Последняя надежда (джен)

Сообщение о том, что на Хэллоуин планируется большое представление, вызвало в школе неоднозначную реакцию. Участники Вечеров выступлений восприняли эту новость с бурным восторгом и тут же оккупировали профессора Стебль с просьбами допустить их до представления. Большинство слизеринцев и часть когтевранцев восприняли новость прохладно, считая это напрасной тратой времени. Однако остальные студенты не особенно к ним прислушивались. В Хогвартсе было немного развлечений, поэтому после первоначального недоумения, все приняли эту новость на «ура». И вскоре даже те, кто был против подобной затеи, включились в бурное обсуждение предстоящего мероприятия.

Гарри же то и дело ловил себя на том, что при мысли о вечере Хэллоуина начинает нервно теребить всё, что попадается под руку. Несмотря на уверенные речи в кабинете директора, Гарри боялся того, что не справится. А это, в свою очередь грозило тем, что директор больше не пойдет ему навстречу. Что бы Гарри про него ни думал, Дамблдор решал в школе и в жизни Поттера слишком многое, чтобы игнорировать его мнение. Кроме того, это был пока что единственный шанс помочь Магическим Ядрам Хогвартса.

Что же касалось запретного коридора, Гарри обнаружил, что не может найти тот потайной ход, через который они с гриффиндорцами попали в гости к церберу. Гарри был так изумлён данным обстоятельством, что буквально сунул нос во все щели на том этаже в поисках скрытой двери, но ничего не нашел. Тогда он предположил, что некоторые потайные двери открываются только в определённое время суток, и решил ещё раз прогуляться ночью по замку.

Гарри давно этого хотелось, но он всё не решался снова нарушить правила, пока у него не появилась такая уважительная причина. Выскользнуть из гостиной было также легко, как и в прошлый раз. А потом его встретила тишина безлюдных коридоров. Гарри неслышно сделал несколько шагов, и им снова овладело ощущение единения с замком. На губы наползла невольная улыбка, и Гарри радостно зашагал в сторону лестницы.

В этот раз ему не нужно было никуда спешить и ни от кого убегать, поэтому Гарри с удовольствием смотрел по сторонам, разглядывая магические узоры замка. Дойдя до нужного места, он с облегчением нашёл вход на потайную лестницу. Спустившись по ней, Гарри обнаружил, что её так никто и не запер. Неужели преподаватели о ней не знают? Или они не подумали, что нарушитель мог зайти с, так сказать, «чёрного хода»?

Не сдержав любопытства, Гарри всё-таки слегка приоткрыл дверь, чтобы ещё раз взглянуть на трёхголового пса. И чуть не потерял челюсть, когда увидел рядом с цербером Хагрида.

Огромный грозный зверь отчаянно вилял хвостом, способным зашибить крупного животного, и ластился к лесничему, словно был обычным щенком. Хагрид же сюсюкался с ним, будто так оно и было. Рядом стояло огромное пустое блюдо — видимо, лесничий приходил сюда кормить цербера. Гарри уже собирался уходить, пока пес его не учуял, но тут заметил ещё кое-что и замер в недоумении.

Прямо под лапами цербера находился деревянный люк. Значит, пес что-то охраняет? Но что может храниться в школе волшебства, для чего потребовалась бы подобная охрана?!

Гарри ещё раз оглядел помещение на предмет новых сюрпризов. Но, не обнаружив в коридоре больше ничего примечательного, он тихонько прикрыл дверь и невербально запер её заклинанием.

По пути в гостиную Гарри не отпускало неприятное ощущение, что он влез во что-то секретное и совсем его не касающееся. Поэтому наутро он постарался забыть о том, что вообще что-то видел, и сосредоточился на учёбе.

Однако сделать это оказалось не так легко, потому что многие предметы были для Гарри невероятно скучны. На трансфигурации они уже которое занятие превращали спичку в иголку. Гарри, который выполнил задание с первого раза, искренне не мог понять, почему другим это никак не удаётся. Хотя с тех пор, как Гарри отдал Невиллу тетрадь с зарисовками магических узоров, дела у пуффундуйцев пошли лучше. Но даже с такой подсказкой находились первокурсники, которые никак не могли сдвинуться с мёртвой точки. Гарри не мог даже предположить, в чём же причина.

Сам Поттер на таких занятиях, чтобы не привлекать особого внимания к своему безделью, убивал время, всячески изгаляясь над своей спичкой, превращая её в иголки из различных металлов. У него уже получалась иголка из железа, меди и серебра. Золото давалось почему-то труднее всего. А вот алюминий не получался совсем.

Профессор МакГонагал была не в курсе его экспериментов, поскольку, стоило ей подойти — и Гарри возвращал своей спичке первоначальный вид. Ему не хотелось, чтобы весь класс знал, что он уже легко справляется с этим заданием. Ведь даже не у всех когтевранцев это получалось. Невилл, с которым Поттер постоянно работал в паре, недоуменно посматривал на товарища, но молчал. Гарри подозревал, что тому тоже есть что скрывать, поэтому он и не лезет к нему с расспросами. И Гарри это нравилось. Да и Невиллу, судя по всему, — тоже. Они постоянно сидели вместе на уроках и в Большом зале, что создавало ощущение, будто они закадычные друзья. На самом же деле, они редко говорили о чём-либо кроме уроков. Они просто нашли друг в друге то, что невольно искали: товарища, который не лезет в чужие тайны и не обижается, что с ним не откровенничают, потому что у него самого есть тайны, о которых нет желания рассказывать.

Поэтому Гарри не боялся колдовать при Невилле, зная, что тот никому не расскажет о том, что увидит. Впрочем, даже ему Гарри показывал не всё, на что способен. Просто на занятиях деваться было некуда, но после уроков он спокойно уединялся в одном из пустующих классов и пробовал различные чары из учебников и справочников.

Параллельно Гарри продолжал изучать книгу, подаренную Снейпом. В ней было очень много интересного про зелья, что разъясняло некоторые непонятные моменты из учебника. Этой информацией Гарри охотно делился с сокурсниками, чтобы они могли избежать типичных ошибок новичков. А изучение «Артефактологии» открывало многие нюансы теории Заклинаний.

Всё это, в придачу к успехам Гарри в учёбе, создало ему на Пуффендуе репутацию умника, который неведомым образом затесался на факультет глупцов. Поэтому вскоре Гарри стали называть Вороном с Пуффендуя. И хотя за основу этого имени был взят ворон с герба Когтеврана, наличие у Поттера такого необычного питомца, как Бран, только добавляло прозвищу наглядности. Поэтому вскоре Гарри уже называли так не только на Пуффендуе, но и на других факультетах.

На Заклинаниях и ЗОТИ ситуация тоже не менялась: практики не было ни на том, ни на другом занятии. И Гарри искренне не понимал почему. Ведь сам он знал уже с десяток заклинаний, которые были весьма полезны в быту. А на уроках они всё ещё разбирали теорию Чар и заклинание Вингардиум Левиоса!

Гарри даже как-то спросил профессора Флитвика, когда они перейдут к практике, на что получил ответ:

— Когда поймёте, как строится заклинание. Ведь, обладая этим знанием, вам легче будет овладеть заклинаниями разной степени сложности.

Гарри тогда не понял, что тут такого можно изучать целых два месяца, но высовываться больше не стал. Вместо этого он порылся в справочниках по теории Чар. Там, конечно, нашлось много интересного, но ничего такого, что объясняло бы для Гарри, почему профессор так долго не даёт им практиковаться. Поэтому, не выдержав, он подошёл к преподавателю после занятия.

— Я понимаю вас, мистер Поттер, — добродушно улыбнулся Флитвик, выслушав его соображения. — Я слышал о ваших успехах на трансфигурации от профессора МакГонагалл. Полагаю, вы уже владеете некоторыми заклинаниями, так?

— Да, сэр, — растерянно отозвался Гарри. Значит, МакГонагалл всё-таки заметила его манипуляции со спичкой. Интересно, почему она ничего не сказала?

— Профессор Дамблдор предупредил нас о том, что вы весьма одарённый молодой человек, — словно прочитав его мысли, заметил Флитвик. — И что вы, вероятней всего, поначалу будете схватывать всё на лету. Однако вы, должно быть, заметили, мистер Поттер, что не всем удаются заклинания так легко, как вам, верно?

— Да, сэр, — печально вздохнул тот.

— Поэтому я и не перехожу пока к практике, — снова улыбнулся Флитвик. — Многие первокурсники впервые на наших занятиях сталкиваются с активной магией, и им сложно понять, как ей управлять. Ведь в отличие от директора и вас, они не способны её увидеть. Для них это некая неведомая сила, которая есть в них, но не имеет определённой формы. И они просто не знают, как ей манипулировать. Они её даже не чувствуют. Я уже не говорю о маглорождённых, которые до недавнего времени и не подозревали о её существовании. А ведь неуправляемая магия невероятно опасна. И я должен быть уверен, что когда они возьмут в руки палочки, и первое неудавшееся заклинание сработает не так, как надо, они не ударятся в панику.

— Тогда почему мы начали колдовать на трансфигурации? — недоуменно нахмурился Гарри.

— Если вы заметили, чтобы превратить спичку в иголку, не нужны слова, мистер Поттер, — ответил Флитвик. — Слова — главный и простейший катализатор магии. Даже без движений палочки, произнесённое вслух заклинание может иметь эффект. А вот какой — никто не сможет предугадать. Однако превращение спички в иголку не требует вербального рычага, только концентрацию и управление магией.

— То есть, это упражнение на тренировку управления магией, чтобы потом было проще работать с заклинаниями? — изумлённо воскликнул Гарри.

— Именно так, мистер Поттер, — довольный его сообразительностью, улыбнулся Флитвик. — Вам это, должно быть, кажется невероятно скучным, поскольку вы уже хорошо умеете управлять своей магией. Но для других первокурсников это необходимый этап подготовки. Не думайте, что профессор МакГонагалл не оценила ваших успехов. Она хотела бы вас наградить за них, однако директор просил не привлекать особого внимания студентов к вашим успехам. Он посчитал, что вы будете этому не сильно рады.

— Профессор Дамблдор абсолютно прав, сэр! — поспешно сказал Гарри. — Я очень рад, что профессор МакГонагалл не стала хвалить меня за то, что я сумел превратить спичку в иголку!

— Должно быть, для вас это такой пустяк, верно? — лукаво улыбнулся ему профессор Чар, отчего Гарри невольно покраснел. — Признаться, я с радостью взялся бы заниматься с вами дополнительно, ведь мне ужасно любопытно, на что вы ещё способны, да и профессор МакГонагалл тоже, но директор взял эту ответственность на себя. Впрочем, думаю, это весьма справедливо, поскольку только он и может оценить ваш истинный потенциал.

— Но профессор Дамблдор не учит меня ничему особенному, сэр! — растерянно заметил Гарри. — Он только велит мне дышать и слушать свою магию.

— А как иначе? — хохотнул Флитвик. — Как нашей с профессором МакГонагалл первостепенной задачей является научить первокурсников манипулировать своей магией, так задача директора — научить вас держать её под контролем. А для этого необходимо спокойствие и твёрдость духа. Так что, чем быстрее вы достигните нужного состояния, тем быстрее начнутся более интересные тренировки.

Профессор весело подмигнул Гарри.

— Так что, советую вам выполнять всё, что он от вас требует и не отлынивать от работы, мистер Поттер.

— Я понял, спасибо, сэр, — улыбнулся Гарри и направился на обед.

Этот разговор очень воодушевил его. Наконец-то посиделки с директором обрели смысл, поэтому на следующем занятии, Гарри очень старался следовать наставлениям Дамблдора, и у него даже впервые получилось полностью расслабиться. Именно тогда у него возникло ощущение, будто он плывёт в тёплом потоке. И это было приятно. Словно все заботы мира растворились, оставляя мир и покой в душе. Видимо, именно этого и хотел Дамблдор, потому что, когда Гарри открыл глаза, тот выглядел невероятно довольным. Он велел Поттеру каждый день перед сном упражняться так же, чтобы быстрее достигнуть прогресса.

Гарри, вдохновлённый первыми успехами, старательно выполнял это задание. А через пару недель он стал ловить себя на том, что стал куда спокойнее и внимательнее. Гарри начал замечать то, на что раньше и внимания не обращал, например, во что одет преподаватель или как Невилл держит перо. Казалось бы, это были такие мелочи, но они словно наполнили его жизнь новыми красками. Кроме того, он стал лучше запоминать информацию. Но значительней всего стало то, что Гарри начал яснее ощущать собственную магию, что позволило ему более тонко ею управлять. Правда, проблем с её «сиянием» это не решило, но Гарри испытал невероятный восторг от таких улучшений. А когда через месяц у него перестала ныть сломанная ещё в младших классах рука — он почти простил Дамблдору все его летние интриги и козни.

Сломал ему руку, конечно же, Дадли. Гарри тогда только пошёл в школу, а у младшего Дурсля уже появились друзья, которые тоже были не прочь «поразвлечься». Но, что важнее всего, среди них были те, кто оказался способен догнать Гарри. Не имея возможности потягаться с кузеном в грубой силе, Гарри полагался только на свою скорость — ведь грузному Дадли было невозможно догнать щуплого Поттера на открытой местности. Однако теперь в его банде появился худощавый Поллукс, который мог, если и не догнать, но хотя бы загнать Гарри в нужное место, ведь бегал он не намного медленнее, чем Поттер, а значит, что и оторваться у Гарри не было никакой возможности. А стоило дружкам Дадли зажать его в каком-нибудь углу — и спасения было не видать. Тогда и началась любимая игра Дурсля «охота на Гарри».

Однако в то время Дадли ещё не умел рассчитывать силу, поэтому впервые поймав своего кузена, Дурсль был так обрадован данным обстоятельством, что лупил со всей силы. В результате чего Гарри закономерно попал в больницу с множеством ушибов и сломанной рукой. Конечно, администрация школы не могла оставить этот инцидент без внимания, поэтому Дадли был сделан внушительный выговор, а его родителей вызвали в школу. Когда Гарри об этом услышал, он сначала обрадовался, решив, что теперь-то уж тётя с дядей приструнят своего слоноподобного сыночка. Но реальность оказалась менее радужной.

Когда Гарри отпустили из больницы с гипсом, дома его ждал такой скандал, какого Поттер отродясь не видел. Оказывается, несмотря на все слова очевидцев, тётя с дядей решили поверить в рассказ Дадли, по которому следовало, что всё время занятий Гарри всячески насмехался и издевался над Дадли, высмеивая его неудачи в учёбе, и приятели Дурсля просто решили защитить честь друга. И хотя Дадли всячески старался их успокоить, те слишком переживали за товарища и не смогли сдержать силу ударов.

Тогда Гарри даже подивился богатой фантазии недалёкого кузена. Но потом ему стало не до того. Конечно, взрослые никогда не били и не пороли его, но это не мешало им спокойно запирать его в чулане под лестницей и ограничивать в пище. После того происшествия Гарри целый месяц просидел под замком, питаясь два раза в день холодным супом и остатками каш и макарон. Впрочем, Дадли тоже вынес из этого урок. С тех пор он избивал Гарри очень аккуратно, чтобы, не дай бог, что-нибудь тому не сломать. А сам Гарри предпочитал молчать об этом, опасаясь ещё одного подобного заточения — самого длинного и кошмарного в его недолгой жизни.

И, возможно, из-за того, что от скудного питания рука плохо зажила, она впоследствии часто ныла и беспокоила Гарри, особенно в плохую погоду. За столько лет он успел привыкнуть к этой боли, и даже не представлял своей жизни без неё. Поэтому, когда рука перестала ныть, Гарри испытал почти шок, оттого, что не чувствует боли и дискомфорта. На следующем же занятии он возбуждённо спросил об этом Дамблдора.

— Наша магия — удивительный феномен, Гарри, — ответил директор. — Мы привыкли использовать её только как инструмент, взмахом волшебной палочки, однако она постоянно незримо влияет на нашу жизнь и на нас самих. То, чему я всё это время учил тебя, — лишь небольшое упражнение для успокоения и лучшей циркуляции твоей магии в теле. А ведь магия, помимо всего прочего, влияет ещё и на заживление ран и защиту от болезней. Поэтому магически одарённые люди дольше живут и редко болеют обычными магловскими болезнями. Наша магия вылечивает их раньше, чем они успевают развиться. Однако она же делает нас восприимчивыми к магическим заболеваниям.

— А зрение магия может мне вылечить? — с горящим взглядом спросил Гарри.

— Боюсь, никто не может точно сказать, как магия повлияет на организм, тем более такая сильная, как твоя. К тому же тут дело зависит ещё и от тебя самого. Так что я не могу определенно сказать, что ещё дадут тебе мои уроки, Гарри. Но я рад, что помимо ожидаемого эффекта, они приносят ещё и приятные сюрпризы, — Дамблдор тепло улыбнулся Поттеру.

Гарри кивнул и вновь приступил к медитации. За те несколько недель, что он занимался с директором, нельзя было сказать, что их отношения сильно улучшились. Но, по крайней мере, обида Гарри на Дамблдора немного поутихла. Директор же, казалось, бросил свои попытки им манипулировать. Конечно, Гарри сомневался, что Дамблдор так просто отступится, но Поттер надеялся, что если покажет себя усердным учеником, то учитель перестанет видеть в нём потенциальную угрозу.

Вообще, Гарри было обидно, что из-за Волан-де-Морта, который в своё время пошёл по кривой дорожке, к Поттеру теперь не было доверия, хотя он никому и не сделал ничего плохого. Ну, кроме Дурслей, которые по его вине лишились дома. Но ведь он просто защищался. Значит, Дурсли сами виноваты! По крайней мере, Гарри хотелось так думать.

За это время Гарри чуть ближе познакомился с Хагридом. Он всё чаще приходил к леснику после уроков, порой даже без Невилла. Долгопупс предпочитал всё свободное время проводить в теплицах с деканом. Гарри же искренне интересовался Запретным лесом и его жителями. Дамблдор не одобрял прогулок по Запретному лесу, но согласился, чтобы Хагрид водил его по опушке. Поэтому Гарри чуть ли не каждый день прибегал к леснику в предвкушении новой прогулки. Великана глубоко трогал подобный интерес Поттера, поэтому он делился с Гарри всем, что знал о магических животных. Сам же Гарри, понимая, что отнимает у Хагрида много времени, помогал ему магией, чем мог.

Сам великан колдовать не мог, поскольку у него не было волшебной палочки, но между делом обмолвился о том, что когда-то учился в Хогвартсе. Гарри было любопытно, почему Хагрида исключили, но спрашивать он не решался. Вместо этого он рылся в книгах, отыскивая заклинания, которые могли быть полезны великану в работе. Такие как выпалывание сорняков или перекапывание грядок. Ещё были полезны магические метки, но Хагрид предпочитал ориентироваться по естественным приметам, чему и Поттера обучал.

— Если ты, эта, в знакомом лесу, то, конечно, волшебные метки они полезные, да! Но коли в незнакомом очутишься — то без меток своих тут же и заплутаешь, вот, — объяснял он свою позицию. — Потому лучше знать, как без волшебства в лесу не заблудиться, я думаю. Магия — она, конечно, дело хорошее, да, вот только не всегда лучше волшебством обходиться!

Гарри только понятливо кивал и внимательно слушал его рассказы. Хагрид, конечно, был тем ещё оратором, но знал о лесе и магических тварях куда больше, чем авторы самого продвинутого учебника.

Что касается Рона, после истории с цербером, он невероятно сдружился с Роджером Малоном. Они несколько раз агитировали Поттера снова сходить на третий этаж, но тот категорически отказался и им не советовал туда соваться.

— Нам тогда дико повезло, что пёс спал, — строго шептал он мальчикам в одной из ниш, куда они его затащили. — Или у вас лишние руки-ноги имеются?

Гриффиндорцы поморщились, но вроде бы вняли его словам. По крайней мере, Гарри на это надеялся. Малфой, кстати говоря, был дико удивлён, увидев Уизли за столом Гриффиндора на следующее утро. Слизеринец был уверен, что Рона поймают и исключат. Гарри только головой покачал. Он специально изучил основные правила школы и знал, что за прогулки ночью не исключают. Максимум — снимут баллы и назначат кучу отработок.

Гермиона же, убедившись в полезности Гарриной тетрадки, лишь ещё больше стала на него наседать. Интересовало её, конечно же, две вещи: как Гарри до этого додумался, и тетради с новыми узорами. Гарри, которому совершенно не хотелось разбираться с маньяком учёбы в её лице, скрывался от девочки как мог, довольно часто используя для этих целей мантию отца.

Пуффендуйцы же его особо не трогали, да и другие студенты постепенно привыкали к мысли, что среди них живёт знаменитость. Что не могло не радовать Поттера.

Между тем, Хэллоуин подобрался как-то незаметно. Просто однажды Гарри проснулся и почувствовал запахи запечёной тыквы, несущиеся из кухни. Хогвартс был украшен к празднику на славу. Повсюду были развешаны тыквы, с горящими внутри магическими огнями, на окнах — тёмные занавески, которые создавали полутень в коридорах. Под потолком летали стаи трансфигурированных летучих мышей, а на завтрак, обед и ужин были всевозможные блюда из тыквы.

Гарри, конечно, любил праздники, но кушать одну тыкву ему казалось удовольствием ниже среднего. Но ладно он — Поттер был равнодушен к этому продукту, но вот Лили Мун приходилось несладко. У девочки была на неё аллергия. И если пить тыквенный сок она ещё могла, то кушать овощ в любом виде было для неё пыткой.

К счастью, Лили, видимо, была такой не одна, потому что среди тыквы на столе присутствовал обычный пирог с почками, который явно предназначался тем, кто не мог есть всего остального.

Впрочем, для остальных блюда представляли собой настоящее лакомство. А, учитывая обещанное представление, даже редкие недовольные помалкивали в ожидании вечера. Гарри же волновался всё сильнее. С каждым часом он всё больше сомневался в собственных силах. Однако отступать было некуда, да и не мог Гарри не попытаться.

Его даже не порадовало то, что на Чарах они, наконец-то, перешли к практике. Гарри так погрузился в переживания, что автоматически сотворил заклинание невербально, позабыв о том, что ему такое уметь, по идее, ещё рано. Впрочем, практически никто за шумом этого не заметил. Кроме Невилла, конечно. Тот, однако, лишь удивлённо приподнял брови, но ничего не сказал. Флитвик же ограничился подмигиванием и лёгкой улыбкой.

Гарри, поняв свой промах, тяжело вздохнул. В подобные моменты ему ужасно хотелось плюнуть на конспирацию, и колдовать, ни от кого не таясь. Поэтому Гарри приходилось напоминать себе, какой может быть реакция студентов и прочих волшебников на его способности.

Когда же настало время вечернего пира, Гарри буквально кусок не лез в горло. Он то и дело поглядывал на преподавательский стол, где Дамблдор кушал с безмятежным видом. На их занятиях директор давал ему различные советы, как избежать перенапряжения и не надорваться. Но оба понимали, что эти указания чисто теоретические, поскольку Дамблдор не мог предположить, насколько трудно будет Гарри справиться с подобным потоком магии. Сам директор точно бы его не выдержал. Поэтому им обоим оставалось надеяться, что Поттер справится с поставленной задачей.

Наконец, время ужина закончилось, на столах появились лёгкие закуски, а стол преподавателей отъехал чуть в сторону, чтобы всем было удобно смотреть представление.

Студенты подготовились на совесть! Профессор Стебль отобрала около полудюжины номеров из тех, что были наиболее интересны и эффектны. Ученики же постарались оправдать доверие и расстарались вовсю. Сказку про трёх братьев обеспечили красивыми декорациями и реалистичным оформлением. Трагедию Шекспира сыграли очень артистично. Песни исполнялись необычайно чисто, а на музыкальных инструментах подростки играли с искренним воодушевлением.

За столами царила приподнятая атмосфера, даже слизеринцы вскоре прониклись праздничным настроением и уже к середине представления хлопали наравне со всеми. Гарри же никак не мог сосредоточиться на выступлениях, прислушиваясь к магическому фону в зале. Преподаватели то и дело поглядывали на него — видимо, Дамблдор просветил их по поводу роли Поттера в данном мероприятии. По крайней мере, некоторых. Поскольку Вектор, Синистра, Трюк и завхоз с Хагридом были полностью поглощены представлением. Квирелл и мадам Помфри на концерт не остались.

Когда же на сцену вышла Сандра Фоссет с Когтеврана, Гарри понял, что пора.

Глубоко вздохнув, он прислушался к себе, привычно входя в медитативное состояние, которое так часто отрабатывал в кабинете директора. Волнение быстро улеглось, сердцебиение выровнялось, и Гарри почувствовал магию, что текла вокруг. Вот Сандра запела, её чистый мягкий голос вознёсся к потолку Большого зала, наполняя каждый его уголок. Студенты притихли, вслушиваясь в нежную мелодию. И Гарри поймал общий поток.

Он был куда больше, чем в гостиной Пуффендуя в тот памятный день. Но Гарри всё же удалось его подхватить и, пропустив через себя, направить вниз — туда, где тревожным взволнованным светом мерцали два Ядра Хогвартса. Гарри обрушил поток прямо на них, и письмена вокруг Ядер вспыхнули ярким светом. Уши Поттера наполнил уже не шёпот, а громовой рокот стони и тысяч голосов, слившихся в единый глас. От Ядер Хогвартса пришёл отклик, объединяя, сливая магию сотен учеников в единую реку. Гарри ощутил, как через него, магия замка подчиняет себе поток, привлекая к нему даже магию тех, кто не проникся мелодичным голосом юной Фоссет. По рядам зрителей пронёсся удивлённый вздох, когда маги ощутили призыв Ядер Хогвартса. И весь этот поток устремился к Гарри, фокусируясь и направляясь вниз, к основанию замка.

И тогда пришла боль.

Гарри едва не свалился со скамьи, пронзённый ей, словно ударом тока. И она нисколько не напоминала боль физическую. Но оттого была только ещё сильнее. Он задохнулся, раскрыв рот в немом крике, но не смог выдавить из себя ни звука. Магия буквально разрывала его на части. Это даже не было похоже на то, когда его собственная магия выжигала в теле вредоносное зелье. Поттер просто чувствовал, как само его существо трещит по швам, грозя разлететься на куски и улететь вслед за потоком, чтобы уже никогда не восстановиться вновь.

Гарри оставалось только терпеть, стиснув зубы, и молиться неведомо кому, чтобы он выдержал. Потому что иначе ему грозила участь куда хуже смерти.

Гарри казалось, что прошла вечность, прежде чем поток схлынул, и боль прошла. Почувствовав, что магия отступила, он мешком осел на скамье, едва не сваливаясь с неё. В ушах звенело, перед глазами всё плыло. Гарри не сразу осознал, что его кто-то трясёт, а по залу разносятся заключительные аккорды песни Сандры. И только когда после длинной паузы грянули аплодисменты, Гарри, наконец, очнулся и вяло заозирался по сторонам.

— Гарри, Гарри! Что с тобой?! — явно не в первый раз шипел ему на ухо обеспокоенный Невилл.

Гарри растерянно посмотрел на него, потом вспомнил, что только что происходило, и зачем он согласился на эту пытку. И перевёл взгляд на преподавательский стол. Дамблдор, Снейп, МакГонагалл, Стебль и Флитвик не отрывали от него застывших взглядов. Лишь руки их механически аплодировали студентке. Остальные преподаватели просто имели весьма растерянный вид.

Гарри же глубоко вздохнул и потянулся измученной магией вниз, к Ядрам Хогвартса — он должен был понять, удалось ли ему задуманное. Когда же он ощутил могучее дыхание огромного сосредоточения магии и яркое сияние рунного круга, он чуть не расплакался от облегчения. У него получилось!

— Гарри, что с тобой?! Тебе плохо?! — Невилл напротив, чуть не плакал от испуга. Он то и дело бросал взгляд на преподавательский стол, явно подумывая о том, чтобы обратиться к профессорам за помощью.

— Я в порядке, Невилл, — наконец, прохрипел он.

— Не вздумай играть в героя, Поттер, — раздался вдруг рядом другой голос.

Гарри обернулся. Рядом с ними стоял Седрик Диггори, хмуро глядя в его обморочное лицо. Старшекурсник повернулся куда-то за спину и кивнул.

— Сможешь довести его до Больничного Крыла, Невилл? — к ребятам подошёл Трумэн. — Я сообщу преподавателям.

— Хорошо, что мадам Помфри не осталась на концерт, — заметила Эдит вполголоса.

— У тебя тоже аллергия на тыкву, Гарри? — сочувствующе зашептала Лили.

На них смотрели все соседи, ладно хоть слизеринцы их привычно игнорировали.

— Я в порядке, правда, — попытался отмахнуться смущённый Гарри.

Однако его никто не слушал.

— Я отведу его, я помню дорогу, — решительно заявил Невилл, вставая со скамьи и помогая сползти с неё Поттеру.

Гарри не оставалось ничего другого, как последовать за товарищем. Впрочем, покинув Большой зал, он даже порадовался, что нашёлся повод уйти — стоило им скрыться с глаз студентов, как на Поттера навалилась ужасная слабость.

— Постой, дай передохнуть, — тяжело дыша, попросил он и опустился на первый же попавшийся выступ.

— Может, позвать старост? — неуверенно спросил Невилл, глядя на бледного друга.

— Нет, не надо, — поспешил возразить Гарри. — Мне просто надо передохнуть.

Несколько минут они молчали. Гарри старался проморгаться, чтобы перед глазами перестали плыть цветные пятна, Невилл же не сводил с него задумчивого взгляда.

— Ты ведь как-то с этим связан, да? — вдруг спросил он.

Гарри поднял на него недоумевающий взгляд. Невилл чуть смутился, но продолжил:

— Я имею в виду, то, что произошло сейчас в зале — было такое же чувство, как когда мы с бабушкой подпитывали своей магией наше Место Силы. Только в этот раз я ощущал себя частью огромного целого. Тебе поэтому стало плохо?

Гарри долго молчал, не зная, что сказать. Он привык, что Невилл не задавал вопросов о его странных способностях, и оказался не готов к тому, что тот вдруг вызовёт его на откровенный разговор. С другой стороны, Гарри не хотелось врать Долгопупсу. Всё-таки за эту пару месяцев он успел привязаться к своему товарищу. К тому же Невилл казался ему довольно разумным парнем. А постоянно скрывать свои способности было с каждым днём всё сложнее. Да и потом, Гарри хотелось кому-нибудь довериться. И не преподавателям, которые и так всё знали. А именно другу.

— Да, я имею к этому отношение, — глубоко вздохнув, признался он. — Это сложно объяснить, так что давай, я расскажу обо всём, когда немного приду в себя, ладно?

— О, конечно! — Невилл, похоже, не рассчитывал, что Гарри согласиться ответить на его вопросы, потому что в тот же момент на его лице заиграла счастливая улыбка.

Он помог Поттеру подняться, и они медленно побрели в сторону Больничного Крыла.

Они уже добрались до второго этажа, когда в воздухе вдруг потянуло чем-то до того отвратительным, что ребята невольно скривились.

— Что это так воняет? — воскликнул Невилл.

Гарри прислушался к окружающей магии и изумлённо застыл. Впереди, за поворотом он ощущал какое-то огромное живое существо с крохотным магическим ядром. Ничего подобного Гарри ещё не встречал. Но его присутствие не добавляло оптимизма — Поттер очень не вовремя вспомнил про цербера.

— Кто-то огромный движется в нашу сторону оттуда! — внезапно охрипшим голосом произнёс он, указав вперёд. — Надо куда-нибудь спрятаться.

Невилл не стал спрашивать, откуда Гарри об этом узнал. Верно расценив, что сейчас не до посторонних вопросов, он испуганно заозирался в поисках укрытия. К сожалению, в этой части коридора не было ни одного гобелена или ниши с рыцарскими доспехами.

— Давай спустимся вниз, — наконец, предложил он. — По-любому надо предупредить преподавателей.

Гарри лишь согласно кивнул. Неизвестный гигант как раз затормозил, а значит, у них был шанс уйти незамеченными. Парни уже повернулись к лестнице, когда на Гарри, который продолжал следить за неизвестным в магическом плане, вдруг обрушился целый вихрь чужих эмоций, в котором главным был ужас.

Гарри чуть не упал. Это было настолько необычно и неожиданно, что он даже не сразу понял, что происходит. Прежде с ним подобного не происходило. Да, он мог различать чужие эмоции с помощью наблюдения за магией волшебника, но почувствовать чьи-то чувства как свои? Гарри обернулся к Невиллу, гадая, что так могло испугать Долгопупса. Однако тот не выглядел особенно напуганным. Скорее удивлённым. Он с недоумением что-то спрашивал у Поттера.

Гарри вздрогнул, когда очередная волна ужаса обрушилась на него. Чьи же это эмоции, и чем они вызваны?

Видимо Гарри слишком вымотался, потому что разгадка пронзила его сознание лишь спустя несколько мгновений, когда он с трудом собрал расплывающиеся мысли в кучку. Вся усталость тут же словно испарилась. Напрочь забыв про Невилла, Гарри развернулся в сторону гиганта и помчался к нему что есть мочи.

Кем бы ни было это существо, оно явно было очень опасным. И задержалось оно потому, что его отвлек человек, оказавшееся неподалёку. Студент. И теперь, прислушавшись к себе, Гарри даже мог понять, кто привлёк внимание гиганта — на Поттера обрушивались чувства Гермионы Грейнджер.

Влетев в дверь, за которой ощущалось присутствие Гермионы и великана, Гарри оказался в женском туалете. Прямо перед ним стоял огромный зеленоватый тролль с занесённой для удара гиганской дубиной. А у дальней стены, подняв к троллю белое от ужаса лицо, стояла Грейнджер.

В запасе у Гарри было лишь насколько мгновений, пока дубина летит вниз, поэтому Поттер действовал почти не думая. Взмахнув палочкой, которая словно сама прыгнула ему в руку, он Левиосой выхватил оружие из лап тролля. Однако это немудреное колдовство, похоже, выпило из него остатки его магии и сил. Заклинание тут же развеялось, и дубина обрушилась сначала на голову своему хозяину, а потом — на пол, ломая кафель. Сам же Гарри едва удержался на ногах.

Через мгновение в туалет, вслед за Поттером, ворвался тяжело дышащий Невилл. Трое студентов замерли, в ужасе глядя на гиганта. Который, обмякнув, стал медленно заваливаться на бок. С жутким грохотом туша тролля свалилась на пол, сотрясая пол и стены. За этим последовала звенящая тишина.

Гарри опустил палочку и без сил сполз по стенке на пол. Невилл бросил на него ошарашенный взгляд и поспешил к Гермионе. Та тоже сидела на полу, её всю трясло, а по лицу катились крупные слёзы. Невилл неловко стал её утешать, отчего истерика девочки только усилилась. Она вцепилась в Долгопупса, рыдая навзрыд. Гарри устало смотрел на них, краем сознания отмечая, что больше не чувствует эмоций Грейнджер. В голове было блаженно тихо, и Гарри сам не заметил, как его глаза закрылись.

Приход преподавателей он уже не застал, погрузившись в глубокий спасительный сон.