Пазлы. Кусочки из жизни Молли Уизли (джен)

Молли проверила ещё раз банки, машинально ликвидировала весь рабочий беспорядок на кухне и вышла на крылечко с чашкой чая в руках. Тут же к ней подбежали вечно голодные куры, но Молли лишь отмахнулась от них. У пеструшки зоб свесился на бок, но она продолжала бестолково кудахтать под ногами, словно в её клюве с утра не было маковой росинки. Молли невольно улыбнулась, отпихивая недовольное… лицо? Морду? Короче, то место у кур, где у других водятся мозги.

Её домашние несушки были членами семьи. Джинни в детстве давала всем курицам имена, и никто, кажется, не воспринимал домашнюю живность как еду. Если курицы и умирали, так только от старости. У Артура никогда не поднималась рука отрубить голову подросшим цыплятам, когда мясо птицы легко можно было сварить. Так они и доживали до глубокой старости, чувствуя себя полноправными хозяйками двора. Молли уже привыкла, что её курицы спокойно клевали хлебные крошки с рук, могли сесть ей на голову в самый неподходящий момент или нагло прошествовать в кухню, стоило забыть закрыть дверь. Молли сердилась, выгоняла их на улицу, прекрасно зная, что в следующий раз картина опять повторится.

Даже бестолковые курицы знали, что их хозяйка, размахивающая полотенцем и устраивающая домочадцам разносы, самый добрый и безобидный человек в мире.

Молли обняла чашку двумя ладонями, хлебнула чаю и посмотрела в глубь сада, куда убегала тропинка. Рон с Гермионой что-то задерживались, да и Артур, скорее всего, совсем не смотрит на часы. Молли не любила тишину Норы. Деловитая возня кур и бормотание гномов, опять атаковавших грядки, не считались. Молли знала, что, когда в Норе появятся дети, а теперь всё чаще и внуки, она будет суетливо хлопотать, досадовать на разбросанные вещи и считать, что у всех домашних слишком голодный вид. Вечером она без сил упадёт в кровать, потому что всё чаще стала болеть спина, и проклятая левая нога ноет иногда так, что не знаешь, как лучше её пристроить. Но она будет счастлива. Потому что всё, что у неё есть, — это её семья. Артур мягко пожурит её, что она совсем себя не бережёт и пора бы уже остепениться. Джинни прекрасно управляется на кухне, да и Гермиона вряд ли отравит своей стряпнёй всех присутствующих, но Молли не могла по-другому. Ей всё время хотелось всё сделать самой, не потому что она не доверяла или считала, что лучше неё никто не справится. Просто она искренне стремилась всем помочь, всех защитить и прикрыть своим плечом, сама похожая на курицу-несушку, закрывающую своими крыльями цыплят от всех напастей.

Её забота распространялась на всех, кто попадал в поле зрения. Жертву не спрашивали, желает ли она попасть под опеку. Поэтому даже Бруствер, когда наведывался в Нору (министр магии, между прочим), получал выговор за нездоровый вид, угрозу быть зааваженным, если не съест добавку каши, и пару тёплых носков в подарок («В вашем министерстве всё время сыро, а в твоём возрасте, Кингсли, нечего строить из себя мальчика».)

Такая уж она уродилась. Молли Пруэтт Уизли.

На крылечке сидела уставшая женщина, обнимая остывающий чай. Лучики морщинок, разбегающиеся от карих глаз, прятались в пышных, медных с проседью, кудрях. Натруженные руки давно уже не были тонкими и изящными. Но для Артура это были самые родные и добрые руки человека, который нёс в них свет для всех. Каждый глоток чая разливался внутри теплом, как капелька жизни.

* * *

Однажды, в ту пору, когда в семье вечно не хватало денег (а времена эти были постоянными), Артур принёс домой небольшую премию. Он гордо выложил перед Молли кучку галлеонов, зажиточно поблескивающих отчеканенными драконами, и стопку монет с изображением Шекспира на реверсе. Артур объяснил, что поменял немного денег на магловские в Гринготтсе, чтобы Молли удобнее было совершать сделки в Оттери-Сэнт-Кэчпоул, а Молли лихорадочно соображала, что в списке самого необходимого стоит на первом месте. Необходимо было всё. Продукты, одежда, порох для камина, моющие средства. Да и сладостей дети давно не видели. Когда-то они оба, и Молли и Артур, договорились, что нехватка денег не станет омрачать их существование. Деньги — не самое главное. Так-то оно так, да как объяснить сыновьям, почему они должны донашивать вещи друг за другом, почему много сладостей вредно и хотеть новую метлу или сову — верх расточительности.

Утром Молли пошла в деревню, составив список покупок и тщательно отсчитав необходимую сумму. Она прекрасно знала, что галлеоны, как и фунты стерлинги, имеют свойство испаряться из кошелька как по мановению волшебной палочки. В лавочках она долго не решалась что-то купить, несмотря на список, решив сначала обойти их все и прицениться, с огорчением понимая, что премия Артура никак не может залатать прореху в их семейном бюджете. Устав не столько от ходьбы, сколько от невесёлых дум, Молли завернула на почту. Магловским способом они корреспонденцию, конечно же, не получали, но у мистера Смита иногда продавались моющие средства гораздо дешевле подобных в магазине бытовой химии. Молли вошла и робко подошла к прилавку, стараясь не привлекать к себе внимания. На стене, выкрашенной в казённый синий цвет, висел самодельный плакат. Молли невольно задержала взгляд на неподвижной фотографии, приклеенной поверх белого листа бумаги. С фотографии на неё смотрел маленький мальчик. В объявлении, прямо под фото, Молли прочитала, что сыну учительницы местной школы срочно нужна операция. Молли не очень разбиралась в магловской медицине, и поэтому диагноз ей ни о чём не говорил. Она поняла лишь, что группа энтузиастов решила организовать сбор средств на лечение Майкла. Ниже был приведён расчётный счёт, куда можно было перевести деньги. Молли смотрела и смотрела на плакат, совершенно забыв о намеченных покупках. Из раздумий её вывел голос мистера Смита:

— Добрый день, миссис Уизли. Давненько вас не было. Чего желаете?

— Здравствуйте, мистер Смит. А что, этот мальчик… Майкл…

— Майкл Дженкин? О! Эти объявления развесили по всему городку с разрешения мэрии. Миссис Дженкин, бедняжка, ни за что бы не справилась со всем этим, если бы не добрые люди. Слава богу, милосердие и доброта существуют. Кто-то приносит и пару пенсов — капля в море, конечно. Но всем миром, я надеюсь, удастся набрать нужную сумму. Времени у Майкла, увы, осталось мало.

Молли молча вытрясла из кошелька все свои монеты.

— Вот, возьмите, пожалуйста. Храни Мерлин эту женщину и её сына.

Ничего. Камином пользуется только Артур, пороха хватит до следующей зарплаты. Вчера Молли наткнулась на одну свою старую юбку, в которую давно не влазила — можно перешить Джинни из неё платье. Она так хотела купить мальчишкам конфет. Ну, ничего — ягод в этом году уродилось много, ягода, она полезнее. Вот только Артуру придётся сказать, что часть его премии уже отсутствует.

Вечером Молли виновато объяснила Артуру, что денег нет, а она так ничего и не купила. Артур крепче обнял свою жену, доверчиво приткнувшуюся у него на плече, и сказал:

— Не переживай. Перкинс попросил его подменить на следующей неделе, так что я получу чуть больше обычного. Придумаем что-нибудь. Я люблю тебя, Моллипусенька. Пойдём попьём чайку? Я хочу с мелиссой, если ты не против.

* * *

Северус Снейп пытался не выказывать своих чувств, но это ему плохо удавалось. На лице читались плохо скрываемое раздражение и досада, когда он вынужден был обратиться к Молли:

— Молли, не я выбрал этот чёртов дом в качестве штаб-квартиры. Будь моя воля, я бы порога не переступил. Какое счастье — оказаться в фамильном склепе Блэков, — Снейп отвесил саркастический поклон в сторону портрета Вальбурги. — Но всему есть предел. Если это проделки поганого домовика, Сириусу мало не покажется. Не могла бы ты ему сказать, чтобы они вернули мне мои ботинки. Я вчера оставлял их вот здесь, под вешалкой для пальто. Уверяю, в них нет ничего ценного. Однако я не могу выйти на улицу босиком.

Молли тут же засуетилась:

— О, не стоит волноваться, Северус. Это я убрала твои ботинки. Видимо, поставила их не на ту полку. Держи.

С этими словами Молли выудила из глубины трёхэтажной полки для обуви пару чёрных ботинок. Северус несколько минут рассматривал их, так что Молли даже подумала, что она ошиблась и выдала владельцу не его пару.

— Они почищены! — категорически заявил Снейп.

— Ну да. Я и говорю, не на то место поставила.

— Но зачем? Скажи на милость, Молли, зачем ты чистила мои ботинки?

— Так ведь грязь какая на улице! Что за удовольствие ходить в грязных и сырых. Ну да, помыла, почистила и высушила. Что тут такого? — Молли недоуменно пожала плечами.

Северус продолжал буравить Молли взглядом.

— Позволь тебе сказать, Молли Уизли, что я не член твоей семьи. Я не нуждаюсь в твоей заботе. Я прекрасно могу сам ухаживать за собой, своей одеждой и обувью, — ледяным тоном отчеканил Снейп.

— О! Не думала, что тебе будет неприятно. Да какая разница, что ты не член моей семьи? Ты вчера устал после рейда, я же видела, что ты буквально валился с ног от усталости. Если кто-то о тебе хоть немного позаботится, от тебя не убудет. Знаешь, иногда ты мне напоминаешь упрямого подростка, который не хочет признаться окружающим, что ему требуется, чтобы его любили. Пора бы уже тебе повзрослеть, Северус.

Северус Снейп хотел сказать ещё что-нибудь колкое по поводу дурацкой сверхопеки Молли, но потом словно поперхнулся невысказанными словами. Вместо этого он тихо ответил:

— Спасибо, Молли. За ботинки. За чай, он у тебя особенный. И вообще…

— Ну так-то лучше. Приходи сегодня вечером на ужин. И, кстати, помирились бы вы уже с Сириусом. Ну что дети, честное слово! Один другого лучше.

Молли поправила стойку для зонтиков в виде ноги тролля и отправилась на кухню — пора было готовить завтрак.

* * *

Этот разговор состоялся у Молли с Гермионой с год назад. Лето так же добродушно и деловито занималось своими привычными делами, заставляя умеренную жизнь зимой бить сейчас полным ключом. Молли занималась грядками, садом, домом и радовалась, что заботы занимают весь день. Без детей зимой Нора скучала. Огромный дом, с нелепым нагромождением этажей и лестниц, сиротливо поджидал лета, когда дети приезжали чаще, а внуки гостили дольше.

Гермиона с Роном прибыли на выходных, чтобы оставить Розу и Хьюго на пару неделек в Норе. Молли знала, что Гермиона каждый раз с трудом заставляет своё материнское сердце подчиниться голосу разума. В Лондоне дети постоянно болели, да и работа Рона и Гермионы не позволяла им постоянно находиться с ребятами. В Норе же внуки чувствовали себя превосходно и вовсе не разделяли материнских тревог. Молли прекрасно понимала Гермиону, вспоминая себя в её годы. Но печальный вид жены сына подсказал проницательной Молли, что дело тут не только в очередном расставании с детьми. Гермиона улыбалась, что-то отвечала на вопросы, но Молли видела печаль в её глазах. Она тактично не вмешивалась и ничего не спрашивала, так как давно поняла, что семейные проблемы — удел двоих. Захочет — поделится. Нет, ничего страшного. Молли слишком хорошо знала Рона, чтобы не понимать, что проблемы у них с Гермионой не первые и не последние. Эти двое наломали кучу дров, прежде чем их семейная лодка перестала угрожающе натыкаться на рифы. Вот и в этот раз, скорее всего, повздорили из-за ерунды.

Накануне отъезда Гермиона помогала Молли на кухне. Рон с детьми ушёл на прогулку, пообещав Хьюго научить запускать бумажного змея. Молли рассказывала Гермионе о последних новостях, о Чарли, который недавно прислал письмо, о Перси, который собирался приехать с семьей на следующей неделе, как вдруг заметила, что Гермиона плачет. Молли тут же отложила все дела и присела рядышком.

— Гермиона, девочка моя, что случилось? Я же вижу, что ты сама не своя. Вы опять поругались? Не переживай.

— Прости, мама. Что-то я расклеилась. Всё в порядке.

— Ты точно ничего не хочешь мне рассказать? — Молли ласково погладила Гермиону по руке.

С минуту Гермиона сидела с деревянным лицом, словно принимая решение. Затем посмотрела на Молли с полным отчаянием и сказала:

— Я не знаю, что происходит. Я так устала. Мы постоянно ругаемся. Я привыкла, что Рон так и не научился складывать свои вещи, смирилась с тем, что я прихожу с работы и как последний домовой эльф разгребаю завалы по всей квартире. Но это неправильно. Наверное, я плохая жена. Я устала. Я так больше не хочу. Роза и Хьюго требуют столько внимания, я чувствую себя прислугой. Я хочу, чтобы обо мне тоже заботились. Ночью… В общем, Рон обижается, что я ничего не хочу, а я просто падаю без сил. Он нервничает, я чувствую себя виноватой. Замкнутый круг. Я не знаю, что делать. Во вторник он не ночевал дома. Мы поругались, он обвинил меня в том, что я думаю только о своей работе и совсем не думаю о нём. Наверное, нам лучше разойтись. Мы слишком разные. Только Роза и Хьюго… Я не представляю, как я им это объясню.

И Гермиона расплакалась, уткнувшись в плечо Молли.

Молли прижала к себе Гермиону и стала укачивать, приговаривая:

— Ну, ну. У дементора всё боли, у Гермионы, моей девочки, всё заживи. Всё наладится, Гермиона. Ты ни в чём не виновата.

Гермиона вынырнула из объятий Молли.

— Правда?

— Конечно. Вот что я тебе скажу. Семейная жизнь — это не только романтика и подарки. Это огромный труд и терпение. Женщина вьёт уютное гнёздышко, а мужчина обеспечивает свою семью. Когда хорошо женщине, счастливы все вокруг неё. Если женщине плохо — быть беде. Тебе нужно отдохнуть. Съездите с Роном куда-нибудь. А лучше поезжай одна. Я поговорю с ним. Когда-то давно, сто лет назад, я переживала подобные чувства. Я настолько устала, что моя жизнь казалась мне сплошной каторгой. Артур раздражал своими вечными приставаниями, домашние заботы не радовали, а лишь укрепляли в мысли, что я больше не выдержу. Мужчины сделаны немного из другого теста. Это не значит, что они не умеют быть чуткими и заботливыми. Рон любит тебя и искренне недоумевает, чего тебе не хватает. Знаешь, открою тебе маленький секрет. Уйти от мужа может далеко не каждая женщина. Кто-то боится остаться одной, кто-то теряется от проблем, сваливающихся на голову, кто-то терпит из-за детей. Терпение не бесконечное. Если настал момент, когда совсем невмоготу, значит, надо что-то поменять. Чувство свободы сначала окрылит, а потом появится тоска. Любой женщине нужна семья. Нужно заботиться о ком-то, дарить свою нежность. Новый мужчина, мифический принц, вряд ли принесёт желаемое. Потом наступит быт и привычная рутина. Нужно пережить этот период. Простить можно практически всё, если двое этого хотят. Тебе необходима твоя работа. Но ты очень домашняя. Тебе трудно будет одной, Гермиона. Если ты уйдёшь от Рона, я не отвернусь от тебя и пойму. Но не спеши. Просто поверь мне. Настанет время, когда ты снова с удовольствием будешь заниматься домом, когда Рон не будет вызывать отвращения. Ты не виновата. Просто немного надорвалась, ты же совсем не отдыхаешь.

Гермиона с распухшим носом и красными глазами сидела и икала, слушая Молли. Она не могла всего сказать своей матери, не делилась с Джинни проблемами, а тут вдруг прорвало. Гермиона рассказывала и рассказывала, а Молли терпеливо слушала и подбадривала, незаметно подставляя Гермионе чашку с ароматным чаем, который обязательно снимет все тревоги.

* * *

Молли допила остывший чай и поднялась. Пора бы уже Рону и Гермионе вернуться. Словно в ответ на её тревожные мысли у калитки показались люди, но их было больше, чем семейство Рона. Сам Рон с Гермионой, Артур, Билл с Флер, Джинни с Гарри, Джордж с Анджелиной, Перси с Одри и все двенадцать внуков! Молли села обратно на крылечко, не понимая, что происходит. Минут десять гомон и гвалт шумных Уизли не позволяли выяснить причину появления почти всех домашних одновременно. Джордж с Биллом стали устанавливать в саду большой стол, Рон с Перси и Гарри принялись помогать женщинам, которые деловито доставали из пакетов салаты, закуску и ещё кучу всего. Молли всё пыталась понять, что случилось, но все лишь смеялись, занимались приготовлениями и веселились. Молли атаковали внуки, и она на время была полностью деморализована детскими вопросами, новостями и подвигами. Затем старшие внуки отправились бороздить просторы Норы, младшими занялись Флер и Одри, а Артур, наконец, ответил на вопрос Молли. Правда, она снова ничего не поняла. Артур загадочно улыбнулся, посмотрел на часы и сказал:

— Погоди, он обещал быть с минуты на минуту.

— Кто?

— Кингсли.

— Бруствер? Да что случилось-то!

Артур обнял Молли и прошептал:

— Иди переоденься. Негоже встречать министра магии в домашнем халате.

Молли совсем не собиралась переодеваться, тем более молчание домашних лишь подогрело её тревогу. Но вид у всех был слишком довольный, чтобы подозревать плохое. Поэтому она всё же поднялась наверх, надела своё лучшее платье, накинула на плечи лёгкий платок — подарок Рона и приколола брошку — память о Синтии.

Во дворе все приготовления уже были завершены. Молли усадили как почётного гостя, не позволяя хлопотать. Она не знала куда деть руки, чувствуя себя немного не в своей тарелке. Обычно сама Молли носилась вокруг стола, подкладывая всем вкусненького, зорко следя, чтобы гости не сидели просто так, не поглощая угощения. А тут носятся с ней как с писаной торбой. Да что происходит?

На пыльной тропинке показался Кингсли в парадной мантии. Он тепло со всеми поздоровался, переговорил с Артуром и был усажен за стол между Гарри и Джеймсом Сириусом.

Бруствер попросил всех наполнить бокалы, дождался тишины и поднялся.

— Дорогая Молли. Наверное, ты немного недоумеваешь, по какому поводу сегодня собралась здесь вся твоя семья. Жаль, Чарли не поспел, но у него работа, сама понимаешь.

И тут на тропинке показался Чарли.

— Я не опоздал?

Новая порция шумных приветствий и суматохи. Наконец, для Чарли соорудили ещё один стул, поставили приборы, и только после этого Бруствер вернулся к своей речи.

— Так вот. Не буду ходить вокруг да около.

Кингсли достал из складок мантии пергамент, развернул его и зачитал:

— «Решением Визенгамота от июля месяца этого года в знак уважения и признательности вручить орден Мерлина Первой степени Молли Уизли. Церемонию награждения кавалера ордена произвести на расширенном заседании Визенгамота с привлечением средств массовой информации в целях пропаганды семейных, миротворческих ценностей. Приказ вступает в законную силу с момента подписания после голосования. «За» — 49 голосов. «Против» — нет голосов. Министр Магии Кингсли Бруствер».

Молли не совсем понимала, что происходит. Только радостные возгласы со всех сторон давали понять, что всё услышанное ей не почудилось. Насколько знала Молли, заветный золотой медальон на зелёной ленточке вручался волшебникам за выдающиеся заслуги, чаще всего на поприще борьбы с тёмными волшебниками или спасения жизней магов и маглов. Это какая-то ошибка! Кто она такая? Всего лишь домохозяйка.

Вряд ли так же считали её родные, которые с неподдельной гордостью и радостью сейчас поднимали бокалы за свою потрясающую маму, жену. Молли — Мать мира. Возможно, она станет первой в истории волшебницей, получившей орден Мерлина не за военные заслуги. Есть вещи, по силе своей гораздо могущественнее и сильнее. Сердце Молли сейчас, казалось, до самых краешков наполнилось теплом и любовью ко всем своим близким.

* * *

У каждого человека по мере его шагания по жизненной тропе от её истока к устью обязательно накапливаются какие-то воспоминания, события, которые связывают нашу жизнь из разрозненных кусочков в одно целое, придают ей некий смысл и оправдывают наше бренное существование. Некоторые события мы пролистываем, не оглядываясь, другие надолго нас выбивают из колеи, и мы, спотыкаясь, по инерции бредя вперёд, никак не можем опять поймать за хвост эту коварную штуку — незримую путеводную ниточку. Иные проходят сей путь степенно, с величественной осанкой, не делая ни шага в сторону, тихо и осторожно, и уходят незамеченными. Другие сгорают без остатка, проживают жизнь яркую, полную взрывов и безумств, но, Мерлин ты мой, кто скажет, что все эти безумства того не стоили!

Жизнь Молли состояла из пазлов, маленьких кусочков, которые кропотливо складывались кем-то там на небесах в только одному ему ведомою картину. Каждый кусочек — бесценен и уникален. Каждый поступок, выбор — цепочка хитросплетений судьбы. И пусть этих пазлов осталось не так много на жизненном пути простой матери, любящей жены. Она свой путь прошла не зря.