Право на поражение (гет)

— Новый указ?

— Именно. О защите прав оборотней, — сказал Снейп, протягивая мне свежий выпуск Пророка.

Титульную страницу украшал портрет нового министра магии — Гарри Поттера. На колдографии он хмурился и что-то резко говорил журналистам. Казалось, что за то время, которое мы провели врозь, Риддл исхудал и осунулся. Черты его лица заострились, рядом со ртом залегли горькие складки, а взгляд стал колючим и тяжёлым.

Я крепче сжала газету, остро ощущая жалость и беспомощность. Мне хотелось помочь Тому, быть рядом и, быть может, стать для него утешением. Снейп мог говорить и думать что угодно, но я-то понимала, что сейчас Том как никогда человечен и уязвим, ведь он отпустил нас и не стал преследовать. Я не сомневалась, что будь он прежним, нам бы вряд ли удалось так легко скрыться.

После битвы в Атриуме не прошло и пары дней, как Кингсли сложил с себя полномочия министра и передал власть Поттеру. Вернее, Риддлу. Тот не стал долго колебаться и первым же своим указом уничтожил Синих. Ищейки были задержаны и отправлены в изоляторы, с хранителями и учёными поступили мягче, заключив их под домашний арест. Большую часть волшебников отпустили, повесив на них ограничители магии: медные браслеты с рунной вязью, которые блокировали возможность аппарировать и использовать боевые чары.

Одним росчерком пера Риддл поменял надзирателей и заключённых местами, не пролив ни капли крови. Возможно, он сумел понять, что убийце никогда не стать героем.

— Это разумное решение, — осторожно заметила я, сев напротив Снейпа.

Он поморщился, но всё же согласился:

— Разумное. Все его указы на редкость взвешенны и разумны. Более того, за последний месяц не погибло ни одного волшебника. Если бы я не знал, с кем имею дело, то решил бы, что у нас наконец-то появился вменяемый министр, который сможет навести порядок в Британии.

— Чего вы боитесь?

— Боюсь? — удивился Снейп. — Нет, мисс Грейнджер, я не боюсь. Скорее опасаюсь. Всё идёт слишком хорошо. Идеально, я бы сказал. Так не бывает.

— Предчувствие?

— Интуиция. Риддла никогда нельзя было назвать нормальным человеком. Рано или поздно он сорвётся.

— Этого не произойдёт, — сказала я, сцепив руки на коленях, чтобы унять дрожь. Рядом со Снейпом я всё время забывала, что больше не ученица, а он — не профессор.

— Почему вы так уверены?

«Потому что он больше не одинок», — подумала я, но вслух не произнесла ни слова. Да, у Тома был Лестрейндж, но этого мало. Ему нужны были мы оба, чтобы снова не превратиться в Волдеморта, но видят боги, я была не готова взвалить на себя это.

* * *

С Малфоем мы стали видеться чаще. Когда волшебники получили возможность избавиться от действия зелья подчинения, Драко отказался принимать антидот.

— Хочу довести эксперимент Снейпа до конца, — сказал он.

Тогда Малфой мне не соврал, но и не сказал всей правды. Драко не хотел вспоминать всю ту боль и радость, связанные с Асторией. Когда она умерла, он не смог в полной мере ощутить всю горечь потери любимого человека, не оплакал её и не смирился с её уходом, а сейчас боялся, что чувства и эмоции захлестнут его с головой и сломают. Что он не справится.

Драко предпочёл не вспоминать и жить дальше.

Он часто любил гулять в парке, разбитом вокруг поместья. Хотя зимой парк потерял половину своего очарования и красок, но всё так же оставался замечательным местом для раздумий.

Мне было скучно и одиноко в мэноре, что уж говорить про хозяина. Время от времени я навязывала себя Малфою, зачитывая в голос забавные выдержки из газет или донимая вопросами о поместье. Знала, что он не сможет по-настоящему разозлиться — зелье не позволит.

Поначалу Драко сердился, отказывался разговаривать, а затем стал ждать этих встреч. Сам он меня не искал — гордость не позволяла, но и сторониться перестал.

— Почему ты всё ещё носишь его кольцо? — спросил он меня.

Мы забрели в дальнюю часть парка к фонтану, украшенному статуями пары русалок. Не тех милых игривых созданий, которые так любят рисовать магглы, а к зубастым чешуйчатым чудовищам, которые, казалось, вот-вот оживут и утащат тебя на дно.

— Не знаю. Привыкла, наверное, — честно ответила я, потирая замёрзшие руки, чтобы немного согреться.

— Неужели? — Драко усмехнулся, всем своим видом показывая, что не верит мне ни на кнат.

Я смутилась и отвернулась. Он был прав: дело не в привычке, а в нежелании отказываться от всего того, что было. Ридлл каким-то образом умудрился настолько прочно поселиться в моих мыслях и воспоминаниях, что я не хотела его оттуда прогонять. А кольцо… кольцо было символом. Снять его означало отказаться от того человека, которым я стала за эти полгода.

Вечером того же дня рассматривая кольцо, я решила немного схитрить, чтобы больше не вызывать подозрений ни у Снейпа, ни у Драко. Я отказалась быть союзницей Риддла, но продолжала носить его обручальное кольцо — это могло создать проблемы в будущем.

Сняв украшение, я повесила его на цепочку вместе с кулоном, подаренным мне родителями на совершеннолетие. На миг мне показалось, что оно стало тёплым, как будто одобрило моё решение, но вот миг прошёл — и всё снова на своих местах.

* * *

— Я могу помочь вам восстановить утраченные воспоминания, — предложил Снейп.

Он никогда не отличался ни дружелюбием, ни бескорыстностью, поэтому я не спешила соглашаться на столь щедрое предложение.

— И сколько это будет стоить?

— А сколько дадите? — в свою очередь спросил он.

— Нисколько, пока не узнаю, зачем это вам, — честно ответила я.

— Вы не задумываясь кинулись меня спасать, но когда я предложил вам помощь — не доверяете и ищите подвох. Это не кажется вам странным?

Снейп не боялся ставить меня в тупик прямыми вопросами, не боялся смутить. Казалось, что ему доставляло удовольствие испытывать человека на прочность. Правда, в отличие от Риддла, он не желал заманить меня на свою сторону. Снейпу не нужны были союзники.

Я не ответила, а он не стал настаивать. Вопрос повис в воздухе, как табачный дым, постепенно отравляя и искушая меня.

Февраль подходил к концу. После месяца вынужденного заточения я начала делать вылазки во внешний мир. Сначала это была маггловская часть Лондона. Я бродила среди людей, как призрак, ни во что не вмешиваясь и наблюдая. Люди спешили по своим делам, ни на что не обращая внимания. Казалось, что они запрещали себе видеть всё, что выходило за рамки дом-работа-паб.

Осмелев, я стала аппарировала в Косой переулок, предварительно наведя на себя отталкивающие чары. Лучше быть невидимкой, которую никто не видит, чем случайно попасться на глаза не тому человеку и вляпаться в неприятности.

Косой переулок изменился. Больше не было пустых улыбчивых лиц, громких лозунгов и синих форменных мантий, мелькающих то тут то там. Казалось, что волшебники сбросили с себя чары, встряхнулись и снова начали жить. Пресса пестрела портретами Поттера, но дальше этого дело не заходило. Риддл не стремился сделать из себя символ, не стремился превознести себя над кем-то. Просто делал свою работу, создавая тот мир, о котором мечтал и в котором хотел бы жить.

В какой-то миг я поняла, что Снейп был одновременно прав и нет. И он, и я знали Тома, знали даже лучше, чем нам обоим этого хотелось. Риддл не изменился ни на йоту, лишь сменил пути достижения цели. Своего рода это был эксперимент, и пока что он приносил плоды.

Гуляя по переулку и рассматривая витрины, я пыталась понять, нравилась мне эта новая волшебная Британия или нет. С одной стороны, больше не было зелья подчинения, с другой — издавались указы, которые приносили пользу. Так свободная торговая территория для волшебников со всех континентов открывала новые возможности, а расширение прав разумных рас, будь то гоблины, оборотни или кентавры, могло стать толчком для развития науки и магии. Более того, Риддл восстановил Аврорат из пепла, поставив во главе своего человека, некого мистера О'Нила, питающего нездоровую любовь к маггловской выпечке и холодному оружию.

Идеальное будущее казалось как никогда близким и вероятным, и от этого становилось не по себе.

— Мистер Поттер!

Услышав оклик, я невольно оглянулась и увидела Риддла, стоявшего возле кафе мистера Фортескью. Рядом с ним был незнакомый темноволосый волшебник, снисходительно наблюдавший за суетившимися журналистами. Присмотревшись, я поняла, что вместо традиционной мантии на незнакомце надет твидовый пиджак.

— Лестрейндж, — прошептала я и улыбнулась. Старый лис ни капли не изменился, и я была этому рада.

— Можете уделить мне минутку? Ваш новый указ о защите прав оборотней как-то связан с покойным мистером Люпином? Как вы можете прокомментировать реакцию общественности?

Вопросы сыпались один за другим, превращаясь в вереницу пустых звуков. Парню было далеко до Скитер с её акульей хваткой и способностью переврать даже самую невинную фразу. Он старался, но все его усилия вызывали лишь улыбку и вялый интерес у Риддла, который смотрел на него как на занимательную, но бесполезную зверушку.

А затем Том посмотрел на меня. Вернее, на то место, где я находилась. Я могла наложить на себя маскирующие и отталкивающие чары, могла исчезнуть на месяцы, а то и годы, но это всё равно ничего не меняло.

Том всегда мог найти меня, если бы захотел.

Я невольно шагнула вперёд, к нему, словно крыса за волшебной флейтой, понимая, что вот он — стоит только протянуть руку, и я снова окажусь рядом. Снова вернусь домой. Последняя мысль отрезвила меня, словно звонкая пощёчина. Остановившись, я тоскливо посмотрела на двух людей, которые вопреки всему стали мне дороги, стали частью меня, а затем развернулась и зашагала прочь.

Каждый шаг был мучительно тяжёлым, разрывающим моё бедное сердце на части, но я упрямо шла вперёд и не оглядывалась. Знала, что если поддамся искушению, то уже никуда не уйду.

Риддл не окликнул меня, не остановил.

Он снова дал мне право выбора, ведь прекрасно знал, что рано или поздно я вернусь к нему.

* * *

Вернувшись в мэнор, я несколько дней всех избегала, пытаясь разобраться в том, что со мной происходит. Моё отношение к Риддлу резко поменялось после свадьбы Астории, вернее, после того, как были стёрты мои воспоминания. Из книг я знала, что воспоминания не всегда бесследно уничтожали. Иногда на них ставили блоки, иногда подменяли ложными. Чем выше было мастерство мага, тем незаметней совершался подлог.

Чтобы выяснить, что на самом деле случилось с моей памятью и откуда взялась моя болезненная привязанность к Риддлу, нужно найти опытного легилимента.

Снейп вполне мог это провернуть, но я не была готова довериться одному манипулятору, чтобы избавиться от влияния другого.

Всё решил случай. В начале марта на Поттера было совершено покушение. Незадачливой убийцей оказалась Мэри Моран, дочь того самого мистера Морана, которого я убила. Всё бы ничего, но при задержании она погибла. Один из авроров, мистер Сэвидж, использовал непростительное. Самооборона, не более, но я-то прекрасно понимала, что аврор был гораздо опытнее и искуснее в магии, чем девчонка, едва окончившая Хогвартс.

Причина покушения осталась неизвестной, предположения были одно абсурднее другого. Самым популярным оказалась месть за отца, одного из самых умелых ищеек Синих, который внезапно исчез осенью прошлого года.

Я горько улыбнулась. Мэри мстила не тому человеку, но, конечно, об этом она никак не могла знать.

— Мистер Снейп, вы сможете восстановить мои воспоминания? — спросила я его тем же вечером.

— Я могу попробовать, — честно сказал он, кивая в сторону дивана.

Я легла, устраиваясь удобнее и пытаясь расслабиться. Снейп ждал, когда я сама приду к нему и попрошу. Он рассчитывал на моё любопытство и жажду знаний, но всё оказалось куда банальней: страх.

Я боялась, что Риддл снова превратится в Волдеморта, и тогда и он, и Гарри навсегда станут для меня потерянными.

— Успокойтесь и не сопротивляйтесь, — произнёс Снейп, накрыв мои глаза своей ладонью.

Его кожа оказалась шероховатой, а руки пахли кофе. Я невольно улыбнулась, прислушиваясь к его голосу и ощущая, как моё тело постепенно расслабляется.

— Легилиментс!

Если мистер Аддерли шёл напролом, то Снейп просачивался в мою память как вода, отвоёвывая воспоминание за воспоминанием. Детство, Хогвартс, война и долгие три года ложной безопасности, а потом снова борьба. И восторг, и азарт, и боль.

И Риддл.

Снейп не пытался взломать блоки, он осторожно обходил их с тыла, словно опытный взломщик, подбирал отмычки и распахивал настежь то, что так упорно хотел спрятать Риддл.

Астория оказалась для меня ледяной купелью, в которую я угодила без подготовки и едва не утонула. Кусочек за кусочком, как паззл, она восстанавливалась в моей памяти, превращаясь из тени в живого человека. В моего друга, которому я не могла всецело довериться, но который продолжал меня поддерживать и быть рядом тогда, когда это было мне так необходимо.

Как кадры в кинофильме, воспоминания сменяли друг друга, проносясь разноцветной вереницей в голове.

Вот Астория пишет очередной бессмысленный отчёт; она хранитель и серьёзно относится к своей работе. Вот заказывает в кафе ароматный чай и маленькое воздушное пирожное, не больше двух в неделю, чтобы не испортить фигуру, а в следующем убирает чернильное пятно с испачканного мной свитка.

Вот она смеётся, вот хмурится, а дальше обнимает меня и шепчет: «Спасибо».

На ней чудесное свадебное платье, и она счастлива, счастлива настолько, что, кажется, даже зелье подчинения больше не имело над ней власти, а в следующий миг Астория лежит мёртвой рядом со мной.

Мне стало страшно, больно, захотелось кричать, но всё, что я могла — это попросить о помощи. Риддл помог, надёжно заперев все воспоминания, но не чувства. Быть может, он не умел этого, быть может, не придал значения или посчитал неважным, но заменив образ Астории в моей памяти своим, он тем самым усилил то, в чём я боялась признаться самой себе.

В том, что Риддл в какой-то миг перестал быть моим врагом, а стал кем-то большим. Кем-то таким же важным, как и Гарри.

* * *

— Грейнджер! Грейнджер!

Открыв глаза, я увидела Снейпа. Его лицо было бледным и изнеможённым, но всё ещё решительным. Он сумел довести дело до конца, несмотря ни на что.

— Как вы?

— Хорошо, — хрипло прошептала я.

Смотреть было больно, и лицо Снейпа то и дело двоилось, но в теле ощущалась приятная опустошённость, словно я долго-долго куда-то бежала и вот наконец-то достигла цели. Вот только стоила ли игра свеч?

Это предстояло ещё выяснить.

— Ваша память восстановлена. — Это не было вопросом.

— Вашими стараниями. — Я слабо улыбнулась, садясь на диван. Провела рукой по лицу, стирая слёзы. Кто бы что не говорил, а воспоминания могут ранить так же сильно как сталь.

— Я должен извиниться.

— За что?

— Я зашёл слишком далеко, пытаясь снять все блоки. Некоторые воспоминания — слишком личные, чтобы в них лезть.

— Ну вы же никому не расскажете?

— Мне никто и не поверит. — Снейп устало закрыл лицо руками. Он был ещё не старым человеком, но я впервые заметила в его волосах седину, а на ладонях — мелкие шрамы и пигментные пятна.

Трудно всю жизнь сражаться в одиночку, но ещё сложнее раз за разом побеждать, жертвуя тем, что по-настоящему дорого.

Не удержавшись, я сжала его плечо, стараясь хоть немного приободрить.

— Не нужно меня жалеть, Грейнджер. Это дурная привычка, — сказал он, всё же не пытаясь отстраниться.

— Почему?

— Потому что люди не любят, когда их жалеют, — произнёс он, а затем, помолчав, добавил: — Не забывайте этого. Так же, как и то, что Риддл и Поттер не один и тот же человек.

С этими словами он встал и ушёл, оставив меня одну.

* * *

Мне понадобилось два дня, чтобы решиться. Собрав вещи, я пошла в парк, чтобы попрощаться с Малфоем. Мы не стали за это время ни друзьями, ни даже хорошими знакомыми, но всё же я ощущала необходимость увидеть его.

Нашла я Драко рядом с фонтаном с русалками.

— Ты продержалась дольше, — сказал он вместо приветствия. — Мы со Снейпом думали, что не пройдёт и недели, как ты вернёшься назад к Риддлу.

— Значит, мне удалось вас удивить.

Я подошла к нему, не зная, что делать и что говорить. Никогда не любила прощаться, да и не умела, честно говоря.

— Хочу спросить...

— Да?

— Кто устроил взрыв на нашей с Асторией свадьбе? — спросил Драко.

Он не требовал, не угрожал, не просил, просто спрашивал. Так задают вопрос о погоде или о цене на кофе, но никак не о том, что перевернуло всю твою жизнь. Такого было свойство зелья подчинения — оно умело даже самый отвратительный кошмар превратить ни во что не значащую мелочь.

— Невилл, — всё же ответила я.

Угол малфоего рта, изувеченный шрамом, нервно дёрнулся, а лицо на миг исказилось от бессильной ярости, но в следующее мгновенье Драко снова стал спокойным и безразличным.

— Спасибо. — Он протянул мне руку, и я пожала её.

Странное прощание. Словно мы заключили договор, смысл которого до конца не был известен никому из нас.

* * *

Я аппарировала к дому на площади Гриммо. Постучала в дверь, мимоходом отмечая, что всё ещё могу видеть особняк и даже приблизиться к нему. Значит, Том не стал менять защитные чары. Неужели настолько мне доверял?

Дверь открыл Рабастан, сонный, в криво застёгнутой рубашке и с помятым лицом — опять всю ночь пил огневиски.

— Я дома, — сказала я и шагнула вперёд, чтобы тут же уткнуться носом в тёплое плечо Лестрейнджа и услышать в ответ:

— Эх, девчонка, ты разорила меня на дюжину галлеонов! Я опять проспорил Риддлу.

— Ставили на то, что я не вернусь?

— Ставил, что вернёшься раньше, — ответил он, крепко прижимая к себе и закрывая дверь, словно опасаясь, что я передумаю и снова сбегу.

— Извините.

— Ай, ерунда! Потом вернёшь. С процентами.

— Какой вы добрый, мистер Лестрейндж.

— Самый лучший, Гермиона. Самый лучший.

* * *

— Как Том? — спросила я, вертя в руках стакан с глинтвейном.

— Как-как? Бегает как белка в колесе, пытаясь сохранить то, что не успели развалить Синие. Бессмысленно, но надо же чем-то заниматься человеку? — лениво протянул Лестрейндж, глядя на меня как на зубную фею: вроде и поверить трудно, что вот она, рядом, и в то же время надо держать ухо востро — вдруг у феи не будет сдачи, и она заберёт два зуба вместо одного.

— А ты?

— А я глава Аврората, — похвастался он. — Всегда мечтал примерить шкуру ягнёнка.

— Неужели никто ничего не заподозрил?

— Отчего же — заподозрили. Им пришлось подправить воспоминания, остальные предпочли обманываться. Так проще и безопасней. — Лестрейндж улыбнулся улыбкой людоеда, уверенного, что любая шалость обязательно сойдёт ему с рук.

— Я скучала, — призналась, робко посмотрев на него.

Воспоминания воспоминаниями, а с чувствами я ничего не могла поделать. И Риддл, и Рабастан стали мне слишком дороги, чтобы можно было просто так отказаться от всего, что нас связывает.

— А мы-то как скучали! Хорошо, что ты вернулась — Риддл перестанет дёргаться по мелочам.

— Разве он волновался? — спросила я, всем своим видом пытаясь показать, что ответ мне не интересен. Ни капли.

— Шутишь! С ума сходил. Ты с ним, Гермиона, сыграла злую шутку. Преподнесла на блюдечке всю магическую Британию и сбежала. На его бы месте я нашёл бы вас со Снейпом и задал трёпки, а он отпустил на все четыре стороны. Конечно, он продолжил наблюдать издали, но это совсем не то.

— Как это — наблюдать? Он не мог знать, где я, — сказала я, глотнув пряного напитка, чтобы унять дрожь.

Порой Рабастан меня пугал, особенно когда переставал играть роль самовлюблённого эгоиста, интересующегося только выпивкой и твидовыми юбками.

— Да ну?

Лестрейндж протянул руку и подцепил кончиками пальцев цепочку с обручальным кольцом. Ничего не значащий жест, но мне он поведал о многом.

Какая же я была наивной! Риддл и не отпускал меня никогда. Он всегда был рядом, повесив маяк на вещь, с которой я вряд ли бы добровольно рассталась. Я сжала кольцо, не зная, что делать дальше. Сорвать и выбросить — глупо. Сохранить — не разумно. Любое моё решение будет иметь последствия, и я совсем не была уверена в том, что не разозлю Тома ещё больше.

— Не стоит паниковать, Грейнджер. Так или иначе, Риддл будет рад твоему возвращению. Ты его человек.

— А он? Он мой человек?

На что Рабастан лишь покачал головой и сказал:

— На этот вопрос можешь ответить только ты.

* * *

Том вернулся поздно. Он как будто знал, что я снова в особняке, хотя я могла побиться об заклад, что Лестрейндж ему об этом не сообщал. Риддл постучал в мою комнату и вошёл только тогда, когда дождался разрешения.

Он действительно изменился: и внешне, и внутри. Словно огромный беспокойный зверь, Том вошёл в мою комнату, окидывая всё цепким взглядом, как будто ища опасности.

Я шагнула ему навстречу, обнимая и успокаивая, ни на миг не сомневаясь в своём праве. Рабастан был прав: на заданные вопросы могла ответить только я сама.

— Набегалась? — спросил он вместо приветствия.

Я кивнула, сильнее прижимаясь к нему и вдыхая до боли знакомый запах. Том был бездной, которая могла в два счёта поглотить, стоило только заиграться в героя, но я-то не была героем. Мне можно было смотреть в бездну, гулять по краю и не бояться свалиться, ведь я знала, что меня обязательно подхватят и не дадут разбиться.

Это чувство было иррационально, неправильно, но реальнее всего, что я испытывала до него. Том поцеловал меня, сначала целомудренно, едва касаясь губами, а затем жадно и тоскливо, показывая, что рассержен.

Что скучал.

Всхлипнув, я обхватила его лицо, целуя в ответ и позволяя увлечь в сторону кровати. Нам обоим это было нужно, ведь мы давным-давно шагнули за грань друзья-враги. Всё, что нам осталось — сделать ещё полшага вперёд, плевав на последствия. Плевав на то, что Риддл был в теле моего лучшего друга, и это — видит Мерлин! — сводило с ума. Но в этот миг я как никогда ясно понимала, что рядом со мной Том, а не Гарри. Что это его я обнимаю, целую, ласкаю и вместе с ним падаю в бездну.

Руки Риддла жалили кожу, словно разогретая до красна сталь, ни на миг не позволяя забыть, с кем я. Он предлагал весь мир, требуя в замен всю меня. Всё, на что я была способна: любовь, преданность, доверие. Требуя, чтобы я показала ему, что значит быть человеком, и я подчинилась.

Движения становились всё резче, всё ненасытнее. Я обхватила его ногами и толкнула. Миг — и мы поменялись местами: я сверху, он — снизу.

Том потянул вверх свитер, обнажая меня, я же расстегнула его рубашку, наслаждаясь гладкостью кожи и мощью, скрытой в его жилистом теле. Наслаждаясь близостью, словно в первый и в последний раз в своей жизни.

Одежда мешала, и мы освободились от неё так быстро, как только смогли. Риддл снова подмял меня под себя, раздвигая мне ноги и не позволяя ни отвести взгляд, ни закрыть глаза. Ему было важно, чтобы я видела только его. Чтобы была только с ним, и я снова подчинилась, впуская Тома в своё тело и в свою душу.

И это было одновременно и сладко, и горько, и больно, и радостно, и невероятно правильно, словно в этот самый миг мы обрели не только друг друга, но и самых себя.

Том двигался резко, быстро, не жалея, словно никак не мог насытиться. Никак не мог поверить, что вот она я, а вот мы. Что это реальность, и я его прекрасно понимала.

Сама до конца не верила в то, что мы — это не иллюзия и не сон.

Не верила, что справимся.

Риддл не сомневался. Он брал и делал, вопреки всему и всем, искренне веря, что будет так, а не иначе. Что я обязательно вернусь и буду с ним, ведь я его человек. Только его, а он — мой.

Это было единственное, за что стоило драться на смерть, единственное, что могло нас спасти и помочь выстоять в неравной борьбе с предрассудками и человеческой глупостью.

Пока мы в это верили, нам было всё по плечу.

Сжимая меня в объятиях, целуя и глубже входя в моё тело, Том лишь утверждал своё право на будущее. Право на жизнь.

Всё, что мне оставалось — следовать за ним в бездну и перестать сомневаться.

У нас обязательно всё получится, ведь мы снова вместе.