Женский взгляд из-под кровати. Точка В (джен)

Прошлый, как всегда неторопливо, приготовил чай. Это была наша особая церемония. Выждав положенное время, я аккуратно взяла чашку и, бережно сжав ее в ладонях, пригубила напиток. Изумительно. Божественно. Прикрыв глаза, я смаковала вкус, наслаждаясь каждым мгновением.

— Так ты из «некоторых»? — не открывая глаз, спросила я.

Как и обещал, Нобу утром прислал список имен. Ген-йоки — очень индивидуальное оружие, и донеко всегда могут опознать, какую волшебную палочку какому Неко они изготовили. Тэдэши понадобился один день, чтобы вычислить связь между нападавшими и Старейшиной.

— Предпочитаю называть себя Равным, — невозмутимо откликнулся Библиотекарь.

— Чем я вам так не угодила?

— Лично ты — ничем. И лично мне ты глубоко симпатична. Но ты ошибка, Акира. Ошибка и угроза.

Все это я уже слышала. Все это я уже не один раз обдумала, и с чем-то даже готова была согласиться. Но только с чем-то. Ведь, если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно? И плевать, что в этом мире нет звезд.

— Предлагаешь мне прыгнуть со скалы? — спросила я.

— Это был бы оптимальный выход.

Фыркнув, я отпила глоток. Мы молчали. И молча смаковали чай. Сколько таких посиделок у нас было…

— Зачем обязательно убивать меня? — поинтересовалась я. — Мы могли бы договориться.

Голос Библиотекаря прозвучал устало и тепло:

— С Тварью невозможно договориться. Ты не контролируешь себя.

— Между прочим, я могу обидеться.

— Это не имеет значения, — вздохнул Прошлый, и по звучанию голоса я поняла, что он улыбается.

Мы снова молчали. И молча смаковали чай. Сколько таких ответов я от него уже получила…

— Почему вы ждали? — задала я новый вопрос. — Почему не попытались убить меня раньше?

— Ты нужна живой.

— Тебе не кажется, что ты сам себе противоречишь?

Библиотекарь рассмеялся. Распахнув глаза, я взглянула на него. Он был абсолютно спокоен и расслаблен. Его янтарно-желтые глаза лучились теплом и смехом.

— Акира, ты нужна живой, — повторил он. — Но ты начала задавать опасные вопросы, поэтому, взвесив риски и выгоду, я пришел к выводу, что, к сожалению, тебя разумнее убить.

Гладко говорит. Вот только логика почесывает ушибленные бока. Опустив глаза, я легко сжала чашку в ладонях. Такая хрупкая — небольшое усилие, и она превратится в кучку мелких осколков.

— Расскажешь мне про Арэту? — резко вскинув взгляд, спросила я.

Прошлый улыбнулся, немного наклонился и, покопавшись под столом, выудил небольшую папку.

— Все, что я могу рассказать об Арэте — здесь.

Аккуратно положил папку поверх всех бумаг. Допил чай.

— За исключением Красного и Серого, в Совете всегда заседали гиннеко. Только гиннеко, — задумчиво проговорил Библиотекарь. — Когда я стал Прошлым Старейшиной, мы праздновали первый шаг к победе. Все Неко равны, и любой из нас может стать кем захочет. Это был шанс…

— Который вы упустили, устроив это нелепое покушение на меня, — перебила я. — Говорить тяжело и долго. Убить легко и просто.

— А зачем искать сложный и долгий путь, когда известен короткий и простой?

— Действительно, — пробормотала я.

Допила чай. Аккуратно поставила чашку, поднялась. Обойдя стол и кресло, остановилась за спиной Библиотекаря и, обняв его за шею, положила подбородок ему на макушку.

— Ты здорово помог с раскруткой этой истории, — сказала я. — Почему?

Прошлый молчал.

— Вот поэтому я и не верю тебе сейчас. Ты ведь хочешь, чтобы я нашла Арэту. А это нападение… Что такое важное я должна понять?

Старейшина ласково похлопал меня по руке.

— Я получал искреннее удовольствие от общения с тобой, Акира. Ты умная, думающая и красивая Тварь. Но тебе не место в этом мире. Мне жаль.

— Верен себе до конца, — грустно улыбнулась я и сняла подбородок с макушки Библиотекаря. — Мне тоже было очень интересно разговаривать с тобой. А чай… я никогда не забуду этот вкус.

Моя ладонь скользнула по груди Прошлого Старейшины и замерла напротив сердца. Мгновенная концентрация, и тело Неко пронзила маленькая игла изначальной энергии. Он едва заметно вздрогнул. Тело под моими руками рассыпалось мелкой пылью, в кресле мягко осела пустая одежда. Забрав ген-йоки и папку со стола, я вышла.

Коридоры Резиденции. Начищенные полы, шпунтики в помпезной форме, вазочки и картинки, тонкие перегородки и бумажные двери. Хотелось остановиться, сесть на пол и расплакаться. Хотелось убежать со всех ног, забыть и больше никогда не видеть. Я люблю свой клан и хочу, чтобы все были счастливы и довольны. Так сколько еще Неко мне надо убить, чтобы достичь этого светлого будущего?

Мои противники — они не злодеи. Верные, отважные, мужественные люди, преданные своим идеалам. Я любила Прошлого Старейшину, уважала Первого и Четвертого. Достойные враги? Да, в гробу я видала такое достоинство! Они мои соклановцы!

Два дня и одиннадцать Неко мертвы — убиты мной. Наш клановый квартал — это тебе не московский муравейник, где такие потери ниже уровня статистической погрешности, для нас это серьезный урон. Так за кого я сражаюсь, кому так истово желаю добра и счастья?..

А как просто все начиналось: Итачи похищен — вон там плохие, вот тут хорошие, и я на правильной стороне. И во что это превратилось сейчас… Гражданская война — одна из страшнейших, придуманных человечеством вещей. Но, может, я все преувеличиваю и вовсе неправильно понимаю, и нет никакого противостояния — есть лишь ошибка-Тварь и ее жертвы? Не хочется так думать, к тому же Равные и Цветные появились задолго до моего рождения в этом мире.

«Во что ты веришь, Акира?».

«В любовь, дружбу и справедливость».

Так я ответила тогда. И пусть в тот момент это был уход от ответа, сейчас те мои слова звучали совсем по-другому. И если я действительно в это верю… Любовь. Дружба. Справедливость. Все три пункта требовали спасения Итачи. Так к чертовой бабушке политику, рефлексию и сомнения! И если для того, чтобы добраться до старшего Учихи, мне надо распутать этот гнилой клубок, значит так тому и быть. «Делай, что должно, и будь, что будет». Забыла, кто это сказал. Вроде, кто-то из масонов немного перефразировал одного из римских императоров. А, неважно. Положимся на мудрость веков моего прошлого мира, поэтому я найду тебя, Арэта, гад ты Спаситель.

Толкнув ладонью резные створки дверей Зала Совета, я шагнула внутрь. Совет ждал меня, чинно восседая вокруг стола. Прошествовав к возвышению, я по всем правилам «виского штиля» опустилась на свою подушку, медленным взглядом обвела Старейшин и выложила на стол папку и ген-йоки.

— Наш Прошлый Старейшина покинул Совет, — сообщила я. — Нужен новый Прошлый.

Старейшины обменялись быстрыми взглядами и молча склонили головы.

— Как не вовремя, — пробормотал Внутренний. — Ну что делать, займусь подготовкой.

— У тебя всегда все не вовремя, — смешливо-сварливо пропела Мэдока. — Отвлечешься немного от помоек, да и мы от них передохнем.

— Много кандидатов? — пропустив мимо ушей колкость, поинтересовался Внутренний.

— Человека два-три. Я пришлю тебе рекомендации и досье.

Внутренний со вздохом поднялся на ноги:

— Думаю, мое дальнейшее присутствие лишено смысла. Пойду обрадую помощников, что нам теперь еще срочно выборы организовывать.

Тяжело ступая и сокрушенно покачивая головой, Старейшина зашагал к выходу и скрылся за резными дверями. В Зале воцарилось молчание. Тянулись минуты, тишина сгустилась настолько, что казалось, ее можно разрезать ножом. Неожиданно Нобу с нехарактерной для него резкостью сказал:

— Ты не могла оставить его в живых, Акира! Вытри уже сопли и начни мыслить рационально.

Хотэка пошевелился и легким движением толкнул ко мне лежащую перед ним на столе тонкую папочку.

— Это анализ схемы нападения на тебя. Рекомендую почитать.

— Вы всегда найдете оправдание моим поступкам? — безэмоциональным тоном поинтересовалась я.

— Пока они обоснованы и логичны, — тонко улыбнулась Мэдока.

Я вскинула взгляд на Митсуо:

— А ты чего молчишь?

— Жду, когда ты отвесишь все положенные поклоны, — невозмутимо откликнулся тот.

Будем честны — такая безоговорочная поддержка Совета значила для меня много. Я не одна. А это значит, что я не ошибка, и ошибаются те, кто так думает.

Прижав пальцем папку Хотэки, я легко крутанула ее. Бумаговместилище закрутилось на гладкой поверхности стола, наполняя помещение легким шелестом.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но организация атаки на меня была глупой, — сказала я.

Хотэка чуть склонил голову к плечу и улыбнулся.

— Абсолютно правильный вывод, Акира.

Улыбнувшись в ответ, я снова крутанула папку, не давая умолкнуть шелесту.

— Значит, заявленная цель — устранение меня — лишь ширма. Настоящий итог этого нападения — ликвидация десяти Равных и, как я понимаю, куратора в лице Прошлого. Ведущая к нему цепочка была слишком очевидной.

Повинуясь движениям моих пальцев, папка снова зашелестела.

— Кто-нибудь знает приблизительное количество Равных? — спросила я. — Десять человек — большая потеря для них или просто мелочь?

Папка, крутясь, шелестела, Старейшины молчали. Наконец Хотэка разлепил губы:

— Десять человек — катастрофическая потеря для Равных. Думаю, активная часть ликвидирована. А вместе с ней источник утечки информации.

Ладонью я резко прихлопнула папку, шелест умолк, а в Зале Совета повисла звенящая тишина.

— Ты не могла оставить его в живых, — повторил Нобу. — И Прошлый это знал.

— Нет, не знал, — возразила я. — Он это просчитал. Посмотрим его досье на Арэту?

Нарочито неторопливым движением я открыла переданную мне Библиотекарем папку. Внутри лежала небольшая стопка чистых листов. Старейшины остались невозмутимы, лишь губы Мэдоки изогнулись в сардонической усмешке, а потом, чуть запрокинув голову, она расхохоталась.

— Верен себе до конца, — озвучила она мои мысли и толкнула ко мне небольшую папку. — Досье на Арэту, — пояснила Будущая. — Все, что удалось собрать.

Открыла папку. Неко Арэта — торговец овощами. Не женат, детей нет. В принадлежавшей ему лавке был один наемный работник. Закупки осуществлял сам, во время одного из рейсов пал жертвой бандитского нападения. Единственный примечательный факт в биографии — драка с тетсунеко, в результате которой Арэта попал в госпиталь с травмами средней степени тяжести. Память не подвела Мэдоку. Подведем итог: обычный, ничем не примечательный Неко. Искать такого спустя двадцать лет после исчезновения — дохлый номер. Закрыв папку, я вернула ее Наставнице:

— Что с Тэдэши?

— Все готово. Отправляется завтра. Учиха проводят его до страны Волн, там он возьмет лодку до Страны Озера. Вот, взгляни.

Мэдока придвинула мне потрепанный, свернутый в трубочку лист пергамента и украшенную резьбой маленькую коробочку. Сначала я развернула лист — это был портрет Норико. Я, как могла, по памяти воспроизвела здоровую часть ее лица, а уж Наставница доработала картинку. С портрета на меня смотрела симпатичная девушка с теплыми светло-карими глазами и русыми волосами.

— Значит, Тэдэши будет искать пропавшую дочку своей сестры, а это — портрет безутешной сестренки. Не слишком рискованно?

— Определенный риск есть, — согласился Хотэка. — Но Тэдэши сложно связать с нами.

— А это что?

Я открыла коробочку. Внутри оказались маленькие разноцветные пилюльки, в части из которых я опознала свернутые тени. Аккуратно вытащив одну из них, поднесла кроху к глазам.

— Внутри маячок, — пояснил Нобу, — саморазворчивающаяся нить прилипает к ближайшему Патрулю. Достаточно поместить в тень, как произойдет срабатывание. Расчетное время реагирования — четыре-шесть секунд.

— Отправлять с Тэдэши кого-то из наших, как и вешать маячки опасно, — сказал Хотэка. — Неко могут опознать, а маячки обнаружить.

— Да, мы это обсуждали, — кивнула я, осторожно укладывая пилюльку на место.

— Учиха оставят команду в Стране Волн, — продолжил сенсей, — им самим соваться в Страну Озера рискованно. С Тэдэши их тоже так просто не свяжешь, но лучше, если никто из Конохи, кого можно опознать, там не будет светиться.

— Согласна, — кивнула я и, закрыв коробочку, придвинула вещи обратно Мэдоке. — Отличная работа.

— Ну что, все на сегодня? — Митсуо обвел нас взглядом.

Никто не возразил, и Старейшины стали расходиться. Проходя мимо, Нобу ободряюще потрепал меня по плечу. Все уже ушли, а Мэдока все еще возилась, разворачивая и заново сворачивая портрет Норико. Ее движения внезапно насторожили меня: я уловила легкую, но совершенно несвойственную Наставнице нервозность. Раньше, чем я успела подумать, наитие привело мой язык в движение, и я спросила:

— Ничего не хочешь мне сказать?

Мэдока свернула, наконец, портрет идеальным образом, водрузила на него шкатулку с пилюльками и, положив всю конструкцию на изящно изогнутую ладонь, грациозно поднялась.

— Пока нет, — не глядя на меня, ответила она и легким скользящим шагом нырнула в коридоры Резиденции.

Потерла внезапно занывший лоб. Да что такое творится с Наставницей? Поднялась на ноги и, немного подумав, забрала со стола «досье» на Арэту. Бумага мне пригодится — чего добру пропадать? А папка… Она займет свое место в моей коллекции сушеных роз, как раз рядом с завернутым в засохший лист куском мыла.

Чика наконец-то вернулась и привычно возилась у плиты.

— Ты давно дома? — спросила я, усевшись за стол.

— Нет. — Она убавила огонь и этим своим жестом фокусника положила передо мной несколько листков. — Тебе нужно это прочитать.

— Срочно? — нахмурилась я.

— Можем сначала поесть, — пожала плечами моя михарай.

С тихим вздохом взяла листки и быстро пробежала глазами текст. Изогнула в удивлении бровь и спросила:

— Раненый Неко?

— Он был в патруле на границе, — что-то помешивая на сковородке, сказала Чика. — На них напали внезапно. По словам других патрульных, целью нападения был Неко. Ему что-то вкололи и пытались похитить. Это дело расследует АНБУ.

Нахмурившись еще сильнее, снова прочитала текст, теперь внимательно. Написанное обескураживало.

— Что значит — он не может пользоваться энергией Ткани? — спросила я.

— Его тело реагирует, как тело не-Неко, — пояснила Чика. — При малейшей попытке использовать наши техники, начинается распад и отмирание тканей.

Та-а-ак… Отложив листки, я устало потерла лицо ладонями. В памяти мгновенно всплыли инъектор и результат анализа его содержимого. Похоже, чутье и логика не подвели меня — блокиратор, чтоб его…

— Это лечится?

Резковатым, нервным движением Чика выключила огонь и полезла в шкафчик за тарелками.

— Я исчерпала свои возможности, — ровным голосом ответила она.

Отодвинула на край стола бумажки и поставила передо мной исходящую паром тарелку, потом села сама. Некоторое время мы молча ели.

Инъектор и мой портрет. «Блокиратор» впервые прозвучало в подслушанном Кимико разговоре. Жена Митсуо могла иметь доступ к информации о моих перемещениях и могла «заказать» меня из личной неприязни и семейных амбиций. Но раненый патрульный… Начались полевые испытания? Это уже не терки между мной и госпошишкой, это — атака на мой клан. Ч-ч-черт… Пальцы непроизвольно сжались так, что палочки превратились в труху. Чика невозмутимо смела со стола обломки, выбросила их и выдала мне новый комплект. Аппетит пропал, но, чтобы не обижать мою михарай, я доела то, что оставалось на тарелке. Потом сказала:

— Чика, я хочу обратиться к коноховскому медику.

— К ним уже обратились, толку-то.

— Это особый медик, и я доверяю ей.

Целительница молчала, но я заметила, как чуть расслабились ее плечи и изменился наклон головы. Мысленно я улыбнулась. Не психуй, моя михарай, я что-нибудь придумаю, и все будет хорошо.

— У меня к тебе вопрос, — сказала я. — Могли Норико приживить глаз в младенчестве?

Чика немного помолчала, потом покачала головой.

— Я бы не стала этого делать. Органы еще не сформированы, разумнее подождать пять-семь лет.

Лаконичный и исчерпывающий ответ. Временами я просто обожаю свою михарай.

Все-таки готовит Чика божественно. После такого ужина самое то развалиться на чем-нибудь мягком со стаканчиком чего-нибудь вкусного и погрузиться в интересную книгу, или занимательную беседу, или просто подумать о приятном. Вместо этого я, прихватив бумажки из госпиталя, быстренько смоталась в Резиденцию, после чего нашла Карин — юный медик была дома. Да, мой выбор можно было назвать странным: пусть она и личная ученица легендарной Цунаде, но стала ей совсем недавно (это я узнала из официальной сплет-сводки, которую мне, как Старейшине, регулярно подавали), да и медицинского опыта — с гулькин нос. Но… я верила в Карин, а пресловутое Ж-чувство, нетерпеливо подпрыгивая на месте, махало ладошками: туда, точно туда.

Прыгнув к знакомому порогу, я постучалась в дверь. Карин встретила меня радостно-удивленно, и даже от традиционного приветствия воздержалась. Скинув обувь, я прошла в кухонную часть, уселась на табуретку и выложила на стол бумажки. Не будем тянуть кота за яйца и соблюдать политес — час не ранний, да и просто лень, поэтому я решительным тоном сообщила:

— Я по делу. Хочу попросить тебя заняться этим пациентом.

Карин села на вторую табуретку и, поправив очки, быстро прочитала то, что я ей подсунула. После чего положила бумажки обратно и, не глядя на меня, сказала:

— Слышала об этом случае. Им занимаются другие, а курирует медик из вашего клана.

— А теперь заняться им я прошу тебя. — Я выложила на стол еще одну бумажку. — Это официальный запрос Совета Старейшин Великого клана Неко к руководству госпиталя.

Карин даже не взглянула на документ. Так и сидела на табуретке напряженная, как струна. В чем дело? Она не хочет за это браться? Моя просьба создаст ей какие-то сложности в госпитале? Ядрена вошь, Карин, объясни — все можно обсудить и найти решение.

Нервно поправив очки, ученица живой легенды спросила:

— Почему я, Акира?

— Потому что я доверяю тебе и верю в твой талант, — абсолютно искренне ответила я.

Щеки Карин залил легкий румянец, и она снова схватилась за очки. Да, в чем дело?! Пациентом больше, пациентом меньше… Это же какой шанс — поковыряться в организме Неко. Так-то мы редкие гости в госпитале, нам фермента хватает. А уж если совсем приспичит, то у нас свои — клановые — медики есть. Так, может, в этом и дело — такой уникальный случай, что желающих написать докторскую пруд пруди, а тут официальный запрос на какую-то сопливую выскочку. Об этом я не подумала, как-то в голову не пришло, что солидная бумажка с вензелями может создать для Карин напряженность с коллегами, да и Цунаде рикошетом прилетит. Профессиональные ревность и зависть — не самые приятные, но вполне понятные чувства.

— Все настолько серьезно? — тихо спросила Карин.

— Да, — кивнула я, — все очень серьезно. И я прошу твоей помощи.

Она молчала. Наконец медленно кивнула:

— Хорошо.

Все так же, не глядя на меня, слезла с табуретки, забрала со стола бумажки и засунула их в стоявшую на комоде сумку.

— Помнишь, я заходила к вам сдать на анализ одну штуку? — спросила я. — Это был инъектор с жидкостью. К нам он попал во время миссии. На нас тогда напали, а к этому инъектору прилагался мой портрет. Я подозреваю, что нашему Неко вкололи именно эту дрянь.

Карин резко обернулась и бросила на меня немного испуганный взгляд.

— Твой портрет?!

— Тогда мы не придали этому особого значения, — пожала я плечами. — Просто обязательно проверь его, может, что-то прояснится.

Некоторое время приятельница молча смотрела на меня, потом спросила:

— Будешь чай?

— С удовольствием, — улыбнулась я.

Карин поставила чайник и, доставая чашки из шкафчика, нарочито равнодушным тоном спросила:

— Ты встречаешься с Тобирамой?

Ох, елки… у нас же тут еще страсти сердешные кипят. Чего-то за всеми этими клановыми делами я и забыла об этой грани жизни. Та наша с пра-пра-потомком эскапада… Чуть поморщившись, я потерла лоб и пробормотала:

— Вот, не уверена, что мы встречаемся.

— Девочки из госпиталя видели, как вы целовались, — сообщила Карин, разливая чай и придвигая ко мне тарелочку с печеньем.

— А-а-а… — вздохнула я, — было дело. Тебя это задевает?

Карин отпила глоток, потом взяла печенье и с громким хрустом откусила.

— Не знаю, — дернув плечом, несколько невнятно промычала она.

Изучив лицо собеседницы, я пришла к выводу, что реакция очень спокойная. Карин не злилась, не обижалась, не пыталась что-то скрыть или изобразить. Хотя и совсем уж равнодушной не была.

— Так ты хочешь с ним встречаться? — спросила я.

— А ты?

— Не уверена.

— Вот и я не уверена. — Карин засунула в рот вторую половинку печенья и с задумчивым видом прожевала, потом спросила: — И как он целуется?

— Отлично, — с легкой улыбкой прищурилась я. — Рекомендую.

Местная Буриданова ослица поперхнулась и залилась румянцем, как маков цвет.

— Знаешь, Акира, иногда ты просто убийственно невыносима! Тебе что — все равно?!

Убийственно невыносима? Я задумалась. Хорошее словосочетание, мне нравится. Тоже взяла печенье и откусила. Прожевала. Вкусно.

— Нет, ну почему все равно, — возразила я. — Вот если бы ты сказала: люблю Тобираму, хочу с ним встречаться — я бы кивнула и не отсвечивала. Но ты же так не говоришь.

Глядя куда-то за мое плечо, Карин захрустела новым печеньем. Запила чаем. Неожиданно прищурилась и взглянула на меня.

— Значит, хорошо целуется?

Подперев подбородок кулаком, я мечтательно улыбнулась и придала зрачкам форму сердечек. Ойкнув-икнув, Карин резко отъехала на табуретке от стола, но плохо рассчитала приложенное усилие и едва не навернулась. Сорвавшись с места, я успела ее подхватить и вместе с табуреткой аккуратно поставить на место.

Карин снова икнула, немного дрожащей рукой нашарила чашку и залпом отхлебнула из нее. Выдохнула. Потом на манер Хотэки склонив голову к плечу, посмотрела на меня и сказала:

— Теперь я знаю, как умру — погибну от шока при общении с тобой.

— Не боись. — Я потрепала ее по плечу. — Общение со мной лишь укрепит твою нервную систему и поспособствует душевному равновесию. Ну я пойду.

Легкой танцующей походкой прошествовав к двери, я начала натягивать шиноби-галоши. Неожиданно услышала шаги, и Карин присоединилась ко мне.

— Провожу, — буркнула она.

— Если только до порога, — хмыкнула я. — Думаешь, я потащусь пешком через всю деревню? Прыгну.

В ответ Карин тоже хмыкнула. Мы вместе вышли из ее квартирки, и все же немного прошлись, пока я не остановилась у роскошной тени высокого дерева.

— Твоему клану объявили войну? — неожиданно спросила Карин.

Задрав голову, я задумчиво рассматривала вечереющее небо. Наконец ответила:

— Официально пока нет. Или нас забыли известить.

— Значит, война, — прошептала ученица саннина.

— Это не заденет Коноху.

— Это заденет тебя, — неожиданно жестко сказала Карин. — Акира… я сделаю все, что в моих силах.

— Спасибо, — благодарно улыбнулась я и, шагнув в тень, прыгнула в родной квартал.

Здоровье патрульного Неко теперь в надежных руках. Карин обязательно разберется, что за дрянь ему вкололи, и как это лечится. Я верю в это.