Заря Валинора (джен)

в которой наконец-то начинаются действия под девизом «море-крови-горы-мяса»

Шли недели, но никаких признаков активности Моргота не было. Появились слухи, что он убрался в земли людей. Жизнь в Форменосе устаканилась и стала более-менее спокойной — в той мере, в которой можно использовать это слово, когда речь идёт о Феаноре и его семействе. Сам Феанор почти всё время работал над новым проектом; он утверждал, что делает что-то, необходимое для свержения автора. Прочие были вынуждены верить ему на слово, поскольку никто из них не был в курсе, чем он, собственно, занят. Все свои заметки он делал, используя новый рунный алфавит: мол, так и автору, и любым возможным шпионам, буде таковые сунут нос в его бумаги, труднее будет понять, что к чему. Только Нерданель и Куруфин имели какое-то понятие о его работе, поскольку с ними он время от времени что-то обсуждал, но и те знали немногое.

С прибытием Нерданели резко улучшилась ситуация с питанием: та оказалась достаточно предусмотрительна, чтобы прихватить провизию. В том числе такую редкость, как лембас. На удивлённые вопросы, как она добилась разрешения от королевы Эарвен, последовало напоминание, что Нерданель и сама некоторое время формально была королевой нолдор и как таковая получила право раздавать лембас без оглядки на другие авторитеты. С учётом её припасов и удачных охотничьих экспедиций сыновей Феанора опасность проголодаться была полностью устранена, и появилось время на что-то ещё помимо собирательства.

Маглор, по-видимому, затеял сочинить новую песню и либо запирался в своей комнате, либо гулял по окрестностям. Прочие сыновья Феанора оттачивали свои и без того превосходные боевые навыки и проверяли укрепления Форменоса. Нерданель сжалилась над Эрвен и предложила обучить её основам работы с металлом; та сперва отбрасывала эту идею, бормоча что-то о том, что ей неприятно возиться с железом и огнём, но любовь к учёбе взяла верх, и она согласилась. Правая рука Маэдроса зажила, а Амрас, похоже, постепенно привыкал к виду гигантских светил в небе. Короче говоря, несколько недель прошли в относительном спокойствии.

А потом пришла ночь, которая стала какой угодно, но не спокойной.

— Это небольшие силы, — сказал Феанор, внимательно вглядываясь в темноту. Разумеется, для его острого эльфийского зрения света звёзд было вполне достаточно.

— Небольшие, — согласился Амрод. Именно он стоял в эту ночь на часах; он и поднял тревогу, сообщив, что на них напали.

— Мелкая банда орков, — бросил Карантир. — Мы их легко разгромим.

— Это, должно быть, какая-то ловушка, — предупредил Маэдрос.

— Не вижу такой возможности, — заявил Келегорм, — если только здесь нет невидимой армии. Любые подкрепления подойдут слишком поздно; пока они доберутся, мы успеем вырезать орков и отступить.

— Должен быть какой-то подвох, — настаивал Маэдрос. — Может, он пытается прощупать нашу оборону?

— А если и так, что ты предложишь делать? — поинтересовался Куруфин.

— Ну, перебить их, наверное, — предложил Маэдрос.

Куруфин ничего не ответил, но этого и не требовалось; самодовольная ухмылка на его физиономии была достаточно красноречива.

— Ладно, ладно, — сказал Маэдрос. — Я просто хотел отметить, что мне это не нравится. Подозрительно это всё.

* * *

Если судить лишь по численности, то маленькая группа эльфов, собравшаяся у ворот и готовая напасть на орков, значительно уступала своему противнику. Но следует учесть, что это были Феанор и его сыновья, могучие воины, рождённые в эпоху Древ, когда мир был ещё юным, закалённые в бесчисленных битвах, вооружённые клинками, которые выковал лучший мастер всех времён, грозные и бесстрашные бойцы из Дома Финвэ. Ах да, ещё с ними увязалась Эрвен.

— План очень прост, — напомнил Маэдрос. — Открываем ворота, атакуем, уничтожаем их, возвращаемся. Без потерь. Вопросы есть?

Тишина.

— Ну и хорошо, — он глубоко вдохнул: — Открыть ворота!

Амрод и Амрас отодвинули засовы и распахнули створки, и перед идущими к Форменосу несчастными орками оказался отряд огнеоких эльфов с мечами, мерцающими в звёздном свете льдистым блеском. Если бы какой-нибудь орк написал статью «Десять признаков того, что вечер перестаёт быть томным», это событие точно попало бы в список.

Возглавлял атаку Феанор, он со смехом бил орков, валившихся под его мечом словно кегли. Семь его сыновей не отставали, прорубаясь через орочью толпу, а Эрвен пыталась возместить недостаток умения неистовой яростью. По рядам врагов покатились страх и замешательство, а число их быстро сокращалось. На фланге Маэдроса кто-то уже бросился наутёк.

— Вот тебе за мои руки! — кричала Эрвен, вонзая меч какому-то орку в плечо (доспехов у того не было). — А вот за язык! — она ударила другого по руке, державшей оружие. — А вот… — тут она оступилась и упала, и орк пронзил бы её клинком, если бы того не зарубил Карантир.

— Дерись мечом, а не языком! — рявкнул он.

— Они бегут! — возглас Келегорма перекрыл шум сражения. — Вернитесь, трусы!

— Не преследовать! — прокричал Маэдрос. — Помните о плане!

Орков уже оставалось всего несколько штук, и они без особого успеха пытались отразить удары эльфов. Но на севере горизонт внезапно озарился багровым светом.

— Тьма и пламя! — выругался Маглор, смахивая мимоходом башку с плеч очередному орку. — Я и забыл, как быстро эти твари движутся!

— Ой, — сказала Эрвен и выронила меч. — Балрог… Балрог!..

— Только один? — уточнил Феанор. Его глаза сверкнули. Похоже, настало время для мести.

Поединок Феанора с балрогом мог бы стать великолепным эпизодом для фильма. Огонь балрога отражался в глазах Феанора, его меч сиял кроваво-красным в свете пламени. Удары наносились и отражались с такой скоростью, что ни один смертный взор не уследил бы за ними; дух огня и Огненный дух сошлись под звёздным небом в смертельном танце. Балрог возвышался над своим противником подобно башне, но одолеть его не мог; лишь однажды его кнут коснулся Феанора, а тот успел нанести врагу несколько ударов, и землю пятнала чёрная кровь.

Движения балрога замедлились, и тогда Феанор бросился вперёд и, не обращая внимания на обвивший его ноги огненный кнут, вонзил меч противнику в грудь по самую гарду. Балрог содрогнулся и с тяжёлым глухим ударом рухнул на землю.

Феанор с некоторым трудом поднялся на ноги, заодно освободившись от тлеющих обрывков балрожьего кнута:

— Неплохая вышла потеха.

— Да, конечно, но сейчас нам лучше вернуться, — сказал Маэдрос, тревожно оглядываясь по сторонам. — Я бы вполне обошёлся без новых сюрпризов, а ведь для нас могли и ещё что-нибудь приготовить.

— Это верно, — согласился Маглор. — Кто-нибудь, помогите Эрвен встать? Кажется, ей нехорошо.

Так оно и было. Эрвен полусидела, полулежала на земле и вся дрожала. Глаза её были закрыты, бледное лицо покрыто испариной.

Амрод протянул ей руку:

— Уже всё, можно смотреть.

Она не отреагировала.

— У нас нет времени, — сказал Маэдрос. — Вставай.

Он ухватил её за плечо и вздёрнул на ноги. Она зашаталась, но всё-таки смогла не упасть обратно.

— Эй, Руссандол, — позвал Амрас. Он стоял на коленях возле тела мелкого орка. — Ты что-то говорил о том, что не хочешь сюрпризов…

— Что там ещё?

— Этот жив.

— Так избавь его от мук, — посоветовал Маглор. — Из милосердия.

— Да непохоже, чтоб он особенно мучился, — возразил Амрас. — Вроде довольно легко ранен.

— Это же не мешает всё-таки проявить милосердие, — заметил Куруфин.

Маэдрос вздохнул:

— И что ты предлагаешь, Атьярусса?

— Мы не можем его убить, пока он без сознания, — влез Келегорм. — Это нечестно.

— Думаю, надо взять его в плен, — сказал Амрас.

* * *

Нерданель была не слишком довольна.

— Мне было более чем достаточно тех раненых птичек, которых Тьелко вечно таскал домой, — проворчала она, — не говоря уже о том здоровенном псе. Но орк — это уже чересчур!

— Ну, не могли же мы его хладнокровно зарезать после боя? — развёл руками Амрод.

— Скажи спасибо, что это не дракон, — посоветовал Маэдрос.

Их мать вздохнула и отправилась за мазью для обожжённых ног Феанора. Впрочем, тот был не слишком озабочен своими ожогами. Его глаза всё ещё горели огнём весёлого безумия, и было видно, как в его возбуждённом разуме то возникают, то исчезают новые планы и идеи.

— Мы можем что-нибудь у него вызнать, — сказал он.

— С ним нельзя плохо обращаться, он военнопленный, — заметил Амрас.

— Но это же не значит, что с ним нельзя поговорить, — возразил Феанор, глядя на унылого пленника. Тот не реагировал ни когда у него отбирали оружие (Феанор ещё здорово проехался по отвратительно криворуким халтурщикам, которые это сотворили), ни когда тащили его в Форменос, ни когда его связали и оставили валяться на полу — до того момента, как решат, что с ним делать дальше.

— Не думаю, что он говорит на квенья, — заметил Маэдрос, — или даже на синдарине.

— На тиндарине, — автоматически поправил Феанор.

— Эрвен знает Чёрное наречие, — напомнил Куруфин. — Где она, кстати?

— В постели, — ответила Нерданель, стоя в дверях. Никто не заметил, как она вернулась. — И лучше до завтра её не трогать. Бедняжка совсем расклеилась.

— Ну что ж, как только она проснётся, а это животное очнётся, пускай она с ним поговорит, — постановил Феанор. — А пока, Турко, придумай, куда его засунуть. А то оно воняет.

* * *

— Этот план казался таким хорошим, — вздохнул Маэдрос. — Ну почему наши замечательные планы никогда не срабатывают?

— Ты же говорила, что знаешь Чёрное наречие, — напомнил Куруфин.

— Говорила, — кивнула Эрвен. — Но это было тысячи лет назад. Похоже, оркский язык за это время сильно изменился. Я решительно не понимаю, что он хочет сказать. Кое-какие слова можно разобрать, но этого совершенно недостаточно.

— Ты до недавнего времени оставался в Средиземье, Кано, — сказал Феанор, — и наверняка выучил что-то…

— Я бродил по морским берегам и пел, отец, — ответил Маглор, — а не учил языки. Тем более оркские. Ты же знаешь, я не лингвист; мне пришлось просить Курво перевести моё собственное имя на синдарин…

— На тиндарин, — машинально поправил Феанор. — Говори правильно.

Его сыновья переглянулись. Похоже, проблема была не в том, что Маглор говорил неправильно, а в том, что феаноровское определение правильного несколько устарело. К счастью, Феанор был слишком глубоко погружён в свои мысли и ничего не заметил, а то последовала бы длиннющая лекция, что, мол, их отказ произнотить тлова правильно — гнутнейшее преднамеренное откорбление его матери.

— Полагаю… — медленно проговорил Феанор. — Полагаю, мы можем обратиться к Финдарато.

— Финдарато? — удивился Келегорм.

— Как я понял, он первым сумел договориться с людьми, — пояснил Феанор. — Общение с орком не должно так уж сильно отличаться.

— Попробовать можно, — согласилась Нерданель, — но что ты предлагаешь? Привезти орка в Тирион или пригласить Финдарато сюда?

— Думаю, нам всем лучше переехать в Тирион, — предложил Маэдрос. — Здесь мы будем под ударом. Первый бой мы, конечно, выиграли, но это лишь означает, что следующий будет тяжелее.

— А дядюшка Арафинвэ нас пустит? — поинтересовался Маглор.

— Что значит — «пустит» или «не пустит»?! — возмутился Феанор.

— Я с ним поговорю, Макалаурэ, — заверила сына Нерданель. — Вряд ли он бросит нас Моринготто на растерзание.

— Значит, решено, — подвёл итог Феанор. — Мне понадобится немного времени на сборы, а затем мы выступаем в Тирион. Да, и не говорите никому, что у нас есть орк. А то ещё разволнуется кто-нибудь.