Ворон ворону глаз не выклюет (джен)

Грачика всё не было — никто не встретил Хейда карканьем, когда он прошёл под каменной аркой. Помер, наверно, за столько дней без кормёжки. Даже жаль, он успел привыкнуть к этой кривой птице. Чавкая сапогами, Хейд прыгал с одного клочка земли на другой, не желая мокнуть в лужах, вилял между могильными плитами. Столько жертв Альмы Кэйшес здесь было захоронено — не пересчитать; весь холм — как курган. Засмотревшись на своеобразные памятники прошлому, Хейд прыгнул на что-то неустойчивое, перепутав его с кочкой, и едва не улетел носом в грязь. В смешавшейся с кровью луже валялся труп светловолосого мужика, из его спины торчала стрела с пёстрым оперением. И без птиц Айра мог постоять за себя, но был ли этот чужак один?

«Человек Стаха? Нет, тот при себе держит лишь айрхе. Левиафан? Проклятье!» — Хейд рванул к руинам прямиком по лужам. Зря, зря он принёс того филина, лучше бы сжёг в квадрианских кострах, выкинул в реку, да и вовсе не стоило на ту вылазку соглашаться, всё равно ничего не изменилось!

Вслушиваясь в зловещую тишину, Хейд достал из креплений нож. В тенях что-то мелькало, всегда оставаясь на долю секунды быстрее взгляда — это тревожило, но не так, как судьба брата. В гнезде Айры царил бардак, явно созданный руками хозяина, а не в пылу битвы: всюду были разбросаны опилки, пустые консервные банки, обломки толстых веток. Айра лежал на полу, завёрнутый в перьевой плащ. Не считая опухшего от удара носа, с балбесом всё было в порядке, по крайне мере физически.

Итак, осталось понять, что у Айры пошло не так на этот раз.

Своей головой он сбил ветловые веточки, нарушив целостность круга, выложенного на полу. Внутри круга покоился идол высотой с ладонь, он походил на сердитую летучую мышь, вырезанную из молочно-белой древесины. Крылья плотно укутали тело, оставив видимым лишь череп с выпирающими клыками и вздёрнутой кверху носовой костью, окроплённой кровью. В глазницах поблёскивал бледно-розовый камень. Рядом валялся раскрытый журнал Айры, полный пометок, исправлений и вопросов самому себе. Из этой мешанины удалось подчерпнуть лишь крохи: таких идолов, обычно огромных, из камня или глины, дейхе создавали для защиты от энлодов. Они заключали в ловушку жертвенную душу и преобразовывали её в… чёрта?

«План вышел не шибко-то удачным», — хмыкнул Хейд, листая страницы. От зловредных чудовищ остался лишь образ, на который можно было списать все свои неудачи. В журнале встречались зарисовки того самого идола, что сейчас стоял в ветловом кругу. Прежде чем прийти к финальному варианту, Айра перечеркнул множество эскизов. Он переработал, упростил и ускорил — если верить пометкам и расчётам — «созревание» чёрта. В этом ему помогла кость Предтеча. Хейд ещё раз вгляделся в глазницы черепа. А ведь надеялся, что показалось…

Над головой раздалось клацанье. То самое дымное пятно, которое ускользало от взгляда, сейчас цеплялось за потолок когтями, выступавшими из предплечий крыльев. Пятно утробно клокотало: «Режь-коли этого, не жалей, не жалей». Бормотало быстро, неразборчиво: «Жалкий-глупый кутёнок, смерть-смерть-смерть, режь-коли, режь-коли, тогда этот беги-уходи, не нужен этот, не нужен». Сглотнув, Хейд махнул в его сторону ножом. Чёрт мгновенно дал дёру — значит, металла он опасается, как любой другой дух. В комнате хватало углов, куда не доставали лучи редкого солнца и отсветы пламени очага. Теперь тьма ожила, наполнилась хрипами, мерзким смехом, иногда смотрела алыми угольками. Откуда тварь нападёт в следующий раз? На что она вообще способна?

«Жаль, Айра не догадался заодно написать, как бороться с тем, что он породил», — Хейд покосился на ветловый круг, сделанный явно неспроста, но каким образом ветки могли остановить чёрта? Будь это свинцовый обруч, ещё может быть… Хейд одёрнул себя. В таких делах лучше полагаться на брата-ведуна. Из теней зарычали: «Уходи, прочь-прочь, кусать-рвать будем этого, кусать!», и Хейд уже уверенней сплёл сбитые веточки. Тьма взвыла, глаза-угольки вспыхнули, как подожжённый порох — и всё резко стихло. Светлая древесина идола почернела, как от гари. Сработало!

Айра так и не пришёл в себя, ритуал выжал его досуха. Хейд оставил его отсыпаться на лежаке, укрыв одеялами от гуляющих сквозняков. У подушки он приметил тяжеленный нож со странными засечками на рукояти — таким же ножом Ищейка разделывал тушу козла в одном из видений Айры. Ведомый смутными догадками, Хейд поскрёб ногтем навершие рукояти и обнаружил под грязью заткнутое воском отверстие — прямо как у злополучной фигурки-филина. Видимо, всё это время у Айры тоже была управа на Ищейку. Важная вещь. Отряхнув нож от пыли и опилок, Хейд положил его на видное место, поверх журнала.

Любопытно выглядел и лежавший на подоконнике чемоданчик, обтянутый лопнувшей на сгибах кожей. Не испытывая и тени смущения, Хейд дёрнул медные заклёпки, приподнял крышку — и отпрянул. Внутри покоился хранительский револьвер, узнаваемый по гравировке на рукояти, и патронташ, в котором насчиталось пять пуль. Откуда?.. Каким образом?.. Вздохнув, Хейд закрыл чемодан. Как же много он ещё не знает о брате.

Прошло несколько часов, которых хватило, чтобы навести в логове Айры чистоту и порядок. Всё это время брат крутился под одеялами, бормоча околесицу. Вдруг он подскочил, как по сигналу, и окинул ошалелым взглядом комнату, будто впервые её видел. На Хейда он уставился с опаской, потрескавшиеся губы разомкнулись, почти озвучив вопрос: «Ты кто такой?!» — и тут пришло запоздалое узнавание. Айра улыбнулся, но выглядел немного растерянным. Хейд всё видел. Всё приметил. У Клары, чудачки из «Аиста», провалы в памяти начинались по такому же сценарию — с коротких «неузнаваний», постепенно отгрызающих у прошлого всё большие куски.

— Ты давно здесь? — просипел Айра, растирая сонное лицо.

— Давно. Благо твой маленький друг составил мне компанию, — Хейд кивнул в сторону идола. Чёрт оставался паинькой, если не считать доносившихся иногда ругательств, порою витиеватых.

Откинув в сторону одеяла, Айра бросился к своему творению. Идол почернел, запылали глаза, дымчатая тень покинула своё пристанище, усевшись на черепе. Чёрт пророкотал с презрением: «Этот опять пришёл-приполз». Распахнув крылья, он издевательски прыгал с одной когтистой лапки на другую: «Проси-умоляй, жалкий-облезлый кутёнок. Проси-умоляй, проси-умоляй».

— Мы уже это проходили. Прошу тебя, прекрати, — судя по голосу, Айра от чёрта порядком устал.

— Раз тебе настолько одиноко, что ты начал создавать всяких тварей, я могу заглядывать почаще, — хмыкнул Хейд, помешивая в котелке суп из рыбных консервов.

— Я не для себя… погоди, ты его видишь? — В ответ Айра услышал красноречивый рассказ о том, как Хейд пытался усмирить его нового друга. На детали тот не скупился, добавив в конце, что об этом «сраном ведовстве» думает. Айра удручённо покачал головой: — Понимаю, для тебя мой быт непривычен и вызывает отторжение, но придержи своё злословие. Ради меня. Будь добр.

— Так поясни, какая нам польза от одержимого истукана. Будь добр.

— Я пытался призвать птиц, хотя бы Грачика, но… — Айра с несчастным видом развёл руками. — Начал думать, чем ещё могу тебе помочь, и вот, вроде придумал. Чёрт может защитить тебя, как когда-то ему подобные защищали дейхе от врагов.

— По-моему, у тебя вышел не защитник, а неконтролируемый монстр.

Айра скомкал подол сюрко, тут же начав оправдаться:

— Просто… я перетрудился, вот и вырубился, из-за чего ритуал пошёл наперекосяк. Мне очень жаль, что так вышло.

— Ты сунул в идола Дар?

— Это пустой осколок кости, который я нашёл в одной из лабораторий дейхе. Для Горнила он бесполезен, но я на всякий случай прихватил парочку.

— Где ты тогда достал жертвенную душу? — этот вопрос беспокоил Хейда больше остальных. — Без неё же чёрта не создать, верно?

Хейд думал, что сейчас услышит историю про труп на улице, но Айра обхватил пальцами его ладонь и уставился взглядом профессионального попрошайки. Семейный талант, видимо.

— Даже не начинай! — Хейд вмиг понял, что от него хотят. — Оставь мою голову в покое!

— Я… я не могу… — промямлил Айра и стыдливо отвёл взгляд. Он то ли не умел, то ли не привык, то ли просто не видел смысла контролировать эмоции. Всё, что творилось в душе — отражалось на лице, и Хейду стало не по себе от того, что он видит.

Вздох.

— Показывай свои картинки.

* * *

Пламя костра с трудом прогревает пещеру. Метель закидывает внутрь хлопья снега, завывает голодным зверем, пришедшим по их души. На блестящих ото льда стенах танцует вытянутая тень дейхе, замотанного во множество слоёв одежды, поверх которых натянуто чёрное сюрко с серебристым кругом на груди. В свете костра или от мороза его смуглая кожа краснеет, как обожжённая. Из-под меховой шапки торчат тонкие белые косы, испачканные животным жиром.

— … в тот день весь народ в поселении собрался: никакой охоты, никакой разведки, никакой торговли, — голос у Чёрного пилигрима глубокий и проникновенный, до мурашек. — Гуляния-гадания, бабы варили снедь в общих котлах, дети плели из соломы-веток куколок, желания загадывали… Хороший день, знаменательный день. По такому поводу я выкатил бочку самодельной наливочки...

Он деликатно покашливает. Хоть и нет ничего плохого в том, что друг ностальгирует по былым временам, но сил больше нет слушать о тысяче и одном рецепте самогона! Чуть ли не на каждой стоянке одно и тоже, особенно когда холода выдаются суровее, чем обычно.

— Это не просто воспоминания о былом-минувшем, а важный элемент истории, между прочим! — Чёрный пилигрим в шутку грозит пальцем. — В тот год я решил всех сразить наповал доведённой до совершенства рецептурой. К сожалению, ни один земляк не оценил мою идею с плодами красной погибельки. Да если бы предки так боялись экспериментов, нас тут и не стояло бы!.. — он от души сплёвывает в сторону.

Так и хочется буркнуть: «Может, оно было бы к лучшему». Дейхе определённо не помешало бы в своё время видеть границы, которые не стоило ломать.

— Пришлось на себе показывать, что в умелых руках красная погибелька не опасна, а вполне увеселительна. — Пилигрим замирает напротив костра. Углубляются морщины у глаз и рта, выдавая на «лице-без-возраста», как часто выражаются энлоды, все прожитые годы. — Вскоре я оказался вдрызг пьян. Мы танцевали вокруг костра, пели песни Весёлой Бабе, я такую милую-ладную девчушку обнимал… а под ночь явилось оно. Огромное, на две-три головы выше самого высокого энлода. Завёрнутое в рваньё-тряпьё, как в квадрианский саван. То были гобелены, флаги, знамена... серебристые мурены Хоррусов на фиолетовом полотне, бараньи рога Ойнасов на зелёном, волчьи морды Тьяхонов на чёрном… с десяток поверженных-уничтоженных кланов, поселений, родов, как наших, так и белорожих. Сам себе памятник былых побед. — Пилигрим вновь сплёвывает с ненавистью, до сих пор тлеющей в груди. — Ходили слухи-шепотки об этой твари, но они казались страшилкой. Кому нынче сдались мы, бледные тени предков? Даже никто из гаруспиков не предвидел, что оно явится за нами именно в тот день. Сколько криков было!..

На сердце становится тяжело. Все эти истории — как одна, и раньше он мог наблюдать за ними с другой стороны баррикад.

— Наши похватали копья, стрелы, пытались что-то сделать, а я… а что я. Бежал прочь, думал, что словил белую горячку. Свалился в свежевырытую выгребную яму, ударился башкой, да отключился. Интересно, прихватила ли эта тварь-паскуда наших красных барсуков в свою коллекцию тряпья?.. — Пилигрим вздыхает. Присаживается рядом на крупный сук, заменяющий скамейку. Сразу становится теплее. — Как очнулся, с бодуна едва смог из ямы вылезти. От Весёлой Бабы к тому времени лишь зола осталась, а от моих близких, друзей, соседей — трупы. Своими же руками перебили друг друга, как мне на голову никто булыжник не сбросил — загадка.

Пилигрим стягивает варежку и потирает глаза.

— Такова сила Скорбящего палача… Молчащего… как его там ещё называют. Это страшный враг, кутёнок, но я уверен, что мы найдём способ с ним справиться. Хоть кто-то должен выгрести мусор, оставшийся после экспериментов наших предков с Непреложными законами, а эта тварь в тряпках — тот самый мусор и есть. Верно?

Он кивает. Хлопает друга по плечу, благодарит за оказанное доверие. И радуется в глубине души, что Глашатай, смотрящая на них с улицы пустыми глазницами птичьего черепа, слишком далека от человеческих понятий и эмоций, чтобы обижаться на определение «мусор».

* * *

Хейда знобило, в ушах завывала вьюга. Его потрясли за плечи, помогая скорей прийти в себя. Он начинал привыкать к этому дерьму: всех последствий — лишь лёгкое головокружение. Чёрт наблюдал за ним, тихо поскрипывая, как несмазанные петли. Глаза-угольки дрожали, оставляя неровные световые следы.

— Рассказал? Рассказал? — дымный силуэт подрагивал и расплывался от нетерпения, то и дело резко возвращая себе материальную форму. — Ничего не утаил? Этот любит утаивать-обманывать, верно? Жалкий-лживый кутёнок. Расскажи-покажи, откуда душу взял, давай-давай!

— Прошу тебя, перестань, — с болью проговорил Айра. — Время поджимает…

— Время? Нас поджимает время? — смех чёрта был подобен скрипу ножовки по дужке замка. — Благодаря этому кутёнку у нас бессчётное количество времени! Вскрой-распори себе брюхо, омой нас в крови, тогда мы подумаем над словами этого. Кутёнок же принесёт жертву? Принесёт-принесёт? Нашей жертвы этому ведь мало? Или сначала пожертвует своим новым другом? Рассказывай-рассказывай!

Перевозбуждённый чёрт распластался облаком, подрагивая, как желе. Устав слушать его крики, Айра коснулся идола. Тварь среагировала мгновенно: змеями поползла по одежде, преодолев ветловый барьер, обвила шею, пыталась влезть через уши, нос и искривлённый от боли рот. Хейд даже охнуть не успел, как его брат сам стал дымной тенью.

— Прочь!!!

Крик Айры эхом разнёсся в комнате. Чёрта опалило вспышкой лазурного пламени и отбросило в сторону, как ветошь. Он с воем забился обратно в идол и притих, даже глаза погасли, лишь бы никак о себе не напоминать. Вытерев рукавом капли крови, натёкшие из носа, Айра обвязал фигурку ветловой веткой.

— Давай лучше сожжём это, — предложил Хейд, но Айра лишь закрыл глаза и покачал головой, опустив плечи.

— Тот человек из видения. Он… он там, — с трудом выдавливая из себя слова, Айра указал на идола. — Ваше знакомство вышло ужасным, но на самом деле он не такой… Сам же видел. Вместе мы совершили множество открытий: про Древних, про дейхе, про… про всё. Случилось несчастье, он погиб, а я… не знаю, о чём я думал, но… — Айра замолк, подбирая слова. — Да ни о чём я тогда не думал, просто до одури боялся потерять друга и единственного союзника. Он знал язык дейхе, их обычаи, обряды. Оставалось множество вопросов, на которые мне требовался его ответ. И тогда… я решил попробовать… проверил одну теорию…

— Ты запихнул душу своего приятеля в камень? — Хейда передёрнуло от одной только мысли, что некогда обычного человека превратили в маленькое злобное существо, не живое и не мёртвое, заключённое в куске хлама.

— Из твоих уст это звучит ужасно, — пробормотал Айра, водя пальцем по белому кругу, вышитому на сюрко.

— Это и есть ужасно, твою мать! Лавров Дикой Кэйшес захотелось?!

Братья насупленно уставились друг на друга. За окном грохотали раскаты грома, капли дождя барабанили по крышам. Холод и сырость впитывались в кожу. Первым не выдержал Айра: с пристыженным видом отвёл взгляд и спрятал ладони в рукавах.

— Слушай, мёртвые… не равны живым, — сдержанно проговорил он. — Это пучок воспоминаний, страхов и желаний, лишь тень былой личности. Не жалей духов, как жалеешь живых, Хеди. Сам знаешь, как страшен наш враг. Я пойду против любых законов, хоть Непреложных, хоть морали, хоть каких — если это чуточку поможет в деле.

Светлая картинка с добродушным и мечтательным братом-плаксой, которого Хейд знал и любил когда-то, развеялась, как морок. Он всегда опасался людей, у которых слетели все внутренние тормоза. Разумнее было развернуться, уйти и никогда не возвращаться — но нет. Это он увёз брата из Ашвайлии, это он морозной ночью выбрал неудачное место для ночлега, это он решил убежать от преследователей через реку... это он подтолкнул Айру к такой поганой судьбе. Значит, ему и исправлять.

— Хеди. Давай не будем ссориться, — Айра присел рядом на подоконник, скромно сложив руки на коленях. — К каким бы выводам ты ни пришёл, помни: ты для меня важен просто потому, что ты есть. Когда всё закончится, я обязательно упокою каждого мертвеца, которого вынудил мне помогать.

— Поклянись, — сквозь зубы прорычал Хейд, — что если со мной что-то случится, ты не станешь засовывать мою душу в зеркала, камни, кости, превращать в неведомую тварь, или что там ещё придёт тебе в голову. Поклянись, что отпустишь с миром.

— Но!.. — Хейд бросил на Айру лютый взгляд. — Клянусь.

— Постараюсь тебе поверить.

Желая заполнить тишину хоть чем-нибудь, Хейд включил радио. На этом гиблом холме даже радиосигнал помирал в муках — уши резало от скачущих шумов и помех. Чудом попалась новостная станция, на ней по сотому кругу обсуждали землетрясение и побег животных. Диктор причитал, что никто из приближённых Квадранты так и не приехал в Дарнелл, уж они бы наверняка смогли разобраться с проклятьем. Ну да, как же.

— Давай отвлечёмся на что-нибудь другое, — Айра улыбнулся и легонько ткнул Хейда кулаком в плечо. — Я жажду подробностей о твоей вылазке к Сорокам. Удалось всех заболтать?

— Неужели ты сомневался во мне? — хмыкнул Хейд, немного оттаивая. — Шейрт шёлковым стал, как только я заговорил о сделках с наркоторговцами.

— Ох, так это сработало. Я рад.

— А могло не сработать? Ты же из его головы информацию взял, разве нет?

— Сны замусорены эмоциями, переживаниями, и чем дальше по времени необходимое событие, тем сложнее узреть истину. Опыт у меня неплохой, но осечки могут случиться и с лучшими из сновидцев.

— Очень мило с твоей стороны сообщить мне об этом только сейчас.

— Не хотел поколебать твою уверенность, — Айра виновато улыбнулся. Вытравить из него любовь к недоговариванию «во благо» будет явно непросто.

Пока Айра восстанавливал силы, с аппетитом уплетая рыбный суп, Хейд выпотрошил свою сумку: положил на стол консервные банки, немного овощей и свёрток из мешковины. Поколебавшись, Хейд распутал верёвки и отбросил тряпку в сторону. В его руках лежали останки лапы из лососёвого камня с ярко-алыми жилками. Шесть длинных пальцев были сжаты в кулак — не иначе как с помощью ведовской силы. Артефакт из далёкого прошлого, который украл разум Соловья. Долго, очень долго Хейд сомневался, стоит ли забрать кости из тайника, но кто, как не Айра, мог найти этой штуке достойное применение. Может, хотя бы так он сделает смерть Соловья не напрасной.

Ложка выпала из руки Айры и звонко ударилась о дно котелка с остатками супа.

— Это… это же… огромный кусок!.. откуда… — Айра кинулся к костям, но Хейд упёрся ладонью ему в грудь, не подпуская.

— Э, нет. Получишь свой подарок только на одном условии.

— Да какие условия! — Айра всплеснул руками. — То, что ты принёс… Неподходящее время для дурачеств, Хеди!

— Моя вещь, мои правила, — Хейд убрал кости за пояс и ловким жестом вытянул из рукава опасную бритву. Из него бы вышел хороший фокусник. — Без обид, но в этой комнате маловато места для тебя, меня и вшей в твоей бородёнке.

— Нет у меня вшей!

— Вопрос времени. Выбирай, братец: или остаёшься при своём богатстве, но тогда больше не увидишь ни меня, ни эти кости, или же позволишь сделать из тебя человека, и тогда…

— Я понял, — буркнул Айра и почесал заросшую щёку. — Сомнительная иллюзия выбора.

Хейд лишь плечами пожал. Рано или поздно он сотрёт с Айры все следы полудикарской жизни. Это казалось правильным: он сам выбился из грязи в приличные люди и брата хотел потащить за собой. Потому он обслужил Айру по высшему разряду: усадил на изъеденный жуками табурет, прикрыл одежду тряпкой, которой обычно завешивали разбитое окно, тщательно намылил неопрятную бороду. Айра ворчал себе под нос, крутил головой — но достаточно было показать наточенное лезвие бритвы, чтобы он послушно замер.

— Этот странный нож ты достал из своей цирюльни? — поинтересовался Айра, когда экзекуция закончилась. Без косматой полуседой бороды он преобразился из городского сумасшедшего в копию матери, даже не по себе стало от их сходства. Такой же мягкий овал лица, высокий лоб, большие глаза… Сердце Хейда кольнула тоска.

— Да. Неплохое место, землетрясение не сильно его потрепало. Посижу там, пока всё не уляжется, — Хейд насухо вытер лицо Айры от волосков и остатков мыла.

— Если с тобой что-то случится, я даже не узнаю, — едва слышно проговорили из-под полотенца.

— А на что тебе чёрт тогда? — Хейд демонстративно щёлкнул ножницами с пятнышками ржавчины на лезвии.

— А на что тебе ножницы?

Ответом стал не то оскал, не то искажённая шрамами улыбка. Айре оставалось лишь вздохнуть и смириться. Пока Хейд оценивал масштабы бедствия на его голове, заметил на шее пятно зарубцевавшейся кожи размером с ладонь. На осторожный вопрос, как Айра умудрился получить такой шрам, тот лишь отмахнулся: «Ерунда давно минувших лет».

— Вот же гриву отрастил. Морской хан схватил бы тебя за хвост и утащил на дно, спутав с невестой, — ворчал Хейд, пытаясь развязать узел выцветшей ленты. Даже ловкости его пальцев не хватало для этой задачи, потому он просто отрезал весь хвост.

— Морской хан уже утащил ма, такую невесту мне не затмить и с косой до пят, — ответил Айра с мрачной серьёзностью.

— Вы с ней чересчур похожи: слепо бежите навстречу смерти, видя в ней брошенный вызов, который невозможно не принять. В случае ма это была изголодавшаяся акула, а в твоём…

— Ма съела акула? — Айра резко обернулся, порядком озадаченный. — Серьёзно? То есть… ты обманул меня? Ма не стала невестой Морского хана?

— У тебя самого сын, а ты до сих пор веришь в сказки? — прозвучало грубее, чем Хейд хотел. В детстве он и правда приукрасил правду о трагедии. Айра же был совсем мелким, что ещё Хейд мог сделать, чтобы примирить его с горем?

— Сказки? Жертвоприношения — нередкое дело, особенно за пределами Тормандалла. Я думал, именно такой конец ма и встретила, — Айра говорил со странным безразличием, словно речь шла не об их матери, а о жертвенном ягнёнке, чья судьба уже была предрешена. — Морской хан тоже на сказку не похож. Я читал о нём в докладах дейхе: так звали одного из Предтечей. А вот знаешь, как сами дейхе их называли? — тут-то глаза Айры вспыхнули огнём. — «Корифеи падальщиков». Квадрианцы посчитали бы их воплощением Непреложных законов, если б застали…

— Тоже навязывали свои порядки и сжирали несогласных? — сдавшись словесному напору брата, Хейд под шумок защёлкал ножницами.

— Почти. Бродили всюду и пожинали души.

— То есть делали то же самое, что твоя крылатая баба или огненный гигант? Хорошо, что от них только кости остались.

— Есть важное, можно сказать, критически важное различие: Древние — бывшие люди, они навсегда остаются рабами своей утраченной жизни, — Айра по привычке хотел почесать бороду. Вздрогнул, когда пальцы вместо волос уткнулись в гладкий подбородок. — Предтечи же — как животные. Не знаю, какие такие Законы породили их, но они занимали ту нишу, которую теперь занимают Древние. Представляешь, они могли менять свои кости и подстраиваться под окружение! Единственным барьером для них оставался Бескрайний океан. Полагаю, не хватало энергии, чтобы переплыть на другой материк. Один лишь Морской хан сумел найти лазейку.

— Думаю, будь Морской хан материальным, об этом все бы давно знали и не придумывали целый культ.

Айра захохотал.

— Ох, Хеди, а как ещё суеверные моряки могли относиться к существу, способному перекусить надвое любой парусник? Думаю, именно Хану можно сказать спасибо, что в Бескрайнем океане не завелись морские твари, духи утопленников, и прочие радости. Так что… — Айра покрутил между пальцев седую прядь, упавшую ему на колено. — Дейхе идиоты. Не стоило трогать Предтечей. В животном мире падальщики выполняют важную функцию, сохраняя баланс, та же роль была у их «корифеев».

Ножницы скрипели, пока Хейд подравнивал Айре волосы на затылке. Получилось недурно. Долгие годы он не мог позволить себе цирюльника, а когда смог — не захотел, чтобы к его волосам прикасался чужой, потому навострился орудовать ножницами сам. Айра должен радоваться тому, как ему повезло со старшим братом. Сам бы от такого не отказался.

— А ты не думал… — протянул Хейд, сомневаясь, хочет ли он знать. С другой стороны, очень уж было любопытно. — Есть ли эти корифеи на остальных материках?

— В Шинстари почти уверен, что есть, — тут же ответил Айра — видимо, задавался раньше таким вопросом. — Их поющие обожествлённые «горы». Мне кажется, где-то отсюда растёт любовь шинов к жертвоприношениям во славу богов.

Под ногами свернулся клубок чёрно-белых змей. Едва Хейд отрезал последнюю прядь, как Айра кинулся к своей новой игрушке: торопливо размотал ткань, провёл ладонью по лучевой кости, пересчитал суставы, которых было во много раз больше, чем у человека. Он замер, не отрывая взгляда от плотно сжатого кулака. Минуло несколько томительных секунд, за которые Хейд успел пожалеть, что вспомнил, где Соловей запрятал проклятые кости, и вдруг кулак раскрылся, подобно цветочному бутону. С изящной плавностью пальцы сгибались и разгибались, демонстрируя разные жесты. Лапа потянулась к Хейду и деликатно забрала из его руки ножницы. С небольшим трудом пальцы щёлкнули пару раз лезвиями в воздухе.

— Как ты это делаешь? — невольно прошептал Хейд. Мотнув головой, добавил злобно: — Прекрати.

— Почему? — Айра скинул ножницы на свою ладонь.

— Напомню, раз ты забыл: эта груда костей довела моего друга до петли.

— Хеди, без обид, но мой разум покрепче будет. Не переживай.

Айра протянул лапу в сторону идола. Костлявые пальцы слегка сжались, будто впились в кожу, жилы заискрили, от чего ладонь начала мерцать. Чёрт взвыл, тонко и пронзительно, как побитая псина. В тон ему вскрикнул Айра, выронив лапу и с болезненной гримасой встряхнув уже своей ладонью.

— Доигрался? — прошипел Хейд первое слово из долгой тирады, посвящённой глупости этого идиота, но тут взгляды обоих Мортов устремились к брошенной лапе. Царапая сырые половицы, пальцы двигались, подобно лапкам паука, скреблись, цеплялись за древесину, медленно подползая к идолу. Чёрт не прекращал выть, повышая ноту.

Первым среагировал Хейд: схватил мешковину и бросил её на лапу, тут же обмотав в несколько слоёв на случай, если та до сих пор раскалённая. Длинные многосуставчатые пальцы двигались под тканью, потихоньку замирая, пока в них не кончился заряд. Хейд с потерянным видом держал свёрток на вытянутых руках, не зная, что делать. Айра тоже был без понятия, только потряхивал раненой ладонью. Вой чёрта постепенно сошёл на нет.

— Ты…

— Восхитительно! — возглас Айры заглушил очередную попытку начать тираду. Хейд, однако, не сдавался.

— Ты идиот.

— Я и не претендую на роль умника в нашей команде, — Айра выхватил свёрток из столь любезно протянутых рук и побежал к шкафу.

Мысленно долбя: «Что-я-натворил-что-я-натворил», Хейд прихватил пару зажжённых свечей из тех, что освещали идола, и кинулся вдогонку. Он застал брата за попытками вытащить батарею из дверей Горнила: ухватившись за ручку костяной ладонью, сиявшей во тьме мягким красноватым светом, Айра кряхтел от прилагаемых усилий.

— Твоя новая подружка оказалась не такой уж всесильной?

— Ладно тебе, язва, — Айра присел на корточки и утёр пот со лба. — Лучше помоги вытащить эту дуру. Если… представь только!.. этой лапой мы сможем хоть сейчас открыть дверь… — и замолк, задумавшись.

Хейд тоже прикинул перспективы: к примеру, не придётся лезть в хранительскую крепость. Вполне неплохо. Он схватился за ручку и выжидающе глянул на брата. Вместе они оттащили батарею в сторону. Кусая губы, Айра просунул сияющую ладонь внутрь дыры. Пальцы касались многочисленных углублений, слышался противный скрежет камня о камень, но ничего не происходило.

— Подвинься-ка, — потеснив Айру, Хейд заглянул через его плечо внутрь отсека для батареи. Благодаря сиянию он смог разглядеть, как устроен механизм. Пробудив в памяти чужие воспоминания о чертежах, он интереса ради указал, куда лучше ткнуться. Не стеснённые мышцами и связками, суставы пальцев гнулись в любую сторону; немного поковырявшись, лапе удалось нащупать все указанные Хейдом пазы.

Раздался щелчок, он эхом ушёл вглубь Горнила, набирая силу и пробуждая всё больше и больше старых механизмов ― те двигались медленно, приходя в себя после слишком долгого сна. Под ногами ожил целый пласт земли, вот-вот могло грянуть очередное землетрясение. Чем активнее пробуждалось Горнило, тем слабее становилось сияние лапы ― древняя машина высасывала энергию буквально на глазах.

Айра резко выдернул лапу. Всё замерло.

— Разве ты не этого хотел? — с досадой спросил Хейд, раззадоренный неожиданным успехом.

— Этого, но ты заметил, насколько прожорливо Горнило? — Айра заставил костяные пальцы двигаться, получилось далеко не так изящно и плавно, как в первый раз. Вздохнув, он замотал лапу обратно в тряпку. — Ты прав. Я увлёкся. Нужно подумать, посоветоваться хоть с той же Глашатай. Похоже, я неправильно рассчитал, какой минимум энергии нужен этой развалюхе… Но ты же видишь, да? Это не просто кусок кости, сохранявший какую-то там часть силы. Вспомни, как ладонь тянулась к чёрту — в ней остались те самые базовые инстинкты, о которых я говорил! Кто знает, может, если принести побольше жертв, из неё вырастет полноценный Предтеча?

— Надеюсь, ты сейчас размышляешь чисто теоретически.

— Конечно, у меня же нет в запасе нескольких десятков, а то и сотен лет. Зато можно использовать её голод в своих целях. К примеру, скормить Предвестника, — Айра порывисто обнял Хейда, стиснув со всей возможной силой. Тот растерянно замер. — Если идея сработает, то сегодня ты увеличил мои шансы на выживание процентов эдак на пятьдесят.

— И каковы же они были изначально?

— Уже неважно! — Айра одарил Хейда счастливой улыбкой и понёсся обратно в своё логово, бубня: а получится ли зарядить Дары, а сможет ли достучаться до Грачика. К нему вернулись вдохновение и запал, это многого стоило, но сколько бы он ни хорохорился «крепким разумом», тревожные звоночки давали о себе знать.

Поднимаясь по ступеням следом за Айрой, Хейд спрашивал себя: рад ли он тому, что больше не один? Когда он отвечал лишь за себя, жизнь определённо казалась проще. Хотел ли он вернуть былое? Возможно. Неплохие были времена. Подобно виртуозному актёру, он ловко сменял маски вора Хейда из рода Мортов и труженика бюро Фелиса Харрисона, но никогда не задумывался ни над сценарием отыгрываемой пьесы, ни над её концом. У него не было никаких стремлений, кроме как прожить следующий день.

Сдвинув брови, Хейд покрутил между пальцами шиллет, наблюдая, как одна грань сменяется другой.

Все эти духи, ведовство, живые кости, от которых мороз по коже… они не подчинялись никаким Законам, и от того были совершенно непредсказуемы. Айра же стал живым воплощением сил, с которыми якшался — хаотичный и себе на уме; как ни гадай, всё равно не понять, по каким правилам тот играет. Но вот странное дело: даже не виси над Хейдом, как гильотина, угроза сойти с ума из-за постоянных визитов Предвестника, предложи ему кто-нибудь вернуться на пару месяцев назад, до злополучного случая в резиденции — он бы упрямо остался здесь. Ему нравится использовать накопленные знания и опыт на благо кого-то, пусть Айра и не всегда ценил его старания.