Женский взгляд из-под кровати. Точка В (джен)

Чика ловко вынула иглу и, лизнув палец, провела им по коже, буквально стирая крошечную ранку от укола. Запечатала инъектор и убрала в сумку. Шисуи опустил рукав куртки:

— Это все?

— Да, — кивнула Чика.

— Попроси, пожалуйста, Карин сделать анализ на гормон НТЖ и генетический тест, — сказала я и, немного помолчав, добавила: — Неофициально.

— Хорошо, — снова кивнула моя михарай и, закинув сумку на плечо, шагнула к выходу.

— Эй, ты забыла, — я ткнула пальцем в сверток, который она оставила на кровати.

— Это ему, — не оборачиваясь, сказала Чика и скрылась за дверью.

Мы с Шисуи переглянулись. Встав с табуретки, он взял с кровати сверток, взвесил его в руке, потом вскрыл. Внутри оказалось стандартное обмундирование Неко размера Шисуи.

Лицо Учихи приняло оторопело-озадаченное выражение, а брови поползли вверх.

— Может, она не так уж и не права, — хмыкнула я.

Шисуи осторожно положил одежду обратно на кровать, сам сел рядом.

— Как-то все это странно, — пробормотал он.

Оседлав освобожденную табуретку, я покачалась на ней, с веселой иронией рассматривая растерянного Учиху. Потом поинтересовалась:

— О тебе когда-нибудь кто-нибудь заботился?

Ответом мне было молчаливое покачивание головы.

— Тогда ощущение для тебя, действительно, странное, — хмыкнула я. — Но, вообще-то, это нормально. Привыкнешь. — Соскочив с табуретки, махнула рукой: — Идем, покажешь мне, что ты умеешь.

Теней в долине было предостаточно — на любой вкус, размер и цвет — упражняйся не хочу. Ну что я могу сказать… Прыгал Шисуи быстро, хотя несколько неуклюже, и только в реале — про Планы он и слыхом не слыхивал. Оно, наверное, и к лучшему: с такой грацией его бы скрутил первый же патруль. С Сокрытием были те же проблемы — быстро, вполне эффективно, грубо. Шлифовку я решила начать с Прыжка. Это базовая техника, и если Шисуи нормально поставить ее, то все остальное пойдет паровозиком. Откладывать в долгий ящик не стали — чего время-то тянуть? — приступили сразу и прозанимались до вечера.

Честно признаюсь — я была впечатлена. Такой прогресс за такой срок… Шисуи реально гений. Выдав ему свои конспекты времен интенсивного обучения у Хотэки (пришлось кабанчиком метнуться в отчий дом), я мысленно перекрестила Учиху: дальше ты справишься сам, от меня потребуется минимальное участие.

Интенсивная многочасовая тренировка калорий слопала немеряно, потому организм — что мой, что Шисуи — очень недвусмысленно потребовал заправки, и мы вернулись в дом. Чика наготовила столько, словно у меня в гостях гусарский полк, а не один совершенно неизбалованный шиноби. Это ж сколько времени нам потребуется, чтобы победить такое количество жратвы?! Но, глядя на уплетающего за обе щеки Шисуи, я успокоилась — справимся.

А потом мы снова сидели на пороге и смотрели в темнеющее небо.

— Расскажешь о бурока? — спросила я, краем глаза любуясь профилем Шисуи.

Вот ничего не могу с собой поделать: красота — моя слабость. А уж красивый мужчина в красивом пейзаже… Шок и трепет.

— Я бы назвал эту организацию культом, — задумчиво проговорил Шисуи. — Если оценить действия бурока в Стране Озера — бандиты, но со странностями. Не жадные, последнее никогда не забирают и, вообще, такое впечатление, что сбор денег для них — что-то второстепенное. Условия ставят умеренные, но их выполнения требуют неукоснительного, в случае необходимости действуют очень жестко. Свои обязательства выполняют всегда. В целом, все довольны.

— Довольно странное для бандитов поведение, — согласилась я. — Но почему культ?

— Потому что за таким их поведением стоит поклонение высшему и могущественному. Бурока, с которыми я сталкивался и за которыми наблюдал, служат одной великой цели, поставленной тем, кому они поклоняются — Арэтой.

Прозвучавшее имя заставило непроизвольно вздрогнуть. Шисуи метнул на меня быстрый пронизывающий взгляд и спросил:

— Знакомое имя?

— Слышала пару раз, — пробормотала я.

Арэта… И который из них: соотечественник-перерожденец или Равный торговец овощами? Черт бы подрал этих одноименцев… Вообще, слепить поклоняющийся себе любимому культ, вполне в характере АрэтУса, как я его себе представляю. Для простого Неко-торговца как-то слишком. С другой стороны, чтобы мои строптивые соклановцы фанатично служили какому-то красноволосому Узумаки… Нет, неискренне, не верю.

— И что за Арэта? — идеально выровняв голос, спросила я.

Откинувшись на выставленные за спину руки, Шисуи поднял голову и, устремив взгляд на явившую себя луну, сказал:

— О нем ничего неизвестно, потому что то, что болтают, противоречит одно другому. Не может же он быть одновременно стариком и младенцем? В одном я уверен — сердце бурока на севере Страны Озера.

— Мы предполагаем, что именно там комплекс, где пересаживают глаза Неко и синтезируют НТЖ-гормон.

— Что за НТЖ? — заинтересовался Шисуи.

Пришлось в двух словах объяснить. Двух слов Учихе хватило — суть он уловил мгновенно и нахмурился.

— Никогда не видел, чтобы бурока что-то себе кололи, — сказал он. — И ничего об этом не слышал. Вообще, бурока — обычные люди, настоящих «посредников» среди них мало.

— А можно подробнее о «посредниках»?

— Они еще называют себя ханбун, — ответил Шисуи. — Это те, кому пересадили глаз Неко. Сколько их среди бурока — не знаю. Сам сталкивался только один раз. Еле ушел.

Интересно. Боевые навыки Норико совсем не впечатляли, а, судя по тому, что рассказал Шисуи, она была тем самым ханбун. Уровень «посредников» такой разный? И от чего это зависит? От «качества» глаза? У Норико был глаз Арэты — простого Неко. Возможно, глаз тетсунеко или донеко дает другие возможности.

— Когда ты убеждал меня, что не «посредник», то сказал, что на твоем лице нет тени. Что ты имел в виду?

— Ты же видела Норико? — вопросом на вопрос ответил Шисуи. — Ее лицо?

Да уж, такую страсть захочешь — не забудешь. Так это серо-черное уродство и есть тени? Что ж, тогда ханбун легко опознаются. И как же хорошо, что Шисуи лишен такого украшения. Хорошо бы еще понять, почему…

— А кто такая Карин? — неожиданно спросил Учиха.

— Моя…

Я запнулась. Называть красноволоску приятельницей уже как-то язык не поворачивался, все же, несмотря на нерегулярность общения, мы с ней здорово сблизились. Подруга? Наверное, я уже могу ее так назвать. Моя подруга. Единственная и неповторимая в этом мире. Расплывчатый образ Маси дохнул в затылок теплым дуновением. Прости… пойми… благослови…

— Очень талантливый ирьенин, — ответила я, — которому я полностью доверяю. Открытие НТЖ — ее заслуга. Конечно, до сих пор изучением организма Неко никто не занимался, но кто-то же должен быть первым, а открытие Карин уже многое объясняет.

Скосив на меня глаза, Учиха улыбнулся:

— А тебе всему надо найти объяснение?

— Конечно, — улыбнулась в ответ я. — Если я не понимаю причинно-следственную связь, чувствую себя некомфортно.

— Тогда объясни мой глаз.

Как и Шисуи, откинувшись на выставленные за спину руки, я тяжело вздохнула-пфыркнула:

— Давай попробуем пойти с начала. Есть наш Мир — реальный, который отбрасывает Тень на Ткань. Между Тенью и Миром есть прослойка в виде Планов. И Тень, и Планы содержат информацию о Мире — только на Планах она… ну… будто разложена по разным папкам в виде конспектов, а Тень — единый многостраничный подробный талмуд. Ткань… в ней нет никакой информации, у меня такое ощущение, что она — просто источник энергии, в отличии от Тени с дочерними Планами, которые не производят ни капли энергии, а только с удовольствием ее жрут.

— Подожди, а как же души и Чистый Мир? — спросил Шисуи. — Информация о них тоже в Тени?

Прежде, чем ответить, я всерьез задумалась. У меня достаточный опыт работы и на Планах, и в Тени, чтобы с уверенностью утверждать — нет, никакой душно-духовностью там и не пахнет: физическое тело, энергетика, сознание и подсознание, не более. Может, в этом и кроется ущербность Техники Запечатывания тени, что есть некая составляющая человека, которая не поддается никакому запечатыванию — назовем ее условно «душа» — но где, тогда, она хранится? В Чистом Мире? И где тогда этот Чистый Мир в существующей картине Мира?

— Какой-то слоеный пирог получается, — пробормотала я.

— Да, — согласился Шисуи, — уж больно плоская картина. И я не понимаю, зачем нужно отдельное хранилище для информации о Мире. Разве его самого недостаточно?

Смутная, совершенно не оформившаяся мысль холодной лапкой мазнула по сознанию, но тут же была отброшена и колючим комочком съежилась в самом дальнем и темном уголке. Резко тряхнув головой, я вскочила на ноги и — на манер Нобу — пройдясь взад-вперед, снова села рядом с Шисуи.

— Вернемся к твоему глазу, — сказала я. — Тогда — когда, как подозреваю, я что-то сделала с тобой, — я впервые провалилась в Ткань.

— Не в Тень? — уточнил Шисуи.

— Нет, — покачала головой я. — Именно в Ткань: источник энергии и ноль информации. Но, если предположить, что ноги твоего глаза растут оттуда, то получается, что Ткань — это какое-то Поле Чудес.

— Место, где можно создать что-то, действительно, новое? — задумчиво спросил Шисуи. — Источник энергии… а что является материалом?

Я могла лишь пожать плечами — ответа у меня не было. Шисуи выпрямился и всем корпусом развернулся ко мне:

— А на что она похожа? Ткань?

Поджав одну ногу под себя, я тоже развернулась к нему. Льющийся лунный свет заливал лицо Шисуи, даря ему какую-то серебристую призрачность, темные глаза, казалось, распахивали врата во Вселенную, а моя внутренняя, крепнувшая с каждой секундой, вера в его гений рождала уверенность — возможно все. Подняв руку и развернув ее ладонью к Шисуи, я сказала:

— Объяснять бесполезно, проще показать.

Так же, как я, подняв руку, Мой Личный Тайный Монстр прижал ладонь к моей. Мы одновременно активировали Зрак. Наши пальцы сжались. Наши тени сплелись.

Увлекая за собой Шисуи, я ушла на Планы. Первый, второй…

«Эй!», — услышала я возмущенный возглас Иоши.

«Заглуши, а?» — попросила я.

Ответом мне были хмыканье и тишина.

Третий, четвертый… Ни патрули, ни прочие шарящиеся по теням коты нас не беспокоили. Пятый, шестой… Тень. Здесь я задержалась, давая Шисуи возможность оценить игру оттенков черного и общую атмосферу места. При всей моей нелюбви, Тень — это неизгладимое впечатление. Ни времени, ни пространства, ни ощущения верх-низ или запад-восток — лишь подавляющая своей мощью, переливающаяся чернота.

Шисуи ощущался, как маленький теплый огонек. Стоило нам притормозить, как Тень заинтересованно сгустилась и любопытствующим облаком заклубилась вокруг. Огонек Шисуи мигнул. Мгновенно выбросив нити Изначальной, я оплела ими комочек пламени Учиха, словно заключая лампочку в плафон. Разочарованно хлюпнув, Тень пылесосом сняла свою дань энергией и отступила. Да, дорогая моя, я кот. Но я Серебряный Кот, и как я уважаю тебя, так и ты будь любезна считаться со мной.

Ну для экскурсии достаточно. Аккуратно зацепив «плафон» с укрытым в нем «огоньком» Шисуи, я погрузилась в Ткань.

Ни холодно, ни жарко; ни жестко, ни мягко — все, как всегда. Ровная, отчетливо неощущаемая ванна приняла меня. Вот вроде никаких ощущений, но как же комфортно. Может, это и есть нирвана? Главное, не увлечься и не потерять Шисуи — для него Ткань может оказаться смертельно опасным местом.

Частью обвившись спиралью вокруг Учихи, другой я позволила себе расплыться в приятной серости. Словно пена на прибое, я лениво покачивалась на колебаниях Ткани, одним глазом приглядывая за «бастискафом» с Шисуи.

Ткань… Как же мне хорошо здесь. Не очень приятно это признавать, но, видимо, я действительно Порождение Ткани или Тварь из Ткани — в зависимости от того, каких убеждений вы придерживаетесь. Очень расслабляюще и крайне опасно как для меня, так и для Мира — так легко забыться и раствориться. Мысли-воспоминания-образы лениво скользили легкими облачками, вгоняя в прострацию. Огонек Шисуи снова мигнул и, неохотно отбросив негу, я подхватила «плафон» и с некоторым сожалением устремилась «вверх».

Тень. Планы. Реал.

Мы сидели на крыльце домика в долине, сплетя поднятые руки. Чувствуя легкое головокружение, я покачнулась, и рука Шисуи, поддерживая, обхватила меня за талию.

— Спасибо, — прошептал он. — Акира…

Наши сплетенные руки опустились. Неожиданно Шисуи мягко потянул меня на себя. Поджатая нога выскользнула, лишая опоры, и я завалилась на Учиху. Его руки обвились вокруг меня, заключая в теплый кокон. Плавно вздохнув, я втянула запах, запоминая и его, и ощущения. Чуть повернув голову, подняла лицо.

Призрачный лунный свет серебрил кожу, оттеняя мужественные черты, антрацитовые глаза тепло мерцали. Кончиками пальцев я коснулась губ Шисуи. Если подумать, мой первый поцелуй в этом мире достался ему — пусть это и была отчаянная попытка вдохнуть жизнь.

— Ты. Мой. Личный. Тайный. Монстр, — прошептала я.

— Разве я спорю?

Шисуи наклонился. Долгая память — хуже, чем сифилис: я до сих пор помнила вкус его губ, хотя восемь лет назад и была биологически несмышленым ребенком. Чем старше люди, тем меньше разница в возрасте. Моя рука скользнула, зарываясь в растрепанное «гнездо» жестких волос.

«К биджу все!» — мне показалось, что этот хоровой призыв разнесся по долине, слегка содрогнув скалистые стены.

Дальше… Да, мы сделали ЭТО. И это было настолько волшебно, что у меня нет ни малейшего желания делиться этим переживанием с кем бы то ни было — пусть оно останется только в моей памяти. Такая вот я эгоистичная и скрытная Тварь.

…Мы лежали на кровати и, устроив голову на плече Шисуи, я рассеянно водила пальцем по его груди.

— Большая операция на севере Страны Озера ничего не даст, — задумчиво произнес он. — Будет просто бойня.

— Ханбун против Неко, — с тяжелым вздохом согласилась я. — Причем первые на своей территории, а вторые сунутся в воду, не зная броду. Нужна разведка. И, если подумать, то для этого идеально подходим мы с тобой.

Поймав мою, скользящую по его груди руку, Шисуи поднес ее к губам и мягко поцеловал пальцы.

— Если подумать, то ты права, — сказал он.

— Вот только сомневаюсь, что мне удастся убедить в этом Совет, — снова вздохнула я. — Особенно если учесть, что про тебя я им ничего говорить не собираюсь.

Не выпуская мою руку, Шисуи большим пальцем погладил ладонь, будто массируя — аж мурашки по спине побежали.

— С другой стороны, Хотэка не приступит к планированию, пока не изучит отчет Тэдэши, — продолжила я. — Нам с тобой этот доклад, по большому счету, не нужен, мы можем начать разработку прямо сейчас.

— Так и поступим, — сказал Шисуи. Отпустил мою руку и, перевернувшись лицом, скользнул горячей ладонью по талии вверх. — Только одно уточнение: мы займемся этим завтра.

Комната тонула в полумраке, прямоугольник окна светился тусклым пятном — уже не ночь, но еще не утро. Скоро рассвет, но время еще есть — пусть этот Мир немного подождет.

Мир был терпелив: строго соблюдая график, солнце взошло в положенное время; скалы, деревья, ручей и травки-лютики — все были на своих местах. Все знакомо, все привычно, но вместе с тем неожиданно ново, словно заблестевшая золотой нитью старая ткань.

Убедившись, что тушь высохла, я прикрепила к стене дома лист с изображенной на нем печатью Саске. Отступив на шаг, полюбовалась на дело рук своих. И чего Тобирама мой почерк ругает — хорошо получилось: крупно и понятно.

— Можешь взглянуть, — попросила я.

Шисуи оторвался от своих заметок-почеркушек и, поднявшись на ноги, подошел ко мне. Внимательно рассмотрел висящую на стене каллиграфию.

— Это печать, — чрезвычайно серьезным тоном сообщил он.

Фыркнув, я легко ткнула его кулаком в бок:

— А если серьезно?

— А если серьезно, Акира, то я не специалист в фуин — так, знаю кое-чего. Говоришь, это символы старой школы? Объяснишь, что есть что?

Я с удовольствием пустилась в объяснения — все же расшифровка печати была самым сложным, с чем я до сих пор сталкивалась, и меня немного распирало от гордости за такую умную меня, а еще очень хотелось похвастаться кому-нибудь, кто в состоянии оценить проделанную работу.

Шисуи слушал мои объяснения очень внимательно, потом подошел к рисунку и, очертив пальцем один из фрагментов, спросил:

— Почему ты решила, что это дублирующая линия? Не вижу в ней большого смысла, а она сильно перегружает печать.

Отойдя на несколько шагов, я всмотрелась в изображение, и в груди тихонько екнуло — вот он, смущающий и вызывающий беспокойство кусочек. С искренним уважением и неподдельным восхищением взглянула на Шисуи — ты Монстр даже среди гениев. Бегом бросилась в дом, быстро нашла свиток Тобирамы и свои заметки и, вернувшись, вручила все это Учихе:

— Посмотри сам, что это еще может быть?

— А ты тогда пока посмотри туда, — он кивнул головой на бумаги, с которыми возился до того, как я его дернула.

Поднявшись на цыпочки, чмокнула его в подбородок — выше просто не достала — и отошла.

Пока я упражнялась в каллиграфии, Шисуи успел набросать план, на котором разметил обнаруженные им ловушки. Рядом лежала подробная карта Страны Озера. Внимательно изучила пометки и пояснения, сделанные Учихой. Хм-м… занятная схема расположения, чем-то напоминает ту, с которой я столкнулась в поместье господина Тоотоми. Если ее продолжить, следуя логике, базовым принципам и здравому смыслу… Быстро сходила в дом за карандашом и прямо на плане Шисуи начала набрасывать предполагаемый контур. Сверилась с картой. Пальцами измерила расстояние, прикинула рельеф и координаты…

— Акира, — негромко позвал Шисуи.

Оторвавшись от карты, я подошла к моему личному тайному гению.

— Это точно не дублирующая линия, — сказал он. — Это внешняя связка. Взгляни сюда.

Учиха ткнул пальцем в свиток Тобирамы. Опустившись на землю рядом, я вынула зажатый в зубах карандаш, притянула к себе свиток и внимательно прочитала указанное место. Взглянула на изображение печати на стене дома и почувствовала, как зашевелились волосы на затылке. Перебрав разложенные на траве зарисовки, быстро нашла нужный листок. Положила его на свиток. Карандаш в моих пальцах со скоростью ласточки полетел над зарисовкой, размечая и заново разбивая на составляющие смущающий фрагмент печати. Кусочки пазла с отчетливыми щелчками вставали на место, собираясь в цельную, гармоничную, удивительно изящную картину. Чудовищную в своей простоте и эффективности.

Карандаш замер. Зрачки запульсировали, грозя взорвать голову. Вскочив на ноги, я бросилась в дом и, расшвыривая тетрадки АрэтУса, нашла нужную. Пролистала страницы. Вот оно! «Овощ! Долбаный * * *

овощ! На * * *

такая радость!». Перелистнула еще несколько страниц. Та самая связка, начерченная небрежными штрихами. И рядом — написанные каллиграфическим почерком строки:

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.

Что интересней на свете стены и стула?

Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером

таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?*

— С-с-скотина… — по-русски прошипела я.

— Акира? — на пороге дома, загородив свет, появился Шисуи.

— Ты абсолютно прав, — сдавленным голосом произнесла я, — это не дублирующая линия. Это канал управления.

«Итачи… он как марионетка». Он и есть марионетка, управляемая чужой волей. Печати подавления, наложенные на тени братьев Учиха, связаны с печатями управления, наложенные на тени… Кого? С Саске все очевидно: кукловод, безусловно, Орочимару, ведь от младшего Учихи змеиному саннину нужно только одно — безупречное прокачанное тело с шаринганом. Но это значит, что Саске в смертельной опасности — он, в принципе, не способен восстать против Орочимару и, тем более, убить его. Гениальный вивисектор просто дождется «готовности» тела и с непринужденной легкостью займет его, потому что с такой печатью Саске лишен даже мысли о сопротивлении. Ч-ч-черт… Каникулы у Орочимару совсем не такое безобидное мероприятие, как казалось. Младшего Учиху нужно срочно вытаскивать — до того, как истечет срок, необходимый саннину для смены тела.

От охватившего меня бешенства внутренности скрутило так, что болезненный спазм едва не вывернул наизнанку. АрэтУс, чтоб тебя перевернуло и прихлопнуло, вот, значит, к какой победе ты стремишься. Ну что же, благоговейно щурюсь на сияние твоего гения — способ потрясающе прост и изящен. Ведь если ликвидировать Саске как личность, то над каноном можно уверенно петь заупокойную — без младшего Учихи это будет совсем другая история, предположительные сценарии которой я даже не берусь просчитать. Теперь я хорошо понимаю, почему Норико пожертвовала собой, лишь бы Саске ушел к Орочимару. Не думаю, что эта фанатичка была посвящена в замысел, но важность и необходимость ухода Саске была, судя по всему, вбита ей в подкорку.

«Жаль. Норико была очень полезна».

Что же ты за циничная дрянь, гражданин-соотечественник… И как только у тебя язык поворачивается называть меня Тварью?! До сих пор канон был, в принципе, мне по барабану — так, любопытно понаблюдать, но теперь… Уж раз пошла такая пьянка, то, дорогой канончик, можешь рассчитывать на меня — в этой части я целиком и полностью на твоей стороне. Саске нужен этому миру, и плевать, насколько он нужен при этом лично мне.

Так, а что с Итачи? Насколько я могу понять логику АрэтУса, роль старшего Учихи — техническая. Опытный образец и добротный инструмент в арсенале. В схеме соотечественника Итачи не был ключевой фигурой, просто качественный расходный материал.

— С-с-волочь, — я вновь не смогла сдержать шипения на Великом и Могучем.

Однако отставим эмоции в сторону — они никому не помогут и никого не спасут. Я, конечно, это проверю, но уверена — на печати Итачи имеется такой же модуль управления. Вопрос — у кого пульт?

«Она еще ничего не поняла», — мелькнула в памяти картинка-воспоминание Шисуи. ОНА. Норико? Тогда, с ее гибелью, нить управления должна была оборваться, и Итачи свободен, а остается в Акацуки по своим соображениям. Или… Или, лишенный двигателя чужой воли, превратился в тот самый «овощ». Но если «кукловодом» была не Норико, то тогда у меня есть только один кандидат — Конан, потому что среди Акацуки других особей женского пола я не припомню, а в то, что управление такой мощной фигурой как старший Учиха доверили кому-то левому — нет, не верю.

Медленно умирающий Итачи, управляемый какой-то синеволосой психической калекой… Я едва не взвыла от бессильной ярости на несправедливость бытия. Это неправильно. Так не должно быть. Но злиться на Бытие — бессмысленное и бесперспективное занятие. У каждой высшей Воли есть свой проводник в нашем грешном мире — хотя, меня всегда занимал вопрос: насколько проводимая Воля высшая, а насколько собственная? — поэтому мое бешенство обрело вполне конкретную направленность. АрэтУс. Если бы не твои долбанные печати… Если бы не твои долбанные тараканы… Если бы ты не смотрел «Наруто»… В памяти всплыли строки, прочитанные на полях дневников соотечественника:

Это — круто налившийся свист,

Это — щелканье сдавленных льдинок.

Это — ночь, леденящая лист,

Это — двух соловьев поединок.

…

Площе досок в воде — духота.

Небосвод завалился ольхою,

Этим звездам к лицу б хохотать,

Ан вселенная — место глухое.**

Не знаю, АрэтУс, что за Воля движет тобой, но я здесь тоже не просто так, и изящно и незаметно угробить канон я тебе не дам. Ну, дорогие су… сущности, делайте ваши ставки — тотализатор открыт.

Однако пороть горячку и нестись на пылающих крыльях эмоций мы не будем — включим голову и задействуем меланхоличное серое вещество. Из братьев Учиха Саске в приоритете — его надо вытаскивать в первую очередь, он в большей опасности, как бы мне ни хотелось убедить себя в обратном. Слепок его тени у меня есть, так что можно мобилизовать всех донеко, включая младенцев, и засадить их за ручное сканирование. Через какое-то время я, безусловно, получу результат — вопрос: через какое? Прежде, чем являть во всей красе произвол Серебряного Старейшины, пожалуй, стоит попробовать окольный и стремный, но, возможно, стратегически более верный путь.

Пульсация утихла. Эмоции были завязаны в тугой узел и надежно прихлопнуты крышкой сундука самоконтроля. Собрав разбросанные тетрадки, я поставила их на место и, обернувшись к замершему на пороге Шисуи, сказала:

— У нас крайне мало времени.

*Иосиф Бродский. «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку». Отрывок.

**Борис Пастернак. «Определение поэзии». Отрывок.