О наследниках, наследиях и наследствах (джен)

Северус только головой качал. Слыханное ли дело! А с другой стороны, если подумать, то все совершенно естественно, куда уж больше. Даже единороги рядом с темными волшебниками станут неправильными, как говорил Уолден, тут и удивляться нечему. И леди Вайолет об этом Дамблдору говорила, а он… Понял ли, нет ли, кто там разберет, но скорее всего не понял.

Хагрида заперли в той же камере, где когда-то держали Люпина.

— Как ощущается? — поинтересовался Волдеморт у Вайолет. — Не сильно мешает?

— От этого проблем меньше, — ответила Вайолет, — просто обида чувствуется.

— Вот уж кто до последнего будет верить, что его спасет Дамблдор, — хмыкнул Уолден.

А Северусу было интересно, начнутся ли поиски лесника, но пока никаких движений не наблюдалось, разве что оборотни шуганули кентавров подальше от озера.

Маги осмотрели отобранные у Хагрида капканы.

— Это точно не на обычных животных, — покачал головой Уолден, — те, что мы уничтожили, попримитивнее были. Но волшебные создания всю эту гадость чуют, а вот тут особые чары, чтобы их обмануть. Было похожее дело в министерстве, когда браконьеров поймали. Года три тому назад, если ничего не путаю.

— Ты хочешь сказать, что и эти капканы из министерских кладовок? — уточнил Северус.

— Вряд ли, — ответил Уолден, — но описание чар в деле быть должно, могли и скопировать. Дело было не очень громкое, не хотели внимания привлекать, но у Дамблдора тогда уже место в Визенгамоте имелось, мог знать. Можно и раздобыть. Дело братьев МакКормиков. Они долго в Африке прожили, там и научились у местных колдунов.

— То есть, ты хочешь сказать, что единороги в такой капкан попались бы? — уточнил Северус.

— Очень может быть, — кивнул МакНейр, — особенно жеребята. Я бы этого Хагрида сам в такой капкан засунул, хотя лучше вместе с Дамблдором. Но мне кажется, что тут хотели не столько единорогов переловить, сколько кентавров разозлить. Смотри, как получается. Есть некое место, где бывают оборотни и кентавры. Друг друга они не жалуют, но открытых военных действий пока нет. А тут раз и капканы. Если пострадают кентавры, то они захотят отомстить, а додуматься, что все это дело рук не оборотней, а кого-то другого, они вряд ли смогут. И нападут. А раз начнется конфликт, то можно подключать прессу и общественность. Лошадок под защиту взять. Ты же понимаешь, что оборотней никто защищать не будет. Кроме нас, конечно, но тут и на нас опять наехать повод. Хитро придумано.

— Главное, что мы поймали Хагрида, — вздохнул Северус, — я не думаю, что у Дамблдора есть еще кто-то, кто может пробраться в такую глушь. Сборщики ингредиентов и егеря на такое не согласятся. А сам Дамблдор, по-моему, кроме Хогвартса и Министерства уже давно и не бывает. Но как же мне все это не нравится!

— Еще бы тебе это нравилось, — проворчал МакНейр.

И все опять затихло. Вайолет возилась с Невиллом, стараясь завоевать его доверие, ведь без этого его было опасно вести к Источнику. Люциус через Попечительский Совет мониторил обстановку в Хогвартсе. По его словам Дамблдор пустил слух, что Хагрид уехал в Румынию — работать в драконьем заповеднике.

— Проблема Дамблдора в том, что он не действует в открытую, — сказал на это Орион Блэк, — но сам столько всего накрутил, только и остается, что провоцировать других на конфликт. В открытой схватке он неминуемо проиграет. Ему нужна свара всех со всеми.

— Согласен, — кивнул Волдеморт, — ведь за столько лет он так и не выдвинул никакой программы. В конце концов, если ему так милы магглокровки, то почему ничего не делается для того, чтобы они безболезненно вливались в наш мир? И это только один пример, тот, что буквально лежит на поверхности. Он зачем-то тайком притащил в Хогвартс оборотня, при этом именно с его подачи пытались протащить закон об ограничениях для ликантропов. На словах он ратует за дружбу с волшебными существами, но при этом провоцирует конфликт с кентаврами.

— Он на словах и за дружбу факультетов ратует, — напомнил Северус, — а в Хогвартсе ужас творится. Я вот тут вспомнил свои стычки с Поттером и Блэком… А ведь конфликт можно было погасить в самом начале. Я ведь столкнулся с этим еще раз, когда немного в школе поработал. Если резко все пресечь в зародыше, то такой войны просто не будет.

— А Дамблдору нужна война, — тяжело вздохнул Орион. — Подумайте сами, сколько всего мы выносим из школы: друзья, враги, первые влюбленности. И над всем этим довлеет принадлежность к тому или иному факультету. И это продолжается и потом. А ведь это неправильно. К тому же ребенок вполне может уговорить Шляпу. Кто-то боится осуждения родственников и просится туда же, где учились его родители. Другой наоборот хочет выделиться. Для кого-то важно остаться вместе с друзьями. И этот минутный выбор или даже просто порыв может круто изменить жизнь. Так и будет потом жить с клеймом хитрого змея, простофили барсука, заучки ворона или туповатого, но агрессивного льва.

— То-то Крауча на посту главы ДМП Боунс сменила, — хохотнул Уолден, — вот уж простофиля-барсук.

— Именно об этом я и говорю, — кивнул Орион, — факультет значит не так уж и много, если человек — цельная личность и имеет цель в жизни. Кстати, я слышал, что молодая и амбициозная журналистка, которая сейчас стремительно делает карьеру в «Пророке», как же ее зовут… Скиттер, кажется. Так вот, эта особа с задатками явной авантюристки и интриганки тоже училась на Хаффлпаффе.

— Хорошо, что я не училась в Хогвартсе, — заметила Вайолет, — в который раз в этом убеждаюсь.

— Ну, клеймо на тебя Дамблдор тоже навесил, — сказал ей на это Волдеморт, — он всех темных сразу же слизеринцами объявляет. К тому же, очень свысока смотрит на тех, кто не учился в Хогвартсе. Так что…

— А нам это на руку, — сказал Орион, — смотрите сами, с теми, кого не считают за ровню, особо не церемонятся. Это в плюс к тому, что вас, миледи, Дамблдор совершенно не знает. Вас же, милорд, считают американцем. Страна это молодая, да и о полноценной нации там пока говорить не приходится, если уж на то пошло. А когда своей истории всего ничего, то и к чужой относятся без уважения. Вернее, не понимают важности многих вещей, корни которых уходят в глубь веков. Дамблдор сам такой, но он этого не осознает, а мнение об американцах уже сложилось.

— А все вы? — спросила Вайолет.

— А мы, миледи, как представители старых семей, чтим традиции, — развел руками Орион, — и просто не можем ничем обидеть Вдову Рода или к чему-либо ее принудить. Так что Дамблдор может считать, что мы тут крутимся, чтобы караулить, откроете ли вы проход в Лес. Ну и пользуемся местной энергетикой. Вот так незнание элементарных вещей, отрицание реальности и привычка смотреть свысока на тех, кто живет по-другому, и ставит кого-то вроде директора Хогвартса в заведомо проигрышное положение. Вы посмотрите, кто за ним идет — лишь те из магглокровок, которые не понимают особенностей нашего мира и не хотят следовать его законам и правилам. Маргиналы, отторгнутые своими семьями, которые мало что знают. Сейчас у него появилась возможность влиять на кого-то вроде моего сына, но от него он ничего не мог узнать. Родовые тайны недоступны отступникам, а наследники защищены. Но это не значит, что Дамблдор не опасен. Опасность заключается в том же, в чем его слабость. Из-за незнания и непонимания он вполне может устроить что-то вроде того, когда Моуди притащил сюда неисправные артефакты.

— Когда там мемуары Гриндевальда выйдут? — спросил МакНейр. — Или на немцев нашли управу?

— Интриги плетут, не без этого, — ответил Волдеморт, — но немцев сейчас многие поддерживают, так что книга точно выйдет. Недолго осталось.

— Теперь понятно, откуда такая активность у Дамблдора, — покачал головой Орион, — вот ведь… даже не знаю, как назвать эту тварь. Чтобы прикрыть свой зад и не потерять тепленьких мест, готов бойню развязать. Был бы порядочным, ушел бы в отставку и уехал.

— И чем бы он занимался в этой отставке? — криво усмехнулся Сигнус. — Цветочки выращивал? Или пасеку бы завел? Для него власть и возможность плести интриги — как омела для Просветленного. До последнего цепляться будет. Даже если его силой погнать, за кресло уцепится. Так что тут придется радикально решать проблему. Но Дамблдора ни в коем случае нельзя делать мучеником в глазах последователей. Само его имя должно стать ругательством.

С этим согласились все.

А пока стоило разобраться с Хагридом.

Лесник же так ничего и не понял. Даже того, что животные уходят не столько куда, сколько от кого. Он и своих пауков по-прежнему оплакивал, искренне не понимая, что натворил, не только выпустив в лес своего питомца, но и раздобыв для него матку. Звери, по его мнению, должны жить в лесу. При этом и с ними, и с лесом можно делать все, что левая пятка пожелает. Гонять с места на место, выпускать в новые условия, не считаясь с другими обитателями, скрещивать в самых диких вариациях.

— Это твоих родителей нельзя было скрещивать, — не выдержал МакНейр, — наследственность налицо. Тупость — от мамаши великанши. И полная аморальность и потакание своим сиюминутным хотелкам — от папаши-извращенца. Ты сам по себе плод насилия над Природой и естественным ходом вещей, где уж тебе услышать боль леса и его обитателей. Ты — его настоящее проклятье вместе с Дамблдором.

Неизвестно, понял ли что-то Хагрид или нет, но после этих слов палача он замкнулся в себе и вообще перестал реагировать на задаваемые ему вопросы.

— Я отведу его к Дереву, — сказал Вайолет, — вот кому стоит взглянуть в глаза Самому.

— Большая честь, миледи, — оскалился на это Фенрир, — но я поддерживаю. Великий должен увидеть, от чего и кого его оберегают.

— Убивать будете? — подал голос Хагрид, когда его втолкнули в проход. — Ну-ну… Дамблдор с вами за меня посчитается. Великий человек!

— Дурак ты, Хагрид! — не выдержал Северус. — Тебе и не ищет никто. Дамблдор всем сказал, что ты в Румынию уехал — к драконам в заповедник. Все.

— Так эта… сказал… А сам-то…

— Не ищет, — подтвердил Люциус.

— Голова твоя тупая, — хохотнул Уолден, — сам-то ты кто? Тварь темная непонятная. Даже я бы сказал — противоестественная. Кто тебя искать-то будет? Аврорат, что ли? Он тварями не занимается. А сам Дамблдор про тебя давно забыл, как и про Люпина.

— Вот, значит, как! — пробормотал Хагрид. — Ну-ну…

Кто знает, может и рванул бы полувеликан в бега, но тут он почуял близость Дерева.

— Это как это? — спросил Хагрид. — Это что? Этого же нету! Сказки! Сказки все это!

Черная омела протянула к нему свои отростки.

— Иди! — сказала Вайолет. — Он ждет!

— Нету его! Нету! Сказки это все! Нету!

Низкий голос Хагрида срывался на странный визг, но он сам шел вперед, понуждаемый чудовищной силой, которой не мог противостоять.

— Ска-а-а-азки! — уже хрипел бывший лесник, рухнув на колени и пытаясь кулаками отбиться от жутких побегов. Но что такое даже его кулаки против древнего Дерева и страной омелы? Ничего.

Побеги обхватывали мощное тело, проникали в рот, нос, уши. Затягивались на шее, опутывали руки и ноги. И скоро то, что еще оставалось от лесника, было плотно завернуто в настоящий кокон, который и пропал в кроне Дерева. Присутствующих окатило волной магии, да и само Дерево выглядело теперь намного лучше.

— Туда ему и дорога, — выразил общее мнение МакНейр.

— А мне все-таки кажется несколько странным, что Дамблдор настолько легко отказывается от своих людей, — сказал Орион, — разве так можно? И кто за ним пойдет, если он будет продолжать в том же духе? Так совсем один останется.

— Он играет в какие-то странные шахматы, — задумчиво проговорил Волдеморт, — я бы сказал, с элементами покера. И все эти люди и нелюди для него всего лишь пешки, даже не фигуры. Наверное, думает, что выиграть может и один. Или уже не может остановиться.

Разговор как всегда продолжили в башне.

— Меня, если честно, пугает полное отсутствие каких-либо привязанностей у Дамблдора, — сказал Орион. — Я не говорю о детях и внуках, гении часто одиноки, но их окружают ученики и единомышленники. Могу понять, когда кто-то начинает обрубать связи, стараясь не привязываться слишком сильно, если он достиг практически бессмертия как тот же Фламель. Это очень больно, когда уходят любимые, а ты остаешься. К тому же такой человек как Фламель должен был очень сильно измениться. Само Великое Деяние неумолимо меняет алхимика. Но это точно не случай директора Хогвартса, ему хорошо если за сотню перевалило. И буквально выжженная земля вокруг. Странно.

— Не так уж и странно, — ответил Волдеморт, — привязанности делают нас уязвимыми. Чем проще всего шантажировать, как не жизнями любимых?

Подданные с интересом уставились на него, и он ответил им хищной ухмылкой.

— Это не я придумал, если что. Если никого не любишь и не жалеешь, то и других убивать легче.

— Это-то понятно, — проворчал Уолден.

— Подожди, — нахмурилась Вайолет, — я понимаю, что ты хочешь сказать, но тогда получается, что он сознательно отказывался ото всего? Уничтожал все привязанности? Но ради чего? Он ведь не великий ученый, не правитель и не законотворец. Я говорю о призвании и истинном таланте. Он то, что ты обычно называешь чиновником средней руки, правда, объем власти у него большой.

— Если вся эта история с Гриндевальдом правда, — сказал Люциус, — то можно предположить, что наш директор Хогвартса, так сказать, остался с разбитым сердцем и недрогнувшей рукой избавился ото всех сердечных и дружеских привязанностей. Но это как-то слишком мелодраматично. Что-то вроде этих шутовских мантий и колпаков, что надевает сам Дамблдор. Вопрос, зачем?

— А может, он за своего хахаля мстит? — предположил Фенрир. — Или еще что? Мутно все как-то. Понятно, что привык думать, что он тут самый умный, но это же глупо. А вообще, действительно, мне уже жутко становится. Скольких мы уже убрали? И сколько осталось?

— Он может считать, что вводит нас таким образом в заблуждение, — не очень уверенно сказал Северус, — вроде как мы решим, что у него люди закончились, а тут он и ударит. Но я даже представить не берусь, что он там задумал.

— Логику психа не понять, — согласился Фенрир.

В любом случае, еще на одного сторонника врага стало меньше, что не могло не радовать. И животным легче станет.

Честно говоря, Северус только сейчас задумался, зачем вообще в Хогвартсе нужен лесник. Елки на Рождество рубить? Или тыквы к Хэллоуину выращивать? Так все это прекрасно заменяли чары. Тех же летучих мышей в Большой Зал никто массово не загонял и скелеты на ближайшем кладбище не выкапывал. Трансфигурация и чары легко решали все проблемы. И уборки потом никакой, плюс можно было соревнование между факультетами устроить на лучшее оформление. А так Хагрид просто жил на территории Хогвартса… И, судя по всему, на денежки Попечительского Совета. Вряд ли Дамблдор оплачивал из своего кармана кормежку полувеликана. Очень интересно! Не то чтобы Северусу вдруг стало жалко школьной еды, но было в этом что-то мерзкое. Очень может быть, что Хагриду было негде жить, а на работу его никто не брал. Хотя о его страстной любви к драконам знали все, кто учился в Хогвартсе. Уж уборку навоза в заповеднике полувеликану точно доверить было можно. И если бы Дамблдор действительно заботился о неприкаянном бывшем ученике, то вполне мог раздобыть для него порт-ключ в Румынию и дать рекомендацию. А он предпочитал держать его под рукой. Ну да, кто еще, не задумываясь, согласится выполнить посильное поручение вроде установки капканов на границе Проклятого Леса? Или проследит за прогулками кого-то вроде мародеров с оборотнем? А может и еще там что-то было, кто знает. А Хагрид точно не задавал лишних вопросов и не задумывался. Для него все было ясно: Дамблдор — великий человек, а кто в этом сомневается, тот враг. Да, похоже, что они нанесли врагу один из самых сильных ударов. Второго такого Хагрида Дамблдор вряд ли найдет.

На другой день привезли первую партию мебели для нового дома, и работа закипела. Вайолет потрясенно разглядывала получившиеся интерьеры. И надо признать, результат превзошел все ожидания. Дом выглядел настоящим старинным родовым гнездом, чему очень способствовали витражи, стилизованные под старину гобелены и ковры, а так же тяжелая резная мебель.

— Мне все очень нравится, — сказала Вайолет, — это действительно замечательный дом, но у меня точно ничего бы не получилось без вашей помощи.

— Занятно, — прокомментировал обстановку Волдеморт, — вот совершенно точно знаю, что в то время чуть ли не одними сундуками обходились, а все равно полное ощущение, что именно так все и было. Умеют мебельщики клиентам пыль в глаза пускать.

— Придется вам, миледи, давать прием по случаю новоселья, — намекнул с улыбкой Люциус, — положение обязывает. Но вы не беспокойтесь, с этим тоже поможем.

Вайолет вздохнула.

— Тут вот, — не очень уверенно сказала она, — надо комнаты выбрать. Мистер Снейп, вам какая нравится?

Северус откровенно завис. Когда-то он всего лишь смирился с отсутствием большинства привычных современных удобств в башне, а теперь ему ужасно не хотелось покидать маленькую полутемную спальню. Но как он мог остаться там? Хорошо еще, что мебель и убранство стен оказалось таким гармоничным.

— Да меня любая комната устроит, миледи, — сказал Северус, — не стоит беспокойства. Я неприхотлив.

Вайолет кивнула. И вздохнула.

— Не страдай! — сказал ей Волдеморт. — Мы уже это обсуждали. Можешь всего пару ночей в неделю проводить здесь, пока не привыкнешь. Есть у меня кое-какие соображения, потом скажу.

— Сам-то, небось, в хозяйской спальне расположишься, — фыркнула Вайолет.

— Обойдусь, — хмыкнул Волдеморт, — меня вон та угловая устроит, все поближе к библиотеке. И кабинет себе оборудую. А хозяйская спальня — твоя. Еще прикинь, где детские будут, чтобы специально зачаровать.

— А в башне зачаровывать не надо было? — удивилась Вайолет.

— Сравнила! Башня полностью настроена на тебя, такого даже в самых старых мэнорах не получается. Обычно владелец чувствует защитный периметр и алтарь, а детишки со своей стихийной магией могут много чего наворотить.

— Никогда не думала, что ты интересуешься детишками, — Вайолет удивленно уставилась на Волдеморта, — зачем тебе это?

— Я интересовался не детишками, — ответил тот, — а чарами, которые используются в домах волшебников. А там частенько и детишки живут. Сама знаешь, чары конфликтовать не должны. Кстати, тебе еще эльфы понадобятся.

— Невилл как-то вызвал домовика Лонгботтомов, — сказала Вайолет, — это не может быть опасно? Как думаешь?

— Спроси у кого-нибудь из наших, — посоветовал Волдеморт.

Как оказалось, если домовик не был официально выделен, как в свое время поступили Руквуд и Лестранжи, то любой член семьи теоретически мог попробовать причинить вред леди Сильверстоун. Так что няню Невилла придется или убивать, или привязывать дополнительно после усыновления мальчика.

— Я бы вообще с этим усыновлением не затягивал, — посоветовал Люциус.

Магическое усыновление Вайолет могла провести в любой момент. Это обстоятельство сильно упрощало то, что Невилл к ней искренне привязался. Ему очень нравилась красивая дама, которая радостно ему улыбалась, не забывала приласкать и одобрить, а еще и вкусно накормить. Он был тут одним из многих, но при этом его не забывали выделить и похвалить. И никто не мешал возиться с травками и цветочками. И, самое главное, прекратились жуткие и обидные испытания, после которых взрослые хмурились, вздыхали и качали головами, глядя на мальчика. Он же понимал, что сделал что-то неправильно, но при этом не знал, чего от него хотят.

Леди Вайолет ничего от него не требовала. Она улыбалась, гладила его по голове и говорила, какой он замечательный и талантливый. Это было очень приятно, и Невилл буквально расцвел, как те самые колокольчики.

— Значит, завтра идем к Источнику, — сказала Вайолет, — а ночью — к Дереву. Правда, не знаю, что там с документами.

— Оформим задним числом, — махнул рукой Люциус, — сейчас до ребенка никому и дела нет. Только у меня к вам просьба, миледи, маленького Дурсля не возьмете с собой? Ему тоже не помешает искупаться в Источнике. Амулеты для его родителей я сделаю.

— Хорошо, — согласилась Вайолет, — мальчику это точно не помешает.

Северус, присутствующий при разговоре, довольно улыбнулся. Лес… Как же там хорошо! А Невиллу Лонгботтому купание в Источнике точно пойдет на пользу. Глядишь, еще какие таланты проснутся. Хотя куда уж больше-то… А все-таки интересно, что там с его наследием? Езус, как и другие древние боги, белым и пушистым не был. По идее, какое-то место, связанное с ним, точно должно было находиться в Лесу. А еще интересно, как у мальчика это наследие пробудилось. Вряд ли Лонгботтомы сохранили связь с древним покровителем своей семьи и практиковали жуткие ритуалы, как Сильверстоуны.

— Бывает так, что рождается ребенок с сильно выраженным наследием, — ответил на вопрос Северуса Орион Блэк, — это не тийю, крови божества в нем не больше, чем в остальных членах семьи. Раньше это считалось благословением, теперь же внушает скорее страх и неприятие.

— Почему? — удивился Северус.

— Думаю, дело в том, что это непривычно и не поддается контролю, — вздохнул Орион, — кто знает. Таких случаев давно не было, насколько я знаю, но есть предание, что на просьбу о помощи такого ребенка может откликнуться Покровитель. А у них свои представления о справедливости.

— И такого ребенка провоцировали на стихийные выбросы?! — в полном шоке спросил Северус.

— Скорее всего, считали всего лишь страшной легендой, — ответил Орион, — сказкой.

Северус вспомнил Хагрида, который, даже столкнувшись лицом к лицу с грозной силой, орал, что все это сказки. Да уж… Но такое отношение многое объясняло. Наверное, и Вайолет с Дереком были в относительной безопасности из-за этого отношения волшебникам к собственным корням и традициям. Сказки. Только что глаза необычные.

Дурсли всем семейством прибыли вскоре после завтрака. Глава семейства презентовал бутылку коллекционного бренди, а его жена — собственноручно приготовленный торт.

— Какой у вас красивый дом! — восхитилась Петунья. — Как будто всегда тут стоял. И какая обстановка!

— Оказывается, сейчас можно заказать любую мебель, — ответила Вайолет, — мне посоветовали. Хотите каталоги?

Но пока компания собиралась в Лес. Невилл уверенно держался за руку Вайолет. Вернон Дурсль посадил Дадли себе на плечи.

— Как тут красиво! — потрясенно пробормотала Петуния.

— Невилл, пойдешь на ручки? — предложил Уолден.

Мальчик взглянул на Вайолет, потом кивнул и протянул руки к МакНейру. Тот посадил его себе на плечи. Невилл засмеялся.

— Что, самый высокий теперь, да? — усмехнулся Уолден. — Ну, смотри по сторонам, может, единорога увидишь.

— А это кто? — в полном шоке спросил Вернон, увидев высоко в небе резвящихся виверн. — Ничего себе! Они все настоящие!

Источник также произвел неизгладимое впечатление.

— Вам тоже стоит окунуться, — предложила Вайолет, — это в любом случае полезно для здоровья.

Невилл послушно позволил себя раздеть до нижнего белья и устроился на руках у Вайолет. Маги отлевитировали их в центр Источника. К счастью, все прошло спокойно, привыкший доверять своей опекунше ребенок не стал вырываться.

— А теперь надо окунуться с головой, — сказала ему Вайолет, — помнишь, как тебя учили задерживать дыхание? Да? И раз!

Все прошло успешно, настала очередь миссис Дурсль с Дадли. Тот, понаблюдав за Невиллом, тоже решил не ударить в грязь лицом. Последним окунался Вернон.

— Ого! — оценил он свои ощущения. — Никогда бы не подумал! Фантастика!

Северус тем временем набрал гномьего масла. Пора было возвращаться. Дадли от пережитых приключений задремал на руках у отца, а вот Невилл наоборот почувствовал прилив сил. Он крутил головой во все стороны, восторженно ахал, тянулся к веткам деревьев и кустарников.

— Очень интересно, — сказала на это Вайолет, — похоже, что Лес его принял, но окончательно ясно будет этой ночью.

Северус кивнул. Эта ночь решала очень много и для него тоже. Кристалл, который раньше венчал алтарь Принцев, все еще оставался у Дерева. С ним должна была установиться крепкая и надежная связь. После этого можно будет подумать о том, чтобы принять магию семьи Принцев и получить вассалитет у Сильверстоунов.

Звучало это довольно громко, а в реальности выглядело не столь впечатляюще. От Принцев остались только один полукровка и девочка. У Сильверстоунов все оказалось поприличнее, но не намного.

Вернувшись из Леса, все напились кофе с тортом миссис Дурсль. У Северуса был соблазн уточнить у Вернона насчет инвестиций в маггловский мир, но потом он решил не заморачиваться. Все равно в этом ничего не понимал. Пока ему и хорошо знакомых и привычных заработков хватало, не все сразу.

Люциус вернул Дурслей домой. На прощание Вайолет снабдила гостей корзиночкой с копченостями и попросила рецепт торта.

До ритуала у Дерева еще оставалось много времени, и Северус отправился в лабораторию. Набранное им гномье масло решили пока не продавать, так что объемистый флакон занял свое место в хранилище. Приятнейшее зрелище для зельевара — ломящиеся от редких и качественных ингредиентов шкафчики. Настроение сразу же взлетело до небес, и все неприятные мысли улетучились. И Северус приступил к работе.

Ночью уже привычная компания из Вайолет, Северуса, Уолдена и Волдеморта подхватила Невилла и отправилась к Дереву.

— Ой, как тут! — сказал мальчик, как только они оказались в этой части Леса.

— Тут плохо? — спросила у него Вайолет. — Или хорошо?

Невилл задумался.

— Не плохо, — наконец ответил он.

На Дерево же он уставился во все глаза.

— Смотрит… — пробормотал Невилл. — Ой!

— Все хорошо, — Вайолет взяла мальчика у Уолдена, который нес его на плечах, — Он тебя не обидит. Ты же пришел сюда, чтобы стать моим сыном.

Северус же нашел глазами свой кристалл. Тот слабо светился каким-то умиротворенным светом. Если можно так сказать, то ему тут было хорошо и комфортно. Значит, все шло как нужно.

Вайолет опустила Невилла на землю и подвела за руку к Дереву.

— Ничего не бойся, — ласково говорила она, — сейчас эти листочки до тебя дотронутся, чтобы познакомиться. Хорошо?

— Хорошо! — согласился ребенок.

Омела потянулась к нему. Похоже, что тут кровь не требовалась. Невилл рассмеялся.

— Щекотится! — сказал он.

Жуткие плети, способные задушить великана, ласково коснулись лица ребенка.

— Ну что, Невилл, ты хочешь быть моим сыном? — спросила Вайолет.

— Да! — сказал он. И добавил: — Мамочка!

— Я, Вайолет Мирабель Сильверстоун, Вдова Рода Сильверстоун, беру в сыновья Невилла Лонгботтома, даю ему покровительство своей семьи и прошу Великого о благословении.

Ярко вспыхнули огни на алтаре, и даже кристалл Принцев озарила вспышка. Северус достал из мешка жертвенного черного петуха. Вайолет ловко отрубила голову птице ножом. Кровь фонтаном оросила все вокруг.

На пальчике Невилла появилось серебряное кольцо.

— Вот и все! — констатировал Волдеморт, который внимательно наблюдал за всем происходящим.

Потом они уложили довольного Невилла спать, а сами устроились у камина.

— Не знаю, что там с этим пророчеством, из-за которого я чуть не погиб, — сказал Волдеморт, — но очень хорошо, что оба мальчика, на которых оно указывало, теперь на нашей стороне.

— Он очень славный, — сказала Вайолет, разливая вино, — и я чувствую, что в нем пробудилась древняя кровь. Это хорошо.

— В самом деле? — удивился Волдеморт. — Вот это да!

— А что это значит? — спросил Северус.

— Большая редкость, — ответил ему Уолден, — и невероятная удача.

— Это так, — кивнул Волдеморт, — тот, в ком пробудилась кровь, получает многие способности, которые были у его предков. Я слышал разные истории, когда маги проводили над собой жутчайшие ритуалы, чтобы пробудить кровь. Ни у одного ничего не вышло.

— А сам не пробовал ничего подобного? — спросила у него Вайолет.

— Нет, — ответил Волдеморт, — и нечего на меня так смотреть. Я был достаточно силен и без этого.

Северусу стало интересно. Похоже, что это возвращало их к тому ритуалу на Белтайн. Значит, Лорд отмочил что-то другое. Вот только спрашивать о таких вещах ни самого Волдеморта, ни Вайолет не стоило. Раз уж сами не говорят.

— Обычно такие вещи скрывают, — сказал Уолден, — я про пробуждение крови. Это же такой потенциал. За таким ребенком настоящая охота начнется. И ладно, если в ученики захотят взять или помолвку заключить.

— А что еще? — спросил Северус, уже подозревая какую-нибудь гадость.

— Выпить, — ответил Волдеморт, — причем с ребенком это намного проще проделать, чем со взрослым. Очень темная магия, но соблазн может и перевесить, несмотря на все предупреждения. А ведь об этом и у магглов есть. Северус, ты в воскресную школу не ходил? Не слышал: «А кто соблазнит одного из малых сих…» и так далее?

— Я думал, что это про религию, — не очень уверенно ответил Северус.

— Можно, конечно, по-разному толковать, — криво усмехнулся Волдеморт, — но это и распространено было больше на Востоке. Ритуальный секс с детьми, чтобы продлить себе жизнь, увеличить силы. Даже у магглов так вампирить получалось. А маг может почти что одну оболочку оставить. И чем сильнее такой ребенок, тем более желанный приз он из себя представляет. Но эффект от такого ритуала временный, причем временные промежутки становятся все короче и короче.

— И на это идут? — Северуса чуть не перекосило от отвращения. — Или не знают о последствиях?

— Конечно же знают, — передернул плечами Волдеморт, — но не всех это останавливает. Хватает умников, которые считают, что у них-то точно получится. Да и привыкание вызывает.

Вайолет тяжело вздохнула, а Северус испугался за Дерека. Как бы кто из любителей таким жутким образом увеличивать свои силы про него не пронюхал.

— Слушайте, — сказал он, — а не может Дамблдор…

— Нет, — ответил Волдеморт, — и дело тут не в совести, хотя склад ума и характера у Дамблдора и подходящий. Он трус и никогда не проведет ни одного ритуала над собой. Но может заставить или увлечь кого-то другого, чтобы посмотреть на результаты, а сам потом остановится.

Похоже, что Лорд точно знал, о чем говорил. Вайолет снова тяжело вздохнула.

— Будешь теперь искать второе Дерево? — спросил у нее Волдеморт.

— Вначале надо присмотреться к мальчику, — ответила она, — документы получить. И потом, это уже дело не быстрое, надо будет надолго уходить в Лес, а тут в любой момент может кто-нибудь припереться. И стоит опять проверять архивы, ты сам говорил. Раз начала пробуждаться древняя кровь, то Невилл вряд ли останется единственным.

— Я думаю, что это как-то связано с твоим Покровителем, — задумчиво проговорил Волдеморт, — уж слишком большая активность. Да и Дерево вы буквально раскормили.

— Другие тоже захотели? — предположил Уолден. — То есть, я хочу сказать, что раз наши миры связаны, то они не могли не почувствовать всю эту активность. А они все связаны между собой. Вернуться они вряд ли захотят, да, вероятно, и не смогут, а вот восстановить связь…

— Для нас это неплохо, — сказал Волдеморт, — но тут есть определенная опасность. Всю эту активность совершенно точно фиксируют в Отделе Тайн, а они могут поделиться с кем угодно. В том числе и с Дамблдором. Для нормальных магов такой поворот событий весьма желанен. Пробуждение крови даст всплеск талантов и увеличит силу. А вот кого-то, кто в этом ничего не понимает и боится, это может сподвигнуть на очередную гадость.

— Никогда не понимал этого страха, — заметил Северус.

— Это ты не понимал, — ответил ему Волдеморт, — у тебя своих дел полно. И потом, не стоит забывать о маггловском мышлении. Они очень любят все объяснять и классифицировать. Даже если их теория не объясняет и сотой части фактов и явно притянута за уши, они будут ее отстаивать до конца. Причем в буквальном смысле слова, даже на костер готовы пойти за свои убеждения. Они ведь поэтому так боятся и даже ненавидят волшебников, между прочим. Объяснения придумать не могут. А магия просто есть. А теперь представь себе маггла с магическими способностями. Какое-то объяснение он себе придумал, чему-то научился. Может даже определенных успехов достичь, если не без талантов, способностей и усидчивости. И вот он упирается в то, что магглы называют «стеклянным потолком».

— А при чем тут стекло? — удивилась Вайолет.

— Потому что прозрачное, — ответил Волдеморт, — преграды для роста карьеры не видно, но она есть. У магглов этим потолком часто выступает отсутствие связей в высшем обществе, а у нас все по-другому.

— Но ведь у магглов тоже есть таланты, пусть и немагические, — нахмурился Северус, — кто-то делает научные открытия, у другого есть голос и слух. Я вот точно в опере спеть не смогу. То есть, спеть-то я спою…

— Лучше не надо, — фыркнул Уолден, — я тебе на слово верю.

— Я к тому, что большинство к этому спокойно относится, — пояснил Северус, — хотя и не все, конечно.

— Так и у нас большинство в дебри не лезет и всем довольно, — сказал Волдеморт. — Кому охота надрываться, чтобы чего-то достичь? А вот если достичь хочется, а не получается не потому, что плохо стараешься, а потому что не дано…

— Проще объявить все темной магией, а древнюю кровь сказками, — закончила его фразу Вайолет, — я понимаю, что ты хочешь сказать. Детей, у которых пробудится кровь, могут тут же объявить темными тварями, а все попытки что-то объяснить — глупыми сказками. Это действительно очень опасно.

Некоторое время все молча переваривали информацию. Паузу прервал Волдеморт.

— Что там с кристаллом Принцев?

— На Йоль перенесем к моему алтарю, — ответила Вайолет, — и попробуем все провести одновременно. Мистер Снейп примет Род, а я — его клятву. Все должно получиться.

— Это хорошо, — кивнул Волдеморт.

Документы на усыновление Невилла на другой день принес Малфой. Дамы устроили небольшую вечеринку по этому поводу. Мальчику дарили книги и игрушки.

— Что сказали в министерстве? — спросил Северус у Люциуса.

— Им сейчас не до того, — ответил тот, — все ждут не дождутся обещанных мемуаров Гриндевальда. Сам знаешь, что Дамблдор успел провести на не самые последние должности своих людей. Если светлейшего попрут, то откроются перспективные вакансии. А кое-кто не прочь сменить сторону. Сейчас можно хоть весь Хогвартс усыновить, никому и дела не будет. Хотя кое-какой интерес был, но не к мальчику, а к наследству. Денег там очень мало, но поместье довольно большое, надежно защищенное. Думаю, что и книги с артефактами сохранились. Да и теплицы у Лонгботтомов раньше неплохие были. Это у Августы мозги набекрень безо всякой дури были, а до этого наследием пользовались. Надо бы посмотреть, что там и как. И замкнуть на Невилла, чтобы никто не лазил и не шастал. Не нравится мне эта родня, кто их там знает. Может, действительно боялись, что мальчишка сквиб, а может…

«А может их бы устроило, если бы Невилл стал сквибом от чрезмерных перегрузок», — докончил про себя фразу Северус. Кто там знает. Даже без денег поместье древнего чистокровного Рода — лакомый кусок. Вайолет могла стать Регентом, ответственным за воспитание наследника. Да, стоило все проверить.

— Все-таки репутация — стоящая вещь, — Люциус на мгновение прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся, — со мной явно не захотели связываться.

Северус хмыкнул. Да, Малфой — это очень серьезно. Это деньги, связи и нехорошая репутация. Нет, деловая репутация у блондина была безупречной, иначе с ним никто не стал бы иметь дел. Просто большинство британских магов, да и не только британских, отлично знали, что ему не стоит переходить дорогу.

— Теперь еще подумают, что в поместье Лонгботтомов действительно клад Мерлина зарыт, — сказал Северус, — или еще что.

— Да пусть думают, что хотят, — настроение Малфою явно никто не мог испортить, — главное, что мы успели.

Вайолет тут же озадачилась наследством своего приемного сына. Бросать поместье на произвол судьбы было просто глупо, так что владения Лонгботтомов привязали кровью Невилла к новому хозяину и запечатали до совершеннолетия. Во избежание. Домовиков Вайолет взяла к себе. Работы для них было более чем достаточно, а в контакте с наследником они нуждались. Три ушастика поступили под командование важного Панти.

— Там никаких следов взлома не оказалось? — поинтересовался Северус. — Родичи ничего не попытались к рукам прибрать?

— Сложно сказать, — ответила Вайолет, — домовики сказали, что заходил некий Элджернон Лонгботтом, но ничего не взял. Пытался попасть к алтарю, но у него ничего не вышло. Возможно, он планировал еще одну попытку, кто знает. Глупо что-либо забирать из дома, если не стал его хозяином. Законный владелец всегда может приказать всему вернуться.

— Не очень-то красиво все это выглядит, — сказал Волдеморт, — похоже, что этот тип больше всех и старался «пробудить магию» у мальчика. В любом случае, теперь туда ему хода нет.

И это были хорошие новости. Следующая новость заключалась в том, что Лили Поттер снова стало плохо. Да, очередную истерику с магическим выбросом спровоцировал целитель Сметвик.

— Что, пожалел Дамблдор артефакт? — хмыкнул на это Уолден.

— А не помогает, — ответил принесший новость Нотт, — этот амулет на совместную магию еще не родившегося младенца его матери не рассчитан. Целители в ужасе.

— А Джеймс Поттер? — спросил Северус.

— Он тоже в шоке, — хихикнул Нотт, — но я его понимаю. А всего-то требовалось выяснить все про невесту прежде, чем под венец тащить. Даже если считал, что магглорожденная. И гороскоп бы не помешал, и расчеты совместимости, раз уж детей планировали.

— Но делать-то что-то надо, — Северус покачал головой, — это же ужас!

— Сметвик обратился к невыразимцам, — сказал Люциус, — это все, что я знаю.

Отдел Тайн мог и помочь. По крайней мере, в расчетах там точно понимали. Лили вызывала сочувствие, но думать же надо. Северусу и в голову не могло прийти, что они с Поттером не сделали все расчеты или не обратились к специалистам. Это же мир магии. И что теперь делать? Маги крайне неохотно делали аборты, у них не было тех проблем с контрацепцией, что у магглов, и почти все дети являлись желанными и запланированными. Но трогать ребенка, который уже выдавал такие выбросы, не стоило. Результат предсказать было невозможно. Мог произойти самый настоящий взрыв.

— И что будет потом с этим ребенком? — спросил Северус. — Придется отдавать магглам?

— А смысл? — пожал плечами Люциус. — Если ребенок маг, то его все равно учить надо. Полная изоляция от мира магии вряд ли возможна.

— Индивидуальное обучение? — предложил Нотт. — В любом случае, эта странная особа еще должна родиться.

С этим никто не спорил. Северус покачал головой. Да уж, наследие могло оказаться по-настоящему ужасным и очень сильно отравить жизнь. Как же все-таки справлялись Прюэтты? Или они умудрились пересечься с баньши приблизительно в XVI веке? Могло такое быть? Почему бы и нет.

— А если опять переменить судьбу? — спросил он. — Как с Гарри?

— Перемена судьбы на наследие не влияет, — ответила ему Вайолет, — разве что заставить девочку выгореть, превратив в сквиба, но это очень жестоко.

— «Чистый лист», — буркнул Волдеморт. — На новорожденных и проводят. Единственно, на силе скажется. Будет слабая ведьма вообще без наследия и привязки к Роду, зато проживет жизнь спокойно.

— Разве и такое бывает? — удивился Северус.

Сам-то он считал, что маги скорее умрут, чем согласятся стать хоть немного слабее.

— Этот ритуал и создали, чтобы калечить волшебников, — пояснил Волдеморт, — думаешь, почему так над младенцами трясутся? А раньше и беременных ведьм прятали. Ты представь, что будет, если такое над первенцем проделать. Представил? Но в таком случае, как у Поттеров — это спасение.

— Как бы Джеймс Поттер не захотел от женушки избавиться, — сказал Уолден, — второй ребенок — и снова проблемы.

— Первый-то нормальный был, — напомнил Волдеморт, — пока родители ему судьбу не переменили. Очень может быть, что и наследие у следующего так проявилось из-за этого.

А Северус в очередной раз подивился дурости школьного врага.

Вообще, насколько он помнил, чаще всего именно магглокровки страшно увлекались всевозможными предсказаниями и гороскопами. Почему же Лили этим не заинтересовалась? Тоже решила, что темная магия, что ли?

В любом случае, до рождения дочери Поттеров сделать ничего было нельзя. Невыразимцы вполне могли помочь с расчетами. Ну и целителям с необычными ушами и глазами стоило держаться подальше от пациентки. И очень может быть, что придется проводить тот обряд, о котором сказал Волдеморт. Слабые маги вполне могли неплохо устроиться в жизни. Руны, расчеты, переводы — работы хватало. Другое дело, что для многих родителей была чрезвычайно важна именно сила их ребенка. От сквибов часто избавлялись, слабых магов стыдились. Как-то еще поступят Поттеры?

И, наконец, вышли давно анонсированные мемуары Гриндевальда…

Отчеты поступали как с поля боя. Английские власти сделали все, чтобы обыватели остались в неведении, а издательствам намекнули на крупные неприятности, если они захотят подзаработать на бестселлере.

— Не можем же мы оставить британских читателей без такой замечательной книги, — заявил Волдеморт.

Большой тираж отпечатали во Франции, а на территорию Великобритании ввезли вместе с комплектующими для дрелей, заказанными фирмой Вернона Дурсля. Маггловским чиновникам отвели глаза.

— Распространять берется Боргин, — отчитался о блестяще проведенной операции Люциус Малфой, — он неплохо заработает, ведь за запрещенный товар платят дороже. «Флориш и Блотц» в трауре, уже подсчитывают потери. Нам это на руку. С одной стороны, нарушаются права британских магов на получение информации, а с другой — честные торговцы лишаются прибыли.

Северус и себе заказал книгу. Да, там было что почитать.

У Геллерта Гриндевальда оказался настоящий талант писателя. Хотя ему могли помочь в издательстве. В любом случае, от чтения создавалось ощущение почти полного погружения в атмосферу конца прошлого и начала нынешнего века. Кажется, магглы называли этот период fin de siècle. Помимо чисто бытовых моментов, мистер Гриндевальд уделял много внимания тем идеям, что тогда носились в воздухе. И по всему выходило, что ничего такого уж оригинального молодой волшебник не придумал. Пресловутым «всеобщим благом» в самых разных проявлениях озаботились и маги, и магглы. Одни переживали из-за социальной несправедливости, другие жаждали загнать разошедшийся пролетариат хоть в какие-то рамки. При этом и те, и другие рвались к власти, полагая, что только они знают, как именно осчастливить если не всех, то подавляющее большинство. С возможными потерями теоретики не считались.

Хм… А ведь получалось, что очень многими чисто практическими вещами Гриндевальд обязан своему английскому другу Альбусу Дамблдору.

Как оказалось, Гриндевальды с магглами почти не контактировали. Геллерт и увидел их впервые, когда приехал к английской тетушке Батильде в Годрикову Лощину. А вот Альбус, сестра которого пострадала от маггловских мальчишек, а отец сел в Азкабан за расправу над ними, считал, что врага надо знать в лицо. И знал он немало. Другое дело, что далеко не все понимал, но старательно учился.

Два молодых амбициозных мага с азартом бросились изучать мир простецов. Англию, как и другие страны, сотрясли забастовки, массовые демонстрации, разборки первых профсоюзов со штрейкбрехерами и выступления суфражисток. Это было безумно интересно. К тому же друзья открыли для себя мир профессиональных революционеров. И это было еще интереснее. То, что многие прошли ссылки, тюрьмы и каторгу, волшебников не волновало. Это же магглы, конечно, они не могли скрыться от властей. А вот крутящиеся вокруг всего этого деньги привлекали намного больше. Геллерт обзавелся связями и знакомствами среди тех магов из Германии, что активно сотрудничали с властями. И делился своими наблюдениями с Альбусом. Тот только и успевал, что подбирать отваливающуюся нижнюю челюсть.

Альбус же попытался поступить в ученики к самому Фламелю, но быстро охладел. Да и знаменитый алхимик никаких талантов у амбициозного англичанина не обнаружил. Философский камень требовал слишком много от своего создателя, а тут такие возможности… Нужно всего лишь оказаться в нужном месте в нужное время, доказать свою полезность… И вот он — источник благосостояния.

Другое дело, что желающих припасть к нему было много, и делиться они не собирались. Но это читалось между строк.

Первая мировая война, которую все встречали с таким воодушевлением, оказалась катастрофой. Такой привычный и уютный европейский мир рухнул, погребая под своими обломками обитателей. И из этих обломков вырастало что-то жуткое и малопонятное.

Гриндевальд писал о том, как разочаровался в маггловских политиках, не способных нести ответственность за принятые решения. Нужно было что-то делать, и маги стали создавать собственное правительство. Другое дело, что договариваться они умели намного хуже магглов.

Альбус испугался как ответственности, так и того, какими методами добивался своего его друг. А Геллерт с головой погрузился в грязную кровавую работу по перекройке мира.

Читать все это было откровенно неприятно, так что Северус книгу периодически откладывал, но снова и снова к ней возвращался. Неприглядная изнанка политической кухни завораживала.

— Что-то в этом, безусловно, есть, — сказал Волдеморт, — но, похоже, что развернуться немцам просто не дали. Они с русскими перемололи друг друга, Британская Империя прекратила свое существование, а все сливочки достались американцам.

— Это значит, что нам надо быть очень осторожными, — заметил на это Орион Блэк, — а то тоже поубиваем друг друга, а потом кто-нибудь все себе захапает. Ничего себе, магглы даже от золота отказались, у них же по сути вместо денег один воздух и бумажки. Случись что, и предъявить нечего.

— А до конца кто-нибудь дочитал? — сказал Нотт. — Там же про Бузинную Палочку. Представляете, у Гриндевальда была Старшая Палочка из той самой сказки. Получается, что теперь она у Дамблдора, так что ли?

Руквуд нехорошо ухмыльнулся.

— А ведь владельца Бузинной Палочки в честном бою победить невозможно, — напомнил он, — только подлым ударом в спину. Так что никакой дуэли просто не было. И за что нашему светлейшему Орден Мерлина дали? Тут же почти открытым текстом написано, что Дамблдор за эту палочку оставил Гриндевальда в живых.

Северус, безнадежно застрявший на описаниях финансовых махинаций, даже рот приоткрыл в изумлении. Вот это была бомба!

— Как бы Дамблдор у тебя, Вайолет, тоже убежища не попросил, — хохотнул Волдеморт, — сейчас за его шкуру и кната не дадут. Представляете, сколько найдется желающих перерезать ему глотку или бросить Аваду в спину? Да даже простой Экспеллиармус.

— Засядет в Хогвартсе, — вздохнул Нотт, — и будет прикрываться детьми.

— Остаток жизни он там не проведет, — ответил МакНейр, — да и детишки читать умеют. Уж Экспеллиармус кто угодно наколдовать сможет. Отбирать палочки и выдавать их только на уроки — вообще не вариант. Можно и подручными средствами обойтись. В Хогвартсе он будет как в капкане.

И маги с видимым удовольствием принялись обсуждать методы «сравнительно честного отъема и увода» Старшей палочки у Дамблдора, даже слушать такое было приятно.