Эликсир памяти (гет)

Драко шел по улицам магического Лондона, узнавая мощеные мостовые, старые здания и уголки, где никогда не парковались машины. Прогулялся по Косому переулку, перебарывая страх встретиться с собственной совестью и стыдом, когда в памяти возник исчезательный шкаф в «Горбин и Бэркес».

Люди не смотрели на него. Только проходя мимо магазина мистера Олливандера, он увидел в окне старого мастера, которого держали в подвалах его дома. Тот кивнул ему, и Драко кивнул ему в ответ.

Он чувствовал себя непривычно в мантии. Он чувствовал себя непривычно в этом городе, который, как ему казалось, знал хорошо. Но то, что рисует память, и то, что существует на самом деле, может сильно отличаться.

Наконец, он нашел трактир, где договорился встретиться с Поттером. Тот уже ждал его. Поттер смотрел на него как-то странно, расспрашивал про его планы. Драко никогда не делился своими планами. Особенно когда перед ним стояла какая-то сложная задача. Рассказать о своих планах значило никогда не приступить к ним.

Поэтому он ответил то, что и так было всем известно:

— Собираюсь работать зельеваром.

— Как Снейп?

В министерстве все ждали, что он начнет разбирать записи Снейпа. Это было хорошей идеей, но у Драко были другие планы. Он слишком много времени провел, запертый среди старых вещей, принадлежавщих другим людям. Он слишком долго прятался от жизни.

Он не стал говорить, что собирается купить дом в Аргентине. Мир магических растений и существ Южной Америки разнообразен и плохо изучен.

Драко не мог прочитать мысли Поттера без палочки. Тогда в Буэнос-Айресе с Гермионой это было что-то другое. Не легилименция.

Драко хотел поговорить с ней. Он искал ее в министерстве, но ее не было на рабочем месте.

— Как Гермиона? — спросил он наконец.

Поттер до этого вопроса был как на иголках, и наконец он расслабился.

— Недавно вернулась в Англию.

— Эта формула нерабочая, — сказал Драко честно, понимая, зачем Поттер с ним встретился, — и я ее предупредил.

Драко один раз совершил поступок — стал Пожирателем Смерти — и последствия разгребал до сих пор.

В глубине души он знал, что может это сделать. Да, не сразу, но он может восстановить формулу зелья памяти. Но его останавливал страх — страх снова совершить ошибку.

— Она в тебя всегда верила, — сказал Поттер, вставая. — Она всегда была о тебе лучшего мнения, чем мы все. Даже на шестом курсе она не верила, что ты принял метку.

Даже лучшего мнения, чем я сам о себе.

— Эта формула нерабочая, — повторил Драко. Ещё можно уйти. Еще можно повернуть назад. Но он произнес, зная, что ни Поттер, ни он сам теперь не забудет эти слова: — У меня уйдет время, чтобы ее восстановить.

— Я ей передам. — Поттер протянул ему руку, и Драко пожал ее в ответ.

Когда Поттер ушел, Драко призвал к себе с помощью Акцио стакан сливочного пива. Ему давно уже хотелось остаться одному и попробовать палочку, которую ему вернули в министерстве. Но ему хотелось большего. И он знал, что способен на большее. И если кто-то и смотрел на него, узнавая в нем Драко Малфоя — бывшего Пожирателя Смерти и сына Люциуса Малфоя, он этого не замечал. Его мысли были заняты другим.

Он снова думал о Гермионе. Он никогда не любил никого прежде. Прежде у него не было потребности делать кого-то счастливым. Он приготовит это зелье. Возможно, ему и не удастся воссоздать формулу Снейпа, но он может создать свою собственную. Для нее. Потому что она была единственным человеком, кто в него верил, хоть она и не любила его никогда.

Но лучше бы не было этих дней в Буэнос-Айресе, когда он не помнил, что она его ненавидела. Лучше бы не было этих дней, когда они сидели в парке, когда она приходила к нему в лавку и помогала разбирать старые вещи. Лучше бы не было того вечера, когда она лежала на нем и их пальцы сплетались. Лучше бы он никогда не целовал ее. Потому что с чувствами не так-то легко справиться. Ненавидеть ее было просто. Любить ее гораздо сложнее.

Драко оставил деньги, которые снял со своего счета в Гринготтсе, и вышел на улицу. На сегодня у него была назначена еще одна встреча.

Вечером они ужинали с Асторией Гринграсс в ресторане дорогого магловского отеля. Драко положил белоснежную салфетку на колени, разломил теплую булочку и намазал маслом, пока Астория выбирала с сомелье вино. Астория выглядела совершенно потрясающе в простом бежевом платье. Он вспомнил, что много раз видел ее без платья, вообще без ничего. Астория красивая, очень красивая, полностью в его вкусе. Но когда Драко встречался время от времени с ней глазами, он замечал, что ее взгляд был недовольным и злым, совсем не похожим на взгляд другой девушки, о которой он всё еще думал.

Наконец, принесли первое блюдо.

Драко медленно ел креветки в хрустящей панировке, запивая их прохладным шардоне, и пытался угнаться за мыслями Астории. Она что-то говорила о своем отце, о его связях, о том, что Драко мог бы…

— Ты предлагаешь мне пойти в политику? — спросил он наконец.

— Конечно, как твой отец…

Мясо во второй перемене блюд было плохо прожарено, не так, как он просил. Драко оставил его и пригубил вино. Стать как отец. У него всегда был интерес к власти, еще со школы. И это был куда более легкий путь, чем создавать зелье, которое не мог создать никто.

— Я должен работать зельеваром.

— Всё можно обойти…

— Я не против работы зельевара, мне всегда нрави…

— Драко, — перебила его Астория, — сколько ты собираешься зарабатывать на этом? Вы потеряли много денег после войны.

— Мы растеряли всю нашу человечность еще раньше, — ответил он.

Астория подняла на него взгляд, но ничего не сказала.

— Ты порвала со мной, когда мне вынесли приговор.

Под куском мяса разливалась лужица крови.

— Я не думала, что ты когда-нибудь вернёшься.

— А если бы я не вернулся?

Официант унес тарелки и поставил перед ними десерт. Тирамису, посыпанное шоколадом.

— Какие глупые вопросы, Драко. — Астория погрузила ложку в десерт.

Она снова о чем-то щебетала. Драко кивал, думая о том, что завтра ему предстоит встреча с отцом. Он отказался от кофе, расплатился и помог Астории надеть пальто.

— Мы не останемся? — Она посмотрела на стойку регистрации.

— Нет, Астория. Я завтра утром возвращаюсь в мэнор.

— Но у нас есть целая ночь…

Она положила руку ему на талию так, как это делала прежде. Ее прикосновение не было отталкивающим, наоборот. Он мог бы с ней остаться. Мог бы подумать над ее предложением.

— Мне надо отдохнуть, завтра утром в мэнор, — сказал он.

* * *

В министерстве Гермиона узнала, что ее искал Малфой. После работы она аппарировала в гостиницу, где он остановился. Она надеялась, что он уже остыл и выслушает ее. Даже если он больше не захочет ее видеть, он хотя бы будет знать, что она встречалась с ним не ради зелья.

Гермиона поднялась по лестнице, но замерла, когда услышала приглушенный звук голосов. Голос Драко она узнала сразу же. Второй — женский — был ей незнаком. Они о чем-то спорили. Драко явно был раздражен. Гермиона развернулась, чтобы уйти и вернуться позже.

— Драко, но мы помолвлены… — услышала она.

— Ты не думала об этом, когда уходила.

— А что я должна была сделать?

— А ты сама не понимаешь?

— Нет, не понимаю!

— Тогда о чем мы говорим?

— Мы говорим о нашем будущем…

— Нет никакого наш…

— Я люблю тебя.

— Если бы ты меня любила…

Было неприятно стоять там и слушать, как разворачивается чья-то личная трагедия. И отчасти ее собственная. Ведь она ничего не знала об этой части жизни Драко. Нет, она, конечно, знала, что у него была чистокровная богатая невеста, но она никогда не думала, что у него с этой девушкой могли быть чувства. Она не думала, что у Малфоя были чувства к кому-то еще, как были в прошлом у нее с Роном. Но то, как звучал его голос…

— Нет, так нельзя, Драко! — продолжала девушка. — Это жестоко! Я не могла пойти туда за тобой!

— Асти…

— Мне тебя не хватало все это время… Я знаю, ты меня не помнил. Но я тебя помнила. Нам же было так хорошо. Давай вспомним. Давай попробуем все сначала.

Драко выругался.

А потом воцарилась тишина, в которой Гермиона почувствовала себя совершенно лишней. Этот разговор не предназначался для ее ушей, а то, что происходило сейчас, тем более. И она теперь не знала, как уйти, чтобы не выдать себя звуком шагов. А слушать и знать, что происходило в коридоре в шаге от нее, она тоже не могла. Она стояла, застыв, испытывая стыд и ещё одно чувство. В тишине прозвучал приглушенный вздох Драко.

Снова раздался голос девушки. И тогда Гермиона побежала по лестнице вниз. Она вышла из гостиницы, но никто не заметил ее.

Она стояла на улице, и шел снег с дождем.

Невидимая броня, которой обросло сердце после предательства Рона, была снята рукою Малфоя так же легко, как он снял с нее маску. Он не знал, не думал, что обнажал ее душу и пробуждал ее чувства все это время, пока они были вместе. Как бы она ни сопротивлялась, чувства были, и они делали эти дни в Буэнос-Айресе такими сладкими, такими теплыми и наполненными светом. И они стоили того, чтобы она за них поблагодарила.

Ей не оставалось ничего другого, как признать — она есть, она живая и она любит. Но тут же другой голос напоминал ей, что сейчас он целует другую девушку. И тогда все ее чувства замирали, тело сковывало холодом и снежинки на щеках ощущались болезненнее и злее.

Она любит. Она любит. Она любит. Она просто любит. И пусть он тоже любит и будет счастлив.

— Я благодарна тебе за чувства, — сказала она вслух. И слезы, которые Гермиона подавляла в себе с того самого дня, когда стояла на раскаленном асфальте, беспомощно оглядывалась и всматривалась в равнодушные лица идущих мимо людей, полились из глаз. И перешли в рыдания. Все равно улица была пустынна, и никто не мог увидеть, как она плачет. Она повторяла снова и снова, пока ей не стало легче: — Я благодарна тебе за чувства. И за то, что ты был в моей жизни.

Слезы все еще текли, но боль отпустила. Когда ничего не остается, человек возвращается домой. И у нее были родители, которые не помнили ее, но они у нее были.

Ей надо отдохнуть от борьбы и боли, от масок и доспехов, от ненависти и лжи. Ей просто нужна передышка. В Буэнос-Айресе светило солнце, здесь падает снег. Но Гермиона продолжала чувствовать к Драко любовь, а значит, желала ему только хорошее: с ней или с другой женщиной, которая сможет сделать его счастливым.