Заря Валинора (джен)

в которой автор сожалеет о решении снабдить каждую главу маленькой дурацкой аннотацией, потому что не может придумать сюда ничего остроумного, а заодно предупреждает насчёт нерушимых клятв: не пытайтесь повторить это дома

Атмосфера за завтраком в Форменосе была несколько напряжённой. Все то и дело поглядывали на пустующее место во главе стола.

— Так он не говорил, куда собирается? — спросил Маэдрос.

— Мы тебе уже сто раз сказали, — буркнул Келегорм. — Нет, не говорил.

— Даже тебе, Курво?

Куруфин покачал головой:

— Нет. И над чем он работал перед уходом, я тоже не знаю, но что бы это ни было, он, похоже, прихватил его с собой.

Снова повисло молчание.

— Ну, я не собираюсь ждать, пока он изволит вернуться, — сердито заявил Амрас. — Я пойду навещу маму. Я ведь обещал не ходить в Тирион, только пока мы не исполним клятву…

Маглор уронил ножик:

— О нет! Он же не мог отправиться в Тирион, правда?

Молчание из беспокойного стало тревожным.

— Он обещал не требовать себе короны, — сказал Амрод таким тоном, как будто убеждал самого себя, что всё будет в порядке.

— Я могу придумать множество путей обойти это обещание, — заметил Куруфин.

— Уж ты-то можешь, — скривился Маглор.

Все поглядели на Маэдроса, который барабанил пальцами по столу и сверлил взглядом противоположную стену.

— Если он в беде, мы должны его выручить, — сказал он наконец. — Если Атьярусса идёт в Тирион, мы все можем отправиться туда же. Пробираться тайком нет смысла, нас всё равно узнают.

— Я останусь здесь, — заявила Эрвен и, заметив подозрительный взгляд Келегорма, добавила: — Ты же понимаешь, что я только буду мешаться у вас под ногами. Обещаю, что ничего не трону. Но в Тирион не пойду.

— Оставь её, — сказал Маэдрос. — Не думаю, что она сможет чего-нибудь здесь натворить. По крайней мере по сравнению с тем, что может натворить отец в Тирионе.

* * *

— Это же смешно, — фыркнул Феанор. — Двое самых талантливых кузнецов во всей Арде застряли, потому что у них лошадь расковалась.

— Должна признать, в этом есть некоторая ирония, — согласилась Нерданель, вытащила руку из мешка, в котором шарила, и вытряхнула его содержимое на стол.

— Если бы только ты не упаковала свои инструменты, — сказал Феанор.

— Если бы только ты запомнил, куда их засунул… — сказала Нерданель. — Здесь тоже нет. Давай следующий, а я пока уложу этот.

* * *

Перед сыновьями Феанора возвышались белые стены Тириона.

— Прежде чем мы войдём, — сказал Маэдрос, — хочу, чтобы вы уяснили следующее. Никого не убивать, ничего не поджигать, встречных не оскорблять, принцесс не похищать, троны узурпировать не пытаться и вообще никакую кашу не заваривать. Всем всё ясно?

— Более чем, — проворчал Куруфин.

— А если на нас нападут? — уточнил Карантир. — Хоть защищаться-то можно?

— Защищаться, разумеется, можно, — успокоил его Маэдрос, — но мечи не обнажать, пока они этого не сделают. И не грубить никому, что бы они вам ни говорили.

Когда они начали подниматься на зелёный холм, Маглор потянул старшего брата чуть в сторону.

— Ты уверен, — шепнул он, — что брать с собой Тьелко, Курво и Карнистира было хорошей идеей?

— Вообще-то нет, — ответил Маэдрос, — но я подумал, что отца легче будет забрать, если мы придём все вместе. Кроме того, я уверен, что они бы всё равно что-нибудь натворили. Лучше уж пусть будут у нас на глазах.

Разумеется, ожидать от Карантира, чтобы он обуздал свой нрав, было чересчур оптимистично. Хотя всё могло бы получиться, если бы они не наткнулись на Ангрода. С этого момента ситуация стремительно пошла вразнос.

Когда Феанор и Нерданель наконец вывели своих тяжело нагруженных лошадей на улицы Тириона, они сразу же угодили чуть ли не в самый центр скандала, дошедшего к тому времени до эпических масштабов. Только чудом никто до сих пор никого не убил. Ородрет вопил на невозможно спокойного Куруфина, Маэдрос пытался оттащить Карантира от Ангрода, а Тургон, похоже, кричал на всех Феанорингов сразу, умудряясь при этом отдельно ругаться с Аределью и Келегормом. Но толком разобраться, что здесь происходит, Нерданели и Феанору не удалось. Как только их заметил Финголфин, он тут же заорал: «ТЫ!» — и бросился на брата в атаку.

Трудно сказать, чем бы всё это кончилось, если бы не появились Финарфин и Финрод во главе импровизированных миротворческих сил. Очень скоро потомков Финвэ растащили, изолировали друг от друга и выстроили перед Финарфином, который смотрел на них очень строго.

— Я тут ни при чём, — заявил Феанор. — Даже не видел, с чего всё началось. Я всё утро лошадь подковывал.

— Это правда, — подтвердила Нерданель. — На этот раз он никаких проблем не создавал.

— Он сам — одна большая проблема, — устало произнёс Финарфин. — Ну как вы до этого докатились, скажите на милость? Кто затеял ссору?

— Он! — сказали хором Карантир и Ангрод, указывая друг на друга.

Финарфин вздохнул:

— Я даже не собираюсь со всем этим разбираться. Не смогу быть беспристрастным. Так что отправляйтесь к Намо, и пусть он вас рассудит. Желаю ему удачи. Финдарато, отведи их.

* * *

Намо в молчании выслушал Финрода, объяснявшего, зачем его отец послал их к нему.

— Протестую, — заявил Феанор.

Хозяин Мандоса бросил на него взгляд. Взгляд существа, обладавшего безграничным терпением, но тем не менее уже начинавшего из него выходить.

— Против чего? — устало спросил Финрод. — Он же ещё ничего не сказал!

— Против всего процесса. Если бы у моего брата было чувство юмора, я бы решил, что он посчитал забавным сюда нас отправить. Намо не является беспристрастным судьёй. Да вообще любого из валар возьмите — они все недовольны мной и моим домом.

— Да ради всего святого! — сказал Аргон. — Не думай, что каждый хочет тебя убить.

— Почему в таком случае я не могу навестить жену без того, чтобы на меня не напали?

— Это твои сыновья начали! — выкрикнул Ангрод. — Они всегда начинают!

— Наши прошлые конфликты к делу не относятся, — заметил Куруфин. — Мы здесь, чтобы обсудить текущий.

— В котором я не участвовал, пока мой единокровный брат на меня не напал, — напомнил Феанор.

Финголфин открыл было рот, но ничего сказать не успел, посколько заговорил Намо:

— Раз уж вы так настроены подраться между собой, я предоставлю вам такую возможность, — его голос звучал глухо и как-то необычно, неправильно, что ли. — Завтра на рассвете вы все явитесь на поле недалеко от Круга Судеб. Вам будет предоставлен непредвзятый судья, и конфликт меж двумя ветвями дома Финвэ будет урегулирован раз и навсегда. А сейчас проваливайте.

* * *

Феанор и его семья ехали в Форменос в молчании. Было похоже, что они ещё не отошли от шока.

— Никак не ожидал, что он такое скажет, — проговорил Амрод.

— Да, это на него совершенно непохоже, — подтвердила Нерданель.

— ­Пожалуй, это можно рассмотреть как естественное продолжение валарской политики ничегонеделанья, — предположил Куруфин, обращаясь куда-то в атмосферу. Он старался не смотреть на мать с самого момента их встречи.

— Не сказал бы, что это хорошее объяснение, — заметил Маэдрос, — но должен признать, что ничего лучшего я придумать не могу.

Окружающий лес поредел, теперь они могли видеть Форменос. Вид у их дома был мрачноватый — возможно, из-за висящих над ним тяжёлых облаков. Парадная дверь открылась, и на пороге появилась золотоволосая женщина. Нерданель нахмурилась:

— Это ещё кто, Феанаро?

— Ах да, — сказал Феанор. — Тут такое дело…

* * *

Нерданель была недовольна. Она внимательно выслушала объяснение мужа, иногда прерываемое их сыновьями или Эрвен, желающими подтвердить или уточнить рассказ Феанора, а затем покачала головой:

— Это безумие.

— Это правда, — сказал Феанор.

— Не могу поверить. Но если это правда, то что вы собираетесь с этим делать?

— Восстать против автора, — небрежно бросил Феанор, как будто в указанных условиях это было самым естественным действием. Каковым оно, впрочем, и было, по крайней мере для него.

— Напомнить, чем закончилось твоё последнее восстание? — предложила Нерданель.

— Не стоит, я прекрасно помню, — отмахнулся Феанор. ­— Нет никаких поводов думать, что это закончится так же. Напротив, мы сможем воспользоваться предыдущим опытом, чтобы не повторить тех же самых ошибок.

Нерданель вздохнула.

— Разумеется, если кто-то из нас не хочет здесь оставаться, то его или её никто не держит, — громко сказал Куруфин.

— Атаринкэ, — ответила Нерданель, — что бы ты там ни думал, я не имею никакого отношения к решению твоей жены. Пожалуйста, прекрати меня в этом обвинять.

— Я просто сказал, что никого не заставляют здесь оставаться.

— Меж нами не было тайного сговора, — терпеливо повторила Нерданель. — Каждая принимала решение самостоятельно. То, что решения совпали, говорит лишь о том, что у нас было больше здравого смысла, чем у вас.

— Это если бросить своих детей называется «здравым смыслом», — фыркнул Куруфин.

— Кто кого бросил, это ещё вопрос, — парировала Нерданель. — В любом случае, в то время вы уже вряд ли были детьми…

— Мой сын был ребёнком, — ответил Куруфин.

Его мать молчала несколько секунд, а затем сказала:

— Не буду обсуждать решение твоей жены. Это ваше с ней дело, и если хочешь, поговори об этом с ней.

— На самом деле — не хочу, — холодно сказал Куруфин.

— Хватит, — приказал Феанор. — Итак, Нерданель, что скажешь?

Та всё ещё не выглядела убеждённой:

— Вы уверены, что это необходимо?

— Да, — припечатала Эрвен. — Посмотрите, она в общем такая же, как я, только человек. Вы что, позволите мне управлять миром? Я бы себе не доверила.

— Но как она может управлять миром? — не поняла Нерданель. — Что она может сделать?

— Вмешаться, — ответила Эрвен. — Как она сделала сегодня с Намо.

— Погоди, — вступил в разговор Маглор, — мы не говорили тебе, что нас посылали к Намо. Откуда знаешь?

— Потому что она об этом написала, — объяснила Эрвен. — Так или иначе, вот вам пример. Она повлияла на решение Намо. Без её вмешательства он бы ни за что не отправил вас драться.

— Так вот что произошло, — протянул Маэдрос. — Я ведь думал, что это всё очень странно.

— Она не слишком деликатна, так? — усмехнулся Куруфин.

— Совершенно незнакома с деликатностью, — ответила Эрвен с горечью. — Не узнает её, даже если та врежет ей по морде кувалдой.

— Одного не понимаю, что её останавливает от вмешательства в наши действия? — спросил Келегорм.

— Она пыталась, но я уговорила её этого не делать, — сказала Эрвен.

— Но она записывает всё, что мы делаем? — уточнил Амрас.

— Не всё, — ответила Эрвен. — Важные эпизоды. Например, то, что мы сейчас говорим, она записывает.

— Значит, она знает всё, что мы делаем, — продолжал рассуждать Амрас. — А если она просто забросит историю, когда мы станем для неё угрозой?

— О нет, она не сможет, — заверила его Эрвен. — Она дала нерушимую клятву, что не оставит ни одной истории неоконченной…

Она запнулась, заметив, как все на неё уставились.

— Нерушимая клятва, — ровным голосом произнёс Маглор.

— Ну да, — подтвердила Эрвен. — Именем Манвэ, Варды и Эру Илуватара. Это же делает её нерушимой, верно?

— Ты не говорила нам об этом, — укорил её Амрод.

— Наверное, забыла, — Эрвен пожала плечами. — Она разместила свою клятву в профиле. А это было важно?

— Подведём итог, — сказал Маэдрос. — Наш мир в руках человеческой девушки под нерушимой клятвой, к тому же девушки, идентичной особе, которая забывает сообщить, что в деле замешана нерушимая клятва, а потом спрашивает, важно ли это?

Феанор, его жена и сыновья переглянулись.

— Мы должны её остановить, — сказала Нерданель.