал их недовольное ворчание и удаляющиеся шаги.

Как только их спины скрылись за дверью, ведущей в тамбур, профессор Вектор переключила своё внимание на Рона, который до сих пор пристально смотрел на неё через дыру в стене.

— Вы поступили слишком опрометчиво, мистер Уизли. Впредь советую вам быть аккуратней, — он запоздало кивнул, а профессор уже достала палочку. Несколько раз коснувшись деформированной части дверного проёма, она придала ему более-менее прежний вид только для того, чтобы Рон смог выбраться из купе. С трудом, не без помощи волшебства, дверь всё же отъехала в сторону.

— Вам лучше выбрать другое купе. Свободных много, и воспользуйтесь запирающими чарами. Спокойной поездки, мистер Уизли, — профессор слегка склонила голову в остроконечной шляпе и последовала дальше, в противоположную сторону, оставив Рона одного размышлять над произошедшим.

* * *

Рон пробирался по коридорам замка. Кто бы подумал, что он может соскучиться по ним. Но сейчас, шагая по каменным плитам и скользя взглядом по собственной прыгающей тени, отбрасываемой на стены от дрожащего пламени факелов, он испытывал умиротворение, хотя до этого его грызли переживания и страх за близких.

Как только он шагнул под своды замка, старинное строение словно губка впитало все его суетливые эмоции, вдыхая в него спокойствие тысячелетних стен. Поэтому к башне родного факультета он продвигался в приподнятом настроении.

Чем ближе он был к своей цели, тем больше гриффиндорцев попадалось на его пути: близилось время ужина, и народ потихоньку начинал стягиваться к Большому залу. Реакция у всех была разной, но в одном, положительном спектре. Рон видел и удивление на лицах, и радость от встречи, и недоверие. С кем-то он здоровался, кому-то лишь кивал. Стайку девушек-четверокурсниц, которые о чём-то пылко спорили и тут же замолчали, увидев его, он наградил мимолётной улыбкой. Те хихикнули в ответ и пошли дальше по своим делам, продолжив разговор. Возможно, теперь уже о нём, но Рон забыл о них на следующем лестничном пролёте. Он возвращался туда, где ему были рады, к тем людям, для которых он был героем.

Погружённый в столь возвышенные размышления, он совершенно не следил за дорогой, поэтому лоб в лоб столкнулся с очередным гриффиндорцем.

— Чтоб тебя книззл блохастый покусал! — недовольно буркнул парень, хватаясь за ушибленный лоб, но не спеша поднимать взгляд на Рона. Тот же уже распознал в нём своего однокурсника.

— Прости, дружище, я что-то задумался и совсем за дорогой не следил.

Не поверивший своим ушам Симус поднял взгляд на субъект, с которым столкнулся, и застыл с открытым ртом. Рон не спешил как-то влиять на его поведение, поэтому просто наблюдал за ним.

Когда первый шок отступил, Симус смог всё же выдать:

— Мерлинова борода! — и больше не сказав ни слова, он схватил Рона за руку и с упорством бешеного гиппогрифа потащил его в гостиную, приговаривая: — Ну надо же, — Рон не сопротивлялся, к тому же он не знал пароля.

Как только они оказались за проёмом, Симус тут же начал делиться событиями и засыпать его вопросами:

— Жаль, что Невилла здесь нет. Он окопался в Выручай-комнате. Говорит, что она нам может понадобиться, как только Кэрроу пересекут порог замка. Давай, рассказывай, дружище, какими судьбами? И где этот пройдоха Поттер с Грейнджер? Где-то в засаде засели? Почему не сообщили о том, что вы возвращаетесь в школу? — Симусу, как всегда, энтузиазма было не занимать.

Рон уже готов был сказать, что всё позже, он устал после дороги, поездка была довольно изматывающей, что неплохо бы поужинать, а после уже приступить к серьёзному и основательному разговору, но не успел. На лестнице, ведущей к спальням девушек, он увидел знакомое лицо.

Джинни тоже сразу узнала его, но сначала не поверила своим глазам. А когда всё же осознала, что это не обман зрения, то удивление на её лице быстро сменилось на негодование и гнев. Она рассерженной фурией налетела на Рона, который даже не успел с ней поздороваться.

— Ну, здравствуй, братец Ронни, — в её голосе было столько желчи, что весь благодушный настрой, который Рон впитал от стен замка, растворился. Настроение резко поползло вниз. Ощутимый и даже болезненный тычок под рёбра вместо радостных сестринских объятий только ухудшил его состояние. Нет, конечно, он не ожидал от Джинни никакого радушия, тем более после того, как она назвала его задницей, но всё равно надеялся на лучшее.

— И тебе тоже привет, Джинни, — кисло поздоровался он с сестрой и потёр рёбра, недовольно поморщившись. Джинни довольно усмехнулась. По ней было видно: всё, что она не могла передать в строчках отправленных домой писем, так и просилось наружу.

— Явился, чего бы вдруг? Решил тут почивать на лаврах своего статуса лучшего друга Избранного? А самого Избранного пустил по боку? Так вот что я тебе скажу, братик, — обращение было чуть ли не выплюнуто ему в лицо, — тебе здесь вряд ли будут рады!

Воистину, его сестра в гневе была противоречиво прекрасной и пугающей.

Джинни сделала шаг вперёд и, тыча пальцем ему в грудь, начала шипеть:

— Как ты мог их бросить? Как? Тех людей, которые для тебя столько сделали. Столько терпели твои выкрутасы. Даже перечислять не хочу, пальцев обеих рук не хватит! Ты, Рональд Уизли, настоящая задница! Чё припёрся?! — тяжело дышащая и раскрасневшаяся Джинни упёрла руки в бока и обожгла Рона пронзительным взглядом.

Надо отдать ему должное, он стойко выдержал её натиск. Под некоторыми словами, чего греха таить, он сам бы подписался, но вот последняя её реплика, брошенная так презрительно и уничижающе, выбила из головы все заранее заготовленные слова.

— Я тоже рад тебя видеть, малышка Джинни, — холодно и практически шёпотом сказал он, но в тишине гостиной его было прекрасно слышно. Те студенты, которые ещё не успели уйти на ужин, задерживались в гостиной, чтобы понаблюдать за развернувшейся там сценой.

Джинни никак не отреагировала на колкость, а её глаза говорили: “Ну же, не замолкай, я жду!” настолько гневно и презрительно, что Рон, тоже не обделённый темпераментом, сорвался.

— Наверно, чтобы семью защищать, нет? Ты не думала об этом? Считаешь, мне было весело путешествовать с Гарри и Гермионой, постоянно слушая радио и боясь услышать ваши имена? Раскрой глаза! Дело, порученное Дамблдором, оказалось тем ещё крепким орешком, но без моей скудной помощи эти двое прекрасно справятся. Я им не нужен, понимаешь! Думаешь, легко смотреть на друзей и понимать, что для них ты третий лишний? Не рядом с ними моё место, а с семьёй! Я помог, чем смог. Из-за серии неудачных аппараций из Министерства меня даже расщепило, — Рон закатал рукав мантии, показывая зарубцевавшийся шрам на руке, — у меня семья, которая переживает за меня, а я переживаю за неё. Я здесь нужнее и уместней, — на последних словах он выдохся, запал пропал, и голос прозвучал устало.

— Надоело быть на втором плане? — ехидства в голосе и взгляде Джинни поубавилось.

— Ой, дурёха, идёт война, гибнут люди. Ты даже не представляешь, с какой дрянью нам пришлось столкнуться! — вновь начал закипать он

— Конечно, не представляю, потому что вы ничем ни с кем не поделились!

— Это не моя тайна, — прошептал Рон. Джинни сверлила его взглядом, но, как ни странно, на него навалилось железное спокойствие. Он понимал, из-за чего она бесится, хотя это и не было озвучено. Рон протяжно вздохнул: — Слушай, думаешь, я не пожалел из-за того, что сделал? Десять, нет, сотню раз пожалел и ещё столько же пожалею, но выбор сделан. И тебе придётся с ним смириться. Гермиона тоже сделала свой выбор, хотя она могла уйти со мной. А Гарри... Он даже и не думал отступать. Потому что у каждого из нас своя правда. Я не посчитался с его, он — с моей. Я сам воплотил свой кошмар в жизнь, так что ты, моя сестра, не упрекай меня в моих ошибках. Я знаю, как тебе дорог Гарри, но у тебя ещё и семья есть. Не забывай об этом, ладно? Кстати, привет тебе от мамы, папы и близнецов. Вещи ещё не принесли, так что гостинцы и подарки будут позже, — будничным тоном закончил он.

Рон и Джинни немного успокоились. Симус же, благополучно отступивший, чтобы не оказаться между молотом и наковальней, заметил, что страсти улеглись, и решил взять инициативу в свои руки.

— Ребята, я, конечно, понимаю, что воссоединение брата и сестры — это душещипательный момент, но считаю, что нам стоит спуститься в Большой зал на ужин.

Колкость с его стороны возымела бы успех, если бы он предусмотрительно не подхватил под локоть Рона и не поволок его в сторону выхода. И то же самое сделала одна из подруг-однокурсниц Джинни. Благо было много различных путей добраться из башни Гриффиндора до Большого зала.

* * *

Невилл спешил в Большой зал на ужин. Пока брат и сестра Кэрроу отсутствовали, там можно было спокойно появляться и трапезничать, мило болтая с друзьями.

Сегодня был последний день каникул, и те студенты, которые предпочли провести их дома, возвращались в школу, чтобы завтра с новыми силами приступить к занятиям. Однако возвращались далеко не все уехавшие, так что пополнение за гриффиндорским столом Невилл увидел не сразу — он высматривал своих подопечных, а точнее тех, кто не вернулся.

Рядом с Джинни с неестественно прямой спиной сидел широкоплечий рыжеволосый парень.

— Вот так сюрприз, — пробурчал Невилл себе под нос, оканчивая свой осмотр на столе Когтеврана и решительным шагом направляясь к друзьям. Они вели себя неестественно тихо, уделяя еде больше внимание, чем она того заслуживала. Невилл нахмурился, но плюхнулся на свободное место рядом с Джинни.

— Здорово, Рон, — радушно поприветствовал он. Рон как-то кисло ему улыбнулся, но протянутую руку всё же пожал. — Какими судьбами? Мистер “Молния” не сообщал о своём прибытии в Хогвартс, — он улыбнулся своей шутке, которую услышал в эфире Ли Джордана, да и прекрасно понимал, что Гарри в открытую уж точно не сунется в школу. Настроение у Невилла было хорошим, несмотря на весь тот кошмар, который должен был начаться на занятиях по Тёмным Искусствам во главе с пресловутой парочкой Кэрроу. Но непроницаемые лица Парвати, Лаванды, Симуса и разъярённое лицо Джинни смыли улыбку с его лица. Да и какой-то нервный и слегка дёрганый Рон оптимизма не добавлял. — Что-то случилось? — серьёзно спросил он.

— Ты пропустил семейную разборку, — чуть ли не одними губами сказал Симус, но Рону и Джинни было вполне достаточно и такой искры, чтобы вновь разгорелось пламя.

— Да, Невилл, ты пропустил такое шоу, — язвительно сказал Рон. Он и забыл, что иногда его сестрёнка может быть очень желчной особой, и вся радость от встречи с ней улетучилась в течение первых пяти минут их увлекательнейшего разговора посреди гостиной Гриффиндора, в конце концов перетёкшего в нешуточную ссору.

— Большой зал не место для семейных разборок, — Джинни сделала абсолютно безэмоциональное замечание своему брату, чем разозлила его ещё больше.

— А гостиная факультета — отличное место!

— Может, не стоит? — как-то робко заметила Лаванда, но получила два таких красноречивых взгляда, что предпочла промолчать.

— Ребята, к нам идёт Снейп,— предупредил всех Симус. Джинни и Рон мгновенно успокоились, только лишь продолжали сверлить друг друга недобрыми взглядами. Невилл же на новость о приближении директора отреагировал подобающим образом: нахмурился и как-то внутренне напрягся.

Опасения оправдались. Снейп остановился прямо за их спинами.

— Мистер Уизли, вас хочет видеть директор.

— Давно вы стали говорить о себе в третьем лице, профессор? — немного небрежно спросил Рон, находясь ещё в взвинченном состоянии после перепалки с Джинни.

— Мистер Уизли, иногда я сомневаюсь, что на своём первом курсе вы смогли выиграть в шахматы нашего многоуважаемого заместителя директора. Я же всегда ставил под сомнение наличие у вас не только какого-либо логического мышления, но и вообще мозгов. Идёмте.

— Я никуда не пойду с вами, сэр, — презрительно сказал он, с нескрываемым отвращением смотря на профессора. Снейп тоже не остался в долгу и обжёг его ненавидящим взглядом.

— Приказы директора не обсуждаются, Уизли, — вроде в его тоне ничего не поменялось, но тонкую грань, очертившую зону приближающейся опасности, можно было ощутить. Осознав, что Снейп пропустил в обращении к нему «официальную» часть, Рон мгновенно остыл, сейчас ему нужна была трезвая голова. Видимо, началось то, что они обсуждали всей семьёй. Он бросил Невиллу короткий знак не вмешиваться и ответил Снейпу:

— Заставьте меня, сэр, — процедил он сквозь зубы.

На мгновение в глазах Снейпа мелькнула целая гамма эмоций: от ненависти и ярости до отвращения по поводу того, что ему приходится возиться с этой тупоголовой молодёжью. Но спустя это мгновение его взгляд опять стал непроницаемым. Он сделал несколько сложных пассов палочкой в сторону Рона. Тот почувствовал, как мышцы в его теле напряглись, и тело помимо его воли поднялось со скамейки и подошло к профессору.

Снейп самодовольно хмыкнул, заметив наполнившиеся ужасом глаза Рона. И не только его. Невилл уже давно сжимал палочку под столом, да и остальные гриффиндорцы поглядывали на них как-то косо.

— Мерлин, за что мне это? — услышал Рон стон Снейпа и не сразу понял, что к чему, ведь он смотрел на профессора, не сводя глаз, и не один мускул на его лице не пошевелился. — Да, Уизли, это то, о чём вы подумали, ну, не совсем то, но смысл тот же, — ответил ему Снейп, мысленно ухмыльнувшись, пока Рон ещё не до конца осознал, что с ним происходит. — Разумное решение дать отмашку своим, чтобы не вмешивались. Советую вам пойти со мной добровольно. Я ведь могу и силой это сделать, только после этого состояние вашей мышечной системы будет ни к чёрту.

— Да вы... — еле процедил Рон через плотно стиснутые зубы.

— Да-да-да, я прекрасно знаю, кто я. Поттер на пятом курсе, занимаясь со мной окклюменцией, был достаточно красноречив, а уж как он не сдерживал себя в выражениях, когда в конце шестого курса я покидал школу. Напомнить почему?

— Не вмешивайтесь, — так же сквозь зубы процедил Рон, обращаясь уже к вскочившему Невиллу. Всё, больше говорить он не мог, поэтому через силу кивнул, бросив на Снейпа ненавистный взгляд. Впрочем, тот не остался безответным.

— Так-то лучше, — уже вслух сказал Снейп, удовлетворённо кивнул и, резко развернувшись так, что полы его чёрной мантии веером взметнулись за ним, зашагал к выходу из зала.

Рон понял, что контроль ослаб, но чувствовал, как его тянет за Снейпом.

— Я предполагал подобное, — шепнул он побледневшей от страха Джинни. Та, похоже, напрочь забыла об их ссоре и уже сожалела о сказанных в пылу гнева словах. Вот только она не знала, что Рон её уже простил. В тот момент, когда увидел её бледное и перепуганное лицо. И знать ей об этом было не обязательно. Она сама или с чьей-то подсказкой, но точно не с его, должна понять, что семья в нынешнее неспокойное время превыше всего.

Рон пошёл за Снейпом, не заставляя того больше ждать.

* * *

Проводив взглядом Рона до выхода из Большого зала, гриффиндорцы решили тут же на месте собрать совет.

— Как думаете, зачем его к себе утащил Снейп? — спросил Симус.

— Ничего хорошего в кабинете директора происходить точно не будет.

— Но не будут же они явно нападать на студента? К тому же официально, насколько я знаю, Рон какую-то хворь мерзопакостную подцепил, вот и не вернулся в школу в начале семестра, — Джинни кивнула на слова Невилла.

— Кстати, Джин, ты чего вдруг на братца сорвалась? Многое мы успели повидать в стенах этого замка, но чтобы вы вот так вот расплевались... Всем известен твой темперамент, но, по-моему, это был перебор, — заметил Симус. Джинни обожгла его гневным взглядом, но начала говорить спокойно, прощая его за нетактичное замечание.

— То, что он вернулся домой, я узнала ещё задолго до начала рождественских каникул. Но мне наказали не говорить об этом никому. Во избежание... — все понимающе закивали. — И спросить я толком в письмах не могла, что да как. Да тут мне братья в очередном письме напомнили небезызвестный всем нам способ добиться информации от Рона: нужно было хорошенечко его разозлить. Правда, они предупреждали, что у них не получилось. Что ж, у меня тоже.

— Так поэтому ты так изгалялась? Смотрелось очень убедительно, — Симус пожал плечами.

— Так я и так была не в духе, а тут ещё и братец. Как звёзды сошлись благополучно, кентавры не дадут соврать, — Джинни оглядела зал, с особой тщательностью изучая когтевранский стол. — Ну я и пустила всё на самотёк.

— Что же тебя так расстроило, что ты, судя по рассказам, чуть Рона не слопала? — усмехнулся Невилл. Джинни же на полном серьёзе уставилась на него.

— Луна не вернулась с каникул, — поджав губы, прошептала она. Вся эйфория, которую Невилл не успел ещё вкусить по полной от возвращения Рона, тут же улетучилась. Он не поверил словам Джинни и сам столь же тщательно, как и она, проверил стол. Луны нигде не было. Он нахмурился, а Джинни продолжила, когда увидела, что он сам убедился в её словах: — Я не знаю, что и думать, то ли её отец не пустил, то ли её схватили, связи с ней нет. Я писала ей на каникулах, письма уходили, но ответа не было.

— Я тоже ей писал, — серьёзно закивал Невилл, — правда, думал, раз она не отвечает, то может, они с отцом уехали куда.

— Ну знаешь, дружище, у нас сейчас такая обстановка в стране, что больно-то не попутешествуешь, — резонно заметил Симус.

— Возможно, без обид, Джин и Нев, но Лавгуды всегда были немного странной семейкой, так что они вполне могли отправиться искать каких-то там кизляков, — высказала предположение Лаванда. Джинни и Невилл ничуть не обиделись, про специфичность отца и дочери многие знали не понаслышке, так что идея, озвученная Лавандой, была достаточно правдоподобна. Вот только Джинни машинально добавила:

— Морщерогих, — после её реплики все погрузились в размышления, и за столом повисла пауза.

Первым её нарушил Невилл:

— Может, мистера Лавгуда захотели как-то припугнуть, ну, чтобы он Придиру закрыл, ведь там печатали достаточно резкие статьи против текущей власти и о других щекотливых моментах. И решили сделать это, используя дочь.

— Да ну, страсти какие ты рассказываешь, — отмахнулась Джинни, отгоняя от себя нехорошие мысли. — Такое уже бывало, однажды они с отцом немного задержались в своём путешествии, и Луна припозднилась с возвращением в школу. Было это курсе на втором. Может, и сейчас что-то такое, — озвучила Джинни более миролюбивую и безопасную версию.

— Тогда почему не отвечает? — не отступал Невилл.

— Ну, — Джинни задумалась, — просто получает письма, а отвечать не спешит, не получается или некогда, а потом ответит на все полученные письма, скопом, — попыталась выкрутиться Джинни. Невилл нервно пожевал губы, окинул взглядом пустующие за преподавательским столом кресла для Кэрроу, но развивать тему дальше не стал.

— Хорошо, чтоб это было так, — подытожил он и решил увести разговор от этой темы. — Лучше скажи, почему Рон вернулся?

— Ну, насколько мне известно, они с Гарри и Гермионой здорово повздорили. Застой в деле. Пусть он говорит, что переживает за семью, на самом деле я его прекрасно понимаю. Я тоже боялась, что в один прекрасный день на всю страну раструбят, что сопротивление сломлено и Мальчик-Который-Выжил мёртв, а где Гарри, там и Рон обязательно. Но, с другой стороны, кроме Рона и Гермионы у Гарри больше никого и нет. Они — его семья.

— А как же ты? — удивилась Лаванда. И её удивление было понятным, ибо статус Джинни как пассии Избранного был известен если не общественности, то уж точно людям, находящимся в “эпицентре” событий.

— Ой, да что я! — в сердцах воскликнула Джинни. Умом она понимала, почему Гарри поступил так с ней, но сердце отказывалось настолько легко принимать этот факт. — Вы просто не так близко общались с ними, вот и всё. Невилл не даст соврать, эти трое могли понимать друг друга без слов, — Джинни сделала глубокий вдох, понимая, что её понесло немного в другую сторону: — В общем, Гарри и Гермиона остались где-то там, — она махнула рукой в неопределённом направлении, — продолжать порученное Дамблдором дело, а Рон вернулся сюда, в Хогвартс, со своей упрямой убеждённостью, что тут он нужнее.

— И никто не знает, чем они занимались? Нет, это понятно, что Гарри приходится скрываться и всё такое, но прятаться и делать что-то — это совершенно разные вещи.

— Никто не знает, Симус, — ответила Джинни. — Они ни о чём никому не говорили, никогда. И даже теперь, когда Рон вернулся, нам вряд ли удастся вытянуть из него хоть какую-то информацию. Какой бы задницей мой братец ни был, друга он никогда не предаст, — закончила она.

Опять повисла тишина, каждый думал о своём, и первым её опять нарушил Невилл:

— Слушайте, возможно, это наш последний нормальный ужин в этих стенах, так что давайте наедимся от пуза, а остальное обсудим в гостиной, вместе с Роном. Кстати, неплохо было бы ему что-нибудь захватить перекусить. Думаю, из кабинета директора он вернётся не в духе и злой как чёрт.

— Задобрить моего братца едой, Нев, у тебя точно в роду нет нашего семейства? — за всё время, проведённое в большом зале, на лице Джинни только сейчас мелькнуло подобие улыбки. Гнетущая атмосфера немного развеялась. Несмотря на всю серьёзность положения, они были всего лишь школьниками. Пусть и обучались в Школе Чародейства и Волшебства.

* * *

— Я не понимаю, — первое, что сказал Рон, когда ему удалось вздохнуть самостоятельно. Дверь за Снейпом закрылась, оставляя Рона одного в кабинете директора.

Он огляделся. За всё время учёбы он бывал здесь не так часто, но обстановка за эти годы явно мало изменилась. Даже несмотря на то, что директор сменился. Как будто Снейп не спешил обживать этот кабинет, словно не собирался тут задерживаться.

От размышлений в таком ключе Рона отвлекла одна вещица, расположенная на специальном держателе над камином.

Меч Гриффиндора.

Он был таким, каким описывал его Гарри несколько лет назад после схватки с василиском.

Рон сделал пару шагов в сторону камина. Отблески пламени множества свечей, расположенных в канделябрах и просто парящих в воздухе, игриво пробегали по клинку и плавным линиям отделки рукояти, заставляя украшающие её рубины наливаться кроваво-красным цветом.

Рон как зачарованный протянул руку, чтобы дотронуться до рукояти.

— Это подделка, мистер Уизли, — он вздрогнул и резко обернулся. Голос показался ему знакомым. Рон нервно забегал взглядом по окружающей обстановке. Рядом никого не было, если этот кто-то не использовал мантию-невидимку или дезиллюминационные чары.

Рон уже было хотел выхватить палочку и крикнуть “Гоменум Ревелио”, но деликатное покашливание, которое раздалось откуда-то со стены за директорским креслом, всё прояснило.

Говорил один из портретов. Рон отошёл от камина в сторону директорского стола. Если голос показался ему знакомым, то с ним мог заговорить только один человек.

— Директор Дамблдор, — прошептал он, когда увидел знакомое старческое лицо, на масляных мазках которого играли блики света, делая его словно живым. Рон моргнул, отгоняя наваждение, но спустя мгновение портрет действительно ожил.

— Я уже полгода как не директор, — как-то по-доброму усмехнулся он.

— Но... — Рон замялся, не зная, о чём спросить в первую очередь.

— Зачем ты здесь? — Дамблдор натолкнул своего собеседника на нужный вопрос, при этом сбив с толку.

— И это тоже, — поспешно ответил Рон, — сэр, я бы хотел узнать… — его опять перебили.

— Это я попросил Северуса привести тебя сюда, и он, хоть и долго ворчал по этому поводу, но всё же просьбу мою выполнил.

— А как же…

— Не всё то золото, что блестит, мистер Уизли, — сказал Дамблдор сухо, глядя на своего собеседника, прищурившись сквозь очки-половинки, и всем своим видом давая понять, что на эту тему он больше разговор вести не намерен.

Рон был наслышан от Гарри о манере общения Дамблдора с другими людьми, но даже подумать не мог, что когда-то испытает её на себе.

Повисла неуютная пауза, хотя Дамблдор чувствовал себя вполне комфортно, даже начал что-то тихонечко напевать себе под нос. Как будто всё идёт нормально.

— Так зачем я здесь? — чувствуя себя немного ведомым, спросил Рон, нарушая тишину.

— Поговорить, — просто ответил Дамблдор, улыбнувшись, — я бы предложил тебе чаю, но мы немного в разных мирах, чтобы вместе испить этот восхитительный напиток.

— О чём вы хотите поговорить со мной, сэр?

— Видишь ли, мой юный друг, в силу своего многолетнего опыта я мог сделать кое-какие предположения относительно ваших действий, — начал он издалека, но Рон сразу понял, к чему тот клонит.

— Вы предполагали, что я уйду?

— Я предполагал, что ты вернёшься, — поправил его Дамблдор.

— То есть я своими необдуманными действиями нарушил какой-то ваш план, поэтому вы сейчас попросите меня покинуть стены замка и вернуться к Гарри с Гермионой, вновь подвергнув опасности свою семью? — ехидно заметил Рон.

Умом он понимал, что не стоит разговаривать с почившим директором в таком тоне, но как раз в этот момент на него накатила вся безнадёжность, которая грузом висела на всех обитателях палатки.

— Нет, вовсе нет, вы все вправе сами творить свою судьбу. Я же могу только помогать избегать кое-каких ошибок, не более того, — устало заметил Дамблдор, с лёгким укором в глазах посмотрев на Рона. Тот виновато опустил взгляд в пол, стушевавшись.

— Ты не думал, что тебя смогут выкурить из-под защиты замка и отправить на допрос сразу к Пожирателям Смерти?

— Я задумывался об этом, вскользь. В конце концов, с другими студентами так не поступали. Хотя я должен быть у них на особом счету, — начал Рон размышлять вслух.

— Верно мыслите, молодой человек, — довольно покивал Дамблдор, улыбнувшись себе в усы. Сам того не подозревая, Рон мог выстраивать вполне правдоподобные логические цепочки.

— И чтобы не позволить им это сделать, лучше всего как-то обезопасить себя. Окклюменция? Нет, эту дрянь за пару дней не осилишь. Если Кэрроу поручат взяться за меня всерьёз, то даже преподаватели вряд ли что-то смогут сделать.

— Вы думали о Непреложном Обете? — решил-таки Дамблдор вмешаться в рассуждения Рона, чтобы подтолкнуть его в верном направлении.

— О Непреложном Обете? — машинально переспросил Рон, уже обдумывая только что услышанное. — А что с ним?

— Магия, которую мы используем для заключения Непреложного Обета, может выставить мощный ментальный щит. Он обезопасит мысли от посторонних, если вы пытаетесь таким образом защитить свои воспоминания. Но опытный и сильный легилимент пробьёт эту защиту, правда, не без последствий, что для него, что для цели ментальной атаки. Можно сильно пострадать при этом. Не физически, естественно. Исход будет не смертельный, потому что по факту условия Обета не будут нарушены, ибо воспоминания были отданы не на добровольной основе.

— Вы хотите, чтобы я дал Непреложный Обет?! — воскликнул Рон.

— И желательно как можно скорее, — утвердительно кивнул Дамблдор.

— Но кому? — Рон растерялся, пытаясь думать сразу в нескольких направлениях: кому давать Обет и кто будет свидетелем, и при этом вспоминая случай из детства, связанный с этим обрядом.

— А вот это уже второстепенный вопрос. Я бы посоветовал обратиться к профессорам, которые состоят в Ордене Феникса или хотя бы знают о его существовании. Но можно так же обратиться за помощью к друзьям. Это тоже неплохой вариант, удастся избежать лишних вопросов, и они поймут всю серьёзность ситуации.

Рон долго обдумывал сказанное Дамблдором. На одной чаше весов был их декан — профессор МакГонагалл, а на другой — Невилл с Джинни. И выбор для него тут был очевиден.

— Это всё, о чём вы хотели поговорить со мной, сэр? — спросил Рон, полностью склонившись к однрму из вариантов.

— Пока что да, — кивнул Дамблдор.

Понимая, что разговор окончен, Рон направился к выходу из директорского кабинета. Сколько он тут пробыл, он затруднился бы ответить, но скорее всего, ужин подходил или уже подошёл к концу, а он так и не успел нормально поесть.

Мысли его свернули с чревоугодного русла и вернулись в недавнюю плоскость, когда он уже взялся за ручку двери и Дамблдор бросил ему напоследок:

— Не забывайте про мой подарок, мистер Уизли. Это одна из моих самых любимых вещиц. Свет, погасший в одном месте, может осветить совершенно другое, — туманно сказал он.

Рон вспомнил про делюминатор, сразу же захотелось задать целую кучу вопросов, но ни один вопрос так и не слетел с его губ.

Он оказался за порогом кабинета, не иначе как по воле замка, а дверь захлопнулась у него прямо перед носом.

Рон досадно вздохнул: “Гарри не говорил, что Дамблдор так сильно любит общаться загадками. Тут стоит обдумать каждое слово и каждую реплику”, — решил для себя он и понуро побрёл в башню.

Похоже, выспаться как следует перед завтрашним учебным днём ему не удастся. “И чёрт побери, как же есть хочется!” — в сердцах воскликнул Рон, выкинув из головы все туманные реплики Дамблдора, от которых у него разболелась голова. А живот, словно в поддержку настроения хозяина, протяжно заурчал.

— Давай, Гарри, напряги память! — подначивала его Гермиона. Он же, как маленький ребёнок, надувал щёки.

Они оба упустили тот момент, когда плавно перешли с обсуждения предательства Петтигрю и достаточно неприятных событий конца третьего курса на начало следующего учебного года. Ну, не совсем на начало, а на событие, которое ему предшествовало. Гермиона считала его недостаточно важным, но с другой стороны, не напомнить о нём Гарри было бы настоящим кощунством.

Чемпионат мира по квиддичу.

«Маги явно сходят с ума не по тому, по чему следовало бы», — хотя по чему следовало бы, она не знала, но этот нездоровый интерес пробуждал в ней внутренние противоречия.

— Мисс Грейнджер, вы коварны, — обиженно протянул Гарри. Гермиона не удержалась и расхохоталась.

— Ой, не могу! Да не помню я всех подробностей. Ты же знаешь, что я не очень люблю квиддич.

— На моей памяти ты не пропустила ни одного матча по неуважительной причине.

— Конечно, я же волновалась за тебя.

— Только в волнении ли дело? — продолжил он настаивать на своём.

— Ну, может быть, ещё оказание моральной поддержки спортсменам, отстаивающим честь факультета? — предположила Гермиона. — Но явно не заинтересованность в этом спорте.

— А как же… — Гарри было хотел ней напомнить, что «Квиддич сквозь века» она прочитала раньше него, но Гермионе это надоело, и она перебила его, решив сменить тему.

— Ирландцы победили! — победно припечатала она и ехидно спросила: — Вспомнишь, кто поймал снитч?

— Крам!

— Смотри-ка, помнишь, — беззлобно засмеялась Гермиона.

— Да у меня такое чувство, что я с Крамом знаком лично.

— Ты прав, так и есть.

— Шутишь? — искренне удивился Гарри, потому что Гермиона сказала об этом совершенно спокойным ровным тоном.

— Мистер Поттер, информацию я всегда сообщаю на полном серьёзе, — официально заявила Гермиона.

— Да с чего бы вдруг ловцу мирового уровня водить знакомства со школьником-недоучкой? — в сердцах заявил Гарри. — Хотя, конечно, я прекрасно осознаю тот факт, что обычным школьником меня вряд ли назовёшь, но там всё-таки уровень не национальный, а международный.

— Турнир, Гарри, Турнир! — парировала Гермиона, как будто для Гарри, который про этот самый Турнир ни сном ни духом, это был весомый аргумент. Что он своей последующей репликой и подтвердил.

— А он-то тут причём? — брови Гарри поползли вверх.

— Притом, — Гермиона начала немного закипать, потому что иногда говорить с Гарри было сложно. Она старалась держать себя в руках и не быть резкой. Поэтому сделала глубокий вдох: — Так, давай всё по порядку, хорошо? — получив положительный кивок, она продолжила: — Просто прими как данное, что ты знаком с Виктором лично, потом поймёшь почему.

— С Виктором? — удивление в его голосе никуда не делось, а вот Гермиона была готова прикусить свой язык.

— Ну да, — совершенно невозмутимо начала она говорить. — Мы же вроде как о Краме говорим, о Викторе Краме.

— Да понял я, что его не Борис зовут! — огрызнулся Гарри. — Точнее, вспомнил, — остыл он. — И чего это ты вдруг его по имени называешь? Тоже лично знакома?

— С твоей подачи, между прочим, — просветила его Гермиона.

В ответ ничего не было сказано, но на его лице словно застыло: «Да ладно!». Немного отойдя от ступора, Гарри сказал:

— Значит, не подвело меня ощущение: он действительно своего не упустит.

— Да нет, Виктор совсем не такой. Когда я была в полном отчаянии, я хотела обратиться к нему за помощью. Но потом передумала.

— Ты не упоминала об этом.

— Не сочла важным.

— Ладно, проехали. Вернёмся к тому, на чём остановились. Ирландцы победили, а Крам поймал снитч, вроде достаточно лихо, — Гарри задумался.

— Я тоже припоминаю, что он сделал что-то умопомрачительное при этом, — подтвердила Гермиона.

— Представляю, что было после матча, — усмехнулся Гарри, и тут же улыбку смыло с его лица.

— Что-то вспомнил? — обеспокоенно спросила Гермиона.

— В трёх словах: дым, крики и паника. Образы нечёткие, но это скорее из-за того, что всё там было вперемешку, — Гермиона сразу смекнула, о чём он. О беспорядках, которые утроили Пожиратели Смерти после матча.

Как Гарри и говорил, сильно эмоционально окрашенные моменты своей жизни при вспоминании давались ему легко, но вот восторг от первого увиденного профессионального квиддичного матча оказался слабее эмоций, зародившихся в душе от атаки на лагерь.

— А Метку ты вспомнил?

— Вспомнил, — тихо ответил Гарри. — И эльфийку с моей палочкой тоже вспомнил. Вот только ума не приложу, как я мог её обронить? Ведь совершенно точно её кто-то вытащил. Пусть даже в свои четырнадцать я колдовать не мог, но столь пофигистично к палочке, на тот момент бесполезной, я вряд ли бы стал относиться.

Мысленно вздохнув о том, что разговор в очередной раз затронул волшебную палочку Гарри, Гермиона ответила.

— Её вытащил человек, находившийся на трибуне под мантией-невидимкой.

— Да ладно, с этим их хвалёным «и мышь не проскочит» они так промахнулись? И почему все шишки мне? — Гермиона не знала, был ли это философский вопрос и нужен ли ему на него ответ — или всё-таки вопрос был риторическим.

У Гермионы крутилось на языке: «Пора бы уже привыкнуть», — но вспомнив, о чём ей ещё только предстояло рассказать, она тактично решила промолчать.

Повисла недолгая пауза, которую Гермиона нарушила первой.

— Если хочешь, я могу скинуть воспоминания об этом в Омут, — предложила она, уже потянувшись кончиком палочки к виску.

— Не стоит, — остановил Гарри, перехватив её руку за запястье, — у меня в голове уже восстановилась картина происходившего. В общих чертах. Прибереги силы для более важных моментов.

— Хорошо, как скажешь, — согласилась Гермиона.

* * *

Они расположились на кровати Гарри: он уселся, согнув ноги, а Гермиона — по-турецки в изголовье напротив него.

— Начало учебного года было не особо запоминающимся. По сравнению с предыдущим, — повела она новую ветвь рассказа. — В поезде в основном обсуждали происшествие на Чемпионате. А так как мы были ещё и в эпицентре некоторых событий, то знали чуть больше, чем писали в газетах. Нам было о чём поговорить. И ещё ты рассказал о странных снах.

— О каких снах? — не понял Гарри.

— Ну, получается, ты сам как бы спишь, но видишь мир его глазами.

Где-то в глубине сознания замелькало что-то знакомое. Не самые приятные, но уже привычные ощущения постороннего присутствия. Гарри закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

Гермиона знала, что в такие моменты его лучше не трогать. Она задумалась, как бы всё лаконично рассказать дальше, и начала теребить кончик косы. В условиях их затянувшегося похода такая причёска была удобней, так что привычка накручивать на палец локон во время каких-то раздумий заменилась привычкой теребить кончик косы.

Сначала Гарри увидел очертания какого-то дома, потом незнакомого ему старика. Он даже не успел определить, маггл ли это, как в мыслях всё смазалось: незнакомый юноша с маниакальным блеском в глазах, Хвост и вспышка зелёного света.

Гарри передёрнуло, он резко распахнул глаза. Сомнений в том, кто был исполнителем смертельного проклятия, у него не было.

— Гермиона, давай в обход хронологии, ладно? — Гарри посмотрел на неё как-то обречённо и в то же время устало.

Она вздохнула, собираясь с мыслями и подбирая слова.

— Он вернулся. Всё к этому шло, просто никто не замечал этого. И ты вновь с ним столкнулся и выжил, — прошептала она. Гарри поджал губы.

— Знаешь, я пытаюсь вспомнить, но как будто лично мной поставленный замок не позволяет мне заглянуть глубже, — Гарри болезненно поморщился и начал массировать виски.

— Не перенапрягайся, ты вспомнишь, обязательно, правда, без моей помощи: меня там не было, — Гермиона встала на ноги и, подойдя к нему поближе со спины, по-дружески потрепала его по плечу. — Пойдём лучше на кухню, попьём чаю, расслабимся, вон как ты напряжён, — Гермиона двумя руками начала массировать его плечи. Гарри в наслаждении прикрыл глаза.

Её руки с его плеч скользнули выше, к неровно отстриженной шевелюре, пальцы аккуратно зарылись в волосы, даря Гарри приятные умиротворяющие ощущения. Проснувшаяся было головная боль вновь впала в дрёму, из головы постепенно улетучились все тяжёлые и мрачные мысли. Правда, подобная нега продолжалась недолго.

— Всё, возражения не принимаются, — руки Гермионы замерли, а потом одна из них ощутимо дёрнула его за волосы, а вторая пощипала ухо.

Гарри разочарованным взглядом проводил Гермиону до стола. А та, словно ничего и не замечая, уже вскипятила воду в чайнике и заклинанием подозвала к себе пару чашек.

Гарри ничего не оставалось, как проследовать за ней. Он уселся на скамью на противоположной стороне стола. Сознание, которое Гермиона своими словами и действиями успокоила, вновь вернулось в прежнее русло. И даже головная боль как будто вернулась с удвоенной силой.

— Я уверен, что встреча с ним была сильно эмоционально окрашена, — сказал Гарри, когда Гермиона поставила перед ним чашку с крепки горячим чаем. — Но меня беспокоит тот факт, что блока на воспоминаниях вроде как нет, но я сам себе не позволяю заглядывать туда. Что же такого кошмарного там произошло, что я так отчаянно стремился об этом забыть?

Гермиона колебалась: говорить или нет. С одной стороны — она обязана, но с другой — Гарри, всё вспомнив, опять займётся самоедством.

— Седрик, — робко сказала она.

— Диггори? — искренне удивился Гарри. — А он-то тут причём?

— Видишь ли, Гарри, ты и он были чемпионами Хогвартса, и на последнем испытании ты предложил ему разделить победу, чтобы это была не просто победа одного из чемпионов Хогвартса, а всего Хогвартса, — Гермиона умолкла и демонстративно понесла чашку чая к губам, сделав пробный осторожный глоток.

Повисшая тишина не понравилась Гарри, и он бросил раздражённо:

— Гермиона, не заставляй меня вытягивать из тебя информацию по крупице. Говори открыто и без утайки, — Гермиона вспыхнула. Она тут, понимаешь, печётся о нём, чтобы его же собственные воспоминания его не слопали, а он ещё и недоволен. Желание показать ему воспоминание о том, как он появляется перед входом в лабиринт с телом мёртвого Седрика на руках, было велико в первое мгновение её негодования, но потом всё же благоразумие взяло верх.

— Ты не мог знать, что приз — это ловушка. Портал перенёс вас далеко за пределы Хогвартса. Седрик погиб, точнее, его убил один из его слуг. А ты тогда еле ноги унёс, — сухо рассказала Гермиона и тут же пожалела о собственных словах. Гарри весь как-то сник. Отставив чашку чая в сторону, он лбом упёрся в столешницу, обхватив голову руками.

— Не помню, не помню, не помню! — проскандировал он, для достоверности выразив своё недовольство лбом на ни в чём не повинной столешнице.

Заметив, что Гарри опять нужна поддержка, Гермиона села рядом и стала успокаивающе поглаживать его по спине.

— Вспомнишь, просто ты ещё не готов.

Незатейливая дружеская ласка не позволила Гарри вспыхнуть недовольством или провалиться в пучины меланхолии. Ему даже показалось, что проснулся давно забытый задор, с которым он вспоминал первый год обучения в Хогвартсе.

— Ладно! — Гарри так резко сел, что Гермиона от неожиданности вздрогнула. — Оставим это. К началу года — что было дальше? — его глаза блеснули таким знакомым азартом, что она не могла не улыбнуться.

— Да ничего такого примечательного, — Гермиона сделала глоток уже подостывшего чая. — На пиру Дамблдор сказал, что в этом году нас ждёт Турнир Трёх Волшебников. Одна из древнейших традиций — соревнование между тремя школами, — которая была забыта давным-давно, и вот её решили возродить, — торжественным голосом сказала она.

— Да, да, да, — протянул Гарри, — я помню, точнее, помню возмущение близнецов по поводу возраста участников. Бухтели весь вечер.

Гермиона улыбнулась и тут же сникла, потому что вспомнила ответ Гарри на реплику Рона.

— Почему в этой школе каждый год что-то да происходит, — недовольно сказал Рон.

— Да ладно тебе, — отмахнулся от него Гарри, — хотя бы в этот раз обойдётся без нашего участия.

И ведь тогда он искренне верил, что будет лишь зрителем, будет, как и все, болеть за чемпиона, выступающего за Хогвартс. Будет обычным школьником...

Как бы всё сложилось, будь они обычными четверокурсниками, а не четвёртым чемпионом Хогвартса и его друзьями? На бал бы Гермиону бы пригласил не Крам, а Рон — или Гарри, не отягчённый думами о Турнире и ответственности, возложенной на него как на чемпиона...

Гермиона и не заметила, как потонула в сторонних размышлениях. Из них её вырвал голос Гарри, уже, видимо, не первый раз звавшего её по имени:

— Гермиона, очнись! — для верности он помахал рукой у ней перед носом.

— А, что? Прости, я просто задумалась.

— О чём?

— Как бы всё могло быть, сложись всё иначе.

— Лучше картина получается?

— Ну, менее экстремальная уж точно, — усмехнулась она. — Зачем ты меня звал?

— Ах, да! Если в Турнире могли принимать участие только совершеннолетние волшебники, то каким образом в участниках оказался я?

— Знаешь, если честно, я так и не поняла как. Вроде Конфундусом ударили по Кубку и убедили артефакт, что школ-участниц не три, а четыре, и ты — единственный представитель четвёртого учебного заведения, — выслушав эту версию от Гермионы, Гарри состроил самую кислую мину, на которую был способен.

— И почему все шишки мне? — протянул он как-то несчастно. Гермиона словно испытала дежавю, поэтому отвечать не стала.

Когда пауза затянулась, она не смогла придумать ничего лучше, чем продолжить повествование с прерванного места.

— Это было уже после. А до самой сенсационной была новость на пиру в честь начала учебного года. Судачили об этом вплоть до приезда французской и болгарской делегаций. А у нас началась обычная рутина с учёбой и домашними заданиями.

— И никаких Маховиков времени? — полушутливо спросил Гарри, слишком быстро отходя от шокировавшей его новости. Хотя до этого бывали вещи и похуже, так что к подобным поворотам судьбы он уже был морально готов. Закалка имелась.

— Нет, и хорошо, что так, а то я бы точно свихнулась, — Гермиона ухватилась за постороннюю тему, как за соломинку.

— Жаль, по мне, так отличная штука. Особенно ходить на свидания. Сидим на Трансфигурации, а вторые наши ипостаси мило беседуют, гуляя по укромным уголкам замка.

— Гарри! — возмутилась Гермиона. Если применение Маховика времени для спасения чьих-то жизней с подачи директора она находила вполне приемлемым и даже правильным, тем более для восстановления справедливости в этом жестоком мире, то использование сложной пространственно-временной магии в эгоистичных для себя целях она считала абсолютно кощунственным, о чём и собиралась сказать Гарри, но тот опередил её, заметив как на её лице стал проявляться праведный гнев.

— Да шучу я, Гермиона, расслабься.

— Ну и шуточки у вас, мистер Поттер.

— Ой, да брось, как будто ты ни разу не использовала Маховик, за исключением мне известного случая, не по назначению, которое было регламентировано в документе, выданном тебе профессором МакГонагалл вместе с часиками?

— Представь себе, нет!

— Даже на пол-оборота? — продолжил гнуть своё Гарри.

— Нет! — категорично заявила Гермиона.

— Фи, как скучно ты живёшь, — разочарованно сказал он и весело расхохотался, потому что возмущение, отразившееся на лице Гермионы, было неподражаемым.

«Скучно живу? Да брось ты! Каждый год случается какая-нибудь несусветная ерунда, и мы, и я в том числе, оказываемся в её эпицентре. Но если для вас, мистер Поттер, это типичные будни, то мне такого даже по праздникам не надо!» — вот что прочитал Гарри у неё в глазах.

— Остынь, — сквозь смех просипел он.

Когда они оба успокоились, Гарри продолжил:

— Неужели прям ничего примечательного не было, что-то не верится.

— Ну, если только занятия с профессором Грюмом, — осторожно начала Гермиона.

— С тем хромым типом в плаще, который опоздал на пир? — уточнил Гарри.

— Ага.

— Суровый дядька, — уважительно протянул Гарри.

— Думаю, на это тебе стоит взглянуть, — она поднесла палочку к виску. — Не переживай за меня, воспоминание не очень длинное, к тому же мне нужно практиковаться. В недалёком будущем пойдут часовые куски, — она отправила серебряную нить в Омут.

Уже знакомое ощущение для Гарри в плане наслоения воспоминаний друг на друга. Правда, когда бывший мракоборец пустил смертельное проклятье в букашку, воспоминание на этом не обрывалось. Гарри сам вынырнул из Омута. Знакомая зелёная вспышка, как и те воспоминания о более близком знакомстве с дементорами, спровоцировала то, что сейчас у него в голове звенели отчаянный предсмертный крик матери и ненавистный ему смех.

— Гарри, ты чего? — обеспокоенно спросила Гермиона, потому что она видела, что он не вернулся из окончившегося воспоминания, а просто вывалился из Омута.

— Когда он пустил смертельное проклятье в букашку у меня на глазах и я увидел зелёную вспышку, мне что тогда, что сейчас поплохело, — Гарри потряс головой, потому что уши заложило, в них ещё стояло эхо крика и смеха.

— Так и знала, что тебе тогда не по себе было. Не стоило показывать тебе это воспоминание. На бедолаге Невилле вообще тогда лица не было.

— А с ним что?

— Круциатус, Гарри. Несколько последователей Того-Кого-Нелья-Называть довели его родителей до сумасшествия этим заклинанием.

— И Грюм, матёрый мракоборец, носом ткнул мальчишку в его же страх, применив это Непростительное у него на глазах? Я, конечно, кое-что вспомнил о нём, вполне в его духе, но это, по-моему, перебор.

— Это был не он.

— То есть как это не он? — удивился Гарри.

— Помнишь, мы варили на втором курсе оборотное зелье?

— Поправочка, варила ты, а мы только ингредиенты таскали.

— Да не суть. Так вот, весь учебный год под оборотным зельем в облике Грюма прятался совсем другой человек.

— Как другой человек? — Гарри даже поперхнулся этой фразой, потому что такого он точно не ожидал услышать. Да уж, оказывается, у него была далеко не простая жизнь, и то, что им удалось вспомнить, — только цветочки.

— А вот так. Барти Крауч младший. Пожиратель Смерти.

Услышав это, Гарри замер с открытым ртом и застывшим на лице удивлением.

— С этого места поподробнее, и можешь при объяснении не учитывать хронологию. Надеюсь, я уловлю суть рассказа и всё пойму.

Гермиона сделала глубокий вдох, настраиваясь на продолжительный монолог. Подобное она прогнозировала, так что парочка заготовок у неё была.

Её рассказ начался со сна, который уже был упомянут, и закончился поцелуем дементора для самозванца.

В этом небольшом объёме она попыталась изложить суть и цель этой запланированной цепочки событий, лишь иногда намерено отвлекаясь на сторонние вещи типа смерти Крауча старшего, свидетелем которой стал Гарри.

Победитель, которым намеренно сделали Гарри, с помощью портала должен был отправиться на судьбоносную встречу. Гермиона лишь старалась сгладить острые углы, поэтому не упоминала про кладбище, чтобы у Гарри не сработал ассоциативный ряд и он внезапно не вспомнил бы этот эпизод. К такому его лучше подготовить.

Она постаралась на славу: рассказала от и до, отбросив лишние, несущественные и сейчас неуместные детали, решив, что восполнит пробелы потом.

Гарри слушал внимательно, вдумчиво, перебивал редко, в основном чтобы только переспросить, когда его память не успевала за рассказом Гермионы.

Когда Гермиона закончила, под конец даже подустав, она внимательно посмотрела на Гарри. Её пугала его возможная реакция. И та не заставила себя ждать.

Гарри расхохотался. Как-то надрывно и истерично. Нехорошо. Смеялся он недолго, но Гермиона уже успела перепугаться, и успокоился так же резко, как и начал хохотать.

— Единственное прекрасное в этой истории — Малфой-хорёк. Всё! — категорично заявил Гарри. Гермиона недоумённо уставилась на него. Иронии она не поняла, но уточнять не спешила. Заметив выражение её лица, Гарри начал объяснять: — Ну смотри. Какой уже раз за день я произношу фразу «все шишки мне»? То-то же. Провернуть такую схему не то что у Министерства и мракоборцев под носом, но и у самого Дамблдора, причём на его же территории! Хороши они, раз Дамблдор заподозрил неладное спустя год. Правда, ради этого мне пришлось вновь оказаться под прицелом волшебной палочки. Нет, ну надо же, — вновь хохотнул он.

Гермиона не разделяла его весёлость. И, откровенно говоря, такая реакция Гарри её здорово пугала.

— Не понимаю причины твоего смеха, — осторожно заметила она.

— А её и нет! — бойко ответил Гарри. — Просто жизнь прекрасна! — вот тут-то Гермиона не на шутку испугалась, но Гарри после этих слов посерьёзнел: — Правда, что этот тип прикидывался Грюмом?

— По-моему, мы ещё в прошлый раз выяснили, что у меня нет никаких причин врать тебе.

— Сам Грюм, наверно, тот ещё псих, раз его свихнувшийся Пожиратель Смерти подменял, — Гарри запустил руки в волосы и, поставив локти на столешницу, склонился подбородком к груди. — Прости, Гермиона, — извинился он. — Я тебя, наверно, здорово напугал своей реакцией. Просто у меня в голове это всё не укладывается. То тут, то там всплывают какие-то бессвязные куски воспоминаний. Дай мне, пожалуйста, немного времени.

— Хорошо, — согласилась Гермиона, у которой после слов Гарри прям от сердца отлегло. Но чтобы не выпускать его из виду, она тоже села за стол и призвала к себе книги Дамблдора о крестражах. Вроде потихоньку всё возвращалось на круги своя, так что, возможно, в скором времени они возобновят свои поиски, и стоит быть во всеоружии, хотя бы касаемо идей.

* * *

Прошло где-то полчаса, прежде чем Гарри опять заговорил.

— Не могу я вспомнить то, что произошло со мной и с ним на кладбище, — хмуро сказал он. Гермиона от услышанного вздрогнула и отложила книгу. Этого-то она и опасалась.

Она сама когда-то давно тоже была лишь слушателем этой истории. И то, что она тогда услышала, ей не понравилось. И сейчас не очень-то хотелось воспроизводить события почти трёхлетней давности, даже для участника этих самых событий. Ради его же защиты.

Гермиона уже начала подумывать, как переключить внимание на что-то другое, но Гарри сам это сделал:

— Слушай, ты всё говорила, что я пойму причину ухода Рона, когда вспомню события четвёртого курса. Но, если честно, у меня в голове сейчас каша полнейшая. Намекни, а? — Гарри жалобно посмотрел на Гермиону. Та же с радостью вцепилась в другую тему для разговора, пусть она напрямую затрагивала человека, о котором не хотелось говорить вообще, но она всё же выбрала меньшее из двух зол. Для Гарри.

— После того, как стало известно, что твоё имя Кубок выдал не просто по ошибке, и ты официально стал вторым чемпионом Хогвартса, вы с Роном поссорились. Это была ваша первая с ним серьёзная ссора, — Гарри задумался.

— Да уж, — покивал он, — верю. Нет, ну надо же. Тут же сразу ясно, что ничего хорошего это мне не сулило. Я вообще не при чём, и имя своё в Кубок уж точно не кидал. Рон как никто другой должен понимать это!

— Это сейчас тебе всё очевидно, — возразила Гермиона, своей репликой пытаясь его успокоить, но не тут-то было, он уже вошёл в раж.

— Но ты-то же не отвернулась от меня, а поддержала! — уже на повышенных тонах парировал он, распаляясь ещё больше.

— Я… — Гермиона растерялась. На языке крутилось, что в том возрасте девочки посообразительнее мальчиков, но сейчас это ей казалось несусветной чушью.

Повисла неловкая пауза, нарушаемая лишь надсадным гневным сопением Гарри. Это был второй случай, когда он так разозлился. Первый был во время рассказа о Тайной комнате.

— Ну, по крайней мере, вы помирились после первого тура, — примирительно сказала Гермиона, надеясь на миротворческий эффект этой фразы.

— Это когда меня чуть на фарш не пустили?

— Нет, если бы ты сплоховал, то превратился в бифштекс с хрустящей корочкой, — раздражённая внезапной переменой настроения Гарри, немного грубо ответила она. — Помнишь, я рассказывала про дракона?

— Ах, дракон, как же я мог забыть, — Гарри или проигнорировал, или не придал раздражению Гермионы никакого значения. — А ну-ка, дай-ка взглянуть на мой позор, — скептично закончил он, под конец реплики сменив тон голоса на более спокойный.

— Ты вполне неплохо справился с этим испытанием. Без травм.

— Помидорами тухлыми кидался? Притворился мёртвым или камнем? Может, мёртвым камнем? — злобно сказал Гарри.

Раздражение, которое по ходу беседы в нём постепенно скапливалось, с каждым вновь вспомненным мгновением требовало выхода наружу. «Как бы он не полыхнул, как один из фейерверков близнецов», — подумала Гермиона, решив, что для того, чтобы Гарри успокоился, проще всего дать ему то, что он хочет. Поэтому она просто молча поднесла палочку к виску и скинула в Омут воспоминание.

Гарри виновато взглянул на Гермиону, понимая, что на ней уж точно не стоит срывать свою злость, и нырнул в Омут.

Воспоминание началось с того, что Гермиона пробралась в шатёр чемпионов, пожелать Гарри удачи. И он опять почувствовал эмоции.

Волнение и страх. Отголоски тогда пережитого им и ей.

Он вспомнил этот момент. Томительное ожидание выхода на арену для встречи с драконом. Не просто с драконом, а с Венгерской Хвосторогой.

Правда, к ощущениям того Гарри прибавились его собственные мысли и чувства, более яркие, не приглушённые прошедшим временем. Тогда ему было не до нарушившей правила Гермионы и уж тем более не до объятий, что он, конечно, тогда не выказал. «И хорошо», — подумал Гарри про себя. Сейчас же, смотря на то, как Гермиона его обнимает и шепчет на ухо слова поддержки, он был ей благодарен. Что тогда, что сейчас — она всегда рядом. Пусть они и не пара вовсе, но он чувствует, что между ними есть связь, помимо дружеской.

Погружённый в собственные мысли, он кое-что пропустил: то, как Гермиона получила нагоняй, и небольшую перепалку Крама со Скитер.

Сейчас Гермиона направлялась на трибуны, чтобы занять своё место. После того, как она расположилась, воспоминание немного смазалось и из шатра на специально сооружённую каменную арену ступил сам Гарри.

Волнение усилилось. Об этом говорили испытанные им тогда ощущения и то, что он сейчас ощущал извне, от Гермионы.

В этот раз он закрыл глаза, потому что у него и так уже болела голова, а просмотр воспоминания с двух точек зрения головную боль только усилил бы. Поэтому он вновь прожил схватку с драконом, правда, уже от своего лица. Но со звуковым сопровождением трибун из воспоминаний Гермионы.

Воспоминание закончилось.

— И вот из-за этого мы с Роном разругались?

— Но после испытания вы помирились.

— Интересно почему, — ехидно сказал он.

— Слушай, Гарри, — начала было Гермиона, но он её перебил:

— Гермиона, сейчас я понял, хотя бы частично, причины зависти и капитуляции Рона тогда, но что сподвигло его уйти сейчас?

— Мы можем только догадываться, — уклончиво ответила она.

— Пожалуйста, Гермиона, не увиливай от ответа. Я знаю, что у тебя есть хотя бы пара догадок, — попросил Гарри. Она кивнула и сжала в кулак левую руку.

— Недовольство затянувшейся миссией и тем, что у тебя нет чёткого плана. Он просто сам не до конца понимал, на что он идёт, — Гермиона быстро разогнула три пальца: указательный, средний и безымянный, придерживая большим пальцем мизинец. — Беспокойство за семью, — мизинец присоединился к остальным, — и надоевший дискомфорт. До появления Добби питались мы не очень, — она откинула большой палец в сторону, показывая Гарри раскрытую ладонь.

— Ты что-то недоговариваешь, — подозрительно поинтересовался Гарри, заметив, что молчание было вызвано не тем, что ей больше сказать нечего, а тем, что она сомневается, говорить дальше или нет.

— Помнишь, ты сказал, что у тебя есть воспоминания о тебе и обо мне интимного содержания? — осторожно спросила Гермиона, смутившись собственных слов.

— Ага, — невозмутимо кивнул Гарри.

— Это была иллюзия, созданная крестражем. Я не так давно уснула, забыв отдать его тебе, отчего мне приснился этот сон.

— Я и ты?

— Нет, сначала я и Рон, а потом, как бы ему в насмешку, ты и я, и он как сторонний наблюдатель за всем этим. А потом во время уничтожения этого крестража он спроецировал все эти мыслеобразы в реальный мир, чтобы сбить нас с толку.

— Это тот медальон?

— Да.

— Я вспомнил, как ты звала меня. Я слышал тебя словно сквозь стекло.

— Ты попал под влияние крестража.

— К чему ты сейчас мне это объясняешь?

— Я была последней каплей, Гарри, — тихо-тихо прошептала Гермиона.

— В смысле? — не понял он. — Ты сделала что-то ужасное, непотребное? Да я в жизни не поверю, что ты сделала что-то такое, чтобы Рон обозлился настолько, что ушёл.

— Ну, обозлился он, быть может, и раньше, но крестраж усилил все его негативные эмоции. Я уже упоминала, что крестражи — это тёмная магия, нехорошая. И все мы оказались под её пагубным влиянием.

— Ты не ответила на вопрос.

— Я выбрала тебя, — так же тихо, почти одними губами прошептала Гермиона, но Гарри услышал. У неё в голове набатом прозвенели обвинительные слова Рона: «Ты всегда выбираешь его!» Всё то, что до этого копилось внутри, потребовало срочного выхода наружу, ведь до этого они не разговаривали об этом. И её прорвало. — Он звал меня с собой, но я не могла оставить тебя, понимаешь? Не могла! Я и он — единственные, кто у тебя есть в этом мире. Разве он этого не видел? Пусть сознание его застилали эмоции, но некоторые мысли должны были врасти настолько глубоко, что от них просто так было бы невозможно отделаться. Но он обо всём этом забыл. Кидал обвинения тебе, — она думала, что выплакала все слёзы, но глаза наполнились влагой, и скоро по щекам скатились две мокрые дорожки, — и мне. Я пыталась его остановить, вразумить, переубедить, — она всхлипнула. — Не подействовало. Он ушёл, — на последнем слове её голос надломился, и она расплакалась сильнее, всхлипывая и хватая ртом воздух.

Гарри подсел к ней поближе и обнял крепко-крепко. Гермиона не сопротивлялась, наоборот, обняла его в ответ и уткнулась лицом ему в шею, пытаясь унять слёзы. Он начал утешать подругу: тихонько покачивался из стороны в сторону и успокаивающе гладил по спине.

Когда Гермиона немного успокоилась, он чуть отстранился, чтобы чмокнуть её в макушку, но объятий разрывать не спешил.

— Знаешь, кто старое помянет.

— Это неуместная в данном случае поговорка, Гарри, — пробормотала она ему в шею. Голову она поднимать не стала, лица её он не видел, но кожей шеи почувствовал, что она мимолётно, но всё же улыбнулась.

— Почему это? — искренне удивился Гарри, хотя уже знал, что ему ответят.

— Последние пару дней мы только и делаем, что вспоминаем прошлое.

— Хорошо, давай тогда немного поменяем слова в поговорке.

— Как? — спросила она, шмыгнув носом. Она уже не плакала, остались лишь только последствия от ушедших слёз: прерывистое дыхание, немного поменявшийся тембр голоса и опухшие глаза.

— Ну, прошлое тоже разное бывает: то, которое вспоминать приятно, и то, которое не очень. Так вот, кто неприятное прошлое помянет.

— Тоже мимо. Твоё прошлое далеко не радужное, — скептично заявила Гермиона, уже практически успокоившись до конца.

— Ладно, — Гарри сделал вид, что сдался, а потом прижался щекой к её макушке и прошептал, — Рон сделал свой выбор, не думай об этом хорошо?

— Как скажешь, — она удобнее устроилась на его плече и закрыла глаза. — Тем более я тоже сделала свой выбор, — одними губами сказала Гермиона, расслабляясь в объятиях Гарри.

Они решили сменить своё местоположение ближе к вечеру, и уже на закате ставили палатку.

После обеда, который на самом деле можно было назвать ужином, они продолжили беседу.

— Ты расскажешь мне об остальных турах? — опять сидя за столом, спросил Гарри.

— Даже больше. Я была пассивным участником второго тура.

— Это как? — удивился Гарри.

Гермиона улыбнулась и поведала об их подводном приключении.

— Я же плавать не умею и всё равно полез в воду? — спросил Гарри скептично, но градус неверия в его голосе был намного ниже, чем в предыдущие разы, когда он задавал Гермионе вопросы схожего содержания.

— Добби бывает очень убедителен, — хитро сказала Гермиона.

— О, я в этом ничуть не сомневаюсь, — тут же сказал Гарри, причём таким тоном, что ему сразу стало ясно, откуда ноги растут, точнее, уши, а в его случае — вообще ласты.

Повисла пауза. Гермиона не спешила рассказывать дальше, а Гарри не знал, с какой стороны лучше всего подступить. Постепенно вспоминалось всё, но были некоторые моменты, остающиеся белыми пятнами. Всё-таки он решился.

— А что с третьим туром? Ты так старательно избегаешь разговоров о нём. Рассказывай и обстоятельнее. Я слушаю, — Гарри уселся поудобнее.

— Не уверена, что ты готов, — выказала некоторое сомнение Гермиона. Гарри состроил недовольную мину. Тут кстати вспомнились слова Малфоя.

— Грейнджер, это же чёртов Поттер. Давай! — для достоверности он поманил её к себе ладонью.

Подобное поведение, и уж тем более цитирование Малфоя, было нехарактерно для Гарри.

— Ты не заболел ли случаем? — проницательно спросила Гермиона и пристально посмотрела на Гарри.

— Нет, а должен? — удивился он, хотя его голос прозвучал разочаровано. Видимо, не такой реакции он ждал от неё.

— Просто ты и Малфой. С чего бы вдруг ты его вспомнил?

— А, ты об этом, — понял Гарри причину её смятения. — Да вот просто его слова вспомнились кстати, ну я и ляпнул, — начал он объясняться. Гермиона не сводила с него проницательного взгляда и не выказывала никаких эмоций. Гарри почувствовал себя неуютно и решил выложить все карты на стол: — Хорошо. Ещё я хотел тебя немного позлить, чтобы ты мне всё выложила без утайки. Видимо, неудачная идея была, раз ты не разозлилась, а скорее удивилась.

Гермиона не ответила на его провокацию даже после объяснений. Она думала, колебалась: говорить — не говорить. Гарри поудобнее уселся, готовый внимательно слушать.

Взвесив все за и против, она потихоньку начала ему всё рассказывать. Гарри слушал внимательно. Иногда голос Гермионы уходил на второй план, и тогда в голове всплывали воспоминания не самого приятного содержания. Гарри мысленно морщился и виду старался не подавать.

До момента схватки с Волдемортом.

Когда действие переместилось на кладбище, Гермиона стала описывать события короткими предложениями, без деталей и подробностей. Гарри понимал, что она не знала всех нюансов той истории, но ему хватило рассказанного в общих чертах. Её слова словно выжигали пелену, которая лежала на его воспоминаниях.

Он вновь увидел смерть Седрика, беседу с возродившимся Волдемортом и схватку с ним же, если его попытку выжить тогда можно считать достойным боем.

Шрам болел в воспоминаниях, и от этого боль проснулась и сейчас.

Гермиона давно уже ничего не говорила, а только с опаской смотрела на зажмурившегося и нахмурившегося Гарри. Дыхание его участилось, а рука машинально потянулась к шраму. Гермионе не понравился этот жест. Ей хотелось одёрнуть Гарри, но она старалась не вмешиваться.

Досмотрев восстановившиеся воспоминание до конца, попросту его дотерпев, Гарри открыл глаза. Шрам саднил. Настроение было беспощадно испорчено. Ему всякое припомнилось, но это уже было за гранью. Голова болела так, что его начинало мутить. Он начал путаться в своих мыслях, они стали тяжёлыми и вязкими, словно корабли, до этого спокойно дрейфовавшие на морских просторах, но насильно поставленные на якорь. Пальцы чуть онемели, их слегка покалывало, или это было фантомное ощущение от того, что он тогда вцепился мёртвой хваткой в тело Седрика…

— Гарри, если ты хочешь поговорить… — робко предложила Гермиона, не зная, как вывести его из этого подобного трансу состояния.

— Не хочу, — грубо отказался он и ещё сильнее нахмурился каким-то своим мыслям.

— Может, нам всё же стоит сделать перерыв? — продолжила настаивать на своём Гермиона, совершенно не обращая внимания на грубый ответ. Она прекрасно понимала Гарри.

Он молчал долго. Сидел неподвижно и остекленевшим взглядом буравил стол. Когда Гермиона уже начала всерьёз переживать за него, он ожил. Будто встрепенувшись, он посмотрел на Гермиону устало, обречённо и виновато. Она вздрогнула, потому что видела такой взгляд у Гарри раньше. Обременённый непосильной ответственностью. И чего скрывать, Гарри последних дней ей нравился гораздо больше, чем тот, который в скором времени должен был выйти из спячки внутри него, усыплённый влиянием тёмной магии. Пусть он был раздражительным, непредсказуемым, но он был живым! Она видела его эмоции и чувства — то, чего ей так не хватало в последнее время.

— Продолжай, пожалуйста, — сейчас он был дружелюбнее, чем пару минут назад, но скверное настроение Гарри волновало её не в первую очередь:

— Гарри, если ты себя плохо чувствуешь — только скажи, — Гермиона не сводила проницательного взгляда с его руки, которой тот машинально поглаживал свой шрам.

— Всё в порядке, — поспешил он разуверить Гермиону, убрав руку со лба, — просто как будто тело испытывает эмоциональное послевкусие, что ли. Голова побаливает, но не более того.

— Гарри, — она всё ещё хотела настоять на своём, но, встретив решительно настроенный взгляд, продолжила… — Пятый курс был непростым.

— Я столько раз слышал эту фразу, что уже не удивлён, — понуро сказал Гарри, протяжно вздохнув. — Давай, выкладывай.

Гермиона сделала глубокий вдох, а потом призвала из сумочки пергамент и чернильницу с пером.

— Первое, — развернув пергамент, она поставила цифру один и начала писать, продолжив говорить: — В твою историю о воскрешении Риддла Министерство не поверило. И началась форменная травля. Что в газетах, что в школе. Был настоящий информационный кошмар.

— Мальчик, который лжёт? — саркастично поинтересовался Гарри. Он почему-то был не удивлён реакцией Министра вместе с Министерством. Видимо, ещё тогда смирился с этим.

— Что-то похожее, — утвердительно кивнула Гермиона, — ты вспомнил?

— Пусть будет так. В общих чертах, по крайней мере, — с небольшой заминкой ответил Гарри.

Гермиона поставила цифру два и печатными буквами крупно написала “АМБРИДЖ”. При этом она не произнесла ни слова, но, когда Гарри прочитал написанное, его передёрнуло. Он машинально посмотрел на руку, где остался шрам от его наказаний. Эта катастрофа в розовом вспомнилась быстро, хотя Гермиона так и не сказала ни слова, но по лицу Гарри она поняла, что слова ему не нужны.

— А третье? — спустя некоторое время поинтересовался Гарри у внимательно разглядывающей его Гермионы, которая размышляла над тем, как же ему рассказать о дальнейших событиях.

— Я лучше покажу тебе, — после этих слов она развернулась к Омуту памяти. — Это наш поход в Министерство. Но сначала несколько приятных и хороших воспоминаний, чтобы подготовить тебя.

— Всё настолько плохо? — нахмурился Гарри, садясь напротив Омута. Гермиона ничего не ответила, но поджала губы, отправляя в чашу несколько воспоминаний подряд, причём последняя нить была достаточно длинной по сравнению с остальными.

— Я бы рассказала тебе, Гарри, но лучше, чтобы ты всё это увидел сам, — спокойно сказала Гермиона, откладывая палочку в сторону. Гарри положительно кивнул и склонился над чашей.

— Жди, я обязательно вернусь с вопросами, — он вплотную склонился к серебристой субстанции мыслей.

— Всенепременно, Гарри, я с радостью на них отвечу, а пока, если ты не против, я возобновлю дежурство, потому что тебя не будет довольно долго, — Гермиона направилась к выходу из палатки, захватив одну из книг Дамблдора.

Гарри нырнул в её воспоминания. Сразу было видно, что Гермиона приноровилась к этому делу, потому что картинки сменяли одна другую, во-первых, не очень резко, как это было раньше, но и не очень быстро, позволяя его пробуждающимся воспоминаниям шагать в ногу с этими. Во-вторых, он почти не чувствовал её тогдашних эмоций, хотя сейчас его взору предстало их первое занятие в Отряде Дамблдора — не та ситуация, которая могла бы заставить Гермиону поволноваться или понервничать. Он вспомнил и их посиделки в Кабаньей Голове, и поиски места, где бы они могли заниматься. И вот. Их первое занятие.

Гарри сразу улыбнулся. Совсем чуть-чуть, только лишь уголками губ, но в голове у него прояснилось — тяжёлые мысли отошли на второй план. И всё, что было связано со смертью Седрика и возрождением Волдеморта, вдруг стало не таким неподъёмным грузом, как это было тогда, когда он только вспомнил об этом, а заняло на своё место — стало пережитком прошлого. Его прошлого, с которым он уже, похоже, смирился, потому что тот Гарри, которого он сейчас видел перед собой, шёл вперёд всеми доступными ему путями и с неотъемлемой поддержкой друзей…

Перед ним промелькнуло ещё несколько воспоминаний, связанных с занятиями в Отряде Дамблдора. Теперь он ощутил эмоции Гермионы. Оказывается, они были изначально, просто не так ярко выражены, как раньше её испуг, волнения и переживания. Сейчас он чувствовал умиротворение и довольство происходящим, потому что тогда она считала то, что они делали, правильным. И Гарри был с Гермионой полностью солидарен. Он помнил это чувство эйфории, когда помогал освоить новые заклинания и объяснял их всем этим ребятам. А также было весело проворачивать подобные махинации, на самом деле запрещённые на тот момент школьным уставом, под носом у нежелательной части администрации школы.

Он прикрыл глаза, проигрывая в постепенно возвращающихся воспоминаниях моменты, которые приглянулись уже лично ему: успехи каждого члена Отряда, в том числе и самой Гермионы, и последнее их занятие перед Рождеством…

Правда, после всё было не столь радужно. Гарри нахмурился, он вспомнил, как Амбридж с её Инспекционной Дружиной всё-таки их изловила и чем всё это закончилось для Отряда Дамблдора.

Воспоминания в его голове начали наслаиваться одно на другое, и он совсем запутался во всём этом. Да ещё и в воспоминаниях Гермионы они шли по какому-то неизвестному ему помещению с кучей каминов. “Министерство Магии, она же говорила, что мы туда зачем-то пошли”, — подумал он, полностью переключая своё внимание на воспоминание Гермионы и решив, что недостающие куски он восстановит сам в процессе просмотра. Ну, или Гермиона ему поможет с этим.

Что ему сразу не понравилось, так это ощущения. Причём не целостные, как это было раньше фоном во всех воспоминаниях, которые показывала ему Гермиона, а урывками, как будто она намеренно пыталась их скрыть. Либо это была не очень умелая работа с воспоминанием, либо тогда Гермиона действительно брала себя в руки, контролируя эмоции. И то, и то было равновероятным.

Он сконцентрировал своё внимание, отгородившись от посторонних мыслей.

Вот они мечутся из комнаты в комнату: перед глазами мелькают и Маховики времени, и сосуд с мозгами, и круглая комната с множеством дверей, и какой-то зал с кучей кристальных шаров.

“Зачем же тогда мы полезли в Министерство?” — Гарри пытался вспомнить, пока шёл шаг в шаг за своей суетливой копией.

Когда они остановились возле ряда с номером девяносто семь, он сам начал потихоньку всё вспоминать, но его отвлекли произошедшие события: появление Пожирателей Смерти, схватка с ними и попытка удрать.

В этой кутерьме он не сразу сообразил, что к чему, всё происходило слишком быстро. Себя он уже давно потерял из виду, оставшись рядом с Гермионой, которая довольно успешно оборонялась от атаковавших её Пожирателей. Но что может ещё школьница против взрослых магов, пусть и не так давно освободившихся из Азкабана?

Гарри, сжав кулаки, наблюдал за тем, как с каждой секундой Пожиратели всё больше их теснили. Он видел, как Гермионе всё трудней и трудней стало отбивать направленные в неё заклятия и ещё пытаться как-то страховать друзей. И всё это на бегу. Сейчас, молча наблюдая за уже когда-то свершившимся, Гарри изнывал от того, что он никак не может вмешаться и обречён лишь наблюдать за происходящим. Было лишь вопросом времени, когда людям в масках надоест играться и в дело пойдёт тяжёлая артиллерия.

Молнией сверкнуло какое-то незнакомое заклинание, которое попало в Гермиону, и та как подкошенная свалилась на пол. Постепенно звуки и краски стали пропадать, пока воспоминание не померкло совсем и Гарри просто не выкинуло из Омута.

Гарри ошарашено уставился в одну точку, пытаясь переварить только что увиденное. Он не помнил такого. Его попросту там не было. Что за заклятье поразило Гермиону? Это точно был не банальный оглушитель. Он же ощутил эту вспышку. Её боль. Физическую, в районе нижней части рёбер. Лишь только небольшой укол, но раз до сих пор ощущения Гермионы от того заклятия были столь свежи, то боль тогда, видимо, была невыносимой.

А что, если…

Довести мысль до конца Гарри не успел, да и не хотел. Он подорвался к выходу из палатки, не утруждая себя тем, что стоит надеть куртку, ибо на улице минусовая температура.

Гермиона нашлась быстро. Она сидела недалеко от входа в палатку на старом пне, уютно устроившись на ложе из подушек и завернувшись в пару пледов. Заметив Гермиону, Гарри медленно подошёл к ней. Она не видела его, потому что сидела спиной к палатке.

— Гарри! — Гермиона вздрогнула, когда почувствовала, что он подкрался к ней.

Он обнял её со спины. Буря, разыгравшаяся у него внутри, успокоилась, когда он самолично убедился в том, что Гермиона с ним, цела и невредима, жива. Только ощутив её тепло рядом с собой, он понял, как же холодно было на улице, а на нём из зиних вещей только свитер.

Гермиона не стала высвобождаться из его объятий, а даже наоборот замерла, боясь сделать лишнее движение, потому что даже сквозь столько слоёв одежды и два пледа она чувствовала, как колотится его сердце, словно птица, бьющаяся о прутья клетки и рвущаяся на свободу.

— Это правда? — едва слышно пробормотал он ей куда-то в копну волос, заплетённых в толстую косу. Она знала, какое воспоминание скинула ему, но не думала, что оно произведёт такой эффект. Всё-таки в прошлый раз тот факт, что им всем тогда немало досталось, произвёл на Гарри немного другое впечатление. Но там были совершенно другие обстоятельства. О которых он, судя по всему, ещё не вспоминал.

— Да, — она не знала, что ещё ему сказать. Как-то убеждать, что всё обошлось, было неправильным. Тут скорее шок. Как в прошлый раз, когда она рассказала, что была атакована василиском и избежала окаменения благодаря собственным мозгам и воле случая.

Он только крепче вцепился в неё. Гермиона положила свои руки поверх его. И вздрогнула. Его руки были холодными. Она хотела освободиться от объятий Гарри и посмотреть на него, но следующее действие заставило её вновь замереть.

Рука Гарри проскользнула под все слои одежды Гермионы. Она хотела возмутиться и спросить, что он, чёрт возьми, делает. Холод его пальцев ознобом пробежался по её коже вместе с мурашками, заставляя её тело помимо её воли сделать судорожный вдох. Она вцепилась в его руку, чтобы убрать её оттуда, где ей находиться не положено, но как раз в это мгновение он скользнул кончиками пальцев по краям шрама от попавшего в неё тогда заклинания.

— Почему я не помню этого? Почему меня не было рядом? — обречённо спросил Гарри, чуть поглаживая кожу рядом со шрамом.

Гермиона не сказала ни слова, а только аккуратно убрала его руки и развернулась к нему. Она хотела сказать, что тогда был хаос и было не до этого. К тому же каждый из них знал, на что идёт. Но она не смогла сказать ни слова, потому что для того, чтобы всё это произнести, ей необходимо было твёрдым взглядом посмотреть в глаза Гарри, чего она сделать не могла, потому что боялась увидеть его обречённый и потерянный взгляд.

Она всё так же держала его за руки, но только сейчас обратила внимание, что Гарри стоит на морозе в одном свитере. Отодвинувшись, она притянула его к себе, усаживая рядом, и набрасывая на его плечи плед.

— Почему я так просто воспринял твоё ранение? И другим ведь тоже, наверно, неплохо тогда досталось.

— Видишь ли, Гарри, — Гермиона поджала губы. Её кольнули слова Гарри о его же чёрствости, но всего лишь на малую толику. Потому что друзей своих он увидел через пару дней целыми и невредимыми, только потрёпанными физически и магически, — тебе было просто не до этого.

— Не до друзей?! — презрительно бросил он, резко вскакивая на ноги и обжигая Гермиону яростным взглядом. — Не сволочь же я, которая думает о близких в самый последний момент.

— Нет, конечно! — тут же возмутилась Гермиона с твёрдым намерением разубедить Гарри. — Ты же сам видел, что там творилось. Всё происходило быстро и стремительно. Насколько я знаю, потом подоспел Орден Феникса. Вместе с Сириусом. И вступил в бой в комнате с Аркой Смерти, — на последних двух словах Гермиона запнулась. Она не хотела намерено выделять интонацией название Арки, но у неё это получилось.

Она взяла себя в руки, но её силы воли хватило сказать только начало предложения.

— И Сириус… — она побоялась договаривать фразу, но увидела реакцию в глазах Гарри. Как будто сочетание слов “Арка Смерти” и “Сириус” послужило неким катализатором для активации его дремавшей памяти…

Он физически почувствовал, как стена, отделяющая его воспоминания от него самого, с треском рухнула, и освободившиеся воспоминания неконтролируемой волной хаотичных картин и сгустком всевозможных эмоций хлынули в голову.

Гермиона видела, как он метался из стороны в сторону после того, как вскочил на ноги, но вдруг он замер. Резко. В одно мгновение. Гермионе это не понравилось. Она тоже поднялась на ноги, чтобы выяснить у Гарри, что случилось.

Он снова и снова видел падение Сириуса за Арку. Урывками и в постоянном повторе. Как будто видеомагнитофон его памяти зажевал ленту в кассете его жизни и показывал один и тот же момент. Специально. Самый болезненный.

Гарри закричал, схватившись за голову, и упал на колени. Эта пытка была невыносима. И когда он уже думал, что свихнётся, шестерёнки в его мозгу, воспроизводящие воспоминания, переключились с холостого хода и побежали вперёд.

Перед его взором пронеслись его погоня за Беллой, схватка Дамблдора с Волдемортом и попытка последнего завладеть сознанием Гарри.

Он чувствует, как ярость Волдеморта затмевает его сознание и резонирует с отчаянием, которое он вспомнил. Ему кажется, что он может потрогать это вязкое ощущение потери контроля над своим сознанием.

Чужеродные черномагические блоки в его сознании продолжают трещать по швам. Голова раскалывается, шрам жжёт огнём. Он уже не в силах отгородиться от этого неконтролируемого потока собственных воспоминаний. Волна подхватывает его на свой гребень и несёт вперёд.

Смерть Дамблдора…

Операция “Семь Поттеров”: смерть Грюма и Букли. Ранение Джорджа.

Всё это вспыхивает в его сознании, захлёстывая и наслаиваясь друг на друга.

Виски сжимает от постоянной смены эмоций, хотя диапазон их неширок, но достаточно глубок. Он физически чувствует, как кувалда вбивает долото в его сознание. С каждым ударом — вспышкой всё глубже и глубже.

И вот, в момент, когда он уже думал, что всё это затянет его на дно и удушит, он уловил другую эмоцию: ликование. И он ухватился за неё как за соломинку. Вот только перед его глазами предстали не его воспоминания.

Белую гробницу, где захоронен Дамблдор, он последний раз видел летом, а никак не зимой. И палочки покойного директора он в руках не держал…

Когда Гарри осознал, что это не его воспоминания, шрам заныл ещё сильнее, отдаваясь пульсирующей головной болью. По телу пробежалась волна озноба, и Гарри таки потерял контроль над своим сознанием, проваливаясь в блаженное небытие.

Гермиона не на шутку перепугалась, когда Гарри, схватившись за голову, пронзительно закричал, даже скорее завыл, и упал на землю. Она тут же подскочила к нему.

— Гарри, что случилось? Успокойся, я здесь, я рядом, — она растерялась и не знала, что делать. Присев рядом с ним, она обняла его и начала успокаивающе поглаживать по спине.

Гарри не сопротивлялся, он вообще никак не реагировал, но Гермиона чувствовала, как он был напряжён. А потом, в одно мгновение, он как-то обмяк. Она испугалась того, что Гарри потерял сознание, и решила проверить свои догадки.

Он был в сознании, но его лицо не выражало абсолютно ничего.

А потом…

В его глазах мелькнули два красных отблеска, а на лице появилось яростное ликование. На губах застыла самодовольная ухмылка. Гермиона сама вскрикнула, потому что не ожидала подобной реакции. Видеть Гарри таким было страшно. Она хотела отшатнуться, потому что то, что она увидела, пугало её, но не успела.

Всё произошло слишком быстро. Гарри просто набросился на неё, больно ударив по лицу. Гермиона даже не успела защититься. Щёку обожгло, голова резко мотнулась в сторону, а из носа закапала кровь. Гермиона не удержала равновесия и повалилась на мёрзлую листву.

Всё это произошло буквально за секунду.

Она с ужасом уставилась на Гарри.

Секундная заминка в этой кристальной тишине была для него как глоток свежего воздуха, хотя он не был уверен в том, что человек может ощущать своё бессознательное состояние. Но в любом случае шторм в его сознании мгновенно стих, оставив после себя неприятные последствия в виде покалывания в шраме и противной головной боли. Вот только возвращение в реальность было каким-то несуразным. Ему заложило уши, и картина, которая предстала перед его взором, ему не понравилась.

Перед ним лежала поваленная на землю Гермиона. На лице у неё была кровь, и она с неподдельным ужасом смотрела на него.

От её взгляда во рту у Гарри моментально пересохло. Он хотел было спросить у неё о том, что же случилось, потому что на секунду отключился. Но тут его взгляд упал на его правую руку. На ладони была пара капель крови и, судя по всему, вряд ли его. Глаза Гарри тоже расширились от ужаса. Ему всё сразу стало ясно.

Он почувствовал, как неприятный холодок пробежался по его позвоночнику, а осознание содеянного обрушилось на него ушатом ледяной воды.

Нет, он не мог поднять руку на Гермиону. Никогда. Не в этой жизни. Это был не он.

— Гермиона, — голос его дрогнул и как будто надломился, — прости, я был сам не свой, — он протянул её руку, чтобы помочь подняться на ноги. Помощи она не приняла, а только отшатнулась от него, вставая на ноги сама.

— Я заметила, — сухо сказала она, наколдовав прямо из воздуха носовой платок и прикладывая его к кровоточащему носу, с опаской поглядывая на Гарри.

— Прости, это правда был не я, — обречённо вздохнул он, осознавая всю степень своей вины. — Я как будто на секунду отключился и потерял контроль над реальностью. Нечто похожее я испытывал тогда в Министерстве, когда Риддл пытался завладеть моим сознанием. И не так давно, когда я уничтожил медальон мечом. Не без твоей помощи, кстати.

Гермиона сразу же после его слов впилась взглядом в его лицо, внимательно всматриваясь в зелёные глаза. Неприятный инцидент тут же вылетел у неё из головы.

Заметив, что взгляд Гермионы стал менее колючим и враждебным, Гарри улыбнулся одними уголками губ. Он обязательно всё ей объяснит, но чуть позже, а сейчас:

— Лёд тронулся, Гермиона. Я всё вспомнил.

Ему было интересно наблюдать за игрой эмоций на её лице. Видно было, как она борется сама с собой, выбирая, как отреагировать на его слова. Но потом она всё же переборола себя и решилась. Гермиона рванула к Гарри и крепко-крепко обняла его:

— Наконец-то, — шепнула она.

Гарри счёл такую реакцию хорошим знаком, и обнял её в ответ.

— Прости меня, пожалуйста. Это правда был не я, — в очередной раз извинился он.

— Да ерунда, — отмахнулась Гермиона, размыкая объятия и направляя свою волшебную палочку себе на лицо. Она чуть поморщилась, когда почувствовала действие заклинания Эпискей, но потом на её лице появилась улыбка облегчения. Как будто она избавилась от непосильной для неё ноши.

— Не ерунда, — отрицательно покачал головой Гарри, — это был не я, а он.

— В смысле? — Гермиона тут же стала серьёзной.

— Я каким-то образом опять смог проникнуть к нему в голову, Гермиона, — понуро сказал Гарри, потирая виски. Голова у него до сих пор болела.

Гермиона нахмурилась. Несуразность произошедшего потихоньку начала растворяться, и она вновь стала рассуждать рационально.

— Так, пойдём в палатку, а то ты замёрзнешь и простудишься, — она взяла Гарри за руку и потянула внутрь. Он не сопротивлялся.

Естественно, всё пошло не так, как планировала Гермиона. Можно уже было свыкнуться с мыслью, что у них никогда ничего не получалось так, как задумано. Стоило ли рвать против ветра, когда гораздо проще было действовать по обстоятельствам?

У Гарри дико разболелась голова. И внешне его состояние было крайне удручающим: бледный, измученный, с тёмными кругами под глазами — одним словом, болезненный. Хоть Гермиона и сама не помнила, когда последний раз видела себя в зеркале, но подозревала, что выглядит она ничуть не лучше. Хотя чувствовала она себя вполне сносно. Не великолепно, но терпимо. И без головных болей, таких ярко выраженных — а она знала наверняка, что Гарри терпит до последнего и виду будет стараться не подавать до самого конца, но раз он маялся, хмурился — одним словом, мучился у неё на глазах, — всё было очень и очень плохо.

Не слушая никаких возражений, да Гарри особо и не противился, Гермиона отправила его спать в компании с порцией зелья сна без сновидений. Пусть как следует выспится, а завтра они уже побеседуют на свежую голову. Вот только кто бы обеспечил саму Гермиону хотя бы парой часов свободного времени для сна?

Напряжение последних дней спало с её плеч, стоило ей осознать смысл фразы Гарри про тронувшийся лёд. Эмоциональное расслабление повлекло за собой то, что ей очень сильно захотелось спать. Но нельзя было. Кто-то должен был остаться на дежурстве.

Первый час она продержалась бодро, не давал заснуть мороз, который ощутимо кусал щёки. Но потом её разморило настолько, что она уснула прямо на улице. Благо она проснулась из-за того, что банально не удержала равновесия и свалилась с обустроенного ей подушками и пледами пня. Решив, что с неё хватит, она вернулась в палатку, чтобы выпить чашку горячего крепкого чая для бодрости.

Когда она пила чай, ей на глаза попался Омут памяти. В голове сразу всплыла мысль о Добби. Недолго думая, она позвала его, даже не надеясь на то, что эльф откликнется на её зов, потому что обычно он появлялся только по просьбе Гарри. Каково же было её удивление, когда в палатке раздался хлопок эльфийской аппарации.

— Подруга Гарри Поттера звала Добби? — появившийся домовик выжидающе уставился на Гермиону.

— Да, — заторможено ответила она, но потом, словно придя в себя, продолжила: — ты ведь не откажешь мне в просьбе?

— Конечно нет, друзья должны помогать друг другу, а мы с сэром Гарри Поттером друзья, он сам так сказал, а друзья Гарри Поттера — мои друзья тоже, — важно заявил Добби. Несмотря на дикую усталость, Гермиона нашла в себе силы для того, чтобы улыбнуться его словам. Вопреки творящемуся в стране, да и на душе кавардаку, некоторые вещи оставались неизменными, например, поведение Добби.

— В таком случае ты можешь вернуть этот артефакт профессору МакГонагалл и от нашего лица поблагодарить её за оказанную помощь, — предупреждая вопрос, который Добби, видимо, уже не терпел задать, она продолжила: — Он нам больше не понадобится, Гарри обо всём вспомнил.

— И Добби тоже? — с надеждой в голосе спросил он.

— Я думаю, да, твоя помощь при поимке Наземникуса была бесценна, да и в другие разы ты всегда помогал нам, пусть и немного своеобразным образом, — улыбнулась ему Гермиона. Добби растрогали эти слова, и он не удержался и хлюпнул носом.

— Добби рад быть полезным. Вы ещё что-то хотели, юная мисс?

— Если честно, то да, — немного замялась Гермиона. — Палатка находится под куполом защитных чар и окружена сигнальными заклинаниями, но всё равно кто-то постоянно должен дежурить для предупреждения неожиданных ситуаций, а я настолько устала, что не могу с этим справиться — засыпаю прямо на морозе. Ты не мог бы побыть часовым хотя бы несколько часов, чтобы я смогла немного отдохнуть? — привлекать к этому Добби не хотелось по понятным причинам. Но катализатором служила мысль, что она не приказывает и не заставляет Добби, а именно просит помощи. Гермиона прекрасно понимала, что отказа не будет, но по крайней мере у Добби могла возникнуть мысль воспротивиться ей.

— Добби с радостью поможет! — воодушевлённо сказал он и поспешил к выходу из палатки.

— Подожди! — окликнула она его.

— Да? — Добби остановился и обернулся к ней.

— На улице же холодно, — укоризненно сказала Гермиона, скептичным взглядом оглядывая внешний вид Добби. Доверие внушали только кеды с несколькими слоями носков, всё остальное никуда не годилось для длительного нахождения на улице холодной ночью. Добби после слов Гермионы весь как-то сник.

— У Добби нет тёплой одежды, — смущённо признался он.

— Ну, это дело поправимое, я ведь волшебница, — Гермиона улыбнулась, прикидывая примерный фронт работ. — Думаю, Гарри не обидится, если мы позаимствуем у него пару старых вещей? — она взяла палочку и приманила свою сумочку. Глаза Добби засияли, но Гермиона этого уже не видела, она была поглощена размышлениями, перебирая вещи Гарри.

Спустя некоторое время были найдены нужные кофта и штаны. Если сначала дело шло медленно, потому что Гермиона уже и не помнила, когда последний раз применяла серьёзную трансфигурацию, то потом, войдя во вкус, она быстро расправилась с поставленной задачей. У неё получился довольно милый комплект тёплых вещей: комбинезон и куртка с утеплённым капюшоном.

— Ну вот, — она чуть отстранилась, придирчивым взглядом оглядывая результаты своих трудов и оставаясь ими вполне довольной, — в этом ты не должен замёрзнуть, — она протянула трансфигурированные вещи эльфу.

— Это правда для Добби? — с недоверием спросил он, с трепетом беря протянутые ему вещи.

— Конечно! Я попросила помощи у тебя, и моя обязанность сделать так, чтобы тебе было комфортно, — объяснила всё ему Гермиона, протяжно зевнув в конце.

— Спасибо, юная мисс! — Добби не смог сдержать своих эмоций и обнял Гермиону за ноги. Она слегка потрепала его за ухо и в очередной раз зевнула. Действие выпитой чашки чая прекращалось, и её опять потянуло в сон.

— Не за что, давай я помогу тебе всё это надеть, — Добби с энтузиазмом закивал. Гермиона объяснила, что и как надевается.

Спустя минуту перед Гермионой стоял сияющий Добби, облачённый в новые вещи и с неподдельным интересом разглядывающий себя со всех сторон.

— Тебе удобно? Нигде ничего не жмёт?

— Нет, юная мисс. Добби может приступить к порученной просьбе?

— Остался последний штрих, — Гермиона присела на корточки рядом с ним. — Прижми уши, — попросила она. Добби послушался, и она натянула ему на голову капюшон. — Теперь всё, — она улыбнулась.

Кивнув, Добби вышел на улицу, а Гермиона направилась в сторону своей кровати. Она была выжата как лимон: эмоционально и физически. Поэтому, стоило её голове только коснуться подушки, как она провалилась в блаженную бездну сна.

* * *

После всего того, что они вместе пережили, спорить — это последнее, что он стал бы с ней делать. Поэтому, когда Гермиона отправила Гарри спать, он даже возражать не стал, а просто взял флакон с зельем и отправился к своей кровати.

Любые его мысли перекрывала пульсирующая головная боль, поэтому он просто повалился на кровать и, откупорив восковую пробку, залпом осушил весь флакон. Закрыв глаза, он стал ждать, когда подействует зелье. Так он и заснул: с ощущением уходящего в забытье сна сознания и под пульсацию крови в висках…

Ощущение реальности возвращалось урывками, и то Гарри казалось, что он находится в состоянии какой-то дрёмы. Сознание было словно в тумане, перед глазами мелькали восстановленные воспоминания. От обилия информации у него опять началась головная боль, но по сравнению со вчерашним — эта была терпимой. Почему-то в сознании отчётливо держались воспоминания Риддла, которые он взял у Грегоровича.

Гарри вспомнил эти воспоминания, если можно так сказать. Из-за вчерашней эмоциональной атаки, а заново пережить пришлось почти три года собственной жизни, он опять каким-то образом смог проникнуть в сознание Волдеморта. Из-за этого он вчера сорвался и причинил Гермионе вред.

Всё ещё находясь во власти спящего сознания, Гарри начал метаться по кровати словно в бреду, пока не услышал знакомый голос, зовущий его. Он потянулся к этому зову. Постепенно к телу вернулось и ощущение окружающего пространства. Он почувствовал, что кто-то настойчиво теребит его за плечо.

— Сэр Гарри Поттер! Гарри Поттер, сэр!

Тяжело дышащий Гарри открыл глаза и первым делом увидел обеспокоенную мордашку Добби.

— Привет, Добби, — поздоровался он хриплым со сна голосом, щурясь.

— Добби решил разбудить Гарри Поттера. Сэр спал беспокойным сном.

— Спасибо, — совершенно искренне сказал Гарри и надел свои очки, садясь на кровати. Он попытался отгородиться от сторонних мыслей и сосредоточиться на происходящем. — Что ты тут делаешь? — спросил он, когда первая волна сонливости отхлынула и он понял, что Добби в их палатке появился не сам.

— Юная мисс позвала Добби. Подруге Гарри Поттера была нужна помощь, и Добби с радостью откликнулся на зов, ведь Добби хороший эльф и друг.

— Ты караулил наш сон этой ночью? — в виде вопроса озвучил свою догадку Гарри, переварив сказанные Добби слова.

— Да.

— И Гермиона сейчас спит?

— Юная мисс хотела отдохнуть несколько часов, но сейчас уже утро. Добби решил сначала разбудить подругу сэра Гарри Поттера, но потом Добби увидел, как неспокойно спит сам сэр и поменял свои планы. В Хогвартсе близится время завтрака, и Добби должен вернуться в замок, — Гарри не сразу сообразил, что только что сказал ему Добби. Спросонья соображалось всё ещё туго.

— Я в очередной раз тебя благодарю за оказанную нам помощь, и если тебе срочно нужно вернуться в замок, то так и делай. Теперь, я думаю, мы тут сами со всем справимся. Тем более ты подарил нам двоим возможность как следует отдохнуть и выспаться. Спасибо, — Добби заулыбался после слов Гарри.

— Добби, в свою очередь, хотел поблагодарить сэра Гарри Поттера. У Добби нет тёплых вещей, поэтому юная мисс воспользовалась вещами сэра, чтобы не выпускать Добби на улицу без одежды. Юная мисс такая заботливая.

— Очень похоже на Гермиону, — Гарри улыбнулся, ему почему-то вспомнилось её строгое лицо, когда она серьёзно смотрела на двух лбов: него и Рона — а на шестом курсе они уже были выше неё ростом, Уизли так точно, — и взглядом прожигала в них дырки, заставляя тем самым надеть на себя шарфы перед прогулкой в Хогсмид поздней осенью.

Гарри только сейчас заметил, что Добби держал в руках аккуратно сложенные вещи. Он узнал в них свои штаны и кофту. Добби с трепетом положил их на его кровать.

— Добби приготовил завтрак для сэра Гарри Поттера и юной мисс. Добби предупреждали, что его отлучки не должны вызывать ни у кого подозрений, так что Добби вынужден откланяться. Если ещё понадобится помощь Добби, то Добби всегда откликнется на зов сэра Гарри Поттера и юной мисс, потому что Добби хороший эльф и друг! — на этой завершающей ноте он растворился в воздухе.

Гарри повалился обратно на кровать. Несмотря на удручающее состояние — головная боль никак не хотела проходить, — настроение у него было прекрасным. На данный момент он чувствовал себя птенцом, только что вылупившимся из тесной скорлупы яйца.

Он вспомнил всё, груз ответственности вернулся на его плечи, но как будто лёг по-другому. Гарри взглянул на себя со стороны, но при этом своими же глазами. И это в ощущении мира и даже себя было странным. Немного пугало — можно было вздохнуть полной грудью и сбросить оковы. Несмотря на произошедшее с ним во время уничтожения крестража и дальнейшее восстановление памяти по рассказам и воспоминаниям Гермионы, ему почему-то в данный момент хотелось сказать: «Всё, что ни делается, — всё к лучшему». Но стоило в голову вернуться удручающим мыслям об их безвыходном положении, как полёт от эйфории ощущения собственной эмоциональной лёгкости прекратился — Гарри спустился с небес на землю, в рутину их нынешнего бытия.

Тяжело вздохнув, он отправился будить Гермиону. Было бы неплохо позавтракать до того, как приготовленный Добби завтрак остынет.

* * *

Пробуждение для Гермионы было достаточно тяжёлым. Каково же было её удивление, когда она поняла, что её разбудил Гарри, а не Добби, как она предполагала. Ещё большим удивлением для неё оказалось то, что солнце давно встало и утро вступило в свои законные права.

Завтракали в тишине.

Гарри грел руки о чашку свежезаваренного чая. Лёгкость из настроения давным-давно улетучилась. Всё постепенно возвращалось на круги своя, как будто линия жизни сделала петлю и вновь подошла к моменту, с которого всё началось, — к утру уничтожения крестража в медальоне. Только с одной поправочкой — крестраж таки они уничтожили. И у них есть способ уничтожить другие, если, конечно, они их когда-нибудь найдут.

Гарри отвлёкся от своих дум, потому что ему на глаза попалась книга, которую Гермиона не так давно закончила читать. «Жизнь и Обман Альбуса Дамблдора». У Гарри в голове что-то щёлкнуло. Он вспомнил, как пролистывал её, но тогда для него в строчках текста было мало смысла — хотя была какая-то мысль, которая мигала на краю сознания, как будто специально подзадоривая.

Он встал, подошёл и взял книгу. Бегло её пролистав, зацепился взглядом за лицо, которое ему было не знакомым, но при этом казалось, что он его где-то видел.

Пролистав часть книги более медленно, он открыл нужную страницу. На него смотрел сосредоточенный серьёзный юноша. Подпись под колдографией гласила «Геллерт Гриндевальд». А на соседней странице начиналась новая глава «Дружба с Гриндевальдом».

Гарри пробежался взглядом по строчкам. Он никак не мог вспомнить, где же видел этого юношу, пока пришедшая на ум догадка громом не поразила его. Это не он видел. Это были воспоминания Волдеморта. Точнее, мастера палочек Грегоровича, воспоминания из головы которого Риддл извлёк с помощью легилименции.

Пазл в голове Гарри начал потихоньку собираться. Тогда он не понял, что именно юноша из его видения украл, но сейчас ему стало ясно.

Гарри решил, что стоит начать беседу, потому что до этого Гермиона обмолвилась, что хотела бы уточнить некоторые моменты, которые до сих пор были недосказаны. А Омут памяти пришлось вернуть. С этим решением Гермионы Гарри был полностью согласен. И к тому же то, что произошло во время уничтожения крестража и что было после, съедало все возможные недомолвки между ними. Он не видел больше объективных причин для того, чтобы скрывать от Гермионы некоторые давно её интересующие моменты.

— Гермиона, — Гарри повернулся к ней, всё ещё потрясённый своей догадкой, — помнишь, я говорил, что Реддл что-то ищет?

— Да, — Гермиона осторожно кивнула, ибо не совсем улавливала, почему вдруг Гарри решил пустить их беседу в другое русло. Она, конечно, хотела выяснить, что именно затмило его разум настолько, что он был не в состоянии контролировать своё тело — потому что он вряд ли контролировал своё тело вчера, когда влепил ей пощёчину. Гермиона на всякий случай насторожилась и взяла волшебную палочку в руки. Так, перестраховки для.

— Он искал волшебную палочку. Определённую. И он почти отследил то, что искал. Ему нужна палочка Дамблдора! Правда он ещё не знает, что то, что ему нужно, принадлежало директору, — Гарри даже не обратил внимания на её движение: так поглощён был распутыванием клубка чужих воспоминаний.

— Да что в ней такого особенного? — вознегодовала Гермиона. Все её знания о волшебных палочках шли в разрез с тем, что сейчас ей говорил Гарри.

Он неопределённо пожал плечами.

— Это та палочка, которую Гриндевальд выкрал у Грегоровича. А Дамблдор, получается, забрал её у того после дуэли. По крайней мере, если этому факту в книге Скитер можно доверять.

— Зачем передавать палочку от победителя к побеждённому, если брать последний переход палочки. Трофей? Но почему тогда Дамблдор использовал именно трофейную палочку, а не ту, которую купил перед первым курсом? Она лучше ему подходила? Тогда почему сам Гриндевальд пользовался украденной палочкой? — начала рассуждать Гермиона, задавая один вопрос за другим. У неё ещё были мысли, которые ей хотелось озвучить, но Гарри перебил её.

— Ты когда-нибудь слышала про Бузинную палочку?

— Что, прости? — переспросила Гермиона, потому что, увлечённая рассуждениями и находящаяся в напряжённом состоянии, просто не расслышала вопроса Гарри.

— Слышала хоть что-нибудь про Бузинной палочку? Или Старшую? Так её ещё называют. Дар Смерти, — устало повторил Гарри, сосредотачиваясь на выловленных видениях и извлекая из них максимум доступной информации до тех пор, пока это вновь усиленной головной болью не отразилось ударами в висках.

Гермиона нахмурилась. Она уже собралась с честной совестью сказать «нет», но тут её взгляд упал на книгу Скитер в руках Гарри. Над названием главы был стилизованный рисунок: треугольник с кругом и чертой посередине. Когда она читала книгу, то не обратила внимания на этот символ, а сейчас шестерёнки в её голове активно заработали.

— Ты позволишь? — она взяла книгу из рук Гарри. Он не возражал.

Она вспомнила этот символ. Где-то она его уже видела.

Пробежавшись взглядом по тексту и вспомнив в общих чертах, о чём шла речь в главе, она зацепилась взглядом за такую фразу: «…их умы были захвачены крайне утопичными взглядами. Пару раз я слышала, как они обсуждают Дары Смерти. Многие волшебники знают, откуда взят этот термин, но не все к этому относятся серьёзно, по понятным причинам. Но не тогда, когда ты молод и всё ещё полон веры в чудо. Особенно будучи волшебником…». Дальше Гермиона читать не стала. Интуиция ей подсказывала, что она почти добралась до сути.

Гермиона слишком торопливо сунула книгу обратно в руки Гарри, из-за чего у того проснулись нехорошие подозрения.

— Всё нормально? — спросил он, наблюдая за мечущейся по палатке Гермионой. Та явно что-то искала. И у неё напрочь вылетело из головы, что она может воспользоваться палочкой.

Сначала Гарри улыбался такому её поведению, несмотря на головную боль. Ему в очередной раз вспомнился их первый курс и знакомство с Дьявольскими Силками. Но весёлость его была недолгой. Он сразу же посерьёзнел, когда в голове вспыхнула мысль: «О чём же таком могла подумать Гермиона, что её же собственные мысли вышибли её из колеи настолько, что она забыла о волшебстве?»

Все эти перемены настроения ярко отразились на лице Гарри, но Гермиона ничего этого не заметила. Она была сосредоточена на поисках своей бисерной сумочки. И вот хоть убейте, она не помнила, куда её положила.

Идея пустить в ход палочку с банальными манящими чарами пришла с таким запозданием, что Гермионе захотелось дать себе хорошего пинка за такую отвратительную несобранность.

Она украдкой посмотрела на Гарри. Тот недоумённо смотрел на неё, при этом явственно хмурясь. Ещё раз как следует отругав себя, Гермиона села за стол, теребя палочку в руках.

Нужно было успокоить мысли, галопом скакавшие по сознанию, из-за чего в голове творился бедлам и рассуждать здраво получалось лишь через раз.

В голове Гермионы вспыхнула спасательная идея-маячок, за которую та тут же ухватилась: «Неплохо было бы отвлечься и всё проанализировать, а то я уже Гарри начала подозревать невесть в чём».

— Прости, Гарри, мыслей слишком много, растерялась, — она чуть качнула палочкой, демонстративно стукнув кончиком по столешнице, и положила её перед собой.

— Ничего страшного. Ты что-то вспомнила? — он уселся аккурат напротив Гермионы и с надеждой посмотрел на неё. По правде говоря, и у него в голове сейчас творился хаос. Взбудораженные воспоминания до сих пор не хотели возвращаться на отведённые им ранее полки памяти, и нет-нет да устраивали Гарри в голове эмоциональный винегрет, что не способствовало, естественно, уменьшению головной боли. Но виду он старался не подавать, как всегда решив держаться до последнего.

Масла в огонь подливали чужие воспоминания, которые принадлежали не только Волдеморту, но и тем людям, которые попадались ему по ходу следования за палочкой Дамблдора.

— Да, вот только я сейчас в таком состоянии, что не смогу и двух слов связать, — шутливо сказала Гермиона, на что Гарри отреагировал скептичным взглядом в её адрес.

— Что-то на тебя совсем не похоже, — обеспокоенно сказал он.

— Знаешь, столько всего навалилось, что я не прочь бы была взять тайм-аут, — она погладила себя по пострадавшей щеке. Гарри нахмурился: то ли это был тонкий намёк, то ли она сделала это неосознанно. Но в любом случае предложение Гермионы немного отвлечься от дел насущных и очистить разум от посторонних мыслей он воспринял на ура, ибо чувствовал, что сейчас в его голове поселился рой пчёл, которые беспощадно жалят его и так истерзанное сознание.

— Отличная идея, — одобрил Гарри, — а то у меня такое чувство, что голова сейчас взорвётся, — всё, он не смог себя больше контролировать. Лицо исказила гримаса боли, меж бровей залегла нехорошая складка, а пальцы стали массировать виски в надежде на облегчение. Не помогло.

— Гарри, тебе плохо? — тут же обеспокоенно спросила Гермиона.

— Голова болит, — стиснув зубы, сказал он.

— Я могу чем-нибудь помочь?

Уткнувшись взглядом в стол и не поднимая головы, Гарри отрицательно покачал головой. Гермиона нахмурилась. Она мало чем могла помочь, но всё же могла. Универсального заклинания от головной боли ещё не придумали, да и настоек у неё сейчас готовых не было. Но всё же.

Она поднялась на ноги и встала у Гарри за спиной. Запустив пальцы в его шевелюру, она тихонько начала массировать кожу его головы, проводя подушечками пальцев от макушки до затылка и обратно.

Гарри вздрогнул. Пальцы Гермионы были холодными.

— Что ты делаешь? — он отстраняться не стал, но решил спросить.

— Хочу тебе помочь, — коротко ответила Гермиона, не прекращая своих ласк. — Просто расслабься и не думай ни о чём. Сконцентрируйся на моих руках.

Гарри закрыл глаза, выполняя указания Гермионы. По началу головная боль мешала сосредоточиться на пальцах, скользящих сквозь волосы и дарящих приятные ощущения. Но постепенно боль стала уходить на второй план — кровь перестала пульсировать в висках, и Гарри смог облегчённо вздохнуть полной грудью.

Заметив, что он немного расслабился, Гермиона решила не останавливаться на достигнутом. Она положила руки ему на шею, медленно опускаясь к плечам.

Постепенно напряжение отошло на второй план, и Гарри позволил себе расслабиться под руками Гермионы.

Решив, что с Гарри на сегодня хватит, она убрала руки.

— Ну а теперь можем продолжить, — чуть смутившись, сказала Гермиона.

— Ага, — с небольшим запозданием ответил Гарри. Глаза его всё ещё были в блаженстве прикрыты. — Спасибо, — поблагодарил он. — Давай, рассказывай, что же так взбудоражило сознание лучшей студентки Хогвартса, что она на некоторое время забыла, что является волшебницей, — по интонации, с которой была сказана эта фраза, можно было понять, что настроение Гарри улучшилось. Гермиона ничуть не обиделась и даже не смутилась, а лишь только хитро ухмыльнулась.

— А тебе всё тут же расскажи! — нагло ответила она, для достоверности образа показывая Гарри язык. Она сама не заметила, как напряжение, сжимавшееся в ней подобно пружине, ослабло.

Гарри определённо ждал не такой реакции, поэтому с недоумением уставился на Гермиону. Вид у него при этом был достаточно нелепый, и Гермиона не удержалась и улыбнулась, но потом взяла себя в руки и настроилась на серьёзный тон. Гарри последовал её примеру.

Напряжение миновало, и можно было настраиваться на новую волну.

— Как бы странно это ни звучало, но только не смейся над тем, что я сейчас тебе скажу. А точнее, прочитаю.

— И не собираюсь, — серьёзно ответил Гарри.

— Это детская сказка о трёх братьях, — на лице Гарри мелькнуло удивление, но он не сказал ни слова. — Видишь вот этот символ, — Гермиона указала ему на узор над названием главы «Дружба с Гриндевальдом» в книге Скитер «Жизнь и обман Альбуса Дамблдора». — Тут он немного стилизован, поэтому я обратила внимание на него только сейчас. А здесь этот символ в простой геометрии, без приукрас, — Гермиона приманила к себе свои сумочку и уже оттуда книжку, которую Гарри уже где-то видел. И тут его осенило. Это же та книга, которую Гермионе завещал сам Дамблдор. Она упоминала, что это сборник магических сказок. — Смотри, — она перелистнула форзац и открыла первую страницу, где сообщались название и автор, а под всеми этими надписями стоял от руки сделанный чернилами и пером тоже знакомый ему знак. Если в линиях, оплетённых какими-то узорами, он его не разглядел, то тут ему всё было очевидно. Треугольник с вписанным в него кругом и вертикальной чертой посередине. Он уже видел его в воспоминаниях, которые Волдеморт извлёк из головы Грегоровича.

— Что это за символ, Гермиона?

— Сначала я думала, что это какая-то очень редкая руна. Помнишь, я же говорила, что книга написана рунами? Так вот, такой руны я не нашла ни в одном доступном мне справочнике. И потом забыла об этом, решив, что это какой-то символ из тех, которые человек рисует машинально, когда над чем-то размышляет. Но когда мы ходили на могилу к твоим родителям, я увидела этот символ на одном из надгробий. В свете последних событий я об этом не вспоминала, да и по возвращению из Годриковой Впадины я не думала об этом, не до того было. Честно. А сейчас… знаешь, как будто у меня в голове все детали головоломки встали на свои места. В общем, слушай…

* * *

Гарри выслушал Гермиону очень внимательно. Сначала просто выслушал сказку, но когда Гермиона стала строить логическую цепь из имеющихся у неё фактов, догадок и собственных выводов, он хмурился всё больше и больше. Тот самый клубок у него в сознании тоже начал постепенно распутываться, и то, что из всего этого следовало, ему ой как не нравилось. В нём начала просыпаться давно угасшая злость на покойного директора, потому что они опять натолкнулись на его стену тайн и загадок и не только. Негативные эмоции вспыхивали в нём одна за одной, образуя внушительный снежный ком, который мог перейти в лавину. И тогда точно беды не миновать, но пока Гарри вроде держал себя в руках.

Когда Гермиона закончила говорить, он очень долго молчал, обдумывая услышанное. Гермиона решила его лишний раз не трогать, пусть всё это как следует обдумает, и потом они ещё раз обсудят спорные моменты. К тому же за всеми этими беседами она потеряла счёт времени. Нужно было срочно обновить защитные заклинания. Лучше было бы, конечно, сменить местоположение, но они оба сейчас в настолько хлипком душевном состоянии, что хоть какая-то стабильность им бы не помешала.

— Гарри, я пойду обновлю защитные чары.

— Как ты думаешь, наши шансы сравняются с нулём, если Волдеморт действительно заполучит эту чёртову палочку? — злобно сказал Гарри.

Они произнесли эти реплики почти одновременно, но так как фраза Гермионы была короче, то закончила она, естественно, первой.

Гермиона ошарашено уставилась на Гарри. Злость на его лице не сразу сменилась осознанием сказанного, но опомнились они оба лишь только тогда, когда раздались хлопки аппараций…

Он сопротивлялся, пытался вырваться, с таким отчаянием и болью смотрел, как Гермиону уводят от него. А она смотрела на него, не кричала и не дёргалась — просто смотрела, и взгляд у неё был таким, что у Гарри по коже побежали мурашки. Она как будто прощалась с ним. Навсегда. Ни обвинений, ни сожалений во взгляде, а только страх и грусть.

Как только он увидел её глаза, то тут же замер. Гарри физически почувствовал, как стержень его воли к жизни надломился, потому что он никогда не видел Гермиону такой раньше. Растерянной — да, испуганной — да, сомневающейся — да. Он в отчаянии нырнул в глубину её глаз, отражавших душу, пытаясь найти частичку той Гермионы, которую знал семь лет, но у него ничего не получилось…

Опомнился он только тогда, когда у него за спиной лязгнула закрывающаяся решётка темницы. Он вздрогнул от звука, словно выходя из оцепенения. Вся круговерть произошедших с ними за последний час событий, после того как он в приступе ярости сболтнул имя, которое ни при каких обстоятельствах не должно было быть произнесённым, пронеслась перед его взором одним смазанным куском. Осознание произошедшего как обухом ударило его по голове.

От злости на самого себя хотелось взвыть.

От собственного отчаяния и бессилия он что есть мочи ударил по стене, сбивая костяшки в кровь, и до скрежета стиснул зубы.

Боль облегчения не принесла, но подсознание было радо принять эту боль как наказание за собственную глупость. То, что у него кожу на лице жгло после жалящего проклятья Гермионы, Гарри уже не ощущал.

— Чёрт, чёрт, чёрт! — он понимал, что не должен поддаваться панике, что должен сделать хоть что-то, помочь, спасти, но он ничего не мог сделать, и эта беспомощность разъедала его изнутри.

— Гарри? — поглощённый своими размышлениями, Гарри сначала подумал, что этот знакомый голос ему просто почудился, но потом он снова повторился. — Гарри, это ты? — он резко развернулся. Из дальнего угла к единственному источнику света в темнице к нему вышла потрёпанная и измотанная Луна: на запястьях синяки от кандалов, под глазами мешки, вся осунувшаяся, исхудавшая, растрёпанные грязные волосы собраны в кривой хвост. Единственное, что выдавало ту Луну, которую он знал, — это глаза. Не взгляд, который тоже поменялся, а именно глаза.

— Привет, Луна, — сейчас он сам с трудом узнал бы свой голос, но она узнала.

— Ох, как же я не хотела, чтобы вас поймали, — сказала она разочаровано и надсадно закашляла.

Наверху закричала Гермиона. По коже Гарри пробежал холодок. Сердце ухнуло вниз. Он должен был собраться с мыслями, но страх за Гермиону не давал ему сосредоточиться.

Он стал метаться из стороны в сторону, заставляя себя не поддаваться панике, но получалось всё с точностью до наоборот. Мозги, которые до этого стояли на холостом ходу, стали хаотично генерировать неимоверное количество идей, одна бредовей другой.

Постепенно в голове стала выстраиваться логичная с точки зрения Гарри цепочка-план по их спасению. Но всё могло пошатнуть то обстоятельство, что за ним могли не спуститься в темницу, чтобы удостовериться, Поттер он или не Поттер.

— Луна, — Гарри перестал метаться из стороны в сторону и обратился к ней.

— Да, Гарри, — отозвалась она, с неподдельным интересом разглядывая его.

— Давно ты тут?

— Меня сняли с поезда, везущего учеников на рождественские каникулы. Я не очень хорошо ощущаю смену дня и ночи: в подвале всегда темно, да и кормят тут непостоянно, но по моим ощущениям прошёл месяц, ну или недели три.

— Долго. Ты тут из-за меня?

— Не совсем, Гарри. Им не нравится то, что папа публикует в Придире. Я предпочитаю считать, что тут я за правду. С этой мыслью в подземелье живётся как-то легче, — печально улыбнулась Луна и обняла себя за плечи, поёжившись от холода.

Гарри посмотрел на свой шрам на руке: “Я не должен лгать” — это тоже его наказание за правду. С тем, что пережила Луна, конечно, не сравнится, но приятного мало. В правде всегда мало приятного. На то она и правда.

— Гарри, — он не сразу отреагировал на зов Луны — задумался, — вокруг тебя столько мозгошмыгов, что ещё чуть-чуть, и они размягчат твоё мозг, — с предостережением сказала она.

Несмотря на всю напряжённость и плачевность их ситуации, несмотря на то, что он не знал, что с Гермионой может сделать чокнутая Белла, он улыбнулся против своей воли. Уголки губ дрогнули, и темноту подземелья озарила мимолётная улыбка. Несмотря ни на что, некоторые вещи действительно не менялись. Но сознание прояснилось и, словно встрепенувшись, сбросило с себя всю мишуру лишних мыслей.

Душераздирающий крик Гермионы быстро всё вернул на свои места, рисуя на лице Гарри неподдельную гримасу ужаса: по спине вновь пробежал холодок, а кровь как будто застыла в жилах. Гарри стал серьёзен как никогда.

— Луна, ты мне доверяешь?

— Конечно, Гарри, — настороженно ответила она. Она не спрашивала о том, что у Гарри с лицом, один ли он, потому что, судя по его состоянию, он не смог бы ответить на эти вопросы внятно — его мозг полностью настроился на выживание, ну или хотя бы на выход из сложившейся ситуации без особых потерь. Но в этом надсадном надломленном крике она узнала голос Гермионы и поёжилась, и на этот раз не от холода.

— Пора покидать эти гостеприимные стены, — он так выделил интонацией слово “гостеприимные”, что сразу становилось понятно, что он думает о хозяевах поместья в целом и о людях, сейчас находящихся в нём, в частности.

Гарри снял с шеи небольшой мешочек — подарок Хагрида — и поблагодарил Мерлина и даже Моргану, до кучи, за то, что засунул туда всё, что имело для него хоть маломальскую ценность. И отругал себя за то, что не подумал об этом сразу.

Луна предпочла ничего не спрашивать. Если понадобится помощь, Гарри её сам попросит.

Гарри достал покорёженный медальон:

— Кикимер! — позвал он эльфа твёрдым голосом. Тот на зов хозяина отреагировал не сразу, но спустя минуту появился в подземелье с лёгким хлопком. На его вечно недовольном лице мелькнула тень удивления, потому что он понял, в чьём доме находится его нынешний хозяин.

Кикимер не стал злорадствовать или радоваться тому, что Гарри с Гермионой в скором получат всё, что им причитается как “поганой грязнокровке” и “глупому полукровке”. Такой исход в глубине души Гарри не исключал, но ничего подобного не было.

— Хозяин звал старого Кикимера? — холодно спросил эльф и чуть склонился. Гарри помнил, что отношения у них складывались непросто, но дело сдвинулось с одного места, когда на поверхность всплыла история с медальоном. Пора бы в ней уже поставить финальную точку.

— Да, звал, — Гарри протянул сломанный медальон Кикимеру, — я сдержал своё обещание.

Тот сначала придирчиво посмотрел на украшение на цепочке, похоже, он не сразу приметил, что это за медальон. Но когда понял, то не смог поверить своим глазам. Он вытаращился на медальон как на восьмое чудо света и робко спросил:

— Гарри Поттер дарит медальон хозяина Регулуса Кикимеру? — голос его немного дрогнул.

— Да, он и так принёс многим столько мучений и даже смерть; но можешь считать, что я закончил дело, начатое Р.А.Б — Регулусом Арктурусом Блэком, — Кикимер аккуратно взял из рук Гарри медальон и с трепетом повесил его себе на шею. И его ничуть не смущал тот факт, что медальон покорёжен, даже наоборот. Узнав, что дело, порученное ему хозяином почти двадцать лет назад, выполнено, Кикимер как будто обрёл внутренний покой. Выражение лица эльфа стало мягче и морщины его как будто разгладились.

— Спасибо, хозяин, — расчувствовавшись, сказал он и благодарно посмотрел на Гарри.

Тот не знал, как Кикимер отреагирует на эту ситуацию, но то, что он увидел, вполне его устроило. Такому Кикимеру можно было доверить спасение их жизней.

— Кикимер, после того, как мы в последний раз покинули дом на площади Гриммо, там кто-то ещё был?

— Нет, хозяин. После вашего ухода дом пустует. Были попытки пробраться внутрь, но защитная магия не пропускает их дальше крыльца.

— Дом безопасен? Никто из посторонних не может неожиданно нагрянуть?

— Полностью, хозяин. И вы как наследник семьи Блэк можете возобновить защиту дома и замкнуть её на себя как на главу семейства. И тогда без вашего ведома и мышь не проскочит, — разъяснил всё Кикимер, но судя по паре гримас, мелькнувших на его лице, он был жутко недоволен невежеством своего хозяина.

— Отлично, вновь не придётся в лесу ставить палатку.

Пока всё складывалось гладко, а после слов Кикимера так вообще мелькнул лучик надежды. Но главное оставалось впереди — спасение Гермионы, а остальное мелочи жизни.

— Тогда слушай меня внимательно, перенеси туда Луну.

— Но Гарри! Я бы хотела тебе помочь!

— А я думал, что ты больше когтевранка, чем гриффиндорка. В таком состоянии и без палочки чем ты можешь мне помочь?

— Но я…

— Не спорь! — повысил он голос, она сникла и умолкла.

— Как только поможешь расположиться Луне, возвращайся сюда. Только не задерживайся, за мной с минуты на минуту могут придти. А нам ещё Гермиону спасать, но это я объясню тебе чуть позже.

— Удачи тебе, Гарри! — Луна рванула к нему и порывисто его обняла. — Возвращайся вместе с Гермионой, — она шагнула в сторону и позволила Кикимеру взять себя за руку. Они аппарировали почти бесшумно.

А Гарри ничего не оставалось, кроме того, как сидеть и ждать. Он опустился прямо на пыльный холодный пол темницы. Правда, под аккомпанемент криков и плача Гермионы время тянулось чертовски медленно. Иногда можно было различить визг Беллатрикс, но что именно она говорила — понять было трудно.

Каждый доносящийся сверху звук, издаваемый Гермионой, наковальней ударял по барабанным перепонкам. У него уже больше не было сил терпеть эти стоны боли, но всё стало гораздо хуже, когда все звуки прекратились. Гарри вскочил на ноги, зрачки его расширились от ужаса, а сердце пропустило удар.

— Нет, нет! НЕТ!..

* * *

Гермионе очень хотелось рвануть к Гарри. Просто до безумия. Но егеря держали её крепко, да и она понимала краем сознания, что сопротивляться уже бесполезно — станет только хуже.

Её начали оттеснять в сторону. События до этого развивались столь быстро, что она не успевала их анализировать, а только реагировала на происходящее первым, что придёт в голову. И жалящее проклятье было её рук дело, пока палочку не отобрали. А сейчас…

Весь ужас произошедшего обрушился на неё, когда она словно сквозь толщу воды услышала фразу: “Отведите мальчишку в подземелье, а грязнокровку оставьте”. То ли потому, что ей больше не нужно было хаотично соображать или что-то срочно придумывать, в сознании отчётливо вспыхнула мысль: “Всё. Мы видимся в последний раз. Это конец”.

Гермиона впилась в Гарри взглядом, смотрела так долго, насколько позволяло положение её тела. Ещё больше изогнуть шею она бы не смогла чисто физически. Она провожала и прощалась. Пыталась запомнить всё: каждую чёрточку, каждый изгиб, то, как лежали его растрёпанные после погони волосы, тёмные круги под глазами — следы бессонных ночей, и игру света и теней на коже его лица, когда мышцы под кожей сокращались или растягивались, сменяя эмоции.

Постепенно каждой клеточкой её тела овладевал страх. Причём не за себя, а за Гарри. Всё, что они делали, сделали и делают, станет напрасно с его смертью. О своей жизни в этот момент она даже не думала. Хотя стоило подумать — хоть на мгновение, потому что без неё, если Гарри вдруг выживет, он просто не будет сопротивляться. Но нет, о себе Гермиона думала в последний момент…

Гарри увели в подземелья, а её, всё ещё связанную, швырнули на пол. Она не очень удачно приземлилась на плечо — сустав тут же вспыхнул резкой болью.

Как ни странно, но боль вернула ей способность к мыслительному процессу: “Меня узнали. Лестрейндж взбесило, что у нас меч Гриффиндора. Интересно, почему? ” — что-то крутилось в голове, но она никак не могла понять, что именно. Они о чём-то таком уже говорили, но тогда Гермиона была не в том состоянии, чтобы прислушиваться к окружающему их спору.

Поглощённая размышлениями, она не заметила, как вернулся связавший её егерь во главе с Сивым, отводившие в подземелья Гарри. Она ещё не знала, что этим двоим поручили припугнуть её, чтобы она была сговорчивей, когда Беллатрикс приступит к допросу.

Но о своей участи Гермиона не задумывалась до последнего момента — пока жёлтые клыки Сивого не клацнули прямо у неё перед носом.

Гермиона даже не поморщилась от резкого неприятного запаха — настолько это было неожиданно. Но ещё по её спине пробежал холодок приближающейся смерти. Не только Гарри мог сегодня умереть. Жалящее проклятье спадёт — они убедятся, что это именно Гарри и вызовут Волдеморта. Гермиона знала, что Гарри уже выходил с ним лицом к лицу, но её смерть может подкосить его настолько, что он попросту не будет сопротивляться. Ведь кроме Гермионы у него больше никого не осталось.

Реакция Гермионы позабавила Сивого. Он попытался повторить свой трюк, но Гермиона, превозмогая боль в плече, попробовала извернуться так, чтобы оказаться от челюстей Сивого как можно дальше. У неё это получилось. Коряво, но получилось.

— Моя бы воля, я бы давно тяпнул тебя по-настоящему, — криво оскалившись, сказал Сивый.

Гермиона поморщилась. Её нос уловил исходящее от Сивого зловоние.

Тот уже не обращал на неё никакого внимания, хотя нет-нет, а взгляд соскальзывал на пульсирующую на шее жилку, где по сосудам под кожей сердце разгоняло живительную красную жидкость… Отбросив наваждение, Сивый гнусно обратился к Струпьяру:

— Припугнуть и развязать язык, но не калечить, по крайней мере, физически. Последнее от меня, полнолуние скоро. Боюсь, сорвусь, — и в предвкушении обнажил клыки.

Гермиона так и лежала в неестественной позе и не видела лиц, но её воля — и она нашла бы в себе силы перебороть страх и обжечь это отродье ненавистным взглядом.

— Знаю я одно заклинание, которое развяжет ей язык, — ухмыльнулся Струпьяр, направляя на Гермиону палочку. Сивый довольно хмыкнул и отошёл в сторону, уже будучи в предвкушении того, что помещение гостиной скоро наполнится звонким девичьим криком — музыкой для его души.

— Круцио!

Несмотря на все передряги, в которых они побывали, Гермионе посчастливилось не испытать на себе это заклятье. Гарри доставалось, и не раз. Рону тоже. Ощутив эту гнусную магию на себе, Гермиона в первое же мгновение поняла, почему его называли одним из Непростительных. То, что надо желать причинить боль, она знала ещё с четвёртого курса, но то, что эта палка о двух концах…

Первые три секунды она силилась и, стиснув зубы до скрежета эмали, пыталась не закричать, но у неё ничего не получилось. С губ сорвался истошный болезненный вопль-вой. Гермиона кричала как никогда, но не об этом она сейчас думала, далеко не об этом. Центром её вселенной стала боль: острая, тупая, ноющая — все эпитеты, которые существовали в языке для её описания, подходили для того, чтобы передать то, что творилось с её телом.

Она кричала, извивалась, даже не чувствуя, как из-за её движений верёвки, которыми она была связана, тоже достаточно больно впивались в её кожу. Это было ничто по сравнению с тем, что творилось у неё внутри: попеременно в каждой клеточке её тела, в сознании и даже в душе.

Всё прекратилось так же, как и началось. Тело свело судорогой, Гермиона начала хватать ртом воздух, глаза всё ещё застилала болезненная пелена.

После пытки она чувствовала своё тело как никогда: лёгкое и неприятное покалывание, возникшее из-за охватившей судороги; кровь, текущую по жилам; воздух, проскальзывающий в лёгкие с каждым её рваным вдохом; мышцы, сжимающиеся в спазмах; внутренние органы, устроившие под диафрагмой как будто революционный переворот… Гермиону замутило.

Ощущение собственного тела была настолько ярким, что на долю секунды она забыла, что таким чисто физическим мироощущением она обязана одному из непростительных.

А потом, как будто отойдя от шока, в её теле всё завибрировало от боли. И пусть она не подвергалась сейчас заклятью, но фантомное ощущение боли всё ещё было очень сильным.

А затем пытка повторилась вновь. И стало ещё хуже.

Гермиона, уже не сдерживаясь, закричала. Но от криков ей не становилось легче.

Хрящи между суставами как будто превращались в расплавленный металл: каждое её движение-реакция на боль отзывалось в её теле новой болью.

Боль волнами блуждала по её телу, иногда ныряя в самую глубь, сворачивая внутренние органы в морской узел, а иногда оставаясь на самой поверхности, заставляя кожу отслаиваться от мышц. Иногда эти волны наплывали друг на друга. В такие пики её сознание как будто отключалось.

Она знала, что эти ощущения фантомны всегда: не только после заклятия, но и во время, но эти знания ничуть не помогали ей сопротивляться.

Гермионе показалось, что пытка продолжалась целую вечность, но на самом деле прошло не больше минуты. Конечно, ей давали передышки, чтобы придти в себя, но толку от них не было никакого…

* * *

— Вызовите Снейпа, — холодно приказала Беллатрикс, пристально разглядывая лезвие меча и наблюдая за переливами света в красных камнях отделки рукояти. Контраст с предыдущим её поведением был разительным. Чтобы уши не заложило от пронзительного девчачьего визга, Беллатрикс наколдовала вокруг них заглушающее заклинание.

— Нечего распоряжаться в моём доме, Белла! — так же холодно ответил ей Люциус. Нарцисса промолчала. Свою сестру она знала намного лучше, чем её муж, так что такая резкая смена поведения её насторожила.

— Люциус, — Беллатрикс сощурилась, пристально глядя на него, — сколько можно совершать одни и те же ошибки: окунаешься в ситуацию с головой, не глядя по сторонам? Поведение, достойное владельца этого меча.

Нарцисса поджала губы, она поняла, о чём именно говорит Беллатрикс; Люциус же нахмурил брови.

— Ты же хотел вызвать Тёмного Лорда, не до конца удостоверившись в том, Поттер это или нет.

— Я доверяю своей жене. Раз она говорит, что это именно та девчонка, которую она видела с Поттером, то так оно и есть. У неё превосходная память на лица.

— А если же она всё-таки ошиблась?

— Действие жалящего проклятья, которому якобы подвергся Поттер, не вечно. Скоро всё станет ясно. Но лично у меня нет никаких сомнений, что это он.

— Я тоже думаю, что стоит подождать, Люциус, — Нарцисса решила вмешаться в их жаркий спор.

Беллатрикс хмыкнула, а Люциус обжёг свою жену не очень одобрительным взглядом. Нарцисса чуть кивнула ему. Хотя она и была Малфой, Беллатрикс тоже часть её семьи. К тому же Люциус знал Беллатрикс не так хорошо, как она.

— Я вызову Северуса.

— Отлично, — одобрила Беллатрикс.

— Я пойду с тобой! — тут же вмешался Люциус. Нарцисса бросила ему предостерегающий взгляд, но было уже поздно.

— А ты, Люциус, останешься здесь. Ты потерял свои права, лишившись палочки, — Люциус вспыхнул, но сдержался. Мысль о том, что Лорд пользуется его палочкой, извращённо, но всё же грела ему душу. Пусть хоть это и было его наказанием за очередной провал, но он-то знал, что Беллатрикс бы с радостью предоставила Лорду своё волшебное оружие в неограниченное пользование, лишь намекни он об этом. Люциус умел разбираться в людях. В конце концов, он был политиком, пусть Белла и хорошо умела прятать эмоции, но бывали моменты, когда её с лёгкостью можно было читать как открытую книгу. Наказание, которому подверг Люциуса Лорд, Беллатрикс приняла бы как честь и награду.

— Хорошо, тем более негоже хозяину оставлять гостей без присмотра, — манерно ответил он. Беллатрикс же прямо так и прожигала его взглядом, но не сказала ни слова. У неё были дела поважнее, чем ставить на место мужа сестры. К тому же ей во что бы то ни стало нужно выяснить, что это за меч и как он оказался у их пленников. И ей нужен Северус. Что-то в любом случае выяснится.

Довольно ухмыльнувшись, Беллатрикс бросила пока ненужный меч на стол и направилась к пленнице, с которой развлекались егеря.

Либо она выведет девчонку на чистую воду, и вскроются довольно интригующие подробности касаемо Снейпа — тогда он уж точно не отвертится, — либо, что менее вероятно, удастся раскрутить на откровения самого Снейпа. Беллатрикс никогда не понимала, за что Лорд так благоволил этому полукровному выскочке?

* * *

— Ладно, вижу, вы неплохо постарались, — в поле зрения Гермионы появилась Беллатрикс, но мысли в, как ей казалось, поджарившихся мозгах уже не носились с такой скоростью, а тянулись как нити сладкой патоки с ложки, поднятой из сосуда с этим лакомством.

Но потихоньку она начала приходить в себя, привыкать к этой боли — стало возвращаться ощущение реальности, и она поняла, чьё именно лицо перед ней. И вот тут Гермионе захотелось взвыть безо всякого Круциатуса. Впрочем, последний не заставил себя долго ждать.

— Где вы взяли меч? — вкрадчиво спросила Беллатрикс, наведя кончик своей изогнутой палочки на грудь Гермионы. Той соображалось туго. Пока она сообразила, что спрашивают её и нужно что-то отвечать, лицо Беллатрикс до неузнаваемости исказилось гримасой ярости, и в Гермиону полетел очередной красный луч заклятья.

Беллатрикс всего лишь уколола её, не стала долго держать на ней Круциатус, но Гермионе было достаточно и этого, чтобы понять: то, что было до этого, — разминка, цветочки, а вот они — ягодки.

Круциатус в исполнении Беллатрикс был другим. Не было никакого проваливающегося в забытье сознания. Гермиона могла мыслить, и боль в теле была осознанной, на пределе осознания понятия боли ей самой.

Круциатус егеря был ленивым, другого слова она подобрать просто не могла. Ощущения были точно такими же, но если до этого боль слоями блуждала по её телу, то Беллатрикс жалила, пробивая сразу несколько слоёв боли: от кончиков волосков, покрывающих кожу, до спинного мозга, спрятанного под несколькими слоями костной ткани.

И это было в тысячу раз хуже, чем те ощущения, которые Гермиона испытала до этого.

Когда её грудная клетка была готова лопнуть от зародившегося внутри крика, всё прекратилось.

На этот раз глаза не были затянуты поволокой боли, а наоборот, её зрение обострилось настолько, что она в мельчайших деталях смогла разглядеть трещины на эмали зубов скалящейся в её адрес Беллатрикс.

— Спрашиваю ещё раз: где вы взяли меч? Где?! — после вкрадчивого шёпота переход на визг был резким контрастом, и Гермиона впала в некий ступор, хотя была готова ответить.

— Нашли… Мы его нашли… Пожалуйста, не надо! — взмолилась она, увидев вспыхнувшую в глазах Беллатрикс ярость в ответ на её молчание, но было уже поздно. Вошедшую во вкус Беллатрикс было уже невозможно остановить.

Круциатуса не последовало, но Гермиона почувствовала, как кожу чуть ниже сгиба локтя обожгло. Это было знакомое ощущение — ей не раз приходилось ранить руки во время нарезки ингредиентов на Зельеварении. Она хорошо знала это ощущение заострённого металла, нарушающего целостность кожного покрова. И сейчас было что-то похожее. Как будто метал, режущий кожу, был раскалён — специально для нанесения клейма.

— Ты лжёшь, паршивая грязнокровка! — зашипела Беллатрикс, и у Гермионы не оставалось никаких сомнений, какое именно клеймо появилось у неё на локте. С запозданием в нос ударил запах палёной плоти, немного резкий, чуть сладковатый. Её плоти. Гермиону в очередной раз замутило. Она задрожала всем телом. На глаза навернулись слёзы — не столько от боли, хотя в этот раз боль была настоящая, физическая, — сколько от унижения.

Гермиона скосила взгляд на свою руку. Действительно, там на коже можно было разглядеть контуры букв, покрасневшие вокруг от воспаления. Она увидела только первые две буквы, но этого было вполне достаточно, чтобы подтвердить её догадки.

— Это правда, — одними губами отчаянно зашептала Гермиона, мысленно смиряясь с тем, что просто так от этой сумасшедшей ей не отделаться. Она от неё не отстанет.

— Не смей мне врать! — на этот раз схожим ощущением вспыхнула кожа на ключице. Гермиона вскрикнула от боли. Это, конечно, не Круциатус, но приятного мало.

— Вы забрались в мой сейф в банке! Что ещё вы там взяли? Говори правду, не то, клянусь, я от тебя живого места не оставлю! Что ещё вы там взяли, что ещё? Отвечай! Круцио!

Гермиона что есть мочи закричала. Напряжение было настолько сильным, что организм не выдержал, и у неё носом пошла кровь. В висках стучало, голова раскалывалась, тело превратилось в пружину, которую против её воли насильно то сжимали, то растягивали.

Чтобы пленница не захлебнулась в собственной крови, Белларикс поменяла положение её тела с помощью палочки. Теперь Гермиона не лежала на полу, а стояла, поддерживаемая силой заклятья и никак иначе, потому что она была далеко не в том состоянии, чтобы стоять на ногах.

Путы от связывающего заклятья упали на пол. Поддержка прекратилась, и Гермиона всем весом бухнулась на колени. До этого крепко перетянутое верёвками тело отдалось болью в онемевших конечностях.

Гермиона нашла в себе силы и взглянула в лицо своей мучительнице. Такого чистого отвращения и лютой ненависти с презрением она не видела никогда, даже по отношению к Гарри со стороны Снейпа.

Гермиона инстинктивно утёрла залитое собственной кровью лицо рукавом кофты и просипела:

— Вас интересует меч? — хриплый вдох. Слова давались с трудом, губы не хотели слушаться, во рту был привкус крови, но она через боль, через силу заставила себя говорить: — Не забирались мы к вам в сейф… Этот меч — ненастоящий! Подделка, просто подделка! — она знала, что врёт, прекрасно это понимала, и сейчас от её лжи зависела жизнь, причём не только её. Поэтому, произнося эти слова, она должна была поверить в них всем сердцем, чтобы всё прозвучало правдоподобно.

— Подделка? — хрипло каркнула Беллатрикс. — Очень правдоподобно! — она расхохоталась. — Девчонка врёт в лучших традициях Слизерина, не так ли, Люциус? — она наконец отвлеклась от Гермионы и переключила своё внимание на до этого безмолвно за всем этим наблюдавшим Малфоя.

— Это легко проверить, но придётся отправиться в Гринготс, — холодно сказал Люциус, внимательно смотря на Беллатрикс и даже не взглянув в сторону Гермионы.

— В этом нет необходимости. В сейф меч помещал Снейп. К тому же он знает Поттера и наверняка эту девчонку в лицо. Дождёмся твоей жены, — распорядилась Беллатрикс. Люциус скривился от её слов, но ничего говорить в ответ не стал.

Беллатрикс развернулась обратно к Гермионе, и та по её глазам поняла, что круги ада продолжатся. Какой стервятник откажется от добычи, которой уже пустил первую кровь, пусть и столь грязную?

Гермиона собрала остатки своей силы воли в кулак, готовая стерпеть любые пытки. Но не учла одного факта: Беллатрикс была фанатична в равной степени, как и безумна.

* * *

Кикимер вернулся спустя буквально пару минут. Гарри встретил его со стиснутыми зубами и плотно сжатыми кулаками. В глазах где-то на самом дне плескалось безумие вперемешку с отчаянием. Но, несмотря на всю плачевность ситуации, голова у Гарри соображала с такой скоростью, что Гермиона позавидовала бы. Хотя она сама и говорила, что от Гарри всегда больше толку в таких ситуациях, нежели от неё.

К моменту возвращения Кикимера у Гарри созрел план.

— Кикимер, — голос у него немного подрагивал, но взяв себя в руки, он продолжил: — домовики же чувствуют дом, хозяевам которого служили? Знают, где находится хозяин, и вообще знакомы с планировкой?

Расспрашивая эльфа, Гарри старался не думать о плохом, хотя это было чертовски сложно.

— Конечно, — прокряхтел тот в ответ, — вот только Кикимер чувствует, что это дом хозяйки Нарциссы. Не более того.

— Скажи, а если эльф здесь раньше бывал и даже служил хозяевам, то он будет ориентироваться в особняке?

— Хозяин знает изгнанного из этого дома эльфа? — презрительно спросил Кикимер.

— Да, ты уже знаком с Добби, и я знаю, как ты к нему относишься. Поэтому я приказываю тебе не вступать с ним в склоки, пока мы все не очутимся в особняке Блэков, — Гарри говорил быстро, надеясь, что Кикимер его понимает.

Гарри не знал, что было хуже: леденящие душу вопли Гермионы или тишина. В первом случае Гермиона была жива, хоть и мучилась и страдала, во втором… Что с ней могло случиться во втором случае, ему думать не хотелось, но как на зло в воспоминаниях кружилась хищная ухмылка Сивого, который отводил Гарри в темницу.

— Как хозяину будет угодно, — сквозь зубы пробурчал Кикимер, крепко вцепившись в медальон у себя на шее.

Кикимер мог прямо сейчас забрать своего хозяина домой, но тот Кикимеру этого не приказывал. Хозяин хотел спасти свою грязнокровую подругу с его помощью. Сейчас в крохотной груди Кикимера шла настоящая борьба: истерзанная за столько лет самоедством за невыполненный приказ любимого хозяина Регулуса душа, огранённая годами одиночества и ограниченная общением с портретом покойной госпожи, металась между полным принятием своего нового хозяина и вдолбленными устоями.

Гарри, конечно, не замечал внутренней борьбы в своём эльфе. Ему было далеко не до этого.

— Добби! — позвал он.

Домовик откликнулся на зов почти сразу, но, оказавшись в доме своих бывших хозяев, он был сам не свой от страха. Добби вовсю таращил глаза, похожие на теннисные мячики, и дрожал от пяток до кончиков заострённых ушей.

— Гарри Поттер позвал Добби! — пропищал он тоненьким голоском, совсем не похожим на его звонкий и задорный. — Добби откликнулся на зов.

Гарри опустился на колени и крепко схватил домовика за его с виду хрупкие плечики.

— Спасибо, Добби, что пришёл. Ты поможешь мне спасти Гермиону? — тот не раздумывая закивал, хлопая ушами.

Гарри перевёл взгляд на Кикимера и, дождавшись от того положительного кивка, заговорил.

— За мной в скором времени кто-то должен будет спуститься, чтобы проверить, спало жалящее проклятье или нет, — зеркала в темнице не было, но Гарри уже чувствовал, что кожа на его лице постепенно приходит в норму. — Наша общая задача — как можно бесшумней обезвредить зашедшего сюда волшебника и конфисковать палочку. Я навалюсь на него, а вы постарайтесь использовать магию. Вам всё ясно? — домовики кивнули: Кикимер — медленно и чинно, а Добби — резко и дёрганно, сжав в кулачки свои маленькие ручки. Весь его вид, несмотря на сковавший его страх от нахождения в доме бывших хозяев, так и говорил, что он постарается сделать всё возможное, чтобы помочь сэру Гарри Поттеру.

“Если не придут с проверкой, то можно будет как-нибудь пошуметь, чтобы пришли посмотреть на то, что тут в темнице творится”, — кивнув своим мыслям, Гарри продолжил дальше:

— Как только завладею хоть чьей-нибудь палочкой, то первым выбегу в гостиную. Добби, наша с тобой задача — отвлечь внимание на себя. Ни в коем случае не появляйся в поле зрения людей, находящихся в гостиной, до того момента, пока этого не сделаю я. Потом уже можешь вмешиваться и ты. Не знаю, правда, что тебе стоит сделать, но думаю, что что-нибудь придумаешь сам, главное — чтобы было как можно больше хаоса. А когда Кикимер спасёт Гермиону, ты аппарируешь вместе со мной на Гриммо.

Смотря на Гарри, который так браво держался перед лицом опасности, Добби тоже попытался унять свой страх. Только вот не знал он, что контроль собственных эмоций и голоса давался Гарри колоссальным трудом, зверское усилие над собой не позволяло ему раскисать и ударяться в панику. Также он не позволял себе расслабляться ни на секунду. В его жизни уже был случай, когда дорогие ему люди пострадали из-за его глупости: Гермиону ранили, Сириус погиб, так что сейчас он хоть в лепёшку расшибётся, но попытается всё исправить.

— Кикимер, — Гарри переключил своё внимание на эльфа и замялся. Он знал, что тот недолюбливает Гермиону, поэтому просто просьбу он вряд ли исполнит. Вспомнив, чем закончилось для Сириуса пренебрежение домовиком и расплывчатые формулировки просьб и приказов, Гарри сделал глубокий вдох и начал твёрдым голосом: — Я приказываю тебе там, в гостиной, под шумок от образовавшейся из-за нас с Добби суматохи пробраться к Гермионе и забрать её с собой с особняк Блэков. Тебе ясен мой приказ?

Кикимер мало общался со своим новым хозяином и знал, что тот не любит его из-за того, что он косвенно повинен в смерти Сириуса, но никогда, никогда ещё он не слышал в голосе своего хозяина столько стали, никогда он ему ещё так не приказывал. Магия в его тельце вся натянулось словно струна, как бы намекая, что если он не повинуется, то ему несдобровать. Хозяин не сказал этого, но Кикимер понял по его глазам, что если что-то пойдёт не так и он будет тому виной, то его мечта, чтобы его высушенная голова покоилась на постаменте на главной лестнице особняка на Гриммо, так и останется мечтой. Та девчонка наверху была очень дорога его хозяину, его новому хозяину, который сдержал своё обещание и выполнил за Кикимера дело, порученное Кикимеру хозяином Регулусом. “Помни об этом”, — как будто говорили Кикимеру глаза Гарри, когда тот, перестав внимательно смотреть на него и словно прочитав его мысли, взглядом скользнул к медальону, который Кикимер всё ещё крепко сжимал.

Что ж, если та девчонка хозяину дороже жизни, а любой порядочный эльф должен оберегать своего хозяина, то он обязан приложить всё возможное, чтобы спасти её, закрыв глаза на то, что она грязнокровка.

— Кикимер сделает всё от него зависящее, чтобы исполнить поручение хозяина Гарри, — и по выработанной годами привычке он склонился в учтивом поклоне.

Реакция Кикимера слегка насторожила Гарри, но, сообразив, что тот воспринял его слова не как приказ, который должен исполнить любой ценой, даже против воли, а как поручение, с которым он смирился и готов исполнить, Гарри облегчённо вздохнул.

Тишину подземелий нарушил раздавшийся откуда-то сверху незнакомый ему голос.

— Хвост, приведи пленника. Снейп прибыл.

Сначала Гарри весь подобрался, поняв, что за ним идут, но когда он услышал фамилию своего бывшего профессора, у него как будто почву из-под ног выбили. “А этот ублюдок что тут забыл?” — но Гарри задушил все сторонние размышления на корню. Да хоть второе пришествие Мерлина, не об этом он должен сейчас думать.

Гарри вовремя собрался с мыслями, потому что на лестнице, ведущей к камере, раздались чьи-то шаркающие шаги. Быстро сообразив, что нужно делать, он прижался к стене слева от двери, а домовикам велел сделать то же самое, только с другой стороны.

— Отойдите от двери, — раздался голос Хвоста. — Я вхожу! — он махнул палочкой, и дверь со скрипом открылась. Он замер на пороге, щурясь и оглядывая подвал на наличие пленников, но видно было плохо. Тогда он сделал шаг вглубь темницы, поднял палочку, чтобы наколдовать Люмос, и остолбенело уставился на пустой подвал, освещённый ярким светом наколдованной им сферы.

Гарри посчитал, что это удачный момент для нападения, и бросился на Хвоста, рукой зажав ему рот. Домовики немедля кинулись Гарри на помощь. Пока Добби вис на руке Хвоста, не давая тому делать никаких пассов палочкой, Кикимер старался эту самую палочку выхватить.

Они молча боролись. Из палочки, которую наглым образом хотели выхватить, посыпались искры, пальцы серебряной руки сомкнулись у Гарри на горле. Он начал задыхаться.

— Хочешь меня убить? — еле выговорил Гарри, безуспешно пытаясь оторвать от себя металлические пальцы свободной рукой. — Я тебе жизнь спас, ты у меня в долгу, Хвост! — кое-как с хрипом выдавил он из себя.

Хватка серебряной руки ослабла, чем Гарри, изумившись, тут же и воспользовался. Водянистые глаза, похожего на крысу человека испуганно выпучились — он, казалось, не меньше Гарри удивился внезапному милосердию собственной руки и ещё энергичнее начал вырываться и даже что-то промычал, но невозможно было понять что, ведь Гарри всё ещё зажимал ему рот.

Рука, державшая палочку, дрогнула, и эльфам удалось её выхватить. Хвост даже этого не заметил, продолжая сопротивляться, хотя его уже никто не держал, если не считать руки Гарри, до сих пор не дававшей ему сказать ни слова.

Металлическая рука вновь было потянулась к горлу Гарри, чтобы загладить свою минутную слабость и продолжить начатое, но так и замерла на полпути.

Безоружный, беспомощный Хвост вытаращил глаза, зрачки в которых расширились от ужаса. Его взгляд был направлен не в лицо Гарри, а куда-то в сторону. Пальцы серебряной руки вновь потянулись к горлу, только на этот раз к его собственному.

— Нет, — прошептал Гарри, пытаясь перехватить металлическую руку, но всё было тщетно. Даже кинувшиеся на подмогу домовики ничем не смогли помочь.

Серебряное оружие, подаренное Волдемортом самому трусливому и никчёмному из его слуг, обратилось против своего владельца.

Хвоста настигла расплата за мимолётное колебание. Мгновение жалости сгубило его: он задыхался на глазах у сына своего друга, которого предал ради хозяина, чей подарок сейчас убивал его самого. Хвост посинел.

Бросив попытки отодрать руку, вцепившуюся мёртвой хваткой в горло своего владельца, Гарри подобрал брошенную эльфами волшебную палочку.

— Релашио! — воскликнул он, направляя её на металлическую руку, но безрезультатно.

Хвост упал на колени, глаза его закатились. Он последний раз дёрнулся и затих.

Придя в себя и переведя дыхание, Гарри, оставив мёртвое тело Хвоста валяться на полу и, поманив за собой эльфов, бросился вверх по лестнице, на ходу шепча им, что от них требуется сделать, чтобы никто из них об этом не забыл.

Прокравшись по коридору, они добрались до приоткрытой двери в гостиную — отсюда был хороший обзор. Гарри увидел Беллатрикс. Гермиона, не шевелясь, лежала у её ног. Присмотревшись внимательнее, Гарри заметил, как она дышит, и у него от сердца отлегло.

Тем временем в поле его зрения появился Снейп с мечом Гриффиндора в руках. Снейп внимательно его разглядывал, чуть ли не касаясь металла кончиком своего крючковатого носа.

Судя по всему, они о чём-то разговаривали, потому что Гарри видел, как размыкаются их губы, но при этом он ничего не слышал, хотя находился достаточно близко. Догадка пришла моментально. Ему сразу стало ясно, почему тогда все звуки сверху оборвались. Гарри тут же наколдовал невербальное Фините.

— Ну?! — по барабанным перепонкам сразу же резанул противный голос Беллатрикс. — Настоящий это меч или нет?

Гарри затаил дыхание, вслушиваясь в разговор, чтобы выбрать удачный момент для внезапного появления.

— Нет, — холодно сказал Снейп, одаривая Беллатрикс холодным беспристрастным взглядом и опуская руку с мечом. — Подделка, — добавил он.

— Ты уверен? — оскалилась Беллатрикс. — Совершенно уверен?! — чуть взвизгнула она. — В сейф меч помещал лично ты, Северус.

— Абсолютно. Или вы, мадам Лестрейндж, сомневаетесь, что я, являясь директором Хогвартса, не смогу отличить оригинал реликвии, столетиями принадлежавший школе, от копии, пусть и довольно искусно выполненной? — Гарри уловил в голосе Снейпа знакомые саркастичные нотки. Но это ему удалось только лишь из-за шестилетнего опыта общения с ним не в позитивном ключе. Лестрейндж же, видимо, не так хорошо его знала, поэтому ничего издевательского в его ответе не услышала.

— Тебе виднее, Северус, — в их беседу вмешался ещё один смутно знакомый Гарри женский голос, обладательницу которого он не видел, но интуиция ему подсказывала, что это всё же миссис Малфой.

Беллатрикс не сводила недовольного взгляда со Снейпа. Он делал вид, что не замечает этого.

— Ну где там Хвост!? — Гарри узнал обладателя этого голоса. — Он уже давно должен был привести пленника.

— В этом нет необходимости, Люциус, — сказала Беллатрикс, — Северус уже подтвердил, что это Грейнджер.

— Как я уже сказал, мисс Грейнджер могла пуститься в бега и ваш второй пленник может быть обычным магглорожденным студентом Хогвартса, к Поттеру имеющим отношение крайне косвенное. Лучше убедиться, что это он, — Снейп попытался в очередной раз урезонить Беллатрикс, но, видимо, её было не переубедить.

Она победно взглянула на всех, в том числе и на Снейпа, и, закатав рукав, коснулась Чёрной Метки.

Что происходило в гостиной дальше, Гарри не видел. Его шрам полоснуло болью. Реальность исчезла, он был Волдемортом, которого неожиданный вызов привёл в ярость. Он же предупреждал, он запретил вызывать его по пустякам. Если его побеспокоили напрасно, они получат по заслугам…

Гарри вернулся к реальности и первым, что он услышал, был повеселевший голос Беллатрикс.

— Полагаю, грязнокровка нам больше не нужна.

Сфокусировав свой взгляд, Гарри увидел, как та пнула лежащую на полу без сознания Гермиону. Раздался глухой измученный стон, и Гарри почувствовал закипающую ярость, только в этот раз не чужую, а свою собственную.

— Забирай её, Сивый, если хочешь.

Поняв, что выжидать смысла больше нет, Гарри ворвался в гостиную. Пока никто ещё толком не успел сообразить, что стряслось, он обезоружил Беллатрикс волшебной палочкой Хвоста. Деревянный “коготь” вырвался из её ладони и отлетел практически прямо в него, сработали навыки ловца, и волшебная палочка очутилась в его левой руке.

Люциус, Нарцисса, Сивый и Снейп обернулись разом. Растерявшись от такого количества целей, Гарри наугад махнул палочкой и крикнул:

— Остолбеней! — заклинание, пролетев по какой-то кривой траектории, угодило в Люциуса, и тот повалился прямо в камин.

Лучи заклятий трёх разных цветов пронеслись мимо Гарри. Ближе всех прошло заклинание Снейпа, больно опалив щёку, а ведь сразу же после того, как он завладел трофейной палочкой, он начал движение, чтобы уклониться от возможных атак. Чтобы было наверняка, Гарри бросился на пол и откатился за диван.

— Стоять! Или она умрёт! — гостиную огласил истошный крик.

Гарри осторожно выглянул из-за своего укрытия. Беллатрикс держала еле стоявшую на ногах Гермиону, приставив к её горлу серебряный кинжал.

— Сдавайся, мальчишка, иначе я вновь пущу твоей грязнокровной подружке кровь, — Гарри выпрямился, на этот раз держа обе палочки в правой руке. Он прожигал Беллатрикс ненавистным взглядом.

— Бросай палочки, щенок! — провизжала та, крепче прижимая лезвие кинжала к горлу Гермионы. На её коже выступили капельки крови.

Гарри вдруг почувствовал, что действие заклинание, которое растягивало кожу на его лице, прекратилось. Его внешний вид вернулся в норму. Он понял это по лицу Беллатрикс, на котором выступило злорадное ликование.

— Ладно! — крикнул Гарри, медленно опуская руку с палочками. “Добби, Кикимер, ну где же вас черти носят!”— панически подумал он, потому что с каждой секундой ситуация накалялась.

— Неизбежное не оттянешь, Гарри Поттер. Близится твоя смерть! — восторжествовала Беллатрикс, так и не убрав лезвия кинжала от горла Гермионы.

Боль в шраме, которую Гарри до этого старался игнорировать, накатила с новой силой. “Нет, только не сейчас!” — скривившись, подумал Гарри, опять вываливаясь из реальности. Вот он недовольный и раздражённый летит по небу, где-то очень далеко над тёмным бурным морем. Скоро будет достаточно близко для того, чтобы аппарировать…

Всё внимание гостиной с оцепеневшего с опущенными вниз палочками Гарри переключилось на поиск источника какого-то странного звука: то ли скрипа, то ли дребезжания, то ли всего вместе. Все посмотрели вверх.

Громадная хрустальная люстра дрожала всеми своими подвесками. Вдруг она оборвалась и полетела вниз. Беллатрикс стояла прямо под ней; она едва успела отскочить, уронив Гермиону. Люстра грохнулась об пол грудой цепей и хрусталя, накрыв Гермиону. Во все стороны брызнули сверкающие осколки. Сивый согнулся пополам, прижимая ладони к окровавленному лицу. Снейп и Нарцисса успели защитить пространство вокруг себя с помощью палочек. Беллатрикс вскочила на ноги, размахивая серебряным кинжалом.

Крошечный домовик рысцой вбежал в комнату и встал в оборонительную позицию перед Гарри.

— Добби? — вскрикнула Нарцисса, и даже Беллатрикс оцепенела. — Ты! Это ты обрушил люстру?

— Не тронь Гарри Поттера! — пропищал он.

— Убей его, Цисси! — завопила Беллатрикс, но тут раздался треск, и палочка Нарциссы, вылетев у неё из рук, приземлилась у дальней стены.

— Ах ты, дряная мартышка! — зашлась криком Беллатрикс. — Как ты смеешь отнимать палочку у волшебницы? Как смеешь не слушаться хозяев?

— У Добби нет хозяев, — гордо пропищал он в ответ. — Добби — свободный эльф, и Добби пришёл спасти Гарри Поттера и его подругу.

Знакомый тоненький голосок, назвавший его по имени, вернул Гарри к реальности, но несмотря на это, боль в шраме продолжала его ослеплять. Он смутно осознавал, что у них остались считанные секунды до появления Волдеморта.

— Северус, сделай же что-нибудь! — отчаянно вскрикнула обезоруженная Нарцисса. Гарри повернул голову в ту сторону, где до этого стоял Снейп, но увидел только какое-то размытое чёрное пятно. Сознание начало ускользать от него. Всеми силами он сопротивлялся, пытаясь сфокусировать зрение.

Снейп махнул палочкой, и в его сторону полетели верёвки от Инкарцеро, но, не долетев до него, разрезанные на мелкие кусочки, упали на пол.

Не поняв, что произошло, Гарри посмотрел вниз и увидел Добби с поднятой вверх ручкой и сомкнутыми пальцами, готовыми к щелчку. Потом он начал искать глазами Гермиону и увидел, что воспользовавшийся суматохой Кикимер аппарировал вместе с бессознательной Гермионой. Больше никак отсутствие Гермионы в гостиной он объяснить не мог.

Ни секунды не медля, Добби вцепился в ногу Гарри мёртвой хваткой, и их обоих начало затягивать в водоворот аппарации. Гарри последний раз увидел перед собой гостиную особняка Малфоев: бледную, застывшую Нарциссу, окровавленного Фенрира, беснующуюся в ярости от беспомощности Беллатрикс и Снейпа с опущенной палочкой, смотрящего на него обеспокоенным взглядом. Меч Гриффиндора был крепко сжат в его левой руке.

— Ах вы мерзкие грязнокровки и предатели крови! — стоило только Гарри аппарировать вместе с Добби, как его уши заложило от крика покойной миссис Блэк. Этого ему только не хватало. Боль в шраме притупилась, но Гарри всё равно было нехорошо. Руки его задрожали от только что пережитого стресса и волнения за Гермиону.

Кстати о ней, Гарри огляделся. Видимо, Кикимер ненамного опередил их с Добби, потому что Гермиона тоже была тут, в коридоре. Кикимер усадил её прямо на пол, аккуратно прислонив спиной к перилам лестницы. Лица её Гарри не видел — голова лежала на груди.

Он только сейчас заметил, что Беллатрикс зачем-то трансфигурировала её джинсы в юбку. И на внутренней стороне бедра, чуть выше колена, он увидел небольшой кровоподтёк.

От посетившей его догадки ярость к Беллатрикс вспыхнула с новой силой. Да и миссис Блэк продолжала подливать масло в огонь, голося на весь дом раненной гарпией.

На крики с кухни в коридор вышла уставшая и измотанная Луна, но, увидев бессознательное тело Гермионы и едва стоящего на ногах Гарри, тут же рванула к ним. Она коснулась шеи Гермионы, и страх, который появился на её лице в то мгновение, как она увидела этих двоих, сменился облегчением.

Луна взяла одну из палочек, которые Гарри всё ещё держал у себя в руках.

— Гарри, — мягко обратилась она к нему, чтобы привлечь внимание к себе. Несмотря на визги портрета, ей это удалось. Переведя пылающий взгляд с лица миссис Блэк, Гарри посмотрел на Луну. В его глазах плескался страх, леденящий душу страх за Гермиону.

— Помоги, — одними губами прошелестел он. Луна кивнула и, покрепче вцепившись в рукоятку чьей-то палочки, наколдовала носилки. Подхватив тело Гермионы на руки, Гарри положил её на носилки. Он смог наконец увидеть её лицо: бледное, даже болезненное. В порыве отчаяния он вцепился в руку Луны, которая укладывала Гермиону на носилки поудобнее.

— Ей срочно нужно оказать первую помощь, Гарри, — тот даже не сразу понял, что это говорит Луна. От привычного спокойствия в её голосе не осталось и следа. Как только до него дошло, что перед ним Луна и что он мёртвой хваткой вцепился в её запястье, он отдёрнул руку. Луна даже не обратила на это никакого внимания. — Я могу помочь, но сейчас я достаточно слаба для волшебства в больших количествах.

— Я тебе помогу! — тут же сказал Гарри, смутно представляя, что нужно делать. Да и не знал он ни одного диагностического или лечебного заклинания. А от Эпискей с Энервейт толку будет мало: они вряд ли помогут от последствий Круциатуса. Неизвестно чем ещё помимо этого Беллатрикс пытала бедную Гермиону.

Чтобы предотвратить зарождающуюся в Гарри панику, Луна взяла его за руку и посмотрела прямо в глаза. Конечно, сейчас она сама не была эталоном спокойствия и безмятежности, но успокоить Гарри было необходимо.

— Гарри, я обработаю её раны, приведу в чувство и помогу переодеться в чистую одежду. С этим делом ты мне вряд ли поможешь. Лучше скажи, есть ли какие-нибудь зелья? Нужны кровевосстанавливающее, укрепляющее и обезболивающее. Возможно, пригодится умиротворяющий бальзам и зелье сна без сновидений, — перечисляя зелья, Луна была так похожа на обычную себя, даже не смотря на измотанный и осунувшийся вид, что Гарри на мгновение показалось, что того кошмара в поместье Малфоев не было. Но реальность как всегда оказалось жестока. Он стал хаотично соображать, где же им сейчас раздобыть зелья. Кстати пришлась мысль о безразмерной сумочке Гермионы. Возможно, там что-то было, но она, как назло, осталась в палатке. От дальнейших раздумий его отвлёк голос Луны.

— Я помню, ты со своим домовиком обсуждал восстановление защиты. Ты говорил про этот дом?

— Да, — машинально ответил Гарри, думая о том, что можно было бы аппарировать в палатку самому, а в особняк вернуться с помощью Кикимера. Или вообще поручить это дело Добби, например. В палатке осталось много нужных для них вещей, которые егеря посчитали бесполезными.

— Займись лучше этим.

— Но как же… — он хотел сказать про зелья, но, видимо, Луна неправильно истолковала его возмущение.

— Я справлюсь одна, правда, от помощи всё равно бы тоже не отказалась.

— Это поправимо, — кивнул Гарри, для себя решив, что сначала он раздобудет зелья, а потом уже переключится на защиту особняка. — Добби!

— Да, сэр Гарри Поттер, — тут же откликнулся эльф, который до сих пор стоял подле него. Его уши были плотно прижаты к голове, видимо, для того, чтобы не слышать криков миссис Блэк.

— Сэр Добби, — Луна сама обратилась к домовику. — Не поможете мне оказать Гермионе первую помощь?

— О, Добби с радостью поможет юной мисс и подруге Гарри Поттера, — Добби закивал. Луна, левитируя носилки, начала подниматься вверх по лестнице.

Как только процессия скрылась за дверью в одну из комнат, Гарри обжёг миссис Блэк на портрете таким ненавистным взглядом, что она заткнулась. Такого взгляда она не видела даже у Сириуса, который ненавидел свою мать всеми фибрами души.

— Уж лучше быть мерзким полукровкой, чем такой, как Беллатрикс, — прошипел Гарри, уподобляясь готовой к атаке змее. — Так подобает вести себя чистокровной волшебнице? Издеваться над ни в чём не повинной девушкой, пытать её? Просто так, ради забавы? Да чёрта с два! — крикнул он напоследок, чуть не сорвав голос.

В порыве гнева он наставил оставленную ему Луной палочку на портрет.

— Что ты понимаешь в этой жизни, ты же ещё мальчишка, — выплюнула миссис Блэк, косясь на кончик волшебной палочки.

— Я хотя бы не слеп, — презрительно бросил Гарри, используя невербальное Силенцио и даже не надеясь на то, что оно сработает. Скорее это уже был отчаянный шаг, потому что ему надоело слушать этот мерзкий противный голос. Но у него получилось! Миссис Блэк не проронила после ни звука, хотя, судя по её раскрасневшемуся от гнева лицу, ей было что сказать.

— Кикимер! — позвал Гарри своего эльфа. У него возникла ещё одна идея того, как можно было раздобыть названные Луной зелья. Кикимер откликнулся на зов хозяина, но по недовольству в его глазах, которое он даже не пытался скрыть, было видно, что он не рад тому, как Гарри обошёлся с его горячо любимой госпожой.

— Ты слышал, какие зелья нужны? — Кикимер кивнул. — Знаешь, где их можно достать? — он ещё раз кивнул. — Раздобудь их сейчас же, а потом возвращайся. Поможешь мне обновить защитные заклинания на особняке, — ещё раз кивнув, Кикимер исчез из коридора с тихим хлопком. “А в нашу палатку я позже наведаюсь”, — где-то в глубине сознания Гарри вспыхнула мимолётная мысль и тут же угасла.

Оставшись один, портрет гневной и немой Вальпурги Блэк не в счёт, Гарри позволил себе расслабиться. Ноги тут же подкосились, и он осел на пол.

— Главное, чтобы с Гермионой всё было в порядке. Она сильная, она справится. Главное… — начал шептать он и вдруг замер, как громом поражённый. Как, ну как он сможет после всего случившегося посмотреть ей в глаза?

* * *

Пробуждение дремлющих щитов заняло много времени. Некоторые заклинания нужно было просто обновить, некоторые — накладывать заново. Что-то получалось не с первого раза, а от чего-то пришлось отказаться. Деревянный “коготь”, отвоёванный в бою у Беллатрикс, был таким же своенравным, как и его бывшая хозяйка, и просто так новому владельцу подчиняться не собирался. Гарри, и так уже измотанному и морально, и физически, пришлось приложить немалые усилия, чтобы наложить связку знакомых ему защитных чар, некоторые из которых они использовали, живя в палатке.

К моменту возвращения Кикимера, который доложил, что все названные зелья доставлены, Гарри почти закончил.

— Кикимер видит, что хозяин даром времени не терял, — одобрительно сказал эльф, появляясь в очередной раз подле Гарри.

— Нужно было себя чем-то занять, всё равно там, — Гарри кивнул головой в сторону комнат, — толку от меня никакого.

Он говорил чистую правду. Несмотря на усталость, такая сосредоточенность на одном деле помогала отвлечься от случившегося с Гермионой и хорошенько проветрить мозги.

— Ты говорил о каком-то замыкании защиты дома на главу рода. Мне подобное незнакомо. Сириус о таком не упоминал.

Мысленно посетовав на невежество что предыдущего хозяина, что нынешнего, Кикимер, оценив текущее состояние Гарри, сказал:

— Хозяин слишком измотан, чтобы связываться со сложным колдовством. Хозяину Гарри нужно отдохнуть.

Гарри сел прямо на пол, уткнувшись лбом в согнутые колени, и закрыл глаза, протяжно и тяжело вздохнув.

— Да какой может быть отдых, Кикимер? Мне ещё нужно в нашу брошенную палатку вещи собрать. Думаю, Луна догадалась трансфигурировать чистую одежду из подручных тканей, но это всё равно не то.

— Хозяин Гарри, — как-то слишком робко протянул Кикимер, чтобы привлечь его внимание к себе.

Тот поднял взгляд на домовика и... Сказать, что он был удивлён — ничего не сказать, потому что Кикимер протягивал ему ту самую бисерную сумочку Гермионы.

— Что? Но откуда? Как? — только и смог промолвить Гарри, беря в руки протянутую вещь.

— Хороший домовик всегда знает, чего хочет его хозяин, — едва разомкнув губы, сказал тот.

— Спасибо, Кикимер! — Гарри уже поднимался по лестнице — для него это был отличный повод наконец-то проверить, как там Луна с Гермионой.

Замерев перед нужной дверью, он сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями и силами, и постучал.

— Войдите, — раздался голос Луны, Гарри толкнул дверь.

Это была комната, где два года назад жили близнецы. Добби уже не было. Гермиона лежала на кровати, укрытая одеялом по грудь, и спала. Из-под одеяла торчали плечи, прикрытые нехитрой пижамной кофтой, за воротом которой виднелись бинты. Её левая рука лежала поверх одеяла и была перебинтована от локтя до запястья.

Луна полулежала на соседней кровати и, судя по её внешнему виду, она тоже привела себя в более-менее опрятный вид. На комоде рядом стояли тарелки из-под еды. Видимо, пока Гарри возился с заклинаниями, Луна сделала всё, что смогла, и даже перекусить успела.

Глядя на пустые тарелки, Гарри почувствовал, как у него заурчал живот. Подумать только, он не ел с самого утра, но то не страшно. До этого терпел, ещё чуть-чуть потерпит.

— Как она? — Гарри подошёл к кровати, на которой расположилась Луна, и сел с краю. Луна тоже приняла сидячее положение.

— Сильная, — она подтвердила его собственные слова. — Несколько открытых ран, синяк на боку. Спасибо твоего эльфу, он у тебя смышлёный. Про экстракт бадьяна я даже не подумала, — Гарри ничего не ответил, а только кивнул, давая себе поручение потом обязательно поблагодарить и Кикимера, и Добби. Без них они бы из поместья Малфоев живыми не выбрались. — Последствия Круциатуса ничем не снять, — продолжила Луна. Гарри это прекрасно знал. От этого заклинания поможет оправиться только время. Обезболивающее, конечно, притупит боль, но это, скорее всего, будет самовнушение, потому что боль от этого заклинания не физическая; а укрепляющее зелье лишь окажет поддержку ослабшему организму. — Знаешь, Гарри, взгляд у неё был такой… В общем, мне не понравился. Как будто она что-то не договаривает. В глаза мне не смотрела. Когда я обработала видимые ранения, я привела её в чувство. Как раз твой эльф зелья принёс. Влив в неё кровевосстанавливающего, укрепляющего и обезболивающего я так прямо и спросила: где, что и как. Хоть я и когтевранка, но всего знать не могу. Я объяснила, что уже сделала, Гермиона покивала, поблагодарила, сказала, что ещё можно сделать, а потом вдруг запнулась. На ровном месте. Я Гермиону, конечно, знаю не так хорошо, как ты, но она не из тех людей, которые внезапно обрывают свои фразы на полуслове. Что-то, видимо, с ней сделали такого, что она не хочет говорить об этом. Настаивать я не стала, подействовало обезболивающее, и её начало клонить в сон. Зелье сна без сновидений я уж ей давать не стала, подумала, пусть так поспит.

Гарри старался не смотреть на Луну, боялся, что она, и так уже достаточно натерпевшаяся, испугается его взгляда. Тогда, два года назад, у него не хватило духу припечатать Лестрейндж Круциатусом, но сейчас в нём не было ярости с отчаянием от потери, сейчас в нём было только одно чувство. Месть. Он во всех подробностях представил себе, как посылает красный луч непростительного в Беллатрикс её же палочкой и как своенравный инструмент с удовольствием исполняет это заклинание — одно из любимейших своей бывшей хозяйки. Гарри злорадно ухмыльнулся, но, посмотрев на напряжённое даже во сне лицо Гермионы, устыдился собственных мыслей. Нет, она этого не одобрит. И не потому, что Беллатрикс и ей подобные не заслуживают этого, а потому, что она бы не хотела, чтобы Гарри становился на них похожим. От дальнейших размышлений в этом ключе его отвлекла вновь заговорившая после небольшой паузы Луна:

— Что было потом, ты уже, наверное, догадался. Я попросила Добби, чтобы он принёс мне немного еды, а то я совсем оголодала в этой темнице, и взялась за себя. Закончив, прилегла отдохнуть, и появился ты.

— Спасибо тебе, — совершенно искренне поблагодарил Гарри и чуть улыбнулся ей. Мрачные мысли отступили, оставляя место надежде на то, что Гермиона поправится и у них всё будет хорошо.

— Тебе спасибо, Гарри, что вытащил оттуда. Жаль, что Гермионе пришлось столько всего пережить.

Гарри промолчал. Он уже устал заниматься самоедством, но никак без этого не мог, и даже мысль, что всё могло закончиться гораздо хуже и плачевней, не внушала оптимизма.

Гарри посмотрел на свои руки, увидел сумочку Гермионы, и в его голове словно переключатель щёлкнул: он вспомнил, зачем пришёл.

— Я… Тут есть сменная одежда и, возможно, ещё зелья. Думаю, понадобится, — он положил сумочку между собой и Луной.

— Хорошо. Одежда пригодится. Трансфигурация у меня всегда не очень была, чары мне больше нравились, а вот зелья есть ещё. Твой эльф запасливый. Ты бы тоже принял их, Гарри, не помешало бы, — тот отрицательно замотал головой.

— Вместо зелий я бы лучше что-нибудь съел, с утра ни крошки в горле, хотя со случившимися событиями о еде думать было некогда.

Они ещё немного поболтали с Луной, пока не отвлеклись на посторонний звук, который издала Гермиона. Когда он повторился, то можно было отчётливо разобрать сказанную фразу: она просила пить. Луна тут же вскочила на ноги и, взяв палочку, поспешила к Гермионе. Гарри тоже направился к ней, но с меньшим рвением. Он боялся её реакции, хотя храбрился тем, что стоически вытерпит любую её выволочку. Главное, что остались живы.

Луна мигом выполнила просьбу Гермионы, да и сам Гарри не понаслышке знал, что после всех этих зелий очень хочется пить. Гермиона приняла наколдованный Луной стакан с водой и только после этого заметила, что в комнате есть кто-то ещё.

Взгляд Гермионы обжигал, настолько он был непривычен Гарри. Он отчётливо видел в её глазах страх, как там, в поместье, но тут было что-то другое. Если тогда она боялась за него, то сейчас страх был из-за него. Он видел эту её настороженность во взгляде.

— Что он тут делает? — напряжённо спросила она у Луны, поворачиваясь к ней лицом. Голос её был непривычно высок и визглив, с нотками неприкрытого волнения, движение было резким: так и не тронутая Гермионой вода частично расплескалась по одеялу.

Гарри и Луна впали в ступор, правда первым отошёл всё же Гарри.

— Гермиона, ты чего? Как ты себя чувствуешь? Тебе ещё плохо? — Гарри сделал к ней пару шагов. Гермиона, заметив это, вся как-то сжалась и попыталась отодвинуться от него как можно дальше.

Гарри нахмурился, ему не понравилась такая её реакция. Луна предупреждала, что с ней сделали что-то, скорее всего, что-то нехорошее, но вот что именно? Пока у Гарри не было никаких догадок.

Тем временем он шагнул к ней ещё и даже совершил попытку взять за руку, чтобы как-то успокоить её, приободрить, поддержать — мало ли, может, у неё шок. Это он сделал зря.

Гермиона резко отдёрнула руку, как будто ошпарилась, и посмотрела на него с таким ужасом, словно перед ней стоял не Гарри — её лучший друг, — а сам Волдеморт во плоти.

— Не трогай меня! — она дёрнулась в сторону и свалилась бы с кровати, если бы с другого боку не стояла Луна, которая и не позволила ей упасть. Стеклянный стакан выскользнул из её рук, разливая остатки воды по одеялу, и со звоном разбился об пол. — Не подходи ко мне! Не трогай меня! Не подходи! — срывая голос, закричала Гермиона, уткнувшись лицом в свои ладони и сжавшись в комочек.

Потрясённый происходящим Гарри отступил на несколько шагов назад. Такой Гермиону ему ещё видеть не приходилось. И это пугало.

Луна всё ещё пребывала в ступоре, но из этого состояния её вывела Гермиона, вцепившаяся в её руки. Во взгляде было столько отчаяния и безумия.

— Скажи ему пусть уйдёт! Не пускай его ко мне! Пусть он уйдёт! — проверещала она и заплакала. У неё началась настоящая истерика, и, казалось, её слезам не будет конца и краю.

Ничего не понимающая Луна посмотрела на Гарри, тот был ошарашен не меньше неё.

— Луна! Пожалуйста! — провыла Гермиона надломившимся из-за слёз голосом.

Аккуратно вывернув свои руки из хватки Гермионы, Луна направилась к Гарри с явным намерением выставить того за дверь.

— Я… Луна, я… — поначалу он даже не сопротивлялся, когда она подталкивала его в спину по направлению к двери, но потом всё же взбрыкнул. — Какого чёрта?! Что с ней происходит? Почему Гермиона меня боится, как будто я распоследний Пожиратель? — прокричал он, хватаясь за дверной косяк, чтобы Луна не смогла вытолкать его из комнаты.

— Потом, Гарри, всё потом, — пыталась она пресечь все его попытки сопротивления, но куда уж такой хрупкой девушке, как она, совладать с парнем. — Ты не видишь, что у неё истерика и ты тому причина. Дай я её успокою, и, может быть, мне удастся поговорить с ней и выяснить причину. Ну не будь же ты, мантикора тебя задери, гриффиндорским упрямцем! — Луна сама на него накричала и, как ни странно, аргументы возымели воздействие, подкреплённые рыданиями Гермионы. Гарри перестал сопротивляться и позволил Луне выставить себя за порог.

Дверь захлопнулась прямо у него перед носом, он даже возразить ничего не успел. Но даже так был слышен плач: по непонятной причине и из-за него.

— Ну что ты, что ты, — раздался приглушённый голос Луны, — успокойся. Видишь, Гарри нет, он ушёл и больше не побеспокоит тебя, пока ты сама этого не захочешь, — что ответила Гермиона, Гарри не услышал, потому что, скорее всего, Луна наложила заглушающие чары.

Обескураженный и измотанный Гарри уселся на пол рядом с дверью. Сейчас у него самого на глаза наворачивались слёзы, потому что он не думал, что Гермиона когда-нибудь будет на него так смотреть.

Конечно, долго он так не просидел. Минуть пять, может, чуть больше. Всё это время он пытался понять, что же такого могло случиться с Гермионой, что она стала внезапно его бояться. Беллатрикс, что пытала её, прикинувшись им? Бред! Оборотное действует час. Тогда что? Он не собирался мириться с таким положением вещей. Нужно как можно скорее всё выяснить!

Гарри вскочил на ноги и подёргал за ручку двери:

— Дьявол! — сквозь стиснутые зубы выругался он. Конечно, было заперто: Луна неплохо его знала. Гарри начал хаотично соображать, где его трофейная палочка, и выругался ещё более непристойно, когда понял, что та осталась на кровати Луны вместе с сумочкой Гермионы. Гарри чуть не завыл в голос от отчаяния и ещё раз подёргал за ручку двери, на этот раз сильнее. Та, естественно, не поддалась. Гарри психанул и от души пнул отделяющую его от Гермионы преграду. Легче ему от этого не стало, так ещё и вдобавок заболела нога.

Просто так Гарри сдаваться не собирался. Он мог, наплевав на слова Гермионы, переместиться в комнату с помощью Кикимера.

На мгновение порадовавшись своей изобретательности, он уже было хотел позвать эльфа, но передумал. Жажда пробраться в комнату и выяснить у Гермионы, что же стряслось, тут же отступила, стоило ему вспомнить её безумный обречённый взгляд, адресованный ему. И как назло в ушах стояло эхо от её криков.

— Она не назвала меня по имени, она ни разу не назвала меня по имени, почему? — обречённо прошептал Гарри, косясь на ненавистную дверь и даже не подозревая, что сейчас за ней творится.

Последний раз ударив по ней кулаком, уже так, для отдушины, он опять уселся на пол рядом, уткнувшись лбом в согнутые колени. Ему не оставалось ничего другого, кроме как ждать.

* * *

Гарри не заметил, как забылся тревожным сном. Его кто-то осторожно потрепал за плечо. Проснувшись, Гарри разлепил глаза и тут же почувствовал, как сотни мелких игл вонзились в его тело, таким образом отзываясь на любое движение — от сна в неудобной позе тело затекло и сейчас отзывалось неприятной судорогой.

Не чувствуя конечностей, Гарри попытался их распрямить, перед глазами плясали круги. Более-менее придя в себя, он сфокусировал взгляд на Луне, которая его и разбудила. У него не было часов, и он не знал, сколько так промаялся под дверью, но по ощущениям был вечер или его начало.

— Как она? — хрипло спросил Гарри.

— Успокоилась, — в голосе Луны не было никаких эмоций, и выглядела она очень устало и измотано.

— А ты как?

— Я в порядке, Гарри. Пойдём на кухню. Нам нужно поговорить, да и ты, судя по всему, не двигался с этого места, тебе нужно покушать, — Луна протянула ему руку, чтобы помочь подняться на ноги. Он ухватился за её ладонь и поразился тому, какая она холодная.

— Луна, с тобой точно всё в порядке? — встав на ноги и пошатнувшись, обеспокоенно спросил Гарри. Ему ещё не хватало, чтобы с ней что-нибудь случилось.

— Я же сказала, Гарри, всё в порядке. Ничего такого, с чем бы я не справилась. Небольшое магическое истощение. Много колдовала с непривычки. Отдохну и восстановлюсь, — объясняла она, пока они спускались на кухню.

Обед, который можно было назвать ранним ужином, прошёл в молчании. Кикимер, который им готовил, тоже не проронил ни слова.

Гарри, когда увидел перед собой аппетитно пахнущую порцию жаркого, понял, насколько же он голоден и устал. Конечно, ел он не с аппетитом — после всего случившегося вряд ли бы в нём проснулся хоть какой-то аппетит, — а по принципу “надо есть, чтобы жить”.

Луна, видимо, не разделяла его взглядов и вяло ковырялась в своей порции, осилив едва ли половину, в то время как Гарри умял всё, что приготовил Кикимер.

Когда с едой было покончено, они ещё некоторое время посидели в тишине, пока собравшаяся с силами и мыслями Луна не заговорила.

— Гарри, — от того, как было сказано его имя, у него засосало под ложечкой. Он нутром чувствовал что-то нехорошее. Неспроста же Беллатрикс трансфигурировала штаны Гермионы в юбку. Это наводило Гарри на совсем скверные мысли. И то, как она реагировала на него самого, не вселяло в него никакой надежды на опровержение этих догадок.

Луна сидела, уткнувшись взглядом в стол, и боялась поднять на Гарри глаза.

— Она успокоилась практически сразу, но на всякий случай я дала ей умиротворяющего бальзама, во избежание рецидива.

— Ты поговорила с ней? Тебе удалось хоть что-то узнать? — голос Гарри дрогнул. Он боялся ответа на последний вопрос.

— Да, только не думаю, что Гермиона одобрила бы то, что я поделилась с тобой услышанным.

— Луна, прошу! — взмолился Гарри.

— Гарри, пообещай, что не будешь меня перебивать и после услышанного не пойдёшь совершать какие-нибудь глупости, — она наконец подняла на него взгляд, и это было так не похоже на привычную Луну. Она смотрела на него с такой болью и жалостью…

* * *

— Ну что ты, что ты, — закрыв за Гарри дверь, Луна тут же наложила на неё запечатывающее заклинание. Зная характер Гарри, это было нелишним. — Успокойся, — она поспешила к Гермионе. — Видишь, Гарри нет, он ушёл и больше не побеспокоит тебя, пока ты сама этого не захочешь.

Луна для поддержки взяла её руку в свою. Гермиона подняла на Луну свои заплаканные глаза, и у той по спине пробежал холодок. Вдогонку к запечатывающему заклинанию она ещё использовала заглушающие чары. То, что будет сказано сейчас в этой комнате, — явно не для ушей Гарри, который, скорее всего, беснуется под дверью.

— Неправда! Это неправда! Это не может быть правдой! — в исступлении шептала Гермиона, как будто не замечая ничего вокруг. — Он не мог, не мог! — захлёбываясь слезами, едва вымолвила она.

Луна растерялась. Она не знала, что делать, как подступиться, чтобы успокоить и как-то помочь Гермионе.

— Он не мог, это неправда! Гарри не мог меня изнасиловать! — прокричала та что есть мочи и, высвободив свою руку, повалилась на кровать, свернувшись в клубочек и уткнувшись лицом в колени.

Луна присела рядом с ней и начала успокаивающе поглаживать по спине. Она не знала, что сказать, а то, что только что прокричала Гермиона, вообще было для неё за гранью. С другой стороны, кровавое пятно на её нижнем белье наводило на определённые вопросы. И если всё же изнасилование — это правда, то сделал это явно не Гарри, а Беллатрикс, но каким образом?

Отбросив лишние рассуждения в сторону, Луна решила сосредоточиться на том, чтобы успокоить Гермиону. Немножко оклемается и, может, разъяснит ситуацию.

— Конечно не мог, это же Гарри. Ты его знаешь как облупленного, вы дружите больше пяти лет. Что за ерунду ты говоришь? — она очень старалась произносить это ровно и плавно, но было не так-то просто совладать с собственным голосом после таких-то откровений, но Луна старалась. — Он бы никогда так не поступил, слышишь? Успокойся, конечно это неправда, — продолжила она тем же тоном, не забывая успокаивающе поглаживать Гермиону по спине.

Продолжив в том же направлении, через пару минут Луна поняла, что её старания привели к результатам: Гермиона перестала содрогаться от рыданий, да и слёзы почти прекратились.

Луна ничего уже не говорила, только гладила Гермиону по спине.

Лица та не показывала, но вот всхлипы ей никак унять не удавалось. Луна сжалилась над мучающейся Гермионой.

— Тут есть умиротворяющий бальзам, — Луна встала на ноги и подошла к прикроватной тумбочке, на которой было несколько стеклянных колб, запечатанных восковыми пробками. Только сейчас она заметила на них знакомую печать аптеки Косого переулка.

Взяв одну из них и вытащив пробку, она протянула колбу Гермионе. Та, приняв сидячее положение, подняла на Луну покрасневшие и опухшие глаза и, взяв колбу, безропотно осушила её одним большим глотком.

Луна села обратно, и обе стали ждать, когда наконец подействует зелье.

Через несколько минут дыхание Гермионы выровнялось, всхлипы прекратились, и на лице вместо перепуганного выражения появилось спокойное.

— Спасибо, Луна. Это то, что было нужно, — протяжно вздохнув, поблагодарила Гермиона, расслаблено повалившись обратно на кровать.

Они посидели в тишине ещё некоторое время. И когда Луна уже было решила попросить Гермиону прояснить ситуацию, та заговорила сама.

— Как думаешь, все эти надписи удастся залечить? — Гермиона подняла левую руку, где под повязкой скрывалась одна из надписей, сделанных на её теле Беллатрикс.

— Не знаю, — Луна пожала плечами, удивляясь тому, что Гермиона заговорила совсем на отстранённую тему. — Очень на клеймо похоже. Даже бадьян не берёт.

— Клеймо? — невесело усмехнулась Гермиона. — Очень удачное сравнение. Я взаправду чувствую себя заклеймённым рабом, с которым можно делать всё что угодно.

— Гермиона, что ты такое говоришь? — ужаснулась Луна, видя, что та заявляет это на полном серьёзе. — Что они там с тобой сделали? Напугала же ты нас, особенно Гарри, — Луна вспомнила его, бледного, почти белого, обескураженного и растерянного. — Сначала я подумала, что ты так сорвалась из-за того, что вы угодили в плен по его вине, но после того, что ты тут недавно кричала, я уже в этом сомневаюсь.

При упоминании Гарри Гермиона на мгновение напряглась, глаза её забегали по комнате и наполнились страхом, но потом она всё же совладала с собой, спрятала в ладонях лицо и простонала:

— Мерлин, за что мне всё это?

— Не хочешь поделиться?

— Конечно, не хотелось бы, но мне понадобится твоя помощь, — Гермиона села.

— Помогу чем смогу, — кивнула Луна.

Гермиона оценивающе посмотрела на неё. Эта когтевранка всегда казалась ей странной, но ничего предосудительного Гермиона в этом не находила и, глядя на Джинни, быстро нашла общий язык с этой неординарной девушкой. Конечно, иногда её слова и даже поступки заставляли Гермиону порой спорить с ней до упора, но это было интересно, ведь в споре рождается истина. Некоторыми своими как будто вывернутыми наизнанку аргументами она просто ставила Гермиону в тупик, из которого выбраться получалось не сразу и не с первой попытки.

Но что было самое интересное — стоило только поближе познакомиться с ней, она сразу же располагала к себе. Гермиона всегда чувствовала, что Луне можно спокойно рассказать про своих тараканов и про свои скелеты в шкафу. Та не откажет помочь их приструнить, а для скелета в шкафу уже у себя найдёт лишнее местечко.

Гермиона понимала, что негоже благодарить вышестоящие абстрактные судьбоносные силы за то, что Луна просидела в подвале поместья Малфоев месяц с лишним, но не окажись её сейчас тут, она не знала, чтобы с ней тогда было бы. Ей нужна была помощь, но Гарри её оказать вряд ли бы смог. Вообще, если бы Луны не было рядом, Гермиона бы ещё долго истерила, и Гарри намучился бы с ней, в очередной раз виня себя во всех смертных грехах. В некоторых, конечно, стоило, но не во всех.

Нет, от части Гермиона понимала, что попались они из-за несдержанности Гарри, но тут уж точно не был виноват в том, что с ней творила Беллатрикс…

От размышлений Гермиону отвлекли непрошеные воспоминания, от которых её передёрнуло. Поморщившись, она чуть поёрзала в кровати, пытаясь отделаться от некомфортных ощущений, и поспешила вернуться к реальности, к тому же пауза уже затягивалась.

— Беллатрикс… использовала какое-то заклинание и лиш… лишила меня девственности, — запинаясь, еле выговорила Гермиона убитым голосом. Луна была морально готова к такому заявлению, но всё же ахнула и больше не проронила ни звука, слушая рассказ Гермионы дальше. — Круциатусы её, конечно, больнее, но те бьют по психике, а тут… Это не просто мерзко или гадко. Это отвратительно и унизительно. А под аккомпанемент довольного и в то же время безумного хохота ещё омерзительней, — Гермиону передёрнуло от отвращения. — Я не совсем поняла, что говорила Лестрейндж, не в том состоянии была, чтобы адекватно реагировать на реальность. Этим заклинанием раньше невест портили, чтобы сорвать свадьбу или помолвку. Как же, попортили невинную грязнокровочку, пустили ей кровь столь “оригинальным” способом, — с отвращением сказала Гермиона. И непонятно, кому именно это отвращение было адресовано.— Мне сейчас самой от себя противно. Так противно, что умереть хочется. Лучше бы Беллатрикс меня до смерти запытала или до беспамятства.

— Эй, а ну брось говорить ерунду, — Луна решила вмешаться в монолог Гермионы, но та так отчаянно и обречённо на неё посмотрела, что она не рискнула говорить что-то ещё.

— Ты не понимаешь, — отрицательно закачала головой Гермиона. — Знаешь, когда я Гарри увидела, то вообще не поняла, что это он. Что первым делом бросается в глаза в его внешности? Яркие зелёные глаза и непослушные чёрные волосы. Я как увидела, так у меня в голове как будто переключатель сработал, и весь тот кошмар перед глазами пронёсся. Я не знаю как, но Беллатрикс удалось создать ложное воспоминание у меня в голове.

— В смысле?

— Я отчётливо помню, как меня насилуют, Луна, — надломившимся голосом сказала Гермиона и, несмотря на выпитое зелье, заплакала, но не так, как до этого, а тихонько, чуть надрывно. — Не так давно мне пришлось поработать с собственными воспоминаниями. Если бы я не знала, что такое возможно, и сама структура воспоминания мне была бы незнакома, то я бы не сразу догадалась, что это подлог. Лица не разобрать, всё как-то смазано, мелькают только чёрные волосы и маниакальным блеском горят зелёные глаза.

— И ты решила…

— Да. Моё сознание само достроило предложенную ему ложную картинку. И этот некто превратился в Гарри.

— Так вот почему ты так на него отреагировала, — теперь для Луны ситуация начала потихоньку прояснятся, но вот открывшиеся подробности её пугали.

— Наваждение, конечно, прошло, и я поняла, что в комнате передо мной стоит Гарри, но и там, казалось, тоже был он, — Гермиона замолчала и посмотрела на Луну довольно тяжёлым взглядом, раздумывая, говорить или нет. — На несколько долгих, — начала она хрипло, как будто едва могла совладать с собственным голосом, — на несколько мучительных секунд я действительно была уверена… я поверила, что это он меня из… — в очередной раз выговорить это слово она уже не смогла. Не хватило сил. Луна обняла Гермиону, а та уткнулась ей в плечо.

Они просидели так несколько минут, пока Гермиона вновь не успокоилась и не заговорила, не поднимая на Луну взгляда, уткнувшись ей куда-то в плечо.

— Я как будто распалась на две части. Одна была тут, в комнате, истошно вопила и истерила, а другая вновь…

— Ты знаешь, что он… — Луна попыталась успокоить и вразумить Гермиону, но та резко перебила её.

— Знаю! — она выпрямилась и обожгла Луну решительным взглядом. — Прекрасно знаю и осознаю, что всё это — ложь. Но при виде него я… — запал у неё быстро кончился, и она быстро сникла. Вновь повисла пауза, после которой Гермиона заговорила абсолютно безэмоциональным голосом. — Не знаю, как эта ненормальная смогла провернуть подобное, и знать не хочу. Я хочу всё это забыть, как страшный сон! — под конец отчаянно воскликнула Гермиона, с надеждой посмотрев на Луну. — Ты мне поможешь? — столько боли и мольбы было в этом голосе, что Луна сама чуть не расплакалась, хотя и так после услышанного у неё глаза были на мокром месте.

— Обливиэйт?

— Да! — фанатично воскликнула Гермиона, радуясь тому, что её поняли с первого раза.

— А он подействует на магически созданное воспоминание? — даже в таком разговоре Луна оставалась когтевранкой.

— Не знаю, — опешила Гермиона. Видимо, о таком она не подумала, — но попробовать стоит! — несмотря на ситуацию и практически стоявшие в глазах слёзы, Луна улыбнулась одними уголками губ, потому то последняя фраза Гермионы прозвучала очень по-гриффиндорски. — Даже если не получится, — Гермиона продолжила свои рассуждения, — я хочу забыть, что я могла вообразить, что тот некто, которого мне в голову засунула Лестрейндж, Гарри. Это намного хуже Круциатусов и других пыток Беллатрикс, — едва слышно прошептала Гермиона, просяще смотря на Луну. Та медленно кивнула и взяла палочку.

— Ничего не обещаю, — кончиком палочки она указала прямо на Гермиону.

— Просто сделай это, — смиренно сказала она, прекрасно понимая, что ничего может не получиться.

— Хорошо, — Луна сосредоточилась. — Обливиэйт!

Как бы он хотел забыть услышанное от Луны, чтобы та точно так же наставила на него палочку и сказала заветное заклинание. Или самому подняться к сейчас спящей магическим сном Гермионе и наставить палочку уже на неё, чтобы она навсегда забыла такого друга, как Гарри, принёсшего ей столько испытаний и боли. В первую минуту он так и хотел сделать. Даже в комнату к ней поднялся.

Гермиона спала неспокойным сном: было видно, как она хмурится и мечется. Видимо, вопреки выпитому зелью, ей снился сон и, судя по её состоянию, вряд ли хороший.

Луна, свернувшись калачиком на соседней кровати, спала как убитая. «За сегодня она тоже устала», — подумал Гарри и закутал её в покрывало. Луна уснула прям так, как легла, не удосужившись должным образом расправить постель. Но тут Гарри заметил пустой флакон из-под зелья сна без сновидений, и ему всё сразу же стало ясно. «Что ж, сегодня после случившегося вряд ли кто сможет самостоятельно уснуть», — печально подумал Гарри и развернулся к кровати Гермионы.

Сев в ногах, с краю кровати, он стал внимательно разглядывать её. Как же он хотел сейчас её разбудить, но прекрасно понимал, что после того, как она приняла зелье сна без сновидений, это будет не так-то просто.

Про Обливиэйт Гарри забыл в ту же секунду, как увидел Гермиону, и не потому, что эгоист и без неё теперь точно не сможет, хотя раньше, полгода назад, хотел уйти на поиски крестражей самостоятельно. Сейчас, после всего того, что с ними случилось, он понимал, что это была глупая затея. Но помимо этого у него была масса других причин не совершать этот отчаянный и глупый поступок. Во-первых, его в её жизни было слишком много, за семь лет дружбы должна остаться просто необъятная масса воспоминаний, которую Гарри по своей неопытности вряд ли сможет подчистить должным образом, во-вторых, опять же из-за неумения правильно применить это на самом деле опасное заклинание, была велика вероятность того, что он мог повредить очень ценные и важные для Гермионы воспоминания. Например, то, как она сама же накладывала этот самый Обливиэйт на своих родителей.

Гарри сидел беспомощно и с отчаянием наблюдал за хмурящейся во сне Гермионой. Но, видимо, высшие силы решили сжалиться над и так достаточно намучившимися ребятами, поэтому где-то примерно через полчаса, когда Гарри уже измучался изводить себя далеко не радужными мыслями, Гермиона проснулась.

— Пить, — едва разлепив пересохшие губы, прошептала она. Гарри мгновенно подскочил, тут же исполнив её просьбу.

Гермиона некоторое время проницательным взглядом изучала Гарри, но потом всё же взяла протянутый им стакан с водой, чуть вздрогнув, когда их пальцы соприкоснулись.

— Ты как? — робко спросил Гарри после того, как Гермиона жадно осушила стакан несколькими мощными глотками.

— Паршиво, — хрипло ответила она, поставив пустую ёмкость к склянкам с зельем, и села, поджав колени к груди и обняв их руками.

Весь её вид был для Гарри настолько удручающим, что он уже был готов начать просить у неё прощения, но, заметив в нём подобные перемены, Гермиона обожгла его колючим взглядом.

— Не надо, Гарри, прошу. Я прекрасно знала, на что иду. Конечно, я не думала, что мы будем схвачены из-за глупости, — не удержалась Гермиона от шпильки, на что Гарри только понурил взгляд. Он вообще побаивался смотреть на Гермиону, особенно ей в глаза. — Но, в конце концов, никто от совершения глупостей не застрахован, — смиренно сказала Гермиона. Её тон был настолько дружелюбен, что Гарри решился-таки поднять на неё взгляд. Их глаза встретились, но Гермиона не выдержала такого прямого контакта, поэтому отвела взгляд в сторону, начав говорить подозрительно бодро. — Мне кажется, что я слышала профессора Снейпа, — сказала она первое, что пришло ей на ум. Гермиона не знала почему, но боялась зелёных глаз Гарри на каком-то подсознательном уровне и цепенела, пересекаясь с ним взглядом. Это было для неё иррационально и ненормально. Она чувствовала какой-то подвох, что-то тут было не так, но прежде, чем спрашивать, стоит разобраться в себе.

— Ты всё ещё называешь этого убийцу профессором?

— Привычка, что уж тут поделаешь, — пожала она плечами, игнорируя недоумённый тон Гарри. — Ты мне лучше скажи, зачем они его из Хогвартса вытащили?

— Меч.

— И конечно же, он сказал, что он настоящий? В таком случае не понимаю, почему я ещё жива? — Гермиона задумалась.

— Ты не рада этому? — искренне удивился Гарри и обеспокоенно посмотрел на неё.

— Да не в этом дело. Я только сейчас поняла, почему Беллатрикс так переклинило. Меч. В Пророке была статья, что директор Хогвартса поместил меч Гриффиндора в одно из хранилищ Гринготтса.

— Снейп сказал, что меч ненастоящий, — раздражённо сказал Гарри.

— Я не думаю, что она бы стала так голосить по поводу пропажи меча. Нет, конечно, она бы, мягко говоря, расстроилась, узнай от гоблинов, что кто-то совершил на её ячейку в банке дерзкое нападение с целью хищения. Мне кажется, что она испугалась того, что мы пробрались в её сейф не из-за меча, — самозабвенно продолжила Гермиона свои рассуждения как ни в чём не бывало. Смысл сказанных Гарри слов дошёл до неё не сразу, прорвавшись через плотный кокон всевозможных догадок, который пеленой укутал эту возникшую внезапно мысль, но как только сказанным Гарри словам удалось его прорвать, она удивлённо вытаращилась на него. — Что ты только что сказал? — мало ли, вдруг ей действительно послышалось, потому что сказанное было абсолютно нелогично.

— Снейп сказал, что этот меч — подделка.

— Этого не может быть! — вознегодовала Гермиона. Снейп им помог? Да это же бред!

— Может быть, он просто не может отличить настоящий артефакт от подделки и думает, что там, в подземельях Гринготтса, лежит оригинал, раз он сам его туда поместил? — Гарри тоже вспомнил эту статью в Пророке.

— Ерунда! — отмахнулась Гермиона. — Каждый директор заключает контракт, в котором есть пункт, касающийся принадлежащих Хогвартсу артефактов, к которым относится меч. Директор их чувствует. Об этом написано в Истории Хогвартса, — поспешила добавить Гермиона, заметив скептический взгляд Гарри. Получалось так, что Снейп точно знал, что в его руках оригинал, и он точно знал, что помещал в хранилище подделку.

Оба задумались над этими словами, вот только Гарри хмурился своим догадкам, в отличие от Гермионы, которая была вполне удовлетворена своими выводами.

— Гарри, — осторожно позвала она, потому что боялась озвучить мысль, пришедшую ей в голову после всех умозаключений. Он поднял на неё рассеянный взгляд: — Ты не думал, что Снейп всё ещё действует по указке Дамблдора?

Гарри вспыхнул:

— Ага, и убил он его по его же просьбе, — презрительно сказал он. В памяти возник непрошеный образ падающего с Астрономической башни Дамблдора и его фраза: «Северус, прошу!» Не: «Не надо», — или: «Не делай этого!» — а именно: «Прошу!»

Гарри сделал глубокий вдох, пытаясь обуздать поднимающуюся волну гнева. Даже с того света Дамблдор продолжал свою игру, переставляя фигуры по заданному им алгоритму. Они сами, как слепые котята ищущие крестражи, — явное тому подтверждение. За весь прошлый год, за все те дополнительные занятия, что директор дал Гарри, тот должен был уяснить, что в любых, любых словах или действиях Дамблдора есть какой-то свой тайный посыл. И, как бы ни хотелось верить в слова, сказанные Гермионой, смысл в них был.

— Не хочу об этом думать, — честно признался Гарри и про себя добавил: «А то додумаюсь до того, что Снейп вообще хороший парень и всегда был на нашей стороне. Моё мировоззрение этого не выдержит, и мир мой пошатнётся».

— Но ты не исключаешь такой возможности?

— Всё потом! — резко пресёк он попытку Гермионы продолжить разговор в том же направлении и предостерегающе посмотрел на неё. Та возражать не стала.

Повисла тишина. Не то чтобы они испытывали дискомфорт или неловкость от этого. До этого они могли молчать часами, но эта вдруг повисшая тишина не понравилась обоим.

Гермиона бросила взгляд на склянки с зельями и поняла, что одним укрепляющим зельем сыт не будешь, о чём и сообщила Гарри, а тот с радостью согласился спуститься на кухню, чтобы разжиться чем-нибудь съестным и принести ей в комнату. Как только дверь за ним закрылась, Гермиона получила возможность разобраться в себе, то есть выяснить причину своего непонятного, необъяснимого и полностью иррационального подсознательного страха к Гарри.

Гермиона закрыла глаза и уткнулась лбом в коленки, ныряя в воспоминания последних дней. Ничего подозрительного в прошедших днях она не нашла, да они и не были столь насыщены: их уже размеренная и привычная жизнь в палатке разбавилась только разговорами о прошлом Гарри. А вот сегодняшний день, который ещё даже не кончился, был очень богат на события, причём далеко не на хорошие.

Она начала анализировать всё случившиеся сегодня, причём после работы с собственными воспоминаниями по извлечению оных, она научилась их неплохо визуализировать у себя в сознании. Если бы Гермиона знала, то она бы порадовалась за себя, потому что смогла освоить одно из базовых умений окклюменции.

В её восприятии воспоминания были неким тканным полотном, которое впоследствии сворачивалось в рулон и уходило на всевозможные полки для хранения. Сколько существовало на свете различных тканей всевозможных расцветок и фактур, столько и было в её сознании всевозможных полотняных рулонов, если не больше.

Сейчас она внимательно изучала полотно сегодняшнего дня, который был наполнен страхами и тревогами, поэтому и цвет был соответствующий: глубокий серый, почти чёрный. Сама ткань была толстой, шероховатой и грубой, очень похожей на шерсть, которую используют для пошива верхней одежды.

Хоть Гермиона и трогала это воображаемое полотно мысленно, но ощущения всё равно были неприятными.

Сейчас она вспоминала события в особняке Малфоев, когда Гарри уже увели в камеру. Было мерзко, особенно неприятно воспринимались Круциатусы, которые посылала в неё Беллатрикс. Гермиону на этих моментах аж передёргивало. Под кожей просыпался зуд, как будто непростительное было отменено не несколько часов назад, а лишь несколько минут.

Когда выдалась небольшая передышка, вызванная появлением гостя на территории поместья, Гермиона наткнулась на узелок, после которого всё остальное было как в тумане. Это был не дефект ткани, который мог появиться во время ткачества, а какая-то инородная нить, неизвестно каким образом попавшая сюда.

Гермиона нахмурилась. Такого быть не должно. Она всмотрелась внимательней и заметила, что эта нить совершенно другого цвета — вручную сделанный шов, который соединял между собой ткань так, что получалась небольшая складка и было невозможно разглядеть, что там внутри.

Родители Гермионы — стоматологи, так что некая ловкость рук им присуща. Её мама, чтобы эту самую ловкость рук тренировать и развивать, занималась рукоделием, в том числе и шитьём. В комнате Гермионы было довольно много вещей, которые её мама сделала своими руками: от аккуратно обшитой простой деревянной подставки под письменные принадлежности на столе до небольших декоративных подушек, которые всегда лежали на покрывале.

Как нельзя кстати пришлись воспоминания из детства, в которых ещё маленькая Гермиона с любопытством наблюдала за тем, как её мама ловко орудует иголкой с ниткой. Если же шов не нравился, то в ход шёл распарыватель, с помощью которого ткань освобождалась от неудачных стежков. Вот и сейчас Гермиона попыталась повторить подобные манипуляции, только мысленно. Уж очень её эта боязнь Гарри пугала. И незнание, из-за чего, пугало двойне, потому что она прекрасно знала, что он никогда не сделает ничего такого, что доведёт её до подобного состояния. Осознано не сделает.

Работать подобным образом с собственными воспоминаниями было в разы сложнее, чем если бы Гермиона в действительности делала это с обычной тканью и рукотворным швом, но упорства и усидчивости ей всегда было не занимать. Кое-какой опыт работы с собственной памятью у неё уже был, поэтому, приноровившись, она стала удалять шов стежок за стежком.

Когда оставалось совсем чуть-чуть, вернулся Гарри с едой на подносе, чем её и отвлёк.

— Спасибо, Гарри, — поблагодарила Гермиона немного рассеяно и выпрямила ноги. Гарри только улыбнулся, поставив поднос ей на ноги, и поправил съехавшую у неё за спиной подушку.

— Ты, наверное, очень проголодалась, — заметил он, наблюдая за тем, как Гермиона постепенно начала поедать приготовленный Кикимером ужин.

— Сегодня я только завтракала, а у меня такое чувство, будто последний раз ела лет сто назад, — подтвердила она его слова, перед этим всё тщательно прожевав и проглотив.

— Гермиона, я…

— Гарри, пожалуйста, не нужно, — взмолилась она, уловив в его голосе извиняющиеся нотки, и указала на него вилкой, — я же просила. Лучше отдохни. А то я же вижу, что ты с ног валишься без отдыха, — пожурила его Гермиона.

— А ты?

— А что я? Поспать — немного поспала, не скажу, что отдохнула, но чувствую себя вполне сносно, вот только ванну не отказалась бы принять, но это чуть позже и явно без твоей помощи.

— Может, стоит Луну разбудить? — Гермиона посмотрела на спящую девушку и отрицательно покачала головой.

— Не стоит, пусть отдыхает. Ей там, в плену, приходилось несладко.

Ещё раз взглянув на Гермиону, такую привычную и собранную, пусть и потрёпанную, Гарри вздохнул. Может, беседа с Луной и истерика Гермионы ему всего лишь приснились в кошмаре? Ему очень хотелось в это верить.

На самом деле Гарри был зверски сонным, но только усилие над собой не позволяло ему зайти в одну из комнат и завалиться спать. И сейчас, на этот раз с одобрения Гермионы, он и правда подумывал так и сделать и даже флакон с зельем сна без сновидений прихватил, когда выходил из комнаты. Так, на всякий случай. Но, увы, его намерениям было не суждено осуществиться.

Как только он закрыл за собой дверь в комнату девушек, перед ним тут же появился Кикимер и велел ему идти в библиотеку. Судя по причитаниям эльфа, наложенных Гарри утром защитных чар было не совсем достаточно. Он поворчал, конечно, но покорно побрёл в библиотеку за Кикимером. Нужно как можно лучше обезопасить собственное пребывание в этом доме. Жаль только, что Кикимер не сказал об этом раньше, когда они в спешке покидали Гриммо после визита в Министерство, тогда бы не пришлось жить в палатке.

Хотя тогда у Кикимера был скверный характер. Правда, и сейчас он не особо изменился, но Кикимер уж точно был благосклонней к своему новому хозяину, чем раньше…

Гермиона ещё некоторое время гипнотизировала закрывшуюся за Гарри дверь и, быстро расправившись с ужином, приступила к прерванному занятию.

Не стоило ей этого делать. Раньше Луна ни разу не накладывала это заклинание, так что говорить о том, что чары были наложены без огрехов, даже не стоило. К тому же Луна как волшебница была не сильнее Гермионы, и последней не составило никакого труда по горячим следам избавиться от наложенного на неё не так давно Обливиэйта, что она и сделала и о чём тут же пожалела — но содеянного уже не вернёшь.

* * *

Гермиона, пошатываясь, босиком шла по лестнице вверх в сторону ванной комнаты. В доме было прохладно — он давно не отапливался. Пол был холодным, но Гермиона

не замечала этого, хоть и инстинктивно поджимала пальцы на ногах.

Ей было плохо: и в физическом смысле, и в моральном. Ощущение было такое, как будто что-то сжимает её желудок — мутило сильно. Но физический дискомфорт не шёл ни в какое сравнение с тем, как ей было плохо от заразы, которая засела у неё в голове и которую она же сама и вскрыла, основываясь на собственном неуёмном любопытстве.

Если раньше в её мыслях был только образ, то сейчас, когда она ненамеренно прокручивала это воспоминание вновь и вновь, общее превращалось в частное, коим и был Гарри…

Удар наотмашь. И ведь не сопротивляется же даже! Стиснув зубы, терпит. Даже тогда, когда он входит в неё, не подготовив, не предупредив, резко и грубо, почти до упора.

Незнакомое ощущение ей не нравится. Она чувствует, как внутри что-то рвётся. К страху примешивается боль, не от круциатусов — не такая сильная, но ещё более омерзительная, потому что это руки Гарри держат крепко, не позволяя дёрнуться лишний раз. Это он причиняет ей боль, намеренно, наслаждаясь её беспомощностью и мучениями. Он получает удовольствие от этих действий. Это он забирает силой то, что каждая девушка должна отдать своему любимому человеку добровольно — доверить своё обнажённое тело. А не так, противясь всем сердцем и душой.

Происходящее дальше можно назвать форменным кошмаром. Если вспомнить те сновидения, которые были навеяны крестражем, — дело рук Беллатрикс не идёт с ними ни в какое сравнение. Та небольшая грубость и неопытность, которую она видела между собой и Роном — да тот, как она назвала, блуд можно назвать настоящей сказкой, ведь той Гермионе из сна нравилось, всё же было обоюдно. А тут… Ничего кроме боли и унижений. И отвращение к Гарри, точнее, к тому ужасу, в котором она видела почему-то Гарри, к увиденному и к себе.

Собственные крики звенят в ушах, колени трясутся так, что она еле добирается до ванной и прикрывает за собой дверь.

Больше стоять на ослабленных ногах Гермиона не может, поэтому, обессилев, она садится на холодный пол, размазывая по лицу слёзы. Хочется выть, хочется удавиться…

Хочется залезть в себя, чтобы избавиться от ощущения, что сейчас с ещё одним грубым движением внутри что-то ещё порвётся и с этим чем-то порвётся и она сама.

Не думать об этом не получается, потому что это воспоминание-паразит всё сводит к этому кошмару, либо сознание, уставшее и измученное, не может разорвать этот порочный круг, и все дороги ведут в одно и то же место.

Когда Гермионе уже казалось, что никак не вырваться, что она просто сама сведёт себя с ума, неожиданно ей в голову пришло решение, о последствиях которого она даже не стала задумываться. В голове было только желание избавиться от этого кошмара. Что она и поспешила сделать.

* * *

Спустя два часа Гарри готовился ко сну и расстилал постель в своей комнате, когда рядом с ним с хлопком появился обеспокоенный Кикимер. Извечное презрение на его ушастой сморщенной морде присутствовало, но помимо этого он заламывал руки, а в глазах его плескался страх.

— Там, — он не мог подобрать нужных слов. Гарри нахмурился. Ему начала не нравится эта ситуация, — в ванной, — выдавил из себя ещё одно слово Кикимер. У Гарри сразу всплыла мысль о том, что Гермиона сказала, что хочет принять ванну.

“Пусть отдохнёт и расслабится, — подумал он тогда. — Того и глядишь, посторонние нехорошие мысли не смоет, так приглушит”. Но, судя по состоянию Кикимера, мысли Гарри были далеко от реальности.

Гарри не на шутку перепугался и уже было хотел схватить Кикимера за грудки, но тот заговорил сам.

— Кровь! Эта мерзкая грязнокровка посмела пролить свою грязную кровь в доме благороднейшего и древнейшего семейства, — презрительно выплюнул он.

Гарри потребовалась всего лишь секунда, чтобы сообразить, что только что сказал Кикимер.

Пропустив слова о грязнокровке мимо ушей, он бросил одеяло, которое до этого держал в руках, и рванул к ванной. “Дурак, дурак, дурак!” — ругал он себя в унисон с бешеным ритмом собственного сердца, когда, спотыкаясь, бежал вверх по лестнице, перепрыгивая сразу несколько ступенек.

Гарри рывком открыл дверь и ворвался внутрь, чуть не поскользнувшись на воде, которая натекла на кафель. Вот только воде ли?

Зелёная плитка окрасилась в грязный коричневый цвет от соприкосновения с такой водой. Значит, это… Даже в мыслях он не смог заставить себя произнести слово “кровь” и только огромным усилием воли заставил себя перевести взгляд с пола выше. Увиденное повергло его в шок: обе руки Гермионы свешивались вниз с краёв ванной, тонкие струйки крови медленно стекали вниз по ладоням, ветвясь по пальцам, и небольшими каплями падали на пол.

Сама Гермиона была мертвенно-бледной и не дышала, или ему это со страху так показалось?

Чтобы ещё раз не поскользнуться, он осторожно подошёл к ванной и трясущимися руками подхватил холодное тело Гермионы из уже успевшей остыть воды.

Гарри сел на пол, аккуратно уложив Гермиону к себе на колени. Игнорируя её наготу, право, ему сейчас было не до этого, он припал ухом к её груди в надежде услышать стук сердца. Его собственное гоняло кровь по организму с такой мощью, что у него даже шумело в ушах, но даже это не помешало услышать заветный звук: слабый, едва уловимый. Или ему опять показалось?

— Гермиона, что же ты наделала? — испуганно прошептал он, выпрямляясь.

Что делать, он не знал. Единственное, чего делать не стоило, — это впадать в ступор. Все испытания, что выпали на его душу, научили одному — действовать. Делать хоть что-то. И, как ни странно, ход мыслей в таком ключе привёл его к достаточно дельным мыслям.

— Кикимер, Добби! — дрогнувшим голосом, но достаточно твёрдо позвал он. Эльфы появились почти сразу же. Кикимер морщился от отвращения, заламывая уши, но молчал, а Добби, увидев, что случилось, вытаращился на них с неподдельным ужасом.

— Кикимер, принеси всё кровевосстанавливающее, которое осталось, живо! Добби, а ты принеси волшебную палочку из комнаты девушек. Пожалуйста, поторопись.

Несмотря на то, что первое было безоговорочным приказом, а второе пусть и тоже приказом, но с нотками просьбы, всё было доставлено в ванную в течение нескольких секунд.

Дрогнувшей рукой взяв палочку, Гарри схватил руки Гермионы свободной и указал кончиком на запястья.

— Эпискей, эпискей! — сказал он, завороженно наблюдая за тем, как неровные раны срастаются. Затем он взял пузырёк с крове восстанавливающим и залил ей в рот, чуть помассировав горло, чтобы зелье проскользнуло в желудок, а не попало по трахее в лёгкие.

Проделав все эти манипуляции, он стянул с себя рубашку и укрыл ей Гермиону. Оставалось только ждать.

Первые несколько минут ожидания, которые Гарри показались часами, не происходило ровным счётом ничего. Он сидел, не шелохнувшись, ноги потихоньку начали затекать. Кроме покалывания в конечностях он больше ничего не чувствовал, так что когда Гермиона, лежавшая на его коленях, чуть пошевелилась, он этого не почувствовал.

Мыслей никаких у него в голове не было. Он не думал ни о чём: ни как отреагировать, когда она очнётся, что стоило бы на неё хорошенько накричать за столь… он даже не мог подобраться подходящего для произошедшего слова — всё это было неожиданно и шокирующе.

Краем сознания он понимал, что Гермиона пошла на такое из-за отчаяния, находясь на грани собственного сознания, и сейчас он понимал, почему — потому что его самого одолевали всепоглощающие отчаяние и страх. Страх за Гермиону.

Когда он сам уже был на грани, мертвенная бледность схлынула с лица Гермионы, затем раздался судорожный вздох-стон, и она открыла глаза.

Стоило Гарри увидеть такие родные карие глаза, как страх, крепкой хваткой вцепившийся в его горло, отступил. Им овладело настоящее облегчение, но расслабляться ещё было рано.

Гермиона сначала непонимающе уставилась на обеспокоенного Гарри. Такого быть точно не должно. И вообще, почему она в одной рубашке Гарри сидит в ванной на полу и ни черта не может сообразить, что тут произошло?

Заметив, что Гермиона в замешательстве, и каким-то шестым чувством чуя, что истерики или очередного срыва не миновать, Гарри влил в неё ещё одну порцию кровевосстанавливающего.

Гермиона проглотила зелье без сопротивления и даже не поняла, какой у него был вкус. Только уже после она слизнула остатки с губ и определила, что это было кровевосстанавливающее. Она нахмурилась, пытаясь понять, зачем ей нужно было пить это зелье. Гарри пояснять что-либо не спешил. Он так же сидел на полу на коленях напротив Гермионы, проницательно глядя на неё и ожидая какого-нибудь подвоха.

Гермиона чувствовала себя эмоционально опустошённой и, понимая, что Гарри делиться случившимся не спешит, вертела головой по сторонам, пытаясь за что-нибудь зацепиться взглядом, чтобы хоть что-то вспомнить.

От резких движений у неё начинала кружиться голова, руки и ноги были как будто заледенелыми, она их едва чувствовала, да и общее ощущение собственного тела было странным, словно мышцы превратились в вату. Реакция была заторможенной, мысли еле ворочались в голове, но тут её взгляд упал на залитый чем-то пол. Сначала она, как и Гарри, подумала, что это вода, но вода не могла окрасить зелёный кафель в такой ярко-бурый оттенок. А потом всё обрушилось на неё водопадом: воспоминания, те, которые она хотела забыть всеми силами, и содеянная ею от отчаяния глупость.

Она расплакалась. Не стала кричать или истерить, не пыталась оттолкнуть от себя Гарри — на всё это у неё просто не было сил. Да и на слёзы, она думала, что не хватит, но они сами крупными каплями заскользили по её щекам.

Гарри растерялся. После всех криков и срывов, которые устраивала Гермиона в его адрес, и после объяснений Луны он понял почему, он ожидал нечто похожее, но как всегда реальность не оправдала его ожиданий.

Гермиона обняла его, крепко-крепко обхватив его спину, прижавшись щекой к его груди. Она не обращала внимания на то, что Гарри был по пояс голый, что её наготу прикрывала его рубашка, которая от любого лишнего движения так и норовила соскользнуть с её плеч. Ей было абсолютно всё равно.

Гарри осторожно обнял её в ответ, поправляя свою рубашку у неё на плечах. Она всегда прятала от него свои слёзы, даже когда они жили в палатке и были друг у друга как на ладони. Конечно, он их видел, но старался не подавать виду, чтобы не сделать больнее ни себе, ни тем более ей. Вид раздавленной и подавленной Гермионы заставлял его сердце обливаться кровью. А сейчас она плакала открыто, не стесняясь и не утаивая своих слёз, доверительно прижавшись к нему и уткнувшись лицом ему в грудь, тем самым ища у него поддержки и защиты.

Так они и просидели ещё несколько минут. Слёзы кончились, и Гермиона постепенно успокаивалась, остались только всхлипы и чуть подрагивающие руки.

— Гермиона, — осторожно обратился к ней Гарри, нарушая тишину. Кафельные стены ванной звонко отразили его тихий голос так, что она даже немного испугалась собственного имени, но Гарри продолжил. — Обещай мне, что больше не будешь совершать подобных глупостей, — холодно сказал он. Гермиона чуть отстранилась от его груди и развернула голову в другую сторону, чтобы взглянуть на него. Выражение его лица было абсолютно непроницаемым, но вот глаза он от неё прятать не умел. Увидев в них калейдоскоп эмоций, Гермиона почувствовала, как в горле будто ком застрял. Она не смогла произнести ни звука. Испугавшись, она яростно закивала и уткнулась носом ему в шею, пытаясь совладать с подступившими вновь слезами.

Он не совсем правильно истолковал её поведение, поэтому вновь крепко обнял её, успокаивающе поглаживая по мокрым волосам, даже несмотря на то, что пальцы путались и цеплялись за непослушные пряди.

— Больше ты от меня не отойдёшь ни на шаг, — прошептал он едва слышно, но не менее твёрдо и решительно.

Гермиона снова закивала. Глупо было сейчас спорить и доказывать ему, что она осознала степень своей безрассудности, бессмысленность своего поступка и всю фатальность чуть не произошедшего.

— Хорошо, — она смогла кое-как совладать со своим голосом и руками проскользнула в рукава его рубашки. Благо ей удалось сделать это с первой попытки. Трясущимися пальцами она справилась с парой пуговиц, но такой результат её вполне устроил. Хотя бы так она прикрыла свою наготу, а то первая волна шока прошла, появилось осознание того факта, что всё обошлось, и в голову постепенно стали возвращаться обывательские мысли. И первым, что посетило её голову, был, конечно же, стыд.

Перемен в поведении Гермионы Гарри не заметил, с виду она так и оставалась немного потерянной. Шок пройдёт, и Гермиона придёт в себе и ужаснётся от своих действий, а точнее, от того, как она же сама доверительно прижималась к нему, ища у него поддержки и защиты, хотя на деле как несколько часов назад она слёзно умоляла и даже кричала, чтобы он скрылся с её глаз. Поэтому, чтобы не доводить до греха, он медленно встал, осторожно разминая ноги, и, подобрав с пола палочку, которая укатилась чуть ли не под ванную, очистил кафель от расплескавшейся на нём воды, перемешанной с кровью.

Гермиона стеснялась смотреть на Гарри открыто, но исподлобья или боковым зрением наблюдала за тем, что он делает. Колдовал он невербально, но характерный взмах палочкой она узнала сразу. И её как громом поразило. Она чуть не лишила себя жизни ради того, чтобы избавиться от искусственного воспоминания!

Как всегда решение её проблемы лежало на поверхности, чего она, естественно, не заметила, потому что даже и подумать не могла, что всё может быть настолько просто. Гермиона, конечно, ведьма сообразительная, но касаемо её же персоны её сообразительность каким-то магическим образом отключается, и без каких-либо внешних причин для себя она будет буксовать на месте и продолжать заниматься бесполезным строительством замков из песка.

— Гарри, — набралась она смелости и подняла на него глаза, — можно мне палочку? — робко попросила она. Он развернулся, завис на несколько секунд, размышляя, стоит ли это делать, и пристально изучая Гермиону, но потом всё же протянут боевой трофей рукояткой вперёд. — Я не собираюсь… — поспешила она заверить его, что глупостей совершать больше не намерена. Наломала дров уже на год вперёд, разгребать устанешь.

— Я знаю, — перебил он её и подошёл поближе. Голос его стал мягче, да и черты лица тоже смягчились.

Шок действительно прошёл, и приближение Гарри заставило её тело инстинктивно напрячься, но она всеми силами старалась подавлять влияние этого противного воспоминания на себя. Сейчас получалось намного лучше, чем было до этого. По крайней мере, плакать, кричать и истерить не хотелось, но настороженность и страх никуда не делись. Нужно было это срочно прекращать. И он, и она намучились от этого.

Собравшись с мыслями, Гермиона взялась за рукоятку. Несмотря на то, что это была чужая палочка, она откликнулась, хоть и слабо. Волна тепла, которая пробежалась по Гермионе от кончиков пальцев до макушки и вниз к ногам, словно кипятком обожгла онемевшие замёрзшие конечности. Гермиона чуть дрогнула от неожиданности, но это помогло ей сбросить скованность с разума. Её всё же напрягало близкое присутствие Гарри, и сознание никак не хотело мириться с тем фактом, что решение её проблемы было элементарным и лежало практически перед носом, а она его проглядела.

Гермиона покрепче вцепилась в рукоятку, но руки всё равно предательски дрожали. Гарри не смог удержаться и вновь сел на колени напротив неё.

— Я рядом, — он положил свою руку поверх её, тем самым пытаясь унять её дрожь, но от такого поступка Гермиона только сама вздрогнула и настороженно и даже испуганно посмотрела на Гарри, а потом вымучено улыбнулась и аккуратно убрала его руку со своей. Гарри виновато улыбнулся, понимая, что сморозил и совершил глупость. После рассказа Луны он вообще не понимал, как Гермиона мирится с его присутствием. Судя по описанию, благодаря стараниям Беллатрикс одно только его имя должно пробуждать в Гермионе ненависть и отвращение к нему. Она либо смирилась, либо до конца не верит. Ему самому хотелось бы надеяться, что Гермиона придерживается второго варианта.

Она сделала протяжный вдох и поднесла кончик палочки к виску. Меньше чем через минуту из её виска потянулась серебряная нить воспоминаний. Гарри уже видел это раньше и понял, что что-то было не так: Гермиона сильно морщилась, как будто ей было больно. Само воспоминание приняло довольно необычную форму, было толще обычного, извивалось словно червяк. Не самая удачная аналогия, но другая ему на ум не приходила.

— Это воспоминание? — всё-таки решил уточнить он, чтобы рассеять свои сомнения.

— То, что ты видел раньше, — это были копии, — знакомым ему уверенным тоном объяснила Гермиона. Гарри внимательно посмотрел на неё. Она больше его не боялась. И вообще, походила теперь на себя обычную, чем на потерянную и раздавленную. Такие перемены в ней, хоть и резкие, не могли не радовать. Как будто всё возвращалось на круги своя. Это вселяло наивный оптимизм и надежду на то, что всё будет так, как прежде.

— А это что?

— Оригинал, — пояснила Гермиона и сделал резкий пас палочкой, чётко проговорив: — Эванеско! Лестрейндж, конечно, постаралась, но мне всё равно удалось вырезать это воспоминание и подменить его ложным, но уже составленным лично мной.

— То есть ты не помнишь, что именно там было? — на всякий случай уточнил Гарри.

— Помню только то, что я сама позволила себе помнить, и не советую мне об этом напоминать или рассказывать.

— И в мыслях не было! — тут же поспешил уверить её Гарри и продолжил: — Знаешь, чтобы завершить сегодняшний сумасшедший день на довольно позитивной ноте, то, что нам сейчас с тобой нужно, — крепкий сон, — как только в его голове до конца сформировалась мысль о том, что всё обошлось, к его телу вернулась позабытая усталость — он дико измотался за последние сутки.

— Как ни странно, но поддерживаю, — Гермиона попыталась встать на ноги, но у неё ничего не получилось. Она тут же пошатнулась и начала терять равновесие, но Гарри успел её подхватить. Она не вздрогнула от его прикосновения и вообще его близость никак её не напрягала, как было до этого. Если только её немного смущал тот факт, что из одежды на ней была только рубашка Гарри. Благо она была достаточно длинной для того, чтобы прикрыть некоторые части её тела, которыми не хотелось бы светить в присутствии лучшего друга. — Похоже, я тоже за сегодня чертовски устала, — немного виновато сказала Гермиона, совершая попытку вновь принять сидячее положение, но не тут-то было. Гарри притянул её к себе за талию и подхватил на руки. Гермиона едва успела схватиться за подол рубашки, чтобы она ненароком не задралась. — Гарри! Что ты делаешь?!

— Развязка сегодняшнего дня слишком затянулась. Ты уж прости мою наглость, — извинился он, выходя из ванной комнаты с Гермионой на руках.

— Первый и последний раз, — шутливо сказала она. Он утвердительно кивнул.

Они быстро спустились вниз по лестнице, и Гарри осторожно занёс Гермиону в их с Луной комнату. Та всё так же беззаботно спала.

Усадив Гермиону на постель, он сообразил, что унёс всё зелье сна без сновидений к себе в комнату.

— Сиди здесь, я мигом, — наказал он ей и выскочил из комнаты. Семимильными шагами он дошёл до своей спальни и, схватив два пузырька с тумбочки, поспешил обратно.

Когда он вернулся в комнату девушек, то застал Гермиону в том же положении, в каком и оставлял. Она сидела на краю кровати, внимательно изучая ворох грязной одежды, сваленный в углу.

Проследив за взглядом Гермионы, Гарри сказал:

— Кикимер принёс твою сумочку, она должна быть где-то тут, в комнате. Луна брала там для себя чистые вещи. Надеюсь, ты не против.

— Нет конечно, — Гермиона пробежалась взглядом по помещению и нашла сумочку на комоде, а ещё она заметила волшебную палочку рядом с подушкой Луны.

— Держи, — Гарри протянул ей пузырёк с зельем. Несмотря на то, что хотелось о многом поговорить и многое обсудить, оба понимали, что сейчас на подобное ни у кого нет сил.

— Спокойной ночи, Гермиона, — не зная что сказать, пожелал Гарри, направляясь к двери.

— Спокойной ночи, Гарри, — услышал он её пожелание, сказанное ему вдогонку. Он не стал оборачиваться. Завтра, всё завтра. Утро вечера мудренее.

Он медленно поднялся к себе, закончил расправлять постель и переоделся в заранее вытащенные из сумочки Гермионы и приготовленные для сна в качестве пижамы штаны и футболку.

Он только забрался в постель — свежие простыни встретили его своей манящей прохладой, а склянка с зельем уже была под рукой, — когда в дверь раздался тихий стук.

На пороге показалась Гермиона, правда, разительно отличающаяся от той, которую он покинул несколько минут назад.

Она всё ещё была в его рубашке, только она казалась длиннее и была застёгнута на все пуговицы, кроме одной под горлом. Рукава были чуть завёрнуты, оголяя её тонкие запястья. Мокрые волосы были высушены и заплетены в аккуратную косу. На ногах — домашние тапочки. Лица он не видел, потому что взгляд Гермионы был устремлён в пол.

— Что случилось? — насторожено спросил Гарри, уже приготовившийся откинуть одеяло в сторону и встать.

— Не вставай, не нужно, — она подняла на него свой взгляд, и его обожгло её смятением вперемешку с решительностью, но потом она опять опустила глаза.

— Гарри, ты же не будешь против, если я воспользуюсь твоей рубашкой?

— Конечно нет, о чём речь, бери всё, что тебе нужно, — облегчённо сказал он. За этим она пришла к нему в спальню? Спросить про рубашку?

— Просто у меня нет свободной одежды, а мне не очень приятно, когда ткань плотно облегает шрамы, — она протянула вперёд руку и задрала рукав, чуть-чуть показывая клеймо, оставленное ей Беллатрикс. — А твоя рубашка довольно просторная, вот я и подумала, что…

— Гермиона, ты ведь сюда не из-за рубашки пришла, — перебил он её устало.

Она отрицательно замотала головой и вновь посмотрела на него: смущённо, но при этом со скрытой мольбой.

— Можно я останусь у тебя? — робко спросила она, возвращая рукав на прежнее место. — Пусть есть зелье, но я сегодня не смогу одна, — она ещё не успела договорить до конца, а Гарри уже откинул одеяло с противоположной стороны:

— Иди сюда, — пригласил он её. Дважды уговаривать не пришлось.

Гермиона зашла внутрь и, не смотря ему прямо в глаза, скинула тапочки и юркнула под одеяло.

Пара взмахов палочкой, и в комнате приглушилось освещение. Гарри улёгся сам и укрыл их одеялом.

— Если я тебе нужен — не проси. Просто знай, что я всегда рядом.

— Хорошо, — она подвинулась к нему поближе, — спасибо, Гарри, — и положила свою голову ему на грудь, тут же почувствовав что-то твёрдое в районе ключицы. Она приподнялась и достала из нагрудного кармана пузырёк с зельем.

— Чуть не забыла. Ты выпил своё?

— Нет, — он взял флакон с тумбочки, — как раз собирался перед твоим приходом.

— Ну что ж, в таком случае… — Гермиона не договорила и вытащила восковую пробку. — На брудершафт пить уж точно не будем, — она криво усмехнулась и осушила одним мощным глотком весь пузырёк. Гарри последовал её примеру.

Они оба устроились поудобнее, каждый проваливался в дрёму магического сна с мыслью о том, что наконец-то этот кошмарный день закончился.

Пробуждение для Гарри было не из самых приятных. По его ощущениям, он проспал всего лишь несколько минут, хотя в действительности это было не так. Сколько сейчас было времени, он не знал, но судя по тому, что в комнату через окна проникало довольно много света, было около обеденное время, а вот до или после — это точно он определить не смог. И ещё он был один в постели. Гермионы не было в комнате. На соседней подушке лежала его аккуратно сложенная рубашка. Отсутствию подруги он не сильно удивился, он даже и не думал, что она воспримет его слова о том, что он не позволит ей отойти от себя ни на шаг, всерьёз. Пусть она и избавилась от того ужасного воспоминания, но ему всё равно было не по себе и не хотелось бы оставлять Гермиону одну.

Надев тапочки, он направился на кухню, предполагая, что там может хоть кого-то обнаружить. Его предположения оправдались. За обеденным столом на кухне сидела Луна и беседовала с Кикимером. Она что-то спрашивала, а домовик с неохотой, но отвечал. Зная Луну, Гарри предположил, что спрашивает она о чём-то странном, но прислушавшись, понял, что это не так.

— Красивый медальон, видно, сэр, что вы им очень сильно дорожите. Потому что это подарок Гарри?

— Нет, — недовольно буркнул Кикимер, сжимая в руках покорёженный мечом Гриффиндора медальон хозяина Регулуса.

— Странно, вчера я подумала иначе, — Луна никогда не любила совать нос в чужие дела, но вчерашние обстоятельства вынуждали её проявить такое несвойственное ей любопытство.

Кикимер, видимо, хотел сказать всё, что думает о своём нынешнем хозяине, но не успел, потому что Луна заметила Гарри, который совсем недавно появился на кухне.

— О, Гарри, — отвлеклась Луна от беседы, — доброе утро.

— Доброе, — поздоровался он, — только сейчас разве утро?

— Объективно нет, но несмотря на это, у тебя сейчас утро, — своим привычным загадочным тоном сказала Луна, заставив тем самым губы Гарри дрогнуть в мимолётной улыбке. Сейчас, когда опасность миновала, он мог оценить приятные ему не меняющиеся со временем вещи.

— И то верно. Я смотрю, ты нашла общий язык с Кикимером, — Гарри немного странно посмотрел на своего эльфа. Под его взглядом тот поджал губы. Буркнув, что ему нужно готовить обед, он удалился греметь кастрюлями.

— Мне всегда было интересно побеседовать с эльфом. В нашей семье домовика не было. Я пыталась отловить их в нашей гостиной, но они очень хорошо маскируются.

— Стоило сводить тебя на кухню в Хогвартсе.

— Ты знаешь, где находится кухня?

— Угу, с четвёртого курса.

— Ну, что ж. Обязательно схожу туда, но пока мне достаточно беседы с твоим эльфом, несмотря на то, что он мне кажется немного странным.

— Это ещё мягко сказано, — усмехнулся Гарри. — Я знаю всего трёх домовиков, и у каждого из них свои странности.

Повисла неловкая пауза. Ну, по крайней мере, Гарри почувствовал себя некомфортно, но потом быстро справился с этой заминкой и спросил:

— Ты виделась с Гермионой?

— Да, утром.

— Как она? — тут же спросил Гарри, получив положительный ответ.

— Трудно было понять, но в целом приемлемо, на мой взгляд, — покивала каким-то своим мыслям Луна.

— Ты вчера спала, — Гарри замолк, размышляя, говорить ей или нет, но потом всё-таки решился. В конце концов, именно Луна вчера успокаивала Гермиону, — когда кое-что произошло. Помнишь, ты мне рассказывала причину, по которой тебе пришлось наложить на Гермиону Обливиэйт по её же просьбе?

Луна кивнула, чуть нахмурившись.

— Я не знаю, как и каким образом, но ей удалось его сбросить.

— Полностью избавиться от наложенных мной чар? — лицо Луны полностью утратило своё вечное немного отстранённое выражение: она ещё сильней нахмурилась, меж бровей залегла складка, взгляд стал колючим и проницательным, а сама она вмиг стала серьёзной.

— Да.

— Ты хочешь сказать, что она совершила что-то непоправимое? Но Гарри, правда, я не заметила в ней сегодня утром ничего необычного. Единственное — что она спала явно не со мной в комнате. Я подумала, что дом большой и она просто заняла свободную комнату или вообще спала с тобой.

— Ну, в чём-то ты права. Ей трудно было самой справиться со случившейся ситуацией, поэтому она, кхм, — Гарри немного споткнулся, но потом вспомнил, что перед ним сидит не кто иной, как Луна, чьей проницательности можно только позавидовать и которая их точно поймёт правильно, — пришла ко мне в комнату.

— Так что в итоге произошло?

— Она пыталась покончить с собой.

— Что?! — воскликнула Луна, с трудом воспринимая сказанные Гарри слова. Когда она вчера ложилась спать, то ситуация более-менее стабилизировалась. Она и подумать не могла, что подобное вообще может случиться. — Но Гарри, я… — она не смогла подобрать подходящих слов.

— Не могла такое предположить? — подсказал Гарри. — Я тоже. Если бы не Кикимер, то было бы слишком поздно. Сейчас всё обошлось. Зелья творят чудеса. В тот момент я действительно готов был благодарить высшие силы за то, что я волшебник.

— Ты думаешь, что это опять может повториться?

— Нет, Гермиона, придя в себя, об этом позаботилась. Она извлекла оригинал воспоминания и избавилась от него.

— Странно, что она не додумалась до этого сразу, а попросила меня использовать Обливиэйт, — Луна задумалась. — Хотя, с другой стороны, она в тот момент была не в том состоянии, чтобы строить какие-то серьёзные логические цепочки. В такие моменты человек берёт то, что лежит на поверхности, — Гарри в очередной раз убедился, что Луна довольно проницательна и что она достойная представительница факультета Ровены, потому что он знал причину, а Луна нет. Но при этом, она совершенно верно сама додумалась до правильного ответа. Тем временем Луна продолжила излагать свои мысли по этому поводу: — Насколько я знаю, это заклинание не изучают в школе и вообще оно считается условно разрешённым, нужно специальное разрешение на его использование. Откуда Гермиона его знает?

— Мы с ним познакомились, когда учились на втором курсе и Защиту от Тёмных Искусств вёл у нас Локонс. Он чуть не применил это заклинание на мне и на Роне, и только благодаря сломанной палочке Рона всё обошлось и он шарахнул сам себя.

Луна прищурилась, вспоминая что-то для себя, словно доставала из закромов памяти какую-то важную информацию. Гарри не торопил её, потому что понял, пусть и не сразу, что это было тогда, когда сама Луна училась на первом курсе. Время для неё было явно не простое: маленькой, так не похожей на всех остальных девочке было явно нелегко ужиться со своими одноклассниками. Понятно, что она, как и он, пыталась забыть столь неприятные для неё моменты.

— Вспомнила, в “Пророке” написали разоблачительную статью на него и упоминалось это заклинание.

Гарри кивнул.

— А ещё Гермионе самой не раз пришлось использовать это заклинание. Один раз на выследившем нас Пожирателе, а другой — на своих родителях.

— На родителях? — искренне удивилась Луна, ещё больше запутываясь в нити разговора.

— Ты же знаешь, она — магглорожденная. Ей пришлось стереть своим родителям воспоминания о том, что у них есть дочь, и с поддельными именами отправить жить на другой конец планеты, чтобы спасти от того кошмара, который творится сейчас у нас в стране, — эти слова дались ему не просто, потому что была ещё и другая причина, за что Гарри будет вечным должником Гермионы.

— И чтобы остаться с тобой, — произнесла Луна так и не досказанное им, тем самым заставив Гарри удивлённо на неё посмотреть. — Это очевидно, Гарри. У тебя кроме неё и Рона больше никого нет. И кстати, где Рон?

— Он ушёл, — просто ответил Гарри, и весь его внешний вид как бы говорил о том, что он не готов сейчас рассказывать об этом. Даже Луна, которой порой так не хватало тактичности, заметила это.

Опять повисла пауза. Только на этот раз не плановая. Каждый просто думал о своём.

Первым повисшую тишину нарушил Гарри.

— Ты не знаешь, где Гермиона? — задумавшаяся Луна не сразу сообразила, что вопрос адресован именно ей. Она всё никак не могла смириться с услышанным.

— В этом доме есть библиотека? — вопросом на вопрос ответила она.

— Ну да, — топорно сказал Гарри, тоже немного растерявшись.

— Полагаю, что Гермиона там.

— И как я сам не догадался? — губы Гарри чуть тронула улыбка

— Ну, позавтракав со мной на кухне, она сказала, что хочет заглянуть в библиотеку и… — тут Луна умолкла и продолжила не сразу: — Ты сейчас к ней?

— Хотел бы проведать её, — кивнул Гарри. Луна проницательно посмотрела на него, как бы собираясь с силами, говорить или нет.

— Не трогай её, — всё же сказала она категорично, что немало удивило Гарри.

— Почему?

— Пусть окопается в книгах, создаст сама для себя комфортную и привычную обстановку. Гермиона такого же типа человек, как и ты, — привыкла зализывать свои раны в одиночестве.

— Откуда ты всё это знаешь? — подобная проницательность уже для него была за гранью понимания.

— Я более внимательна к окружающему миру, Гарри вот и всё, — “И замечаю очевидные, почему-то не заметные другим людям, вещи”.

— Спасибо, Луна, — поблагодарил Гарри, прежде чем покинуть кухню. — За всё.

— И тебе спасибо, Гарри, за спасение, — сказала она в ответ в его уже удаляющуюся спину.

“Я, конечно, ценю твою проницательность и твоё беспокойство. Пусть ты считаешь, что Гермионе лучше побыть одной, я же считаю немного по-другому. Вся ситуация — это обоюдоострое лезвие. Она мне тоже нужна сейчас — хотя бы за тем, чтобы успокоить себя, что с ней всё в порядке. Так что я ослушаюсь твоего совета, один раз”, — размышлял Гарри, поднимаясь в библиотеку. Одного он только не учёл в своих мыслях. В прошлый раз Гермиона сама пришла к нему.

* * *

Гарри зашёл в библиотеку. Гермиона сидела в кресле, поджав ноги, и увлечённо читала книгу. Она была настолько поглощена этим занятием и полностью сконцентрирована и сосредоточена, что Гарри залюбовался этой картиной. Он и раньше частенько видел, как Гермиона читает: с серьёзным задумчивым лицом, с плотно сомкнутыми губами, с едва заметной складкой меж бровей. Но всё это было в бытность их учениками. В последнее время он редко видел её читающей, и даже если она и читала, то не увлечённо и сосредоточено, потому что ей было интересно, а скорее бегло и напряжённо, для быстрого ознакомления с информацией.

— Луна смогла найти общий язык с Кикимером, — Гарри решил нарушить тишину и обозначить своё присутствие. Плечи Гермионы дрогнули, спина напряглась, но она не развернулась к нему. Сначала посмотрела вниз страницы, запоминая номер, и только после закрыла книгу.

Гарри попытался прочитать название, но не смог. Позолота слезла с чёрного переплёта, оставив только выдавленные на коже буквы, которые Гарри со своего ракурса разглядеть не смог.

— Я не удивлена, — она повернулась к нему, держась несколько холодно. Гарриэто не очень понравилось. С другой стороны, он понимал, что у неё есть причины дуться на него, поэтому мысли по этому поводу он решил оставить при себе. — Несмотря на все её странности, в общении она очень открыта, просто не все это замечают, потому что не горят желанием в это самое общение с ней ввязываться, — тем временем продолжила Гермиона свою мысль.

— Эльфы тоже странные ребята. В этом они с Луной похожи, хотя обычно говорят, что притягиваются противоположности.

— Это тебе кажется, что они странные. На самом деле “эти ребята” — довольно древняя сильная раса. Вот только многие волшебники их почему-то ни во что не ставят.

— Согласен, сталкивался с таким, — Гарри не стал уточнять, что это было вчера, когда Добби помог им в особняке Малфоев. — Но у тебя есть и контрпример — парень, у которого в друзьях есть эльф.

— И в подчинении тоже.

Гарри чуть скрипнул зубами, но нашёл, чем парировать:

— Есть такой грешок, но этот эльф совершенно несносен, и мы над этим работаем. Я вот ему медальон, из-за которого брат Сириуса умер, подарил, так скажу тебе, его отношение ко мне изменилось в лучшую сторону.

Стоило Гарри косвенно затронуть тему, которая держала их в напряжении несколько месяцев, как оба сразу же умолкли. То, что произошло вчера, было настоящей эмоциональной мясорубкой, которая абсолютно всё задвинула на второй план, но потихоньку угасала, отчего всё возвращалось в прежнее русло.

— Как ты? — Гарри опять решил первым нарушить тишину.

— Честно, Гарри?

— Конечно.

— Терпимо. Я бы даже сказала, сносно, вот только на душе как будто кошки скребут. Никак не могу понять почему. Видимо, остаточное ощущение от эмоций и переживаний, которые возникли из-за воспоминания, которое я удалила.

— Ты же сама говорила мне, что не хочешь возвращаться к этому вопросу.

— Говорила и действительно не хочу. Но от этого пробела в сознании мне, мягко говоря, некомфортно.

Гарри не знал, что ещё можно сказать, но тут его опередила Гермиона, подтверждая слова Луны о том, что ей действительно лучше побыть одной.

— Гарри, ты не мог бы оставить меня одну?

— Мог бы, но… — он не спросил, действительно ли ей это сейчас нужно, потому что Гермиона обожгла его взглядом, очень красноречивым, наполненным отчаянием и смятением.

— Мне это нужно сейчас — побыть одной, — сказала она, открывая книгу на том месте, на котором прервала чтение.

— Я понимаю, — кивнул он, — я просто пришёл тебя проведать. Не забывай, что я сказал тебе вчера перед сном.

— Не забуду, — едва слышно ответила Гермиона.

— Не буду тебе мешать, — бросив на неё последний взгляд, Гарри развернулся, чтобы покинуть библиотеку. Гермиона проводила его тоскливым взглядом, раскрытая книга так и осталась лежать у неё на коленях без внимания.

* * *

— Ты была права, — сказал Гарри Луне, которая всё ещё сидела на кухне и внимательно наблюдала за кулинарной деятельностью эльфа, чем неимоверно его раздражала.

Она никак не отреагировала на слова Гарри, а только посмотрела на него своим пронзительно-проницательным взглядом, мол, “я же говорила”.

Гарри сел за стол недалеко от Луны, когда Кикимер сообщил, что обед скоро будет готов.

— Отлично, — с неподдельным энтузиазмом сказал Гарри, — а то я уже изрядно проголодался. Кикимер, отнесёшь обед Гермионе в библиотеку.

Домовик стрельнул в своего хозяина отнюдь не добрым взглядом. По выражению его лица было видно, что он борется сам с собой: говорить или нет.

— Эта мерзкая грязнокровка посмела пролить свою грязную кровь в доме благороднейшего и древнейшего семейства Блэк. Кикимер не будет ей прислуживать, — гневно сказал эльф и с вызовом посмотрел на своего нового хозяина, да так и замер. Благодушно настроенный на приём пищи Гарри мгновенно поменялся в лице: зелёные глаза под стёклами очков так и метали молнии, и если бы не присутствие Луны, то он вряд ли бы удержался от того, чтобы дать эльфу хорошую затрещину.

— Ты не будешь оскорблять ни меня, ни моих подруг, а особенно Гермиону, — Гарри начал холодно отчитывать эльфа. — Думаю, к Луне ты относишься более лояльно, но всё равно воздержись от каких-либо комментариев в их адрес, или, клянусь Мерлином, то, что я заткнул вчера твою дражайшую госпожу, окажется лишь цветочками. Я запрещаю тебе грубить, ругаться или огрызаться в их адрес, а также приказываю слушаться их во всём беспрекословно. Их приказы — мои приказы, — под разъярённым взглядом своего хозяина Кикимер весь как-то сжался, взгляд его стал ошалелым и испуганным, его дряхлые руки тряслись, но при этом одна из них вцепилась в медальон мёртвой хваткой, как будто украшение давало ему сил: “Терпи, Кикимер, это всё ради хозяина Регулуса. Хозяин Регулус был бы доволен тем, что медальон уничтожен, пусть и новым, совершенно несносным хозяином Кикимера”. Заметив, как Кикимер схватил медальон, Гарри решил сам лично напомнить ему: — Если ты не можешь или отказываешься, поступай так, как тогда с Сириусом. Нарцисса, теперь Малфой, будет тебе рада, а уж как тебе будет рад тот, из-за которого погиб брат Сириуса! — в запале прокричал он, слишком поздно понимая, что его немного занесло. Но по крайней мере реакция Кикимера на упоминание Волдеморта последовала вполне приемлемая: он презрительно поморщился, как будто Гарри упомянул не волшебника, за которым пошли многие чистокровные, а какую-то грязнокровку. Что ж, на те же грабли ещё раз не придётся наступать, судя по реакции Кикимера, он никуда не побежит. — Ты всё понял? — властно, насколько был способен, спросил Гарри.

— Да, хозяин, — кивнул Кикимер.

— Скройся с глаз, — в том же холодном тоне приказал Гарри. Сил видеть Кикимера у него уже не было, а ярость на слова, которые он произнёс в адрес Гермионы, всё ещё клокотала внутри вперемешку с проснувшимися переживаниями вчерашнего дня, что в итоге давало довольно опасную эмоциональную смесь.

Кикимер растворился в воздухе с едва слышным хлопком.

Гарри прикрыл глаза ладонью и протяжно вздохнул:

— Прости, что тебе всё это пришлось выслушивать, — устало сказал он, так и не убирая ладонь с лица.

— Знаешь, я даже и не подозревала, что мозгошмыги могут забираться в головы не только волшебников, — сказала Луна на полном серьёзе.

Гарри как-то криво усмехнулся и, убрав ладонь с лица, шагнул в сторону кастрюль, над которыми недавно колдовал Кикимер.

— Не отнесёшь Гермионе обед? — спросил он, накладывая аппетитное жаркое в заранее приготовленную тарелку.

— Конечно, мне это не составит труда, — кивнула Луна, беря лежащий чуть в стороне поднос, чтобы Гарри мог поставить туда наполненные тарелки. К жаркому присоединилась порция сырного супа.

Проводив Луну с подносом до дверей библиотеки, Гарри вернулся на кухню и сам быстро пообедал. Сначала он хотел подождать возвращения Луны, но, видимо, Гермиона была не против её компании. Это, конечно, немного кольнуло ревностью, но всего лишь на мгновение. Поняв, что Луны он не дождётся, Гарри вернулся к себе в комнату с намерением почитать книгу, по которой вчера накладывал на особняк защитные чары, но не учёл одного. Мягкая кровать и сытный обед в животе быстро сморили его измотанный усталостью и вечным недоеданием организм. Он уснул, не прочитав и десятка страниц.

Проснулся он, когда в комнате уже было темно, горел лишь только ночник. Сам он был аккуратно укрыт одеялом, а очки и книга лежали рядом на прикроватной тумбочке. И ещё кое-кто лежал рядом. Свернувшись калачиком к нему спиной, опять в его рубашке, на другой половине кровати спала Гермиона, по-детски устроившись щекой на сложенных вместе ладонях. Она смешно поморщилась от холода и ещё сильнее сжалась, потому что, вставая, Гарри стянул с неё одеяло, а в комнате было довольно прохладно. Он тут же поспешил исправиться и накинул край одеяла на Гермиону.

Спать больше не хотелось, но и куда-то идти и что-то делать — тоже, тем более — покидать гостеприимные объятия кровати. Поэтому Гарри улёгся обратно, устраиваясь поудобнее. Он уже решил, что будет караулить сон Гермионы, потому что, судя по всему, спала она сегодня явно не спокойно. Даже прислушиваться не нужно было, чтобы услышать её неспокойное рваное дыхание. Да и поза у неё была довольно напряжённой: ноги почти прижаты к груди, как будто она таким образом защищалась от чего-то. “Или от кого-то”, — хмуро подумал Гарри, укрывая её как следует.

Очутившись вновь под одеялом и, видимо, как-то почувствовав близость Гарри сквозь сон, Гермиона растянулась в кровати в полный рост и повернулась к другу, чуть прижавшись к нему. Он не стал препятствовать, потому что не увидел в этом ничего предосудительного. В конце концов, они уже спали вместе, и не раз. Через некоторое время Гермиона расслабилась, и Гарри сам не заметил, как задремал под мерное дыхание подруги.

* * *

Гарри проснулся в холодном поту. Его всего колотило, сердце сбилось с ритма и стучало как бешенное где-то в горле. Дыхание было рваным.

Проснувшаяся Гермиона сидела на кровати рядом с ним и обеспокоено смотрела на друга.

Чтобы как-то успокоиться, он осмотрелся вокруг. Судя по тому, что творилось за окном, Лондон только-только собирался встречать рассвет, и проспал Гарри с момента своего прошлого пробуждения совсем немного. Он сделал глубокий вдох и стал размышлять о причинах одолевшей его панической атаки. Он и раньше сталкивался с подобным, но обычно просыпался он от различных видений и болей в шраме, а не так. Стоило ему только подумать об этом, как шрам тут же обожгло огнём, и на секунду он увидел главную улицу Хогсмида: там было ещё темно, ведь деревня располагалась намного дальше к северу.

Чтобы как-то отвлечь, видимо, не на шутку перепугавшуюся за него Гермиону, Гарри заговорил. Об этом стоило сказать многим ранее, но только сейчас пазл в его голове собрался полностью.

— Он хочет как-то преодолеть связь между нашими волшебными палочками. Он узнал от Олливандера о перьях-близнецах, и тот посоветовал ему просто-напросто одолжить чужую палочку. Только это не сработало, — продолжал Гарри. — Моя палочка всё равно победила ту одолженную. Это было ещё тогда, когда меня забирали с Тисовой улицы. После этого случая, узнав о родстве двух сердцевин, он стал искать себе другую палочку, более могущественную. Он считает это единственным способом победить меня.

— О волшебных палочках немного книг, Гарри. Видимо, действительно эта информация передаётся от мастера к подмастерью, но несколько исторических справочников в общем доступе всё же есть. Мне даже удалось ознакомиться с одним из них. А то как же: основной инструмент волшебников, а мы ни сном ни духом про него не знаем. Только при покупке узнаём характеристики и параметры. И в этом справочнике было описание разных ситуаций, когда палочки вели себя странно и переставали слушаться хозяев. В основном это объяснялось тем, что у человека в силу каких-то перемен и потрясений резко менялся характер или мировоззрение и палочка, которая ему подходила, становилась бесполезной. Про случай ваших палочек там не было ни слова, — как всегда, когда Гермиона не могла объяснить или даже осмыслить происходящее, она обращалась к голым фактам.

— Потому что обычно феникс, если мы, конечно, говорим про палочки с сердцевиной с его пером, даёт только одно перо. А тут он дал два.

— И это нонсенс.

— Вот бы спросить у Фоукса, почему он так сделал, — беседа с Гермионой немного успокаивала Гарри, состояние возвращалось в норму, только боль в шраме не уменьшалась, а наоборот усиливалась.

— Я думала, зачем ему другая палочка. У меня была мысль о том, что его собственная палочка его не признаёт, ведь, скорее всего, между ним одиннадцатилетним и им нынешним — огромная пропасть, но то, о чём ты сейчас мне рассказал, — я даже подумать об этом не могла, — было видно, что Гермиона потрясена его словами до глубины души.

— Он боится.

— Боится? Тебя? — сделала она предположение на основе его предыдущих слов.

— Не знаю, скорее всего, того, чего сам не может понять и объяснить. Но это сейчас неважно. Очень скоро он узнает, что моя палочка безнадёжно сломана, — тихо сказал Гарри, — а может быть, уже знает.

— Нет!— вскрикнула Гермиона. — Откуда он может узнать, Гарри?

— Приори инкантатем, — ответил Гарри. — Твоя палочка, Гермиона, осталась у Малфоев. Если они её как следует осмотрят и заставят воспроизвести последние заклинания, то поймут, что твоя палочка разбила мою, увидят, как ты пыталась её починить и у тебя ничего не вышло. Они поймут, что я потому и был без палочки, когда нас внезапно схватили егеря.

Гермиона побелела после его слов. В комнате было недостаточно света — солнце ещё не успело полностью показаться из-за горизонта, но даже в таком скудном освещении он сумел разглядеть её побледневшие щёки. Гарри мысленно упрекнул себя и обнял Гермиону. Приступ паники и страх отступили окончательно. Сразу стало легче дышать, и ритм сердца выровнялся.

Они заговорили не сразу, так что некоторое время посидели в тишине. Гарри сидел и терпел нарастающую боль в шраме, а Гермиона собиралась с силами и мыслями, потому что он опять неосознанно надавил на мозоль, за которую она до сих пор не переставала себя корить.

— Я думаю, Гарри, он стремится завладеть палочкой не только из-за тебя. Помнишь, я тебе рассказывала сказку о трёх братьях. Так вот, я нашла упоминание об этой палочке, — Гарри закрыл глаза, концентрируясь на голосе Гермионы. — Мол, действительно бытует легенда о непобедимой палочке, обладатель которой становится крайне искусным магом. Но у неё кровавая история, Гарри, очень кровавая.

Он чувствовал, как в шраме нарастает боль, и сейчас она была уже просто невыносимой. Бороться с ней стало ужасно трудно, но Гарри знал, что оставалось потерпеть совсем немного. Скоро он уступит видениям, которые настойчиво рвутся в его разум, — нужно убедиться, что его теория, которую он начал рассказывать, верна. Ещё только одно усилие, чтобы объяснить всё Гермионе.

— Палочка была у Грегоровича очень давно. Я видел, как Тот-Кого-Нельзя-Называть искал его. Когда он его нашёл, оказалось, что у Грегоровича палочки больше нет; у него её украл Гриндевальд. Как он узнал, где палочка, понятия не имею.

Волдеморт достиг ворот Хогвартса. Гарри видел, как он стоит в предрассветных сумерках, а по дороге от замка спешит к нему навстречу человек с раскачивающимся фонарём в руке.

— Гриндевальд пришёл к власти, используя Старшую палочку. А когда он был на вершине своего могущества, Дамблдор понял, что никто другой не сможет его остановить, вызвал Гриндевальда на поединок и победил. И тогда он забрал палочку.

— А сейчас она где? — стоило Гермионе только спросить об этом, как память тут же подсунула ей воспоминание о похоронах директора. Конечно, Гермиона присутствовала на прощальной церемонии, но думала о совершенно отстранённых вещах. Но по крайней мере, сейчас ей удалось вспомнить, что палочку Дамблдора положили вместе с ним в гробницу.

Её воспоминания подтвердили слова Гарри:

— В Хогвартсе, — ответил он, из последних сил удерживаясь в реальности рядом с Гермионой.

— А если Дамблдор хотел, чтобы мы вовремя расшифровали знак и успели забрать палочку? Что, если это была проверка, достоин ли ты владеть Дарами Смерти? Но это же… кошмарная многоходовка!

— Нет, я думаю, Дамблдор не хотел, чтобы я гонялся за Дарами. Он хотел, чтобы я уничтожил крестражи.

— Но в таком случае зачем давать наводку?!

— Вот именно, что это наводка и ничто более: для того, чтобы мы просто были в курсе, и не более того. Моё дело крестражи…

Вокруг стало темно и прохладно; солнце только-только выглянуло из-за горизонта, когда он заскользил рядом со Снейпом вверх по склону, к берегу озера.

— Я буду сразу вслед за вами, — произнёс он высоким холодным голосом. — А пока оставьте меня.

Снейп поклонился и зашагал к замку. Чёрный плащ развевался у него за спиной. Волдеморт замедлил шаги, выжидая, пока Снейп скроется в дали. Никто не должен видеть, куда он направляется. Впрочем, в окнах школы не светились огни, а скрываться он умел как никто другой… В одну секунду он набросил на себя Дезиллюминационные чары, которые скрыли его ото всех, даже от собственного взгляда.

Он шёл по берегу озера, наслаждаясь очертаниями возлюбленного замка — первого его царства, принадлежавшего ему по праву рождения…

И вот она — стоит на берегу, отражаясь в тёмной воде. Белая мраморная гробница, ненужное пятно в таком знаковом пейзаже. Вновь его охватила еле сдерживаемая эйфория, голову кружило ощущение разрушительной мощи. Он взмахнул своей старой тисовой палочкой. Именно ей и подобает совершить это последнее великое деяние!

Гробница разом раскололась от изножья до изголовья. Закутанная в саван фигура была такой же, как и при жизни, худой и длинной. Он снова взмахнул волшебной палочкой.

Гробовые пелены соскользнули. Мёртвое лицо было бледно до прозрачности, иссохшее, но почти нетронутое разложением. Очки оставили на кривоватом носу — что за насмешка! Руки Дамблдора были сложены на груди, а в пальцах была она — похороненная вместе с ним.

Неужто старый дурень вообразил, будто мрамор и смерть защитят его волшебную палочку? Рассчитывал, что Тёмный Лорд не посмеет разграбить его гробницу? Белая рука, подобно пауку, нырнула вперёд и схватила добычу. Дождь искр осыпал мёртвое тело прежнего хозяина — волшебная палочка была готова служить новому хозяину…

Гарри судорожно вздохнул, возвращаясь к реальности. Его опять всего затрясло.

Гермиона видела всё это. Она знала, что случилось, и ей это не нравилось и даже более того — её такое поведение друга пугало. Её привыкшая всё анализировать натура наталкивала далеко не на радужные мысли, которые она гнала прочь. Зачем Дамблдор дал наводку на Дары именно ей, прекрасно зная, что это тупик. Чтобы она отвлеклась на лишнюю задачку и особо не замечала творящегося у неё под носом с Гарри? А как такого не заметишь! А вдруг Гарри действительно… Нет, точно бред! И придёт же в голову такое с недосыпу, стресса и лишних переживаний. Или же наоборот директор хотел таким изощрённым способом намекнуть, но вот на что и кому?

— Она у него, — коротко сказал Гарри, вырывая Гермиону из раздумий. Его глаза контрастно выделялись на побледневшем лице. Восприятию даже не мешало, что он чуть щурился, смотря на Гермиону. На лбу у него из-за этого залегли складки.

— Гарри, если это на самом деле Старшая палочка, как же мы теперь справимся с Тем-Кого-Нельзя-Называть? — бросив попытки хоть как понять и осмыслить планы Дамблдора, потому что в конец во всём этом запуталась, Гермиона ударилась в панику.

Гарри молчал, потому что ответа у него на этот вопрос не было.

Солнце уже полностью показалось из-за горизонта, когда эмоционально выжатый как лимон Гарри задремал на плече Гермионы.

Аккуратно уложив его в более удобную позу для сна, она села на кровати, свесив ноги на пол. Сна у неё не было ни в одном глазу, а вот пищи для размышлений — хоть отбавляй. Стоит наведаться в библиотеку.

* * *

Несколько дней после того памятного утреннего разговора между Гарри и Гермионой не происходило ничего. Он не трогал её по совету Луны, но при этом следил, чтобы она хорошо питалась, несмотря на то, что всё свободное время она проводила в библиотеке. Они практически не разговаривали.

За последнюю неделю их рацион улучшился, и с появлением Кикимера и даже иногда заглядывающего в гости Добби они могли позволить себе более изысканные блюда.

В один из таких дней Гарри и Луна, которая, кстати, тоже была не особо словоохотлива — но он решил, что это из-за того, что она отвыкает от постоянного нахождения в подземелье, — сидели на кухне и пили чай.

— Гарри, я подумывала вернуться в школу, — внезапно выдала она, и он, не ожидавший подобного заявления, чуть не захлебнулся чаем.

— Зачем? — хрипло и удивлённо выдавил он из себя, откашлявшись.

— Моё место там, — слишком размыто ответила Луна и посмотрела на него таким проницательным и в то же время холодным, отстранённым взглядом, что Гарри поёжился. «Мне тут не место», — будто говорили её глаза. Он отмахнулся от этого наваждения.

— Да брось, какая разница, где тебе находится. Ты всё равно считаешься персоной вне закона. Этот дом защищён не хуже, а возможно, даже и лучше Хогвартса, — Гарри начал запальчиво приводить аргументы против идеи Луны, ведь не далее как вчера он закончил накладывать защиту по подсунутым Кикимером книгам. И даже этот вечно всем недовольный ворчун выказал своего рода одобрение его работе.

— Мне было бы спокойнее, если бы я была в Хогвартсе, — упрямо продолжила гнуть своё Луна тем же отстранённым и безэмоциональным тоном. Гарри нахмурился, потому что раньше упрямства он за ней не замечал.

— Но это же безумие! Вдруг тебя опять похитят?

— Меня сняли с поезда, а не изъяли из школы, — резонно заметила она. — Отец не первый день и даже месяц публиковал статьи о новом режиме Министерства и о творящемся в стране. Я думаю, до него они хотели добраться многим раньше Рождества, просто случая удобного не было, потому что я всё время находилась в замке.

Гарри долго обдумывал её слова, потому что это был весомый аргумент, и он не знал, как ещё её можно было переубедить. Пока не знал, не было идей.

— А ты не думала, что опасность может подстерегать тебя в стенах замка? — наконец выдал он, решив зайти с другой стороны. — По известным тебе причинам я не особо в курсе творящегося в школе, но что, если Снейп как-то отловит тебя и начнёт пытать, чтобы выведать, где находимся мы: я и Гермиона?

— Директор? — удивилась Луна. — Я видела его один раз на пиру в честь начала учебного года. Он произнёс довольно сухую и безэмоциональную речь. В другие разы я видела его только мельком. Даже Дамблдор, несмотря на всю его занятость, в разы чаще показывался на глаза студентам и уж тем более преподавателям. И поверь мне, Гарри, ситуаций, требующих личного вмешательства Снейпа, было вполне достаточно, — твёрдо сказала она, что его немало удивило, и он решил отложить свой рассказ о том, что Снейп присутствовал в особняке Малфоев, когда Беллатрикс пытала там Гермиону и когда их двоих жаждали отдать на растерзание их хозяину. И так как ею же и был упомянут Дамблдор, он сам не стал напоминать, кто причастен к его смерти.

— А давай-ка ты мне расскажешь о школе поподробнее, м? Может быть, я тогда перестану тебя переубеждать.

Луна сделала глубокий вдох, словно собираясь с мыслями, а потом начала свой рассказ, и Гарри испытал дежавю, потому что ощутил то чувство двухгодичной давности, когда она брала у него интервью для «Придиры».

— Ты в курсе насчёт изменений в преподавательском составе?

— Брат и сестра Кэрроу? — уточнил он, Луна кивнула. — В курсе в той же степени, как и в курсе того, что Снейп стал директором, — выдавить из себя имя убийцы Дамблдора вкупе с мыслью, что теперь этот человек занимает его пост, было непросто. — Это Пожиратели Смерти, которые преподают в Хогвартсе?

— Они не только преподают, Гарри, — хмуро сказала Луна. — Ещё они ответственные за дисциплину и страсть как любят наказывать провинившихся.

— Как Амбридж? — в надежде спросил Гарри, хотя весь вид Луны так и говорил, что Амбридж там рядом и не валялась, что так и подтвердилось дальнейшими словами.

— Амбридж по сравнению с ними — кроткая овечка. Все остальные учителя должны доносить им о любых ученических проступках. Однако если есть хоть малейшая возможность этого избежать — они, естественно, не делают этого. Знаешь, Гарри, я никогда не видела в профессоре Флитвике столько ненависти, — Гарри тут же вспомнился преподаватель чар: добродушный и снисходительный, радующийся успехам студентов как своим собственным. Гарри было сложно представить другие эмоции на его лице, негативные. А с учётом того, что он был деканом факультета Луны — ведь и они насмотрелись на разную МакГонагалл за пределами класса Трансфигурации, — то в её слова можно было и поверить, пусть и с трудом.

— И ты всё равно хочешь вернуться в Хогвартс? Даже после этих слов? Думаешь, я куда-то отпущу тебя?! Оставайся здесь со мной и Гермионой! Зачем тебе лишняя нервотрёпка?

— Я бы с удовольствием воспользовалась твоим гостеприимством, Гарри, ещё некоторое время так точно, чтобы полностью оправиться после заточения в подвале особняка Малфоев, но потом всё же вернулась бы в Хогвартс.

— Ты точно чудачка! — в сердцах воскликнул Гарри. Он никак не мог понять, почему она так рвалась в школу.

— Пусть так! — Луна в запале чуть ли не крикнула и ударила ладонью о стол, резко вскочив. И, видимо, испугавшись самой себя, тихонько извинилась и уселась обратно, глотнув уже почти остывшего чая из своей чашки для успокоения.

Гарри пребывал в шоке. Он никогда не видел Луну такой: всегда спокойная, словно плывущая по течению — но в мгновение, когда она вспылила, она была готова рубить с плеча и была так похожа на одну очень хорошо ему знакомую гриффиндорку с огненно-рыжими волосами, даром что однокурсницы, так ещё и близкие подруги.

При мысли о Джинни кольнуло где-то в сердце. Он тут же посетовал на себя, что давно не вспоминал о своей девушке, но, с другой стороны, в последние дни затишья у них у всех был полный отходняк от случившегося раньше. К тому же судя по тому, что он вспомнил, разрыв между ними был вполне обдуманным решением.

Эмоциональный диапазон у него был не как у зубочистки, как высказалась когда-то Гермиона в адрес того, кого не стоило вспоминать, но то ли он исчерпал всю свою палитру чувств, эмоций и ощущений на пережитое, охватившие страхи и подступивший адреналин тогда. Сейчас он не испытывал к Джинни того тепла и трепета, как раньше. Нет, конечно, воспоминания о проведённых вместе с ней часах грели душу и были светлым лучиком в его памяти, но после встряски, которая произошла из-за уничтоженного крестража, он словно сбросил лишнюю шелуху, многое переосмыслив и отпустив. И чувства, которые он испытывал к Джинни, как раз попадали под эту категорию.

Право, дела сердечные — это сейчас не то, о чём стоит задумываться. Депрессивных мыслей о возможном ненаступлении завтрашнего дня у них уже не было, но будущее виделось в далеко не радужных тонах и всё ещё было в тумане, причём достаточно плотном. Такой туман им приходилось наблюдать в одно из прошлых лет, когда активно размножались дементоры.

— Объяснись, — выныривая из раздумий, попросил Гарри.

— Хогвартс — это последний оплот сопротивления, пусть вялого, для кого-то мнимого, но сопротивления. Все взрослые сдались уже давно, кроме, пожалуй, членов Ордена Феникса, но мы ещё держимся на плаву. Пусть и достаётся нам за это, — Луна внимательно посмотрела на него, словно прикидывая: говорить дальше или нет, но потом, вспомнив состояние Гермионы, в котором она прибыла в этот дом, с опаской, но продолжила: — Синяки, ушибы и ссадины зажили, но уж поверь мне, Гарри, в подвал особняка Малфоев я попала в более плачевном состоянии, нежели его покинула.

Гарри видел, что слова Луне даются с трудом. Чего стоило то, что она говорила не мечтательным, а подавленным и даже как будто надломившимся голосом.

— Я не хотела уезжать на каникулы, боялась показаться в таком виде отцу на глаза, но ребята из Отряда Дамблдора меня уговорили: неважно какая, главное, что живая я должна показаться ему на глаза.

Луна замолчала. Гарри увидел, что её глаза наполнились слезами; на ресницах появилось по паре слезинок. Эта картина настолько его поразила, что он замер как громом поражённый, а у него в голове словно от заморозки отходила одна мысль: не только ему и Гермионе приходится туго в этом новом мире, но и всем тем, кто так или иначе не согласен с новыми порядками и прямо или косвенно поддерживает его борьбу. И Луна, та Луна, с которой он странным образом познакомился на пятом курсе, которую обучал Защите от Тёмных Искусств на встречах Отряда Дамблдора и которая бок о бок прошла с ним ту злополучную схватку в Министерстве, отличалась от этой поникшей, надломленной и уставшей от всего происходящего, причём в лучшую сторону.

Он протяжно вздохнул и, поднявшись со своего стула, сел на свободный рядом с Луной и молча обнял её. Погружённая в какие-то свои мысли Луна вздрогнула, не ожидая такого, но потом робко ответила на его объятия.

Гарри был выбит из колеи и мысленно молил о том, чтобы Луна не продолжала своего рассказа. Будто услышав его мысленный стон, Луна заговорила на абсолютно отрешённую тему.

— Я бы хотела прогуляться до опушки Запретного Леса, проведать фестралов, покормить их малышей. Зимой им особенно скучно.

Гарри разомкнул объятия, и они просто сидели плечом к плечу.

— Когда я услышала тебя там, в подземелье, я подумала, что сошла сума.

— Луна, пожалуйста, прошу, не надо, — попросил Гарри. Ему не хотелось обсуждать произошедшее несколько дней назад, тем более с Луной. Но она не внемлила его просьбе, отрицательно покачала головой и заговорила, причём так, будто слова, которые до этого она держала в себе, разъедали её изнутри и не произнести их она просто не могла.

— И когда я услышала Гермиону, то подумала, что всё — это конец. Знал бы ты, каких усилий мне стоило оставаться собой и не впасть в отчаяние. Я видела, что ты не сдаёшься. До нас в школе доходили только слухи, но и их было вполне достаточно, чтобы понять с каким кошмаром вам приходится иметь дело. Ворваться в Министерство! Да никто бы из магов, даже заручившись благословлением крючкокрылых удачников, не рискнул бы драконить Министерство. И вот сейчас, смотря на тебя и Гермиону, я понимаю, что мне не место рядом с вами. У вас свой путь. Мы в Хогвартсе, конечно, не геройствуем так же, как вы, но если родители будут знать, что их дети не сдались, то, быть может, мы продержимся против Того-Кого-Нельзя-Называть чуточку дольше. Кто-то должен дарить людям надежду.

— Несмотря на весь тот кошмар, что творится в школе? Несмотря на Снейпа и Пожирателей Смерти в качестве преподавателей Защиты от Тёмных Искусств? Хотя какую защиту они могут преподавать? — горько усмехнулся Гарри.

— А нет никакой Защиты от Тёмных Искусств, Гарри. Теперь это Тёмные Искусства в чистом виде. Эти двое додумались требовать от студентов тренировать Круциатус на провинившихся.

— Что?! — как бы ему сейчас хотелось искренне поверить в то, что он ослышался, но увы.

— А откуда, ты думаешь, было браться всем тем синякам, ушибам и ссадинам? Я отказалась это делать, как и многие другие, за что потом и поплатилась парой-тройкой Круциатусов в отместку. Думаю, ты и сам догадываешься, кто с энтузиазмом подошёл к практике.

Гарри слушал и не хотел верить тому, что слышал. Он не знал что хуже — страшные вещи, о которых говорила Луна, или спокойный, даже смирившийся тон, которым она их рассказывала. Сказать, что он был раздавлен её словами, — не сказать ничего. Раньше они хоть как-то получали информацию из внешнего мира с помощью старого радиоприёмника Рона, но те недели, что они провели в парном одиночестве, были в полной информационной изоляции. Гарри и представить не мог, что даже в Хогвартсе, подумать только, в Хогвартсе, с которым у него связаны самые счастливые воспоминания, всё столь ужасно.

— Ты рассказывала об этом Гермионе?

— Конечно нет, — немного укоризненно посмотрела на него Луна. — Ей сейчас ни к чему лишнее волнение. У нас и так достаточно тем для обсуждений, а вот ты, я посчитала, должен знать правду, чтобы не терять веры в себя и знать, что ты борешься не один.

Гарри нашёл в себе силы пусть криво, но благодарно улыбнуться. Явно это были слова не самой Луны. Если они оказывали какое-то организованное сопротивление, то кто-то должен был взять бразды правления над Отрядом. Он обязательно расспросит обо всём Луну, но позже. Сейчас он слишком подавлен для проведения любых бесед.

— Спасибо, — еле выдавил он из себя благодарность.

— Ты меня, конечно, прости, Гарри, за столь откровенную чистосердечность, но мне тоже нужно было хоть с кем-то поделиться своими переживаниями, пусть они и не все были высказаны вслух. А тут ещё и вы со своими мозгошмыгами.

— Я понимаю, — кивнул Гарри, подмечая про себя, что сейчас возвращается привычная ему Луна.

— Ты подумай об этом, в смысле, о моём возвращении в Хогвартс, — у Луны проснулась её природная проницательность, и она поняла, что сейчас Гарри не намерен продолжать беседу на эту тему и хочет побыть один.

— Мы обязательно вернёмся к этому вопросу, — машинально ответил Гарри, хотя мысленно частично уже был не на кухне.

— Я могу воспользоваться помощью твоего домовика, чтобы отправить весточку отцу о том, что со мной всё в порядке?

— Угу, ты же нашла с Кикимером общий язык, — Луна встала со стула, чтобы покинуть кухню и оставить Гарри наедине со его мыслями.

Луна сжала в кармане нагревшийся фальшивый галеон, который, хвала Мерлину, обнаружился в сумке Гермионы и с разрешения хозяйки одолжила. Он нагрелся почти под конец их беседы, и ей особо не пришлось икать повод её завершить. Пусть Гермиона и была не против того, что Гарри всё же стоит просветить в нынешние дела Отряда, сама Луна, забирая галеон, была ровно противоположного мнения. Сейчас у Гарри своя дорога. Это она осознавала точно. Если ему всё же будет суждено пересечься с Отрядом Дамблдора, то пусть это будет случайно или вынужденно, но никак не намерено.

Не только отцу нужно было отправить весточку. А сейчас же она, скорее всего, получила ответ на своё послание о том, что с ней всё хорошо.

«Мы рады, держись! Н и Д», — прочитала она на боку монеты, и у неё сразу потеплело на душе, несмотря на то, что до этого пришлось говорить далеко не о приятных вещах.

* * *

— Гер-ми-о-на! — пропела Луна по слогам и словно вплыла в библиотеку.

— Привет,— Гермиона чуть улыбнулась и закрыла книгу, зажав указательный палец между нужными ей страницами.

— Что на этот раз изучаешь? — полюбопытствовала только что вошедшая, усаживаясь в свободное кресло с противоположной стороны рабочего стола.

Гермиона села в более подходящую для беседы позу: поставила на пол до этого поджатые под себя ноги и села прямо.

— Всё то же занимательное чтиво. Никогда не интересовалась подобным, — она продемонстрировала Луне всё ту же книгу в грубом чёрном переплёте со стёршейся с названия позолотой, которую читала и тогда, когда к ней заглядывал Гарри пару дней назад. — Ты поговорила с Гарри? — спросила Гермиона, положив руки вместе с книгой на стол.

— Да, у нас состоялась не очень приятная беседа.

— По твоему виду и не скажешь.

— Потому что вот! — Луна подбросила монету вверх, а потом, поймав её, положила плашмя на стол и толкнула в сторону Гермионы.

— Они тебе ответили? — спросила та под скрежет приближающегося к ней галеона, но взяв его в руку и внимательно вглядевшись в ребро, сама же и получила ответ на свой вопрос: — А что ты решила с отцом?

— Вызвать патронус чужой палочкой у меня так и не получилось, но я склонна предполагать, что причиной может быть и то, что в последние дни меня просто одолели мозгошмыги. Но я нашла выход! Вот только он сразу тебе не понравится, — Луна внимательно посмотрела на Гермиону, взывая тем самым к её любопытству. Несколько дней назад они устроили настоящий мозговой штурм для того, чтобы придумать способ, которым можно было известить отца Луны о том, что с ней всё в порядке, и при этом остаться незамеченными или хотя бы, чтобы их было невозможно отследить. В итоге сошлись на патронусе. Пусть Луна и не могла отправить с ним сообщение — не умела, но её отец знал, как выглядит её патронус. Всё упиралось в то, сможет ли она его наколдовать чужой палочкой.

— Ну не томи, выкладывай! — как Гермионе показалось, Луна хитро улыбнулась, но делиться своей находкой не спешила. Вообще, всю эту игру она затеяла только с одной лишь целью: отвлечь Гермиону на постороннее занятие. Как сообщить отцу о том, что с ней всё в порядке, она решила в тот момент, когда эльф Гарри растворился в воздухе, оставив её одну в на тот момент незнакомой ей кухне.

— Я хочу попросить помощи у одного сэра, который верой и правдой служит Гарри.

— У Кикимера, что ли? — скептично спросила Гермиона.

— Угу, Гарри уже дал на это своё согласие.

— Ну… — задумчиво протянула Гермиона. Сейчас в ней боролись две сущности: та, которая всеми правдами и неправдами был против эксплуатации эльфийского труда, и другая, которая так и зудела о том, что Луна просто обязана сообщить отцу, что с ней всё в порядке. — Гарри говорил, что ты нашла с Кикимером общий язык.

— После словесной взбучки, которую Гарри устроил своему эльфу, он высказался в мой адрес так: для его непутёвого хозяина моя компания является что ни на есть самой подходящей. Как думаешь, Гермиона, эти его слова можно принять как комплимент? В таком случае мне стоит поблагодарить сэра Кикимера.

Гермиона промолчала. Живший в окружении слизеринцев эльф умел разговаривать должным образом, чтобы оскорбление выдавать за комплимент. Или точнее чтобы неискушённый слушатель обманулся и принял всё за чистую монету. Или просто Луна знала Кикимера не так хорошо, как она.

— Это всё, о чём ты хотела поговорить?

— Ну, вообще, я просто хотела проведать тебя и спросить, как ты, но сделать это…

— Своеобразным образом, — закончила за неё Гермиона. Луна улыбнулась.

— Скорее ненавязчиво.

— Я читаю. Как ты могла подумать — отвлекаюсь, чтобы не думать о произошедшем и вообще обо всём, через что мы прошли и через что пройти только предстоит; но когда-нибудь придётся к этому вернуться. От себя не убежишь, — она опять уселась, поджав под себя ноги, и раскрыла книгу на заложенной пальцем странице, показывая тем самым, что разговор окончен.

Луна встала, подошла к Гермионе, забрала монету и сказала:

— Я знаю, ты справишься.

— Хотелось бы верить, спасибо за поддержку.

— И ещё кое-что. Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, но не избегай Гарри, не отталкивай его, у вас кроме друг друга больше никого нет.

Гермиона посмотрела на Луну таким пронзительно-печальным взглядом, как будто была согласна со всем сказанным, но просто пока что не могла переступить через себя.

— Знаю, мне просто нужно время, — печально посмотрев на Гермиону, Луна покинула библиотеку и не услышала её последних слов, сказанных практически шёпотом: — А вот времени у нас как раз-таки и нет.

* * *

План по возвращению Луны в Хогвартс Гарри придумал быстро. Обладателю мантии-невидимки провести кого-то куда-то незаметно — сущий пустяк, а артефакт можно вернуть, заручившись помощью домовика. Осталось дело за малым: предупредить Отряд Дамблдора, чтобы Луну по прибытию в замок встретили и спрятали от посторонних глаз в Выручай-комнате, ну и, собственно, придумать, как ей, пусть даже и невидимой, проскользнуть в замок. Можно это было сделать с толпой студентов, возвращающихся из Хогсмида, но Гарри не знал, разрешены ли походы туда при новом режиме. Можно было ещё воспользоваться потайными ходами, но кто их знает, вдруг и там сейчас тоже всё неладно.

Перед ужином Гарри хотел поделиться своими наработками с Луной и даже достал карту, чтобы показать возможные пути проникновения.

Они опять сидели на кухне, на тех же самых стульях напротив друг друга, только без чашек чая, а на столе была почти полностью развёрнута карта Хогвартса.

— Ого! — воскликнула Луна, с любопытством разглядывая разложенный перед ней пергамент: — Интересный у тебя артефакт, Гарри. Это та самая карта, да?

— Угу, её ещё сделал мой отец с друзьями, когда сам учился в Хогвартсе, а на третьем курсе она попала ко мне от близнецов Уизли.

— Любопытно, — протянула Луна, внимательно изучая нарисованные Хогвартские коридоры.

— Я поразмышлял над твоими словами.

— Придумал что-то интересное? — отвлеклась она от своего занятия и посмотрела на Гарри.

— Есть такое, — он без колебаний показал ей свою мантию-невидимку. В конце концов, Луна была тем человеком, который заслуживал знать некоторые его секреты.

Сначала она не поняла, что Гарри держит в руке, потому что ткань, из которой была изготовлена мантия, была полупрозрачной и при скудном освещении на кухне невозможно было её разглядеть. Поэтому Луна встала и, подойдя к нему, рукой потрогала мантию.

Повертев её и так, и сяк и вывернув её на другую сторону, она удивлённо приподняла брови, потому что её руки были под тканью, но она отчётливо видела пол, который должен был быть за её руками. Сначала ей показалось, что ей это почудилось. Она даже руками пошевелила: ладони заскользили по приятной на ощупь невесомой ткани. По воздуху прошла едва заметная рябь, а потом, когда её руки вновь замерли, всё вернулось в первоначальное состояние.

— Это мантия-невидимка, — пояснил Гарри, наблюдая за реакцией Луны.

— Я вижу, — заторможено сказала она. — Интересный у тебя артефакт, Гарри, — ему показалось, что он испытал чувство дежавю, ибо он слышал точно такую же фразу парой минут ранее.

— Она мне ещё от отца досталась.

— От отца, говоришь? — задумчиво протянула Луна и вытащила руку из-под мантии, коснувшись ткани с другой стороны, с наружной, которая как раз и делала всё невидимым. У Луны было ощущение, что её ладонь коснулась поверхности воды, вот только дальше руку погрузить было нельзя, потому что никакой толщи воды под поверхностью не было. — Это сказочная вещь, Гарри, — заворожено произнесла Луна, убирая руки.

— Да, волшебная. Она нас столько раз выручала.

— Нет-нет, не волшебная, а именно сказочная, — Гарри недоумённо посмотрел на неё.

— Ты слышал сказку о трёх братьях Барда Бидля? — он удивился и заторможенно кивнул. Несмотря на его отказ от поисков Даров Смерти, судьба с таким его решением, видимо, была не согласна. — Если мантия досталась тебе от отца, то ты можешь быть потомком третьего брата, а твоя мантия — той самой мантией.

— Но это же просто сказка, — попытался он свести разговор на нет, хотя на деле несколько дней назад они с Гермионой приняли на веру тот факт, что Бузинная палочка всё-таки существует. Но то, что его мантия — уже такая привычная — это по преданиям дар самой Смерти… Он даже не задумывался о таком. Если мантия действительно передавалась из поколения в поколение, то может быть, он действительно потомок этого третьего брата?

— Мой отец так не считает, — безапелляционно заявила Луна, отвлекая его от размышлений. — В магическом мире волшебники не такие уж выдумщики и фантазёры. В любой истории, которую ты слышал или услышишь, всегда можно найти зерно правды, даже в целой чаше с крупой лжи и выдумок.

— А ты сама как думаешь? — решил уточнить Гарри.

— Я редко к чему отношусь скептично, я же когтевранка. Допускать возможность существования чего-то, а потом искать доказательства — это одна из догм нашего факультета.

— Никогда не замечал за вами подобных чудачеств.

— Потому что всё вот здесь, — Луна коснулась указательным пальцем лба. — Я не боюсь озвучивать свои мысли. Пусть знают. Не я, так кто-то другой доберётся до истины по моей наводке.

— Смелая, — выдал Гарри своё заключение, отойдя от шока, потому что такая Луна была для него непривычной. Она, заметив на его лице замешательство, улыбнулась своей милой, чуть застенчивой улыбкой.

— Есть у кого поучиться.

Разговор как-то быстро сошёл на нет, повисла тишина, но обоим было что сказать, так что беседа после паузы сразу пошла на второй виток. Гарри вспомнился отец Луны на свадьбе Билла и Флёр. Точнее, не он сам, а его стычка с Виктором Крамом. Последний обвинил Ксенофилиуса в том, что тот носит символ Гриндевальда, которого в Европе недолюбливали, и это ещё было мягко сказано. Тогда Гарри не придал этому особого значения, но в свете вновь открывшихся обстоятельств в связи с дружбой между Дамблдором и Гриндевальдом и с тем, чем они занимались вместе, Гарри пришлось изменить свою точку зрения.

У Ксенофилиуса на шее висел медальон со знаком, который не давал им покоя и словно преследовал их какой-то пунктирной линией. Они вроде бы с Гермионой сошлись во мнении, что это некий символ этих самых Даров.

— Послушай, на свадьбе у Билла и Флёр у твоего отца на шее висел знак. Помнишь, из-за этого Крам ещё с ним сцепился.

— Что-то припоминается, — Луна задумалась. — Ах да, этот знак носят все единомышленники, чтобы узнавать друг друга и помогать друг другу в Поисках.

После этих слов Гарри почему-то представилась команда археологов, которые пытаются добраться до тайн какой-нибудь древней пещеры с кучей опасностей в виде ловушек или до сокровищ фараона, захороненного в глубинах проклятой египетской пирамиды. Ему почему-то отец Луны с лёгкостью представлялся в образе одного из таких археологов-энтузиастов, приключенческий фильм о которых Гарри как-то краем глаза посмотрел в детстве.

— Если честно, о Дарах Смерти мы узнали от… через третьи лица, — Гарри сделал заминку, потому что ему не хотелось упоминать ни Дамблдора, ни его завещание, ни тем более Волдеморта с его успешными поисками Бузинной палочки.

— Оно и понятно, — кивнула Луна. — Отец говорит, что очень и очень немногие волшебники в них верят. В сказке Барда Бидля как раз они и описываются. Бузинная палочка, — она провела по столешнице пальцем линию, — Воскрешающий камень, — поверх своей мнимой линии она нарисовала окружность, и Гарри понял, что именно схематически хочет изобразить Луна и также весь смысл до этого не до конца понятого ими знака.

— И Мантия-невидимка, — хором сказали они, на что Луна только улыбнулась и заключили линию и окружность в треугольник. — Всё вместе — Дары Смерти.

— И ты считаешь, что моя мантия…

— Да, потому что, будь у тебя обычная, зачарованная кем-то мантия, то чары на ней давно бы износились, а от заклятий она давно бы порвалась и на ткани остались бы дыры, а судя по твоим словам, ей активно пользовался ещё твой отец.

Гарри замер. Единственное упоминание о мантиях-невидимках он слышал ещё от Рона на первом курсе, и тогда он сказал, что это довольно редкая штука, а потом Гарри как-то не задумывался об истории этой вещи: есть и есть; а если и задумывался, то о том, что это наследие его отца, поэтому ему стоит беречь её как зеницу ока. Многие говорили ему о её полезности и о том, чтобы он берёг её, когда узнавали, что у него есть эта самая мантия, но он всегда пропускал эти слова мимо ушей, потому что и так прекрасно знал об этом, несмотря на тот факт, что одним из этих советчиков был сам Дамблдор.

* * *

После всех этих эмоциональных встрясок Гермиона думала, что испытывать хоть какие-то эмоции для неё будет слишком сложно. Некстати вспомнился разговор двухлетней давности, когда она упрекнула кое-кого в весьма скудном эмоциональном диапазоне. Подобные мысли её раздражали, но она даже толком не могла на себя разозлиться — банально не хватало моральных сил, будто она была выжата как лимон. Иногда она действительно чувствовала себя этим самым лимоном, даже на языке как будто появлялся кисловатый привкус. Либо же на неё накатывали нежданные воспоминания, а в ушах звенели крик и смех Беллатрикс, и она холодела и цепенела всем телом, потому что воспоминания о том, чего можно ожидать от этой неуравновешенной женщины, были свежи. И если она опять предавалась визуализации, то на её ментальном теле появлялись глубокие раны, которые вряд ли когда перестанут саднить и кровоточить.

Спасение от всего этого эмоционального саркофага было в снах, но и тут тоже всё было не в порядке. Стоило прекратить принимать перед сном зелье сна без сновидений, как кошмары тут же обступали её плотной стеной. В них не было ничего конкретного: ни мест, ни лиц, лишь что-то непонятное, абстрактное. Если что и происходило, то всё было словно в тумане. Гермиона не могла понять, что это такое, но эти завихрения вселяли в неё настоящий страх.

Но постепенно туман стал рассеиваться, а непонятные аляпистые пятна принимали вполне себе знакомые очертания, и это пугало до чёртиков, потому что Гермиона могла разглядеть хорошо ей знакомое лицо.

Спасаясь от навалившегося на неё целого скопа проблем, она, как всегда, находила отдушину в книгах. У неё появились кое-какие теории и идеи, которые требовали хоть мало-мальски объективного книжного обоснования. Поэтому она с остервенением ныряла в книги, которые, как она посчитала, могут быть полезными, могут пролить свет на интересующие её темы и помочь ответить на некоторые вопросы.

Но даже несмотря на весь её затворнический образ жизни последних дней, она не могла всё время безвылазно сидеть в библиотеке: от долгого чтения у неё разболелась голова, поэтому она решила развеяться и прогуляться до кухни, когда застала там Гарри и Луну за весьма интересным разговором. На столе перед ними лежала знакомая Гермионе карта, а поверх неё — не менее знакомая мантия, которая была отложена в сторону за временной ненадобностью, хотя объектом обсуждений была именно она.

Гарри и Луна так увлеклись беседой, что не заметили появления Гермионы, так что, когда в их диалоге возникла пауза, она решила вклиниться в их беседу своим вопросом:

— А семья Певереллов имеет какое-нибудь отношение к Дарам Смерти? — Луна обернулась к привлёкшей их внимание Гермионе и приветливо ей улыбнулась. Гарри же, погрузившийся в какие-то свои мысли, вздрогнул, услышав её голос, но потом тоже ей улыбнулся.

— Гермиона, вот так сюрприз. Нечасто приходится лицезреть тебя за пределами библиотеки, — шутливо подколол он, а сам выдвинул ближайший стул, тем самым намекая ей, чтобы не стояла у входа как бедная родственница, а проходила и садилась.

Несмотря на то напряжение, которое она испытывала, за такое вот дружеское, шутливое и непринуждённое к себе отношение она была ему благодарна. Она попросила его не лезть к ней, он и не лез. Не без наставлений Луны, скорее всего, но и за это тоже стоило ему сказать спасибо.

Гермиона улыбнулась, хоть и попыталась скрыть улыбку, а потом наигранно надменно смерила его презрительным взглядом, проигнорировала предложение и демонстративно села рядом с Луной, громко отодвинув стул. Гарри сделал вид, что обиделся, шутливо надувшись на неё.

Луна наблюдала за всем этим с лукавой ухмылкой на лице.

— Общение с книгами, конечно, прекрасно, но иногда приятно побеседовать и с живыми людьми, а то однажды, Гарри, заглянешь в библиотеку, чтобы проведать меня, а вместо живой и в меру любопытной особы найдёшь какой-нибудь скучный по содержанию и довольно-таки пыльный томик. И кое-чьи восклицания о ходячей энциклопедии станут явью, — спокойно сказала Гермиона, а Гарри опешил, потому что это был первый раз, когда она сама упомянула Рона и не испытала от этого никакого дискомфорта. Как будто бы она смирилась с его уходом и действительно отпустила его, окончательно вычеркнув его из их неразлучной на протяжении многих лет компании.

— Ну так что, Луна, тебе есть что сказать насчёт Певереллов? — Гермиона развернулась к ней и тоже опешила, потому что, несмотря на лукавую ухмылку на её лице, она смотрела на неё весёлым и лучистым взглядом, словно действительно одобряла её начинания: сбросить с себя отжившую своё шкурку и начать всё с нуля. Конечно, если Гермиона действительно правильно поняла подтекст её нового поведения.

Гарри смотрел на Гермиону и понимал, что люди меняются, пусть даже близкие, которых ты видишь чуть ли не каждый день и вроде бы не замечаешь перемены за ними, потому что меняешься сам. Но наступают такие моменты, когда эти самые перемены становятся видны, и происходят они под влиянием довольно серьёзных факторов. В последнее время они практически не общались, и Гарри с точностью не мог сказать, как именно повлияло на Гермиону их злополучное приключение в особняке Малфоев, но то, что оно на неё повлияло, было бесспорно. Пусть в последнее время они засыпали вместе, но ему всё равно иногда снились кошмары с её побледневшим бездыханным телом в ванной и лужей крови вперемешку с водой на кафеле… Он вздрогнул, отгоняя наваждение, и переключил своё внимание на подруг. Ему тоже было интересно, почему вдруг Гермиона спросила про какую-то незнакомую семью.

— Многие убеждены, что семья Певереллов имеет самое что ни на есть прямое отношение к Дарам Смерти.

— Кто это — Певереллы? — спросил Гарри.

— Это имя было написано на надгробном камне в Годриковой Впадине, и на нём был этот знак. Там был похоронен Игнотус Певерелл.

— Отец — и не он один — считает, что знак Даров Смерти на могиле Игнотуса Певерелла является решающим доказательством того, что три брата из сказки на самом деле братья Певереллы: Антиох, Кадм и Игнотус, — и они были первыми владельцами Даров Смерти.

— Подожди, и ты считаешь, что я могу быть потомком третьего брата? Этого Игнотуса Певерелла? — решил на всякий случай уточнить Гарри, потому что всё это просто не состыковывалось у него в голове.

— Ну да, — кивнула Луна.

— Что думаешь по этому поводу, Гермиона? — Гарри обратился к своей подруге, но та ответила не сразу, а ненадолго задумалась.

— Ну, вообще, это имеет смысл. Если мы с тобой признали существование Бузинной палочки, то отрицать существование других даров бессмысленно, — Луна удивлённо на них посмотрела, когда Гермиона упомянула про Бузинную палочку, но ничего переспрашивать не стала. — Вдруг твоя мантия — это действительно та самая мантия из сказки, хотя мне не с чем сравнивать, потому что я не видела других мантий-невидимок. Но если Луна ошибается? Хотя её слова про предел прочности материалов, подвергающихся волшебству, убедительны и непротиворечивы, поэтому твою мантию уж точно можно назвать искусно созданным уникальным артефактом. А вот Воскрешающий камень… Никакая магия не способна воскрешать мёртвых, — категорично закончила она.

Услышав эти её слова, Гарри нашёл, чем ей возразить.

— Но послушай, Гермиона, когда моя палочка столкнулась с палочкой Сама-Знаешь-Кого там, на кладбище, в финале Турнира Трёх Волшебников, появились мои папа и мама… и Седрик…

— Так ведь они на самом деле не вернулись из мёртвых! Ты сам говорил, что Дамблдор тебе пояснил, как это произошло. Приори Инкантатем. Это были вроде как… бледные подобия, это совсем не то же самое, что воскреснуть по-настоящему.

Хоть было и не совсем культурно беседовать между собой в присутствии третьего лица, но Луна совсем не обижалась на Гермиону и Гарри. Сначала она с умилением смотрела на них, точнее, на их абсолютную непринуждённость в способности её игнорировать и увлечься беседой друг с другом, потому что для Луны они воспринимались сейчас как единое целое. Потом ей надоело за ними наблюдать и, отодвинув мантию Гарри в сторону, она с интересом стала изучать карту, ища определённых людей на территории школы. В конце концов, это она советовала Гарри избегать Гермиону, и кто она такая, чтобы мешать их спонтанно вспыхнувшей беседе? Уж кому-кому, а Гермионе и Гарри точно хватит такта, чтобы потом посвятить её если не в тонкости их беседы, то хотя бы в суть, в качестве компенсации за их не совсем подобающее поведение в её присутствии. Или просто извиниться.

— Ну, в сказке девушка тоже не воскресла по-настоящему. Там сказано, насколько я помню, что для умерших нет места в подлунном мире. Но всё-таки второй брат мог видеть её и говорить с ней… Они даже жили вместе какое-то время…

Гарри заметил в глазах Гермионы довольно странное выражение — сочувствие и ещё что-то трудно определимое, но потом понял, что это был страх. Он напугал её своими разговорами о жизни с покойниками.

— А этот тип, Певерелл, который похоронен в Годиковой Впадине, — быстро сказал он, стараясь рассуждать как человек со здоровой психикой, — ты о нём что-нибудь знаешь?

— Совсем чуть-чуть, — ответила Гермиона, явно обрадовавшись перемене темы разговора. — Я проверила. Будь он хоть малость известен, наверняка о нём было бы где-нибудь сказано. Я нашла только одно упоминание этой фамилии — в книге “Природная знать. Родословная волшебников”. Я её попросила у Кикимера, — объяснила она, заметив, что Гарри удивлённо поднял брови, мол, ты и такое читаешь? — Там перечислены чистокровные волшебники, чей род к нашему времени прервался по мужской линии. Как я поняла, с семьёй Певерелл это случилось с одной из первых.

— Как это, прервался по мужской линии? — переспросил Гарри.

— Это значит, что фамилию этой семьи уже никто не носит, — объяснила Гермиона, — хотя вполне могут быть потомки по женской линии, просто фамилия у них уже другая.

— То есть Поттеры могут быть потомками Певереллов?

— Вполне, — подтвердила Гермиона.

У Гарри были смутные подозрения, что фамилию Певерелл он уже где-то слышал. Было только странно, что Гермиона ничего об этом не говорила, хотя, может, собиралась, но просто не представилось удобного случая.

Несмотря на отказ от Даров Смерти, они всё время к ним возвращались, как будто сама вселенная ставила им палки в колёса, не позволяя сконцентрироваться на более важных вещах, таких, как поиск крестражей. Лучше всего было бы разобраться в этом вопросе раз и навсегда, чтобы потом поставить жирную точку и не отвлекаться на него.

Мысли в голове Гарри крутились, как завихрения серебряных нитей воспоминаний в Омуте памяти, и он всё никак не мог поймать нужную ему за хвост, и ему пришлось сильно поднапрячься, чтобы вспомнить, где же именно он мог услышать эту фамилию. Но вдруг Гарри осенило: неопрятный старик тычет безобразное кольцо под нос чиновнику из Министерства.

— Марволо Мракс! — взволнованно воскликнул Гарри, на уровне интуиции чувствуя, что потянул за нужную ниточку в этом клубке.

— Кто-кто? — переспросила Гермиона.

— Марволо Мракс! В Омуте памяти у Дамблдора! Марволо Мракс говорил, что он потомок Певереллов!

Гермиона нахмурилась, задумавшись. Если Гарри когда-то рассказывал об этом, то она с течением времени сочла эту информацию бесполезной и сейчас ей будет проблематично вспомнить, о чём же толкует Гарри.

— Перстень, перстень, который превратился в… — если до этого он говорил взволнованно, то на этот раз замер и сказал последнее слово одними губами, вспоминая, что они с Гермионой на кухне не одни; но Луна была так увлечена изучением карты, что даже не обращала на их довольно эмоциональную беседу никакого внимания — ну или делала вид, что не обращала.

Отряд Дамблдора считал, что у Гарри какая-то миссия, и сейчас у них, скорее всего, вспыхнула дискуссия насчёт новой поступившей информации. Для Луны это была отличная возможность разузнать хоть что-то, чтобы потом предложить помощь всего ОД, чтобы ребята знали, что они не одни.

Несмотря на решение Гарри о том, что Луна не тот человек, от которого все свои тайны стоит держать в секрете, было и то, о чём всё-таки стоило умолчать. Дабы избежать лишних вопросов.

Гермиона быстро догадалась, на каком слове споткнулся Гарри, и тоже скосила взгляд на Луну. Было не совсем правильно, что они вдвоём говорят о своём в её присутствии, с учётом того, что это именно Гермиона влезла в их беседу с Гарри и перетянула одеяло на себя, оставив Луну фактически не у дел.

— Луна, прости нас, пожалуйста, — виновато сказала Гермиона, — мы немного увлеклись, — начала оправдываться она.

Луна оторвала взгляд от карты и улыбнулась ей уголками губ:

— Ничего страшного, если бы вы не поговорили в ближайшие дни, то мозгошмыги бы вас окончательно одолели.

Гермиона не нашла, что сказать. Именно эта черта и раздражала её в Луне больше всего — одной фразой ставить собеседника в тупик. Зато Гарри, который понимал её намного лучше Гермионы, быстро сообразил, что сказать.

— Мы оставим тебя ненадолго, чтобы переговорить тэт-а-тэт и как следует покормить наших мозгошмыгов, ага, — он встал, обошёл стол и потянул растерявшуюся и обескураженную Гермиону к выходу с кухни.

— Не переусердствуйте, — немного разочарованно сказала Луна и вернулась к изучению карты.

— Ещё раз прости, — успела пискнуть Гермиона, прежде чем Гарри увёл её в одну из свободных комнат, чтобы продолжить прервавшийся разговор. И, судя по тому, с каким нетерпением он тащил Гермиону вверх по лестнице, ему было что сказать.

— Марволо Мракс говорил, что на перстне герб Певереллов! Я видел, как он им размахивал перед лицом того деятеля из Министерства, он ему это кольцо чуть в нос не засунул! — тут же выпалил Гарри, когда дверь за ними захлопнулась.

— Герб Певереллов? — насторожилась Гермиона, усаживаясь на застеленную покрывалом кровать. — Ты его хорошо разглядел?

— Не очень, — ответил Гарри. — Я в близи-то его видел, уже когда он был треснутым. Вроде там ничего такого особенного и не было — так, несколько чёрто… — он оборвал фразу, так и не договорив последнего слова, потому что замер как громом поражённый: глаза его внезапно расширились — до него дошло.

— Думаешь это опять тот знак? Символ Даров Смерти? — в форме вопроса подтвердила его догадку Гермиона.

— А почему нет? — немного взволнованно вопросом на вопрос ответил Гарри. — Марволо Мракс был необразованным старикашкой, жил в свинарнике и ничем не интересовался, кроме своей родословной. Если кольцо передавали из поколения в поколение, он мог и не знать, что это на самом деле такое. В его доме не было книг, и, можешь мне поверить, он не читал сказки своим детям. Ему приятно было думать, что рисунок в перстне — это герб, потому что, с его точки зрения, быть чистокровным — всё равно что быть королём. В перстне ведь камень, что, если это и есть Воскрешающий камень?

— Гарри, ты всё на свете стараешься подогнать под эту историю о Дарах Смерти…

— Подогнать? — повторил Гарри. — Так если всё само сходится! Я знаю, что на камне в перстне был знак Даров Смерти! А Мракс говорил, что получил его по наследству от Певереллов!

— Только что ты говорил, что не разглядел перстень как следует! — продолжила упрямиться Гермиона, но заметив недовольное и раздражённое лицо Гарри, протяжно вздохнула и решила сменить тему. — Как думаешь, где сейчас перстень? Когда Дамблдор его разбил, что он с ним потом сделал?

Ответа на этот вопрос у Гарри не было. Повисшая тишина продержалась недолго, потому что на него снизошло новое озарение, и он ахнул:

— В ночь, когда погибли мои родители, мантия была у Дамблдора! Мама говорила в письме Сириусу, что он взял мантию на время. Дамблдор хотел её изучить, он тоже думал, что это — третий Дар. Игнотус Певерелл — мой предок. Я действительно потомок третьего брата! Подожди, я сейчас, — ничего не объясняя, Гарри выскочил из комнаты, оставляя Гермиону в полном смятении и даже некотором раздражении, за которым она пыталась скрыть свой страх.

Вернулся Гарри быстро, неся с собой подаренный ему Хагридом мешочек.

— Гарри, по-моему, ты увлёкся, — осторожно попыталась заметить Гермиона. Тот только отмахнулся от неё:

— Я просто хочу распутать этот клубок, вот и всё, — зачем-то Дамблдору нужно было им об этом сообщать, пусть и в своеобразной манере. — Тот-Кого-Нельзя-Называть искал Бузинную палочку. Судя по всему, он не знает о Дарах Смерти. Знай бы он, ему бы и крестражи не понадобились. Уже то, что он превратил в крестраж один из Даров, показывает — он не знает о них.

После этих слов Гермиона смотрела на Гарри крайне скептично, а он думал о том, что Волдеморт рос в маггловском приюте для сирот. Некому было рассказывать ему Сказку о трёх братьях, точно так же, как и ему, Гарри. А взрослые волшебники большей частью не верят в Дары Смерти. Получается, Волдеморту и неоткуда было узнать, и он сейчас даже не подозревает, что завладел не просто сильной волшебной палочкой.

— Гарри, это бессмысленно, — устало сказал Гермиона. — Почему ты так хватаешься за эту соломинку?

— Ты всё ещё не веришь? Признав наличие Бузинной палочки, ты не веришь в существование других Даров? — раздражённо воскликнул Гарри. — Будь у нас Воскрешающий камень, мы бы сейчас расспросили обо всём Дамблдора напрямую, смогли бы вернуть Сириуса… Грозного Глаза… Седрика… Моих родителей…

По глазам Гермионы было видно, что чисто теоретически она согласна принять факт наличия Даров Смерти, но сама мысль о наличии предмета, подобного Воскрешающему камню, в их мире пугала её. Единственная магия мёртвых, которую она знала — создание инферналов, и ничего хорошего в этом не было. И то, с каким энтузиазмом Гарри говорил о камне, пугало её ещё больше.

Он развязал тесёмки Хагридова мешочка и достал письмо своей мамы, протягивая его Гермионе.

— Прочти, — попросил он. — Зачем Дамблдору мантия-невидимка, он умел накладывать дезиллюминационное заклинание такой силы, что становился невидимым без всякой мантии?

Он опустил руку с мешочком, и что-то блестящее упало на пол и закатилось под кровать из-за того, что он слабо затянул тесёмки. Он наклонился, чтобы подобрать предмет, оказавшийся снитчем, который ему завещал Дамблдор, и замер как громом поражённый, а потом, после заминки, подобрал крылатый мячик и, распрямившись, потрясённо уставился на Гермиону.

— Я всё никак не мог понять, зачем Дамблдор оставил мне этот снитч.

— Со его любовью к загадкам у него бы получилось составить сборник ребусов и шарад для юных волшебников, который не смогли бы разгадать и сотрудники Отдела Тайн, — саркастично сказала Гермиона, за этой иронией пытаясь спрятать свой страх, но тут же устыдилась своих слов и своего поведения, решив, что это был первый и последний раз, когда она столь неуважительно высказалась о почившем директоре, но все эти его многоходовки просто выводили её из себя. Теперь она лучше понимала Гарри, который от дополнительных занятий с Дамблдором в прошлом году был готов лезть на стенку.

Гарри пропустил её колкость мимо ушей, потому что был очень увлечён, иначе бы непременно удивился такой реакции.

— Он оставил тебе сказки Барда Бидля, и через них мы вышли на Дары Смерти, а что, если он оставил мне снитч, а внутрь него положил перстень?

— Думаешь? — спросила Гермиона, посчитав, что сейчас с Гарри проще согласиться. Может, и правда они сейчас разберутся со всем этим, Гарри перегорит, и его отпустит, и тогда они смогут вернуться к поиску крестражей. Тем более у неё появилась идея о том, где может находиться один из них.

Гарри не ответил ей, взглядом гипнотизируя надпись на снитче. Он вертел его в руках и так, и эдак, в тайне надеясь, что сейчас, когда они почти докопались до истины, он откроется и они увидят Воскрешающий камень.

“Я открываюсь под конец… Что это может означать? Почему нельзя получить камень прямо сейчас?” — думал он и для верности попробовал использовать змеиный язык, но холодный металл не поддавался. Он раздражённо отбросил снитч на покрывало кровати и с размаху плюхнулся на другую сторону кровати, завалившись на спину, раздосадованный очередной загадкой, хотя за разрешение предыдущей хотелось получить награду.

Он спросил у Гермионы, что она думает по этому поводу. Она нехотя стала делиться своими мыслями.

— Может, он откроется под конец чего-то? В смысле, конец как завершение. Если мы завершим свою миссию по поиску крестражей или ещё что-то.

— А как снитч определит, что мы действительно собрали все крестражи?

— Я не знаю. Наверное, он заперт с помощью какой-нибудь сложной магии, раз чары не развеялись со смертью заклинателя. Я никогда с подобным не сталкивалась — либо снитч заколдовал тот, кто ещё жив.

— То есть должен быть какой-то вербальный пароль?

— Возможно.

— Но зачем Дамблдору таким образом ограничивать нам доступ к камню?

— Я не знаю, ты должен знать его лучше меня.

Гарри принял сидячее положение и смерил подругу довольно многозначительным взглядом, мол, Дамблдор был таким человеком, с которым ничего нельзя было знать наверняка.

— Ладно, давай пойдём другим путём. Если он оставил тебе наводку о Дарах Смерти, зачем он это сделал, если не хотел, чтобы мы их искали?

— Может, Дамблдор хотел нам таким образом сообщить, что Тот-Кого-Нельзя-Называть будет охотиться за его палочкой?

— Нет, это чушь какая-то. Тогда бы он предупредил более прямо, чтобы мы смогли как-то предотвратить и помешать ему завладеть Бузинной палочкой. Дамблдор просто хотел, чтобы мы были в курсе, чтобы, если вдруг какая-то информация всплывёт об этом, мы не терялись, а продолжали поиски.

— Вот именно что продолжали поиски, а не отвлекались на какие-то мифические Дары Смерти.

— Опять ты за своё! — в очередной раз вспылил он.

— Ну Гарри, послушай…

— Нет, это ты послушай… — распалился он и не договорил фразу, резкой переменой своего настроения пугая Гермиону, которая из-за этого разговора сама была как на иголках.

— Гарри, что такое? Ну не молчи, Гарри! — попыталась она растормошить его.

— А что, если он предугадал, что Тот-Кого-Нельзя-Называть захочет заполучить его палочку? — он даже побледнел от своей догадки, потому что если это действительно так, то много чего перевернётся с ног на голову. — И хотел, чтобы он завладел ей.

Гермиона не поняла, о чём он.

— Помнишь, ты говорила, что за Бузинной палочкой в истории тянется кровавый след? Как палочка переходит от хозяина к хозяину?

— Гриндевальд выкрал её у Грегоровича, а Дамблдор получил её в качестве трофея за победу в дуэли над Гриндевальдом. Но обычно, чаще всего, дуэли завершались смертью одного из оппонентов, — Гермиона ахнула, потому что и на неё снизошло озарение. — Тот-Кого-Нельзя-Называть выкрал палочку у уже мёртвого Дамблдора, и он не побеждал его в дуэли.

— Дамблдора убил Снейп, а ранее его обезоружил Малфой. И уж такой маг уровня Дамблдора мог бы с лёгкостью блокировать Экспеллиармус Малфоя, будь тот выпущен даже в самый неожиданный и неподходящий момент.

— Но ты же сам говорил, что он был очень слаб.

— Гермиона, выпив того зелья, он наколдовал адское пламя и проконтролировал его от и до, сжигая инферналов-стражей. Малфой не Крэбб с Гойлом, но согласись, даже до уровня уставшего и измотанного Дамблдора он вряд ли бы дотянул.

— Почему ты задумался об этом только сейчас?

— Потому что действительно считал, что Малфою удалось застать его врасплох, хотя и тогда мне это казалось серьёзным допущением. А если полагать, что всё это — заранее спланированная остановка? Снейп знал, что Дамблдор вернётся вместе со мной, он знал, что тот, скорее всего, будет слаб. В прошлом году творилась такая чертовщина, что только ленивый не знал, что на Дамблдора совершались покушения. Вспомни ожерелье или отравленную бутылку медовухи у Слизнорта. Малфой сам признался, что его хозяин поручил ему задание избавиться от директора. А что, если Дамблдор догадывался, кто за всем этим стоит? Сложить два и два не так уж и сложно, Малфой принимает метку — и в этот же год Дамблдора пытаются убить столь отчаянными и неумелыми попытками.

— Постой, — перебила его Гермиона. — Снейп знал, что помещал в сейф Лестрейнджей фальшивый меч, он знал, что меч, который изъяли у нас егеря, был настоящим. Что, если Дамблдор попросил его лишить себя жизни?

— Именно, — мрачно подтвердил Гарри, с неохотой вспоминая момент смерти Дамблдора и сказанные им тогда слова: “Северус, прошу”, — которые после всех этих умозаключений обретали новый смысл. Он уже задумывался над этим ранее, но не стал копать глубже и вот сейчас опять вернулся к этой теме.

— Но зачем ему всё это было нужно? — задала Гермиона вполне напрашивающийся за всеми этими умозаключениями вопрос. Гарри посмотрел на неё очень странным и даже немного злобным взглядом, под которым она тут же почувствовала себя некомфортно, но потом поняла, что вся эта злоба относится лишь к неприятию того факта, что Снейп может являться не таким подлецом, каким всем казался, и если для Гермионы принять этот факт было вполне нормально, то для Гарри такая информация — серьёзный удар.

— Сбить с толку, — сквозь зубы процедил Гарри, отодвигая размышления о Снейпе-неплохом человеке в сторону. От подобного у него просто разболелась голова, хотя на самом деле ему просто вскружила голову и взбаламутила мысли череда открытий, хотя он хотел всё же верить, что виной тому были неправильные мысли о Снейпе.

— В плане? — не поняла Гермиона.

— Тот-Кого-Нельзя-Называть не является настоящим владельцем Бузинной палочки, потому что условия перехода от хозяина к хозяину не были выполнены.

— По логике, которой подчиняется эта палочка, Тот-Кого-Нельзя-Называть является её номинальным хозяином, а вот фактическим хозяином…

— А вот это уже интересней, — Гарри как-то криво усмехнулся, в очередной раз поражаясь Дамблдоровой предусмотрительности, если так можно сказать. — Как думаешь, кто является истинным владельцем Бузинной палочки?

— Малфой, — не задумываясь, ответила Гермиона и посмотрела на Гарри несколько осуждающе, мол, слишком лёгкие вопросы вы, мистер Поттер, задаёте.

— А если выкинуть показания очевидца, то есть меня, который рассказал тебе о том, что Дамблдор позволил Малфою сначала обезоружить себя, тем самым намеренно отказавшись от Бузинной палочки, а уже затем его убил Снейп.

— Ну, — протянула Гермиона и, видя, как непросто Гарри всё это даётся, начала говорить максимально отрешённым тоном, как будто была на уроке и отвечала на вопрос того же Снейпа на Зельеварении. — Если смотреть со стороны, то обезоруживание директора просто меркнет перед фактом его убийства. Я думаю, что Малфой, по твоим словам, не настолько хладнокровен, чтобы трепаться о случившемся, или если допускать тот факт, что Снейп всё же с Дамблдором заодно, то он мог просто подправить Малфою воспоминания, и тот забыл, что обезоружил директора, и мы получаем, что получаем: Снейп — владелец Бузинной палочки.

Гарри молчал, не подтверждая и не опровергая её слов.

— Что думаешь по этому поводу? — не выдержала повисшего молчания Гермиона.

— Честно, не хочу пока об этом говорить. Видимо, я просто ещё не готов принять, понять и осмыслить всё это, — устало сказал Гарри и спрятал лицо в ладонях, протяжно и тяжело вздохнув.

Гермиона посмотрела на него понимающе-снисходительно и придвинулась к нему поближе, в качестве поддержки положив руку ему на плечо.

— Поговорим об этом, когда ты будешь готов.

— Угу, — промычал Гарри в ладони.

— Я рада, что мы разобрались с вопросом о Дарах Смерти, — Гермиона решила сменить тему.

— Я тоже, — Гарри убрал ладони от лица. У него был настолько пронзительный и потерянный взгляд, наполненный некой мольбой, что у Гермионы защемило сердце и, несмотря на своих тараканов, касаемо Гарри и её пошатнувшегося к нему отношения, она порывисто обняла его, уткнувшись лбом ему в плечо.

— Мы же справимся, да? — как-то отчаянно-надуманно спросила она у него, больше интересуясь, чем спрашивая.

Сначала Гарри удивился её порывистости, но потом как-то расслабился, откладывая в сторону вообще все раздумья, которые грузили ему мозг, и обнял её в ответ. В последнее время для них объятия стали некой панацеей.

— Конечно, — он чуть робко погладил Гермиону по макушке, запуская пальцы в её гриву непослушных волос. Она не возражала и не отстранилась, находя в этой дружеской близости некое успокоение для своей неспокойной в последнее время души.

После их разговора Гермиона вернулась в библиотеку, а Гарри спустился обратно к Луне. Та не стала упрекать их в нетактичности. Стоило только Гарри появиться на кухне, как она тут же огорошила его своим вопросом:

— Это что, Рон? — она указала пальцем с неровно подстриженным ногтем куда-то на карту.

— Что? — Гарри не сразу понял, о чём Луна, но подошёл к столу и посмотрел туда, куда она указывала: в гриффиндорской гостиной он увидел два имени с одинаковыми фамилиями Уизли — Рона и Джинни.

— А карта может ошибаться?

— Нет, карта не врёт. Я убедился в этом ещё на третьем курсе Хогвартса, — «Значит, он решил вернуться в Хогвартс», — отстранённо подумал Гарри.

К Рону он испытывал смешанные чувства. После атаки крестража ему удалось вспомнить практически всё, и он правильно истолковал слова Гермионы о том, что однажды Рон его уже предавал: тогда, на четвёртом курсе. Не то чтобы это было что-то серьёзное. Хотя, может, сейчас, по прошествии трёх лет, всё это дутьё Рона и бойкот всего Хогвартса казались ему ерундой, особенно в сравнении с их нынешними проблемами. Но тогда, в четырнадцать лет, это ерундой ему не казалось. Тогдашнее поведение Рона можно было бы посчитать первым тревожным звоночком. Но в то время они были совсем несмышлёными детьми, чтобы придавать таким поступкам какое-то осмысленное значение с перспективой на возможное повторение этого в будущем. Гарри простил Рона. Совершенно просто и искренне, хотя это он был без вины виноватым. Гермиона же заговорила с Роном только после того, как Гарри простил его. До этого она тоже старалась держаться от Уизли на расстоянии, оказывая помощь и поддержку ему, Гарри. Хотя тогда по её поведению сделать какие-либо выводы было далеко не просто. Тогда Гарри казалось, что она особо не воспринимала их размолвку всерьёз. Сейчас же он не был в этом так уверен. Ведь не помирись тогда Рон и Гарри — и их троица вряд ли бы в скором времени воссоединилась вновь. После же был Святочный Бал, на котором Уизли абсолютно необоснованно наорал прилюдно на Гермиону.

Гарри поморщился из-за накативших на него воспоминаний о том вечере. Он отчётливо помнил, как был очарован непривычным ему видом лучшей подруги, но со временем, когда глаза привыкли видеть её в элегантном платье и с аккуратно уложенными в красивую причёску волосами, очарование подругой никуда не делось, потому что под непривычным видом скрывалась всё та же хорошо знакомая ему Гермиона. С огромным запозданием накатило разочарование, что они с ней тогда так и не станцевали, хотя ему было не до этого и вряд ли из этого получилось бы что-то хорошее.

Удивление и некая радость накатывали на него постоянно, стоило взгляду зацепиться за Гермиону, и в эти моменты напряжение, сопровождавшее его весь праздничный вечер, разгонялось, словно тучи, затянувшие небосвод, светом лучащейся счастьем подруги. Чего греха таить, он даже отвлёкся тогда от созерцания Чжоу! А Рон… Что ж, первоначальная реакция на изменившуюся Гермиону была у них практически идентичная, и если бы та была меньше взволнована в первые мгновения Бала, то в любом случае была бы польщена, потому что от этих двух оболтусов действительно не дождёшься. Но вот после того, как стало ясно, кто именно её пригласил, их мнения диаметрально разделились. И если Гарри, будучи Мальчиком-Который-Выжил с огромным багажом славы за плечами, хоть как-то мог понять Крама и его выбор, то Рон — нет. Отсюда злость, ревность и прочие производные.

Вспоминая об этом сейчас, Гарри очень сожалел, что не всыпал тогда Рону за столь кошмарное поведение, а Крам ведь хотел! Но Гермиона его остановила. Может, она ждала, что Гарри вмешается и вразумит не в меру разбушевавшегося друга? Но этого не произошло.

Смог бы Гарри простить Рону уход сейчас, если бы он вернулся не в Хогвартс, а к ним? За себя он бы простил ему многое, но только не за Гермиону. Не за её слёзы, не за её испорченные нервы, не за её отчаяние. На неё столько навалилось за раз, что она чуть не сломалась! Он на всю жизнь запомнит её мертвенно-бледную кожу и контрастом стекающие струйки крови по её пальцам.

Сам он тоже был хорош, и можно запросто заняться самобичеванием хоть сейчас, но он был сейчас здесь, с ней рядом, даже несмотря на то, что она не горела особым желанием общаться с ним и делиться каким-то своими мыслями и переживаниями. В минуты острой нужды она всегда могла получить его поддержку: молчаливую и успокаивающую.

Огромное сомнение, поселившееся в его душе, вряд ли бы позволило сейчас простить Рона даже за себя. Виной тому было уничтожение медальона. Та вгоняющая в краску картина его и Гермионы до сих пор сидела на подкорках его головного мозга. Рон думал так он них? Верил в их отношения? Полагал, что они так думают о нём? Неужели крестраж так влиял на него? Нет! Гермиона же говорила, что магия, пусть и тёмная, не может создавать что-то из ничего. И, судя по ментальной атаке на его разум во время уничтожения медальона, тот мог неплохо влиять на сознания его носителей. Но когда была очередь Гарри носить крестраж, он не испытывал ничего такого: ни дискомфорта, ни тяжести на душе. Да и Гермиона не говорила ни о чём подобном касаемо неё. Рон тоже молчал до последнего, пока не сломался. Может, и у Гермионы есть что-то такое на душе? В таком случае ему стоит скорее поговорить с ней об этом, чтобы у неё не было очередного срыва и между ними не было никаких недомолвок.

— Гарри! — судя по голосу, Луна звала его далеко не в первый раз.

— Прости, задумался.

— Я тоже иногда выпадаю из реальности, размышляя над своими идеями, — поддержала его слова Луна. Она всегда имела немного загадочный, задумчивый и слегка отстранённый вид. — Мне ему что-нибудь передать при встрече? — внезапно сменила тему она.

— Просто скажи, что мы в относительном порядке.

— Хотя вы не в порядке.

— Не хочу, чтобы он лишний раз сожалел о случившемся. Я не горю особым желанием, чтобы он вернулся. Пусть его уход и был на эмоциях, но кре… та штука, которая этому поспособствовала, не доставала негатив из ничего. Я думаю, всё то, что он нам с Гермионой наговорил, сидело где-то глубоко в его душе. Однажды он уже предал меня. Сейчас — отчасти тоже, и на этот раз не только меня, но и Гермиону. Я понимаю его выбор, но не согласен со всем тем, что он нам с Гермионой наговорил тогда, хотя, может, со стороны виднее… — Гарри никогда не был словоохотлив, но в этот раз его что-то прорвало. Он не то чтобы поражался сам себе — на откровения его пробивало крайне редко, но Луна была из той категории людей, которые подсознательно внушали ему доверие и которым он мог бы раскрыться. Причём даже несмотря на то, что он с ней очень мало общался и фактически её не знал, она стояла в этом плане на одной ступеньке с Гермионой, и он не мог объяснить себе, почему допускал именно такую градацию. — Знаешь, мне тут представилась возможность взглянуть на свою собственную жизнь со стороны.

— О! — воодушевлённо воскликнула Луна. — Наверно, это был очень интересно. Я бы тоже хотела ознакомиться со своей жизнью как читатель, который открыл книгу и знакомится с новой историей.

Гарри замялся. С одной стороны, обстоятельства, из-за которых всё это произошло, были не вдохновляющими, а даже пугающими, и всё могло обернуться гораздо хуже. Но всё, слава Мерлину, обошлось, и это действительно сыграло им на руку. И будучи змееустом, он мог бы сейчас сравнить себя с какой-нибудь рептилией, да хоть с тем же гигантским василиском, который сбросил отжившую своё старую чешую и покрылся новой, более свежей. Так и Гарри по-максимуму сбросил с себя груз уже произошедших событий, на исход которых он сейчас уже никак повлиять не мог, и начал жить настоящим.

— Ну как тебе сказать, — всё же попытался подобрать слова Гарри: — может, тебе было бы интересно посмотреть на себя со стороны. Я знаю, что у тебя случались трагические моменты, но вот моя жизнь точно не сахар и даже не соль, а ядрёная смесь острых жгучих перцев. И я иногда был настоящим идиотом, потому что порой хватался и за чужие специи, когда ещё все свои не израсходовал, — Луна хитро и как-то даже ободряюще улыбнулась, оценив кулинарную метафору.

— Судя по твоим словам, ты и переперчил, и пересолил.

— Да чего я только не сделал! — на эмоциях воскликнул Гарри. — Столько блюд испоганил, а ведь я умею, Мордред побери, нормально съедобно готовить! — произносить такие слова на кухне было очень символично. Даже более того, на них как на зов откликнулся сам Кикимер.

— Хозяин не должен себя утруждать какой-либо готовкой, — тут же заворчал он своим старческим скрипучим голосом.

Распалившийся не на шутку Гарри замер, ошарашенно уставившись на домовика. Кикимер же продолжил как ни в чём не бывало:

— Кикимер нисколько не сомневается в кулинарных талантах юного хозяина, но позвольте всё же старому эльфу ведать продовольственным вопросом в доме Блэков, — слишком складно лепетал эльф, как будто своими эмоциональными выкриками Гарри оспорил эту его обязанность и упрекнул его в некомпетентности.

— Конечно, Кикимер, своей готовкой ты нам очень сильно облегчаешь жизнь, — после долгой паузы скомкано и даже как-то растерянно сказал Гарри, — спасибо тебе, но сейчас провиант не требуется, можешь быть свободен, — распорядился он. Удовлетворённо кивнув, эльф растворился так же внезапно, как и появился.

Поступок Кикимера сильно выбил их из колеи беседы, да и Гарри сам с внезапным появлением эльфа мгновенно остыл, потому что переключил все мысли на него. И был ему благодарен, потому что на эмоциях мог сболтнуть чего лишнего.

Повисла очередная пауза, и на этот раз неловкая, но Луна не была бы Луной, если бы не смогла свернуть потухшую беседу в другое русло, которое, между прочим, было покинуто ими ещё раньше.

— Ты сказал, что придумал, как мне пробраться в Хогвартс.

— Эм, да… Слушай, ты же ведь уже связывалась с Отрядом Дамблдора с помощью галлеона Гермионы?

— Ага.

— Ты не могла бы узнать, можно ли сейчас студентам посещать Хогсмид?

— Посещения деревни лишены особо провинившиеся. К особо провинившимся всегда относится практически весь Отряд Дамблдора полным составом. Хотя среди нас всегда остаётся тот, кто старается лишний раз не отсвечивать, чтобы всё-таки хоть у кого-то была возможность выбраться в деревню для отправки писем, ибо все письма, приходящие и отправляемые из школы, проходят тотальную проверку, а мы стараемся поддерживать связь с ребятами из Отряда, уже закончившими школу, и иногда даже с Орденом Феникса — теми, кто не может появиться в школе ни при каких обстоятельствах.

— То есть в Хогсмиде в выходной день может оказаться кто-то из Отряда? — на всякий случай уточнил Гарри, потому что-то, что ему только что рассказала Луна, его слегка ошарашило и опечалило. Он не думал, что всё так серьёзно. Хотя после её рассказа о том, что такой предмет, как Защиту от Тёмных Искусств, упразднили как дисциплину и ввели Тёмные Искусства в чистом виде, уже нечему было бы удивляться, но такова человеческая натура, что пока своими глазами не увидишь — поверить на слово не так уж и просто.

— Вполне вероятно, надо просто узнать, кто именно отправится в деревню.

— А с помощью наших галлеонов это можно будет узнать?

— Должно получиться, — Луна задумалась. — Их же зачаровывала Гермиона, верно? — Гарри кивнул. — Тогда стоит на всякий случай уточнить у неё.

— Надо бы выяснить. Если не получится, то свяжемся с помощью домовиков.

— Хорошо, я переговорю с Гермионой; и всё же, Гарри, скажи, что же ты придумал?

— Я хочу, чтобы ты взяла мою мантию-невидимку. Я попрошу Кикимера перенести тебя в Хогсмид на выходных, когда там будет больше всего студентов. Ты под мантией вместе с ними проберёшься в школу, и пусть кто-нибудь из Отряда Дамблдора встретит тебя, а затем, когда ты уже будешь в безопасности в замке, мантию у тебя заберёт Добби. На этом, собственно, всё.

— Слишком просто, — разочарования в её голосе, конечно, не было, но по сравнению с той авантюрой, которую они провернули, пробравшись в Министерство, и которую освещали в прессе, — этот план был простоват.

Гарри хмыкнул: он уже на своей шкуре успел ощутить, что чем проще план, тем меньше он даёт осечек.

* * *

Луна ушла в библиотеку к Гермионе, уточнить насчёт всех возможностей зачарованных ею когда-то фальшивых галлеонов, а Гарри остался на кухне один, наедине с разложенной картой. Его взгляд скользил по всем доступным обитателям замка, на секунду задерживаясь на знакомых именах и, нет-нет, а со временем возвращался к двум хорошо знакомым ему именам людей, до сих пор находящихся в гриффиндорской гостиной.

Если насчёт Рона он хоть как-то определился в своих мыслях, то вот Джинни для него была настоящей загадкой. Она была его девушкой. У него были воспоминания об этом. Он отчётливо помнил ощущение счастья и эйфории, когда находился рядом с ней. Так же он отчётливо помнил момент, когда его чувства к ней изменились и из привычной ему сестры лучшего друга она превратилась для него в желанную девушку. Но сейчас, смотря на карту и наблюдая за точкой Джинни рядом с Роном, он не испытывал даже отголосков тех былых чувств, что были год назад. И это его пугало. Неужели крестраж повлиял не только на его память, но и на мировосприятие в целом? Он не раз уже подмечал за собой, что стал более равнодушно относиться к некоторым произошедшим с ним в прошлом вещам, стал появляться некий цинизм. Это его настораживало. Но с другой стороны, это облегчало его нынешнее существование — он стал воспринимать и смотреть на некоторые вещи более здраво. Что уж тут говорить, если он всё-таки позволил себе допустить мысль о том, что Снейп не был предателем и всё, произошедшее в тот роковой вечер на Астрономической башне, было не чем иным, как обычным спланированным представлением для одного зрителя?

Произошедшие события — это произошедшие события, но чувства не могут уходить бесследно. Чувства притупляются за давностью времени. Но даже года не прошло, а он уже настолько остыл — охладел, а ведь до этого он даже думать себе запрещал о Джинни, чтобы лишний раз не раздраконивать себя. А сейчас она вновь стала просто младшей сестрой лучшего друга. Не мог же он столь резко измениться? Может, ему стоит поговорить об этом с Гермионой? Не замечала ли она в нём каких-то слишком резких перемен?

Чтобы убедиться или опровергнуть свою догадку, он попытался представить Джинни и Рона. Вот они оба сидят в гостиной факультета: Джинни картинно морщится и кривится — всеми мимическими возможностями своего лица выказывая своё недовольство братом. Представляя всё это, Гарри улыбается, потому что, несмотря на всю идущую от Джинни неприязнь, он чувствует исходящую от неё сестринскую любовь к брату. Рон тоже не остаётся в долгу перед сестрой, но при этом по его глазам видно, что он тоже любит её, по-своему.

Образы получились такими яркими и живыми, что у Гарри сбилось дыхание. Картина получилась настолько идеалистическая, что там просто не было места посторонним чувствам: ни его, ни, как он подозревал, Гермионы, ведь не зря, уходя, Рон звал её с собой, а она, бедненькая, металась, выбирая между другом и… А был ли Гарри ей другом? Очень интересный вопрос. И относилась ли она к нему как к другу? Насчёт чувств Гермионы к Рону ему всё стало ясно на шестом курсе: канарейки, Маклагген и отравление у Слизнорта — случившееся тогда было столь показательным, что не оставляло никаких сомнений насчёт чувств Гермионы к Рону. Но в конечном итоге она выбрала Гарри и осталась с ним.

Он хотел отправиться на поиски крестражей один. Гарри помнил, как сказал об этом друзьям, в тайне малодушно и эгоистично надеясь, что они отправятся с ним. Друзья тогда оправдали его ожидания, по-бульдожьи вцепившись в сказанные им слова и разорвав на клочки слово «один» и заменив его на «вместе».

Он был им безмерно благодарен, ведь и Рону, и Гермионе пришлось рискнуть многим, чтобы вместе с ним ступить на скользкий витиеватый путь миссии по уничтожению крестражей, доставшейся ему от Дамблдора.

Но в итоге Рон от них ушёл, а Гермионе пришлось сделать нелёгкий выбор между ними. Не жалеет ли она о своём выборе? Помнится, он спросил об этом, так она устроила ему неплохую словесную выволочку и велела больше никогда не заикаться об этом. Может, потому что как раз-таки и сожалела и не хотела, чтобы он лишний раз напоминал ей об этом? Да нет, ерунда какая-то получается. Он и так просто своим присутствием у неё на глазах должен напоминать ей об этом, а находиться с ним рядом она не боится, только вот беседовать с ним не рвётся, зато последнее время они спят вместе, и он уже не может себе представить, как это — засыпать без Гермионы под боком.

Накопилось слишком много вопросов — у Гарри к Гермионе так точно, — которые требовали срочного разрешения, вот только Гермиона почему-то сама не стремилась говорить с ним на личные и откровенные темы, но он уже настолько устал от этого, что готов был причинить ей душевные неудобства, лишь бы всё между ними наконец-таки разрешилось.

Почувствовав прилив небывалой решительности, Гарри резко встал на ноги и чуть ли не побежал в сторону библиотеки.

* * *

Обитель книг встретила его привычной обстановкой, хотя, памятуя о разговоре с Гермионой практически двухнедельной давности, он старался лишний раз в библиотеку не заглядывать, чтобы не докучать чуть ли не поселившейся там подруге. И в этот раз он застал её не за чтением очередной книги, как раз наоборот, уже вроде как знакомый ему фолиант лежал на столе, и между его страниц виднелась закладка, а сама Гермиона сидела, откинувшись на спинку кресла, и о чём-то серьёзно размышляла. Это было видно по нахмуренным бровям и складке на лбу, появляющейся у людей в период их задумчивости.

— Не помешаю? — решил Гарри привлечь внимание Гермионы, и звучанием своего голоса возвращая из пространства мыслей к реальности.

— Нет, Гарри, проходи. Луна просто подкинула мне интересную задачку на протеевы чары перед тем, как отправиться с Кикимером на поиски радио.

— А зачем ей радио? — тут же удивился Гарри, потому что, зная семью Сириуса, сложно было себе представить, что в этом доме оно есть.

— Хочет послушать очередной выпуск «Поттеровского дозора».

— Чего? — удивление в его голосе очень хорошо гармонировало со скептичностью, проступившей на лице Гермионы.

— Ну как я поняла со слов Луны… — скептицизм тут же исчез из её голоса, и она начала объяснения Гарри в настолько ему привычной манере, что на мгновение ему показалось, что они сейчас не в библиотеке дома Блэков скрываются от всего внешнего мира, а в гостиной Гриффиндора, где его лучшая подруга будет объяснять ему плохо освоенную им тему. Образ получился настолько живым, что Гарри на пару мгновений выпал из реальности. — …которую выпускают в сеть энтузиасты Ордена Феникса, чтобы знали правду о происходящих в стране событиях.

— Так это же замечательно, Гермиона!

— Даже не знаю, — она задумалась.

— Я так понимаю, Луна взяла в оборот Кикимера, и они отправились за колдорадио?

— Угу.

— Так давай подождём и послушаем, кто и что там говорит, а уже потом сделаем для себя какие-то выводы.

Гермиона чуть сощурилась, неопределённо на него посмотрев, а потом согласилась.

— К тому же у меня к тебе есть серьёзный разговор, — тон Гарри так резко поменялся, что всю расслабленность из позы Гермионы как ветром сдуло. Она вся тут же напряглась и проникновенно на него посмотрела.

— Я слушаю тебя, Гарри.

— Нет, ничего такого, — тут же попытался он заверить её, увидев столь резкие перемены, но заметив, что его заверения не возымели эффекта, тяжело вздохнул и начал: — Знаешь, после всей этой ситуации с медальоном я стал замечать за собой кое-какие перемены. Ты не замечала за мной ничего необычного после ментальной атаки?

Если и был вопрос, который мог поставить Гермиону Грейнджер в тупик, то это был точно один из них. Она поджала губы и как-то слишком виновато на него посмотрела.

— Прости, Гарри, — в этих словах прозвучало столько горечи, что он сам не на шутку удивился, потому что не знал, за что такого Гермиона так просит прощения. — В последние две недели мы практически с тобой не общались, и мне сложно сделать какие-то сравнительные выводы.

«Резонно, — подумал Гарри про себя, — только вот ей не за что извиняться».

— Ну, а когда ты мне помогала восстанавливать воспоминания?

— Там ты точно был сам не свой! — тут же выпалила Гермиона, на что Гарри только мимолётно улыбнулся. Там от него нынешнего должен был остаться только характер.

— Видишь ли, в чём дело, — Гарри замялся, пытаясь подобрать подходящие слова, — я стал мыслить и думать иначе, чуть более холодно, что ли, по крайней мере всё моё прошлое действительно стало прошлым, в том числе и Джинни. Я уже затрагивал эту тему, правда, по незнанию назвал своей девушкой тебя, а не Джинни. Но сейчас, вспомнив практически всё, — про неё я такого сказать не могу.

— Гарри, — протянула Гермиона слегка натянуто, — на самом деле я не знаю, что тебе сказать в этой ситуации. Нужно время, чтобы всё пришло в норму. Воспоминания — довольно тонкая материя.

— Время? А много ли у нас этого времени?! — неожиданно раздражённо буркнул Гарри.

— У нас? — тут же удивилась Гермиона, ещё никак толком не отреагировав на его раздражение.

Гарри хотел было спросить у Гермионы, достаточно ли прошло времени, чтобы она нет-нет да перестала смотреть на него волком и вновь подпустила к себе как друга, а может, и того больше. Потому что прошло лишь больше двух недель, а он уже не представлял, как это — засыпать без Гермионы.

Но их разговор прервало неожиданное появление Луны, которое, кстати, было очень даже вовремя.

— Я бы не могла подумать, что в доме подобного семейства могло бы обнаружиться колдорадио.

Та непринуждённость и неподдельный восторг, с которыми прозвучали сказанные ею слова, лопнули мыльный пузырь негатива, который непонятно с чего начал расти в Гарри. Он виновато посмотрел на слегка недовольную и уже начавшую на него сердиться Гермиону и, чтобы и так не обострять мгновенно накалившуюся ситуацию, решил сменить тему.

— А как им удаётся выходить в эфир и не быть пойманными?

Луна подошла к ним и водрузила на стол непонятную бандуру с кучей ручек и кнопок совершенно немыслимого для Гарри назначения. Конечно, если отойти чуть в сторону, прищуриться и закрыть один глаз, то всю эту конструкцию можно было бы принять за радиоприёмник в отдалённом смысле этого слова.

— Они постоянно меняют пароль и ведут вещание каждый раз из новых мест.

— Резонно, — благосклонно сказала Гермиона, одобряя подобного рода деятельность, посчитав такую меру защиты вполне приемлемой, и косо взглянула на Гарри, но так ничего ему и не сказала. — Тебе нужен был галлеон, чтобы узнать пароль? — Луна как-то не очень определённо взглянула на Гермиону: то ли восхищаясь, то ли удивляясь её догадливости, то ли всё вместе.

— Да, и не только, — кивнула она.

Гермиона удовлетворённо посмотрела на неё, но ничего не сказала.

А тем временем Луна взяла лежавшую рядом с книгой, которую до этого читала Гермиона, волшебную палочку. Сначала она очистила всю эту махину от пыли и грязи. Гарри подумал, что это мог бы сделать и Кикимер, но тут же хмыкнул своим мыслям. Уже один факт того, что он стал им помогать, можно было считать большой удачей. Возможно, сам приёмник хранился здесь с давних времён, и даже не с молодости Сириуса. Эта вещь могла принадлежать Альфарду Блэку — крёстный упоминал его в своих рассказах охотней всего из всей своей семьи. В любом случае стоило спросить об истории этой вещицы у Кикимера. Уж за рассказ с него не убудет.

Как только приёмник был почищен, Луна вручную начала выкручивать ручки, настраивая его.

— Это очень старая модель, — сказала она, косвенно подтверждая мысли Гарри о том, что приёмник мог принадлежать дяде Сириуса. — У моей мамы был такой. От её отца остался. В детстве я любила ловить маггловское радио, — в подтверждение её слов из динамика раздался треск, а потом они услышали обрывок прогноза погоды. Ведущий с сильными помехами сообщал, что сегодня в Лондоне будет очень ветрено и посоветовал радиослушателям позаботиться о себе и своих близких и не забыть надеть шарфы.

Луна только улыбнулась:

— Иногда магглы рассказывают очень интересные вещи, — она ещё чуть выкрутила одну из ручек до щелчка внутри. Прогноз погоды тут же стих, а само радио тихонько зажужжало.

— Ну вот и всё, осталось ввести пароль. Гермиона, что там написано на ребре монеты?

До этого момента молчавшая Гермиона взяла лежавший на столе галлеон и внимательно в него вгляделась.

— Альбус, — сказала она через несколько секунд внимательного изучения. Луна кивнула и, взяв волшебную палочку, начала выстукивать её кончиком по радиоприёмнику. Жужжание прекратилось, но сначала они ничего не услышали.

— Который сейчас час? — спросила она.

— Без двух минут пять, — ответил Гарри.

— Я чуть поторопилась, — немного разочарованно сказала Луна. — Придётся немного подождать.

Потянулись долгие две минуты томительного и напряжённого ожидания, но потом…

«Приносим прощения за временное отсутствие в эфире. Это было связано с участившимися визитами в наши края очаровательных Пожирателей смерти…» — раздался из приёмника очень знакомый голос.

— Это же Ли Джордан! — воскликнула Гермиона. Весь её скептицизм и даже недовольство и раздражение на Гарри как ветром сдуло.

«Теперь мы нашли для себя новое укрытие, — говорил Ли, — и я рад представить вам двух постоянных участников нашей передачи. Добрый вечер, ребята!»

«Привет».

«Добрый вечер, Бруно».

«Однако, прежде чем мы послушаем Ромула и Равелина, — продолжал Ли, — позвольте на минутку отвлечься, чтобы сообщить о потерях, которые не считают нужными освещать в программе новостей Волшебного радиовещания и в «Ежедневном пророке». К огромному сожалению, мы должны сообщить нашим слушателям о гибели Теда Тонкса и Дирка Крессвелла».

У Гарри что-то болезненно сжалось в животе. Они с Гермионой в ужасе уставились друг на друга. Несмотря на тот задор, с которым передача началась, после этих слов любые мысли об её развлекательности тут же выветрились из их с Гермионой голов.

«Также был убит гоблин по имени Кровняк».

Упоминание гоблина всколыхнуло в голове Гермионы кое-какие её мысли и соображения, но она решила их приберечь до окончания вещания. И оказалась права.

«Предположительно, путешествовавшие вместе с Тонксом, Крессвеллом и Кровняком волшебник из семьи магглов Дин Томас и ещё один гоблин спаслись. Если Дин нас сейчас слышит или если у кого-нибудь есть о нём известия, его родители и сёстры будут рады любым новостям».

Теперь с ужасом на лице переглянулись уже все трое, потому что знали Дина: Гарри и Гермиона как однокурсника, а Луна — как члена Отряда Дамблдора.

«Между тем в Глэдли найдены мёртвыми в своём доме семья магглов из пяти человек. По утверждению маггловских властей, причиной смерти стала утечка газа, но члены Ордена Феникса сообщают, что истинная причина — убивающее заклятие. Ещё один пример, подтверждающий то, что давно уже общеизвестно: убийство магглов стало при новом режиме одним из способов проведения досуга.

И наконец, мы с сожалением сообщаем радиослушателям, что в Годриковой Впадине обнаружены останки Батильды Бэгшот. Судя по их состоянию, Батильда умерла несколько месяцев назад. Орден Феникса сообщает, что на её теле обнаружены явные признаки применения тёмной магии».

После этих слов Гарри с Гермионой как-то слишком нервно переглянулись, что не укрылось от глаз Луны, но та ни о чём их переспрашивать не стала, просто мысленно для себя сделав пометку о том, что эти двое знают, что случилось с Батильдой, и стоит у них об этом спросить, но явно лучше позже.

«Дорогие радиослушатели, я приглашаю вас вместе с нами провести минуту молчания в память Теда Тонкса, Дирка Крессвелла, Батильды Бэгшот, Кровняка и неизвестных магглов, убитых Пожирателями Смерти».

Хотелось слушать ещё и в то же время им было боязно, что они ещё могут услышать. Впервые за долгое время у них появилась связь с внешним миром.

«Спасибо, — сказал голос Ли Джордана. — А теперь я обращаюсь к нашему постоянному участнику Равелину за последними новостями о том, как новый порядок в волшебном мире отражается на жизни магглов».

«Спасибо, Бруно, — произнёс голос, который невозможно было не узнать, — низкий, неторопливый, от него сразу становилось спокойнее на душе. — Магглы по-прежнему не подозревают, в чём причина их несчастий. Количество пострадавших не становится меньше, — говорил Кингсли Бруствер. — Однако внушает надежду то, что нередки случаи, когда волшебники и волшебницы, рискуя собственной жизнью, защищают своих друзей-магглов и просто соседей, часто даже без ведома самих магглов. Я хотел бы призвать наших слушателей следовать их примеру. Хотя бы обеспечьте защитными чарами жилища магглов на своей улице. Такие несложные меры могут спасти множество жизней».

«Равелин, а что ты скажешь тем радиослушателям, по мнению которых, в наши опасные времена нужно следовать принципу «волшебники — прежде всего»?» — спросил Ли.

«Скажу, что от принципа «волшебники — прежде всего» один шаг до принципа «чистокровные — прежде всего», а там и просто «Пожиратели Смерти», — ответил Кингсли. — Все мы люди, верно? Каждая человеческая жизнь бесценна».

«Отлично сказано, Равелин! Если мы всё-таки выкарабкаемся из этой заварушки, я буду голосовать за тебя на выборах министра магии. А теперь послушаем Ромула в нашей постоянной рубрике «Друзья Поттера»».

«Спасибо, Бруно», — послышался другой знакомый голос.

«Ромул, ты по-прежнему утверждаешь, как и в каждое своё появление на нашей передаче, что Гарри Поттер до сих пор жив?»

«Да, — твёрдо ответил Люпин. — Я ни на минуту не сомневаюсь, что о его гибели Пожиратели Смерти кричали бы на всех углах. Они не упустили бы такой случай подорвать боевой дух противников нового режима. Мальчик-Который-Выжил воплощает всё то, за что мы сражаемся: торжество добра, силу чистой души, необходимость продолжать сопротивление».

Гарри почувствовал, как в нём поднимается благодарность, смешанная со стыдом. Значит, Люпин простил ему все те ужасные вещи, что он тогда наговорил?

«Ромул, а что бы ты сказал Гарри, если бы знал, что он сейчас нас слушает?»

«Я сказал бы, что все мы мысленно с ним, — ответил Люпин и добавил после короткого колебания: — И ещё я сказал бы ему: всегда следуй своему инстинкту, он почти никогда не ошибается».

Гарри посмотрел на Гермиону: у неё в глазах стояли слёзы. Только он так и не смог идентифицировать, из-за чего, но она явно была растрогана словами их бывшего профессора, которые затронули определённые струны в её душе.

Тем временем передача продолжилась: «За последние часы стало известно, что Рубеус Хагрид, — все трое ахнули и чуть не пропустили конец предложения, — известный многим хогвартский лесничий, едва не был арестован на территории школы, где он, по слухам, организовал вечеринку в поддержку Гарри Поттера. Тем не менее захватить Хагрида не смогли. Насколько нам известно, теперь он в бегах».

«Надо думать, спасаться от Пожирателей Смерти намного сподручнее, если у тебя есть сводный братик в шестнадцать футов ростом?» — ввернул Ли.

«Это, безусловно, большое преимущество, — очень серьёзно согласился Люпин. — Хотелось бы только добавить, что, хотя все сотрудники «Поттеровского дозора» восхищены отвагой Хагрида, мы настоятельно советуем сторонникам Гарри Поттера воздержаться от подобных мероприятий. Устраивать вечеринки в поддержку Гарри Поттера — не самая разумная линия поведения в настоящий момент».

«В самом деле, Ромул, — согласился Ли Джордан. — Поэтому мы предлагаем вам, дорогие радиослушатели, выражать свою верность парню со шрамом в виде молнии, продолжая слушать нашу передачу! А теперь перейдём к новостям о волшебнике, столь же неуловимом, как и Гарри Поттер. Мы обычно называем его Главным Пожирателем Смерти, и сейчас с нами поделится своими взглядами на некоторые безумные слухи по его поводу наш новый корреспондент Грызун!»

«Грызун?!» — послышался ещё один знакомый голос, полный возмущения и недовольства.

— Фред! — не смогли удержаться и хором воскликнули Гарри и Гермиона. Луна улыбнулась:

— Нет, мне кажется, что это Джордж, — Гарри с Гермионой подарили ей ответные улыбки.

Тем временем близнец — который бы он ни был — так же возмущённо продолжил:

«Я не желаю быть Грызуном! Я сказал, что буду Рапирой!»

«Ну хорошо, Рапира, ты можешь прокомментировать для нас разнообразные истории, которые рассказывают о Главном Пожирателе Смерти?»

«Да, конечно, Бруно, — сказал Фред. — Как известно нашим радиослушателям — если они не прячутся от жизни на дне садового пруда или где-нибудь вроде этого, — Тот-Кого-Нельзя-Называть предпочитает оставаться в тени и тем самым успешно создаёт панику среди населения. Правда, если верить всем слухам о его появлениях, выходит, что по нашей стране разгуливают не меньше девятнадцати штук Того-Кого-Нельзя-Называть».

«Это его вполне устраивает, — сказал Кингсли. — Атмосфера тайны наводит куда больший ужас, чем открытые появления».

«Согласен, — ответил Фред. — А потому, народ, давайте-ка немножко поспокойнее. Всё и так довольно скверно, ни к чему ещё придумывать разные страхи. Например, эта новая идея, якобы Тот-Кого-Нельзя-Называть умеет убивать взглядом. Дорогие мои, это василиск! Простая проверка: посмотрите, есть ли ноги у существа, которое сверлит вас взглядом. Если есть — можете смело смотреть ему в глаза, хотя, если вы и вправду столкнулись с Тем-Кого-Нельзя-Называть, это, возможно, окажется последним, что вы увидите в своей жизни».

Гарри хохотал впервые за много недель; он чувствовал, как отпускает напряжение. Всё то, что происходило до этого, вдруг оказалось таким неважным и тут же отошло на второй план. Их намеренная изоляция от внешнего мира не могла привести ни к чему хорошему. От них уже ушёл Рон, да и с Гермионой в последнее время у них тоже что-то разладилось, так что сначала появление Луны внесло некую отдушину в их будни, так теперь и известия извне — словно глоток свежего воздуха.

«А слухи о том, что его несколько раз видели заграницей?» — спросил Ли Джордан.

«Кому не захочется устроить себе небольшой отдых от трудов праведных? — отозвался Фред. — Главное, люди, не поддавайтесь ложному чувству безопасности: он, мол, далеко, и всё в порядке. Может, он и далеко, но не надо забывать, что он умеет перемещаться быстрее, чем Северус Снейп от шампуня, так что избегайте ненужного риска. В жизни не думал, что могу сказать такое, и всё-таки: безопасность прежде всего!»

«Спасибо тебе за эти мудрые слова, Рапира», — сказал Ли.

Повисла совсем недолгая пауза. Ребята подумали, что уже всё, передача закончилась, но тут из динамика раздался голос Ли.

«Наши постоянные слушатели уже знают об арестах нескольких наиболее заметных сторонников Гарри Поттера. Как нам только что сообщили, к ним добавился главный редактор журнала «Придира» Ксенофилиус Лавгуд.

Гарри с Гермионой дружно ахнули, уже полностью игнорируя слова Ли, который рассказывал, что отец Луны вызвал немилость нового режима из-за неприемлемых публикаций в своём журнале.

— Луна, ты успела сообщить отцу, что с тобой всё в порядке? — тут же обеспокоенно спросила Гермиона.

— Попросила ему об этом сообщить ребят из Отряда Дамблдора, — как-то слишком поникше сказала Луна. В выражении лица она особо не поменялась, но здорово побледнела: — Я была залогом того, что мой отец не будет делать глупостей и перестанет публиковать статьи, порочащие Того-Кого-Нельзя-Называть и его Пожирателей Смерти, но, судя по тому, что его арестовали, он узнал, что со мной всё в порядке, и не смог сдержаться, опубликовав новый материал.

— По-моему, это было глупо, — Гермионе не довелось плотно пообщаться с Ксенофилиусом Лавгудом, но ей этого вполне хватило, чтобы составить о нём мнение как о далеко не дальновидном человеке.

Гарри укоризненно на неё посмотрел.

«Залогом его молчания в прессе была пропавшая дочь Луна Лавгуд, студентка Хогвартса, которую, по слухам, сняли с поезда, везущего школьников домой на рождественские каникулы. О её судьбе нам, к сожалению, так ничего и неизвестно, но судя по сегодняшней статье в «Придире»: «Отсутствие носа у Того-Кого-Нельзя-Называть — это ошибка природы или попытка подражания безносым заносикам? » — можно сделать выводы, что с Луной всё хорошо. Грызун, ты читал эту статью?»

«Конечно, Бруно, — тут же отозвался Фред. — Между прочим, у мистера Лавгуда там довольно интересное рассуждение. Оказывается, что именно отсутствие носа у этих самых заносиков здорово продлевает этим существам жизнь. Мерлином клянусь, что там даже иллюстрация есть этого диковинного зверька. Скажу сразу, у Того-Кого-Нельзя-Называть нет ни шанса»…

Фред вместе с Ли продолжали говорить что-то смешное и остроумное, но их уже никто не слушал. Погрустневшая Луна нашла в себе силы и улыбнулась.

— Не бери в голову и прости, — извинилась Гермиона.

— Ничего страшного, мы давно с отцом обсуждали эту тему. Скорее всего, он даже опубликовал один из моих рисунков.

— Надеюсь, что всё будет хорошо, — обнадёживающе сказал Гарри.

— А куда его отправят?

— В Азкабан, скорее всего.

— Ох, дементоры, — Гарри только от их упоминания уже передёрнуло.

— Могут запереть в подвале одного из поместий Пожирателей Смерти, как и меня. Азкабан, если я правильно поняла из слов моих тюремщиков, сейчас переполнен.

— Это потому, что сажают туда всех без разбора, — Гермионе вспомнился суд, на котором они умудрились побывать, когда охотились за медальоном. — Тюрьма не рассчитана на такое большое число человек.

— Надеюсь, что всё будет хорошо, — прошептала Луна, вторя ранее сказанным Гарри словам.

Он подумал, что им всем сейчас непросто. Если Луна провела в подземелье поместья Малфоев столько времени в одиночестве, то ей сейчас поддержка нужна как никогда. И как же хорошо, что они были друг у друга с Гермионой. Он сейчас себе представил очень отчётливо, что бы было с ним, если бы его тогда не остановил Рон и он отправился на поиск крестражей в одиночку. Надо будет в очередной раз поблагодарить Гермиону. За всё сразу, и плевать, что она до сих пор сторонится его.

— Нам остаётся только держаться друг за друга, — сказал Гермиона в подтверждение его мыслей, но почему-то отвернулась от Гарри. Сделала она это намеренно или случайно — он не стал даже задумываться, потому что сразу после этих слов она подошла к Луне и ободряюще обняла её.

А тем временем передача заканчивалась:

«Дорогие радиослушатели, вот и подошёл к концу очередной выпуск «Поттеровского дозора». Мы не знаем, когда удастся снова выйти в эфир, но не сомневайтесь — мы обязательно вернёмся. Крутите ручки! Пароль следующего выпуска: «Грозный Глаз». Берегите друг друга! Не теряйте веры! До новых встреч!»

Ручка настройки завертелась, огоньки на шкале погасли, но никто даже не обратил на это внимания. Голоса друзей подействовали на них как-то двояко. С одной стороны, это был невероятный тоник. Гарри уже так привык скрываться и прятаться — он почти совсем забыл, что кроме него другие люди тоже борются против Волдеморта. Он как будто очнулся от долгого сна. Но с другой стороны, то, что они услышали, определённо не вселяло оптимизма.

— Луна, — слишком резко обратился Гарри к ней, — ты уверена, что хочешь вернуться в Хогвартс?

Она освободилась от объятий и решительно посмотрела на него.

— Угу, — ей хотелось бы сказать многое — что она иногда ощущает себя между ними как между молотом и наковальней, что ей неуютно и некомфортно. Она не так близка с ними, как был близок тот же Рон, но если он испытывал схожие ощущения собственной ненужности — синдром третьего лишнего, — то винить его за уход не стоило бы вне зависимости от того, что между ними тремя происходило. Эти двое, несмотря ни на какие распри и трудности, отлично между собой гармонировали. И этот кризис — та яма в их взаимоотношениях, в которую они провалились после посещения особняка Малфоев, — они обязательно выберутся и преодолеют. И всё у них наладится. А уж её место, Луна знала на все сто, явно не рядом с ними.

— Гарри просто хотел сказать, что мы всегда готовы тебя поддержать, — мягко произнесла Гермиона, наконец-таки подняв глаза на Гарри. И её взгляд ему не понравился, потому что он шёл вразрез с теми словами, которые она произносила ранее. В её глазах была настороженность. Словно она не хотела, чтобы Луна их покидала и оставляла её одну с Гарри. Но это ощущение было всего лишь мимолётным, потому что потом она вполне искренне ему улыбнулась.

— Спасибо, ребята, но я давно уже всё для себя решила. А сейчас, если вы не против, я бы хотела побыть одна, — Луна покинула библиотеку, оставив Гарри и Гермиону наедине с неловкой и угнетающей тишиной.

Гарри сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями, чтобы продолжить прерванный до того разговор, потому что он так и не спросил Гермиону о ней самой, о том что же её до сих пор беспокоит и гложет. Он, конечно, догадывался, но хотел услышать это именно от неё. И к тому же во время передачи, у неё появились какие-то мысли, которыми та по-любому хотела с ним поделиться: он заметил это по её изменившемуся лицу. Но он так и не смог найти в себе сил и смелости.

Буркнув, что он тоже, пожалуй, пойдёт, Гарри покинул библиотеку, провожаемый слишком пристальным и слишком напряжённым взглядом Гермионы, отчаянно вцепившейся в свою собственную руку, где под тканью был один из оставленных чокнутой Лейстрендж унизительных шрамов.

* * *

Примечание автора.

Для любителей музыкального сопровождения:

Madonna — You must love me;

Blur — Song 2.

Приятного чтения.

______

Для отправки Луны в Хогвартс осталось дело за малым: дождаться выходных, когда студентов отпустят в Хогсмид.

План, что Гарри озвучил ранее Луне, был представлен на суд Гермионы, после чего он, естественно, оброс небольшими уточнениями и подробностями, но, в целом, она осталась довольна идеей.

Гарри стал замечать: Грейнджер в последнее время странно себя ведёт. Как будто она замыкалась в себе и при этом не спешила поделиться с ним своими переживаниями.

За время ожидания с помощью галлеона в курс дела был введён Невилл, который и сообщил им дату следующего посещения Хогсмида, заверив, что обязательно проконтролирует операцию.

Гермиона теребила в руках фальшивый галлеон, пока Гарри давал Луне последние наставления. На ребре монеты было только одно имя: Парвати, что означало, что в Хогсмиде Луну встретит именно она.

Затишье в отношениях между Гарри и Гермионой продолжалось ещё несколько дней после ухода Луны. Кстати, та с помощью галлеона Невилла сообщила им, что благополучно добралась, и спустя несколько дней к ним в гости нагрянул Добби, вернувший мантию-невидимку.

Несмотря на то, что у ребят и состоялась довольно откровенная беседа, они всё равно мало разговаривали, точнее, общались на совершенно бытовом уровне в той же тональности, что и раньше, в школе. Может, Гермиону это вполне устраивало, да и вообще для первых дней пребывания её на Гриммо — в качестве затворника — для неё это был настоящий прогресс. Но интуиция подсказывала Гарри, а он привык слушать свой внутренний голос, что она ведёт себя с ним слишком напряжённо. И он боялся, что накапливая в себе весь негатив и не делясь с ним, она не выдержит, и плотину Гермионы прорвёт.

Так и произошло.

* * *

Очередное пробуждение Гарри было резким. Он проснулся от того, что где-то кто-то чем-то гремел, а потом что-то очень звонко разбилось, и, судя по звуку, стеклянное и об пол.

Гарри спустился вниз, чтобы проверить обстановку. Звуки доносились из кухни. Зайдя внутрь, он застыл как вкопанный. Увиденная им картина никоим образом не вписывалась в рамки привычного ему мироздания.

На кухне творился полный бедлам, и устроила его Гермиона. В этом не стоило сомневаться. Битой посуды видно не было, но почему-то пахло алкоголем. Через секунду Гарри понял, почему: Гермиона была явно пьяна и держала в руках бутылку вина. То тут, то там в поблёскивающих на полу лужах виднелись осколки разбитых бутылок. Пол на кухне Блэков был тёмным, так что в скудном освещении помещения весь этот хаос не сразу бросался в глаза. Заприметив Гарри, Гермиона собиралась шагнуть к нему. Путь её пролегал через одну из разлитых луж, из которой угрожающе выступали осколки. Если бы не своевременная реакция Гарри, то она бы непременно на них наступила.

— Га-арри, — пьяно протянула она, протягивая к нему руки, и повисла у него на шее. Тот едва успел отвести в сторону палочку, которой до этого убирал лужу вместе со стеклом, чтобы Гермиона не налетела на её кончик животом.

— Зачем ты напилась? — ошарашенно спросил он, перехватывая подругу за талию, потому что, несмотря на то, что она обхватила его за шею, ноги её совершенно не держали.

Она тут же начала сопротивляться, пытаясь освободиться от его хватки, но не тут-то было, не зря же он был ловцом целых шесть лет!

— Гарри, пусти меня! — воскликнула Гермиона, совершая очередную попытку выскользнуть из его рук. Она даже руки с его шеи убрала, что убавило им двоим устойчивости, но Гарри остался стоять на ногах, надеясь, что Гермиона образумится, и они-таки не потеряют равновесия.

— Нет, — спокойно ответил он, лишь только усиливая хватку своих рук на её талии. Просто так она сдаваться не собиралась.

— Пусти меня, кому говорят! — ему показалось, что она чуть протрезвела, по крайней мере он услышал хорошо ему знакомые командирские нотки в её голосе.

— Нет, — так же спокойно ответил он. Гермиона вновь завозилась в его объятиях — теперь это точно были объятия, потому что он прижал её к себе практически вплотную.

— Ну Гарри! — сейчас она уже истерически взвизгнула.

— Ты на ногах не стоишь, хочешь по осколкам разбитой тобой бутылки пройтись? — резонно заметил Гарри.

— Стою же, — на несколько секунд замерев, Гермиона чуть покачнувшись, но, удержав равновесие, не без помощи Гарри встала ровно.

— Ага, с моей поддержкой. Не дури, Гермиона, — упрекнул он подругу и чуть ослабил хватку.

Усыпившая его бдительность Гермиона тут же воспользовалась этой возможностью освободиться и резко дёрнулась. Расслабивший руки Гарри не ожидал от Гермионы такого коварства и не смог её удержать, а сама она, похоже, на успех этого мероприятия и не рассчитывала, потому что, освободившись-таки от хватки Гарри, она растерялась, а реакция-то была заторможенной. Резкий рывок нарушил хрупкое равновесие, и Гермиона начала падать как раз в сторону одной из разбитых ранее бутылок.

Гарри сделал резкий рывок и перехватил падающую подругу. Рубашка Гарри, которую Гермиона до сих пор использовала вместо пижамы, задралась, пара пуговиц расстегнулась, потому что петли во время их возни ослабли, и он мельком увидел ложбинку между грудей, что его крайне смутило. Но он не стал отступать от задуманного и усадил Гермиону на стол. Та, минутой ранее извивавшаяся в его руках словно уж на сковородке, замерла. Слышно было только её глубокое сбившееся дыхание. Помня, чем чуть всё не закончилось, Гарри решил не ослаблять бдительности.

Гермиона сидела чуть сгорбившись, вцепившись в его футболку, а лицо спрятала за копной своих пушистых непослушных волос.

— Гарри, посмотри на меня, — её голос был полон отчаяния, что он тут же поднял на подругу до сих пор смущенный взгляд, который тут же сделался жёстким и колючим, стоило ему увидеть то, к чему Гермиона привлекла его внимание.

Всё ещё не поднимая на него взгляда, она отодвинула ворот расстегнувшейся рубашки чуть в сторону, аккуратно оголяя кожу чуть ниже ключицы. Там было рвано выцарапано «грязнокровка». Края букв были чуть опухшими, но покраснения вокруг не было. Значит, и раздражения тоже. Гарри нахмурился, он не помнил никаких таких шрамов на её теле, когда вытаскивал её тело из ванной. Хотя, ему, наверно, было не до этого.

— Бадьян не спасает, только косметические чары помогают маскировать их ненадолго. Раньше действия заклинаний хватало на несколько дней, теперь они держатся чуть меньше суток. Это как какое-то позорное магическое клеймо, и я уже устала зачаровывать все эти шрамы! — спокойствие из её голоса с каждым словом улетучивалось, а Гарри как завороженный смотрел на эти буквы, вспоминая надпись «Я не должен лгать», от которой у него самого остался довольно живописный шрам. Он чуть скосил взгляд в сторону своей руки, но потом сам же себя моментально одёрнул: о какой ерунде он всё-таки думает.

Он подошёл к подруге вплотную и аккуратно провёл пальцем по первой букве: зарубцевавшаяся кожа грубо резанула по коже подушечки. Гермиона оттолкнула его руку и вернула рубашку на прежнее место, застегнув расстегнувшиеся пуговицы.

— Больно? — тут же обеспокоенно спросил Гарри. Сделав глубокий вдох и медленный выдох, чтобы заглушить истерику, Гермиона ответила:

— Уже давно не больно, Гарри. Не больно, а противно! Чувствую себя заклеймённой скотиной, причём не единожды, а ещё тут, тут и тут! — она жестикулировала и указывала на некоторые участки своего тела. Рукав рубашки чуть задрался, и Гарри успел увидеть мельком часть ещё одной надписи. Он аккуратно перехватил её руку:

— Покажи, — попросил он и получил отрицательный жест в ответ.

Гарри психанул и силой задрал рукав, оголяя руку подруги по локоть. Нитка, которая и так держала пуговицу, находящуюся в петле манжета, на честном слове, не выдержала такой нагрузки и с противным звуком порвалась, а пуговица, лишившись фиксации, тут же отскочила куда-то под стол. Гермиона вздрогнула, дёрнулась было, чтобы освободить свою руку, но потом передумала, апатично соглашаясь со всем происходящим.

На нежной коже был так же грубо выцарапан ещё один шрам, более резкого содержания: «грязнокровная сука». Стоило Гарри увидеть это, как у него во рту моментально пересохло.

— Ко мне не притронется любимый мужчина. Я чувствую себя такой грязной. Под стать всем этим отвратительным меткам, — теперь в её голосе явственно слышались слёзы.

Гарри не мог поверить в то, что Гермиона может так о себе говорить. Его Гермиона, которая, несмотря на все окружавшие их обстоятельства, всегда оставалась полна чувства собственного достоинства. Сердце Гарри защемило. Ему стало её неимоверно жалко, хотя она бы никогда в жизни не простила ему жалости в свой адрес. Но сейчас она была так беззащитна и уязвима — практически сломлена. А ведь по факту у неё, кроме него, никого не было, как и у него — кроме неё.

Весь кошмар произошедших событий поставил её перед тем фактом, что она банально не могла ни с кем поделиться всем этим, и подавляемые эмоции разъедали её изнутри. Если раньше с ними была Луна, и Гермиона могла поделиться с ней своими переживаниями и страхами, то теперь её не было. Да и Лавгуд тоже хороша. О ментальном насилии, подкрепленным физическим вмешательством, она ему рассказала, а об этих метках, которые вкупе с тем, что произошло ранее, и которые изводили Гермиону, оказывается, ничуть не меньше, она молчала?!

Гарри почувствовал, как в нём просыпается необоснованные злость и раздражение, хотя почему необоснованные, очень даже мотивированные. Он тут же одёрнул себя за излишнюю злость к Луне. Может, Гермиона попросила её не говорить об этом? В это не особо верилось, потому что о более ужасной вещи, с его точки зрения, она ему-таки рассказала, а об этом — нет, что опять приводило его к мысли о том, что…

Гарри понял, что зацикливается в своих рассуждениях, и поэтому решил радикально поменять ход своих мыслей.

Несмотря на всё то, что произошло и о чём не договаривали девушки, Гермиона избегала только разговоров с ним, но не прикосновений. Любые слова из неё приходилось чуть ли не клещами вытягивать. Да к чёрту! Если она не хочет с ним разговаривать, то услышанным он всё равно будет в любом случае.

— Ну-ну, Гермиона, — он с силой выдавил из себя слова поддержки, потому что после услышанного ему было до сих пор не по себе. Гарри подошёл к ней настолько близко, что её голые колени упёрлись ему в живот, и нежно обнял подругу, успокаивающе поглаживая её по непокорной гриве вьющихся каштановых волос:

— Ты — замечательная. Просто умница и красавица. Да за тобой очереди из кавалеров будут выстраиваться, вот увидишь. Ещё придётся возрождать традиции рыцарских турниров за сердце прекрасной дамы, — попытался пошутить Гарри. Гермиона криво, но усмехнулась, если он правильно истолковал её сдавленный всхлип. И на что он уж точно не рассчитывал, так это на то, что она-таки хоть как-то ответит на эту его вербальную несуразицу.

— Не в этом дело. Мне самой будет противно, понимаешь? Я не смогу!

— Но я же сейчас тебя обнимаю, и ты вроде не испытываешь никакого дискомфорта. И до этого ты избегала только разговоров со мной, но точно не телесных контактов. Да о чём может идти речь, если мы последнее время спим рядом, — его рука на мгновение замерла на затылке подруги, и он чмокнул её в макушку. Она всё ещё чуть подрагивала от одолевших её слёз. — Я не могу настаивать на том, чтобы ты выкинула всё лишнее из головы, но… — он замялся, словно собирался с мыслями. Неопределённость последних дней здорово его измотала. И если они раньше не знали, что делать, то сейчас Гарри не знал, что думать. Это подтверждалось сумбурностью его размышлений в последнее время. Плюс он не мог быть уверенным в себе на все сто. После ментальной атаки крестража он до сих пор был сам не свой. У него всегда появлялись какие-то сомнения на счёт себя и своих мыслей. И эта неопределённость уже требовала хоть какого-то разрешения. На данный момент ему не хотелось загадывать наперёд, что-то прогнозировать и прочее. Хотелось жить здесь и сейчас. Эгоистичность — это вообще не его качество, судя по тому, что ему удалось о себе вспомнить, но и ситуаций в его жизни было не особо много, когда он мог заявить о своих хотелках.

— Знаешь, — он продолжил медленно поглаживать подругу по волосам, чувствуя, как она постепенно расслабляется. То ли выпитый ей алкоголь брал своё, то ли её действительно успокаивали его действия. — Я никогда не говорил тебе, — он опять замолчал, пытаясь подобрать правильные слова, а потом махнул на это дело рукой, потому что Гермиона всегда понимала его лучше него самого. И сейчас, он надеялся, что она поймёт его правильно. — Я ведь люблю тебя, Гермиона, — он сам поразился тому, как легко дались ему эти слова и как естественно они прозвучали, как будто он озвучил простую истину. Как будто это всегда было с ним, только как что-то неопределённое, фоновое, что всегда рядом и воспринимается как привычное и ненавязчивое, не раздражающее.

Прислушавшись к своим внутренним ощущениям от сказанных им слов, он продолжил в той же светлой и лёгкой тональности: — По-особенному или своеобразно. Как сестру или как подругу. Да хоть как девушку! Трактуй как хочешь!

Гермиона ошарашенно замерла. Гарри хотел было отстраниться от подруги, чтобы хоть по выражению её лица понять, какое впечатление произвели на неё его слова, но она не позволила. Крепко вцепившись в его кофту, она прошептала что-то куда-то ему в шею, да так тихо, что он не разобрал ни слова.

— Гермиона, я совсем тебя не расслышал, — но она не спешила что-либо говорить. А потом всё же начала, правда, как Гарри показалось, на совершенно отстранённую тему.

— Знаешь, а я ведь размышляла о том, чтобы всё бросить, — и тут же поспешила всё объяснить, потому что, как ей показалось, Гарри мог её неправильно понять: — Нет, не как Рон. Мы могли бы плюнуть на всё и уехать в Австралию, к родителям, забыть об этой пропащей магической Англии, как о страшном сне, жить себе спокойно, любоваться океаном. Нам было бы хорошо вдвоём.

Она говорила всё это таким спокойным голосом, что Гарри даже не стал особо глубоко задумываться о малодушном и эгоистичном смысле сказанных ей слов. Он просто представил себе описанную ей картину. Увиденное радовало.

— Это правда. Дороже тебя у меня сейчас никого нет.

— А у меня просто никого нет, кроме тебя, Гарри. Чокнутая Беллатрикс чуть и тебя у меня не забрала. Я думала, что свихнусь к чертям собачьим, когда считала, что это был ты. Ты сидел в моей голове. Это ужасная мысль словно разъедала мне мозг. Я пыталась себя переубедить, боролась с собой… — Гермиона замолкла. Они всё ещё обнимались, теперь и она легонько поглаживала его по спине. Он не мог посмотреть ей в глаза, хотя очень хотел. Вот оно, то самое, чего он хотел добиться от подруги и что она избегала говорить ему. Он сдерживал себя из последних сил, чтобы не попросить её продолжить говорить. Она должна сделать это сама.

— Обливиэйт Луны помог, но я сама же всё и испортила. Никогда не прощу себя за такое малодушие и страх. За этот необъяснимый, иррациональный и животный страх перед тобой. Прости меня, Гарри! — она оттолкнула его от себя и посмотрела ему в лицо.

Он увидел вновь вставшие в её глазах слёзы, покрасневший от них же кончик носа и взгляд, полный мольбы. Она не должна на него так смотреть. Это он должен вымаливать у неё прощение.

— Дурёха, это я должен просить у тебя прощения. Если бы не я, нас бы не схватили.

— Когда-нибудь это бы всё равно произошло, — резонно заметила Гермиона. — Мы не можем прятаться вечно. Нужно же что-то предпринимать, а иначе наши скитания с тобой будут ничем не лучше бегства в Австралию, про которое я тебе говорила.

Гарри хотел заскрежетать зубами, потому что иногда она бывала чертовски невыносима в своём рационализме.

— В случившемся с тобой виноват я, — настаивал на своём он.

— Но ты же и спас меня. Пробудь я там чуть дольше, и неизвестно, что бы могло случиться, а если бы Лестрейндж отдала бы меня Сивому сразу, я бы сейчас с тобой не разговаривала.

Гарри просто не мог поверить своим ушам. Она говорила о таких ужасных вещах абсолютно спокойным голосом, что шло в полный разрез с истерикой, которую он видел парой минут ранее. Неужели его слова о чувствах к ней так на неё повлияли?

— Ты…

— Ищу позитивные аспекты в произошедших с нами событиях. Этот котёл с негативом меня уже достал. Нахлебалась, хватит.

Гарри хотелось истерично расхохотаться. Это вообще нормально? Такой резкий и внезапный перепад настроений?

— Ты пьяна, определённо ты пьяна, — пытался он убедить себя, потому что другого объяснения словам Гермионы у него просто не было. Та только пожала плечами и выжидательно уставилась на него. Гарри растерялся. Он столько ждал того момента, когда она наконец выговорится, но когда это произошло — он сам не знал, что сказать. Если она таким образом давала ему понять, что она хочет перешагнуть через что-то — кто он такой, чтобы не подыграть ей.

— Раз уж нас обоих пробило на откровения, — его взгляд хаотично бегал по кухне, пока не остановился на колдорадио, которое теперь они иногда слушали, и не только «Поттеровский дозор». Ему в голову пришла, как он решил, отличная идея. Он окончательно отодвинулся от Гермионы и подошёл к радиоприёмнику, выкручивая ручки, чтобы поймать нужную ему волну. Вместе с треском из динамика раздались аккорды медленной лирической песни. Услышанное придало ему сил, укрепляя пришедшую ему на ум идею. Кстати вспомнился Святочный бал, оказавшийся для него полнейшим фиаско, но, если не вдаваться в подробности и остановиться только на концепции…

— Я бы хотел сейчас сделать то, что стоило сделать ещё на Святочном балу, — Гарри протянул руку Гермионе в приглашающем жесте. Она удивлённо посмотрела сначала на Гарри, потом на свои босые ноги и всё ещё усыпанный осколками разбитых бутылок пол.

Поняв, куда она смотрит, он одним движением палочки очистил пол. Гермиона собралась было ступить на пол, но Гарри не дал. В два прыжка он подскочил обратно к ней.

— Гарри, что ты делаешь?! — только и успела взвизгнуть она, а он уже затащил её на стол.

— Хочу с тобой потанцевать. Вы позволите, мисс Грейнджер? — где-то на периферии сознания всплыло, что в таких случаях нужно делать. Он вновь протянул ей руку в приглашающем жесте и чуть склонился учтиво вперёд.

Гермиона усмехнулась и вслушалась в строчки песни:

— Судя по содержанию — это белый танец, поэтому дамы приглашают кавалеров, — она слегка ударила его по руке, отталкивая её в сторону. Для этого ей пришлось сделать шаг вперёд, и как раз в этот момент дал о себе знать выпитый ей алкоголь. Она оступилась и потеряла равновесие. Гарри среагировал мгновенно, Гермиона упала в его объятия.

— Приглашение принято, мисс Грейнджер, — усмехнулся он.

Она по-хозяйски закинула руки ему на шею, а он поудобнее обнял её за талию, и они медленно закружились на столешнице под неторопливый женский голос с минимумом звукового сопровождения.

Песня оказалась довольно короткой и довольно содержательной для Гермионы. Вслушиваясь в её строчки, она поняла одно: хватит цепляться за то, чего нет, когда мироздание даёт тебе то, о чём ты и помыслить не могла.

Чувствуя, что песня подходит к концу, Гарри решил вспомнить, что не зря на четвёртом курсе учился танцевать, пусть тогда у него неважно получалось.

Сейчас на него не смотрели сотни глаз и делал он это не потому, что нужно, а потому, что ему хотелось. Он закружил Гермиону в завершающем пируэте, но опыта у него было немного, поэтому он не знал, чем вся его затея могла кончиться на ограниченном пространстве кухонного стола. Ведомая им Гермиона легко подчинилась его воле, пусть и не сразу сообразила, что хочет сделать Гарри, — видимо, всё же сказывался выпитый ей алкоголь, который притуплял сознание. Она грациозно, насколько позволяла ситуация, развернулась. Инерция поворота Гермионы потянула Гарри за собой, и если бы она развернулась до конца, то оступилась бы, и они бы полетели на пол. Так что пока ещё ситуацию можно было исправить, Гарри решил попытаться: он резко дёрнул Гермиону к себе, чуть шире расставив ноги, чтобы сохранить пошатнувшееся равновесие.

— Медленный танец так не заканчивают, Гарри, — осуждающе прошептала ему куда-то в щёку Гермиона, потому что в результате его манипуляций их лица соприкоснулись, а потом она развернулась к нему глаза в глаза, нос к носу.

— Прости за резкость, — выдохнул он почти в её губы, — иначе бы мы повалились на пол. Танец на столе — это бредовая идея.

Она долго и внимательно всматривалась в его глаза. Гарри обратил внимание на её чуть шальной взгляд.

— Прощаю, — улыбнулась она ему одними уголками губ и легонько чмокнула его в щёку. Он не знал, что сейчас изменилось — это был дружеский поцелуй, Гермиона часто так делала. Раньше он чувствовал тепло и заботу, сейчас его словно каким-то заклятьем шандарахнули, нечто похожее на Петрификус волной пронеслось по всему его телу от того места, где его щеки коснулись губы Гермионы, заставляя его словно оцепенеть. Он очнулся только тогда, когда понял, что она выскользнула из его объятий и спрыгнула на пол.

Скинув наваждение, Гарри последовал примеру Гермионы. Она уже вовсю орудовала палочкой и разливала остатки из начатой ей бутылки вина по наколдованным ею бокалам.

— Знаешь, раз уж мы с тобой все наши недомолвки разрешили…

— А мы разрешили? — вмешался Гарри. — Это у тебя надо спрашивать!

— Разрешили! — категорично сказала Гермиона и решительно на него посмотрела. В её глазах мелькнуло настолько хорошо знакомое ему упрямство, что Гарри захотелось улыбнуться. Как же он соскучился по такой Гермионе: волевой и решительной.

— Так вот, — тем временем продолжила она, — если у нас всё наладилось, то предлагаю за это выпить.

— По-моему, тебе хватит, — тут же заметил Гарри.

— А по-моему, кто-то сейчас будет пить со мной на брудершафт! — пригрозила Гермиона.

Угроза возымела воздействие. Прикинув, что им придётся целоваться, пусть даже в щёчку, Гарри ужаснулся такой перспективе.

Ему было не противно. Наоборот, он вспомнил свои собственные ощущения от недавнего поцелуя подруги в щёку, и у него холодок пробежал по спине. Так мало того, что она его вновь поцелует, в это же самое мгновение он сам должен будет сделать абсолютно то же самое! Нет, уж лучше пусть Гермиона выпьет с ним просто на пару лишний бокал вина, чем это. В конце концов, они заперты в особняке на Гриммо, что он, за перебравшей подругой уследить не в состоянии?

На кухне фамильного дома Блэков раздался звон соприкоснувшихся бокалов. Отсалютовав Гермионе, Гарри припал к бокалу.

Вино ему ещё пробовать не приходилось. Сливочное пиво — да. За столько лет учёбы в Хогвартсе они с друзьями обошли, наверно, все заведения в Хогсмиде, где подавали этот напиток. Да и не только сливочное пиво. Чего уж греха таить: и медовуху, и огневиски тоже пробовал. А вот вино — нет.

— Мы часто с родителями бывали во Франции, — внезапно начала Гермиона. Гарри затаил дыхание. Она не часто рассказывала о своей жизни за пределами Хогвартса, а о своих родителях упоминала ещё реже. Но сейчас, видимо, она всё же нашла в себе силы вспомнить о них и поделиться своими воспоминаниями в словесной форме:

— Французы любят вина, а хорошие — ещё больше. И на отдыхе, если мы так или иначе сталкивались с каким-то вином, то отец всегда мне давал сначала понюхать: запах радовал далеко не всегда, а вот вкусы таили в себе много сюрпризов. Отец не был профессиональным дегустатором, — Гермиона подняла бокал, из которого она сделала довольно маленький глоток, на уровень глаз, чтобы взглянуть на плескавшуюся там жидкость в скудном освещении кухни. — Он не мог по одному глотку определить весь состав напитка, способ его приготовления и виноград, из которого он был приготовлен и где он рос. Но он смог выделить для себя некоторые критерии оценки, по которым можно определить: стоящее вино или нет. И пусть мама не одобряла эти затеи отца привить дочери любовь к алкоголю, по правде говоря, такая цель и не преследовалась, а нужно было просто умерить любопытство дочери и научить её мало-мальски разбираться в винах, чтобы: «Она потом не пила всякую дрянь, как будто, дорогая, ты не знаешь, как это бывает у молодёжи. Вспомни годы нашей молодости», — Гермиона горько улыбнулась. Видимо, воспоминания дались ей непросто, но она справилась с эмоциями и продолжила: — Так вот, все вина, которые я сегодня попробовала, — все по-своему изумительны на вкус! Даже Кикимер ворчал, что поганая грязнокровка разоряет запасы винных погребов благороднейшего и древнейшего дома Блэков, — она криво усмехнулась. — Вино делают с помощью магии, так что в процессе не получается никаких огрехов?

Гарри нахмурился, последнюю фразу подруги он пропустил мимо ушей, а вот упоминание об эльфе его зацепило. Он же просил его. Гарри начал злиться на непутёвого эльфа, хотя, судя по тому, какое безобразие Гермиона устроила на кухне, его ворчание было ничуть не безосновательным, но это никоим образом его не оправдывало!

Подгоняемая злостью кровь взбурлила у него в жилах, и он, выхватив недопитую ими бутылку, этикетку которой Гермиона внимательно разглядывала, и швырнул её на пол.

— Этот дом мой, и ты вправе делать тут всё, что захочется: разорять погреба, потрошить книги в библиотеке на отдельные листы и делать из них фигуры оригами!

— Гарри Поттер, ну, с книгами — это кощунство! — возмутилась Гермиона.

— Первое, что в голову пришло, — отмахнулся он. — Буянь, как тебе вздумается. Этот дом и не такого повидал. Есть ещё? — в поддержку вспыхнувшего как спичка Гарри из колдорадио раздались задорные аккорды электрогитары.

Гермиона наклонилась куда-то под стол. Гарри поспешил отвести взгляд, потому что его рубашка задралась, обнажая бёдра и прикрытую нижним бельём попу Гермионы. Он почувствовал, как к щекам прилила кровь, но злость, испытываемая им, оказалась сильнее накатившего на него смущения, поэтому он легко с ним справился.

— Вот, — она поставила на стол ещё две бутылки и усмехнулась. — В чем-то всё же Кикимер был прав. Я действительно совершила на винный погреб разорительный набег.

Музыка всё прибавляла и прибавляла оборотов, подмешивая в их кровь драйва к плескавшемуся в желудке, а у Гермионы уже давно в крови, алкоголю.

Гарри не понял, как это произошло, но вспыхнувшая злость на эльфа вдруг преобразилась в обыкновенный кутёж, а может быть этому способствовал соответствующий аккомпанемент? Ведь, на их счастье, дальше так и не прозвучала ни одна лирическая композиция, а лишь только задорные и драйвовые.

Они с Гермионой превратились в обычных, необременённых глобальными проблемами магического мира юношу и девушку.

Гермиона вспомнила, как отрывалась на Святочном балу, когда венский вальс сменили вышедшие на сцену одиозные «Ведуньи».

Они с Гарри скакали как ненормальные, пробовали очередной сорт из новой бутылки, если им не нравилось — отправляли её в полёт на пол вместе с почти нетронутым содержимым. Когда на полу не осталось ни одного живого места, они вскочили на столешницу. Теперь танцы на столе не казались бредовыми.

Мир сузился до них двоих, разносящейся из колдорадио музыки и островка безопасности в виде стола, защищавшего их от битого стекла и виноградной крови. И не было им никакого дела до внешнего мира.

* * *

Гарри проснулся рывком с нестерпимой головной болью. Гудело в голове так, что он первые несколько секунд не мог сообразить, кто он и где находится. Когда осознание реальности всё же проступило через пульсирующую боль, он смог осмотреться.

Он смутно помнил, что их вчерашний кутёж плавно переехал с кухни в гостиную с гобеленом. Он в ней и находился. Они, видимо, усталые и измотанные, но довольные собой, повалились спать прямо на диван — это подтвердило то, что он сейчас сидел на этом самом диване, стиснув виски, чтобы унять таким образом боль. У него было ощущение, что без поддержки своей головы руками та бы всенепременно вот-вот взорвалась. И ещё у него было назойливое ощущение, что чего-то, даже, точнее, кого-то рядом не хватает.

В комнате не было Гермионы.

Гарри сделал глубокий вдох и титаническим усилием воли заставил себя сесть прямо и убрать руки от висков, чтобы рассмотреть комнату. Гостиная была пуста. Он свесил ноги с дивана, задев опустошённые ими вчера ночью бутылки с вином. Сбоку от него обнаружился плед: ночью кто-то заботливо их укутал, но тот лежал всё же сбоку, словно был сброшен в сторону за ненадобностью. Гермионы всё так же не наблюдалось. Зато на журнальном столике, спрятавшимся сбоку за подлокотником, обнаружилась склянка с зельем и подписью к нему на клочке пергамента аккуратным, убористым и хорошо знакомым ему почерком: "Выпей меня!"

Гарри усмехнулся. Это было похоже на сказку "Алиса в стране чудес", которую они проходили в начальной школе.

Его скудные познания по зельеварению не позволяли по цвету варева в склянке определить, что это за зелье, но раз оно подписано рукой Гермионы — вряд ли это что-то опасное. Он взял склянку, вынул восковую пробку и залпом опрокинул в себя всё зелье.

Вкус показался ему смутно знакомым, остатки зелья приятно холодили язык и полость рта. Гарри закрыл глаза и блаженно откинулся на спинку дивана в ожидании, когда всё же зелье подействует.

Ждать пришлось не особо долго. Через несколько минут волны облегчения прошлись по всему организму: пульсирующая боль в голове сошла на нет, а также из тела пропал дискомфорт от того, что он спал на неудобном диване, да притом не один. Судя по ушедшим онемевшим ощущениям из правой половины тела, — Гермиона спала сбоку, навалившись на него.

Воспоминания прошлых вечера и ночи вспыхивали в сознании как факелы в вечернем коридоре Хогвартса. И вместе с ними почему-то появилось смущение. Всё-таки он вчера увидел лишку. Хотя, когда он вытаскивал её холодное тело из ванны, — одежды на ней не было, а вчера… Гарри прогнал эту чушь прочь. Не стоит думать о таком с утра пораньше, а лучше попытаться забыть. В конце концов, он надеялся, что они вели себя всё же по-дружески.

Отринув все сомнения в сторону, Гарри отправился на поиски Гермионы.

Она обнаружилась в своей комнате за весьма интересным занятием.

Гермиона стояла перед зеркалом и придирчиво разглядывала своё отражение, больше всего внимания уделяя волосам.

— Что ты делаешь? — прервал её занятие Гарри своим любопытствующим вопросом вместо того, чтобы пожелать доброго утра.

— О, Гарри! — радостно воскликнула Гермиона и развернулась лицом к нему, радушно улыбнувшись. Эмоции на её лице контрастировали с общей помятостью всего тела и одежды, что выглядело довольно мило и заставило Гарри тоже улыбнуться в ответ. Судя по поведению Гермионы, она ничуть не заморачивалась по поводу произошедшего вчера. Ему стоит последовать её примеру и перевернуть эту страницу.

— С добрым утром, — исправил он свою оплошность.

— И тебе того же, — в том же тоне ответила Гермиона и вернулась к прерванному занятию.

Гарри прошёл в комнату и уселся на кровать, где раньше спала Луна, продолжая наблюдать за Гермионой.

С этого ракурса было видно, что на столике перед зеркалом лежит открытая книга. И Гермиона нет-нет, но изредка бросает взгляд на открытые страницы. Гарри уже было хотел напомнить о своём присутствии и повторить вопрос, но Гермиона начала говорить сама.

— Мне родители не разрешали коротко стричь волосы. Сам знаешь, шевелюра у меня своенравная, в лохматости не уступит даже твоей, так что короткая стрижка на таких волосах смотрелась бы кошмарно, но у волшебников средства для ухода за волосами также необычные, так что совладать с непослушными волосами можно, было бы время и подходящее зелье.

Гарри честно не знал, зачем она ему это рассказывает, с другой стороны, он сам попросил объяснений, хотя они никак не вязались с тем, что делала Гермиона сейчас, если только… Додумать мысль он не успел, потому что, прекратив придирчиво разглядывать свои волосы в зеркало, Гермиона решительно кивнула своему отражению, а потом взяла лежащую рядом с открытой книгой палочку и несколькими взмахами, сопровождаемый каждый своим заклинанием, избавилась от большей части своих волос.

Если бы Гарри стоял, то он бы захотел поскорее присесть, — правда, хвала Мерлину, он уже сидел, — настолько это было неожиданным для него действием.

Гермиона вновь развернулась к нему, одним изящно выполненным Эванеско уничтожив остриженные заклинанием волосы.

Гарри запаниковал, ведь она обязательно спросит у него: "Ну, как?" или "Мне идёт?", "Что думаешь?" или любую другую вариацию вопроса, чтобы узнать его мнение по поводу столь радикальных перемен в её внешности.

А он решительно не знал, что сказать. Новый внешний вид подруги был столь непривычен, что он не мог оторвать от неё взгляда.

Непокорная копна волос всегда добавляла визуальной внушительности образу Гермионы, особенно в школе, на начальных курсах, когда она ещё не скрепляла волосы заколками, не делала никаких причёсок, или, как в последнее время, не собирала их в косу.

Весь этот пушистый ореол из волос в голове Гарри всегда ассоциировался с гривой льва, пусть Гермиона и девушка, а у львиц грив не бывает. Сейчас же, когда он увидел её со стрижкой практически под мальчика, увидел её изящную шею, аккуратные уши, которые теперь стали видны, — вся та внушительность образа подруги вдруг резко пошатнулась. Она показалась ему чересчур хрупкой и беззащитной. Вновь.

Но Гермиона ни о чём подобном спрашивать его не стала.

— Тебя подстричь? — она призывно качнула палочкой в его сторону.

До этого растерявшийся и не знающий, что сказать в ответ на так и не заданный вопрос, Гарри в этом случае быстро нашёлся с ответом.

— Учти, если волосам не понравится, то они сами отрастут назад, — улыбнулся он, взъерошив свою шевелюру.

— Живут своей жизнью?

— Что-то вроде того. Однажды тётя просто кошмарно меня подстригла, а я так из-за этого переживал. Я и так не особо популярным был в школе, а тут ещё это. Так зря, оказывается, переживал. За ночь волосы отросли обратно.

Гермиона кивнула, принимая к сведению услышанное, но потом всё же добавила.

— Ну, переживать тебе не стоит. Я всего лишь чуть подровняю тебе кончики, а то ты неплохо так оброс. Ты же мне доверяешь?

Последний вопрос Гермионы ввёл его в настоящий ступор и даже чуть разозлил: кто, если не она? Когда волна его внутреннего праведного гнева, недовольства и возмущения схлынула, и он всё же решился упрекнуть её в том, что она спрашивает всякие глупости, Гарри увидел хитрую улыбку на лице Гермионы. Поняв, что к чему, он слегка укоризненно взглянул на неё и перевёл свой взгляд на зеркало: чёлка, уже порядком ему мешавшая, укоротилась, да и в целом волос убавилась, а он этого даже не заметил!

Он вновь хотел на неё разозлиться, но не смог. Это же Гермиона. Судя по вернувшимся, он надеялся, в полном объёме, воспоминаниям, его злость на подругу, которая то и возникала крайне редко, никогда не была оправдана.

Гермиона села рядом с ним. Теперь Гарри в зеркало видел не только свои перемены в причёске, но и у Гермионы.

Перемены радовали глаз.

Она засунула руку под подушку и протянула ему небольшую пробирку, плотно закупоренную пробкой. Гарри недоумённо посмотрел на неё, но пробирку взял.

— Что это?

— Присмотрись внимательно.

Он поднёс её поближе к лицу и прищурился. Внутри оказался чёрный волос.

— Это волос Беллатрикс Лейстрендж, — объяснила Гермиона безэмоциональным голосом, буквально повалившись на спину. Она перекатилась на бок спиной к Гарри и поджала ноги к груди, словно в защитном жесте. Гарри скосил на Гермиону взгляд, но так как лица он её не видел, он не мог понять, как ей даётся эта тема для разговора, но для поддержки всё же положил свою руку её на талию.

— Я сняла его с той одежды, в которой была, когда нас схватили егеря и приволокли в поместье Малфоев.

— К чему ты клонишь? — Гарри порадовал тот факт, что, говоря всё это, она переплела свои пальцы с его, словно ища поддержки. Он чуть сдавил её пальцы меж своих.

— Помнишь, когда мы слушали вместе с Луной "Поттеровский дозор", там было упоминание про двух гоблинов: один был убит, а второму удалось ускользнуть.

Гарри утвердительно кивнул, но потом сообразил, что Гермиона не видела его кивка, но судя по тому, что она продолжила говорить дальше, — то был риторический вопрос.

— Когда Лейстрендж пытала меня, её очень взбесил тот факт, что мы могли пробраться в её хранилище в Гринготтсе. По мне, так она не всегда отличалась каким-то адекватно прослеживаемым поведением, но эта её реакция была слишком истеричной. Вспоминая это, мне сейчас кажется, что она даже была слегка напугана тем фактом, что мы могли пробраться в её хранилище. Она до смерти боялась, как бы Сам-Знаешь-Кто не узнал. Почему она так перепугалась? Что мы ещё могли там взять, помимо меча Гриффиндора, который, она думала, мы там выкрали?

— Считаешь, что у неё в сейфе может быть крестраж?

— Возможно, — неуверенно ответила Гермиона.

— Но мы всегда искали и думали о местах, связанных с Сама-Знаешь-Кем.

— Он мог бывать в сейфе Лестрейнджей?

— Я даже не знаю, был ли он когда-нибудь в Гринготтсе, — ответил Гарри. — В молодости он не хранил там золото, потому что никто не оставил ему наследства, а снаружи должен был увидеть его в первый раз, как оказался в Косом переулке.

Внезапно его осенила очень простая и банальная догадка, которая, тем не менее, могла оказаться правдивой.

— Он, наверно, страшно завидовал тем, у кого есть ключик от сейфа в банке. Считал это знаком принадлежности к волшебному миру. Не забывай, как он доверял Беллатрикс и её мужу, — они были его самыми преданными слугами ещё до падения, они разыскивали его, когда он исчез. Я слышал, он так сказал в ту ночь, когда вернулся, — Гарри ненадолго задумался, а потом всё же продолжил: — Всё-таки вряд ли он рассказал Беллатрикс, что это крестраж. Он ведь и Люциусу Малфою не говорил правды про дневник. Наверное, просто велел ей положить в сейф нечто необычайно ценное. Как мне говорил Хагрид: если хочешь что-нибудь спрятать, то Гринготтс — самое надёжное место в мире, кроме, может быть, Хогвартса. Тогда твоя догадка может быть верна, Гермиона! — воодушевился он, чувствуя новую ниточку, новый виток в их миссии. — И про гоблина ты спрашивала меня, потому… — эта безумная мысль ещё не успела сформироваться у него в голове, а Гермиона уже резко вскочила и обожгла его довольно решительным взглядом.

— Нам с тобой придётся ограбить Гринготтс!

Гарри в очередной раз поблагодарил Мерлина за то, что он сидит, потому что сегодня был день шокирующих заявлений и поступков от Гермионы.

— И как ты себе это представляешь?

— Очень смутно, — честно призналась та.

—Хочешь разыскать этого гоблина?

— Я думала об этом. Это наша единственная ниточка, чтобы пробраться в Гринготтс.

— А если он не захочет нам помогать?

— Пока не спросим — не узнаем.

— И как ты его собираешься разыскать?

— Я без понятия, — Гермиона сникла.

У Гарри тоже не было никаких идей, но он чувствовал, что тот застой, царивший в их деле, мог сдвинуться с мёртвой точки, и шестерёнки в его отвыкшем быстро соображать мозгу закрутились. Он вспомнил, что они уже были в похожей ситуации. Им нужен был Наземникус, и у них не было ни малейшего представления о том, как его разыскать. Они попросили Кикимера и Добби. И эльфы справились. Правда, искать скрывающихся от егерей гоблина и магов — это не выслеживать пройдоху-мага. Если не получится — придётся обратиться к Ордену Феникса и через Поттеровский дозор разыскать их, но это уже было бы на самый крайний случай.

— Добби, Кикимер! — позвал Гарри. Эльфы по очереди появились в комнате Гермионы. — Помните, вы нам помогали с розыском Наземникуса? Сможете найти ещё кое-кого?

— Добби сделает всё, что в его силах, чтобы помочь Гарри Поттеру, сэру, — тот поднял свою маленькую ручку к груди и решительно сжал ладонь в кулачок.

— Кикимер обязан выполнять приказы своего хозяина, — в голосе старого эльфа не было такого энтузиазма, как у Добби, и вообще он прозвучал прохладно, но по крайней мере он не стал спорить, ругаться и пререкаться.

— Хорошо, — кивнул Гарри. Гермиона с интересом смотрела на них троих, пока смысл ранее сказанных слов Гарри не дошёл до неё… Ну конечно, Наземникус! Как она могла забыть. Всё повторялось. Они так же затаились на Гриммо, как и в тот раз. Им так же придётся ждать результатов, как и в прошлый раз. Вот только тогда их было трое… Сначала она испугалась своих мыслей о Роне, потому что боялась собственной реакции. Но, собственно, никакой реакции-то и не было. Они больше не ранили её. Как будто она действительно отпустила и осознала. И всё уже решила для себя.

— Я хочу вас попросить найти скрывающихся от нынешних властей волшебников и гоблина. Среди волшебников есть мой однокурсник — Дин Томас. Вместе с ним путешествует гоблин. Именно он нам и нужен. Если вы их разыщете, я хочу, чтобы вы от моего имени попросили встречи с ним. Если он согласится, то его нужно будет доставить сюда на Гриммо.

— Будет исполнено! — тут же отозвался Добби.

— Если этот мальчишка всё ещё числится в студентах Хогвартса, то это существенно упростит поиск. Можно будет обратиться за помощью к общине эльфов Хогвартса, — проскрипел Кикимер. Добби активно закивал в подтверждение слов Кикимера, да так, что его уши заколыхались.

— Эльфы Хогвартса почитают Гарри Поттера, сэра, так что, думаю, они не откажут в помощи.

Кикимер тяжёлым взглядом посмотрел сначала на Добби, а потом на Гарри с Гермионой. Протяжно вздохнув, он исчез. Добби, по видимому, хотевший сказать ещё что-то, заметил это, закрыл рот и исчез следом.

После того, как эльфы покинули их, Гермиона произнесла:

— Наверно, гоблин потребует плату, если согласится.

— Скорее всего, так и будет, — Гарри кивнул, соглашаясь с мыслью Гермионы. — Если Наземникус не всё растащил из этого дома, надеюсь, тут найдётся барахло, которое сможет заинтересовать гоблина.

Гермиона в некотором восхищении посмотрела на Гарри, потому что такая мысль даже не приходила к ней в голову. Воистину, одна голова — хорошо, а две — ещё лучше. В их случае эта поговорка срабатывала практически в полном объёме, хоть иногда Гарри и был чертовски несносен, котелок у него варил на порядок лучше Гермиониного в ситуациях, когда принятие решения требовалось здесь и сейчас. Пока она сомневалась и взвешивала все за и против, Гарри уже действовал.

— Мерлин с ним, с гоблином, пока ничего неизвестно, будем решать проблемы по мере их поступления. Ты мне вот что скажи: тебе придётся изображать Беллатрикс, сможешь?

— Придётся потренироваться, — Гермиона нервно усмехнулась.

— Но как же… — хотел было возразить Гарри, но она решительно перебила его.

— Я справлюсь, Гарри, — он видел показную решительность на её лице, но так как он знал Гермиону не первый год, то увидел, что под этой маской она нервничала, и мысль перевоплощения в Беллатрикс доставляла ей дискомфорт. Её рука сама по себе потянулась к кончику косички, который она всегда любила теребить во время раздумий, хотя сейчас косички уже не было.

— Я проверила наши запасы. Оборотного зелья хватит ровно на одного, — она опустила руки вниз и посмотрела на Гарри. Её лицо в этот момент ему не понравилось. Оно было не то чтобы обречённым, но было видно, что она сама не в восторге от того, что им предстоит. Но если крестраж действительно там, а они отступятся… Чаши весов склонялись то в одну, то в другую сторону и никак не могли уравновеситься.

Ладно, раз Гарри сказал, что проблемы они будут решать по мере их поступления, у неё оставался ещё один спорный момент.

— Помимо того, что я в неё перевоплощусь с помощью оборотного зелья, ещё у меня будет её волшебная палочка, — она приподняла подушку, из-под которой до этого извлекла пробирку с волосом. Под ней оказалась волшебная палочка.

— Ты уверена, что это её? — с сомнением спросил Гарри. Он помнил, что они захватили с собой несколько волшебных палочек, когда удирали из поместья Малфоев, в том числе и палочку Хвоста, которой Гарри периодически пользовался, за неимением собственной. Положительным моментом было то, что им удалось вернуть себе палочку Гермионы, которую у них отобрали, когда их поймали егеря. Сейчас она лежала между страниц открытой книги на комоде перед зеркалом, тогда как хозяйка разглядывала другую палочку.

Эта волшебная палочка больше смахивала на коготь птицы, чем на инструмент волшебника. Такая же криповатая, как и сама Беллатрикс.

Возможно, это действительно палочка Лестрейндж.

— Да, — с некоторой заминкой, но всё же ответила Гермиона, а потом продолжила: — Я гипнотизировала взглядом её кончик и ждала, когда с него сорвётся очередной предназначенный мне Круциатус, такое не забывается, — на этих словах она болезненно усмехнулась, но, заметив реакцию Гарри, поспешила сменить тему: — На самом деле проблема в другом, — она пересилила себя и взяла палочку в руки с таким видом, словно боялась, что та её укусит. Гарри видел эту борьбу на её лице и понял, чего ей стоило просто взять её в руки. — Ненавижу эту штуковину, — тихо, едва слышно сказала она. — Ух, как ненавижу! — тут уж она разошлась и чуть ли не выкрикнула эту фразу. — Она не ложится в руку и не слушается совсем. Как будто часть её самой. Это так мерзко!

— Это твоя идея, может, мы могли бы обойтись без этого?

— Могли бы, — с заминкой ответила Гермиона, словно в очередной раз оценивая свою идею и взвешивая все за и против. — Но с её палочкой это будет более убедительно.

— Резонно, — кивнул Гарри, — это поможет тебе вжиться в образ. Подумай о том, что в своё время творила эта палочка, — хоть Гарри и показалась его мысль удачной, но по резко изменившемуся лицу Гермионы он догадался, что сказал несусветную чушь. Он быстро понял это, но сказанного уже не воротишь.

— Эта волшебная палочка мучила маму и папу Невилла и ещё невесть скольких людей, в том числе и меня, — тихо проговорила Гермиона. — Она убила Сириуса!

Этот момент он как-то упустил или подзабыл, но стоило Гермионе напомнить об этом — его посетило свирепое желание сломать эту палочку.

— Мне нужно сделать так, чтобы она меня сносно слушалась, ну, хоть капельку, — видимо, все эмоции отразились на лице Гарри, потому что Гермиона поспешила продолжить, чтобы отвлечь его: — Вдруг мне придётся колдовать в публичном месте, будучи в образе Беллатрикс? Я не исключаю такой возможности, хоть мы, как обычно, всё спланируем, но может случиться Мерлин знает что. Поэтому лучше перестраховаться.

Мысль была разумна и предусмотрительна. Как раз в духе Гермионы.

Гарри задумался над тем, что он знает про волшебные палочки. Знания его в этой области были скудны до безобразия.

— Что ты сама думаешь об этом? — правильнее было бы спросить у самой Гермионы. Ведь если она всё это предложила, то думала об этом.

— Про волшебные палочки мало что известно. В книгах про них не особо много пишут. Мне кажется, что все знания касаемо волшебных палочек передаются от мастера, их изготавливающих, своему подмастерью. Но есть некоторые источники, в которых можно почерпнуть хоть какую-то информацию. Помнишь, ты говорил, что Сам-Знаешь-Кто искал Старшую палочку?

Гарри кивнул. За этой палочкой в истории тянулся кровавый след.

— Она служила тому человеку, который отбирал её у предыдущего владельца силой: убивая или же лишая права владеть ею в дуэли. Из истории я знаю несколько примеров, когда волшебник забирал себе палочку поверженного врага в качестве трофея, и та сносно его слушалась.

— Не волшебник выбирает палочку, а палочка выбирает волшебника, — сказал Гарри, вспоминая слова Олливандера. Вот у кого бы точно им сейчас спросить совета или консультации.

Гермиона кивнула, подтверждая слова Гарри:

— Лишившись хозяина — или когда хозяин признаёт за собой поражение, — палочка может выбрать себе другого владельца, и первым кандидатом будет тот, кто отвоевал себе право владеть ей.

— Звучит странно и даже пугающе, — честно признался Гарри. — Я никогда не воспринимал палочки в таком ключе и всегда думал о них как об инструменте. А ты говоришь о них так, словно они живые.

— Может и так, но в любом случае палочка подчиняется или не подчиняется воле волшебника. Попробуй, — Гермиона протянула Гарри палочку Беллатрикс.

Он взял палочку из рук Гермионы. Даже несмотря на кипящую внутри него ненависть к её предыдущей хозяйке и еле сдерживаемое желание превратить этот коготь в две бесполезных щепки, она безропотно легла ему в ладонь. Гарри прислушался к своим ощущениям. В руке немного покалывало, как будто он её отлежал. Ничего общего с тем ощущением, когда он в одиннадцать лет впервые взял в руку свою волшебную палочку.

Ему редко доводилось держать в руках чужие палочки и тем более колдовать ими. За исключением палочки Гермионы, которая слушалась его прекрасно. Может, это было из-за того, что между ними были настолько крепкие узы, насколько это вообще возможно? Поэтому её палочка позволяла ему собой колдовать? С другой стороны, палочка Хвоста вполне сносно его слушалась, не хуже чем Гермионина. Но этот случай как раз попадал под ситуацию, которую они только что обсуждали. С палочкой Беллатрикс было точно так же, по факту, она была его трофеем, хотя формально отвоевал её Добби.

— Люмос, — скомандовал он. С небольшой задержкой, но на кончике волшебной палочки появился огонёк. Зато во время заклинания Гарри почувствовал некое сопротивление, как будто палочка, находящаяся в его руках, ничего не хотела делать по его воле, но что-то всё же заставило её подчиниться. Он выполнил ещё несколько заклинаний, на этот раз невербально. Результат был гораздо лучше, чем тот хилый Люмос в самом начале, но интуиция ему подсказывала, что Патронус ему этой палочкой не вызвать, хоть ты убейся.

— Сопротивляется, — вынес свой вердикт Гарри.

— Но ты ей колдуешь, а я даже Люмос наколдовать не могу.

— Подожди, а как насчёт нас с тобой и твоей палочки? Или вообще наших занятий в Отряде Дамблдора. Мы тогда столько дуэлей провели, что не счесть.

— Ну, насчёт нас с тобой, думаю, ты сам догадался.

— Были мысли, — честно признался Гарри, — и думаю, я размышлял в верном направлении.

— А с Отрядом Дамблдора — думаю, там всё просто. Из нас никто не был враждебно настроен друг к другу. Целью было не повергнуть противника, а отработать на оппоненте заклинания. Думаю, намерения, так же, как и воля, учитываются.

— И ты подводишь это всё к тому, что… — он уже догадывался, что она скажет, но раз сегодня день шокирующих заявлений от Гермионы, то пусть она скажет это сама. Три — хорошее, магически устойчивое число.

— Дуэль, Гарри. Причём настоящая, без поддавков. Мне придётся отвоевать у тебя право колдовать этой палочкой.

— А без этого никак нельзя? — он не горел желанием вступать с Гермионой в магическую дуэль. — Может, я просто передам тебе эту палочку в безвозмездное пользование, как ты предоставила мне свою?

Он протянул палочку Лестрейндж обратно Гермионе, та, конечно, взяла, но сколько бы она не пыталась, у неё даже Люмос не получился.

— Так и знала, что это не сработает. Думаю, эта штука нахваталась гонору от своей предыдущей хозяйки. И подчинится она кому-то только по праву силы.

Гермиона грустно улыбнулась ему и протянула палочку в форме когтя назад. Гарри взял её и долго смотрел гипнотическим взглядом на Гермиону, не проронив при этом ни слова.

Он размышлял над тем, нет ли у Гермионы каких-то скрытых мотивов? Не думала ли она ещё, что если она подчинит себе палочку Лестрейндж, то ей станет от этого лучше? Если это то, что ей нужно помимо всего, что было озвучено, пусть так. Дуэль, так дуэль.

— Хорошо, пошли, — он взял её за руку и потянул к выходу из комнаты.

— Куда? — удивилась она.

— Туда, где мы уже устроили погром, — Гарри улыбнулся, — громить ещё и эту комнату я не дам. Кикимер нам с тобой тогда точно уши надерёт.

Шокированная Гермиона только и успела, что сцапать свою палочку с комода перед зеркалом до того, как Гарри увел её из комнаты.

Серьёзность предыдущего разговора резко контрастировала с тем моментом, что Гарри довольно легко согласился. Хоть она и знала его как облупленного, но иногда ей было трудно понять что у него на уме. Как сейчас.

Конечно, у неё был скрытый мотив, но с другой стороны, подоплёка у всего этого действа далеко не радужная. Она должна понять и принять всё, что сотворила эта палочка в руках своей бывшей хозяйки, в том числе и пытки над собой. Она знала, на что шла, когда сказала Гарри после похорон Дамблдора, что пойдёт с ним. Тогда может и не до конца понимала, но сейчас хлебнула горя в полном объёме. Без жертв со своей стороны не обойдётся. Гарри знал об этом с одиннадцати лет, со своей первой встречи с Волдемортом в теле Квиррелла. Она же с этим была плохо знакома. Что ж, никогда не поздно начать.

С другой стороны, разговор у них вышел не из лёгких, а дуэль — отличный способ сбросить напряжение и выпустить пар. По крайней мере, Гермиона была чертовски напряжена и даже взвинчена всем этим. Посмотрим, что у них из всей этой затеи получится.

_____

Примечания автора: это последняя часть 14 главы (наконец-то), следующая глава не должна себя заставить долго ждать, потому что в основе лежат оригинальные события книги.

Они спустились в гостиную. За время их отсутствия там кое-кто успел навести порядок. Были убраны пустые бутылки и разлитое ими вино. Плед, которым они укрывались ночью, был аккуратно сложен в изголовье дивана.

Гарри отпустил руку Гермионы и пошёл в противоположную часть гостиной. Всё это время, что они шли из комнаты в гостиную, он уверенно вёл Гермиону за собой, так что она видела только его спину, но сейчас, когда он развернулся к ней лицом, он был серьёзен и сосредоточен.

Сейчас, когда она встала перед таким боевым и серьёзно настроенным Гарри, её решимость пошатнулась, но…

— Как во времена Отряда Дамблдора? Или используем стандартную дуэльную стойку? — спросил он, приготовив палочку Беллатрикс.

Оценив ситуацию со стороны, Гермиона захотела рассмеяться. Они, наверное, выглядят чертовски смешно со стороны. И о чём она только думала, предлагая всё это?

— Как в Отряде Дамблдора, думаю, это будет привычней.

Гарри кивнул, но, судя по промелькнувшим искоркам у него в глазах, он тоже не намерен был воспринимать эту ситуацию всерьёз, а то, что было до этого, — показушничество и ничего более.

Право, какая реальная дуэль между ними и, главное, за что? Но других способов подчинить себе чужую палочку она не знала, так что придётся выполнить всё задуманное до конца.

— Готова?

Гермиона приняла подзабытую ей позу и приготовилась:

— Думаю, да.

Они начали с вялой перестрелки простыми заклинаниями. Никто из них не представлял толком, что им делать, поэтому то, что они творили, было похоже на дуэль с большой натяжкой. С другой стороны, боевого опыта у Гермионы было не так уж много: в Отделе Тайн Министерства на пятом курсе с Пожирателями, опять-таки с Пожирателями — уже на шестом, когда их в школу провёл Малфой. И, в общем-то, всё.

Но за этой вялой и учебной перестрелкой потихоньку вырисовывалась цель: она должна во что бы то ни стало выиграть, а Гарри всеми силами оказывать сопротивление. Как только эти мысли сформировались у них обоих, то и их вялая перестрелка заклинаниями стала более азартной. В ход пошли заклинания не первого и второго года их обучения в Хогвартсе, а реальные боевые, которые они отрабатывали на занятиях Отряда Дамблдора.

Шаг за шагом проверяя оппонента на прочность, они наращивали мощь и входили во вкус схватки.

От постоянной смены поз, уворотов и резких взмахов палочкой у Гермионы сбилось дыхание, но она хотя бы умудрялась принимать некоторые заклинания на щиты. Гарри же избрал другую технику: используя свою ловкость, он уворачивался от многих из них.

Они стояли друг к другу не вплотную. Между ними было около пятнадцати метров — этого расстояния было вполне достаточно.

— Не смей мне проиграть, Гарри Поттер! — вымолвила она первые за дуэль слова, потому что вся их схватка была на невербальных заклинаниях.

— Ещё чего! — фыркнул он. Он не то чтобы недооценивал Гермиону, скорее относился к ней, как к объекту, который стоит защищать. Пусть он и считал её равной себе и даже в чём-то лучше себя, но это противоречие даже мысли не позволяло ему допустить, что она победит.

Она улыбнулась на такую его реакцию. В этой улыбке было что-то такое снисходительное и смутно знакомое. «Мальчишки», — как будто говорила ему она. Раньше, на младших курсах, она реагировала на такое с раздражением, теперь же, став старше и, словно приняв различия между ними, была более снисходительна. Как будто знала, что парням всегда нужно быть первыми во всём, а девушкам… Девушкам лучше всего не мешать им в этом деле и быть себе на уме, фактически ни в чём не уступая парням, но не афишируя это. И схватка в Отделе Тайн это показала на примере Луны, Джинни и Гермионы. По факту, от них толку было больше, чем от дезориентированного Рона или Невилла с разбитым носом, заклинания у которого получались через раз.

Темпа и натиска Гермиона не сбавила, а улыбка, задорная и даже немного плутоватая, никуда с её лица не делась.

Гарри не слишком часто видел её улыбку. Гермиона — девушка довольно серьёзная и скупая на эмоции, но с ним и Роном она была всегда полностью открыта, хотя в окружении других людей всегда старалась держаться сдержанно.

Осознав эту мысль, ему в голову пришла поистине гениальная идея. Она даже не поймёт, в чём дело, ибо не ожидает от него подобного подвоха.

Оценив своё собственное коварство по достоинству, Гарри хитро ухмыльнулся в ответ. Гермионину улыбку тут же перекрыло, и она нахмурилась. Поняв, что ввёл её в замешательство, он запустил в неё веселящие чары.

Как он и предполагал, она не распознала его хитрой уловки и пропустила заклинание, тут же захихикав. При этом у неё было такое возмущённое лицо, что Гарри сам чуть не расхохотался без всяких веселящих чар, потому что даже представить себе не мог, что можно возмущённо смеяться. Но сейчас, смотря на заливающуюся звонким смехом Гермиону, на искрящиеся радостью карие глаза, Гарри понял кое-что: в данный момент, в данную секунду пусть все их огромные проблемы катятся к Мерлиновой бабушке, и вся суть его существования зависит от счастья и радости одного конкретного находящегося рядом с ним человека.

Ответ от Гермионы не заставил себя долго ждать. Она тоже запустила в него веселящие чары. Теперь уже была очередь Гарри рассмеяться, на этот раз раздался удивлённый смех, потому что он отвлёкся на свои мысли.

Они даже свои боевые стойки побросали, просто поочерёдно лупили друг друга веселящими чарами, пока от смеха не сбилось дыхание и не заболели животы и щёки.

Вопрос оставался открытым: кому из них первым эта хохочущая вакханалия надоест.

Первой не выдержала Гермиона. Она нашла его уязвимое место и использовала на его очках манящие чары.

Чёткость восприятия мира у Гарри тут же пропала, и теперь расстояние, которое раньше было Гарри на руку, стало для него самой главной проблемой, потому что вместо Гермионы он видел размытый силуэт.

Чудом увернувшись от пущенных в него Ступефая и Экспелиармуса — из-за смеховых спазмов всего тела Гермиона не могла толком прицелиться, — он стремительно сократил расстояние между ними за считанные секунды.

Не ожидавшая от него такой прыти, Гермиона растерялась, что позволило Гарри подойти к ней на расстояние вытянутой руки. Он отбросил свою палочку в сторону, освободив руки. Одной из них он перехватил руку Гермионы с палочкой и поднял вверх, отведя ту в сторону и как следует фиксируя, блокируя тем самым любую для неё возможность колдовать. А вот вторую руку он положил к ней на затылок, потому что далее, увлекаемые инерцией его движения, они врезались в стену с гобеленом.

Оба рвано дышали, но оба были не сломлены, готовые продолжить бороться до конца. В принципе, Гарри был физически сильнее Гермионы и мог с лёгкостью выхватить её палочку из фиксируемой им руки. Но он этого делать не стал, потому что будучи к её лицу слишком близко, он смотрел в её горящие карие глаза.

Поддавшись какому-то с трудом ясному ему порыву, он склонился к ней ещё ближе, что их носы почти соприкасались.

— Знаешь что, Гермиона…

Он успел увидеть в её глазах тень так и не заданного вопроса. Вопроса, вербального ответа на который она вряд ли от него получит. Потому что он резко сократил разделявшее их расстояние и поцеловал её в губы.

Как только осознание содеянного на него всё же нахлынуло, он ослабил хватку и чуть отстранился от Гермионы, слегка ошалело и виновато смотря на неё, будто испугался своей импульсивности.

В ответном взгляде Гермионы не было ни осуждения, ни недовольства. Она как будто не знала, как ей стоит реагировать, или не до конца осознавала, что же всё-таки произошло. Но, справившись с мешаниной мыслей у себя в голове, она сверкнула глазами, и у неё на губах на миг появилась ликующая улыбка. Она освободившейся рукой со всё ещё зажатой в ней палочкой ткнула ему куда-то в бок, посылая лёгкое жалящее, которое заставило Гарри вздрогнуть скорее от неожиданности, чем от боли.

Выпустив палочку из рук, Гермиона притянула Гарри к себе за шею и поцеловала в ответ, чувствуя, как не допускаемые ей же самой ранее до своего сердца и разума чувства с каждым движением губ и языка и приятными ощущениями от процесса постепенно заполняют её.

Ещё более ошарашенный, чем до этого — от своей собственной смелости, — Гарри буквально на мгновение оцепенел, но потом тут же расслабился, отвечая на поцелуй Гермионы, пытаясь поделиться с ней своими чувствами и эмоциями. Будто завершая его вчерашнее признание таким грандиозным финалом.

Он обнял её в ответ, положив свои руки ей на талию и вовлекая её в более головокружительный поцелуй.

Они так и стояли, самозабвенно целуясь под разношёрстными взглядами семейства Блэков, которые с семейного древа взирали на творившееся на их глазах — бессловно, на пике азарта и эмоций признавшихся в любви друг другу полукровку и грязнокровку. Но Гарри и Гермионе в этот момент до этого не было совершенного никакого дела. Вот и правда, пусть весь мир подождёт.

* * *

Ощущать прохладные руки Гермионы у себя на затылке было приятно, тем более одна из них, видимо, для большего удобства, переместилась к нему на шею, а другая скользнула выше к макушке, зарываясь в его волосы. Ощущения от этого были приятными. Раньше так делала только Джинни, но у Гермионы это действие получалось как-то по-другому. Или просто ощущения от пальцев, ласково перебирающих его волосы, были иными, чем прежде.

Гарри же тоже не отставал от Гермионы, спустив свои руки с ее талии чуть ниже, на ягодицы. Хотя это действие требовало от него большей храбрости, чем он мог это себе представить, однако оно было сделано им машинально, а когда он осознал это — было уже поздно. Даже наоборот, его посетила довольно шальная мысль: Гермиона, как всегда, была в рубашке, и он мог с лёгкостью запустить руки под ткань и касаться её ног напрямую — кожа к коже. Но он не стал этого делать, спешить не стоило.

Кровь всё ещё пульсировала в висках, насыщенная адреналином их так внезапно прервавшейся схватки. Ощущения, чувства и эмоции ярко переплетались, разным спектром проявляясь в мыслях, желаниях и даже реакциях тела.

Гарри нетерпеливо вдавил Гермиону в стену, вновь вернув руки на талию, прижимаясь как можно плотнее. Опыта в поцелуях у него особого не было: единственный мокрый поцелуй с Чжоу и поцелуи с Джинни. Они вспоминались ему смутно, некоторыми отголосками эмоций, которые он испытывал в процессе. И они не шли ни в какое сравнение с тем теплом у него в груди — сейчас, которое усиливалось с каждым движением губ и языка.

Первоначальная робость, которая была у обоих ребят, улетучилась в тот момент, когда Гермиона поцеловала его в ответ. У неё совсем не было опыта в этом деле, но эмоции, переполняющие её, как она надеялась, должны были перекрыть её неумелость, потому что ей хотелось делиться ими с Гарри не только через ласковые прикосновения или через страстный поцелуй, а сердцем и душой — всем телом.

Постепенно ясность ума заволакивало туманной поволокой, и Гарри с трудом контролировал свои действия. Он выпустил из плена её губы и склонился к шее, проведя по ней кончиком своего носа, едва касаясь кожи, вдыхая её запах и останавливаясь у ворота рубашки.

Прохладную кожу шеи обдало горячим дыханием, из-за чего она судорожно вздохнула, а по коже побежали мурашки.

— Гарри, — позвали его её сочные губы, и он выпрямился, встав перед ней лицом к лицу.

У Гермионы ноги чуть не подкосились, стоило ей увидеть его глаза. Глубокого зелёного оттенка. Его взгляд обладал как будто гипнотическим эффектом, окуная её в толщу воды с водоворотом из их чувств и эмоций.

Колдовской взгляд.

Она кожей ощущала его на себе и понимала, что плавится под ним, потому что не могла полностью принять в себя весь тот поток эмоций, который передавался ей его душой. «Вот уж точно глупая Грейнджер, — пожурила она себя на краю сознания. — Хотела поделиться всем, что есть, через себя, а простую истину, что глаза — зеркало души, — забыла».

Кое-как справившись с эмоциями, Гермиона протянула руки к Гарри и обхватила ладонями его лицо. Слова ни ему, ни ей уже были не нужны. Она ласково огладила его щёки, потом опять скользнула вдоль шеи, далее по ключицам и упёрлась ладошками в грудь, скрытую футболкой, где-то на уровне сердца. Оно колотилось как сумасшедшее, так же, как и её собственное.

— Гермиона, — на этот раз Гарри позвал её, потому что она отвлеклась на свои руки, лежащие на его груди. Чуть вздрогнув от его слишком хриплого голоса, она подняла на него взгляд.

Сейчас, когда водопад схлынул, в его глазах почему-то промелькнула тень сомнения. Как можно сомневаться сейчас, в такой момент?! Она для себя уже давно всё решила. В тот момент, когда они пьяные вытанцовывали что-то фееричное на столе… В тот момент она была счастлива как никогда. И сейчас — она себе отстригла волосы, как напоминание о собственном решении. Без сожалений. Не смотря ни на что. Вместе. До конца.

Видимо, все эти мысли и эмоции калейдоскопом отразились у неё на лице и в глазах. потому что Гарри тут же изменился в лице, мягко улыбнулся, аккуратно убрав её руки со своей груди, и поцеловал нежно и размеренно, словно прощения просил: «Прости, что засомневался», — будто говорил он через поцелуй.

«В себе ты можешь сомневаться сколько угодно, но я в тебе — никогда», — отвечала она ему, и в это мгновение между ними всё окончательно и бесповоротно изменилось, будто сожглись все мосты.

— Вместе. До конца, — прошептал Гарри, отстранившись-таки от губ Гермионы.

Она посмотрела в его решительное и в то же время улыбающееся лицо и вместо ответных слов и ответного поцелуя просто обняла его. Искренне и заботливо, как умела только она.

Гарри крепко-крепко прижал Гермиону к себе, а она, положив голову ему на плечо, ласково поглаживала его по спине. Им обоим нужно было время, чтобы осознать и свыкнуться с внутренними переменами внутри себя, однако тело оказалось быстрее разума.

Гарри ощущал эти её практически невесомые прикосновения сквозь ткань футболки, и ему очень сильно хотелось, чтобы между её ладошками и кожей его спины не было никаких преград.

Спустя некоторое время Гарри расслабился и разжал хватку. Гермиона, почувствовав это, чуть оттолкнулась от стены спиной и медленно зашагала вперёд, не размыкая объятий, вынуждая Гарри отступать.

Она чуть толкнула Гарри в грудь, когда почувствовала, что он ногами упёрся в диван, на котором они вчера уснули. Гарри потерял равновесие и неуклюже упал на него. Гермиона же воспользовалась его замешательством и уселась к нему на колени, своими ногами обхватив его бёдра. Их лица оказались в относительной близости. Они отчётливо могли видеть глаза друг друга.

Она склонилась к нему вплотную, их губы даже чуть соприкасались. Гарри сидел не шелохнувшись, ожидая что же Гермиона предпримет дальше, но поцелуя не последовало. Точнее, поцелуя в губы не последовало. Она невесомо чмокнула его в щёку, а затем отстранилась, чтобы посмотреть на его реакцию на её столь неожиданные даже для неё самой действия.

Она вновь увидела его глаза, и от его взгляда у неё по спине побежали мурашки, но настроя это ничуть не испортило. Даже наоборот, подстегнуло к дальнейшим действиям. Гриффиндорка она или кто, отступать от начатого?

Она запустила свои руки ему под футболку, сначала робко коснувшись кожи на животе, но потом более уверенным движением ладоней заскользила ими вверх по коже, плавным движением задирая футболку Гарри вверх, лаская его оголившуюся кожу не только ладонями, но и взглядом своих карих глаз.

Гарри слегка судорожно вдохнул и чуть отклонился назад. Гермиона как раз задрала его футболку почти по самые плечи. У него даже успела мелькнуть безумная мысль, что Гермиона как-то умудрилась прочитать его мысли, либо это было её собственное желание.

— Гермиона, что ты… — она не позволила ему договорить, положив одну руку ему на губы, а второй собрав футболку спереди, она зацепила ту за горловину и продолжила тянуть её дальше, без слов сообщая о своих намерениях. Немного сбитый с толку Гарри подчинился, подняв руки вверх и позволив Гермионе стянуть с себя футболку.

Его торс оголился, полностью представ перед её взором. Он выглядел довольно худощаво, но некий рельеф мышц всё же присутствовал. Она вновь положила свои ладони к нему на живот. От её действий мышцы его пресса напряглись, но она не стала надолго задерживаться, заскользив выше к груди и замерев где-то в районе сердца. Сейчас почему-то его сердцебиение совсем не ощущалось, как будто он был полностью спокоен. Поэтому не уделяя его реакции больше внимания, Гермиона провела руками дальше до плеч, скользнув на шею и зарывшись пальцами обеих рук в его шевелюру на затылке. Она улыбнулась ему, умиляясь его обескураженному виду, и притянула к себе. Они вновь обнялись, только на этот раз руки Гермионы скользили по спине Гарри без всяких помех в виде ткани футболки, и она напрямую ощущала своими ладонями движение его мышц и лёгкие мурашки, пробегающие по его спине.

Так как их объятия были такими же, то Гарри решил, что может повторить свои прошлые действия и даже более того: Гермиона сидела удобно для него, так что он беспрепятственно запустил свои ладони к ней под рубашку и устроил их у неё на бёдрах. Теперь и его рукам ничего не мешало. И это было прекрасно. Он чувствовал, как от ощущений кожи Гермионы под ладонями его переполняет удовлетворение от содеянного. Для укрепления эффекта он провёл ими дальше, забираясь не только под ткань рубашки, но и под ткань шортов, останавливаясь только тогда, когда кончики пальцев почувствовали границы нижнего белья. Теперь была очередь Гермионы судорожно вздыхать и покрываться мурашками.

Провокации получились обоюдными. Что делать дальше — никто не знал, точнее, знали оба, но никто не мог решиться на первый шаг. Гермиона сожалела, что в её голове отсутствует лёгкость, которую ей вчера подарили выпитые бутылки вина. Ну, и всё-таки некоторое смущение в ней присутствовало. Так она себя вела впервые.

Если Гарри смущался, то только мысленно, потому что любое физическое проявление его смущения подавлялось разгорячившимся телом: сквозь ткань джинсов он ощущал тепло тела Гермионы. И в контраст к этому горячей кожи на спине касались холодные ладошки, которые уже почти нагрелись от контакта с его спиной. Он был в одном шаге от реального возбуждения.

— Гермиона, — голос у него был всё такой же хриплый, — я хочу тебя поцеловать, можно?

Лицо у неё в то мгновение, когда она осознала вопрос Гарри, было видимо крайне живописным: «После прошлых поцелуев, когда твои руки беззастенчиво поглаживают мою попу, а я стащила с тебя футболку, тебе нужны ещё какие-то разрешения? Знаете, мистер Поттер, иногда вы настоящий болван!» — чуть ли не мгновенно промелькнула у неё мысль. Она реально хотела возмутиться, но тело её среагировало быстрее мозга — она сама поцеловала Гарри.

Сочтя это знаком согласия, тот ответил, и Гермиона поняла, почему он попросил разрешения. Потому что этот поцелуй был возбуждающим, жарким, жадным. Он словно пленил её губы и язык, полностью подчиняя себе, про мысли и говорить не стоит.

Он ощутимо вцепился в её попу, ласковость из его рук тут же пропала, сменившись на решительность и даже какую-то агрессию. Гарри резким движением притянул Гермиону к себе так, что её промежность оказалась аккурат в районе его паха. Они не соприкасались только благодаря тому, что Гермиона напрягла свои согнутые в коленях ноги, таким образом распределив свой собственный вес. Но поза получилась довольно напряжённая, и краем сознания она понимала, что долго так она не простоит.

Они целовались и целовались. Гермиона опускалась всё ниже и ниже, она уже практически сидела на Гарри. Для него же граница нижнего белья уже давно перестала быть препятствием, и он уже давно ощутимо ласкал и сжимал ягодицы Гермионы, надавливая вниз, чтобы та наконец села на него полностью.

Когда она устала держать свой собственный вес на согнутых ногах, она-таки уселась на Гарри, чем тот тут же и воспользовался, плотно прижав её к себе: аккурат промежностью к своему паху. И всё это не разрывая поцелуя, будто на одних инстинктах.

Когда Гермиона устроилась на Гарри окончательно, она сквозь разделявшую их тела ткань ощутила его возбуждение. Осознав, что это и что она тому причина, она издала стон прямо сквозь поцелуй и прервала его.

Гарри больше не нужно было надавливать на ягодицы Гермионы, он опять их начал ласково поглаживать. Гермиона всё равно плотно прижималась к нему под весом её собственного тела. В джинсах давно было тесно, а ощущения прикосновения сквозь ткань и проникновения через неё теплоты и жара другого тела — волнующе.

Гермиона покраснела и часто задышала. Гарри ей в этом не уступал.

Гермиона склонила голову, и Гарри обрадовался тому, что у неё сейчас короткие волосы, а то она так бы спряталась за копной своих непослушных волос. Она просто опустила взгляд вниз и часто-часто дышала, боясь шелохнуться, ощущение возбуждения Гарри даже сквозь слои ткани пробирало до мурашек. Она чувствовала, как внутри неё что-то разгорается. Гермиона знала, что такое возбуждение, но ей ещё не приходилось делить его с кем-то.

Она убрала свои руки с его шеи и спины и вцепилась ими себе в рубашку где-то в районе груди. Сейчас у них было два пути: остановиться или продолжить.

Преодолев в себе стеснение, смущение и подавив волнение, Гермиона сделала глубокий вдох, выравнивая дыхание, и обожгла Гарри решительным взглядом своих карих глаз.

«Без сожалений», — сказала она лишь одними губами и начала расстёгивать рубашку…

* * *

Гарри спал не совсем крепко, потому что раздавшийся на грани периферии незнакомый звук откуда-то снизу тут же его разбудил.

Судя по виду за окном, было уже в районе полудня. Вот это он дреманул.

Звук повторился. Он не мог никак его идентифицировать. Так как дальше продолжить спать было бы уже неприличным, Гарри решил спуститься вниз в гостиную.

Как оказалось, эти незнакомые звуки издавало видавшее виды пианино: иссохшее дерево, потрескавшийся лак, пожелтевшие клавиши.

Конечно, первым делом в глаза бросалось не само пианино, а тот, кто в нём ковырялся: крышка сверху была откинута, а на стуле перед клавишами стояла Гермиона, склонившись внутрь и нырнув туда чуть ли не по пояс. Гарри порадовался тому, что она в шортах, хотя и так вид получался довольно привлекательный. Гермиона в последнее время взяла за привычку не утруждать себя ношением лишней одежды и обходилась его же рубашкой, собственноручно трансфигурированной по фигуре и допустимой длины.

Рубашка от такой позы задралась, оголяя бёдра и попу, прикрытую тёмными шортами.

После их псевдодуэли, завершившейся крайне неожиданно, в их взаимоотношениях мало что поменялось. Точнее, они пришли в норму. И их чувства, как будто они были всегда при них, но тщательно скрываемые и так и до конца не осознанные в полной мере, сейчас были на виду.

Гарри видел, что у Гермионы как будто некий груз с плеч свалился. Она перестала его избегать и вела себя с ним открыто и естественно. И эта новая Гермиона с новой причёской, нравилась ему ещё больше, потому что чаще улыбалась ему, не сторонилась — была собой: той Гермионой Грейнджер, которую он знал и которую любил, оказывается, далеко не как сестру, а как самого близкого и родного человека.

Так что Гарри без зазрения совести разглядывал сейчас торчащую из пианино попу Гермионы и даже не краснел. В конце концов, он не только видел, то что так показательно было явлено пространству, но даже трогал.

Он решил дождаться, когда Гермиона закончит и вылезет наружу. Усевшись на диван, который пережил и их пьянку, и их дуэль, и продолжение после неё, Гарри расположился поудобнее, приготовившись ждать и в процессе любоваться открывшимся ему видом.

Гермиона возилась довольно долго. Пианино при этом издавало какие-то одиночные звуки. Разные. Некоторые были настолько ужасны для слуха, что Гарри стискивал зубы и вздрагивал, но стоически терпел всю эту звуковую вакханалию.

У него не было ни малейшего представления, на кой-ляд ей это понадобилось, но потом он всё же догадался, что она его настраивает.

Наконец-то она вылезла наружу.

— Гермиона, — позвал он её по имени. От неожиданности та вздрогнула. Гарри порадовался, что дождался-таки того, что она вылезла из пианино, а то вздрогнула бы там — ударилась бы точно.

— Гарри! Я думала ты ещё спишь, — удивилась она.

— Как тут можно спать, если кто-то собрался музицировать, — он указал на пианино.

— Ох, прости, видимо я слишком увлеклась и не заметила, что чары выветрились, — извинилась она.

Гарри очевидный вопрос задавать не хотелось, но, видимо, всё было написано у него на лице, поэтому Гермиона легко спрыгнула со стула и села на него.

— Да, я бродила в библиотеке и совершенно случайно наткнулась на книгу с заклинаниями, так или иначе связанными с музыкой. Коротать дни в ожидании — невыносимо, поэтому я и решила чем-нибудь себя занять.

— А пианино откуда?

— Оно было здесь. Я ещё его на пятом курсе запомнила, во время уборки. Кикимер сказал, что на нём играл ещё дед Сириуса, — Гермиона замолкла, потому что увидела, как Гарри погрустнел от упоминания крёстного.

— Кикимер сказал? — обеспокоенно уточнил Гарри. «Не обижал ли он Гермиону вновь?» — подумал он, нахмурившись ещё больше.

— Да, — коротко ответила Гермиона. Говорить о том, что он злостно ворчал, пока она транспортировала музыкальный инструмент с верхних этажей в гостиную, она не стала. — Так что я провозилась с настройкой почти всё утро, а сейчас уже обед. Это оказался довольно интересный опыт. С подобного рода чарами я не сталкивалась. Жаль, что я закончила.

— Может, сыграешь тогда что-нибудь? Не просто так же ты потратила на это дело всё утро?

Гермиона улыбнулась и развернулась лицом к клавишам, едва касаясь, провела по ним пальцами. Она стала наигрывать довольно спокойную мелодию сначала правой рукой. Затем к ней подключилась левая. Неспешная и немного грустная музыка заполнила гостиную.

Гарри смотрел на прямую спину Гермионы, на повороты головы от правой руки к левой и обратно, на плавные движения самих рук, пальцы которых рождали мелодию, которая пробиралась как будто под кожу — настолько пронзительно она звучала.

Это была настолько умиротворяющая картина, что Гарри закрыл глаза и представил: они с Гермионой уже взрослые, вот-вот готовые перешагнуть порог старости, давно женатые. Она так же сидит за пианино и наигрывает различные мелодии, тихонько напевая их себе под нос, а Гарри её с удовольствием слушает, расположившись в кресле-качалке и прикрыв глаза. Сверху на пианино сидит кот, очень похожий на Живоглота, который как будто дирижирует хвостом для своей хозяйки, ну или просто размеренно взмахивает им точно в такт.

Видение получилось настолько живым и красочным, как будто настоящим. Словно он реально смог заглянуть в своё будущее как настоящий прорицатель.

Стоило мыслям скользнуть на прорицания, как он тут же вспомнил Трелони. Иллюзия развеялась, и Гарри разочарованно фыркнул. Хотелось бы верить, что это его будущее или что он в силах сделать его таким.

Гермиона как раз доиграла до конца и развернулась к нему.

— Не знал, что ты умеешь играть, — честно признался Гарри. Как оказалось, он реально многого не знает о Гермионе.

— Ну, — она смутилась, — я не то чтобы умею. У нас в доме есть пианино, от бабушки осталось. Выучить нотную грамоту не составило труда, а разучить пару любимых песен и мелодий — не так уж и трудно. Летом я часто играла для отвлечения и отдыха, — объяснилась она.

— Здорово! — вполне искренне восхитился Гарри. — Я бы с удовольствием послушал ещё что-нибудь. Научишь паре незатейливых мелодий?

— С радостью, — Гермиона улыбнулась, а затем поднялась на ноги и зашагала к выходу: — Не знаю, как ты, а я проголодалась.

— Пора обедать! — Гарри сорвался следом за ней, нагнал в дверях, и они в обнимку отправились в столовую. Приготовленный Кикимером обед уже дожидался их.

Они как раз закончили обедать, когда Кикимер сообщил им с неохотой, что ему и Добби удалось выполнить просьбу по поиску гоблина.

Когда они подтвердили, что готовы встретиться с гоблином, Кикимер исчез.

— Будешь на подстраховке?

— Хорошо, — согласилась Гермиона. — Ты уже придумал, как его убедить?

— Есть идеи, но что из этого получится — не знаю. Ты же сама знаешь из истории, что гоблины — довольно странный народ.

Это единственное, что они успели сказать друг другу, потому что в следующее мгновение на кухне появился гоблин в сопровождении Кикимера. Гарри этот гоблин показался знакомым.

— Располагайтесь.

Пока гоблин усаживался на предложенный ему стул, на кухне появился Добби.

— Добби выполнил просьбу Гарри Поттера сэра, — и почтительно поклонился ему, — с помощью эльфов Хогвартса нам удалось найти указанного волшебника. В честь своей признательности и уважения община попросила передать вам гостинец, — по щелчку его пальцев на столе появилась обычная корзинка для пикника.

— Спасибо, Добби. Вы с Кикимером отлично постарались, и передай от меня общине эльфов Хогвартса благодарность и моё почтение за проделанную работу. Правда, мне нечего передать им в качестве гостинца, — Гарри сник, но как-то хитро посмотрел на Гермиону, — впрочем, Гермиона могла бы связать им всем носки, но такому подарку они явно не обрадуются. — Ему вспомнились рукодельнические подвиги подруги на четвёртом курсе.

Растрогавшийся Добби не удержался и обнял Гарри.

— Добби обязательно передаст благодарность Гарри Поттера сэра эльфам Хогвартса, — сказал он. Гарри улыбнулся и потрепал эльфа по макушке. Тот кивнул в знак признательности и покинул кухню с тихим хлопком.

Теперь у Гарри была возможность рассмотреть гоблина внимательнее: изжелта-бледная кожа, длинные тонкие пальцы, черные глаза. Он был ненамного крупнее домовика, а вытянутая кверху голова была заметно больше, чем у человека.

Гоблин смотрел на него странно: наполовину настороженно, наполовину с любопытством. Как будто только что случившийся разговор произвёл на него неизгладимое впечатление.

На Гарри снизошло озарение:

— Вы, наверное, не помните… — начал Гарри.

— Что именно я сопровождал вас к вашему банковскому сейфу, когда вы впервые посетили «Гринготтс»? — договорил за него гоблин. — Я помню, Гарри Поттер. Вы очень знамениты, даже среди гоблинов.

Гермиона сидела на соседнем от Гарри стуле и пристально разглядывала обоих собеседников. И то, что гоблин и Гарри оказались знакомы, отразилось удивлением на её лице. Таких совпадений просто не бывает.

— Добби или Кикимер должны были сказать, что у меня к вам дело. Нам нужно проникнуть в банковский сейф в «Гринготтсе», — Гарри не стал ходить вокруг да около и спокойно сказал всё, как есть на самом деле.

— Проникнуть в сейф в «Гринготтсе»? — гоблин возмутился так, что даже подпрыгнул от негодования на стуле, на котором сидел. — Невозможно!

— Возможно, — спокойно возразил Гарри. — Были случаи, когда проникали. В день, когда мы с вами познакомились, Крюкохват. Мой день рождения, семь лет назад.

— Тот сейф был уже пуст, — огрызнулся гоблин. — Он не так строго охранялся.

Гарри понял, что Крюкохват, хоть и не работает больше в банке «Гринготтс», всё ещё болеет за него душой.

— А тот сейф, куда нам нужно попасть, — не пустой, и охраняют его, наверное, будь здоров, — сказал Гарри. — Это сейф Лестрейнджей.

— Без шансов, — твердо сказал гоблин. — Абсолютно исключено. «Если пришёл за чужим ты сюда…»

— «Отсюда тебе не уйти никогда» — я помню, — сказал Гарри. — Только я не за богатствами туда собираюсь. Мне нужен этот сейф не ради выгоды — можете вы мне поверить?

Гоблин искоса посмотрел на Гарри. Молчал он довольно долго, но потом заговорил.

— Если есть на свете волшебник, которому я мог бы поверить, что он не ищет для себя выгоды, то это вы, Гарри Поттер, — произнес наконец Крюкохват. — Гоблины и домовые эльфы не привыкли к тому, чтобы с ними общались как с равными, как это сделали вы только что.

Гарри пожал плечами. Он рос среди магглов и был освобождён от многих предрассудков магического мира. Для него были друзьями те, кто хорошо к нему относились, будь то странный домовой эльф Добби, своеобразно оберегавший его, чья забота стоила ему лишних переживаний и физических увечий, или полувеликан Хагрид.

— Добби — мой друг, — просто ответил он.

Гоблин прожигал его взглядом. Лицо его выражало то, что большей чуши он в жизни своей не слышал: подумать только, дружба между волшебником и эльфом.

— Мы не привыкли к такому от носящих волшебные палочки.

— Носящих волшебные палочки… — повторил Гарри. Эти слова произвели на него странное впечатление.

Гоблин тихо проговорил:

— Волшебники и гоблины давно уже спорят о праве носить волшебную палочку.

— Но гоблины умеют колдовать без всяких палочек, — удивлённо заметила Гермиона.

— Неважно! — вспылил гоблин. — Волшебники не желают делиться тайными знаниями о волшебных палочках с другими магическими народами. Они препятствуют нам развивать свои возможности!

Гермиона стушевалась, ведь она не это подразумевала. Хотя, она представила, как бы развивалась магия у волшебников, колдуй они без палочек. Гораздо медленнее. Она знала, что некоторые заклинания можно выполнять без палочек, но это очень трудно. Мысль обо всём этом заставила её задуматься над природой магии гоблинов и эльфов, и что, если все они и волшебники — магические существа, имеющие общий доступ к единой магии, вот только волшебники нашли способ использовать её более эффективно, а гоблины и эльфы просто приспособились? Это была очень интересная мысль, но сейчас было не до подобных размышлений. Им с Гарри нужно было убедить гоблина им помочь.

— Это все сейчас несущественно, — поспешно сказал Гарри, надеясь, что он оборвал гневную речь Крюкохвата. — Речь идет не о спорах волшебников с гоблинами и другими магическими существами…

— Да нет, как раз об этом! — неприятно засмеялся Крюкохват. Он уже пожалел, что согласился на этот разговор.

Он был крайне удивлён, когда их посетил странный эльф. Один из волшебников, скрывавшийся от властей вместе с ним, сказал, что этот эльф знает Гарри Поттера. Потом появился другой эльф, более старый, менее бойкий и чересчур инфантильный. Они наперебой рассказали о цели своего визита. Объяснили, как их нашли, потому что волшебники не на шутку перепугались, что их могут отыскать обычные домовики. Кикимер нехотя объяснил им, что это возможно, потому что Дин — и указал на того рукой с обвисшей на ней кожей — до сих пор числится студентом Хогвартса, и если попросить помощи у общины школы — это осуществимо. Но до этого волшебник никогда не додумается сам.

И вот Крюкохват сидит на кухне дома, где, судя по всему, скрывается Гарри Поттер вместе со своей подругой, и спорит на извечно больную тему для любого гоблина.

— Чем больше власти забирает себе Тёмный Лорд, тем больше ваш народ притесняет моих сородичей! В банке «Гринготтс» заправляют волшебники, домовиков истребляют, а кто из носящих волшебные палочки протестует против этого?

— Мы! — воскликнула Гермиона. Она села очень прямо, глаза её сверкали. — Мы протестуем! За мной, например, охотятся, как за любым гоблином или домовиком. Ведь я грязнокровка!

Гарри наморщился, потому что интонация, с которой она назвала себя грязнокровкой, была очень презрительной и очень похожей на Малфоевскую.

— Гермиона, не называй себя так.

— А почему? — возразила Гермиона. — Да, я грязнокровка и горжусь этим! При новом порядке мне живется ничуть не лучше, чем вам, Крюкохват! — она закатала рукав рубашки и продемонстрировала шрам, в котором отчётливо читалось «грязнокровная сука».

— А вы знаете, что это Гарри освободил Добби от рабства? Он свободный эльф, который работает в Хогвартсе за заплату, — продолжила Гермиона с маниакальным энтузиазмом. — И, между прочим, мы уже много лет боремся за освобождение домовых эльфов, хотя до этого никому нет никакого дела, но мы не сдаёмся. Мы не меньше вашего стремимся свергнуть Сами-Знаете-Кого!

Гоблин воззрился на Гермиону с таким же любопытством, как перед тем на Гарри, и вдруг спросил:

— Что вам нужно в сейфе Лестрейнджей?

— Вы не знаете, что там хранится? — спросил вместо ответа Гарри.

— Правила «Гринготтса» не позволяют обсуждать содержимое банковских сейфов. Мы — хранители несметных сокровищ и обязаны оберегать то, что нам доверено, тем более что немалая часть этих драгоценностей создана нашими руками.

Взгляд его черных глаз перешел с Гарри на Гермиону и обратно.

— Вы так молоды, — сказал он наконец, — а сражаетесь против стольких врагов.

— Вы поможете нам? — спросил Гарри. — Без вашей помощи у нас нет никакой надежды проникнуть в сейф. Вы — наш единственный шанс.

Крюкохват собрал руки в замок, положил локти на стол и задумался. Ни Гарри, ни Гермиона не торопили его с ответом.

— Я принял решение, Гарри Поттер, — провозгласил гоблин через несколько минут. — Хоть гоблины в банке «Гринготтс» сочтут это подлой изменой, я готов вам помочь…

— Вот здорово! — обрадовался Гарри. — Спасибо, Крюкохват, мы вам очень…

— …за соответствующую плату, — закончил гоблин.

Когда встал вопрос об оплате, Гарри велел Кикимеру притащить на кухню абсолютно все целые вещи, которые остались в доме после визитов Наземникуса, и всё, что удалось спасти самому эльфу.

С недовольной физиономией он вывалил несколько вещиц на обеденный стол, но гоблин после осмотра предложенного ему для оплаты барахла остался не удовлетворён.

Прежде чем пускаться в торги, Гарри подумал, что стоит объяснить эльфу всё гораздо подробнее.

— Останься бы Регулус жив и уничтожь он медальон, остатки которого ты сейчас носишь у себя на шее, он бы одним этим медальоном не ограничился. Мистер Крюкохват обещал помочь нам достать ещё один предмет, схожий по природе с уничтоженным нами с Гермионой медальоном. Так что считай, что мы преемники дела Регулуса Арктуруса Блэка и продолжаем его дело, которое он начал двадцать лет назад. Неужели у древнейшего и благороднейшего рода Блэков не найдётся ничего, чем можно оплатить столь значимую для его нынешнего главы услугу? Ведь Блэки платят свои долги.

Гарри увидел, что его слова повлияли на Кикимера. Тот даже в лице изменился и как будто постарел ещё на полвека.

— Будет исполнено, хозяин, — и с хлопком исчез.

Гермиона поражённо посмотрела на Гарри, но боялась начать разговор при гоблине. Заметив её беспокойство, Гарри тайком подмигнул ей, мол, всё под контролем, на Кикимера можно воздействовать только так и никак иначе.

На столе перед ними появилась ещё парочка вещиц, более изысканных и искусно выполненных, в том числе и кинжал гоблинской работы.

Осмотрев новую партию, Крюкохват остался вполне довольным.

— Вы ведь не имеете ни малейшего представления о ценности вещей, лежащих здесь на столе, мистер Поттер?

— Абсолютно верно, — честно признался Гарри, — да мне собственно, всё равно.

— А если я в качестве оплаты потребую всё?

— Забирайте, тем более я понятия не имею, что это за предметы.

Гоблин оценивающе посмотрел на Гарри.

— Занятный вы волшебник, Гарри Поттер. Хорошо, я согласен.

— Оплата 50/50. Как говорится, аванс вперёд, а всё остальное после.

— Идёт, — хмуро оскалился Крюкохват и тут же наложил свои руки с длинными ногтями на кинжал.

— Враг моего врага — мой друг.

— Я не враг вам.

— Не знаете истории?

Гарри вспомнил все эти скучные уроки истории магии, львиная доля лекций которых была посвящена восстаниям гоблинов и войнам с ними же.

— Это всё в прошлом. Я живу здесь и сейчас. Вы говорили мне, что гоблины в дела волшебников не вмешиваются, но что если волшебник сам вмешивается в дела гоблинов, ведь от чего-то вам пришлось покинуть Гринготтс, как и мне магический мир. И что же, гоблину враг тот, кто с ним по одну сторону баррикад? Тем более вы уже согласились нам помочь.

— Хорошо, по рукам, — гоблин хищно оскалился, как будто он только и ждал возможности отомстить. Он протянул руку, а Гарри пожал её. Затем Крюкохват отпустил его руку и хлопнул в ладоши:

— Итак, приступим!

Повторялась история с подготовкой вторжения в Министерство. Они работали на кухне — по требованию Крюкохвата здесь всегда царил полумрак. Самому же гоблину выделили одну из спален в доме.

— Я всего однажды побывал в сейфе Лестрейнджей, — сообщил Крюкохват. — Это отделение — одно из самых древних. Старейшие семьи волшебников хранят свои сокровища на очень глубоком уровне, там самые большие сейфы и самая лучшая защита…

Они часами просиживали на кухне, изредка прерываясь на приёмы пищи. Крюкохват отказался от общей еды, потребовав сырого мяса, кореньев и разнообразных грибов. Дни складывались в недели. Стоило решить одну проблему, как возникала другая.

Чем больше времени они проводили вместе, тем яснее Гарри понимал, что гоблин ему не нравится. Крюкохват оказался неожиданно кровожадным, его веселила мысль о том, что можно причинять боль низшим созданиям, и страшно радовала идея, что им, возможно, придётся ранить кого-нибудь из волшебников, прорываясь к сейфу Лестрейнджей. Гарри чувствовал, что и Гермионе это тоже противно, хоть они и не обсуждали Крюкохвата между собой: гоблин был им нужен.

К концу апреля все планы были составлены, а приготовления закончены.

* * *

Они плохо спали в ночь перед визитом в «Гринготтс». Гермиону мучили кошмары. Так как они спали вместе, то она своими метаниями иногда будила Гарри. Он видел её мучения, но не знал, как ей помочь. Когда Гермиона ближе к утру забылась более-менее спокойным сном в его объятиях, самого Гарри одолела утренняя бессонница. Ему не давали уснуть воспоминания о своих ощущениях накануне налёта на Министерство магии. Тогда он был полон решимости, даже какого-то упоения, а сейчас его грызли сомнения и тревога. Ему всё казалось, что что-нибудь пойдёт не так. Он твердил себе, что план отработан до мелочей, что Крюкохват знает, с чем им придется столкнуться, что все возможные осложнения предусмотрены — и всё равно душа у него была не на месте.

Он выбрался на крышу особняка. Было по-утреннему холодно, хоть и безветренно — обычная погода по майскому времени.

Дверь, ведущая на крышу, открылась, и он обернулся.

В проёме показалась Беллатрикс Лестрейндж в сопровождении Крюкохвата. На ходу она засовывала крохотную сумочку во внутренний карман старой мантии, которую они откопали где-то в доме. Гарри отлично знал, что это Гермиона, и всё-таки не мог сдержать дрожь омерзения. Она была выше него. Длинные чёрные волосы струились по спине, глаза с тяжёлыми веками презрительно уставились в лицо Гарри, но стоило ей заговорить, и Гарри сразу услышал Гермиону в низком голосе Беллатрикс Лестрейндж.

— Она на вкус такая противная, хуже лирного корня!

Видеть тошнотворную гримасу в исполнении Гермионы в облике Беллатрикс было забавно, хоть ему сейчас было не до смеха, он не удержался и издал нервный смешок.

— Начинаем?

Гарри нагнулся, и гоблин вскарабкался ему на плечи, обхватив руками за шею. Он был не тяжёлый, но Гарри было неприятно чувствовать его у себя на спине, тем более что хватка у гоблина оказалась неожиданно цепкая. Гермиона расправила заранее приготовленную мантию-невидимку и набросила на них.

— Идеально! — сказала она, наклоняясь, чтобы проверить, надежно ли укрыты ноги Гарри.

— Ты готова? — спросил он Гермиону из-под мантии. Та сделала глубокий вдох, покрепче вцепилась в ненавистную палочку и утвердительно кивнула. Пути назад у них не было уже давно.

— Трансгрессируем! — скомандовала она и первая покинула крышу.

Гарри понял, что голос её изменился и стал таким же, как у настоящей Беллатрикс: грудным, надсадным с нотками визгливости.

Гарри, с Крюкохватом на плечах, повернулся на месте. Он изо всех сил сосредоточился мыслями на «Дырявом котле» — кабачке, откуда открывался вход в Косой переулок. Гоблин ещё крепче стиснул ему горло, вокруг сомкнулась удушливая тьма, а в следующую секунду Гарри почувствовал под ногами мостовую. Он открыл глаза. Они стояли на Чаринг-Кросс роуд, мимо брели по-утреннему унылые магглы, не подозревая о существовании крохотного кабачка.

В общем зале «Дырявого котла» было почти совсем пусто. Том, сутулый и беззубый владелец таверны, протирал стаканы за стойкой; парочка магов о чем-то шепталась в углу и при появлении Гермионы отодвинулась в тень.

— Мадам Лестрейндж, — пробормотал Том и подобострастно поклонился Гермионе.

Она замерла на секунду, словно собиралась поздороваться в ответ, но потом смерила его презрительным взглядом. Совершив стремительный жест рукой, в которой у неё до сих пор была палочка, чем неимоверно напугала Тома, Гермиона уверенно зашагала на задний двор таверны.

Она коснулась всех кирпичей в необходимой последовательности, и они тут же все пришли в движение, в стене открылся проём, он становился все шире, и в конце концов образовалась арка, выходящая на узкую, мощёную булыжником улочку — Косой переулок.

Здесь было тихо, магазины едва только начали открываться, и покупатели ещё не появились. Извилистая улочка сильно изменилась, в ней трудно было узнать оживлённый шумный переулок, где Гарри когда-то делал покупки перед поступлением в Хогвартс. По сравнению с прошлым годом ещё больше магазинов стояло с заколоченными окнами, зато открылись несколько новых заведений, специализирующихся на Тёмных искусствах. С плакатов, расклеенных над витринами, на Гарри смотрело его собственное изображение с надписью: «Нежелательное лицо № 1».

У дверей магазинов сидели какие-то оборванцы. Они жалобными, ноющими голосами окликали редких прохожих, выпрашивая золото и уверяя, что они на самом деле волшебники. У одного глаз был завязан окровавленной тряпкой.

Едва попрошайки заметили Гермиону, их как ветром сдуло. Они разбегались в разные стороны, натягивая пониже капюшоны. Гермионе стоило немалых усилий продолжать держать лицо и не начать смотреть на всех этих бедолаг с жалостью и состраданием, но тут дорогу ей загородил, пошатываясь, человек с окровавленной повязкой.

— Мои дети! — закричал он, тыча в неё пальцем. — Где мои дети? Что он с ними сделал? Ты знаешь, ты-то уж наверняка знаешь!

Человек бросился на неё, порываясь вцепиться в горло. Ситуация становилась критической, Гарри уже было потянулся за своей палочкой, но раздался треск, полыхнуло красным, и неизвестный без сознания упал на землю. Он даже себе представить не мог, чего стоило Гермионе совершить это действие. Но свою палочку он всё же решил держать наготове. Из всех окон выглядывали любопытные лица, а несколько солидного вида прохожих, подобрав мантии, кинулись рысцой в противоположную от места происшествия сторону.

Вряд ли можно было более эффектно обставить их появление в Косом переулке. Гарри было подумал, а не лучше ли сейчас удрать и разработать какой-нибудь другой план. Они предполагали, что на подходе к банку могла возникнуть непредвиденная ситуация, но что будет именно так — точно представить не могли. Стоило за пару дней до запланированного выбраться в Косой переулок на разведку, чтобы хотя бы иметь представление о том, с чем они могли бы столкнуться, окажись они тут сегодня утром.

Они не успели даже посоветоваться, чтобы хоть как-то скорректировать их текущие действия, — сзади кто-то воскликнул:

— Это вы, мадам Лестрейндж!

Гарри круто обернулся, Крюкохват изо всех сил ухватился за его шею. К ним приближался высокий худой волшебник с пышной гривой седых волос и длинным острым носом.

— Это Трэверс, — прошипел гоблин на ухо Гарри.

Гарри не мог сразу вспомнить, кто такой Трэверс. Гермиона тем временем выпрямилась в полный рост и сказала как можно презрительнее:

— А вам что нужно?

Трэверс остановился на всём ходу, заметно обидевшись.

— Он тоже Пожиратель смерти! — задохнулся Крюкохват.

Гарри подскочил к Гермионе и шёпотом передал ей эту информацию.

— Я всего лишь хотел поздороваться, — холодно произнес Трэверс, — но если моё общество вам неприятно…

— Ну, что вы, что вы, Трэверс! — быстро поправилась Гермиона. — Просто эти, — она неопределённо повела плечами, — излишне докучают.

— Признаюсь, Беллатрикс, я удивлён, что вы уже появляетесь на людях.

— В самом деле? Почему? — спросила Гермиона. Трэверс кашлянул.

— Я слышал, что обитателям поместья Малфоев не позволено выходить из дома со времени… хм-м… побега.

Гарри мысленно заклинал Гермиону не терять головы. Если это правда…

— Тёмный Лорд прощает тех, кто верно и преданно служил ему в прошлом, — холодно изрекла Гермиона, великолепно копируя надменную манеру Беллатрикс. — Возможно, о вас, Трэверс, у него составилось не столь хорошее мнение…

Пожиратель смерти явно был задет, но зато и подозрительности у него поубавилось. Он посмотрел на бесчувственного человека.

— Чем это отродье оскорбило вас?

— Неважно, больше это не повторится, — равнодушно ответила Гермиона.

— Эти Лишённые палочек бывают иногда до крайности докучливы, — сказал Трэверс. — Пока они просто клянчат милостыню, ещё бы ничего, но одна, вообразите, осмелилась приставать ко мне с просьбами замолвить за неё словечко в Министерстве! «Я волшебница, сэр, я волшебница, позвольте, я докажу», — пропищал он, передразнивая просительницу. — Как будто я дал бы ей в руки свою волшебную палочку!

Гарри не знал, чего сейчас в нём больше: злости на этого Пожирателя или удивления, потому что они долго жили в изоляции и ничего не знали о том, что творится во внешнем мире. Гарри молил Мерлина, чтобы Гермиона держала себя в руках, хотя сам еле сдерживался. Тем временем Трэверс продолжил:

— Кстати, чьей палочкой вы сейчас пользуетесь, Беллатрикс? — с любопытством спросил он. — Я слышал, что ваша…

— Моя палочка при мне, — спокойно ответила Гермиона, показывая палочку Беллатрикс. — Не знаю, где вы набрались этих слухов, Трэверс, но они далеки от действительности.

Трэверс, растерявшись, решил сменить тему:

— Что же привело сюда вас в столь ранний час?

— Мне нужно в «Гринготтс», — немного раздражённо ответила Гермиона, намекая, что собеседник её задерживает.

— Увы, мне тоже! — воскликнул Трэверс. — Золото, презренное золото! Без него не прожить, хотя, признаюсь, меня огорчает необходимость вести дела с нашими длиннопалыми друзьями.

Гарри почувствовал, как руки Крюкохвата на мгновение впились ему в глотку.

— Что ж, идёмте? — сказал Трэверс, пропуская Гермиону вперед.

Ничего не оставалось, как идти с ним туда, где над мелкими лавчонками возвышалось белоснежное здание банка «Гринготтс». Гарри с Крюкохватом кое-как поспевали за ними.

Преодолев, не без помощи Конфундусов, двух волшебников с детекторами лжи, Гермиона вместе с Гарри и Крюкохватом, скрытыми мантией, прошли дальше.

Перед следующей, серебряной дверью стояли два гоблина, а наверху были начертаны стихи — предостережение для возможных воров. Гарри вдруг пронзило воспоминание: он стоит на этом самом месте в день, когда ему исполнилось одиннадцать, свой самый чудесный день рождения, и Хагрид произносит: «Я ж тебе говорил, надо быть сумасшедшим, чтобы попытаться ограбить этот банк». Тогда «Гринготтс» казался ему какой-то пещерой чудес, зачарованным хранилищем золотого клада, хозяином которого Гарри неожиданно оказался. Ему и в голову не могло прийти, что когда-нибудь он вернётся сюда грабителем… Но они уже вошли в просторный мраморный зал, и он усмехнулся…

* * *

Дверь сейфа растаяла в воздухе, и перед ними открылось нечто вроде пещеры, забитое от пола до потолка. Там громоздились золотые монеты и кубки, серебряные доспехи, шкуры неведомых животных — одни с колючками, другие с обвисшими крыльями, — драгоценные сосуды с зельями, череп в короне…

— Ищем, быстро! — сказал Гарри, и они с Гермионой бросились в пещеру.

Гарри подробно описывал чашу Пенелопы Пуффендуй, но если в сейфе хранился какой-то другой, неизвестный ему крестраж, никто и понятия не имел, как он может выглядеть. Впрочем, Гарри едва успел осмотреться — позади глухо звякнуло, дверь вернулась на место и запечатала их в сейфе, в полной темноте.

— Ничего страшного, Богрод потом нас выпустит! — успокоил всех Крюкохват. — Засветите, что ли, свои волшебные палочки. И поторопитесь, времени очень мало!

— Люмос!

Гарри повел вокруг светящейся волшебной палочкой. В луче засверкали драгоценные камни. Гермиона тоже засветила волшебную палочку и рассматривала груды сокровищ.

— Советую без особой надобности и уверенности ничего тут не трогать, — проскрипел Крюкохват.

— Почему? — уточнил Гарри.

— На содержимое сейфа могут быть наложены дополнительные чары, например, заклятие умножения или заклятие пылающей руки. От первого любой предмет начнёт множиться, увеличивая число своих копий, а второе неимоверно нагревает поверхность, что становится невозможным удержать предмет в руках.

— Изощрённо, — сказала Гермиона и отдёрнула руку от кубка, который уже собиралась схватить.

Гоблин осклабился, как будто был доволен такой похвалой их изобретательности по защите вверенных им сокровищ.

— Иногда их накладывают вместе, и тогда нерадивых воришек извлекают уже мёртвыми, сварившимися заживо, из груды бесполезного барахла.

Хищный оскал не вселял уверенности в Гарри и Гермиону, а наоборот, лишь усиливал желание всё бросить и вернуться обратно на Гриммо.

— Тогда никаких лишних движений, только смотрим, — Гермиона кивнула, медленно поворачиваясь вокруг своей оси и аккуратно водя палочкой с шаром света на кончике вдоль груд золота и стеллажей со всяким, видимо очень ценным, барахлом.

— Золотая чаша, довольно маленькая, с двумя ручками, на ней выгравирован барсук, — услышала она бормотание Гарри где-то сбоку, — или что-нибудь со знаком Райвенкло — орлом, — даже несмотря на бешено колотящееся и отдающее своим стуком где-то в горле сердце — а Гермиона была уверена, что у Гарри сердце колотилось так же бешено, как и её собственное, — даже несмотря на то, что их затея может оказаться не успешной, Гарри пытался делать всё, что мог, молниеносно соображая, в отличие от неё самой. Это вам не играть роль мерзкой Беллатрикс, принимая её облик с помощью оборотного зелья. Гермиона худо-бедно знала, с кем имеет дело и кем придётся притворяться, поэтому хоть как-то могла смоделировать и прикинуть, как ей себя вести в той или иной ситуации. Но сейчас она абсолютно ничего не могла спрогнозировать, как и в многие разы до этого. Приближающийся провал их авантюры буквально наступал на пятки, а она всё никак не могла включиться в процесс, как будто на неё наложили Конфундус ещё в тот момент, когда она впервые так близко увидела дракона, и вот только сейчас он спал.

— Гарри, — позвала она его. Он обернулся к ней, чудом ничего не задев.

— Что такое, Гермиона? Ты что-то нашла?

— Нет, прости, — попросила она прощения за свою отрешённость и заторможенность.

Он нахмурился, потому что никак не мог взять в толк, за что она просит прощения.

— Люмос максима! — она взмахнула своей палочкой точно хлыстом и отточенным движением указала на потолок сейфа. Гарри знал, что за этим последует, но всё равно успел прикрыть глаза только в последний момент. А вот Крюкохват, который стоял у выхода из сейфа вместе с всё ещё находящимся под Империусом Богрдом, не знал, что помещение затопит мощная вспышка света и, судя по интонациям произнесённой, как показалось Гарри, белиберды, всё-таки выругался на незнакомом ему языке. Гарри знал, что вспышка света была не ослепляющей, но неприятной, так что гоблин быстро оклемается, пока они с Гермионой заняты поисками.

Мысли о гоблинах вылетели из его головы в то же мгновение, когда он открыл глаза. Мощный шар света висел под самым потолком хранилища и отлично освещал все тёмные углы, до которых они никогда бы не добрались с помощью обычных Люмосов.

Пока Гарри был занят поисками, Гермиона соображала, как бы им взять тот предмет, который они найдут. Руками его трогать нельзя, через ткань — такой трюк тоже вряд ли пройдёт. Словно в насмешку над её хаотичными мыслями, у неё в голове раздался её же собственный снисходительный и слегка надменный голос: «Грейнджер, ты волшебница или где? То, что ты не закончила Хогвартс, не значит, что ты не умеешь трансфигурировать. Тем более, трансфигурация была твоим любимым предметом. Достань из своей сумочки какую-нибудь бесполезную чушню и трансфигурируй в металлическую палку с крюком на конце или любую другую удобную конструкцию, которой можно было бы подцепить находку».

За внутренним диалогом с самой собой Гермиона упустила момент, когда Гарри обнаружил-таки то, за чем они, собственно, и явились. Спина у него стала неестественно прямой, а рука, в которой он держал палочку, дрожала.

— Ты нашёл?

— Да, там, наверху, — Гермиона посмотрела в направлении, куда указывал Гарри своей палочкой. У самого потолка на полке стояла чаша, точно подходящая под описание, которое давал Гарри. Блики света играли на изгибах выгравированного на ней барсука.

— Как же нам её достать? — начал размышлять Гарри, а Гермиона уже вовсю шарила в своей расшитой бисером сумочке, пытаясь найти годный для трансфигурации предмет. Пара взмахов палочкой вместе с концентрацией на результате, и Гермиона протянула Гарри довольно длинный металлический штырь с крюком на конце.

— Держи!

Гарри тут же схватил его и с третьей попытки поддел чашу за ручку. Как только та повисла на трансфигурированной железке, конец которой был тут же до конца загнут заклинанием Гермионы, за дверью взревел дракон и загрохотали Звякалки.

Всё, они по-настоящему попались: выйти из сейфа можно было только через дверь, а там, судя по всему, собралась целая орда гоблинов. Гарри увидел ужас на лице Гермионы.

Лязганье зазвучало громче. Поздно, слишком поздно…

Он не знал, что им делать. У него не было никаких мыслей, за неимением хоть каких-то идей, Гарри решил делать хоть что-то.

— Крюкохват, открывайте дверь. Гермиона, отдай ему вторую половину оплаты.

— Но… — она хотела было возразить, но не стала, а извлекла из своей сумочки мешочек с оговорённой оплатой и передала гоблину.

— Надеюсь, вам удастся выбраться из этой заварушки, — сказала Гермиона, убирая в сумочку крюк с чашей, которые ей передал Гарри.

— О себе беспокойтесь, — тут же ответил гоблин и рукой Богрода открыл дверь сейфа.

Гарри, не думая и практически не глядя, запустил в открывшийся проём Оглушающее заклинание. Гермиона подхватила. Струи красного огня полетели в толпу. Несколько гоблинов повалились на пол, зато другие хлынули вперёд. Из-за угла выбежали несколько волшебников.

Прикованный дракон взревел, и над головами гоблинов прошёлся огненный вихрь. Волшебники, пригибаясь, метнулись обратно. Гарри охватило вдохновение или безумие, а может, и всё сразу. Появилась идея, как им выбраться отсюда.

Он направил волшебную палочку на железные ножные кандалы огромного зверя:

— Релашио!

Кандалы со стуком упали.

— За мной! — Гарри бросился к слепому дракону, на бегу посылая Оглушающие заклинания в толпу гоблинов. Это был их единственный шанс, пока волшебники не вернулись.

— Гарри, что ты делаешь? — в ужасе воскликнула Гермиона.

— Давай, залезай, скорее! — скомандовал он и прыгнул первым. Дракон ещё не понял, что наконец-то свободен. Гарри наступил на сгиб его задней лапы и, подтянувшись, забросил себя на спину зверя. Чешуя была тверже стали, дракон, кажется, его даже не почувствовал. Гермиона прыгнула следом и забралась на спину с помощью Гарри. «Это безумие. Это безумие», — бормотала она. Ещё секунда — и до дракона дошло, что он больше не привязан.

Он с ревом поднялся на дыбы. Гарри изо всех сил уперся коленями, цепляясь за неровную чешую и страхуя Гермиону, потому что она, судя по всему, была не в том состоянии, чтобы координировать свои действия, — она оцепенела от ужаса.

Развернулись крылья, сшибая визжащих гоблинов, точно кегли. Дракон взмыл в воздух. Гарри распластался у него на спине, прижав Гермиону к себе плотнее. От его объятий ей стало легче и спокойней, но Гарри не обратил на это никакого внимания. Сейчас для него было важным, чтобы они с Гермионой не задели потолка и не свалились с дракона, так что он до побелевших костяшек вцепился в его хребет, в то время как Гермиона цеплялась за его плечи.

Дракон метнулся к выходу в туннель. Гоблины с воплями швыряли в него кинжалы, но оружие отскакивало от бронированных боков.

— Не пролезем, он слишком большой! — услышала Гермиона крик Гарри, и тут дракон распахнул пасть и снова дохнул огнём, круша стены и потолок туннеля.

Дракон всей своей мощью протискивался в дыру. Гарри зажмурился от жара и пыли. Он чуть не оглох от грохота камней и рева дракона и только цеплялся из последних сил, каждую секунду ожидая, что сейчас они свалятся на пол. Вдруг он услышал голос Гермионы:

— Дефодио!

Гермиона помогала зверю расширять отверстие туннеля!

Дракон рвался вверх, к свежему воздуху, прочь от вопящих и лязгающих гоблинов. Гарри стал помогать Гермионе, разбивая потолок на куски заклинанием Долота.

Они миновали подземное озеро, и громадный рычащий зверь словно почуял впереди свободу. Он замолотил шипастым хвостом, сзади рушились гигантские сталактиты, крики гоблинов и лязг металла затихали вдали. Дракон расчищал себе дорогу огнём…

Наконец, соединёнными усилиями заклинаний и драконьей мощи они проломились из туннеля в мраморный зал. Люди и гоблины шарахнулись в разные стороны. Здесь дракон смог как следует расправить крылья. Он повернул рогатую голову ко входу, на запах свежего воздуха, и взлетел. Неся на спине Гарри и Гермиону, он сорвал с петель металлические двери, вывалился в Косой переулок и поднялся в небо.

Гарри двумя руками вцепился в хребет дракона. Гермиона прильнула к нему. Хоть она вся была переполнена ужасом — полёт на драконе не позволял ей расслабиться ни на мгновение, — она смогла найти в себе силы и облегчённо вздохнуть. Ей хотелось сказать Гарри, что у них всё получилось, но потоки встречного воздуха, которые огибали тело вырвавшегося на свободу слепого дракона, уносили любые слова. Так что ей только и оставалось, что довольствоваться этой мыслью, надеясь, что Гарри делает то же самое.

* * *

Управлять драконом было невозможно — он не видел, куда летит. Гарри понимал, что если дракон вдруг перекувырнётся в воздухе, им не удержаться на его широкой спине. И всё-таки Гарри был ему бесконечно благодарен за чудесное спасение.

Дракон взлетал всё выше. Лондон расстилался внизу, словно серо-зёленая карта.

Минут через пять Гарри перестал бояться, что дракон их сбросит. Зверю, похоже, хотелось только одного — убраться подальше от своей подземной тюрьмы. Правда, оставался вопрос: как им спуститься на землю? Гарри понятия не имел, как долго могут драконы держаться в воздухе и каким образом этот слепой дракон будет выбирать удобное место для посадки. Гарри оглядывался по сторонам, ему мерещилось, что шрам опять покалывает.

Сколько времени пройдёт, пока Волдеморту станет известно, что они взломали сейф Лестрейнджей? Скоро, наверное, гринготтские гоблины известят Беллатрикс. А когда выяснится, что пропала именно золотая чаша, Волдеморт поймёт, наконец, что они охотятся за крестражами…

Дракону, как видно, хотелось туда, где похолоднее и посвежее. Он поднимался вверх, вокруг заклубились промозглые облака, и Гарри уже не различал крошечные точки автомобилей на шоссе, ведущих из столицы. Они летели над сельской местностью в зелёных и коричневых заплатках полей, над реками и дорогами, которые вились внизу то блестящими, то матовыми лентами. Они летели на север.

Благодаря объятиям им удавалось сохранять хоть какие-то крупицы тепла, но и те забирало пронзительным холодным ветром.

Руки у Гарри закоченели от холода, но он не решался ослабить хватку. Уже какое-то время назад ему пришло в голову: а что они станут делать, если внизу покажется побережье, и дракон направится в открытое море? Гарри замерз, руки и ноги онемели. Ко всему прочему, он ужасно проголодался и умирал от жажды. Интересно, а когда дракон в последний раз ел? Надо думать, ему скоро захочется подкрепиться. А если он вдруг заметит, что на спине у него сидят вполне съедобные волшебники?

Небо стало густо-синим, цвета индиго. Солнце опускалось ниже, а дракон всё летел и летел. Внизу проплывали большие и малые города, громадная тень скользила по земле, словно тёмная туча. У Гарри всё болело, он из последних сил цеплялся за чешую.

— Мне показалось, или мы снижаемся? — сказала Гермиона, и Гарри почувствовал, что скорость полёта упала. Он посмотрел вниз и увидел тёмно-зёленые склоны гор и озёра, отливающие медью в лучах заката. Пейзаж как будто приблизился и стал более подробным. Возможно, дракон понял по запаху, что здесь есть вода.

Он снижался, описывая широкие круги. Похоже, дракон нацелился на одно из озёр.

Гарри крикнул:

— Прыгаем, когда я скажу! Прямо в воду, пока он нас не заметил!

Гермиона согласилась; её голос прозвучал довольно слабо. Гарри уже видел в воде искажённое рябью отражение огромного желтоватого брюха.

— ПРЫГАЕМ!

Гарри с Гермионой сползли по чешуйчатому боку и полетели ногами вперёд, прямо в озеро. Падать оказалось дольше, чем он рассчитывал. Гарри сильно ударился о воду и камнем ушёл в глубину ледяного, зёленого, заросшего тростниками мира. Он оттолкнулся ногами, вынырнул, задыхаясь, и стал оглядываться по сторонам, ища Гермиону. Дракон как будто ничего не заметил. Он был уже футах в пятидесяти от них — летел на бреющем полёте, зачерпывая воду пастью. Когда Гермиона, пыхтя и отплёвываясь, показалась на поверхности, дракон взвился вверх и полетел дальше, тяжело взмахивая крыльями. В конце концов, он приземлился на противоположном берегу озера.

Гарри с Гермионой направились к ближнему берегу. Озеро было неглубоким, приходилось не столько плыть, сколько продираться через ил и тростники. Наконец, мокрые, запыхавшиеся, измученные, они повалились на скользкую траву.

Гермиона заходилась кашлем и вся дрожала. Гарри сейчас с удовольствием лёг бы и заснул, но он нашёл в себе силы и позвал Кикимера, велев тому перенести их с Гермионой обратно на Гриммо. Даже не обмолвившись никаким ворчливым словом, домовик доставил их домой. Вода стекала с них на пол и на многострадальный диван, на который они синхронно плюхнулись, очутившись в гостиной. Обивка тут же промокла от их одежды.

На журнальном столике появился горячий бульон, а на изголовье дивана — чистая сухая одежда и полотенца.

Чуть отдышавшись, они тут же сбросили с себя мокрую одежду на пол, ничуть не стесняясь друг друга, насухо вытерлись и переоделись. Гермиона высушила их волосы специальным заклинанием, высушила и почистила диван, убрала лужицы воды на полу обычным Эванеско. И только после этого они вновь повалились на диван с чувством выполненного долга.

— Как же я устал, — Гарри был готов заснуть прямо здесь, но аппетитный запах бульона просто невозможно было игнорировать, впрочем, заставить себя встать и взять миску было сейчас выше его сил.

— Мы ограбили Гринготтс, Гарри, — заметила Гермиона отрешённо.

— Я знаю, — устало протянул он. В крови давно уже не было адреналина, его весь выдуло встречным ветром, пока они летели на спине дракона.

— Мы угнали дракона, Гарри, — практически шёпотом сказала Гермиона. Весь ужас произошедшего всё ещё был свеж, даже несмотря на усталость от многочасового полёта на спине дракона.

— Я знаю-ю…

— Как думаешь, с ним всё будет хорошо? — обеспокоенно спросила Гермиона, как будто только они и виноваты в том, что втянули дракона в эту авантюру с фееричным побегом. Не будь бы их, сидел бы дальше в подземелье, тосковал и страдал.

Гарри даже не нашёлся, что ответить, так и смотрел на Гермиону с открытым от удивления ртом. Может, она ещё не отошла от их приключения? Как-то так всегда получалось, что Гермиона всегда была с ним в его опасных приключениях, всегда в гуще событий, но где-то с краю, а не на передовой. За исключением третьего курса, когда они плечом к плечу спасали Сириуса и Клювокрыла, по факту, нарушая закон. И сейчас они, плечом к плечу ограбили Гринготтс, опять нарушив закон. А в остальных случаях: при встрече с Квиреллом её не было, в Тайную комнату она не спускалась, на кладбище при возрождении Волдеморта она не присутствовала, в Министерстве непосредственно при схватке Дамблдора с Волдемортом её не было и когда Дамблдора убили на Астрономической башне — тоже. Так что у Гермионы и не особо много опыта участия в таких передрягах. Ей просто нужно время всё осознать и прийти в себя.

Он уже собирался сказать ей, чтобы она расслабилась, всё кончилось. страшное позади, но… Уют и комфорт безопасности, в которых он себя почувствовал, когда они вернулись на Гриммо, аромат бульона, аппетитно распространявшийся по гостиной, и Гермиона, сидевшая рядом с ним на диване с потерянным видом — всё это исчезло. Голову пронзило адской болью, словно ему шип размером с волшебную палочку вогнали в основание черепа и вышел он где-то между глаз в районе лба. Гарри со стоном схватился за шрам и повалился на бок.

Стоило Гермионе увидеть, что произошло с Гарри, как она тут же пришла в себя. «Полёты на драконе? Подумаешь! Они четыре года назад на гиппогрифе летали, так будь воля Хагрида, им бы и на драконе было позволено прокатиться. Расклеилась тут она», — отругала себя Гермиона. Она ЗНАЛА, что сейчас происходило с Гарри. Эта его связь с Волдемортом пугала её до чёртиков, но ещё больше её огорчал тот факт, что она не знала, чем можно было помочь Гарри. Поэтому она просто положила его голову к себе на колени и стала ласково поглаживать его по волосам. запуская пальцы в его шевелюру в надежде на то, что это хоть как-то облегчит его страдания.

Со стороны казалось, что Гарри просто спит и ему снится кошмар: брови хмурились, на лбу проступила испарина, дыхание сбилось. Лучше бы это был кошмар, но, скорее всего, Волдеморту сообщили об ограблении сейфа Беллатрикс, и теперь он понял, что они знают про крестражи.

Гарри открыл глаза, и первое, что он увидел, — обеспокоенное лицо Гермионы, склонившейся над ним. В горле почему-то резко пересохло, хотя до этого он нахлебался воды из озера.

— Воды, — еле прохрипел он. Гермиона помогла ему принять сидячее положение и наколдовала стакан воды.

Сделав пару жадных глотков, Гарри перевёл дух. Он медленно возвращался к реальности, постепенно переваривая увиденное.

— Он знает, — собственный голос показался ему чужим и странно тихим после всего того, что он видел глазами Волдеморта. — Он знает и решил проверить остальные крестражи, а последний из них, — Гарри вскочил на ноги, — находится в Хогвартсе. Я знал, я так и знал!

— Что? — удивлённо воскликнула Гермиона.

Её удивление распространялось и на слова Гарри, и на его резко изменившееся поведение. Он был слишком взбудоражен и возбуждён.

— Расскажи, что ты видел, — Гермиона попыталась совладать с собой и своим голосом, но у неё ничего не получилось. Это прозвучало слишком перепуганно: да, такой Гарри её пугал. Он же совсем недавно был готов медузой растечься от усталости, а теперь мечется из стороны в сторону.

— Я видел, как он узнал про чашу. Я… — он замолчал, словно подбирая слова, — я был в его голове, а он… — Гарри вспомнил об убийствах. — Он здорово разозлился и струсил к тому же, он не может понять, откуда мы узнали, и теперь он собрался проверить, целы ли другие крестражи, и в первую очередь — перстень. Он думает, что хогвартский тайник — самый надёжный, потому что там Снейп и очень трудно пробраться туда незаметно. Я думаю, его он проверит последним, но всё равно он может туда явиться уже через несколько часов…

— А ты видел, где этот хогвартский тайник?

— Нет, он сосредоточился на том, чтобы предупредить Снейпа, и не думал, в каком точно месте… — он резко замолчал и остановился.

— Нужно туда попасть как можно скорее, — твёрдо сказал Гарри.

Он так надеялся выспаться! Просто мечтал о том, как они заберутся в кровать и проспят несколько часов кряду, но теперь было не до этого.

— Нельзя же вот так сразу, нужно составить план… — попыталась его осадить Гермиона.

— И много наших планов увенчалось успехом? — тут же уколол Гарри.

— Хорошо, давай хотя бы переведём дух и чуть-чуть подготовимся, — нашла компромисс Гермиона, потому что чувствовала, что если они сейчас не возьмут тайм-аута, то она точно свихнётся от всего этого.

— Ты представляешь себе, что он сделает, когда поймёт, что перстень и медальон пропали? — Гарри впопыхах влил в себя бульон, который оказался уже не обжигающим. — Вдруг он захочет перепрятать хогвартский крестраж? Решит, что там всё-таки недостаточно надёжно! Переместимся в Хогсмид, — размышлял вслух он, — а там что-нибудь придумаем. Нужно посмотреть, какая вокруг школы защита. Воспользуемся мантией-невидимкой…

Пока Гарри хаотично размышлял, Гермиона извлекла из сумки фальшивый галлеон.

— Что ты делаешь? — отвлёкся Гарри от своих размышлений.

— Без какого-либо плана соваться в Хогсмид было бы глупо.

— А монета тебе зачем?

— Отправила сообщение. Луна же общалась с Невиллом.

— Так мы ответа можем ждать Мерлин знает сколько! — но, несмотря на возмущение Гарри, ответ прилетел к ним практически мгновенно: «Кабанья голова».

— Но как?! — искренне удивился Гарри.

— Я попросила Луну, чтобы она или кто-то из Отряда Дамблдора всегда держал галлеон для связи под рукой. Удобная штука. Хорошо, что Луна нам про него напомнила.

Гарри замер, вновь смотря на Гермиону с открытым ртом, только в этот раз в восхищении.

— Ты — замечательная! — он рванулся к ней, крепко обнял и поцеловал. Она расслабилась в его объятиях, отвечая на поцелуй. Сколько можно бояться?! Это же её Гарри!

Поцелуй вышел коротким, но довольно страстным.

Они начали свои суетливые сборы. Гарри настоял, чтобы Гермиона, как и он, хоть чего-то перекусила, хотя бы на ходу. Кто знает, когда ещё представится возможность.

Домашняя одежда, которую им предоставил Кикимер, не подходила. Гермиона извлекла из своей сумочки привычную для них экипировку. Опять началась возня с переодеванием.

Когда оба были готовы, они с палочками наготове укрылись мантией Гарри и трансгрессировали в Хогсмид, в «Кабанью голову».

Они уже две недели не покидали стен Выручай-комнаты. Стены родного замка стали враждебными, и только в их укрытии они могли чувствовать себя в безопасности.

— Ну что, братец Рон, ты не думал, что тебе и в Хогвартсе придётся скрываться? — язвительно спросила Джинни. Рон ничего не ответил, но посмотрел на сестру тяжёлым взглядом. С членами отряда Дамблдора он не делился подробностями его с Гарри путешествий — он почему-то их смутно помнил, — но поделился информацией в общих чертах: у Гарри задание от Дамблдора, которое он должен выполнить, и это здорово поможет в борьбе с Сами-Знаете-Кем. Про налёт на Министерство всем давно было известно, он был ещё в сентябре, а после Рон не принимал участия в подобном. Но про путешествия и скрытный способ скитаний он упомянул.

Когда Полумну вернули в замок, она особо не распространялась о том, где её держали. Сказала лишь то, что её спасли Гарри с Гермионой, и она некоторое время пробыла с ними. Особо о них не распространяясь.

— И даже никак не отреагируешь? — вернула Джинни его из размышлений, продолжив гнуть своё. Рон молчал. После его возвращения в Хогвартс Джинни не упускала случая уколоть его его же уходом от Гарри и Гермионы. Но с каждым разом эти упрёки задевали его всё меньше и меньше. Он всё ей сказал ещё тогда, в первый день его прибытия, когда студенты возвращались с Рождественских каникул.

— Я уже смирился с тем, что Гермиона выбрала Гарри. Примешь ли ты то, что Гарри предпочёт Гермиону тебе?

Джинни обожгла брата раздражённым взглядом. Но с ответом не спешила. На самом деле она не знала, что ему ответить. Радостный вопль Симуса, размахивающего своим фальшивым галлеоном, о том, что сейчас начнётся очередной выпуск передачи «Поттеровский дозор», отвлёк их и спас её от ответа. Потому что ответа у Джинни не было.

Она любила Гарри. Знала это точно и чётко. А вот любил ли её Гарри настолько сильно, насколько она его? И Гермиона. Джинни порой ревновала его к ней, хоть и понимала, что та скорее всего будет с его братом. Но та связь, крепкая и нерушимая, которая была между Гермионой и Гарри… Ничего прочнее Джинни в жизни не видела. С этими узами она могла сравнить разве что узы её родителей, которых жизнь не обделила испытаниями, и они прошли и огонь, и воду, и медные трубы.

Народ засуетился, подсаживаясь поближе к приёмнику, по которому уже Колин Криви под диктовку Симуса волшебной палочкой настукивал пароль и выкручивал ручки.

Несколько минут доносилась лишь потрескивающая тишина, которая напряжением повисла между всеми присутствующими в комнате, но затем раздался знакомый голос, который своей звуковой волной, распространяясь по помещению, разогнал напряжение и угрюмость обитателей Выручай-комнаты. Словно слова вселяли в них надежду.

«Приветствую наших немногочисленных на данный момент слушателей. Этот выпуск экстренный, но откладывать такие новости до очередного выпуска было бы просто кощунственно с нашей стороны. К тому же, вряд ли вы узнаете об этом из газет. Верно, Рапира?»

«Да, Бруно. Со всей творящейся у нас в стране чертовщиной я думал, что меня мало что уже может удивить».

«И да, сегодня мы в эфире в сокращённом составе. Из-за срочности новостей к нам не смогли присоединиться Ромул и Равелин, но, я полагаю, они не сильно нас проклянут, когда узнают об этом», — ребята в комнате засмеялись. Кто-то из гриффиндорцев воскликнул, что у Люпина просто палочка на своих не поднимется.

«Потому что лично я уже не могу ждать, а как можно скорее хочу поделиться с вами новостями», — по голосу Фреда было слышно, что он весь в нетерпении.

— Интересно, что такого стряслось? — голос Симуса казался обеспокоенным. — Хотя, судя по энтузиазму, с которым они тараторят, вряд ли что-то плохое, скорее, хорошее.

«Не так давно нам стало известно, что нежелательное лицо номер один — по мнению нашего нового обожаемого министра — и его верная спутница совершили дерзкое ограбление банка Гринготтс, пробравшись в один из хорошо охраняемых сейфов».

Все, кто слушал передачу, удивлённо заохали. Несколько человек развернулось к Рону, и тот понял, что от любопытствующих вопросов ему не отвертеться.

«Судя по тому, что на вечеринку заглянул самый главный Пожиратель, ребята отожгли там что надо».

«Полностью раскурочено подземелье и разрушен холл».

«Тем, кто хранит в банке своё золото, стоит задуматься над надёжностью своих вложений. Как бы вам не превратиться в лепреконов».

Все в комнате засмеялись над шуткой Фреда. Кто-то даже заулюлюкал.

«Ходят слухи, что из Гринготтса вырвался дракон, а точнее, грабители выпустили на волю охранявшего самые глубокие сейфы дракона».

«Не удивлён, ещё три года назад, на Турнире Трёх Волшебников, Гарри Поттер показал отличную выдержку и силу воли при попытке завладеть драконьим яйцом у огромной, я бы даже сказал, просто гигантской венгерской хвостороги».

«О, мне тоже запомнилось это испытание того состязания. У меня кровь так и стыла в жилах».

«Так что я не удивлён тому, что они не просто высвободили дракона, но и удрали на нём!»

Ребята стали между собой перешептываться. Все были настолько увлечены и поглощены передачей, что не все заметили, как комнату покинул Невилл. Рон успел только мельком заметить, как его спина скрылась за картиной, прикрывавшей проход из их укрытия до «Кабаньей головы». Он хотел было спросить у Полумны, куда это пошел Невилл, но не успел. Передача закончилась, и ребята из отряда Дамблдора обступили его со всех сторон, чтобы расспросить, зачем же Гарри Поттеру понадобилось грабить Гринготтс.

* * *

Они шли по незнакомому Гарри подземному ходу, ведомые Невиллом в Хогвартс. Гермиона с ним активно беседовала, а Гарри всё ещё был поглощён уже прошедшим разговором с Аберфортом — братом Дамблдора, который помог им после их с Гермионой аппарации в Хогсмид.

От взгляда Аберфорта его до сих пор пробивал мороз по коже — так тот был похож на взгляд покойного директора, только вот отличие заключалось в том, что на Гарри смотрели глаза, полные холода и отчуждения, в то время как взгляд директора был чуть лукавым, но в то же время мудрым и понимающим. Такими Гарри запомнились его глаза. И на контрасте в голове Поттера хранилось другое воспоминание — мёртвый остекленевший взгляд с застывшим где-то в глубине неверием. И вот эти остекленевшие безэмоциональные глаза — и напомнили Гарри именно глаза Аберфорта. Действительно, кроме родного брата, лучше покойного директора не мог знать никто.

Тогда при разговоре с Аберфортом Поттеру не хотелось выказывать сомнений и неуверенности, терзающих его в последние месяцы по поводу покойного директора. Свой выбор он уже сделал. Он пойдёт по извилистой, опасной тропе, указанной Альбусом Дамблдором.

К моменту, когда Гермиона закончила свои расспросы Невилла насчёт текущей ситуации в Хогвартсе и вообще новостей, которые они с Гарри из-за своей изоляции могли просто не знать, Гарри вынырнул из своих раздумий, на которые его натолкнул разговор с Аберфортом про Альбуса.

Они как раз повернули за угол и оказались у выхода из туннеля. Несколько ступенек вели к двери, точно такой же, как за портретом, через который они в этот туннель и попали. Невилл распахнул её и вышел наружу. Гермиона как раз последовала за ним. Она уже слышала, как Невилл кричит кому-то:

— Глядите, кто пришёл! Я же вам говорил! Про ограбление Гринготтса правда и про дракона тоже!

Гарри остановил Гермиону и не дал выйти наружу. Она развернулась к нему.

— Всё в порядке? — обеспокоенно спросила она. — После беседы с мистером Дамблдором ты сам не свой. Я поэтому и не лезла к тебе, и отвлекала Невилла, чтобы ты сам с собой разобрался.

— Да, всё в порядке, спасибо. — Гарри благодарно улыбнулся ей.

— Ну где вы там застряли?! — в проёме появилась голова Невилла. — Ребята думают, что я их разыгрываю.

— Хорошо, мы идём! — ответила ему Гермиона и протянула руку Гарри. — Пойдём, думаю, нас уже заждались, — даже в полутьме коридора он видел в её глазах отражение своих собственных опасений.

У них не было никакого плана, они не имели ни малейшего представления о том, что им нужно искать. Они оба не знали, что говорить ребятам, а ведь те верили в них, скорее всего, надеялись, что они борются.

Гарри взял Гермиону за протянутую ему ладонь, и они вдвоём протиснулись в проём.

Стоило им только ступить в помещение, открывшееся за дверью, как их поглотили ликующие голоса⁽¹⁾. После мрака туннеля они не сразу привыкли к освещённому просторному помещению.

— ГАРРИ!

— Это Поттер, ПОТТЕР!

— И правда он!

— Невилл не врал.

Довольный собой Невилл стоял рядом с проходом, помогая им выбраться, — картина висела на некотором расстоянии от пола.

— И Гермиона тут!

Перед их глазами замелькали, смешиваясь, цветастые гобелены, лампы и множество знакомых лиц. В следующую минуту его и Гермиону обступили. Их обнимали, хлопали по спине, ерошили волосы, пожимали руки — всем хотелось их коснуться. Их окружило человек двадцать, не меньше.

У Гарри возникло чувство дежавю, он как будто очутился в гостиной своего родного факультета после того, как его команда выиграла матч по квиддичу.

Ошарашенные Гарри с Гермионой растерянно переглянулись между собой. Но рук так и не разомкнули.

Заметив их состояние, Невилл тут же поспешил осадить восторги ликовавших.

— Эй, ребята, уймитесь! — толпа отхлынула, давая Гарри и Гермионе возможность осмотреться.

Помещение, в котором они оказались, было огромным и напоминало какой-то необычайно роскошный шалаш или невероятных размеров пароходную каюту. Разноцветные гамаки свисали с потолка и навесной галереи, вившейся вдоль сплошных, без окон, стен, обшитых тёмными деревянными панелями и украшенных яркими гобеленами. Они увидели золотого льва на алом фоне — герб Гриффиндора, чёрного барсука Пуффендуя, вышитого на жёлтом, и бронзового орла Когтеврана на лазоревой ткани. Не видно было лишь серебра и зелени Слизерина. Здесь были битком набитые книжные полки, несколько мётел, пристроенных к стене, а в углу — большой радиоприёмник в деревянном корпусе.

— Где мы, Невилл? — спросила Гермиона. И уж если она, читавшая историю Хогвартса от корки до корки, не смогла определить, в какой части замка они находятся, то Гарри не стоило и пытаться.

Он продолжал осматриваться по сторонам. Отхлынувшие от них ребята продолжали на них смотреть и улыбаться. Кто-то, как близнецы Уизли при его поступлении в Хогвартс, радостно голосили:

— Поттер, с нами Поттер!

— В Выручай-комнате, конечно! — ответил Невилл. — На этот раз она превзошла сама себя, правда? Как только мне окончательно не стало житья в замке, я сюда и перебрался. Конечно, когда я вошёл, она была не такой: намного меньше, всего с одним гамаком и одним гобеленом и гербом Гриффиндора. Но по мере того, как прибывали новые члены Отряда Дамблдора, она становилась всё просторнее.

— И Кэрроу не могут сюда войти? — уточнила Гермиона. После осмотра комнаты ей так и не удалось обнаружить выход.

— Нет, — ответил ей Симус Финниган. Гарри развернулся на голос и не узнал своего однокурсника, пока тот не заговорил: его разбитое лицо совсем заплыло. — Это настоящее укрытие: пока хоть один из нас находится внутри, они не могут нас достать, дверь не откроется. Все благодаря Невиллу. Он действительно понимает эту комнату. Здесь ведь нужно попросить в точности то, что тебе нужно, например: «Хочу, чтобы никто из тех, кто поддерживает Кэрроу, не мог сюда войти» — и она сделает, как ты просил. Главное — не оставить никакой лазейки! Невилл молодец! — всегда открыто выражавший свои эмоции Симус одобрительно ударил Невилла по плечу кулаком. Тот смутился от похвалы и отмахнулся от руки Симуса.

— Тут никакой особой хитрости нет, — сказал Невилл скромно. — Я пробыл здесь дня полтора, страшно проголодался и пожелал себе добыть откуда-нибудь еды — и тут открылся проход в «Кабанью голову». Я пошел по нему и оказался у Аберфорта. Он снабжает нас провизией, потому что это единственное, чего комната по каким-то причинам не делает.

— Потому что еда — одно из пяти исключений к закону Гэмпа об элементарных трансфигурациях, — моментально добавила Гермиона. Обычно всех раздражало такое её поведение, но сейчас все только лишь рассмеялись.

— Так что мы прячемся здесь уже около двух недель, — подытожил Симус. — И если нам нужны новые гамаки, они тут же оказываются на месте, а еще вдруг образовался отменный туалет с душем, когда появились девчонки…

— И очень захотели помыться! — подхватила Лаванда Браун, которая до этого момента оставалась незамеченной. Гарри пригляделся в окружающую их толпу получше, он увидел много знакомых лиц. Тут были близнецы Патил, Терри Бут, Эрни Макмиллан, Энтони Голдстейн и Майкл Корнер.

— Ну, расскажите же нам, что с вами было, — сказал Эрни. — Каких только не ходило слухов! Мы старались следить за вами, слушая «Поттеровский дозор», — он показал на приёмник. — Только что закончился эфир, где говорили, что вы ворвались в «Гринготтс».

— Мы пытались вытянуть пояснения у Рона, — подхватил беседу Симус, — но он молчал как рыба. Сказал лишь, что вам это нужно было для дела.

— У Рона? — переспросил Гарри.

— Да, он вернулся в Хогвартс после рождественских каникул.

Гарри всмотрелся в ребят внимательнее. В самом заднем ряду он увидел две рыжих шевелюры: одна принадлежала Рону, другая — Джинни. При виде последней у него даже ничего не дрогнуло. А вот при виде Рона он на мгновение напрягся.

Гермина тоже увидела и Рона, и Джинни. Её рука дёрнулась, чтобы разорвать контакт, но Гарри не позволил, вцепившись в её руку ещё сильнее.

Она хотела было взглянуть на него, но тот неотрывно смотрел на Рона.

Сама же она испытывала… Ей трудно было идентифицировать все те эмоции, которые она испытала — за последний день произошло слишком много всякого. Ей достаточно было эмоциональных горок — она просто от них устала. Поэтому она прекратила вырывать свою руку из хватки Гарри и тоже посмотрела на Рона. В его взгляда на них не было никакой ненависти, агрессии и раздражения — тех эмоций, с которыми он их покидал, а только смирение и, возможно, радость от того, что увидел их целыми и невредимыми. Не смотря на распри, они всё же были друзьями. Видимо, взгляд Рона убедил в чём-то и Гарри, потому что он ослабил хватку.

Вся эта немая сцена произошла на самом деле за несколько мгновений, потому что Симус с любопытством задал им вопрос:

— А что вам там понадобилось?

— Вы в Хогвартс прибыли, потому что вам что-то нужно? — за вопросом Симуса последовал вопрос Невилла.

Ни один из них не успел ответить ни на один. Шрам Гарри пронзила страшная жгучая боль. Он поспешно повернулся спиной к весёлым заинтересованным лицам вокруг, Выручай-комната исчезла, и вот он уже стоит в каменной развалине, потрескавшиеся плиты пола у его ног раздвинуты, у развёрстой дыры валяется извлечённая из земли пустая золотая шкатулка с откинутой крышкой, и яростный вопль Волдеморта отдаётся в его раскалывающейся голове.

Огромным усилием воли он вырвался из мыслей Волдеморта и вернулся обратно, в Выручай-комнату, где стоял, пошатываясь, обливаясь потом, опираясь на подставившую ему своё плечо Гермиону.

— Тебе нехорошо, Гарри? — донёсся до него голос Невилла. — Хочешь присесть? Ты, наверное, устал, да?

— Нет, — отмахнулся Гарри. Сейчас ему было точно не до этого.

Он посмотрел на Гермиону, пытаясь без слов сообщить ей, что Волдеморт только что обнаружил пропажу очередного крестража. Времени оставалось немного. Если Волдеморт решит теперь отправиться в Хогвартс, то их шанс упущен.

— Времени нет, мы должны идти дальше, — прохрипел он, держась за шрам, и понял по выражению лица Гермионы, что та догадалась. — Нужно действовать.

— А что мы будем делать, Гарри? — спросил Симус. — В чём твой план?

— План? — машинально повторил Гарри. Соображалось ему сейчас крайне туго. Он напрягал сейчас всю силу воли, чтобы не поддаться снова ярости Волдеморта: шрам на лбу жгло не переставая. Гарри было плохо, его мутило.

Гермиона видела, в каком состоянии он сейчас находится, и насильно усадила его на поставленный рядом для этого стул.

— Как ты? — спросила она, присаживаясь на корточки напротив него и заглядывая в лицо: Гарри весь сгорбился и уткнулся взглядом в свои колени.

— Паршиво, — прохрипел он в ответ.

— Что будем делать?

— Я не знаю, — Гарри схватился за голову.

— Гарри, — осторожно позвала его Гермиона. У неё появилась идея, но она могла ему не понравиться. Помня их беседу с Аберфортом насчёт скрытности его брата:

— Мы могли бы им рассказать.

— Нет!

— Но Гарри, — тут же шёпотом возразила Гермиона, — мы не будем рассказывать им всё в подробностях, но то, за чем мы явились в Хогвартс, — они могут нам с этим помочь. Взгляни, — она указала на ребят, которые обеспокоенно уставились на них, ожидая того, что же будет дальше. — Они хотят, чтобы весь этот кошмар закончился, не меньше, а может быть, и даже больше нашего.

Гарри посмотрел на знакомые ему на протяжении нескольких лет лица. Синяки, ссадины, кровоподтёки. Кого-то, как того же Симуса, просто не узнать…

Он напряжённо думал, хотя шрам по-прежнему щипало, а голова раскалывалась. Дамблдор просил его не говорить о крестражах никому, кроме Рона и Гермионы. Утайки и ложь — мы выросли на этом, и Альбус… у него был природный талант… Уж не превращается ли он в Дамблдора, и после смерти хранящего свои тайны прижатыми к груди, страшащегося довериться людям? Но вот Снейпу Дамблдор доверял, и к чему это привело? К убийству на вершине самой высокой из башен замка…

— Ладно, — сказал он, соглашаясь, — но я сейчас не в том состоянии, чтобы кому-то что-то рассказывать, могу и чего лишнего сболтнуть.

Гермиона легко ему улыбнулась:

— Не переживай, я возьму это дело на себя. Я столько лет тянула на своём горбу двух оболтусов в плане учёбы, так что смогу объяснить ребятам всё как следует. Без подробностей.

— Я в тебе не сомневаюсь, — через силу улыбнулся Гарри в ответ.

Она выпрямилась и развернулась к ребятам. Радости на их лицах не было, Невилл же выглядел сбитым с толку.

— Вот, — Гермиона извлекла из своей сумочки чашу, которую они украли в банке, — это мы украли из Гринготтса, — все уставились на предмет в её руках.

— Что это? — спросил Невилл.

Гермиона не спешила с ответом, она наблюдала за реакцией Рона. Судя по выражению его лица, он всё понял — он понял, что она держала в руках.

Догадка Рона была верной, именно за этим они могли вломиться в банк — в руках Гермионы был очередной крестраж.

Только после кивка Рона она продолжила:

— Это чаша Пенелопы Пуффендуй.

— Ты, должно быть, шутишь? — ошарашенно воскликнул Эрни Макмиллан.

— Какие уж тут шутки, — строго сказала Гермиона, уподобляясь поведению профессора МакГонагалл. — Я лишь прошу вас не задавать глупых вопросов, — красноречивый взгляд на Эрни, который смутился. — Никаких вопросов, почему и зачем. Просто поверьте, так нужно. Это поможет в борьбе с Сами-Знаете-Кем.

— Но какие-то пояснения нам дадут? — Гермиона развернулась на голос и увидела Сьюзен Боунс.

— Конечно. Я постараюсь всё изложить максимально доступно.

— Отлично, а то я уже стою и гадаю, как легендарная чаша Пенелопы Пуффендуй могла бы помочь в борьбе с Сами-Знаете-Кем. Я, конечно, читала про её свойства, но такое просто так в голове не укладывается.

Теперь сбитым с толку выглядел не только Невилл, но и остальные ребята. Присутствующие же в Выручай-комнате пуффендуйцы с благоговением смотрели на чашу в руках Гермионы, а она растерянно смотрела на ребят, не зная, с какого именно конца подступиться к рассказу, чтобы не упоминать крестражей. Под десятками пристальных взглядов она чувствовала себя неуютно. На занятиях Отряда Дамблдора её не слушали так внимательно, как слушали сейчас.

— Рон, — она пересилила себя и обратилась к Уизли, — как много ты им рассказал?

— В общих чертах, — от обращения Гермионы к нему он вздрогнул, но быстро взял себя в руки, — объяснил, чем вы занимаетесь и как живёте.

Гермиона кивнула его словам, хотя это ровным счётом ничего не давало.

— Вы все в курсе нашего нападения на Министерство?

— Ещё бы, эту тему довольно долго мусолили, — подтвердил Симус.

— Мы его организовали, чтобы выкрасть медальон Слизерина у Амбридж. Его уничтожение сделало победу над Сами-Знаете-Кем на шаг ближе. А в прошлом году покойный директор избавился от кольца Слизерина.

— Но как уничтожение реликвий Основателей нам поможет? — спросила Сьюзен.

— Пожалуйста, просто поверьте, что так нужно.

— Секундочку, вы и чашу намереваетесь уничтожить? — ужаснулся Эрни.

Гермиона на секунду задумалась, потому что то, что она собиралась озвучить, сейчас уже было на грани.

— Она осквернена настолько чёрной магией, что её уничтожение — единственный способ, — печально сказала Гермиона. Она отчасти понимала чувства пуффендуйцев, но вещи — это просто вещи.

Теперь на чашу в её руках смотрели с опаской.

— А в Хогвартс вы прибыли… — вернулся Невилл к так и не отвеченному ранее своему вопросу, но он опять остался без ответа.

Дверь туннеля за его спиной распахнулась.

— Всем привет, ребята! — в комнату прошли Фред, Джордж, Ли Джордан, Дин Томас и Чжоу Чанг.

— Привет, Гарри!

— Гермиона! Причёску сменила? Здорово, тебе идёт!

— Что происходит? — теперь сбитой с толку выглядела Гермиона.

— Это я известил их, — Невилл высоко поднял свой фальшивый галлеон. — Мы давно решили, что поставим в известность весь Отряд Дамблдора, когда вы вернётесь в замок.

Все вновь прибывшие продемонстрировали свои монеты и разбрелись по комнате. Фред и Джордж подошли к брату с сестрой, Ли последовал за ними.

— Нам известие пришло прямо во время эфира. Надеюсь, этого не было заметно.

— Это когда вы замолчали на пару секунд? — спросил Майкл Корнер, рядом с которым села Чжоу..

— Точно, — недовольно сказал Ли, — всё же заметили.

— Да, но не придали значения, — ответил Симус, который уже успел обнять своего лучшего друга Дина.

— Пришло известие, что Гарри вернулся и мы готовимся к бою! Мне бы, конечно, волшебную палочку, — сказал Дин.

— У тебя нет палочки? — удивился Симус.

Тут к беседе подключился Гарри. Боль в шраме из пульсирующей превратилось в ноющую и стала более терпимой.

— Невилл, объяснись.

— Мы думали, что твоё возвращение будет означать революцию. Что тогда мы сбросим Снейпа и Кэрроу.

— Но мы вернулись не за этим, — возразил Гарри.

— После того, что нам уже поведала Гермиона, я начинаю об этом догадываться.

— И да, Невилл, Аберфорт уже начинает сердиться. Он хотел пропустить стаканчик-другой, а тут его трактир превратили в вокзал, — предупредил Фред.

— В чём наш план, Гарри? — спросил Джордж.

— Гермиона как раз начала рассказывать, — пояснил Симус.

— Тогда мы замолкаем, — сказал Фред.

Все уставились на Гермиону с взволнованной готовностью, так, что ей вновь стало неуютно под всеми этими взглядами. Быть в центре внимания — это точно не её.

Сделав глубокий вдох и переварив появление новых лиц, она продолжила.

— В Хогвартс мы прибыли, потому что нам нужно найти одну вещь, — сказала Гермиона, — ещё одну вещь, которая опять нас приблизит к победе над Сами-Знаете-Кем. Она находится здесь, в Хогвартсе, но мы не знаем, где. Возможно, она принадлежала Кандиде Когтевран. Слышал кто-нибудь о подобном предмете? Например, о вещи, помеченной её орлом? — Гермиона только сейчас поняла, что могла разузнать о реликвиях Основателей заранее, но почему-то не сделала этого. Будь она сейчас более конкретна — её бы поняли.

Она с надеждой посмотрела на маленькую группу когтевранцев: Падму, Майкла, Терри и Чжоу, однако ответила ей Полумна, которую до этого она не замечала.

— Ну, есть ведь её потерянная диадема. Исчезнувшая диадема Кандиды Когтевран. Мой отец пытался создать её копию.

— Да, Полумна, но исчезнувшая диадема, — сказал Майкл Корнер, закатывая глаза, — она именно что исчезла. Вот в чём загвоздка.

— Когда она исчезла? — спросил Гарри.

— Говорят, много веков назад, — откликнулась Чжоу. — Профессор Флитвик рассказывал, что она исчезла вместе с самой Кандидой. Диадему искали, но, — она обратилась к остальным когтевранцам, — никаких следов обнаружить не удалось. Или я ошибаюсь?

Все покачали головами.

— Говорят, что диадема Кандиды Когтевран обладала магическими свойствами — она придавала ума тому, кто её наденет, — сказал Терри Бут.

— И никто из вас никогда не видел ничего, что было бы на неё похоже?

Все снова покачали головами.

Вещь, исчезнувшая так давно и, судя по всему, бесследно, вряд ли могла быть крестражем, спрятанным в замке…

— Если хотите посмотреть, как эта штука должна была выглядеть, я могу отвести вас в нашу общую гостиную и показать. Там у нас статуя Кандиды с этой диадемой на голове, — предложила Чжоу.

Гермиона переглянулась с Гарри и, увидев одобрение в его глазах, кивнула. Похоже, их дело хотя бы чуть-чуть сдвинулось с мёртвой точки.

Гарри снова почувствовал боль в шраме. На мгновение Выручай-комната расплылась у него перед глазами, и он увидел чёрную землю далеко внизу и почувствовал вокруг плеч кольца огромной змеи. Волдеморт снова летел куда-то, то ли к подземному озеру, то ли сюда, к замку — этого Гарри не мог сказать. Но в любом случае времени оставалось немного.

— Он в пути, — спокойно сказал Гарри Гермионе и повёл плечами. От ощущения змеиной шкуры на теле оказалось не так просто избавиться.

— Я понимаю, что толку от этого немного, и всё же нам стоит взглянуть на статую, чтобы знать хотя бы, как эта диадема выглядит.

— Но зачем куда-то идти? Я могу её нарисовать, — сказала Полумна.

Все с удивлением на неё посмотрели, но в отличие от Гермионы, та даже не поморщилась от такого внимания, как будто и не замечала его вовсе.

— Это замечательно! — воскликнул Гарри, а Полумне уже приготовили пергамент и перо.

Гермиона вспомнила пару её набросков их с Гарри, когда та жила с ними на Гриммо. Рисовала та и правда хорошо. Её умение сэкономит им время, и никому не придётся покидать безопасных стен Выручай-комнаты.

Пока Лавгуд трудилась, лёгкие штрихи пера по пергаменту вырисовывали диадему. Все, затаив дыхание, склонились над столом, за который усадили Полумну.

— Думаю, как-то так, — сказала она где-то минут через десять, отложив перо в сторону, и протянула пергамент с рисунком Гермионе.

— Очень похоже, — сказала Чжоу.

— Не знал, что ты так красиво рисуешь, — сказал Майкл удивлённо. Полумна лишь улыбнулась в ответ.

Гермиона стояла, разглядывая рисунок, и корила себя за то, что не спросила Луну об этом раньше, пока та была ещё с ним, но не додумалась об этом. Но сообразила, что эта информация им бы никак не помогла.

— Гарри, взгляни, — она протянула ему пергамент.

Предмет на рисунке оказался ему смутно знакомым. Он закрыл глаза, пытаясь покрепче уцепиться за это норовившее от него ускользнуть ощущение. Он пытался вспомнить. Вроде тогда он тоже был в Выручай-комнате, но не в этой, а в той, в которой свалены просто кучи всякого хлама. Тогда в его крови бил адреналин и он запомнил всё более чётко и ярко: уродливый колдун, рядом с которым он спрятал учебник Принца-полукровки и которому нахлобучил на голову парик, и старую помятую корону, которую взял в футляре неподалёку. Корону, которая была точной копией той, что он видел только что на рисунке.

У Гарри засосало под ложечкой. Таких совпадений не бывает. В тот раз, зайдя в Выручай-комнату, чтобы спрятать учебник, он мог выбрать десятки направлений, а ноги привели его к шкафу, где в футляре хранился очередной крестраж.

Гарри распахнул глаза и ошарашенно уставился на Гермиону.

— Я знаю, где, — сказал он. Лицо Гермионы после этих его слов сделалось удивлённым и в то же время встревоженным. И Гарри начал свой рассказ, немного сумбурно и смято, не вдаваясь в подробности, потому что Гермиона и так знала, ей нужно было просто напомнить об этом эпизоде. Он вкратце рассказал, как именно прятал учебник в Выручай-комнате, и был крайне доволен собой. Наконец-то нашёлся секрет, известный ему и Волдеморту, о котором даже не подозревал Дамблдор! Том Реддл, не доверявший никому и действовавший всегда в одиночку, имел наглость думать, что он и только он один проник в глубочайшие тайны Хогвартса. Конечно, такие примерные ученики, как Дамблдор или Флитвик, никогда не заходили в это место, но он-то особой покладистостью никогда не отличался во время своей учёбы в школе.

Закончив свой рассказ, Гарри надеялся на то, что Гермиона будет рада, что всё разрешилось крайне быстро. Но вместо радости на её лице он увидел глубокую задумчивость и хмурость. Совсем не те эмоции, на которые он рассчитывал.

— Погоди секунду, — вмешался Невилл, и с Гарри как будто оцепенение спало, он напрочь успел забыть, что они здесь не одни — привычка последних месяцев.

— Ты хочешь сказать, что нужная тебе вещь находится здесь, в Выручай-комнате? Туда лишь нужно попасть? — уточнил тот.

— Да, именно так.

— Но это же пара пустяков, — неуверенно начал Невилл. Его представления о борьбе против Волдеморта только что столкнулись с реальными действиями по оказанию этого самого сопротивления. И это как-то не увязывалось у него воедино. Было слишком просто.

— Ну, эта задача явно проще, чем налёт на Министерство и ограбление Гринготтса, — Гарри нашёл в себе силы улыбнуться.

— Проблема в том, как эту штуку уничтожить, — вмешалась Гермиона и решительно посмотрела на ребят и на Гарри в том числе. Тот сразу посерьёзнел.

— Это непросто? — спросил Симус недоверчиво, в очередной раз взглянув на чашу в руках Гермионы. То, с каким изяществом она была сделана, давало ложное представление об её хрупкости.

Гермиона что-то собралась сказать, но потом поджала губы, задумалась на несколько секунд и сказала:

— Вот, — протянув чашу Симусу, она продолжила, — попробуйте сами, — глаза всех присутствующих, за исключением, быть может, пуффендуйцев, загорелись неподдельным энтузиазмом. Увидев это, Гермиона поспешила остудить их пыл.

— Будьте осторожны.

— В арсенале Гермионы нет заклинания, которое могло бы справиться с этой задачей, — прокомментировал Гарри, и эти слова оказались более отрезвляющими, чем предостережение Гермионы, ведь всем ещё с времён Отряда Дамблдора было известно, что не существует такого заклинания, которого бы не знала Гермиона Грейнджер.

— Как вы уничтожили медальон? — Невилл не поддался всеобщему ажиотажу, пока основная часть ребят встала в круг вокруг поставленной на пол Симусом чаши и не пустила в ход свои палочки.

— Мечом Гриффиндора, — ответил Гарри.

— Но насколько мне известно, — Невилл задумался, словно вспоминал что-то, — об этом даже в «Пророке» писали, его поместили в сейф Лестрейнджей.

— В сейфе была подделка, — ответила Гермиона.

— Но… Тогда как? — Невиллу больше нечего было спросить.

— Это долгая история, сейчас на неё нет времени, — категорично заявил Гарри, помассировав шрам и сморщившись от боли. — Мы уничтожили медальон мечом Гриффиндора, но когда попали в плен — лишились его.

— Вы угодили в плен? — ужаснулся Невилл. — Это тогда вы спасли Полумну? — он взглянул на неё, та же, напротив, смотрела на Гарри и Гермиону.

— Ты не рассказала им? — спросила Гермиона, обращаясь к Полумне.

— Не посчитала нужным, так будет лучше для их мозгошмыгов.

Гермиона перевела взгляд с Полумны обратно на Невилла.

— Да, — ответила она и украдкой взялась за руку, где под рукавом рубашки скрывалась надпись, оставленная Беллатрикс. — Как видишь, но меча мы лишились.

Это действие не укрылось от взгляда Гарри, и он в качестве поддержки взял Гермиону за свободную руку. И всем заметившим это сразу стало ясно, что с ребятами в плену что-то произошло. Раз даже Полумна не стала делиться подробностями своего спасения из плена в особняке Малфоев.

— Есть какая-нибудь возможность пробраться в директорский кабинет? — спросил Гарри, когда увидел благодарную улыбку на лице Гермионы.

— Забудь, приятель! — к ним вернулся Симус. — Эта летучая мышь обвесила его такими защитными и следящими чарами, что пробраться в него будет не легче, чем ограбить Гринготтс!

— Но Гринготтс мы ограбили, чудом и с огромным везением, но ограбили, — ответил Гарри.

— Сколько вы готовились? — спросил Невилл.

— Несколько недель, — ответила Гермиона.

— Вот, а ты говоришь, что времени нет. Возможно, у нас нет и нескольких часов, — настаивал Симус на своём.

— Других вариантов нет, понимаешь! Эту штуку, — Поттер указал на чашу, в которую уже перестали запускать разного рода чары: пол рядом с ней был знатно искорёжен и даже подпалён, а на чаше — ни царапинки, — её можно уничтожить только мечом Гриффиндора, настоящим, подлинным, а не подделкой.

— Но Гарри, с чего бы Снейпу возвращать меч в Хогвартс? Он мог оставить его в поместье Малфоев под охраной или вернуть в Гринготтс, но уже не в сейф Лестрейнджей, — возразила Гермиона. Эту карту было крыть нечем. Гарри и не рассматривал варианта, что меч не в замке.

— Тогда, быть может, кто-то из вас сможет наколдовать Адское пламя? — раздражённо и разгневанно сказал он. Боль в шраме вновь дала о себе знать. Все из Отряда Дамблдора после этих слов округлили глаза, но промолчали.

— Найти эту штуку лишь полбеды. Поверьте. Медальон мы выкрали у Амбридж в сентябре, а уничтожить смогли только в январе. И мне в процессе знатно прилетело!

Пока Гарри препирался с Симусом и остальными, Рон думал. Активно анализировал текущее расположение фигур: белый король — это определённо Гарри, без него партия однозначно будет проиграна, белый ферзь — однозначно Гермиона — королева всегда подле короля, старина Невилл такой же прямолинейный и твёрдый, как ладья, белый слон — Полумна, — вечно со своими словами и поступками накось, но всегда по делу. И конь — тогда, на первом курсе, он уже был в позиции коня, похоже, сейчас тоже предстоит её занять. Конь — довольно специфическая фигура. Пора ему было вновь браться за партию, которую он забросил.

— Тайная комната, — сказал Рон. Его не расслышали. Точнее, расслышали, но не все, но внимание он к себе привлечь сумел.

— Тайная комната, — повторил он более твёрдо. На лице Гермионы появилась улыбка одобрения и понимания. Гарри же, видимо, недопонял, поэтому недоумённо уставился на Рона. Гермиона хотела было объяснить Гарри слова Рона, но он не позволил и продолжил:

— Дневник ты уничтожил клыком василиска. В Тайной комнате этого добра навалом, — теперь и на лице Гарри появилось понимание и одобрение. Рону на мгновение показалось, что вот они снова вместе, втроём, как обычно, но Гарри и Гермиона как-то слишком лично переглянулись между собой, и только потом обратились к нему:

— Отличная идея, Рон! — похвалила его Гермиона.

— И как я мог забыть! — воскликнул Гарри. Они шагнули к нему. Гарри одобрительно похлопал его по плечу, Гермиона держалась за ним, не рискуя подходить, но продолжала улыбаться. Но Рон этого не видел, он смотрел на их руки. Они до сих пор держались за руки.

Смиренно вздохнув, Рон прикрыл глаза. Ему нужно свыкнуться с этим, вот и всё. Он ушёл из-за этого, и вот оно, визуальное подтверждение его опасений, воплотилось в реальность, возможно, из-за его ухода.

— Гарри, карта у тебя с собой? — спросил Рон, открыв глаза и настроившись на серьёзный лад.

— Да, — тот достал пергамент из мешочка на шее.

— Отлично, давай сюда, — Рон взял протянутый пергамент и всучил его Фреду и Джорджу. — Вы знаете что это. Будете штабом. Остальным приготовить фальшивые галлеоны. Штаб будет помогать избежать столкновений с Пожирателями и с помощью галлеонов извещать о возможных стычках — с ними или слизеринцами. Последних я бы остерегался, ведь многие из них дети Пожирателей.

Гарри хотел было возразить, что ни о каких стычках не может быть и речи, но не успел.

Картина вновь отъехала в сторону, и в проёме показались Анджелина Джонсон, Алисия Спинет и Кэти Белл.

— Мы не сильно опоздали?

Заметив, кто прибыл, к ним на радостях подскочили Фред, Джордж и Ли.

— Смотрите-ка, вся старая сборная Гриффиндора по квиддичу в сборе! — воскликнул Фред, обнимая девушек по очереди, тем самым показывая, как он соскучился.

— Не хватает только старины Оливера, — заметил Ли Джордан.

Услышав это имя, Анджелина переглянулась с Фредом и Джорджем.

— Ну что, парни, — начал Фред, обращаясь к толпе, внимание которых переключилось на новоприбывших.

— И девушки, — по старой привычке добавила Анджелина.

— Вот и настал тот день, — подключился Джордж.

— Большой день! — воскликнул Фред.

— День, которого мы все ждали! — хором сказали Анджелина, Алисия и Кэти с улыбками на лицах. Они и правда были рады видеть всех ребят.

— День, когда мы наконец выпнем Кэрроу и Снейпа из Хогвартса! — хором закончили близнецы.

Поднялся одобрительный и воинственный гул. Все тут же приступили к активной деятельности: за столом, за которым до этого рисовала Полумна, расположились близнецы и развернули там карту. Ребята стали разбиваться на группы по двое и по трое, а Фред с Джорджем тем временем советовали свежесформированным группам, какую часть замка им стоит взять под контроль.

— Вы собрались драться? — Гарри всё ещё надеялся, что ему удастся их всех образумить.

— Это же безумие! — и судя по реакции Гермионы, та его тоже поддерживала.

— Ты сам сказал, что он в пути. Я так понимаю, что лишь вопрос времени, когда он появится в Хогвартсе, — ответил Рон. Выглядел он бледно, веснушки яркими пятнами выделялись на его лице.

Гарри посмотрел на воодушевившихся ребят. Их запал будет не так просто потушить. И если Волдеморт вместе со своими Пожирателями заявится в Хогвартс — всем к этому лучше быть готовыми. А он появится, Гарри не сомневался в этом. Он чувствовал, тем более, когда ему стало известно, что именно они выкрали из сейфа Лестрейнджей. Сейчас они могут только как можно скорее раздобыть крестраж и избавиться от него.

— Ладно, тогда мы с Гермионой в Тайную комнату.

— Нет, — возразил Рон.

— Почему?

— В Тайную комнату пойду я и, — Рон осмотрел всех тех, кто остался стоять подле них троих и не подключился ко всеобщей суматохе, — Джинни, — его взгляд остановился на сестре, которая до сих пор никак не отреагировала на появления Гарри с Гермионой под руку.

— Со мной? — изумилась та. Рон посмотрел на неё. Она выглядела раздражённой и в то же время сбитой с толку. Да, посетить Тайную комнату именно с Джинни было правильным решением. Ей это пойдёт на пользу.

— Но как ты попадёшь внутрь?

Рон задумался на некоторое время, потом напрягся и по памяти прошипел, как Гарри когда-то. Все тут же шарахнулись от него. Только Гарри с Гермионой не дрогнули.

— Чуть-чуть практики, и думаю, я справлюсь.

Гарри кивнул ему.

— А вы с Гермионой займётесь диадемой.

В этот момент к ним подскочили близнецы и Ли Джордан:

— Ребята, мы хотим выйти в эфир! — воодушевлённо воскликнул Фред.

— Что, очередной эфир? — удивился Невилл.

— Почти весь Отряд Дамблдора здесь! — возразил Симус.

— Не важно, это будет эфир без пароля. Нас слушают не только члены Отряда, — урезонил его Ли.

— Мы должны известить всех! — не унимался Фред.

— О чём? — спросил сбитый с толку Гарри.

— Что ударила молния! — хором прокричали Фред, Джордж и Ли и задорно засмеялись.

Новую волну суеты подхватили моментально. Начали готовить приёмник, близнецы и Ли занялись оборудованием.

Под шумок Колин Криви успел заснять всех, находящихся в комнате, в том числе и троих якобы воссоединившихся друзей: ошарашенную Гермиону, сбитого с толку Гарри и непривычно задумчивого и сосредоточенного Рона.

---

1) В этой главе присутствуют вставки из оригинального текста.

ГП и ДС — Глава 29. Исчезнувшая диадема.

Вернуться к тексту