Стигийские собаки (гет)

* * *

Ты режешь под лопаткою кожу:

Там вместо крыльев два уродливых крючка —

Теперь я не могу летать…

Дельфин

Зал освещала только одна единственная свеча. Она отражалась бликами во всех колбочках и баночках, расставленных в зале. Трупный запах разъедал уже воздух донельзя, его сладковатый вкус уже даже ощущался на языке, настолько кислород был насыщен им. Ни одним окном помещение не проветривалось, так хотел Снегг. Снегг не хотел удалять запах элементарным заклятием: он почему-то начинал возбуждаться от этого запаха. Сидя в своём кресле и наблюдая за загадочными отсветами на стенах, он размышлял об этом: с каждым новым трупом ему становилось…интереснее? Собаку можно было бы давно уничтожить…закопать, или сжечь наконец… И Снегг даже собирался сделать это, собирался ведь, но всё откладывал… до тех пор, пока не понял, что ему нравится её разлагающийся вид. Да, это звучало даже для него жестоко и дерзко, но в последнее время его мозг находился постоянно в каком-то поиске, ему всё время не хватало чего-то, ему хотелось больше боли, больше смерти и ужаса, больше власти…И он это понимал, потому что очень много думал, потому что привык признаваться себе всегда в очевидном. С ним происходило какое-то превращение, он становился моральным чудовищем, потому что прежние нравственные принципы теряли ценность… Ему нравился её вид, потому что он чувствовал себя каким-то творцом. Он убивал исключительно своим, собственным методом. Он был убийцей с большой буквы… При чём титул убийцы он дал себе сам, с тем же почти неуловимым удовольствием. А теперь ещё и этот Уизли. Его труп нужно было убрать из зала уже час назад, но Снегг тянул… Тело лежало на полу, под хирургическим столом. Как следствие эксперимента с собакой.

Джинни сидела в дальнем углу и плакала. Бесшумно, уткнувшись в колени, рыдала, сотрясаясь всем телом, рыдала уже второй час, не в силах успокоиться. Такая беспомощная, маленькая… Снегг не торопился. Сначала – отнести Уизли к Гремучей Иве. Оставить там знак – пусть Дамблдор будет уверен, что парнишку убили не в замке, что убийца где-то в окрестностях. Может даже в Хогсмиде – ведь есть же сообщающийся ход. Чем не теория? Потом – младшая Уизли. Малфой придёт сюда в третьем часу ночи, сейчас два. Время развлечься – много… « Быть властелином! Быть им! Это ведь какая наглость, — усмехался про себя Снейп, — бросил вызов Тёмному Лорду: убил его парнишку, убил человека Дамблдора – и ему вызов брошен, теперь – лучший друг Поттера(которого, кстати сказать, так вовремя он удалил с дороги)…и поруганную, полуживую от страха и горя, и боли Уизли отдать в руки Малфоя – сына правой руки Лорда. И вот в чём парадокс – он ведь убьёт её. Убьёт, потому что Я заставлю его. И все будут дрожать, все бояться. Они не найдут логической цепочки, не найдут – и будут ждать, каждый будет ждать, что к ним придёт неуловимая тень, причинит невыносимую боль – а потом… Интересно, что происходит с их душами, когда они, мёртвые, попадают к стигийской собаке?» — он содрогнулся при последней мысли и перевёл глаза снова на девочку.

Она, видно, почувствовала взгляд — и подняла голову с дрожащих колен. Заплаканные глаза, опухшие красные губки, глотающие непрерываемый поток слёз, эти худые руки, оголённые ноги… Она тряслась всем телом, содрогалась от крупной дрожи. И вдруг дикое, почти животное желание пронзило всё его существо. Ему просто элементарно хотелось её. Сейчас, — и плевать на Уизли!

Снегг медленно встал с кресла и подошёл к углу, где сидела Джинни. Он стал спиной к единственному источнику света, так что угол покрыла кромешная тьма. Девушка тихонько застонала и опустила голову на колени.

— Встань, — прошептал он повелительно.

Джинни не шелохнулась. Только ещё более сильная дрожь стала колотить её.

— Встань, я приказываю, — уже громче проговорил Снегг.

— И что, ты трахнешь меня? – спросила Джинни сдавленно, не отрывая головы с колен.

— Встань!

Внезапно девушка подорвалась с места и встала во весь рост. Её лицо приходилось Снейпу в грудь, но он предусмотрительно наклонился, а она вскинула подбородок.

— Давай, трахай меня! – начала исступлённо шептать она, уже не помня себя, — давай, давай, разорви платье, делай мне больно, заставь меня плакать навзрыд от позора и стыда… Старый ты извращенец! УБЛЮДОК! — она толкнула его в грудь руками, но он воспользовался её движением и бесстыдно обнял её за талию одной рукой, за бедро – другой. Он едва сдерживался. Быстрыми движениями он оборвал нижнюю полу платья, чтобы руке было легче проникнуть на внутреннюю сторону бедра. Затем так же резко оборвал пуговицы ниже разреза, и ему открылась небольшая грудь.

— Ни…слова…ни…слова…

— ПОМОЧЬ? – заорала она в диком приступе страха, — ПОМОЧЬ ТЕБЕ? Раздеться? У тебя ж наверняка без помощи и не встанет даже… Сколько тебе лет? Пятьдесят? Шестьдесят? А мне пятнадцать! Пятнадцать, пойми ты это, конченая ты тварь! Ты думаешь, я ТЕБЯ хочу? Ты думаешь, я ТАК хотела? Нет, не думаешь, ты вообще не способен на это! Трахай! Трахай давай уже скорее! Повелитель ты хренов! Чем ты можешь повелевать? Ну чем? Ты даже свои животные желания удержать не можешь! – кричала она сквозь слёзы.

Последние слова подействовали на него как холодный душ – и он оттолкнул её в угол. Джинни ударилась и сползла по стенке, уже ничего не соображая от слёз.

«Она может читать мысли? Нет, нет, нет….это бред, бред…как она вообще тут оказалась? Как она сюда попала? Что она тут делает? Какое-то наваждение… Нет, успокоиться, успокоиться… Она девочка, девочка совсем, и боится, боится, но трезво, трезво оценивает всё… Нет, успокоится… Я не повелитель? Я не властелин? Я могу управлять эмоциями! МОГУ! Да, могу, вот только надо отойти от неё, — лихорадочно соображал он, быстро отходя в другую сторону комнаты.

Что-то новое внезапно начало его терзать. Странные мысли о том, что ей пятнадцать, что вот брата почти на глазах убили – а тут он со своей страстью, почти стыд от того, что не смог себя сдержать… СТЫД?! Эта девчонка как будто вернула его к реальности. Он, ещё окончательно ничего не додумав, повинуясь какому-то новому порыву, возможно, неведомому доселе, но ясному и сильному, подлетел к ней в угол, садясь на корточки перед ней. Он вдруг начал отодвигать руки с её лица, и шептать, шептать, не понимая окончательно цели своих слов:

— Прости, прости, ну прости, нет, нет, не буду, слышишь, всё, не бойся, ну не бойся, не трону, прости, не плачь, всё, всё, всё прошло, слышишь, всё прошло, не буду, больше не буду, успокойся, ну, успокоилась?

Она и не думала успокаиваться. Но его слова прозвучали так неожиданно, неожиданно заботливо, что она ему…поверила. И, может, сказались почти два часа беспрерывной истерики, может пережитый страх, может, и то и другое в совокупности, но она потянулась к нему руками – и обняла, продолжая дрожать, за шею. Не останавливая поток слёз, потянулась к какой-то защите, как будто этот человек, который только что хотел её изнасиловать, который убил её брата, мог защитить её от самого себя.

Её движение поразило Снегга до глубины души. Он почти в окаменении сидел минуты две, даже ни о чём не думая. Только потом заметил, что машинально прижимает её голову к своей шее, а второй рукой гладит по спине. Он ужаснулся – ЧТО ПРОИСХОДИТ? Как будто два разных человека вселились в него, как будто тот, полусумасшедший убийца существовал не один, развился не окончательно, и ещё можно спасти что— то светлое… Снегг вскочил на ноги и начал ходить по комнате, заламывая руки… Он решительно ничего не понимал, и он хотел какого-то объяснения происходящему хаосу…но не мог найти его.

Джинни немного успокоилась и перестала плакать, только дрожала по прежнему. Она подняла голову и тихонько спросила:

— Расскажи мне всё. Пожалуйста. Я хочу знать прежде, чем ты убьёшь меня…

Снегг резко остановился и посмотрел на неё.

— Я…я….я… — он не знал что говорить, его мысли расползались, как тараканы, в разные стороны, — я начинаю сходить с ума, наверное…

— Я ненавижу тебя.

Снегг тупо на неё уставился. «Ненавидит? За что? Почему? А, я ведь брата её убил… Но мне ведь простительно, я же Убийца, тем более не по собственному же я желанию, это Ровена, Ровена виновата…стоп! Я оправдываю себя…нет, нет, я хотел этого убийства, хотел, и чуть не изнасиловал Уизли только что…вот она меня и ненавидит…почему же так не хочется её ненависти? Почему я себя готов оправдывать…как же голова болит…»

— Я… я знаю, знаю… — шептал он, глядя на стены. Всё кружилось перед глазами, и он облокотился о стену, медленно сползая вниз.

— Расскажи мне. Я ведь имею право… — уже даже как-то равнодушно проговорила она. Снегг перевёл на неё воспалённый взгляд и тихонько кивнул. Он сам чувствовал потребность ВСЁ ей рассказать. Именно ей. ВСЁ до мельчайших подробностей… и он начал рассказ…