Ворон ворону глаз не выклюет (джен)

Отрывок из потрёпанного журнала.

Запись №15.

«Всё началось с руанни. Ничего особенного они из себя не представляли, от тех же энлодов отличались лишь плодовитостью и небольшим сроком жизни. От них не осталось ни записей, ни построек, мертвецы — единственные свидетели, но правду из них вытащить сложно. Как оказалось, именно от них пошли дейхе и мой побочный народ — айрхе. Ох, во мне есть капля столь древней крови, так волнительно! Обещаю не слишком зазнаваться. Я до сих пор не знаю, откуда Предтечи взялись, но главное, что я уяснил — руанни искали способ их “законсервировать”. Для этого они обустроили... базы? полигоны? убежища? в горах Синего Хребта, хотя раньше не селились в холодных местах. Спустя годы, счёт которым шёл на столетия, базы в горах развивались, а в их стенах сменялись поколения...»

Несколько слов размыто каплями.

«...думаю, что все те страшные машины, чертежи которых мы с ЧП откопали на одной из баз, предназначались Предтечам. Очевидно, руанни преуспели в своей охоте — Предтечи исчезли с Тормандалла, но, странное дело, следом за ними испарились и сами руанни…»

Угол листа обгорел.

* * *

— Как думаешь, на нём есть метка?

— Отож.

— Хм-м, любопытно, как она выглядит.

— Погодь, ты что, обнажить его собралась?

— Не ревнуй, милый. Тебе же самому интересно.

— Давай спор на тридцать шиллетов, что она на спине.

— Я ставлю на грудь.

Виктор пришёл в себя рывком, не сразу осознав, где он, кто он, что он. Вокруг — кромешная тьма. Воздух густой, пряный, стоило наполнить им лёгкие, как их обожгло огнём. В голове — монотонный гул, его эхо болью отдавалось в висках. Кто-то коснулся воротника куртки и начал её расстёгивать, но из-за повязки на глазах Виктор не видел, кто именно. Руки были крепко связаны за спиной, сам он сидел, кажется, на стуле. Всё это немного напоминало события уже давно минувших дней…

— Ох. Он очнулся.

— Шустро. Крепкий парень. Я ведь с лихвой на него бодяги Веселины вколол.

Что-то наподобие маски закрывало нос и нижнюю часть лица. Виктор вдохнул ртом, о чём мгновенно пожалел — невидимое пламя обожгло не только лёгкие, но и глотку. Он судорожно закашлялся, но от этого становилось лишь хуже.

— Ты откудова респиратор достала?!

— Взяла старый Айтана, других нет.

— Так на нём фильтры неделями не меняли! Скорее лети за новыми, голубица моя, иначе наш крепкий парень издохнет вот прямо сейчас.

От кашля внутренности выворачивало наизнанку. Виктор начал заваливаться на бок, но его подхватили за плечи. Чей-то голос иглами впился в виски: «Эй-эй, держись там, дыши реже и неглубоко, ага, вот так. Не заставляй меня делать дыхание тебе в рот!» Казалось, это не смерть подбирается к нему, а лишь тяжёлый сон — Виктор принял засасывающее забытьё почти с благодарностью.

— Доставлен, как и заказывали! Живый, здоровый, парочка синяков наделана толико ради благолепия, — бодро отрапортовал мужской голос. Степняк, судя по говору.

Сознание вернулось к Виктору с трудом. Повязка всё ещё на глазах, дышать всё ещё больно, но воздух хотя бы не сжигал его заживо. Где он? Последнее воспоминание: он пришёл на встречу с клятым стариком, с которым познакомился на «Фестивале чудес Мугнус», а спустя мгновение оказался здесь, связанный и задыхающийся. Виктор подозревал, что старик не очень чист, но такого развития их встречи всё-таки не предугадал.

— Вы с Дианой не пострадали? — озабоченно спросил Самуэль Ламарк, что б его.

— Оле, нет, конечно, мы сработали чисто-гладко. Веселина подсобила.

— Мне снять повязку? — спросила женщина, стоящая за спиной Виктора.

— Давай, давай. Поглядим на нашего молодца, а он — на нас.

Виктор зажмурился, готовясь к вспышке яркого света, но рядом горела лишь керосиновая лампа. Потолок в крошечной комнате, где его держали, был непривычно низким, казалось, даже сидя Виктор почти упирается в него макушкой. Стены заросли рыже-жёлтым мхом, он будто светился, отражая пламя лампы — что за странное растение?

«Тюремная камера? Нет, не похоже. Почему нет окон? Подвал?.. Может, я всё ещё на территории фабрики?» — мысли давались тяжело, приходилось концентрироваться, чтобы собрать их в единую цепочку. Виктор прищурился, силясь разглядеть одного из похитителей — Ламарка. Тот крутил в руках стеклянную банку, о стенки которой отчаянно бился бражник. Как и в первую их встречу, на носу Ламарка красовались тёмные очки, он не снимал их даже в полумраке.

— Рад тебя видеть, Виктор, — от доброжелательности Ламарка аж зубы сводило. — Прости, что условия нашей встречи так внезапно поменялись. Я не хотел, чтобы во время беседы ты наделал… глупостей.

По правую руку Виктор услышал сухой смешок. Женщина, одетая в комбинезон работников бюро услуг, облокотилась о стену и поигрывала костяным стилетом — скорее всего, Диана. Рядом с носка на пятку покачивался её напарник, вылитый попрошайка с улиц. Его раскосые глаза смотрели с прищуром, светло-русая копна волос собрана в куцый хвост — тот самый степняк, видимо. Оба средней комплекции и роста, было сложно оценить их как бойцов. В отличие от Ламарка, их лица скрывали респираторы.

— Глупостей? — хрипло проговорил Виктор и закашлялся. Горло нещадно драло, он бы всё отдал за стакан свежей прохладной воды.

— Скажу откровенно: беседа может окончиться твоей смертью, так что хорошенько подумай, прежде чем говорить, — Ламарк пригрозил ему пальцем, как ребёнку. Виктор кивнул без лишних вопросов. — Лиховид, принеси стул, мой дорогой. Что-то весь день в колене ломит, видимо, к дождю.

Пока дверь не успела закрыться за степняком, Виктор приметил чей-то силуэт у выхода — это сколько же людей стерегло одного измученного пленника? Не прошло и минуты, как Лиховид притащил грубо сколоченный табурет. Ламарк сердечно поблагодарил за помощь и уселся напротив Виктора, вытянув больную ногу. Как знакомо: точно такое же движение, до мелочей, часто повторял мастер Таррнет — его колено тоже не в порядке... ситуация всё сильнее напоминала ту ночь, тот разговор, когда Виктор умер как Хранитель.

— Итак, давай сразу к делу. Ты нам задолжал две жизни, Виктор.

— «Нам»? — Виктор хотел задать развёрнутый вопрос, но приступ кашля скрутил после первого же слова. Ламарк всё равно понял и заметно удивился:

— Разве Дариус не рассказал обо мне… о нас? — он кивнул в сторону своих помощников. Виктор промолчал. — Хм-м, удивительно. Сейчас ты в гостях у Курьеров, хоть это название тебе знакомо? Видишь ли, я не люблю, когда щенок Дариуса роет землю под моими ногами. Ты слишком назойливый и наломал много дров: убил одного из наших, сорвал ценный заказ, вынюхивал обо мне на всех углах. Мы не можем игнорировать твоё присутствие.

Теперь-то всё стало яснее ясного.

— Вы хотите, чтобы я убил кого-то? Вернул таким образом долг?

— Близко, близко. Раз задолжал две жизни, две и отдашь. Одна из них — твоя, но я хочу воспользоваться ею, а не забрать, — Ламарк постучал по банке с бабочкой, будто это должно что-то значить. — У Дариуса была дочь. Миленькая энергичная девочка. София, кажется? Жаль её, — печаль в его голосе казалась искренней. — По закону Жатвы Хранителя, не уберёгшего девочку, ждала казнь… но вскоре объявился ты, изгнанник, жаждущий мести. Как видишь, догадаться о твоём прошлом несложно. Хранитель, которому доверил жизнь своей дочери самый недоверчивый человек в мире, будет нам полезен.

Закон Жатвы? Впервые довелось о таком слышать, хотя о законах Виктор знал многое. Сам мастер правила Хранителей объяснял по-другому… кажется. Виктор озадачился, осознав, что не может припомнить ни единого подобного случая. Как-то не принято было подвергать указы мастера сомнениям.

— Если ты искал убийцу среди нас, то знай: Курьеры не виноваты в смерти Софии.

— Верится с трудом.

— Понимаю, понимаю. Сам не рад, что пришлось прибегнуть к обману, чтобы затащить тебя сюда, но я не хотел рисковать своими людьми, — Ламарк нагнулся поближе к Виктору, опёршись рукой о трость. — Замени нам убитого мальчика, а взамен получишь шанс вернуть должок убийце Софии. Как тебе такой расклад?

— Вы хотите… хотите, чтобы я работал на вас, убивал по вашему приказу? Даже если это будут… другие Хранители? — слова давались с трудом, дыхания не хватало.

— Молодец, уловил самую суть! Грустно признавать, но в прямой схватке мои ребята часто проигрывают выдрессированным щенкам Дариуса, и ты лишний раз это продемонстрировал. Я ищу способы исправить положение.

«Почему он настолько уверен, что я стану плясать под его дудку?» — Виктор нахмурился, подозревая, что Ламарк где-то недоговаривает. Ему ведь ничто не мешало сбежать при первой же возможности, заодно вырезав парочку... или пару десятков курьерских ублюдков.

— Я бы с нескрываемым удовольствием слепил из тебя что-нибудь хорошее и выдающееся. Для Дариуса ты — расходный материал, у меня же к людям подход особый. Ох, будь добр, убери это холодное презрение со своего лица, — Ламарк растянул губы в шакальей улыбке. — Не нравимся мы тебе, да? Считаешь нас хуже Хранителей? Ответь тогда, сколько жизней ты унёс, выполняя приказы Дариуса? А сколько беззаконников казнил по указу его миленькой дочки? Мы работники одного станка, признай это, только форма у вас покрасивее.

— Вы обещали помочь найти убийцу Софии. Каким образом?

— Курьеры всегда находят свою жертву. Всегда.

Как можно сделать подобный выбор? Да, Виктор убивал, но убивал, защищая! Свою жизнь или чью-то — неважно. Ламарк был не прав, уравнивая Хранителей и Курьеров. Тонкая грань из принципов и правил всегда отделяла Хранителей от обычных наёмников. А теперь он должен переступить черту и стать одним из них? Таким же стервятником? Немыслимо! Невозможно! Это противоречило всем догматам, вбитым в его голову за годы обучения в стенах хранительских крепостей.

— Молчишь, молчишь. Видимо, поводок Дариуса оказался крепче, чем я предполагал. Жаль, но насилу мил не будешь, — с расстроенным вздохом Ламарк подал помощнице знак, и та сорвала с пленника респиратор.

Виктор задержал дыхание. Груз всевозможных законов давил личные желания и страхи, пока в ушах звенело, а перед глазами плыли пятна. Не выдержав, Виктор глотнул воздух, и яд тут же наполнил лёгкие. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. И вот это — его смерть? Стоили ли принципы подобного конца, пока он не завершил свою миссию? Да и какие принципы могли быть у безродной собаки, живой лишь по прихоти мастера.

— Стой… — хрипел Виктор, пока кашель драл горло наждачкой. Удивительно, как ещё не потекла кровь, — согласен… хватит…

— Запомните хитрость, детки: под угрозой смерти люди соображают куда быстрее, — с этими словами Ламарк открыл банку. Бражник вылетел из заточения, но пальцы тут же стиснули его щетинистое брюшко. Он бился в руке Ламарка с тем же отчаянием, с которым Виктор сейчас пытался выжить. — Закрепим же наше сотрудничество. Держите его.

Едва приказ слетел с губ, как Курьеры набросились на Виктора. Его заставили задрать голову, широко распахнуть рот. Хотелось проклинать их всех, но получалось лишь кашлять и давиться слюной. Подловив момент, Ламарк засунул насекомое ему глубоко в глотку. Жёсткие крылья щекотали нёбо, а лапки — язык. Диана прикрикнула: «Глотай, ну же!», пока Лиховид прижимал ладонь к губам и не давал сплюнуть гадость.

Бражник будто сам хотел забраться глубже, в самое нутро. Виктор рефлекторно сглатывал, давясь и глотая снова. Тело скрутила судорога, Курьеры с трудом удержали его на стуле, что-то крича друг другу. Виктор горел, Виктор орал, Виктор сходил с ума от мучительной боли. Тысяча маленьких лапок пробежала по венам, пока по щекам текли слёзы. Позади чувствовалось тяжёлое тлетворное дыхание. Может, оно его собственное? Он умер, задохнулся, а душа теперь наблюдает за агонией тела со стороны. Все звуки и чувства постепенно отпускали Виктора, а вместо них он не чувствовал ничего. Совсем ничего.

* * *

София Таррнет стоит на фоне горящего города. Держится прямо, собранно, копируя отца. Он тянет руку, желая по привычке убрать за ухо непослушную прядь. Стоило приблизиться, как мисс Таррнет спросила, не оборачиваясь:

— Как думаешь, правильно ли я поступала?

— Раньше ты никогда не спрашивала моего мнения.

— А оно было? Но теперь я вижу в твоих глазах чуть больше осмысленности. Так зачем ты продолжаешь следовать приказам своих прежних хозяев?

Пламя, охватившее город, касается облаков. Пепел, подобно снегу, белёсым покрывалом оседает на перилах смутно знакомого балкона в смутно знакомом особняке.

— У меня в жизни ничего не осталось, кроме этой мести. Я умею только убивать. Я хочу убить того, кто с тобой это сделал.

— Но ты же понимаешь, что в ту ночь умерла не та София, которая была тебе так дорога.

— Понимаю.

— Ты же знал, что с севера привёз змею, которая рано или поздно отравила бы верхушку империи. София услышала Зов — и ты её потерял. Ещё тогда, в горах.

— Знал.

— Слепая преданность помешала тебе убить её, полную яда, но счастливый случай подарил империи отсрочку. Всё ещё хочешь мстить человеку, сделавшему за тебя всю работу?

Она всё говорит, говорит, а он думает лишь о том, почему никак не получается её коснуться. Он всё знает, ей незачем повторять. Это знание не изменит того, что годы, проведённые рядом с Софией, были самыми светлыми в его жизни — и потому он не отступится, пока не разорвёт человека, который всё разрушил. Он почти дотрагивается до прядки, как вдруг из волос вылезает пурпурный бражник и раскрывает крылья с янтарными «глазами» на краях — их внимательный взгляд всматривается в его лицо, как живой.

— Я разочарована. Ты всё тот же ведомый дурак.

* * *

— С возвращением, новичок, — степняк похлопал Виктора по плечу. Лиховид. Кажется, его звали Лиховид.

Виктор обнаружил себя в том же месте, в той же позе. Ему вернули респиратор. От пережитых пыток и следа не осталось, впору было думать, что всё приснилось, но тогда бы он очнулся в своей кровати под крышей дома призрения, а не в этой дыре.

— Сейчас я тебя развяжу, — Лиховид жестом фокусника достал из ниоткуда нож, примитивный, выточенный из кости. — Токмо без резких движений, ага?

Какое болезненное наслаждение — разгонять кровь в затёкших руках. Внутри клокотало от злости, но внешне приходилось сохранять спокойствие. Ламарка и его помощницы в комнате нет, а одинокий Курьер — небольшая преграда, но сначала надо подготовиться.

— Что за странный газ меня чуть не убил? — первым делом спросил Виктор.

— Привыкай. Видаешь, что на стенах поросло? — Лиховид махнул рукой в сторону рыжеватого мха. — Мы кличим эту дрянь огонь-травой. Всё под землёй загадила, она постоянно цветёт и отравляет воздух. Так что поглядывай за фильтрами, — он постучал по краю респиратора.

— Но у Ламарка нет респиратора.

— Он мешает ему болтать.

Виктор повстречал много, очень много степняков за те годы, что тенью следовал за мисс Таррнет. С тех пор он их невзлюбил. Прячась в степях от взора Квадранты, они нарушали Непреложные законы так же часто, как горцы, но их было сложно поймать и ещё сложнее — вывести на чистую воду. Они всё время пытались подловить мисс Таррнет, навести порчу, болезнь, да хотя бы морок, чтобы сердце остановилось от ужаса. И сейчас, глядя на Лиховида, Виктор видел очередную скользкую сволочь, которая привыкла выживать хитростью и подлостью. У него на таких взгляд был намётан.

Лиховид в ответ тоже разглядывал Виктора, открыто и нагло, и, судя по вздёрнутой брови, не видел перед собой ничего особенного. Скрутить, отобрать нож, нейтрализовать — дело пяти секунд, но стоило Виктору коснуться шеи степняка, как в собственный позвоночник впились раскалённые гвозди. Виктор заорал, не в силах совладать с приступом, свалился на пол, как подкошенный. Знакомый марш отвратительных лапок пробежал по венам, принося невыносимые муки.

— Оле, каков дерзостник! — Лиховид присел на корточки и упёрся подбородком в ладони, с интересом натуралиста наблюдая за корчащимся на полу Виктором. Диана ворвалась в комнату с ножом наперевес, но, увидев состояние пленника, застыла. Её плечи разочарованно опустились. — Видишь, голубица моя, и пяти минуточек не продержался. Ты проиграла!

— Я-то думала, у Хранителей выдержка получше, — Диана со вздохом убрала оружие за пояс. — Будь настороже, раз пёс попался бешеный.

— Да он же безобиднее ягнёнка, глянь на него, — Лиховид потыкал пальцем в предплечье полубессознательного Виктора.

Приступ затих так же внезапно, как и начался. Некоторое время Виктор лежал без движения на холодном полу, переводя дыхание. Капли пота стекали по вискам, спина вымокла насквозь. Ради этого ему скормили насекомое? Первым желанием было засунуть пальцы в рот, чтобы вместе с желчью вышла вся погань, но он понимал — не поможет. То, что с ним сделали, выходило за рамки обычной порчи.

— Очухался? Одного урока тебе хватило, мой драгий собрат?

Курьер с таким глумлением выделил последнее слово, что у Виктора вновь зачесались кулаки. Урок, однако, он действительно усвоил. План побега заметно усложнился. Напевая под нос незнакомый мотив, Лиховид прихватил с собой одну из ламп и повёл пленника по коридорам, чьи стены и потолок поросли вездесущим мхом — даже оставшись в тени, он светился, подобно догорающим углям.

— Нариман, добра тебе! Гаруспик ещё не пришёл? — вдруг воскликнул Лиховид.

Сам Виктор не заметил бы в таких потёмках человека, слившегося с не покрытой мхом стеной. Тот спокойно обходился без света и теперь болезненно прищурил глаза, когда Лиховид посветил лампой ему в лицо. Пальто с высоким воротом и широкополая шляпа не смогли полностью скрыть чёрную кожу, а сам человек был так высок, что ему приходилось горбиться — он мог оказаться даже выше Виктора, что большая редкость. Среди Курьеров и шины водятся? Интересно, он беглый преступник или работорговец? Обычно только они не боялись пойти на страшный для шинов грех — покинуть «священные» земли Шинстари.

Грозный чернокожий человек покачал головой. Пленник не вызвал у него особого интереса, лишь глянул мимолётно, и вновь отвернулся прочь от света. А вот Виктор приглядывался к очередному врагу со всем вниманием. Из-за мешковатого пальто трудно было разглядеть, в какой он форме, но шин уже больше походил на бойца, чем Лиховид — тот походил разве что на трепло.

— Подумать толико, из-за одного человека Гаруспик столько наших на уши поднял. Вот же потеха выйдет, если он откинется на Разделении и все старания будут зазря!

Нариман протяжно вздохнул, но скорее из-за собеседника, чем из-за описанной им ситуации. Чёткий стук трости заставил Лиховида умолкнуть. Огонь-трава заалела ярче, впитывая свет лампы в руке Ламарка; из тени хозяина вышел знакомый енот, Долька, из-за посеребрённой шерсти он казался блуждающим духом. Ламарк кивнул в сторону запертых дверей, напротив которых замер Нариман, и тот поспешил открыть замок. Эта комната уже больше походила на тюремную камеру: голые стены, помойное ведро и трухлявая кровать, на которой лежал человек. Щёлкнул засов — Лиховид запер за ними дверь, оставшись снаружи.

— Безмерно рад, что ты сделал верный выбор, Виктор. Остался самый трудный шаг — порвать все связи с Хранителями, — Ламарк вновь подал знак шину, тот подхватил мужчину, как пушинку и усадил на стул. Лицо пленника мешал разглядеть холщовый мешок.

Что-то не нравилось Виктору, как это прозвучало.

— Я уже давно не Хранитель.

— Ошибаешься, ошибаешься. Дариус на всех вас застёгивает тугие ошейники, натягивает намордники, привязывает к себе всеми возможными способами. Будучи новобранцем, ты задавался вопросом: зачем вас клеймят, как скот? — Ламарк вдруг оказался рядом с Виктором и больно ткнул пальцем под рёбра. — Оно здесь? Или здесь? — он ткнул в другой бок. Виктор отшатнулся, боясь хватать старика за руки — вдруг спровоцирует новый приступ.

— Что вы несёте?

— Клеймо, Виктор, клеймо! С виду Дариус ходит под ручку с квадрианцами и усердно чтит Непреложные законы, на деле же до сих пор пользуется ведовскими хитростями. По глазам вижу — не веришь. Ненадолго, обещаю тебе, — похлопав себя по поясу, Ламарк обнажил костяной нож и без всякого сомнения протянул Виктору. — Это удачная возможность обрезать твою пуповину с Дариусом, так воспользуемся же ею.

Отполированная костяная рукоять была приятна на ощупь, но Виктор смотрел на нож с опасением, словно он мог ожить и укусить. Желтовато-молочное лезвие отлично бы смотрелось в шее старика, но нельзя, как же жаль, что нельзя! Лишь бы нашёлся способ сбросить с себя ведовское проклятье.

— Клеймо помогает Дариусу влиять на Хранителей: подавляет волю, заставляет слушаться беспрекословно. Отрёкшись от тебя, Дариус, очевидно, ослабил влияние клейма — иначе ты бы умер, но не согласился перейти под моё уютное крылышко. Однако можно ли назвать тебя свободным человеком? Смотря на твоё помешательство на мести — предполагаю, что нет.

Ламарк вновь щедро лил в уши едкую ложь. На теле Виктора действительно было клеймо, он получил его ещё мальчишкой, в первую же неделю, как стал Хранителем, но мастер заслужил авторитет и преданность своих людей поступками, не ритуалами. А как же мисс Таррнет? С ней тоже его связывало лишь клеймо? Где тогда грань между личными чувствами и навязанным мастером поведением?

«Бред, какой же это бред! Шрам и чернила на коже не заставят человека быть послушным. Сотни Хранителей разбросано по империи, мастер что, одним ведовством управляет всеми? Такое возможно? Нет, конечно!» — Виктор заскрежетал зубами и сжал нож до побелевших костяшек.

— Кровью Дариус затянул поводок, кровью мы его и разорвём, — Ламарк указал в сторону человека на стуле. — Перед тобой сидит Хранитель-информатор. Шпионил за одним из наших, даже нашёл путь в убежище. Способный малый. К сожалению, над ним влияние Дариуса сильнее, чем над тобой, при всём желании он не смог бы предать хозяина, даже пытки бесполезны, — сделав паузу, он добавил обыденным тоном: — Убей его.

Виктор вздрогнул. Знал, к чему идёт разговор, но всё равно оказался не готов услышать приказ.

— Я могу посмотреть на его лицо? — сглотнув комок в горле, тихо проговорил он.

— Если думаешь, что это облегчит задачу — вперёд.

Вот бы разглядеть хоть один намёк, что его сейчас разыгрывают, проверяют, а на деле человек с мешком на голове вовсе не Хранитель — но Курьеры лишь смотрели с нетерпеливым ожиданием. Виктор сжал рукоять ножа обеими руками. Его трясло. Оружие казалось неподъёмным, как и требование Ламарка. Виктор перевёл взгляд на пленённого Хранителя. Кто он? Общались ли они когда-то, участвовали в спарринге, прикрывали ли друг другу спину? Проще зарезаться самому. Виктор убил множество людей, но от одной мысли, чтобы поднять руку на бывшего собрата, внутри что-то умирало. Чем дольше он смотрел на пленника, тем больше уверялся в мысли, что самоубийство — лучший вариант.

Но убьёт он себя, и что с того? Даже если в словах Ламарка найдётся доля истины, на его отношения с мисс Таррнет точно ничего не влияло. Всеми способами Виктор должен выжить и отомстить за неё, а значит, он слишком зависим от знаний Курьеров о Сороках, о судьбе злополучного ножа, о том, как они ловко отыскивают своих жертв. Виктор несмело шагнул в сторону Хранителя. Видно было, как слабо вздымается его грудь, едва прикрытая грязными лоскутами ткани, под которыми виднелись аккуратные разрезы. Бедолагу пытали, и не один день.

Костяное лезвие перерезало верёвку, удерживающую мешок на голове. Перед Виктором сидел мужчина с куцыми бакенбардами, шрамом на переносице и у виска. Низ лица был скрыт респиратором, на видимой же части красовались гематомы. Виктор не знал этого человека раньше, но теперь запомнит на всю жизнь и постарается сделать так, чтобы его кровь не оказалась пролитой зря. Торжественное «Добро пожаловать в семью, Виктор!» заглушило последний вздох Хранителя. Положив руку на плечо мертвеца, Виктор мысленно попросил у него прощения. Самое ужасное — действительно стало легче, будто взаправду спал ошейник, к которому привык настолько, что заметил его присутствие лишь в момент потери.

— Рвать пуповину всегда больно, но иначе ты никогда не станешь самостоятельным человеком, — Ламарк похлопал Виктора по спине.

Всё казалось сюрреалистичным сном, но достаточно было сделать глубокий вдох, чтобы почувствовать отрезвляющую боль в лёгких. Виктор ожидал, что сейчас начнёт себя люто ненавидеть, но... нет. Яд, который он вдыхал в этих комнатах, яд слов Ламарка медленно разъедал того Хранителя Раймонда, каким он был раньше.

За дверью раздался встревоженный возглас Лиховида. После короткой возни замок отперли, и в комнату ворвалась новая гостья. Ламарк недовольно стукнул тростью об пол, но увидев нарушительницу спокойствия, смягчился.

— Я только хотел послать за тобой, милая Дайан.

— Врёшь! Не знаю, какие планы ты себе настроил, старый лис, но я пришла освежевать этого ублюдка! — казалось, воздух вот-вот воспламенится от её гнева.

Виктор мгновенно узнал обладательницу взгляда самой смерти, которая приходила мороком на корабле и десятки раз убивала его в снах. Стоило встретиться с ней лицом к лицу, как жуткое наваждение вновь ожило во всех красках — и массивный респиратор, и курьерская шинель с нашивкой почтамта на груди, и прожигающий взгляд жёлтых, как огонь-трава, глаз. Озлобленная айрхе внушала трепет, даже несмотря на то, что макушкой едва дотягивалась Виктору до пояса.

— Помнишь меня, да, тварь? — Дайан шагнула вперёд, готовая к рывку. Такую не остановила бы и разница в возрасте, всё равно смогла бы вцепиться зубами в глотку. Виктор отступил к стене — он ведь даже защитить себя не сможет, — но кровавой расправе не дал свершиться Ламарк. Он перехватил женщину за предплечье, та дёрнулась, яростно рыча, но не смогла вырваться из хватки.

— Верно, у меня свои планы. Я добрался до него первым, потому запрещаю причинять ему вред. Усмири гнев, он Айтана не вернёт, — голос Ламарка обволакивал, как мягкая перина, даже Долька полез ласкаться к Дайан, тычась мордой в смуглую щёку.

— Ты умом тронулся, Гаруспик? — прошипела Дайан, дёрнув головой она оттолкнула от себя назойливое животное. — Он убил моего сына. Сына! Сам знаешь, насколько он был важен для будущего Курьеров, не только для меня. Что ты собираешься делать с ублюдком, чтобы это компенсировало смерть Айтана? Давай, удиви меня!

— О, — Ламарк улыбнулся и изящным жестом указал на Виктора, словно предлагал оценить произведение искусства. — Уже сделал. Отныне молодой человек — один из нас.

Лицо Дайан застыло гримасой, в которой отражалась целая буря эмоций, от отчаяния до ненависти. Она перевела взгляд на убитого Хранителя, и тут её плечи медленно опустились, а лицо стало опустошённым. Смирившимся. Она закинула голову назад и издала протяжный то ли стон, то ли вой.

— На дне морском видала я весь этот хранительский зверинец. С последствиями разбирайся сам! — выплюнула Дайан и, круто развернувшись на месте, вылетела прочь из камеры. Ламарк крикнул ей в спину: «Начинай готовиться к Разделению!», но в ответ услышал лишь хлопок дверью.

— Что ж… — задумчиво протянул Ламарк, почесав Дольку за ухом. — Будет тяжко некоторое время, у Дайан темперамент горячий, но можешь не бояться за свою жизнь. Своих мы не трогаем. Нож забери себе, считай моим подарком. Пока привыкай к своей новой роли… Курьер Виктор.

Виктор прикрыл глаза, смиряясь. Придётся жить с тем, в какую ситуацию он угодил: повернуть назад после всего, что успел натворить, уже нельзя. Вытерев рукавом лезвие ножа от крови, он убрал его за пояс и в последний раз глянул на труп Хранителя, которым уже занялся Нариман.

Скольких ещё людей ему придётся принести в жертву ради мести за одну девушку?