А если я скажу да? (гет)

1169 год от Рождества Христова, Франция, пригород Парижа.

Мощный каменный замок возвышается над окрестностями. Он строился не один год, и не одна сотня рабочих полегла ради сурового великолепия родового замка семьи Валуа. Сложенная из серых камней, угрюмая крепость давала понять, что такое мощь и сила. Никто еще не пробивался сквозь мощные врата, не доходил до донжона. Несколько лет эта обитель стояла пустой, только слуги, оставленные господами, поддерживали здесь относительную чистоту и порядок. Но почти год назад в замок въехала счастливая чета де Валуа. С тех пор в крепости жизнь била ключом. То приезжали гости с поздравлениями молодоженам, то устраивались охоты, то праздники. Постоянный гомон оглашал окрестности мощного замка, а копошение прекращалось лишь поздно ночью.

Граф и графиня были счастливы в браке. Они гуляли по крепостной стене, читали вместе довольно редкие в этих краях книги, посещали соседей, размышляли о будущем. Жизнь шла своим чередом, а молодые все не могли насладиться друг другом. Правда, графу иногда приходилось надолго покидать свою жену, дабы привести в порядок различные бумаги и дела, но она не отчаивалась. Луанна привносила некий уют в каменные стены, добавляя побольше различных цветов во все комнаты, декоративные элементы вроде штор в жилые покои, картин, ковров, новой мебели и так далее.

Спустя несколько месяцев чета де Валуа получила радостную новость: графиня ждала ребенка. В этот счастливый период жизни графа последний исполнял все, даже самые незначительные, желания своей супруги, переживая минуты истинного счастья. Но срок близился, и опасения графа насчет здоровья жены росли не по дням, а по часам. Он ужасно боялся, что хрупкая девушка не переживет такого испытания, но все вокруг пытались успокоить его, утверждая, что и не такие имели по шестеро детей.

Одним солнечным утром Луанна де Валуа совершала свою ежедневную прогулку по замку, чтобы, если что-то было не так, она могла дать распоряжения устранить неполадки. Граф уехал к соседям неделю назад и обещал вернуться через несколько дней. Боль в спине являлась обычной спутницей девушки уже не первый месяц, но в этот день она была сильнее, чем обычно. Графиня положила обе руки на поясницу, чтобы унять боль. Вдруг бок ей пронзила острейшая боль, отдавшаяся даже в ногу, боль такая сильная, что все другие ощущения будто померкли. Ухватившись за угол стоявшего рядом стола, чтобы не упасть, она в изумлении смотрела, как по ногам ее и дальше стекает какая-то жидкость — стекает и собирается в лужу на чисто выскобленном каменном полу.

— Это воды, — внезапно сказала служанка, приставленная к графине с момента начала беременности, — и почему-то они красные.

Девушку провели в ее покои, положив на шикарную кровать с балдахином. Острая боль не возобновлялась. Луанна чувствовала бы себя прекрасно, если не кровь. Как только начиналась боль или ребенок шевелился, кровь так и хлестала. По словам служанки, воды обычно чистые, крови там быть не должно. Что-то шло явно не так.

Шли минуты.

Служанка принесла чистую тряпицу. При виде насквозь пропитанного кровью полотенца у Луанны между ног женщина насилу удержалась, чтобы не выказать ужаса. Скомкав полотенце, она поспешила с ним к тазику. Графиня глядела на капли алой крови на полу — это был след от полотенца. \"Это моя кровь\", — думала она и не могла этому поверить. Сколько она себя помнила, у нее никогда не было особых порезов. Новая схватка — и на простыни хлынула кровь.

Минуты складывались в часы. Весь замок застыл в тревожном ожидании чего-то неизбежного, притихли слуги. Напряжение слегка ослабло, когда на дороге, ведущей к крепости, раздался топот коней. Это граф неожиданно вернулся раньше обещанного срока, торопясь к любимой жене.

Луанна де Валуа лежала на подушках, в белом чепчике, светлые волосы прядами вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный прелестный ротик был раскрыт, и она радостно улыбалась. Граф де Валуа вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья кровати, на которой она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски-испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. Граф обошел кровать и поцеловал её в лоб.

— Любовь моя! Бог милостив..

Она немного удивилась, что муж приехал раньше времени, но его приезд не имел никакого отношения к ее страданиям и облегчению их. Муки вновь начались, и служанка посоветовала графу выйти из комнаты.

Он, выйдя в гостиную, сел в глубокое кресло и закрыл лицо руками, дожидаясь. Так он и просидел несколько минут. Предчувствие чего-то непоправимого и страшного терзало его душу. Он молился Господу, прося спасти его жену, в случае беды забрать его, а не её. Жалкие, беспомощно-животные стоны слышались из-за деревянной резной двери. Граф де Валуа встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто-то.

— Нельзя, нельзя! — проговорил оттуда испуганный голос служанки.

Мужчина стал ходить по комнате кругами. Крики замолкли, прошло ещё несколько секунд. Вдруг страшный крик — не её крик, Луанна де Валуа, его любимая Луанна не могла так кричать — раздался в соседней комнате, потонув в толстых стенах замка. Граф подбежал к её двери; крик замолк, но послышался другой крик, крик ребёнка.

\"Зачем принесли туда ещё и ребенка? — тупо подумал мужчина в первую секунду. — Ребёнок? Что за ребёнок? Зачем там ребёнок? Или это родился ребёнок?\"

Когда наконец до него дошло все радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подлокотник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Наверное, с ним это произошло первый раз в его жизни. Дверь отворилась. Выбежала служанка и замялась на пороге, увидев графа. Он вошел в комнату своей жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут назад. То же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном детском робком личике. В углу на руках у очередной служанки пищало что-то маленькое и розовое в белых пеленках.

Граф почувствовал, что на душе у него оборвалось что-то, что он виноват в несчастье, которого нельзя ни поправить, ни забыть. Он все еще пребывал в глубоком шоке, когда отпевали Луанну де Валуа. Мужчина, отныне вдовец, взошел на ступеньки гроба, чтобы последний раз взглянуть на любимое лицо.

Графиня лежала такая же красивая и невинная, как и всегда, на ложе из сотен белых цветов, усыпанная ими как покрывалом. Ослепительно-белоснежные одежды ее хорошо гармонировали с бледной кожей, волосы разметались живым золотом вокруг необычайно умиротворенного лица. Она была подобна ангелу, решившему посетить бренную землю, а теперь возвращавшемуся обратно, на небеса.

Когда гроб опускали в приготовленное для него углубление, графа еле сдержали от попытки кинуться вслед за любимой женой. Несколько мужчин крепко держали его под руки, пока сырая земля опускалась на деревянную крышку. Наконец, все закончилось, люди стали расходиться.

\"Ты не спас ее! Как мне теперь жить в мире, где нет ее? На что надеяться? Я ведь готов был свою жизнь отдать в обмен на ее..\", — сквозь слезы проговорил граф, обращаясь к Всевышнему.

У графа осталась лишь грудная дочь да горстка воспоминаний. Но Мойры, когда определяли его судьбу, видно, решили жестоко подшутить. Через четыре дня скончалась новорожденный ребенок графа де Валуа, единственная память об ушедшей супруге. Ее похоронили рядом с матерью, а над могилами со временем соорудили часовню, в которой стоял мраморный ангел с поднятыми вверх крыльями, будто собирающийся улететь. Ангелу были приданы черты покойной графини.

Граф же, узнав страшную новость, взвыл так, что слышно было по всему замку. Он кричал в своей комнате, проклиная Бога. Потом он забрал к себе дочь и не подпускал никого к ней полтора дня. Сам он не пил и не ел. Единственным желанием несчастного было присоединиться к семье.

Граф искал смерти. И однажды он нашел ее. Так сказать, встретился лично...