Китнисс будет преемницей Сноу? (гет)

Пролог к части

* * *

POV Пита

20 декабря. Суббота.

— Китнисс, а ты мне веришь? — мы сидим в Тренировочном центре и отдыхаем после приёма. Китнисс настояла, чтобы от нас, наконец, отстали и дали нам побыть вдвоём. Она не может привыкнуть к Капитолию. Если бы она могла, она тот час бы сбежала из этого города на планолёте. Но она не хочет…

— Тебе верю, — она недоверчиво на меня смотрит, чувствует, «что сейчас что-то интересное случится». Она по-прежнему в ослепительном темно-зелёном платье. Говорят, Цинна сшил его за одну ночь, узнав, что Его Муза уже на пути в Капитолий.

— Мне до сих пор не верится, что я это смог, — я осторожно беру ее правую ладонь и слегка сжимаю, она вспоминает историю трехнедельной давности, как её рука как стальными тисками сжимала, что есть силы, мою руку. Я же не произнёс тогда не звука. И она улыбается, ей смешно, от того, что она не верила мне. «Как же я была слепа», думает сейчас Китнисс... Вероятно думает…

— А ты вообще верил, что это возможно, убить склонность капитолийцев к Играм? К смерти в прямом эфире? — он говорит более жёстко и смотрит мне прямо в глаза, как бы говоря: «Не лги. Я договаривалась со Сноу ему не лгать, и ты тоже, не лги мне. Когда тебя любят — не врут!».

Я не буду ее разочаровывать, пусть думает, что это именно так и есть. И я отвечаю. Не лгу. Китнисс не Сноу, зачем мне ей врать. Ведь можно изолгаться до того, что я ее потеряю:

— Нет, не верил. Я просто делал, а в результате перевернул Капитолий верх тормашками. Они же тоже люди, капитолийцы, хочешь верь, а хочешь нет, — я дарю самой желанной девушке на Земле, моей избраннице, самую красивую улыбку: я, конечно, не Финник, но тоже кое-что умею.

Китнисс недоверчиво на меня смотрит. Ей все уши прожужжали, что я — маг и волшебник, что я могу практически всё, убедить кого-угодно и в чём угодно, что у меня поклонниц в Капитолии немногим меньше, чем у Финника и у Блеска, что моему чарующему голосу невозможно сопротивляться, такая у меня страшная сила. Заморочили, мерзавцы, голову моей Китнисс.

— Я тебе не верю, ты их обманул, «мальчик с хлебом и с дудочкой», — говорит «Огненная девушка», но в ее глазах я вижу появляющееся тепло. Она рада. Но она такая недоверчивая. С первого взгляда.

— Ставки. Они делали ставки на Играх.

— Какая мерзость! Ставки на крови детей, — конечно, её сейчас обуревает гнев, а в гневе Специальная и полномочная представительница президента Сноу страшна.

— Но они и не подозревали о многом. Они же как дети. Их жизнь подобна сказке. Большинство из капитолийцев ни в чём не нуждается. Они привыкли всему верить. И многое, что знали мы с тобой, они даже не подозревали об этом. Иллюзия, понимаешь? — рассказываю я о моей работе на шоу Цезаря Фликермана.

— Да знаю я. Эффи, Вения, Флавий, Октавия — они все такие. Не злые, но Город, в котором они родились, само Зло. — с убеждением говорит Китнисс. Я киваю ей в ответ:

— Я чуть не поджёг весь этот Город. От злобы и ненависти. Она кипела во мне. Огонь. Это такая мощная штука. — она улыбается мне, начинает тихонько смеяться. Чудесное это зрелище, когда Китнисс улыбается или смеется. «Огненная девушка» не боится огня, она любит его. Так же, как я. Но в отличие от Китнисс, я умею им управлять, я же — Мастер огня, так меня называют в Капитолии.

—Пит, так кто тебя предостерёг? Сноу или, всё-таки, Финник? А? — строго спрашивает меня она.

Я не могу сейчас лукавить:

— В первую очередь, Сноу. Он проявил железную настойчивость. Но он дал мне время, чтобы я все понял сам. А Финник... Без него, меня убили бы, наверное.

Китнисс отрицательно мотает головой. Она опять сомневается в правдивости моих слов:

— Нет! Убить тебя, это было бы катастрофой для Него. И ты знаешь почему, — говорит девушка и дотрагивается до волос над моим лбом, для чего присаживается поближе. Я чувствую запах ее разгоряченного тела, я вдыхаю запах Китнисс. — Ты убил веру Капитолия в Голодные игры! Ну что может быть важнее? — шёпотом спрашивает меня Китнисс. Наши тела слишком близки, и я подозреваю, что этот вечер не скоро нескоро, мы так долго ждали.

— Важнее, Китнисс, лишь ты и я. Мы — Победители Голодных игр. У нас получилось — Мы победили Игры!

— Да замолчи ты, наконец, сказочник! Я хочу поцеловать тебя. Сама! А ты не замолкаешь ни на мгновение, — слышу недовольный голос Китнисс и замолкаю.

* * *

4 декабря. Четверг. Накануне первого интервью Пита Мелларка в студии Цезаря.

— Ну, всё же, Плутарх, как мне поступить? Президент через Семпронию передал, чтобы я ждал его указаний, чтобы не сказать лишнего. Сам знаешь, какой взрывоопасный материал мы с тобой нарыли. — Я очень волнуюсь, — сегодня мой дебют. Если я ошибусь, Капитолий взорвётся и превратится в «пылающий город», и тогда Сноу прикажет меня казнить.

Плутарх недовольно качает головой, и я замолкаю:

— Нет-нет-нет. «Наказать», надо говорить «наказать». Это — Капитолий, Пит. Тут не принято говорить прямо. Считается, что это — признак дурного вкуса. Запомни, в Капитолии принято говорит иносказательно. Ещё одно важное для тебя слово — завуалировано. А вот говорить, что ты думаешь, не рекомендуется. А то — тебя «накажут». Ясно?

— Да, сэр! — я делаю максимально серьезную мину на лице, и строгий учитель капитолийского этикета смягчается:

— Я думаю, ты должен рассказать всё, как есть. Чистую правду, — говорит Плутарх Хевенсби.

Ни единого признака того, что он нервничает, ведь бывший начальник капитолийской тайной полиции отвечает головой за мои слова, сказанные в прямой эфире. Ну и выдержка, однако, с ума сойти.

— Но как я смогу «смягчить»? Мы с тобой нарыли совершенно разгромные сведения. Обман и подлог, они же во всём. Подкупали абсолютно всех, распорядители продавали буквально всё, за что только им готовы были заплатить. Полнейшее надувательство и махинации с выигрышами на ставках. Я не хочу врать, Плутарх! И не могу! Я получил задание Сноу — раскрыть глаза капитолийцам, — я горячусь, но масштабы махинаций столь грандиозные, что я не понимаю, как могу в открытую рассказать Капитолию обо всём, что узнал только за первые три дня расследования, и при этом сохранить свою голову.

— Нельзя всё сразу. Капитолийцы этого просто не выдержат. Их головы на такие эксперименты не рассчитаны. Постепенно. Всё это надо рассказывать маленькими порциями. Но я согласен с тобой (мы с Хевенсби уже перешли на «ты»), ждём указаний президента.

— Это я могу понять. Шаг за шагом, я поведаю Капитолию то, что узнал. И его жители сделают для себя массу потрясающих открытий. Хотел спросить, как ты думаешь, сам Сенека Крейн, сколько имел тайного дохода со всех этих грандиозных махинаций?

— Прибыль с продажи секретных сведений: о сильных и слабых сторонах трибутов, факты с индивидуальных аттестаций — думаю, всё это стоило миллионов шестьсот-семьсот за три года. Не меньше, — безэмоционально отвечает Плутарх.

— Но всё-таки, меня это беспокоит: мы просмотрели сотни отчётов Сенеки, но зацепок о полученных самим Крейном деньгах — никаких. О других распорядителях — да, но про взятки лично Сенеке неизвестно ровным счетом ничего. Но если взятки простому распорядителю исчислялись сотнями тысяч, что тут говорить о Сенеке?

— Пит, ты не прав, Крейн не брал взяток. Это не тот уровень. Это работает так — по принципу: «Я тебе — ты мне». Только узкий круг посвященных, проверенных лиц. Сведения, самые эксклюзивные сведения, их Сенека не продавал, а менял. На услуги, какие-то одолжения, дарил ответственным лицам в правительстве. Вообще, нам понадобится доступ к личному сейфу Крейна в его доме. Но пока им занимается Кассандр, — Хевенсби знает вопрос практически «изнутри», тайная полиция в Панеме отвечает за слежку и получение секретных сведений для Сноу.

— А кто такой Кассандр? — интересуюсь я.

Хевенсби внезапно кривит губы и на его лице появляется маска презрения.

— Супрефект, — однако, первый раз вижу, что Плутарх Хевенсби открыто демонстрирует очень сильные отрицательные чувства и не может ни скрыть их, ни даже преуменьшить. Обычно у него это получается с легкостью.

— Никогда не слышал об этом, — несколько беспечно произношу вслух и натыкаюсь на свинцовый тяжелый взгляд Плутарха. Теряюсь, что такого я сказал?

— И лучше было бы, если ты никогда не узнал, что такое Супрефектура. Но, думаю, тебе лучше рассказать. Для твоей же безопасности. Само это слово жители Капитолия боятся произносить вслух. Это табу, Пит — ты обязан это знать, ты же теперь — капитолиец! — звучало последнее утверждение не как издёвка, а как утверждение. Странные вещи начали происходить со мной! — В дистриктах правопорядок обеспечивают миротворцы, они же и казнят. Особый отряд. Но в Капитолии порядок несколько другой. Миротворцы наблюдают за порядком на улицах, плюс — мелкие правонарушения, кражи, драки, воровство. А борьбой с антигосударственными преступлениями, ведает Супрефектура и ее глава — Кассандр Гексли.

И тут я быстро понимаю, о чем он говорит: Супрефект — лицо, знакомство с которым будет значить, что президент решил, что я его задание позорно провалил. И, следовательно, я подлежу ликвидации.

Но если я начну нести всякую несусветную чушь и врать напропалую по телевизору, Сноу о том, что в текущем году Голодные игры отменяются, объявить не сможет. Капитолийцы, какими бы смирными они не были, идею Сноу не оценят. А очень возможно, они вместо благодарности, поднимут бунт. Ведь их лишат самого любимого зрелища.

Входит незнакомый мне молодой человек и говорит мне:

— Мистер Пит Мелларк, на линии личный помощник президента госпожа Семпрония Фрай, — и я следую в комнату специальной связи. Откуда возвращаюсь бледный и растерянный уже через пару минут. Плутарх спешит узнать в чём дело:

— Пит, что решил президент? Какие сведения останутся под грифом «секретно»? То, что касается ставок, или, напротив, манипуляции с рейтингом трибутов и продажей закрытой информации с индивидуальных аттестаций?

— Семпрония сказала, Сноу доверил мне самому решить, что рассказать в первом интервью. Никаких запретов. Вообще. — я с трудом сажусь и обхватываю обеими руками голову. Мне страшно, даже коленки дрожат!

Но Плутарх незамедлительно берёт всю ответственность на себя:

— Капитолий имеет право узнать самое главное — что их деньги украли. Их ставки. Вот это утаить нельзя ни при каких обстоятельствах.

У меня же зуб на зуб не попадает. Плутарх садится рядом со мной и быстро уверенным голосом приводит меня в чувство:

— Пит, ты — доверенное лицо и специальный представитель президента. Ты обладаешь властью. Больше власти только у самого президента. Твоя задача употребить эту власть сегодня с умом. Пусть Капитолий будет ошеломлён, сбит с толка, пусть кто-то из зрителей позволит себе «некие возмутительные высказывания». Некий допустимый ущерб. Ты не отвечаешь за мелкие эксцессы, которые могут случиться. Ты выше всего этого! Твоя задача — рассказать Капитолию правду, раскрыть им глаза. Вот над этим мы сейчас и поработаем, составим план.

И мы составляем план…