Финория. Взгляд дракона (гет)

Линарий раскинул гадальные карты — не на столе, как обычно, а на своём диване под окном в библиотеке. Ему хотелось поразмышлять над раскладом долго и не спеша. Белые круги с надписями и картинками, доставшиеся людям в наследство от народа Эль, причудливой мозаикой легли на зелёный бархат, показывая события сегодняшнего дня и давая туманный намёк о будущем. Этим видом гадания большинство звездочётов брезговало, считая его уделом балаганщиков, но Линарий верил в мудрость народа Эль. Он гадал малой колодой в сорок карт, четверть из которых означает смерть.

Балаганщики и деревенские жители тоже любили гадать на эльских картах, но народные трактовки сильно исказили значения. Было даже напечатано несколько мелких книжонок на жёлтой бумаге — учебников для шарлатанов, где карта «Печальное прощание» трактовалась как перемена места работы, а «Закрытый экипаж» — как начало нового этапа в жизни.

Линарий всегда скептически кривился, когда слышал такие интерпретации. Благодаря таким вот доморощенным гадателям эльские карты превратились в посмешище. Конечно, кухарок и балаганщиков можно понять: кому охота каждый раз пугаться? Если клиентам говорить правду, они разбегутся, вот шарлатаны и придумали для «Кубка яда» значение «скандал», а для «Сорванного листа» — «крушение надежд». Линария, приверженца классической школы, это раздражало. Изобрели бы уж тогда свои карты, балаганные, чтобы гадать на любовь да карьеру, а эльские нечего позорить.

Особенно его возмущала новая интерпретация карты «Луна». Чего только не нагородили горе-гадатели! Карте луны приписывали и «супружескую измену», и «ночные страхи», и «неприятное известие», а между тем у неё — единственной из всей колоды — было только одно значение, причём сугубо практическое. Если выпадала карта луны, это значило, что организм человека (или зверя. Линарию доводилось гадать и на животных) атаковали крохотные, почти невидимые существа, вызывающие воспаление и способные убить за сутки. Когда звездочёт видел эту карту, то срочно велел заварить скорлупу плода Гранд или хотя бы напоить больного огненной водой, если скорлупы под рукой не было. Знание этой карты сотни раз помогало ему спасать жизни! А простонародье считает её знаком интрижек…

«Погадать на картах Эль» приравнивалось у обывателей к «предсказать будущее». Между тем карты раскрывали только настоящее, а к будущему лишь указывали самые вероятные пути. Но были и исключения: сочетание «Перекрестья» и «Камня» означало неизбежность. Как сейчас.

В преддверии бракосочетания принцессы и Хино Линарий часто гадал на Финору, но ни об одном из этих гаданий нельзя было рассказать королю. Как ни изворачивался звездочёт, «Камень», «Перекрестье», «Смерть» и «Новая жизнь» выпадали принцессе каждый раз. Не нужно быть великим мудрецом, чтобы трактовать этот печальный расклад: по всему выходило, что рождение ребёнка станет слишком тяжёлым испытанием для хрупкой Финоры. Но говорить ей об этом Линарий не имел права: тогда он испортил бы ей оставшиеся два года жизни. Знать дату и причину своей смерти, но не пасть духом под силу только звездочётам, воинам да, может быть, отдельным книжникам, а для молодой девушки такое знание — непосильная ноша. И уж тем более нельзя допустить, чтобы об этом узнали её родители. Решения своего они не изменят, потому что брак политический, но обстановка во дворце станет адской, и с местом звездочёта придётся распроститься. Хорошо, если не переехав в тюрьму.

Линарий медленно собрал все карты, кроме этих четырёх. Принцессу ему было жаль. Он любил её как родную внучку и всячески оберегал от опасностей, но как убережёшь от судьбы? За свою долгую жизнь звездочёт повидал много нерешаемых задач и безвыходных ситуаций, поэтому пока решил подождать: авось да убьёт кто-нибудь короля Хино на закрытом турнире, ведь до свадьбы ещё целый год. А вот с Эверием дело обстоит куда хуже…

Думы о друге подспудно отравляли ему каждый час и каждую минуту. Время шло, Линарий перебирал все возможные варианты спасения хинорского звездочёта, но каждый раз мысль его разбивалась о просьбу самого Эверия не предпринимать ничего. Тем не менее Линарий не мог сидеть и ждать, когда столетнего старца поведут на эшафот по приказу монарха-самодура. Звездочёт встал и начал ходить по библиотеке.

Его размышления прервал робкий стук в дверь.

— Кто здесь? — не слишком-то приветливо спросил Линарий.

— Это я, Финора, — раздался знакомый голосок.

— Виноват, ваше высочество, — опомнился звездочёт и поспешил навстречу царственной гостье. — Проходите, моя каморка всегда открыта для вас.

Принцесса голубым облачком впорхнула в полумрак библиотеки и остановилась посередине. Взгляд её был прикован к картам. Звездочёт спохватился и кинулся к дивану, чтобы спрятать их, но было поздно. На круглых картах гадали все: от солдата до кухарки, и конечно, принцесса поняла расклад — значение этих четырёх не смогли исказить никакие шарлатанские книжонки, уж слишком оно было очевидным.

— Простите, что помешала гаданию, — сказала принцесса, и от Линария не ускользнула тень страха, пробежавшая по её миловидному лицу.

«Экий я старый дурак», — мысленно обругал себя звездочёт, сгрёб карты и бодро сказал вслух:

— Извините за беспорядок. Конюх попросил погадать на вороную кобылу… Присаживайтесь, ваше высочество. Я очень рад вас видеть. Хотели что-то спросить, или просто решили навестить старика?

— Я пришла посоветоваться, — сказала Финора и села в подставленное кресло возле стола с гадальными предметами — монетами, расчерченными листами бумаги, чётками, стеклянным шаром и прочими вещицами, которые для простого человека были лишь хламом, а звездочёту помогали заглянуть за грань сущего.

— Буду счастлив помочь вашему высочеству, — поклонился Линарий.

— Садитесь, пожалуйста. Я здесь не как официальное лицо. Я пришла поговорить со старым другом. Скажите, Линарий, вы верите в сказки?

— Да, — просто ответил он, садясь в другое кресло. — Плох тот звездочёт, который в них не верит

— Заезжий караванщик рассказал мне сказку о зерне Древа Вечности, — смущённо сказала Финора. Линарий напрягся. — Будто бы оно способно бесконечное число раз возвращать своего владельца в дни молодости. Вы знаете её?

— Да, ваше высочество. В наших северных краях она мало известна, но я её читал.

— Я, конечно, понимаю, что это чушь, — улыбнулась принцесса, — но сказка запала мне в душу, и я бы хотела кое-что прояснить. Вот, скажем, у меня есть волшебное зерно. Сейчас, в эту минуту я счищу с него кожуру, а когда мне исполнится лет семьдесят — разломлю его надвое. И что, я прямиком попаду сюда, в вашу библиотеку?

— Именно так, ваше высочество, — ответил Линарий, вымучивая улыбку.

— А если в течение жизни я получу раны, то шрамы так и останутся на моём теле?

— Нет, ваше высочество. Когда вы вернётесь, не будет ни шрамов, ни морщин. Лишь воспоминания о прожитой жизни останутся с вами.

— Интересно! Так насчёт воспоминаний. Во второй раз я проживу ту же самую жизнь, с теми же событиями? И в третий? И в четвёртый?

— А вот здесь — увы, принцесса. Волшебное зерно вернёт вас к истоку, но нет такой силы в Иэне, что могла бы провести человека дважды по одному и тому же пути. С одной стороны, это хорошо, а с другой опасно. Да, вы вернётесь в тот же миг, и я буду сидеть напротив вас в библиотеке, но в следующую минуту события могут пойти совершенно не так, как в прошлый раз. К примеру, если сейчас вы после нашего разговора благополучно вернётесь в свои покои, то после возвращения можете встретить на лестнице отряд хинорских солдат и услышать, что объявлена война.

— Жуткая картина, — поёжилась принцесса.

— Вам не о чем волноваться, ваше высочество, ведь мы всего лишь обсуждаем сказку! К счастью, жизнь у нас всего одна.

— Почему к счастью? — возмутилась Финора. — Да этих зёрен надо вырастить столько, чтобы хватило каждому! Сколько раз слышала от стариков: «Как хорошо, что жизнь не вечна!» А чего хорошего-то? Я бы не прочь пожить подольше. Хоть миллион лет — мне бы не надоело.

Линарий смотрел на неё и пытался подобрать слова. «Вот сидит девочка, которая умрёт через год и двести семьдесят дней. Она рассуждает о вечности, а у самой не хватит времени, чтобы дочитать книгу», — звенела у него в голове неотвязная мысль.

— Вы рассуждаете, как и все в молодости, — мягко сказал он. — Но чем старше становишься, тем больше понимаешь, как мудро устроен мир. Лишь конечность жизни делает её величайшей ценностью во вселенной. Если бы жизнь была бесконечной, она потеряла бы смысл, — повторил Линарий заученную фразу, а сам подумал: «Что я несу? Да мне и десяти миллионов лет не хватило бы! Но я должен успокоить принцессу».

— Для меня бы не потеряла, — хмыкнула Финора. — Хорошо. А если там, в конце жизни, я оставлю детей и внуков — то вернувшись, я больше их не увижу?

— К сожалению, так, ваше высочество, — склонил голову Линарий.

— Ясно… А если во второй жизни у меня тоже родятся дети, то они будут те же, или другие?

— Другие, — глухо ответил звездочёт, и на его морщинистое лицо легла мрачная тень. «Да что она всё о детях?» — досадливо подумал он и сказал: — Мы так много говорим об одной сказке, а ведь она не самая лучшая. Не угодно ли вам обсудить другую?

— Нет, я хочу обсуждать эту, — заупрямилась принцесса — совсем как в детстве, когда няньки пытались нарядить её в розовое платьице, а она требовала синее. — Скажите, Линарий, а что будет с моими друзьями? Ведь может случиться всякое. Если мне придётся разломить зерно не в семьдесят, а в тридцать лет — мои друзья не вернутся же со мной? И как моё исчезновение будет выглядеть для них: останется ли там другая Финора, моя копия?

— Нет, принцесса, — покорно отвечал звездочёт. — Для них вы просто растаете в воздухе, поэтому я посоветовал бы вам ломать зерно в укромном месте, где вас никто не увидит. И дальше ваши друзья будут жить уже без вас — думая, что вы пропали без вести, либо со светлой грустью вспоминая о вашей дружбе — в случае, если вы расскажете им о зерне. Хотя на вашем месте я бы хранил это в тайне даже от самых близких.

— Почему? — жадно спросила Финора.

— Потому что неизбежно найдутся люди, желающие вам зла. Они пойдут на всё, чтобы отобрать у вас зерно.

— Но зачем? — удивилась принцесса. — Ведь они же не смогут воспользоваться им.

— Не смогут, — подтвердил Линарий. — Но такое зерно — власть. Большая власть. Если вы будете достаточно хитроумны и удачливы, то за множество жизней приобретёте неоценимые знания, а знающий человек всегда опасен — с точки зрения завистников, конечно. И они приложат все усилия, чтобы вас обезвредить, лишив зерна. Это в лучшем случае. А в худшем они постараются вас убить. Простите, ваше высочество, я забыл, что мы говорим всего лишь о легенде.

— Всё в порядке, Линарий, я же не зря спросила, верите ли вы в сказки. Мне очень интересно! Расскажите ещё. Вот, например, у меня отобрали зерно и разломали его. Значит, когда я вернусь к истоку, у меня уже не будет зерна?

— Будет. Если его разломают другие люди — у них в руках останутся обломки, которые быстро истлеют. А вы вернётесь, и волшебное зерно снова будет у вас.

— Это хорошо, — кивнула Финора.

— Но ведь вы уже поняли, что такое зерно очень легко потерять?

Она рассеянно кивнула.

— А ещё легче потерять жизнь, имея такое зерно, — добавил он.

— Если оно ко мне попадёт, обещаю, что не расскажу о нём даже вам, — улыбнулась Финора, но её лицо тут же снова затуманилось. — Хочу спросить. Предположим, у меня есть возлюбленный. Если мы проживём с ним несколько лет, а потом мне придётся сломать зерно, что будет здесь? Тот, к кому я вернусь, будет тем же человеком? Или другим?

Звездочёт надолго замолчал, обдумывая ответ. Принцесса не торопила его. Она откинулась в кресле и разглядывала книги на полках, но руки её, сложенные на коленях, чуть заметно подрагивали. На солнце набежала тучка, и отражение окна в стеклянном шаре поблёкло.

— Скажем, так, — заговорил наконец звездочёт, — вы вернётесь к тому человеку, которого оставили. Возвращаетесь вы всегда в одну и ту же точку, в один и тот же мир, к одним и тем же людям. Но события после каждого возвращения пойдут по-разному.

— Значит, мой… возлюбленный, — она чуть запнулась, — не будет помнить ничего из того, что мы пережили вместе?

— Совершенно верно. Он будет помнить лишь то, что произошло до того, как вы очистили зёрнышко. Тот миг, когда зерно очищают от кожуры, раскалывает жизненный путь на бесконечное множество ответвлений, и после каждого возвращения вас будет забрасывать в одно из них.

— И нет никакой надежды попасть второй раз в одно из ответвлений?

— Никакой, — покачал головой звездочёт.

— Грустно всё это, — сказала Финора, глядя вниз, на гладкий ковёр с цветочным рисунком. — А нельзя сделать так, чтобы возвращаться вдвоём?

— Скажу откровенно: не знаю. В моих руках никогда не было зерна Древа Вечности, чтобы я мог как следует изучить его… — с горечью произнёс Линарий. У принцессы загорелись глаза, и он понял, что увлёкся. — Хорошо, что это всего лишь байка! — натужно рассмеялся звездочёт. — Представляете, какие сложные задачи нам приходилось бы решать, если бы такие зёрна существовали?

— А если бы оно у вас появилось? — лукаво спросила Финора. — Вы бы смогли вырастить из него много-много таких же, чтобы хватило всем людям?

— Нет, — твёрдо ответил он. — Уж в этом-то я уверен. Такое зерно не всхожее, потому что опалено молнией. У Древа Вечности редко созревают плоды, и обычные его семена не обладают волшебной силой. Чтобы зерно обрело власть над временем, оно должно побывать в сухой грозе Межгорья, вблизи от молнии — настолько близко, чтобы приобрести коричневый оттенок. Представляете, как мала вероятность, что зерно не превратится в пепел и не останется белым, а окажется на нужном расстоянии от молнии? Не говоря уже о том, что найти его на поверхности — редчайшая удача. Это Древо растёт не вверх, а вниз, и плоды его созревают глубоко под землёй.

— Я всё поняла. Чтобы найти второе зерно, мне пришлось бы объездить с лопатой всё Межгорье, а потом точно рассчитать, где ударит молния, и, закрепив зерно на длинной деревянной палке, подсунуть в момент вспышки. Если не получится с первой попытки — повторить.

Линарий расхохотался.

— Что, разве плохой план?

— Ваше высочество, вы всегда меня удивляли своим практическим подходом к сказочным вещам, — сказал он, утирая слёзы батистовым платком. — Не стану вас отговаривать, хочу лишь предупредить, что с молниями шутки плохи, особенно в Межгорье. Вы уж там поосторожнее.

— Обещаю, что выберу длинную-длинную палку, и молния меня не коснётся! — со смехом ответила Финора и встала. — Спасибо, Линарий. В следующий раз поговорим о других сказках. И последнее, что я хочу спросить: если бы вы своими глазами увидели такое зерно, то смогли бы отличить настоящее от поддельного?

— Смог бы, — чуть поколебавшись, ответил звездочёт.

— А как?

— Не могу объяснить, ваше высочество, но я бы почувствовал. Думаю, это было бы ощущение сильной тоски.

— Почему?

— Потому что я стар, ваше высочество, и не смог бы им воспользоваться.

— Ага! Значит, вам всё же хотелось бы жить вечно! — торжествующе воскликнула принцесса и выпорхнула из библиотеки. Голубой газовый шлейф реял за ней, как стрекозиные крылья.

— Подождите, Финора! — вскричал старик, и она задержалась на пороге, посмотрев на него. — Скажите, вы никогда не чувствовали покалываний в пальцах или других странных ощущений?

Принцесса задумалась, словно вспоминая, потом призналась:

— Да, зимой бывает покалывание в левом мизинце, будто рука затекла, но это быстро проходит. И иногда бывает очень неприятная дрожь в груди. А что?

«Так и есть, — сказал себе Линарий, — у неё слабое сердце. Подземье бы побрало финорских лекарей, что проглядели это!» Он заставил себя улыбнуться и сказал:

— Я дам вам семена — съедайте по чайной ложке каждый день, и эти ощущения пройдут. — Он порылся в чёрном настенном шкафчике и достал мешочек. — Держите. Это, конечно, не семена Древа Вечности, но тоже хорошая вещь. Они мелкие, и каждое семечко необходимо разгрызть. Заведите себе такую привычку, когда смотрите в окно или читаете «Законы Иэны».

— Спасибо, Линарий, надеюсь, с этими семечками «Законы» станут интереснее.

— Вам необходимо двигаться, Финора. Гуляйте каждый день по общему залу или делайте лёгкие упражнения в своей комнате.

— Линарий, вы говорите, как лекарь, — нахмурилась принцесса, взяв мешочек.

— Каждый звездочёт в какой-то мере лекарь. И ещё, самое главное: никогда, ни при каких обстоятельствах не поднимайте ничего тяжелее недельного ягнёнка.

— Я принцесса. С чего бы мне таскать тяжести?

— Жизнь хитра и любит преподносить сюрпризы. Просто поверьте мне, и вы проживёте долгую и счастливую жизнь.

— Хорошо, Линарий. Я вам верю. Ведь однажды меня уже вылечил звездочёт.

— Да, я припоминаю! Жаль, тогда мы не успели повидаться с Эверием, он приезжал всего на полчаса и даже не заглянул ко мне.

— Наверно, у него было много дел. До свиданья, Линарий, и ещё раз спасибо.

Принцесса ушла. А Линарий, осенённый внезапной идеей, думал, как лучше сообщить королю Фино свою просьбу. «Ваше величество! Хинорский звездочёт оказал нам всем неоценимую услугу, излечив принцессу. Может быть, стоит вручить ему официальную награду? Да, он в почтенных летах, и специально вызывать его в Финорию — не лучший выход, но через две недели сюда явится сам король Хино, и поездка с королевским эскортом будет для Эверия более комфортной…»

Хинория совсем рядом. Если Фино согласится, то гонец обернётся за сутки. А уж когда Эверий окажется в Финории — тогда можно будет пустить в ход все средства вплоть до деревенской магии, лишь бы не дать другу вернуться обратно к тирану. На крайний случай, можно даже сымитировать смерть звездочёта…

«Премного сожалею, Хино, но ваш звездочёт скончался, не выдержав пути».

«Ничего страшного, Фино! Авось он и так был старый. А раз уж я остался без звездочёта, не откажи в любезности и отдай мне своего…»

Да уж, может и так получиться. Тогда Линарий окажется в больших дураках. Но бездействие сводило с ума, и он решил попытаться.

* * *

Наи рубил со всей силы. Чем бы ЭТО ни было, состояло оно из обычной гибкой древесины и легко поддавалось ножу. Вабран тоже не зевал — мигом кинулся на помощь хозяину и начал рвать зубами древесную нежить. Не прошло и десяти секунд, как они вдвоём искромсали корни в клочья. Наи перевёл дух, оглянулся ещё раз на зубастую страну с багровым заревом, а потом вскочил на вабрана, и тот галопом понёс его в обратную сторону.

Через четверть часа Наи похлопал животное по шее, останавливая и заставляя лечь. Нужно было немного отдохнуть. Наи оглянулся и наконец-то заметил на востоке белый отсвет. Луна почти зашла, звёзды опять горели ясно, а белых скал и след простыл. Как-то уж подозрительно быстро: туда, значит, добирались несколько часов, а оттуда хватило пятнадцати минут? Не иначе как эта штуковина ходячая. Ходячие страны, гул под землёй и хищные корни — не слишком ли много приключений за одну ночь?

— Что это было, Ваби? Ты видел когда-нибудь, чтобы деревья нападали на людей? Хотя что я спрашиваю — мы с тобой и не такое видели. Лучше бы тогда на наш караван напали эти корни, чем… Нет, не будем вспоминать. Давай лучше подумаем, куда идти, потому что мы, похоже, заблудились. Финорских гор не видно, Хинорских тоже. Посмотри вокруг, Ваби, ты видишь хоть какие-нибудь горы? Вот и я не вижу.

Не сходя с лежащего вабрана, он достал из заплечного мешка фляжку воды и напился. Неплохо бы и перекусить, но он ещё не успокоился после боя с корнями. Даже пить было тяжело — горло сводили спазмы.

Он сполз на землю и сел, прислонившись спиной к тёплому боку Ваби. Какая судьба ждёт одинокого заблудившегося караванщика? По всему выходило, что незавидная. Если и увернёшься от корней (или чего похуже), то от голода бежать некуда. А ещё раньше настигнет жажда. В Межгорье нет родников.

— Ну и ночка нам выдалась, Ваби, — пробормотал Наи и растянулся на песке.

Почти сразу же он услышал знакомые звуки. Припав ухом к земле, прислушался. Топот… даже вроде бы скрип осей слышен, но это уже кажется.

— Караван идёт. Ваби, караван!!!

Наи вскочил и вытряс из мешка всё. Схватил кресало. Бросил. Скинул рубаху, разорвал на четыре куска. Снова взял кресало, поджёг ткань и начал размахивать над головой с криком:

— Э-э-э-эй!

Когда догорел третий клочок, Наи увидел в серой дымке занимающегося рассвета подвижное пятно. «Вабран-разведчик», — догадался он и не смог сдержать радостного крика. Животное подбежало и обнюхало Ваби. Тот, в свою очередь, потянулся носом к собрату.

— Потом церемонии, ребята, — сказал Наи и запрыгнул на своего вабрана. — Веди нас к каравану, дружок.

А дальше было как в сказке. Караван оказался огромный — в пятьдесят вабранов. Уже почти рассвело, и Наи приветствовал начальника, едущего, по традиции, вторым. Тот увидел тайный жест, и Наи без разговоров приняли в караван. Ехали, как выяснилось, в Хинорию: везли дары для невесты короля.

«Всё-таки мне повезло, — думал Наи, сидя в кругу новых товарищей спустя час на привале и уплетая изысканные кушанья, которые найдёшь только у караванщиков. — Очень повезло. Даже если я и заработал сегодня ночью новую седую прядь».

* * *

В кабинете короля зелёные стены были отделаны по краям полосой золотых ромбов в тон изящной лепнине под потолком. Весь пол закрывал толстый ковёр малахитового цвета, на окне висела тончайшая салатовая кисея, а по бокам — бархатные зелёные шторы с золотыми кистями. Массивный письменный стол, за которым восседал монарх, был совершенно пуст, если не считать простой белой свечи в стеклянном подсвечнике. По дневному времени она не горела.

— Спасибо, Линарий. Я как-то забыл об этом за всеми хлопотами, а ведь старикан действительно заслуживает благодарности. Сегодня же пошлю гонца к Хино. Надеюсь, твой древний товарищ не расклеится по дороге.

— Я очень благодарен, ваше величество, — поклонился звездочёт.

— Не вставай, — махнул рукой Фино, и Линарий снова опустился на мягкий зелёный диван с золотым шнуром на подлокотниках. — Скажи, пожалуйста, ты умеешь гадать не на конкретного человека, а неизвестно на кого?

— Не понял, ваше величество.

— Да затесался однажды в бальный зал один негодяй без роду-племени, всё липнул к моей дочери. Его объявили, как графа Ориона, а выяснилось, что таких графов нет в геральдической книге. Вот и скажи на милость, как мне его изловить? Я назначил за него награду, но пока всё глухо. Может быть, ты раскинешь свои базарные карты, чтобы выяснить, что это за хлыщ? А то он мне очень не понравился.

— Немудрено, ваше величество, — не смог сдержать улыбки звездочёт. — Ни одному отцу не понравится парень, который увивается возле его дочери. А насчёт награды вы поторопились: этого молодчика незачем искать. Он служит у короля Хино посыльным, и он действительно граф. В геральдической книге его семейство упоминается в разделе на букву «Р».

— То есть как? Ты хочешь сказать, что и я, и мой старик отец — дураки, круглые, как твои карты?

— Упаси Десятеро, — замахал растопыренными пальцами Линарий. — Я всегда почитал ваши величества за острый ум. Но дело в том, что «О» — приставка, добавленная к имени позже, а изначально этого графа звали Рион. Приставка пишется через апостроф и была пожалована графу королём за особые заслуги.

Фино с минуту смотрел на него, а потом расхохотался.

— Подземье бы побрало эти виньетки! То приставка, то апостроф — у меня голова идёт кругом. Но ты меня успокоил — по крайней мере, теперь я знаю, что это не шпион и не убийца, а обычный молокосос, которого сразила красота моей дочери. Таких и в Финории навалом. Сегодня же велю отменить указ. — Фино покопался в ящике стола, достал писчие принадлежности и набросал короткую записку. Сложил её, запечатал сургучом, приложив золотой перстень с финорским гербом, и протянул через стол Линарию. Звездочёт подошёл и с поклоном взял бумагу. — Сто золотых твои, старый друг. Можешь хоть сейчас отправиться к казначею.

— Благодарю вас за доброту, ваше величество…

— Что-то ещё?

— Если позволите, я бы хотел поговорить о принцессе.

— А что с ней не так?

— С ней всё хорошо, но она… Очень слабенькая. Карты показали, что ей полезны будут посильные упражнения — вроде тех, которым обучают юношей. С мечом или шпагой, например.

— Ты что, задумал сделать из моей дочери солдафона? — сдвинул брови король.

— Упаси Десятеро, ваше величество. Просто эти занятия укрепили бы её сердце…

— Ты лекарь? — грозно спросил Фино. — Или звездочёт?

— Я звездочёт, ваше величество, — вжал голову в плечи Линарий.

— Вот и считай звёзды. А о здоровье моей дочери позаботится лекарь. Он не видит у неё никаких немощей — значит, она здорова. И точка.

— Прошу прощения, ваше величество. Разрешите удалиться?

— Ступай. Впрочем… Как ты там говорил? Лучше перестраховаться, чем недостраховаться. Я велю Зейро составить для неё план занятий. Он старый вояка, об упражнениях и нагрузке знает всё. Не приставлять же к ней юнца вроде этого, как его, О`Риона.