Финория. Взгляд дракона (гет)

Как и у всех слуг, приближённых к королевской семье, у Флиры была своя комната. Перебравшись туда из людской сразу после назначения, горничная принцессы приложила все усилия, чтобы сделать своё жилище как можно меньше похожим на комнату матери. Здесь не нашлось места ни громоздким сундукам, ни розовому цвету. Все вещи Флиры уместились в маленьком комоде, а платья, подаренные госпожой, она повесила в шкаф. Не у каждой служанки имелся этот предмет мебели — чтобы обзавестись шкафом, Флире пришлось похлопотать. Просьбами и подкупом она уломала двоих работников перетащить старый шкаф из кухонной кладовки, выбросить полки и выкрасить его в светло-зелёный, под цвет обоев и покрывал.

В отличие от матери, Флира не собиралась задерживаться в своей комнатке навечно. Здесь не было ничего лишнего. Она даже не поставила на комод гипсовых зверюшек на счастье — уж кто-кто, а она-то знала, что такое вытирать пыль.

Единственной не нужной в хозяйстве вещью был измятый листок бумаги, с которого улыбался молодой человек со светлыми волосами. Этот портрет, нарисованный угольным грифелем, горничная хранила в среднем ящике комода — не среди вещей, упаси Десятеро, вдруг королева устроит обыск? — а на нижней стороне полки, в картонном кармане. Не было и дня, чтобы Флира не взглянула на него.

Грубые золотые украшения, подаренные матерью, она хранила ящиком выше, в бархатном мешочке. Она едва не променяла кольцо и серьги на новые башмачки, но однажды после долгого ночного разговора с Ирмеф изменила своё отношение к её подарку и припрятала его получше — рядом с тем самым стеклянным пузырьком.

И конечно, она продолжала воровать для принцессы страницы из книги. «Волшебные истории» лишились уже доброй сотни листов, но никто не хватился пропажи: ловкие руки Флиры каждый раз вкладывали в переплёт кусок сурового ситца.

Раз или два принцесса обсуждала с горничной незамысловатые сюжеты сказок, и Флира живо изображала интерес. Но на самом деле сказочные герои мало волновали черноволосую красавицу — если кто-то и занимал её мысли, то лишь тот белокурый хинорец, так дерзко ворвавшийся на бал и за которого король объявил награду. Портрет, случайно вышедший из-под грифеля Финоры, был слишком ценной добычей, чтобы возвращать его, поэтому горничная так тщательно его прятала. Лишь Десятерым известно, о чём она грезила, когда смотрела на него.

Флира старалась угодить госпоже и никогда не любопытничала. Единственным вопросом, который она себе позволяла, было: «Что вам угодно?» Она послушно ходила за цветами в синем плаще Финоры и каждый вечер благодарила её за монету в шкатулке, но по вечерам, когда оставалась одна, зажигала свечи и долго смотрела на рисунок. В такие моменты её голубые глаза становились бездонными, а губы что-то беззвучно шептали.

После небольших препирательств Флира отвоевала у Ирмеф один из клочков, что предназначались в подарок бедняжке Нилет. Это был тонкий бархат кофейного цвета, легко драпирующийся. Рассудив, что этот цвет прекрасно гармонирует с розовато-бежевым платьем, доставшимся от принцессы, Флира вооружилась иглой и ниткой и прицепила к платью тёмную отделку на подоле, рукавах и вороте. В результате оно стало совсем другим, так что даже сама Финора его бы не узнала. Газовый шарф того же кофейного цвета, выуженный Флирой из материного комода месяцем ранее, дополнял этот наряд, придавая повседневному платью парадный вид. Шарф можно было привязать к рукавам или укрепить на причёске — так и так смотрелось хорошо. Завершающим штрихом была обязательная на Новый Год маска, закрывающая почти всё лицо — Флира купила у коробейника кофейно-бежевую с бахромой, в тон платью. Оставалось дождаться бала.

* * *

Норте отговаривал графа от вечернего визита в город: дескать, скоро стемнеет, половина лавок уже закрылась, да и прохладно после дождя. Но Орион лишь рассмеялся, оседлал Дааро, и они умчались. Поздние поездки имели свой плюс: на улицах меньше народу, а значит, меньше шансов попасться на глаза королевским соглядатаям — граф пока не знал, что в Финории его объявили вне закона, но лишними предосторожностями никогда не пренебрегал. К тому же Тион был так расстроен неудачей с оживлением ложного дракона, что графу захотелось купить ему сладостей. Зрелище получилось ещё то — уменьшенная копия Дааро грустно посмотрела на них зрячей головой, моргнула и истаяла в воздухе, едва они успели к ней подбежать. Орион опешил, услышав от мальчишки слова, которые в двенадцать лет знать не полагается, но не стал его ругать. «Со следующим драконом обязательно получится, — попытался он утешить Тиона. — Ведь они появляются тут почти каждый день».

После дождя было прохладно, но Ориону, привыкшему к полётам, простуда не грозила. Он смотрел вниз, не переставая удивляться красоте Финории, и старался отводить взгляд от блестевших в закатных лучах башен королевского дворца: зачем бередить душу? Принцесса наверняка уже забыла и его слова, и его самого. Свой выбор она сделала, её жёсткие слова не давали повода в этом усомниться.

Дааро высмотрел безлюдный уголок парка на окраине города и бесшумно приземлился. Граф соскользнул с него, погладил по зелёной морде и торопливо зашагал в сторону домов.

В этот день Десятеро отвернулись от Наи — видимо, сочли, что достаточно с него везения. Выжил там, где выжить невозможно, получил два бочонка золота ни за что, продал пять вабранов, откопал редчайшую книгу, которую всю жизнь искал — не многовато ли для одного человека?

Сначала он потерял книгу. Смесь тоски, досады и ярости гнала его по улицам столичного города мимо роскошных домов знати и богато разукрашенных торговых лавок. Яркие цветы и распускающиеся листья не радовали его, а птичий свист вызывал только раздражение. Прошло три года, как он стал караванщиком, и каждую весну он старался встретить не в сухом и пустом Межгорье, а в одной из стран, чтобы не пропустить пробуждение природы, но после сожжения книги в нём что-то умерло.

Он никогда не видел, чтобы книги жгли. С детства впитав к ним уважение, он считал их чуть ли не священными, а книгочеев кем-то вроде звездочётов, и происшествие в подвале стало для него кошмаром наяву. Сам он не смог бы бросить в огонь даже уличный романчик, но при мысли о том, КАКАЯ именно сгорела книга, ему хотелось рвать на себе волосы. Ах, Наи, ах, дурак! Надо было сидеть и читать молча — глядишь, и был бы шанс найти книгу назавтра в том же месте. Глаза у него, видите ли, устали! Как раз началась глава о Властителях Межгорья, о которых даже бывалые караванщики никогда не слышали, и прочитай он ещё немного — может, и нашёл бы ответы на вопросы, что мучили его с детства. Так нет же: комфорта захотелось! Но почему смотрители так испугались? Что же такого написал Рантоэль, что его труд понадобилось сжигать?

Навстречу проехал незнакомый караванщик верхом на вабране, и Наи машинально приветствовал его тайным знаком Межгорного Братства, сложив пальцы по-особенному. Тот ответил, улыбнувшись. При иных обстоятельствах Наи расспросил бы его, откуда прибыл, чем торгует, когда будет ближайший караван и в какие края он пойдёт — но сейчас не хотелось говорить ни о чём. Перед глазами всё плыло.

Он уходил от книжного подвала всё дальше и дальше. Эльские горы обманчиво казались близкими. Он знал, что до их подножия нужно идти целый день, и путь будет лежать через леса, поля и деревни. Ещё утром он не отказался бы побродить по окрестностям и полюбоваться на цветущие сады, зеленеющие поля и играющих на опушке зверей, но сейчас невидимые клещи сдавили сердце, как десять лет назад, когда подруга объявила, что любит не его.

Тогда тоже была весна. Он приходил в себя больше года, и лишь решение стать караванщиком поддерживало его в ожидании совершеннолетия. Наи повезло, он родился в богатой семье и мог с утра до вечера заниматься единоборством или сидеть над книжками.

К его услугам был закрытый экипаж, и Наи объездил все книжные подвалы и хранилища, где изучал то, что могло пригодиться: торговое дело, медицину, устройство Иэны, военное искусство и, конечно, сказки, которые читал между строк. Он перестал ездить на турниры и балы. Родители радовались, что он ни с кем не общается, и не могли нахвалиться, какой у них вырос умный наследник, а он готов был забиться в любой угол, только бы не видеть, как его бывшая девушка счастлива с новым возлюбленным. Она вышла замуж до совершеннолетия — в дворянских семьях такое допускалось — и уже нянчила своё дитя. Их родителей связывали дружеские узы, и для Наи было пыткой изображать любезность, когда семейство бывшей подруги являлось в гости. Едва ему исполнилось двадцать пять, он сбежал с первым же караваном, оставив родителям письмо с извинениями. Больше он не видел ни родных, ни свою страну.

Прошли годы, и боль улеглась. Но удар, полученный сегодня, был сильнее.

Закат окутал Финорию лиловой дымкой. После дождя поднялся небольшой туман, и прохожие не могли надышаться ароматом цветущих яблонь, молодой травы, недавней грозы и вечерней свежести. Чем дальше ноги уносили Наи, тем меньше ему встречалось народу. Давно остался позади шумный центр и сонная окраина с парой-тройкой пока не закрывшихся лавок, мощёная улица давно перешла в утоптанную грунтовую дорогу, а Наи всё брёл и брёл по сумрачному парку, словно от воспоминаний можно было убежать.

Несколько минут назад соловьи замолчали, но это не насторожило его: каждый вечер птицы успокаивались примерно на час. В тишине он слышал каждый шорох, даже звук собственных шагов. Это его и спасло.

Если бы птицы продолжали петь, он бы не уловил движения сзади и нападавшему хватило доли секунды, чтобы пырнуть его ножом. Но многолетняя выучка и отточенная реакция выручили караванщика и в этот раз: заслышав шорох и сдавленное дыханье, он ещё ничего не сообразил, а тело уже само нырнуло под ноги противнику, сшибая его наземь. Наи вскочил быстрее. Он придавил негодяя к земле, выбил нож и с хрустом заломал врагу руку, но тут из кустов вышли четверо в бедняцком тряпье — такие же оборванцы, как и их предводитель, скорчившийся на дороге. Блеснули ножи. Наи понял, что окружён..

Граф Орион обычно оставлял Дааро где-нибудь в лесу и шёл в город по делам, но дракон чаще всего не слушался и следовал за ним, невидимый. Вот и сейчас Дааро шел, мягко ступая своими четырьмя когтистыми лапами по размокшей от дождя прошлогодней листве. Драконы видят даже в полной темноте, а уж в сумерках глаза Дааро были зорче глаз Ориона в тысячу раз. Догнав хозяина, дракон прошептал у него над плечом:

— Постой. Нам лучше вернуться.

Граф замер.

— Что ты видишь, Дааро?

— Нам навстречу идёт одинокий человек, а за ним крадутся пятеро. Сейчас они его убьют.

— Подземье… Этого мне только недоставало, — и Орион положил руку на эфес меча. — Дааро, следуй за мной. Не знаю, что это за человек, но пятеро на одного — нечестно, как ты считаешь?

— Ты знаешь, что я поддержу тебя, даже если не согласен. Но это очень опасно.

— У них есть мечи?

— Мечей не вижу.

— Значит, ножи. Тем хуже для них, — сказал граф, выхватил меч и решительно направился по извилистой дорожке вперёд.

Через сотню шагов и он заметил одинокого путника. Тот шёл медленно, будто прогуливался. В ушах у Ориона зашумело, как всегда перед дракой. Он сжал рукоять крепче. В этот же миг серая тень метнулась из кустов и набросилась сзади на незнакомца. «Не успел», — подумал граф и кинулся со всех ног на помощь, но, к его удивлению, тот оказался не лыком шит: в одну секунду уделал своего врага и завладел ножом, однако в этот же миг из-за деревьев выпрыгнули остальные.

— Эй! — крикнул граф, подбегая и замахиваясь мечом, и убийцы обернулись. Он успел как раз вовремя: ещё мгновение, и незнакомцу бы несдобровать.

Двое — те, что стояли ближе к Ориону — при виде меча сразу бросились наутёк. Один из оставшихся вновь напал на незнакомца, но нарвался на нож, отобранный у главаря, и с шипеньем отскочил с распоротой от кисти до локтя рукой. Последний разбойник кинулся кубарем под ноги Ориону. Граф был готов к подобным трюкам и среагировал вовремя, но пустить в ход меч ему так и не довелось: что-то схватило разбойника за ногу и резко увлекло в лес. Раздался крик, полный ужаса.

Главарь, вставший было на ноги, снова повалился, и та же незримая сила уволокла его в другую сторону. Граф и незнакомец слышали, как он заругался, а потом жутко захрипел.

— Это мои слуги, — пояснил граф, предупреждая расспросы. — Они мастерски владеют верёвками.

Незнакомец коротко кивнул.

— Спасибо тебе, добрый человек. Я бы не справился один. И часто у вас тут такое бывает?

— Разбойники везде водятся, — уклончиво ответил граф и спрятал меч в ножны. — Но чтобы нападали так близко к центру, вижу впервые. Ты приезжий? — Незнакомец кивнул. — Если бы я не решил сегодня вечером прогуляться по городу, тебя могли бы убить. Лучше не бродить тут по ночам, по окраинам кого только не носит.

— Я уже это понял, — широко улыбнулся незнакомец. — Если бы не твоя помощь… Я навсегда твой должник. Но эти молодчики были бы здорово разочарованы — у меня в карманах не наберётся и трёх золотых.

— Эта компания охотилась не за деньгами, а за твоей головой, — с усмешкой сказал граф. — Когда ты успел нажить врагов в Финории?

— Подожди, добрый человек. Я не понял, — чужак перестал улыбаться, — ты хочешь сказать…

— Я граф Орион, — с поклоном представился его спаситель.

— А я — Наи, караванщик… Стой. Тебя зовут Орион? Тебе нельзя в город. За твоей головой тоже идёт охота.

— Что?

— Я собственными ушами слышал, как один горожанин перечислял другому твои приметы: короткие светлые волосы, бороду бреет… И потом они обсуждали, на что потратят тридцать монет, обещанных за сведения о тебе. А за тебя самого назначено сто золотых.

— Вот, значит, как, — мрачно процедил граф, глядя на тёмную полосу, тянущуюся по следу раненного разбойника.

— Стало быть, не я один умею наживать врагов?

— Спасибо, Наи. Считай, что мы квиты. Я не пойду сегодня в город. А ты будь поосторожнее, что ли… Не знаю, кому ты перешёл дорогу, но в следующий раз он наймёт не уличное отребье, а раскошелится на настоящих убийц.

Произнеся это, граф отсалютовал ему мечом и пошёл обратно, но Наи догнал его, тронул за плечо и сказал:

— Подожди, граф Орион. Я научу тебя тайному жесту караванщиков. Он пригодится в трудную минуту — мало ли что судьба преподнесёт? Ты можешь невзначай сложить пальцы, и обычные люди ничего не заметят, а караванщик увидит и придёт на помощь. Но прошу тебя, никому не рассказывай, что знаешь этот жест. У караванщиков свои тайны.

— Я понимаю, — ответил Орион. — Спасибо, Наи. Не волнуйся, никто не узнает.

* * *

— Озябнешь, — жалостливо сказала Нара и попыталась укутать мальчика вязаным пледом, но он раздражённо отмахнулся. — Давай я тебе горячего чаю принесу? — Тион помотал головой. Он сидел на верхней площадке и всматривался в розовый туман, покрывший Финорию. — А овсяной кашки хочешь?

— Я терпеть не могу овсяную кашу.

— Ты графа ждёшь? Так ведь он может и завтра вернуться. А тебе пора в постельку.

— Тётя Нара, иди домой, а? — тихо взвыл Тион.

Женщина огорчённо прищёлкнула языком, положила плед на брёвнышко и спустилась, волоча подол по каменной лестнице. Тион остался один и вздохнул с облегчением. Всё-таки волноваться легче в одиночестве, когда никто не лезет в душу.

— Барс, — негромко позвал он. — Ба-арс!

Никто не вышел, никто не потёрся об колено мохнатой головой и не замурлыкал. «Если я его сам придумал, почему не могу вызвать? — недоумевал мальчик. — Он же всегда приходил». Было такое чувство, словно Барс обиделся на него и не хочет показываться на глаза.

Тион потрогал пальцем след драконьего когтя на бревне. Какой-то день неудач! Не хватало ещё, чтобы с графом что-то случилось. Это было бы хуже всего на свете. Потерять Барса было очень тяжело, но тот, в конце концов, оказался ненастоящим, значит, и не умирал вовсе, и получается, что гориться не о чем. При мысли же, что умрёт Орион, мальчик леденел. Он зажал медальон в кулаке и прошептал:

— Пожалуйста, сделай так, чтобы граф вернулся невредимый. Если он вернётся, я обещаю, что не буду больше искать яд, а в тебя положу лекарство.

В Десятерых Тион не верил. Если бы они были, то не позволили королям вроде Хино и Фино творить то, что они творят. Если бы он, Тион, был одним из Десятерых и увидел, что какой-то паршивый смотритель велел отлупить ни в чём не повинного мальчишку, а два здоровенных дурня радостно кинулись выполнять приказ — да он бы всем троим тут же приделал козлиные морды. Чтобы люди сразу видели, кто перед ними.

Тион снова ощутил на своих плечах железную хватку, и его передёрнуло. Повинуясь безотчётному порыву, он взял плед Нары и завернулся в него, хотя и не мёрз. В ушах так и звучал противный голос смотрителя: «Без спросу выбежал на улицу до совершеннолетия и вылепил на снегу драконьи следы, чтобы напугать добропорядочных горожан…»

Стоп. Значит, драконьи следы всё-таки были?! До этой минуты Тион считал, что на него просто повесили чужую шалость. А что, если следы были на самом деле? Тогда выходит, что возле дворца тоже появляются ложные драконы. А это значит, что там кто-то из молодёжи нарушил устои. Или…

Догадка, что это следы Дааро, заставила его облиться холодным потом. Какое Подземье понесло графа во дворец? Что он там забыл? Любой король придёт в бешенство, если увидит в своём дворце незваного гостя, да ещё из другой страны, будь она хоть десять раз дружественная. Орион запросто может угодить в тюрьму, а оттуда его никакой дракон не вытащит. То, что граф являлся без приглашения, Тион понял сразу. Когда приглашают, драконы без надобности, приглашённые ездят на лошадях, как все нормальные люди. А вот если тебе приспичило попасть в дом через трубу или окно на чердаке, тогда дракон — самое оно. Но через окно просто так не лазят. Для этого должна быть причина.

Тиону на один короткий миг стало жарко, но он ещё плотнее закутался в плед. Что за тайные дела у Ориона в Финорском дворце? Мальчик не допускал, что граф делает что-то плохое, но ведь король разбираться не будет — велит скрутить руки да бросит в темницу. А там такое творится на допросах… Припомнив байки словоохотливых работников в людской по ночам, мальчик тихо застонал.

Тревоги о Барсе и ложном драконе теперь стали мелкими и неважными. Не нужны ни тот, ни другой, только бы граф поскорее вернулся! Ждать предстояло ещё часа два — по расчётам Тиона, они с Дааро только достигли города. Если граф зайдёт в лавку за помадками, как обещал, и сразу вернётся — хорошо. А если он собрался во дворец? Ожидание тянулось бесконечно долго, минуты казались годами. Мальчик не хотел думать о допросах и пыточных инструментах, но эти навязчивые мысли так и лезли в голову, заставляя всё тело сотрясаться крупной дрожью.

Может быть, граф сейчас уже в тюремной камере, избитый и закованный в цепи, а он тут сидит и прохлаждается. Эх, как жаль, что нет Барса! Будь огромный кот здесь — Тион не раздумывая полетел бы графу на помощь. О том, что Финория большая, а он не знает дороги, мальчик не думал.

В закатном небе появилось тёмное пятно, захлопали крылья, и Тион с колотящимся сердцем помчался вниз. Упал, расшиб колено — плевать, поднялся и снова побежал, прихрамывая. Больше всего он сейчас боялся, что Дааро вернулся один.

Но нет, граф был цел и невредим — он спрыгнул на землю и начал снимать с дракона упряжь. Латунный медальон исполнил просьбу своего хозяина. Тион подбежал и обхватил графа руками, уткнувшись лицом ему в грудь, а тот бросил поводья, погладил его по волосам и сказал:

— Прости, я не смог купить тебе сладостей. Вместо этого пришлось помахать мечом.

Тион молчал — он ревел, как маленький. Хотя что врать-то — он и в пять лет так не ревел, как сейчас. Дракон тоже молчал.

— Похоже, в город я отлетался, — продолжал граф с грустью в голосе. — Король Фино объявил за меня награду. Он оценил меня всего в сотню золотых — даже обидно. Я надеялся, что стою хотя бы тысячу… Так что за конфетами теперь будут летать Дэно и Кейна. Ну успокойся.

— Граф, — глухо отозвался Тион, — перестаньте уже относиться ко мне, как к дураку. Мне плевать на конфеты. Я знаю, что вы тайно бываете во дворце и попадаете туда не через дверь, а через окно. И знаю, что с вами будет, если вас поймают. — «И что будет тогда со мной, тоже знаю», — подумал он, но не сказал вслух.

Орион глубоко вздохнул.

— Обещаю, что буду осторожен. Всё, вытри сопли, Вако идёт.

Тион отступил на шаг и отвернулся: быть мишенью для насмешек ему сейчас совершенно не хотелось. Граф велел Вако разнуздать дракона и пошел в замок. Тион сначала сбегал к роднику, чтобы умыться, а заодно промыть ссадину на колене, которая вдруг ужасно разболелась, и залепить её листом чистотела.

После ужина мальчик попросил у Нары порошок от лихорадки — ему не хотелось лишний раз беспокоить графа, закрывшегося в библиотеке. Женщина встревожилась, но Тион заверил, что с ним всё в порядке, а порошок ему нужен на всякий случай, просто чтобы был под рукой. В своей комнате он торжественно положил в медальон пакетик из вощёной бумаги и только тогда почувствовал, что выполнил свою часть договора.

А потом зажёг ещё две свечи и залез в кровать с любимой книжкой.

* * *

Наи был не дурак. Серый плащ его спасителя ещё не скрылся за деревьями, а все сегодняшние события уже сложились в голове караванщика в общую картину: он случайно увидел запретную рукопись — настолько опасную, что книгочеи подослали к нему убийц, лишь бы он не разболтал о том, что успел прочесть. Они явно спешили, и явно не располагали деньгами, нужными для найма профессионалов, но Наи понимал, что это вопрос времени. Как только тем двоим из книжного подвала станет известно, что их затея провалилась, в дело вступят более могущественные люди, и тогда ему уже не спастись. Оставаться в Финории значило обречь себя на гибель ещё до рассвета. И он побежал — идти шагом было слишком накладно.

На его счастье, несколько лавок ещё работало. На оставшиеся деньги он купил тёплый плащ с капюшоном, заплечный мешок и кое-что из еды, а нож для защиты у него уже был. Потом скорым шагом добрался до загона с вабранами и попросил работника вывести своего — якобы для вечерней прогулки верхом с девушкой. Тот выполнил просьбу, подкреплённую серебряной монетой, и Наи вновь оседлал своего верного зверя. Из упряжи был лишь недоуздок и длинная вожжа.

— Как мы с тобой пришли сюда, так и уходим: без корзины, без товара и с погоней на хвосте, — пробормотал Наи вабрану, похлопав его по спине. Тот не ответил, но был рад прогулке: наверно, застоялся в стойле за шестьдесят дней. — Какая там самая ближняя страна, Хинория? Я слышал, они почти соприкасаются на западном выезде. Постояльцы рассказывали, что туда ездят даже на конях, ну а ты у меня гораздо лучше, чем конь. Авось да повезёт нам с тобой и на этот раз. Не думал я, что ещё хоть однажды сунусь за горы, но вон оно как сложилось.

На них не обращали внимания — вабраны хоть и реже встречались, чем лошади, но были такими же ездовыми животными, в чём-то даже более удобными. Сначала вабран шёл не слишком быстро, но едва они выехали из черты города, Наи пришпорил его со всей дури. Хорошо, что дорога была мокрой от дождя, иначе пыль взметнулась бы до небес.

Их беспрепятственно выпустили из страны (Наи назвал вымышленное имя), они миновали туннель, караванщик попрощался со стражниками на въезде, и верный вабран понёс его по ночному Межгорью.