Ликорис (гет)

Всё хорошо, что хорошо заканчивается. Но был один маленький нюанс, про который Такемичи не хотела не вспоминать. Слишком важно было сначала сохранить жизнь другу, чем остальная после этого кутерьма.

Следующий день был просто ужасен.

Такемичи, стоя на ногах только благодаря обезболивающему и чистому упрямству, кое-как доковыляла к выходу из дома. Там её подхватила Хината, осторожно доводя до машины отца и помогая усесться на заднее сидение.

Такемичи, если честно, побаивалась Масато Тачибану: он выглядел чересчур строгим и серьёзным человеком, который мало улыбается и практически постоянно хмурится. У них никогда не было хороших отношений: Ханагаки старалась избегать мужчину, потому что знала, что тот ею недоволен и считает её помехой в жизни дочери. Хината — прекрасная и прилежная девушка, которая получает более девяноста баллов по всем экзаменам, ходит на дополнительные занятия и всегда слушается старших. И тут рядом с ней она — Такемичи Ханагаки, которая может отпинать гопника на улице, чья успеваемость довольно-таки средняя, а интересы вертятся вокруг шайки хулиганов и нет почти никаких планов на будущее.

Так что естественно, что Масато недолюбливал Такемичи. А вчерашний инцидент с полумёртвым Дракеном очков в её и без того скудную копилку не прибавил. Если только не усугубил куда больше.

Неловко поздоровавшись, Такемичи чуть съёжилась под суровым взглядом мужчины через зеркало, и отвернулась к окну. Атмосфера была неприятной, и даже появление Хинаты никак её не изменило. Стало лишь совестнее — это же из-за неё Хина могла вчера пострадать. Повезло, что та гопота из Мёбиуса не заметила её и дальше не штурмовала фургончик.

Мысли о Мёбиусе заставили вспомнить вчерашний инцидент, когда хулиган не просто извинился перед ней, но и поклонился, обращаясь к ней в вежливой форме и испытывая ужас. Такемичи не знала, как объяснить произошедшее самой себе, а потому не могла объяснить этого ни Майки, ни Баджи.

А в том, что у них появятся вопросы, она не сомневалась — уж больно странным и подозрительным был тот инцидент.

До полицейского участка они доехали в напряжённой тишине, и как бы Хината не пыталась разрядить обстановку, у неё это не получалось.

На выходе Ханагаки вновь потребовалось крепкое плечо подруги — ноги не держали совсем. Во-первых, девушка вчера жутко переутомилась и набегалась, от чего хотелось лежать, а не заниматься подобными несомненно важными делами. Во-вторых, весь вечер она провела босиком, отдав обувь Хинате. Как итог, нежные ступни теперь были в мелких болезненных царапинах и отекли. Даже просто трогать их было больно, что уж говорить о полноценной ходьбе. Но, опять-таки, сегодня Такемичи спасало лишь обезболивающее и внутреннее упрямство.

Правда, обезболивающее не помогало от насморка и поднявшейся температуры — это вчерашний дождина не прошёл бесследно, решив выдать все свои последствия на следующий день.

Говорить о раненой руке даже не хотелось — не было сил даже тупо поднять её.

Так Такемичи и пребывала инвалидом с одной целой конечностью.

«Весело начались мои каникулы», — подумала она, оценивая, сколько ещё дней ей будет крайне хреново, пока не станет «просто хреново». И итоги размышлений её совсем не радовали. А ведь это только начало её пути.

Повезло, что полицейские видели её никакущее состояние и не особо досаждали вопросами, больше сконцентрировавшись на Хине. Но и той не пришлось страдать от допроса: у её отца было слишком хорошее положение в полиции, чтобы на неё смели как-либо давить.

История у них была придумана заранее и практически не отличалась от того, что было на самом деле: Хината и Такемичи решили вместе сходить на фестиваль, как вдруг начался сильный дождь. В поисках укрытия они набрели на старую парковку храма, где стоял фургон-мороженое. Выбирать было не из чего, так что девушки решили спрятаться внутри. И с этого момента история немного изменилась.

Согласно новой версии, Дракен также искал укрытия от дождя, потому что у него не было зонтика. И тут появился Киёмаса. Естественно, девушки не стали называть его имени, потому как «не знали», но рассказали, как он выглядел и что он сделал. А он подошёл к Дракену, словно они были старыми друзьями. Поначалу всё было в порядке, они даже разговаривали, а потом Киёмаса достал нож из заднего кармана и пырнул Рюгуджи. Тот повалился на землю, а Киёмаса принялся хохотать. И тут уже из фургона выскочила Такемичи, оставив на Хину вызов скорой и полиции, и напала на Киёмасу, с трудом вырубая его и пытаясь помочь раненному.

Полицейские со скепсисом отнеслись к последней части рассказа, когда Ханагаки напала на вооружённого подростка, но по раздражённому взгляду Масато поняли, что это было более чем в духе этой девушки.

Полиции предстояло ещё много работы, а потому девушек отпустили домой, напоследок пожелав им не попадать в такие ситуации.

Только они вышли из кабинета (Масато зачем-то задержался внутри), как Хина, выпучив глаза от страха, рвано выдохнула, пытаясь прийти в себя.

— Я ещё никогда столько не врала, — шёпотом призналась она. — Казалось, папа видит каждую мою ложь.

— Всё в порядке, не бойся, — постаралась приободрить её Такемичи, хотя и сама испытывала нервозность. А вдруг Масато и правда вычислил, в каких моментах его дочь соврала? Но не станет же он предавать её наказанию за лжесвидетельство! Да и не так много она соврала, всего-то умолчала о стычке двух группировок гопников…

Ханагаки опять почувствовала себя не в своей тарелке. Ей приходится вынуждать Хину врать собственному отцу, чего девушка делать не привыкла. Это самой Такемичи нормально: её родители далеко, да и она вернулась из будущего, уже не маленькая девочка с боязнью строгого выговора от отца и наказания ремнём. А вот Хина другая, она слишком нежная для такого.

Масато вышел всего через пару минут, тяжёлым взглядом проходясь по подругам и кивая чему-то своему. Вместе они пошли к выходу из здания, как вдруг Масато остановился:

— Хината-чан, доченька, я тут вспомнил, что уже который день забываю вторую пару очков в своём кабинете. Можешь, пожалуйста, принести? Ты же помнишь, где они? А я пока машину заведу.

Тачибана-младшая удивлённо хлопнула глазами, но кивнула. Отец отдал ей ключи и наказал скорее возвращаться, а сам посмотрел на Такемичи. Девушка мгновенно поняла, что фраза про очки была самым обыкновенным предлогом, чтобы заставить Хину уйти. А это значило только одно: сейчас ею будут недовольны.

Масато нахмурился ещё сильнее, поджимая и без того тонкие губы. Он отвернулся от Такемичи и пошёл в сторону машины, но девушка всё равно крайне чётко слышала каждое его слово.

— У моей дочери светлое будущее и большие шансы не только поступить в престижную старшую школу, но и в Токийский университет. А ты её ограничиваешь. Из-за тебя Хината, моя хорошая и прилежная дочь, звонит мне в двенадцать ночи, чтобы я забрал её из больницы! Потому что её «друга», — он показал кавычки, — ранили ножом в живот. А на следующий день я узнаю, что она обязана поехать в полицейский участок и дать показания! Во что ты её втягиваешь, Такемичи Ханагаки?

Голос его был переполнен ледяным гневом, он не кричал, но от того становилось ещё страшнее. Ею были недовольны. Помнится, в прошлом их отношения не успели дойти до такой точки накала страстей, но сейчас хватило всего одного звонка.

Такемичи опустила взгляд, смотря себе под ноги, задумавшись. И правда, во что она впутала Хину? Зачем пошла с ней на фестиваль, где должен был умереть Дракен? Зачем познакомила с Тосвой и ребятами? Зачем потворствовала их общению? Она же должна была понимать, что ни к чему хорошему это не приведёт! Ей двадцать семь лет, она должна уметь думать головой, а вместо этого совсем по-глупому ухватилась за старые связи.

Такемичи с трудом вздохнула, ощущая новый прилив соплей и вытирая нос о бумажную салфетку.

А ведь правда, она могла бы просто-напросто разграничить свою жизнь на две составляющие: школа и Тосва. И не объединять их.

…Но ей так хотелось увидеть Эму и Хину, дружащих друг с другом!..

— Мне жаль, — тихим дрожащим голосом произнесла она. На глаза навернулись непрошеные слёзы — настолько сильной и давящей была аура у Масато. — Я… Я больше не подвергну Хину… Хинату-чан такой опасности.

— Я надеюсь, ты понимаешь, что именно ты сейчас должна будешь сделать? — прищурил глаза Масато, и в его тоне не было ни намёка на тепло. Лишь стальные нотки.

— Разорвать всякое общение с ней, — кивнула Такемичи, понимая, к чему вёл мужчина. Хотела ли она это делать? Нет. — Подойти и сказать, что я больше не должна с ней общаться.

— Не «не должна», а «не хочешь», — поправил её Масато, скривив губы. — Я не хочу, чтобы она злилась на меня из-за того, что вы перестали общаться.

Обида и гнев всколыхнулись в Ханагаки: он не хочет, чтобы Хина обижалась на него, но хочет, чтобы обижалась на Такемичи. Хотя… Девушка была вынуждена признать: он был в чём-то прав. Если Хина поймёт, что за всем стоит её отец, то она может взбунтоваться. Если же нет, то попросту обидится на бывшую подругу и сама расхочет общаться с ней. И при таком раскладе все в выигрыше.

Если так призадуматься, безопасность Хины была куда важнее, чем потерянная лучшая подруга… которая могла принять и понять всё, чтобы ей не сказала Такемичи. Хината всё же не столь маленькая и глупая девушка, которая не могла не понимать, с кем именно она связывалась, когда Такемичи её познакомила с Эмой и ко.

Ханагаки поглубже вздохнула и сжала кулаки.

Они наконец-то добрались до машины. Никто не спешил садиться.

— Но если я не хочу? — внезапно возразила она, посмотрев на мужчину. Идти против слова Масато было сравнимо с тем, чтобы пытаться пробраться сквозь снежную бурю, когда ни черта не видно, а снег заваливает не только в глаза, но и в рот и нос. И всё же Такемичи нашла в себе силы. Только непонятно, откуда они взялись — может, она просто-напросто устала терять близких, прекращать с ними общение и слышать об их преждевременных смертях.

— Тогда пусть Хината перестанет меня любить на какое-то время, но в будущем она будет мне благодарна, когда поймёт, от чего я её отгородил.

Фраза была совсем обычной, но произнесена она была так, что Такемичи буквально ощутила, как её сперва облили ледяной водой, а потом — помоями. Масато смешивал девушку с грязью, мешающейся у его дочери под ногами, и от этого становилось тошно. Но это приводило к тому, что ей ещё больше хотелось противиться этому человеку, пусть он и имел подавляющую ауру.

Такемичи поперхнулась воздухом и тут же заторопилась:

— Я просто хотела предложить ограничить моё внешкольное общение с ней. Перестать вместе зависать в караоке, не знакомить её с моими друзьями, не устраивать ночёвок…

— И ты думаешь, я поведусь на это? Что этого будет достаточно? — презрительно поднял бровь мужчина. — Ты продолжишь влиять на неё в школе, будешь мутить ей разум, заставишь скатиться до своего уровня. Хинате это не нужно.

— А может, Хината сама решит, что ей нужно? Она хочет жить и проводить время с друзьями, а не сидеть по голову в уроках и жить с вашими ограничениями до конца жизни!

— Она может сидеть с друзьями, но не с такой, как ты, и не с твоими дружками-оторвами! Или ты думаешь, я не знаю, кем является Рюгуджи Кен? Так мне это прекрасно известно! И только ради того, чтобы у моей дочери в будущем не было чёрных пятен в личном деле, я смолчал сегодня! Но больше я молчать не собираюсь! Не хочешь будущего себе и своим дружкам, так хоть позаботься о будущем моей дочери! Пожалей её!

Девушка опешила, отойдя на шаг.

Такемичи будто пощёчину дали. Она — и не заботится о чужом будущем? Да она Дракену жизнь спасла! Ей скоро Баджи вытаскивать с того света! Она пытается сделать всё, чтобы Майки не умер страшной смертью у неё на руках через двенадцать лет! Она буквально делала всё, чтобы обеспечить лучшее будущее своим друзьям и любимому.

Первая слеза стекла по щеке Ханагаки, и девушка злобно стёрла её здоровой ладонью, и продолжила гневно смотреть на бесстрасного мужчину. Но не успела она ни слова сказать, как рядом раздались лёгкие шаги — Хина наконец-то пришла.

Масато, будто ничего не произошло, кивнул дочери, забирая очечник из её рук и открывая перед ней дверцу заднего сидения.

— Кстати, мы тут разговорились и Такемичи решила добраться до дома самостоятельно, — лёгким тоном произнёс мужчина.

Ханагаки от такого заявления окаменела на долю секунды, а потом не сдержала смешок: ну да, кто бы сомневался.

— Но у тебя же ранены ноги! Ты ходить не можешь! — возмутилась Хината, не имея даже не малейшего подозрения, что ей всегда честный отец может вот так вот врать.

Лицемер.

Такемичи заставила себя чуть улыбнуться.

— Ничего страшного, мне правда с вами не по пути сейчас. — Она пожала плечами. — Вспомнила, что надо ещё в магазин зайти, не хочу напрягать никого.

Хината выразительно взглянула на отца, пытаясь заставить того настоять на том, чтобы подбросить подругу до дома, но тот не стал, лишь развёл руками:

— Разве я могу идти против чужой воли?

Такемичи чуть зубами не заскрипела.

Можно было сразу отметить, что в этот раз её отношения с отцом Хины были полностью разорваны. И в ближайшем будущем у Хины из-за этого могут быть проблемы с отцом и семьёй, если та взбунтуется. Такемичи не хотела подобного подруге, но подобные проблемы она решить не может.

Это уже были разборки Хинаты, и влезать в её семейную жизнь, как бы она не хотела, она не будет. Она лишь немного попытается её от этого отговорить. Как-никак, её отец был кое в чём прав: разборки Тосвы не должны касаться Хины.

Вынужденная смотреть на то, как подруга и её отец отъезжают на машине, Такемичи тяжело вздохнула. Из плюсов: она избежала неловкой и напряжённой атмосферы в машине. Из минусов: она теперь не знает, как добраться до дома. Но решение проблемы пришло моментально: Майки.

Медленно отойдя от проезжей части, опираясь спиной на фонарный столб, девушка выудила мобильник и оглянулась по сторонам, чтобы найти, где присесть.

Ханагаки не знала, как сейчас себя чувствует парень и всё ли с ним в порядке, но надеялась, что он хотя бы ответит на звонок. Повезло: Сано взял трубку с третьего гудка, а ещё через пятнадцать минут прибыл к полицейскому участку, где Такемичи сидела уже на лавочке.

Парень чувствовал себя неуютно рядом со зданием, а потому девушка поспешила сесть на Бабу позади него и призвала дать по газам.

Разговаривать во время поездки было бессмысленно: из-за ветра в ушах и шлемов было плохо слышно, приходилось кричать, а потому до самого дома Такемичи они молчали. Но, припарковавшись у ворот, Майки не мог не спросить:

— Почему обратно ты не поехала с отцом Хины? Вы же вроде должны были весь день вместе колесить.

Такемичи криво улыбнулась, закатывая глаза, и покачала головой.

— Он меня недолюбливает. Мы с ним поругались, пока Хины не было рядом, и он отказался везти меня. Ну, вот и пришлось искать альтернативу. Ну… я и подумала о тебе. — Под конец речи стало чутка неловко, пока Ханагаки снимала с себя шлем. Девушка опустила голову, упираясь лбом в спину Майки, позади которого она до сих пор сидела. Парень протяжно замычал.

— Как ты себя чувствуешь?

— Мне надо выспаться и выпить ещё немного обезболивающего, — честно ответила она. — Не знаю, как пережила эту поездку. В обе стороны.

— Помощь нужна?

С одной стороны, это было довольно заманчиво: Майки будет о ней заботиться. Но с другой стороны это было и страшно: Майки будет о ней заботиться.

Нет, Майки был хорошим человеком и всегда искренне переживал за своих друзей, но вот заботиться о них практически не умел. Обладая широкой душой и добрым нравом, он мог запросто перестараться, из-за чего благородные посылы превращались в нечто ужасное. Такемичи до сих пор помнила рассказ Баджи о том, как Сано решил позаботиться о нём во время болезни, от чего самому Кейске стало лишь хуже, да настолько, что пришлось ехать в больницу.

Мурашки от воспоминаний сами собой поползли по спине.

Вкупе со всем этим оставался момент того, что Майки ничем особо не поможет, а лишь объест её холодильник, тем временем как сама Такемичи будет дрыхнуть без задних ног.

— Не, я справлюсь, но спасибо, — ответила девушка, чуть улыбнувшись. — Хочу сейчас побыть одна. Да и какая помощь, если я тупо завалюсь спать? Лучше приходи через денёк-два, когда я немного оклемаюсь.

Майки, пристально смотря через плечо, подумал с секунду, но кивнул. Такемичи отдала ему свой шлем и помахала на прощание: дав газу, Майки скрылся за ближайшим поворотом.

И вот, она снова осталась одна.

Прикрыв глаза на пару секунд, девушка направилась к двери, замечая новый цветок на крыльце. Тот был красного цвета, но понять, что это был за вид, Ханагаки так и не смогла. Рядом с цветком лежала записка, в которой неизвестный желал девушке скорейшего выздоровления, а также стоял пакет, внутри которого обнаружились бинты, регенерирующая мазь, хлоргексидин, обезболивающее и маленький сладкий батончик.

По спине Такемичи снова пробежались мурашки. Но уже от надвигающегося ужаса. Неизвестный поклонник знал о её болезненном состоянии. Но вот откуда — вопрос. Стало немного не по себе. В груди стало тесно, и она с трудом сглотнула ком в горле.

Нет-нет. Сейчас она не сможет найти сил разбираться со всем этим. Так, пересилив себя, она подобрала вещи с порога.

Тем не менее, девушка решила не отступать от своей изначальной задумки: бросив обувь у порога, она поставила цветок в вазу и с трудом поднялась на второй этаж. Выпив новую порцию обезболивающего и жаропонижающего, Ханагаки просто-напросто сняла с себя платье, оставаясь в одном нижнем белье, и упала на кровать, мгновенно проваливаясь в сон. На большее у неё попросту не осталось сил.

А на следующее утро её разбудил запах блинчиков с первого этажа. Это была её мать.