Эликсир памяти (гет)

У Гермионы были насыщенные дни перед Рождеством: она вернулась в Англию с родителями. Но, как бы занята она ни была, Драко не шел из головы. И в последний момент она решила пойти на Рождественский прием в Хогвартсе. Она даже не успела купить платье и надела то же, что в прошлом году. Оно так же было слишком длинным и требовало каблуков, а верх был так же открыт.

Перед выходом она брызнула на себя парфюм — тот самый, что Драко подарил ей на прошлое Рождество. Аромат ее амортенции. Но теперь запах ее амортенции плотно связался с образом Драко, ведь она носила этот парфюм в ту ночь, когда они появились на рождественском приеме вместе.

Гермиона зашла в Большой зал. Он снова выглядел потрясающе, украшенный красным, зелёным и золотым. В ночном небе кружились снежинки, а все кругом сияло и искрилось. Драко ещё не пришел. Гермиона уже видела своих друзей, но его не было.

Когда со сцены полилась медленная музыка, ее окликнули.

— Потанцуем? — на нее смотрел высокий молодой человек.

— Хорошо.

Гермиона ожидала, что Невилл будет таким же неуклюжим, как в школе, но он неплохо танцевал.

У них было несколько свиданий — если, конечно, их встречи можно назвать свиданием. Она замечала, что постоянно ждет, когда он упомянет Драко, ведь они стали приятелями. Нет, это никак нельзя было назвать свиданием.

— Я знаю, что твоим родителям вернулась память, — сказал он. — Драко мне рассказал. Надеюсь, ты не обиделась, что я сказал ему, где тебя можно найти в Австралии?

Взгляд блуждал по толпе, потому что, когда Невилл взял ее за руку, Гермиона почувствовала, что ей неприятно находиться к нему так близко. Он похорошел после школы, вырос и похудел. Он, наверное, был даже выше Драко, но он не был Драко, как ни крути.

— Вы с ним встречались в прошлом году? — спросил Невилл.

— Это тоже он рассказал?

— Нет. Я видел вас тут в масках.

Глаза выцепили в толпе фигуру в черном костюме. Внутри разлилась волна тепла. Гермиона вторила взглядом движениям Драко, медленным, плавным и уверенным, когда он шел через зал, а затем остановился рядом с Блейзом, Дафной и еще какой-то девушкой.

А потом Драко заслонила танцующая пара и Гермиона не видела его больше. Поворот, еще поворот — сердце отчаянно колотилось, а перед глазами стояла их встреча на берегу океана. Знакомые люди кружились вокруг, но она не могла разглядеть их лиц, как ни пыталась. И когда ее сердце немного успокоилось, она снова увидела его. Драко смотрел прямо на нее. И пока ее ослабевшее тело поворачивалось в такт музыке, их взгляды долгие две секунды были прикованы друг к другу.

— Он самый упертый человек, которого я знаю, — продолжал рассказывать Невилл. — В формуле Снейпа была заложена серьезная ошибка. Малфою пришлось буквально создавать формулу заново. Он всё бился над ней. Оставался после работы. Пробовал снова. И добил-таки…

Она всё еще видела перед внутренним взором взгляд Драко. Казалось, в те секунды, когда они смотрели друг другу в глаза, они вернулись в прошлое и снова были вместе. Не в физическом мире, а где-то там, где человек не может забыть. Где-то внутри, где он еще помнит, сколько бы времени ни прошло и как бы сильно он ни старался забыть. Воспоминания были сладкие и болезненные одновременно.

— Гермиона?

— Что?

— Он смотрит на тебя.

Сердце выпрыгивало из груди.

— Не знаю, из-за чего вы разошлись, — сказал Невилл, — он бывает упертым, вспыльчивым, иногда он не выбирает слов, когда злится, но он давно не тот мальчик, который травил нас в школе.

— Я знаю, Невилл.

Танец, наконец-то, закончился, и она отпустила его руку.

— Ты не против, если я потанцую с Луной?

— Нет, конечно.

Гермиона подошла к фуршетному столу и взяла бокал с шампанским. Она все еще пыталась справиться с чувствами, когда ощутила знакомый аромат одеколона. Обернулась и увидела руку с тем самым слизеринским перстнем. Ноги подкосились, а в животе повисла пустота. Ей вспомнилось, что таким же движением, каким Драко поглаживал сейчас стол, он гладил исчезательный шкаф много лет назад. А после — столовое серебро в антикварной лавке. Мягко, едва касаясь, чувственно. Гермиона поставила бокал на место и подняла взгляд.

Весь этот год она старалась не думать о нем и не вспоминать их дни в Буэнос-Айресе. Но тающий снег поутру, треск граммофона и летней грозы, ароматы жасмина и роз, его лицо под маской, которое ей удалось увидеть. Всё это было, было, было в ее жизни, и от этого не убежать. Воспоминания клоками, большими кусками оживали перед глазами.

Музыка запела о том, что однажды слезы высохнут и выйдет солнце, Гермиона уловила только эти слова и больше не слушала. Она не поняла, как так получилось, что она положила голову Драко на грудь, а он прижал ее к себе. Музыка уносила их, как волны, в медленный танец, где не было никого, кроме них двоих.

Гермиона видела сквозь туман, что люди оборачиваются. Кажется, где-то мелькнуло красное лицо Рона. Но она перевела глаза на Драко и потянулась к его губам. А может, это он потянулся к ее. Поцелуй в губы, короткий и невинный, почти бессознательный. А затем она прижалась щекой к его щеке и, подняв взгляд, увидела над ними веточку омелы. Я люблю тебя — звучало внутри, и Гермиона знала, что это чувство было их общим.

Снег падал с зачарованного потолка, но, как всегда, не долетал до пола. Омела медленно кружилась между зажженых свечей. Рождество — время семейных встреч и время чудес. Разве на Рождество не случаются чудеса?