Олений дракон (джен)

— А что-то менее укуренное вы ей посоветовать не могли?! — возопил Брин.

Возопил — и тут же зажал рот рукой: в шатре дедушка Крессен укладывал спать Ренли, а тот только что угомонился, не хватало, чтобы опять разгулялся.

— Клюв прикрой, щегол, — лениво посоветовала тетка Барба. — У нас все по плану.

— Ага, которым вы там в посмертии втроем закидывались, и вас жмыхнуло, — огрызнулся Брин. — Гвенис, ну ты-то? Ладно, эти две, — тетка Барба при жизни была не чужда авантюризма, а про дорнийские приключения тети Мэрайи с Молодым Драконом и Святым Королем до сих пор байки ходили, и не всегда приличные, — но ты же понимаешь, что это дичь?

— Брин, не кипятись, — Гвис неуловимо перетекала из девочки-подростка в молодую женщину и обратно — сердилась. Понять бы еще, на что. — Мы все предусмотрели.

— Если вдруг что пойдет не так — с Хози я объясняться не буду, — буркнул Брин. — И что вы предусмотрели, что она пройдет сквозь костер и не сгорит?

— Разумеется, — кивнула тетя Мэрайя. — И если ты перестанешь нас перебивать, то узнаешь, как именно.

Тетя была в своем репертуаре — вежливо опускала так, что уши горели и легко было почувствовать себя идиотом.

 

— Если и есть способы не сгореть, сиганув в костер, то я о них не знаю, — уже спокойнее сказал Брин.

— Я знаю, — так же спокойно возразила тетя Мэрайя. — Ты слышал про darian-tan?

— Огнещит, он же огненный папоротник? — нахмурился Брин. — Да, но это сказки.

— Не совсем. Как-то перед дорнийской войной я наткнулась на него в... одном месте, собрала и шутки ради выткала из него полотно, а из полотна скроила Дейрону рубашку. Во время штурма одной из крепостей нас окатили горячей смолой, и часть попала ему на руку; я уж думала, что все, конец, там даже кольчугу расплавило немного, но нет, обошлось кольчугой и поддоспешником — рубашка была цела, только пятно осталось. И на руке под рубашкой ни следа ожога.

План переставал казаться Брину таким уж укуренным.

— И вы хотите обвесить леди Кейтилин этой травой?

— Травой обвесить не выйдет, даже браслет сплести не получится — отберут перед костром, — качнула головой тетка Барба.

— Ты же помнишь сказку про принцев-лебедей? — спросила Гвис.

— Помню, только вот это как раз не сказка, — почесал в затылке Брин. — Дело было вскоре после основания дома Сваннов, одиннадцать братьев тогдашней леди были оборотнями и застряли в птичьем облике... и что, вы предлагаете сделать из этой травы рубашку и как-то передать леди Кет? А мы успеем?

— Успеем, — отрезала тетка Барба. — Если ты соберешь свои птичьи мозги в кулак, перестанешь задавать тупые вопросы и дослушаешь.

Тоже ничего нового. Хози бы лучше так пилила в свое время, глядишь, и не валялся бы сейчас в шатре прошмаленной тушкой.

 

— Это точно сработает? — на всякий случай уточнил он.

— У Мэрайи вроде сработало, — пожала плечами тетка Барба. — Я про этот случай читала что-то в поздней апокрифике про кузена⁽¹⁾ Бейлора: мол, Святой Король исцелил своим прикосновением рану брата... еще подумала, что совсем заврались, сектанты сраные.

— Бей этого никак сделать не мог при всем желании, он лиг за пятьдесят от нас был, — отмахнулась тетя Мэрайя. — А сработать — сработало, я... хм... проверила. Вечером в палатке.

— А, так вот почему ты не сомневалась, от кого Мелисска?

— Барба!

— Ну что? Как будто они не знают, кто на самом деле родители их мамани!

Брин о том, что тетя Мэрайя ему с сестрами на самом деле родная бабушка, знал прекрасно, но лишний раз эту тему старался не поднимать.

Вместе с ней обычно всплывали другие, куда менее удобные, вроде вопроса о престолонаследии.

 

— Где эта ваша трава растет? — перевел он разговор в более насущное русло. — Время идет, сами говорили, надо поскорее.

— Я ее нашла на краю Мертвой Топи, — нахмурилась тетя Мэрайя. — Но туда вам не успеть.

— И мы бы тебе не советовали вообще туда соваться... ну, ты понимаешь, — неловко добавила Гвис.

Брин мрачно кивнул — еще как понимал. Мертвой Топью называли лощину позади Высокого Сердца; некогда там было озеро, в котором захватчики-андалы утопили Первых Людей и Детей Леса. Озеро поросло лесом и травой, превратилось в болото, и одни боги ведали, что за дрянь водилась на этом болоте. Даже Тварь их побаивалась — Брин помнил, что даже с нею в башке не заходил дальше окраин.

А вот чокнутую людоедку Донеллу вглубь топей как-то занесло... после этого она, вроде бы, и стала чокнутой людоедкой.

В любом случае, Брину там нечего делать — не хватало на место Твари подцепить еще что-нибудь, сестренка права.

— А поближе?

Тетки и сестра переглянулись, и в его руке сам собой, словно по волшебству, возник небольшой свиток. Брин развернул его, пробежал глазами... и чуть не взвыл в голос:

— Да вы издеваетесь?!

— Нет, — хором ответили тетки.

— Брин, правила есть правила, — развела руками Гвис. — Для нас, призраков, они даже построже. Мы бы хотели сказать тебе напрямую, но... но.

— А если я не успею разгадать? — простонал Брин.

— А ты постарайся, — посоветовала тетя Мэрайя. — И потом, не один же ты здесь, две головы лучше. Только у мертвых не спрашивай, мы не можем ответить.

Кто бы сомневался. Но помощь действительно будет не лишней, и Брин даже знал, у кого ее просить.

— Оберегами запасись, как пойдете, — хмуро добавила тетка Барба. — Там не Мертвая Топь, конечно, но место тоже... неприятное. Божья помощь лишней не будет.

— К слову о божьей помощи, — не удержался Брин. — Это не богохульство, что вы к леди Кет в таком облике явились?

— Мы явились к ней как есть, — фыркнула та. — А как девочка нас восприняла — ее дело.

Это не богохульство, если надо спасти невесту Хози, перевел для себя Брин, но озвучивать не стал. Рука у тетки-мачехи и в призрачном состоянии была нелегкой, отоварить могла запросто.

А ему еще Деймона искать.

* * *

— Тёмной ночью пойди в проклятый храм. Встреть свой самый страшный страх, одолей того, кто не зверь, минуй того, кто не птица, иди во тьму, пока не услышишь пение и не увидишь танец, — прочитал Деймон и мрачно воззрился на Бриндена, потому что от каждого слова несло отборной шмалью.

— Это не я! — вскинул тот руки. — Это правда не я! Призраки просто не могут вот так прямо сказать, где искать огнещит-траву! Им положено говорить загадками, ну. Ты как сказок не читал.

Сказок Деймон читал даже больше, чем ему хотелось бы — Робин, бедняга, без очередной жуткой приреченской истории засыпать отказывался, например, — поэтому довод принял.

— Хорошо. Положим, это загадка. О чём она? Потому что я понимаю только слова "тёмной ночью": если погодка не изменится, ночью и впрямь будет темно — сам глянь, сколько туч на небе.

— Главное, чтоб они не решили пролиться дождём, — поёжился Брин.

Вот уж точно. Ходить по проклятому храму в поисках танцев и пения и так будет тем ещё удовольствием, а заниматься этим, промокнув до нитки... нет уж.

— Положим, положим, гадать, что там за не-звери, не-птицы и страхи тоже бессмысленно, — продолжал рассуждать вслух Деймон. — Потому что гадай, не гадай, а мы их неизбежно встретим.

— Если знать заранее, можно подготовиться, не?

— И как подготовишься к самому страшному страху?

— Можно хлебнуть для храбрости, например, — не очень уверенно ответил братишка. — Значит, думаешь, есть смысл только про Проклятый Храм гадать?

— Да чего гадать, Брин! Мы в Харренхолле! Тут всё — про́клятое!

— Тоже верно, — приуныл тот. Потом живо воспрял, — но не всё — храм!

— Вряд ли это про септу. Она небольшая, — вздохнул Деймон. — И в ней огни горят, так что не тёмная.

— Угу. И вряд ли про солёный храм, потому что там надо было бы плавать, — согласился Брин. — Остаётся, значит, богороща...

— Боголес, скорее. Харрен и так-то не мелочился, засадил чуть не сто акров, а теперь совсем разрослось...

— Тем больше шансов, что там можно найти то, что нам нужно, не?

— И не нужно. Ваши богорощи и так-то стрёмные, а эта ещё и проклятая... — Деймон поёжился.

— А есть варианты? Или мы туда пойдём, или девчонка сгорит, брат.

Позволять невинной деве сгореть заживо рыцарская честь не давала, поэтому Деймон обречённо кивнул.

— Фонарь возьми, и лук со стрелами. На всякий случай. И звезду надеть не забудь.

— Зачем звезда, там наши боги!

— А я вашим богам не особо доверяю, а нашим — очень даже. Так что не забудь.

* * *

Харрен Черный, да примут его ласково те боги, которым он молился, мыслил масштабно: если строить — так самый большой замок на свете, если сраться — так со всем регионом, если помирать — так от огненного "апчхи" здоровенного дракона.

Вот и у харренхолльской богорощи от рощи было одно название — тянула она на небольшой лесок. Или на не небольшой: ее настоящих размеров не знал никто; те, кто якобы туда ходил, на деле заходили не дальше опушек, а в глубь не совались.

И Брин мог понять, почему.

— Ну что, пойдем? — пробормотал он, вглядываясь в темноту под ветвями впереди.

С неприятным местом тетка Барба несколько... ошиблась; если в их с Деймоном время в харренхолльскую богорощу не ходили скорее из-за суеверий, то сейчас оттуда тянуло не меньшей жутью, чем от Мертвой Топи. Спасибо Донелле с ее чернобожными экспериментами, не иначе.

— Ты же сам говорил, что другого выхода нет, — Деймону тоже было явно не по себе, но он старался держаться. — Ничего, братишка. Мы одолели Тварь, что нам какой-то темный лес?

Брин растянул губы в улыбке и на всякий случай наложил стрелу на тетиву.

Беда была в том — и Деймон не мог этого не понимать, просто старался подбодрить их обоих — что там, дальше, могло водиться что-нибудь похлеще Твари.

 

Света от опушки пока хватало, чтобы не зажигать фонарь или факел, но чем дальше они шли, тем гуще становилась темнота. Брин, не выпуская лука из рук, вглядывался в нее — и то, что он там видел, ему категорически не нравилось.

Во-первых, вокруг не было птиц — ни дневных, ни ночных, никаких. Даже воронов и их гнезд не было в ветвях, а уж воронов в любой богороще всегда хватало. Паршиво — птицы не селятся только в совсем конченых местах.

Во-вторых, небольшие озерца между чардревами давно подернулись черной ряской — верный признак того, что лес летит прямиком в направлении Мертвой Топи со скоростью дотракийского табуна.

В-третьих, между деревьев шныряло... нечто. Нечто, что явно не могло быть созданием богов или природы. К тропе оно не подходило — но только пока, покуда не сообразило, что ими с Деймоном можно вкусно поужинать.

Ну, и сами чардрева со слишком красной листвой, почти животными оскалами и очень подозрительными (хоть и побледневшими) бурыми пятнами на коре доверия, мягко говоря, не внушали. Брин только надеялся, что кровь, которой их некогда поливали, все же воронья или волчья, а не...

— Человеческая, — мрачно кивнул септон Аддам; с того момента, как они вошли в лес, он не отходил от Брина ни на шаг. — Кровь человеческая, малыш, увы.

— Какой дегенерат кормит чардрева человеческой кровью? — сердито прошептал Брин; нет лучше способа обратить священное дерево из стража в проход для Врага, чем полить его корни и ветви кровью человека, на Острове Ликов это знали даже несмышленыши. — Еще бы покойников под ним хоронили, чтобы не дверь для Твари была, а ворота!

— Ты удивишься, но кое-кто это очень практикует.

— Бринден...

 

От неожиданности Брин чуть не выронил лук и стрелы. Да нет, этого не могло быть, ему послышалось.

— Бринден, сынок...

Или нет. Он почти не слышал этот голос, разве что во снах или далеком детстве, но забыть не мог и не хотел.

— Мама! — он бросился в темноту богорощи, не разбирая дороги. — Мама, я тут!

— Брин, стой! — отчаянно закричала позади Гвенис, но он ее не слушал.

Деревья и иссохшие кусты словно сами расступались перед ним, камни — больше и маленькие — словно отпрыгивали с тропы, не давая запнуться, как обычно, наконец, он выскочил на небольшую поляну... и там была она.

Мама, его мама, молодая и красивая, как в смутных детских воспоминаниях или на миниатюре в столе у папаши, стояла спиной к нему, держа что-то на руках и укачивая, как младенца.

— Мам? — Брин перевел дух. — Мам, это я, ты звала меня, я здесь!

— Ты...

Голос матери изменился; в нем появилось что-то такое, от чего Брина продрал озноб по спине.

— Ты не мой сын...

Ее голова развернулась — только голова, отдельно от тела, будто она была деревянной куклой на шарнирах, — и у Брина застрял в горле вопль ужаса: лица в обрамлении густых черных локонов не было — две косые щели на месте глаз, кое-как уголком обозначенный нос и оскал неестественно огромного рта, точь-в-точь как на оскверненных чардревах.

— Мой сынок здесь, со мной, — проскрежетало чудовище, поворачивая тело вслед за головой.

Младенец на руках был ему под стать — чардревный чурбак с грубо вырезанными руками-ногами и такой же жуткой рожей. Чурбак захохотал — будто несмазаная телега заскрипела, спрыгнул на землю, сделал два неверных шажка, и... превратился в Брина.

Точнее, не в него, а в Кровавого Ворона, десницу короля-чернокнижника Эйриса, точь-в-точь такого, каким тот был в те два жутких года.

 

Само собой, Брин тут же взял его на прицел.

— Воин, стой с нами! — выдохнул за спиной подоспевший (и продравшийся сквозь чащу) Деймон. — Это что за семибогосрань?!

— Тварь, — сквозь зубы ответил Брин. — Неприятно познакомиться.

— Как грубо, юноша, — надменно хмыкнул Кровавый Ворон. — Если я — Тварь, то и ты тоже, ведь я — это ты.

— Имел я твое мнение сучковатым поленом, — прошипел Брин, не сводя с него ни стрелы, ни взгляда. — Советую съебаться в пекло и прихватить его с собой.

— Я-то уйду, — с деланным сожалением развела руками Тварь. — А вот что с ними делать?

За нею, из темноты проклятой богорощи проступали еще шесть силуэтов.

Шесть силуэтов, в которых без труда узнавались самые близкие и дорогие для Брина люди.

 

— Ты и меня пошлешь в пекло, убийца? — высокомерно, ну точно Ланнистерша, спросила лже-Гвенис. — Если бы не ты, я была бы жива и вырастила своих дочерей.

— А что он еще может? — пожал плечами лже-Дейрон. — Жалкий, хилый ублюдок венценосной свиньи, нужно было удушить его подушкой в колыбели.

— Или с лестницы скинуть, — злобно ухмыльнулся лже-Эйгор. — Ой, вороний выкидыш летать не умеет, горе-то какое! Сколько раз я хотел это сделать, блэквудское отродье, ты бы знал!

— Жаль, что не сделал, — прильнула к нему лже-Шира. — Я бы тогда не тратила время на немощного урода, а была твоей и только твоей.

— И жадного, — скрестила руки на груди девушка с темными косами — Бета, вспомнил Брин, это Бета, просто взрослая. — У тебя было столько знаний, столько могущества — а ты хоть бы крупинкой поделился со мной и Эггом! Драконы бы вернулись и никто, никто не посмел бы усомниться в силе нашего дома!

— Да чего с вами, он с родным сыном делиться отказался, — фыркнул лже-Робин. — Небось голову мне оттяпал как раз потому, что конкурентов не хотел, а, папаша?

"Они правы", — с горечью подумал Брин. "Старые боги и новые, они ведь правы!"

И в этот момент его щеки коснулась легкая рука.

 

— Оно лжет, — от Гвенис, настоящей Гвенис, пахло цветами и чем-то лекарственным, как при жизни. — Я сама выпила яд, братик, ты же знаешь. И сделала бы это еще тысячу раз, если бы понадобилось.

— Оно лжет, — Дейрон чуть растрепал ему волосы. — Ты был мне сыном, не меньше, чем родные. И я горжусь тобой, сынок, особенно сейчас.

— Между прочим, мне он такого не говорил, — буркнул Лори.

— Ещё бы не лжёт, мелкий! Сколько ты с Робином носился, нянчился — как ты мог его не любить? — сказал Деймон. — И Эйгору ты был всегда даже дороже меня, я аж завидовал.

— Конечно врёт, папа! Ты ли меня не учил всему? Даже нехорошему — но ведь учил же! — сердито заметил Робин.

— Пиздит как дышит, вражья блядь, — Брина несильно, но тепло встряхнули за плечи, и на него пахнуло мирийскими духами и разогретым на солнце ячменем. — Хози защищал тебя с тех пор, как ты ходить толком не умел, даже если его жизни угрожала опасность. И ему всегда было начхать, из чьей щели ты вылез.

— Врет и не краснеет, — Шира на мгновение прижала его к себе. — Я любила тебя, Брин, и только тебя. А с Хози... боги, он ведь был старше меня в полтора раза, мы просто помогали друг другу!⁽²⁾

— Врет, конечно, — подтвердила Бета, настоящая Бета. — Я ненавидела всю эту магическую срань, дядя Брин, ты же знаешь. И не умри я тогда... ох, объяснила бы я Эггу, что думаю про его затею с яйцами, да не прялкой, а коромыслом!

— Давай, Брин, — тихо сказал септон Аддам. — Ты знаешь, где правда, а где ложь. Выбирай.

Брин на мгновение зажмурился изо всех сил — и выбрал.

Стрела сорвалась с тетивы, целя точно в здоровый глаз Твари, но в полете разделилась на семь — по одной на каждую фигуру на поляне.

Семь стрел, не чардревных, но обычных, пронзили Тварь и ее порождения, как Деймона тогда на Краснотравном; вопль, полный злобной муки, прокатился по поляне — и стих в глубинах проклятого леса.

* * *

— Я дурак, — в сердцах сказал Бринден. — Идиот!

После того, как это убралось восвояси, он отбросил было лук, рухнул на траву и уткнулся головой в колени; когда через пару мгновений поднял голову — на ткани штанов темнели два мокрых пятна.

— Первое правило, когда находишься в подобной богосрани — не ломись на зов, кто бы ни позвал... блядство. Еще и стрелу просрал, дурачина.

— Мда уж, ну и лесок, — сплюнул Деймон. — Брин, ты как вообще, живой?

— Относительно, — ответил тот. — Погоди, дай фонарь разжечь... ещё не хватало, вслепую ломиться...

Действительно, идея была не из лучших — учитывая, сколько больших, добрых, но очень голодных глаз горело в темноте впереди. Впрочем, у Бриндена был лук — а ничто так не украшает драку, как наличие лучника, потому что до ближнего боя дорвётся хорошо, если один из десятка.

Десятка... чего-то. Слов для описания вот этого вот у Деймона не было, и искать он пока не планировал: есть вещи, которым лучше оставаться неописуемыми. И дохлыми. Совершенно точно дохлыми.

Мера по мере они продвигались вглубь. Над ними аркой сплетались белые чардревные ветви, перед ними стелилась какая-то колючая дрянь и тянулись тощие лысые ветки кустов, под ногами была трава — слава всем Семерым, вроде самая обычная, мокрая от вечерней росы, разве что слишком густая да высокая для столь ранней весны.

Бринден потихоньку веселел, приходил в себя после встречи с... этим. Деймон, наоборот, становился всё смурнее: чем глубже они заходили, тем яснее становилось, что идти им ещё и идти — и неясно, куда идти-то?

 

— Привет вам, принцы-драконы! — раздался откуда-то голос, и прямо перед ними вырос из-под земли незнакомый мужчина.

Высокий, статный, с длинными тёмными волосами, в доспехе, и...

— Деймон, у него хвост, — севшим голосом сказал Брин.

— И не один, смею вас заверить! — ответил мужчина.

В самом деле, не один: когда он задрал их и развернул этаким веером, стало видно: не меньше десятка.

— А... зачем так много? — выдавил Бринден.

— Ну как же, мальчик, — улыбнулся мужчина. — Ты же знаешь присказку, мол, мерзни, мерзни, волчий хвост? Один отмерзнет — остальные останутся!

Он снял с пояса странный сосуд, раскупорил и поднёс к губам. Потом, словно спохватившись, спросил:

— Будете? Хорошее винцо, молодое.

Деймон всерьёз задумался, потом кивнул.

— Хвалю за смелость, дракончик! — одобрил незнакомец, протягивая сосуд. Вино в нём оказалось и впрямь хорошее, сладкое. — Вот что, мальчики. У меня сегодня хорошее настроение, так что давайте-ка поиграем. Сначала мы схватимся на мечах, а потом будем стрелять из лука — и побеждённый будет должен победителю желание.

— А можно нет? — ответил Деймон. — Не хочу быть должен незнакомцу.

— И мы торопимся, — поддержал его Бринден. — Может быть, как-нибудь в другой раз?

Судя по его голосу, он отчаянно надеялся, что другого раза не будет.

— Право, мы ведь знакомы. Вы — принцы-драконы, а я... я просто Волк, — улыбнулся мужчина. — И без меня вперед вам не пройти: я-то знаю дорогу к тому, что вам нужно, а вы — нет. Так что, поиграем?

— Волк? — задумчиво переспросил Бринден. — Волк... в доспехах... в богороще... — внезапно его глаза округлились, став похожими на два больших рубина. — Бл... Них... то есть... ой, мама!

— Ты чего? — обеспокоенно спросил Деймон, но Бринден только отмахнулся, не сводя глаз с незнакомца.

— Вы же... вы же по-другому выглядеть должны! Как, ну, волк!

— Что верно, то верно, птенец, — кивнул мужчина. — Но ты же понимаешь, какая богороща — такая и охрана. Для нашей зубов и когтей маловато, сам видел, поди, так что сталь лишней не будет.

Бринден ошарашенно кивнул, невольно расцарапывая древесину лука.

— Вот это мы попали, — прошептал он.

— То, что мы попали, я понял еще когда мы в эту срань полезли, — прошептал Деймон в ответ. — С ним-то что не так?

— Все не так, брат. Это не просто Волк, а Страж Деревьев.

— Погоди-погоди, — Деймон не поверил своим ушам. — Тот самый, что ли? Из ваших сказаний?

Он не очень-то разбирался в древобожии — всё-таки он был семерянин, и учили его Звезде, а не Древу, — но во время восстания Айронвудов ночи у походного костра были длинными, а баек про Волка и Ворона, стражей священного Белого Дерева, охраняющих его от Вечного Врага, у Бриндена и Гвенис водилось в избытке. Сложно было не запомнить.

— А-га, — Бринден нервно сглотнул. — И как Страж, пусть и такой всратой богорощи, просто так он нас дальше не пропустит. Придется соревноваться.

 

Придётся — так придётся.

Меч у Волка был самый обычный: без украшений, из простой тусклой стали. И всё же в нём было что-то неуловимое, какой-то секрет, который Деймон ощутил, когда принял первый удар на свой паршивый мечик. Или это была сила самого Волка? Должно быть, так.

За первым последовал второй, третий, пятый — и уходить от них становилось всё сложнее, а найти брешь и атаковать самому было и вовсе невозможно. Там, где Волку недоставало меча, были хвосты — одним из них Деймона сбило с ног и он еле сумел откатиться, подняться на ноги и не словить решающий выпад. Проигрыш становился всё более и более неизбежным, вопрос был только в том, сколько удастся продержаться до того, как противник обозначит смертельный удар и придётся принять поражение.

И всё же проигрывать совсем вчистую не хотелось. Деймон был, может быть, молод и глуп — но он был горд. И он умел фехтовать — пусть не так хорошо, как Волк, но умел.

Снова и снова разрывая дистанцию, он старался заучить хотя бы часть движений соперника — чтобы в решающий момент сделать выпад, открывшись полностью, и всё-таки оцарапать того.

Хотя бы в руку, горло тот живо защитил хвостом.

Касание стали у горла Деймон принял как неизбежное.

— А ты неплох, мальчик, — хмыкнул Волк. — Но и не достаточно хорош. Возьму с тебя за проигрыш... хммм... а, потом приду и возьму. Теперь посмотрим на лучника.

(- Это было красиво, — сказал Лори, и другого комплимента Деймону было не надо.)

 

— Посмотрим? — Бринден еле удерживался от того, чтобы не истерически заржать. — Да тут же темно, как... как... как у летнийца в заднице!

Деймон напрягся было — все же не стоило, наверное, так говорить с божеством — но Волк неожиданно беспечно рассмеялся в ответ:

— А и точно, птенец! Но так даже забавнее, верно? — он подмигнул Брину, и в его руках из ниоткуда возник лук: белоснежный, почти в человеческий рост, вырезанный, казалось, из небольшого чардрева, с мощной и тугой тетивой. — Чур, стреляем вон в ту ветку, со старым гнездом, кто попадет — того и желание!

"Вон та ветка" — здоровенный чардревный сук с остатками вороньего гнезда — смутно белела где-то в доброй сотне шагов впереди; не всякий лучник попал бы в нее и при дневном свете, а уж в этакой темнотище..

— Уверен, что справишься? — тихо спросил Деймон.

— Нет, но попробовать надо, — так же тихо ответил Бринден. — Потому, что я понятия не имею, что он попросит... они с Вороном, с нормальным, а не с Тварью, те еще шутники.

Низко, уверенно пропела тетива, мелькнула в воздухе стрела, белая, как и лук — и вонзилась в ветку, сбив с нее остатки гнезда. Волк довольно оскалился и крутанул хвостами — всеми сразу, так, что смел палые листья в небольшую кучку.

— Сойдет. Твой черед, малец. Только чур, не подсказывать, вы там, гости из другого мира!

— Да мы и не собирались, — пожал плечами септон Аддам, но особой уверенности в его голосе не чувствовалось.

Бринден наложил стрелу на тетиву, вышел на тропинку и прикрыл глаза, словно с духом собирался. А дальше Деймон даже понять не успел, когда все произошло — вот братишка стоит, опустив стрелу в землю, а вот она светлым росчерком прорезает темноту и входит ровнехонько в стрелу Волка, расщепляя ее оперение. Бринден, кажется, сам от себя такого не ожидал, но и бровью не повел — якобы так и надо.

— Ну и выстрел, всем выстрелам выстрел! — прицокнул языком Волк. — Не иначе, сам братец Ворон нашего внучка⁽³⁾ учил. Ну что, я проиграл — мне и расплачиваться: чего ты хочешь, птенец?

— Свалить отсюда поскорее, — пробормотал Брин так, чтобы его слышал только Деймон и вслух, куда вежливее, прибавил: — Найти огнещит-траву, почтенный Волк.

— Это дело нехитрое, — Волк махнул рукой, и богорощу неожиданно залил свет. — Вот по этой тропинке и ступайте, пока не услышите песню и не увидите танец. Только смотрите, не сворачивайте ни вправо, ни влево, ни даже назад, пока до цели не доберетесь, иначе навеки останетесь здесь, среди деревьев. Понятно вам, принцы-драконы?

— Понятно, как не понять, — ответил Деймон и на всякий случай склонил голову. — Спасибо за все, уважаемый Страж.

Но Волк не ушел, напротив — стоял на месте и всматривался в Бриндена.

— Еще о чем-то спросить хочешь, птенец? По глазам вижу, хочешь. Спрашивай, так и быть.

— А... а вы можете показаться в настоящем облике? — неуверенно спросил Бринден.

Волк по-доброму усмехнулся, и спустя мгновение на его месте стоял... волк — огромный, какими не бывают обычные волки, статный зверь серебристо-серого цвета с единственным белым пятном на груди. Бринден подошел к нему, неуверенно улыбнулся и... запустил руку в густую жесткую шерсть, начесывая загривок; Волк прижался к его боку, довольно порыкивая.

— Он пушистый! — Шира пищала от восторга точь-в-точь как в детстве при виде котенка.

— Брин, а нам можно его погладить, можно? — вторила ей Гвенис.

— Большой волчик! — совсем по-детски ахнул септон Аддам и тоже потянулся погладить.

— Не, ну слушайте, где ваше уважение к божественному?! — тихо возмутился Лори. — И потом, это Брин его победил, ему и радоваться.

Деймон, конечно, и близко не был богословом, но, на его взгляд, происходящее на неуважение к божеству никак не походило — наоборот, божество было совсем не против, чтобы его чесали за ухом.

* * *

Гигантский зверь в конце концов ткнул Брина носом, то ли шутя, то ли благословляя — и пропал, тенью метнувшись среди деревьев. И вместе с ним пропал и свет, холодный и ясный, оставив братьев пробираться дальше сквозь глухой лесной сумрак.

Деймон шёл первым — на всякий случай, чтобы если какая дрянь, то первым её встретить. Пусть в руке у него был больше не Блэкфайр, рука-то осталась прежней!..

Но были вещи, которые разить непонятно куда, неясно, как — и главное, сомнительно, что осмысленно.

Например, то, что вышло на них из ствола очередного чардрева: существо с длинной хищной мордой, телом не то гигантской гончей, не то чудовищно тощей лошади — тело было сплетено из гибких веток чардрева, на которых трепетали листочки — и чёрными когтями, острыми, как сама смерть.

— В загадке такого не было, — пробормотал Брин.

— Наверное, они не придумали, как эту... это описать, — ответил Деймон.

Чудище разинуло пасть — и боги, сколько в той пасти было клыков, и зелёных огоньков, и зачем-то жёлтых глаз — но пугаться было нельзя; будь Деймон один — так сколько угодно застывай столбом, как жена валирийского праведника, но рядом был братишка, а братишку надо защищать, а защитить кого-то, когда стоишь столпом, очень сложно.

Поэтому Деймон собрался с духом и спросил (стратегически загородив собой Брина):

— Что... вам от нас нужно, о создание леса?

— Вежливый, — одобрительно сказала рожа. — Люблю вежливых.

Что-то в её тоне подсказывало, что дальше должно следовать "на завтрак". Или "на обед".

— Благодарю вас, — если он мог поклониться Тайвину Ланнистеру, сможет и этой штуковине.

— Поскольку ты вежлив и не кричишь дурным голосом, как некоторые, я скажу тебе прямо и просто: я — Зверь-Стихоед. Возможно, ты обо мне слышал; один милый юноша обещал написать обо мне повесть. Не знаю, впрочем, сдержал ли он обещание.

— Сдержал, уверяю вас.

И кажется, теперь Деймон понимал, почему в "Славных повестях о рыцаре Хэйгоне" глава о Звере-Стихоеде была полна красочных описаний того, какой же ужас объял обычно храброго рыцаря.

— В таком случае, ты знаешь, что мне нужно. Я могу съесть вас — или ваши песни. Но песня должна быть такой, какой я доселе не слышал — и горе вам, если она окажется не нова для меня!

Рыцарь Хэйгон (и, наверняка, дядя Дейрон) вышел из ловушки, сочинив песню прямо на ходу, но Деймон никогда не был поэтом. Певцом — да, был, и неплохим, и умел складывать ноты в мелодию, но стихи...

— Деймон, давай, ты же знаешь кучу всего! Ты же Омейроса наизусть помнишь! — прошептал Бринден.

Беда была в том, что Зверь-Стихоед тоже мог помнить Омейроса наизусть.

Нет, здесь надо было что-то другое, посвежее, — а Деймон, как назло, с перепугу забыл все стихи, что когда-то учил, все мелодии, что он сложил для этих стихов... почти все.

— Есть одна штука, — тихо сказал он, — но совершенно ужасная, правда!

— Совершенно ужасно будет, если оно нас сожрёт, и мы не спасём леди Кет! — резонно ответил Брин, и Деймон запел, на ходу припоминая слова — запел песню, слова для которой сложил пьяный Лори, а мелодию придумал он сам, тоже весьма нетрезвый, в том далёком году, когда они практически помирились и ходили вдвоём по кабакам, соревнуясь, кто лучше поёт и кто больше соберёт медяков.

Наш король⁽⁴⁾ — он таков: он двоих барсуков

Олениху, фазана и цаплю

На охоте ебал — но его причиндал

Не насытился ими ни капли.

— Кенет⁽⁵⁾, милый дружок, не нагнёшься разок?

Я не поскуплюсь на награду!

Но тот промолчал и плотнее прижал

Свои руки к обширному заду.

Недотрахан и зол государь наш пришёл

Со свитой в ближайший бордель,

И поклялся тогда, что монаршья елда

Побывает в каждой пизде.

Я скажу тебе, друг, что в борделе на круг

Работало сорок блядей.

А у них сорок ртов, сорок в жопе глазков,

И дважды по сорок грудей!

Лицо Бриндена было бесценно, но ещё более бесценной была рожа Зверя-Стихоеда. А Деймон, на крыльях того смертельного ужаса, что неотличим от безрассудной храбрости, продолжал повествовать, как король было вознамерился оприходовать всех девиц, когда появилась главная героиня песни — между прочим, хорошенько намявшая им с Лори бока за такую рекламу.

Как дорниец, смугла, как весна, весела

Была Иббенийка Нелл

Кроме барда-слепца, нет такого певца,

Кто её бы красу воспел.

Её зад был таков, что затмил бы коров,

А рогатка её была

Глубиной в три локтя, шириной в три ногтя,

И свежайшей рыбой пасла.

"Ты, конечно, король — но оставить изволь

Недостойных твоих мудей!

Королевский свой хуй мне в рогатку ты суй,

Он утонет в моей пизде!"

— Хватит! — закричало чудовище.

— Но всё только начинается? — вдохновляющий ужас всё ещё не оставил Деймона. — Сейчас она...

— Хватит! — повторил зверь. — Я ухожу. И вы уходите, куда-нибудь как можно дальше от меня! И никому, никому не рассказывайте, что вы мне пели! Вообще, лучше просто забудьте нашу встречу, как страшный сон!

С каждым словом он словно выцветал, становясь всё бледнее, пока совсем не растворился в красной чардревной листве.

— Да уж не сомневайся, мы с удовольствием, — буркнул Брин. — Ты где такую восхитительную гадость узнал?

— Да так, мы с Лори однажды...

— Знаешь, — сказал голос Лори совсем рядом, — я сейчас буду как этот зверь. Давай ты забудешь ту историю, как страшный сон?

— Но это был очень хороший и приятный сон, Лори! Было так весело! — возразил Деймон.

— Ага. А потом нас за публичную непристойность и оскорбление величия загребли в тюрьму, — ответил тот.

— И ты сочинил прямо на ходу ещё три куплета, чтобы подмаслить стражника. Ты такой талантливый! — Деймон мечтательно улыбнулся, вспоминая былое веселье.

— Ты... правда так считаешь? — смутился Лори.

— Конечно!

— Кхм. Спасибо. Кстати, рыжий тебе очень идёт.

* * *

Деймон вытер пучком травы клинок от крови... нет, он не знал, что это было, но в лесу их было отвратительно много и они упорно лезли пытаться их сожрать. Большинство снимал на подлёте Брин — но сейчас у него закончились стрелы, а искать их в такой темнотище... в общем, пришлось доставать меч.

А беды не спешили заканчиваться, потому что Деймон отчётливо слышал шелест перьев и шум, как от взмахов больших — огромных — крыльев. Он тревожно оглянулся на Бриндена, но братишка помотал головой: нет, на этот раз — не Тварь. Хотя, наверняка, тварь редкостная.

Значит, дальше во тьму — вперёд, вперёд, пока не услышат пение и не увидят танец. Что бы это ни значило.

А потом они услышали смех.

Странно, но это не был злой, обидный смех. Нет, смеявшийся просто веселился — неясно, чему и зачем, среди ночного леса-то, но веселился искренне и зажигательно.

Шум крыльев становился громче, смех звучал всё ближе — и наконец, выйдя на небольшую поляну, они увидели очередного странного обитателя проклятой богорощи.

Это был юноша — или девушка — или старик — или мужчина — или женщина... нет, внешность странного существа не менялась, оно просто было похоже одновременно и на то, и на другое, и на третье, и длинные тёмные волосы и платье какого-то неясного цвета, с широкими рукавами, за которыми не было видно рук, и с длинным подолом, скрывавшем ноги, ничуть не помогали определиться. А ещё оно было похоже на птицу, так что Деймон совсем не удивился, когда оно соскользнуло с ветви, на которой сидело, и подол, задравшись, обнажил когтистые птичьи лапы.

— Здравствуй, — поприветствовал Деймон странное создание вежливым поклоном.

По крайней мере, это был не Стихоед.

(- Оно рыжее! — восторженно заявил Лори, и нет, пожалуй, Стихоед был бы лучше.)

— И вам привет, — ответило оно. — Далеко ли путь держите?

— Как получится, — честно отвечать лесным созданиям не рекомендовалось во всех известных Деймону сказках. А он, как отец девяти детей, знал их немало.

— Я бы предложил вам чаю, — сказало существо, словно не заметив его уклончивость и добавило с нажимом (Лори как раз открыл рот брякнуть что-нибудь глупое; значит, существо видело призраков), — Но вы наверняка спешите. Поэтому предложу вам пару загадок. Ну, ну, не надо кукситься! Загадки делают разум пластичнее и радуют душу!

— Мою душу порадует, когда мы дойдём уже и можно будет выбраться из этого мрачнолесья, — пробурчал Бринден.

 

— Этого я вам, увы, дать не могу! — существо снова рассмеялось. — Придётся обойтись загадками. Расскажите мне, принцы-драконы, что такое: ранит без меча, пьянит без вина, жжёт без огня, ведёт без повода?

Деймон хмыкнул. Загадка была проще простой.

— Любовь, — ответил он.

— Тот, кто её знает, тот всегда ответит, — одобрительно кивнуло существо. — Второй вопрос. Что такое: летит без крыльев, лечит без лекарства, учит без книг, судит без суда?

— Время, — ответил Бринден странно-печальным голосом. — Это время.

— Тебе ли не знать, воронёнок, тебе ли не знать, — согласилось существо. — Последний вопрос! Что такое: светит в небе, но не звезда; спит на дне морском, но не рыба; пришло из Валирии, но не дракон?

Начало было, как у загадки про Три Света из одной старой книги — но там третьим было "горит вечно, но не сгорает"... хотя, если подумать, Валирия была самое то место, чтобы вечно гореть. Но третья часть загадки пришла из Валирии, а про Три Света в книге было сказано, что они пребудут на своём месте до конца времён...

Деймон оглянулся на брата, но тот только помотал головой. Значит, тоже не знает.

И что делать?

Что вообще с ними будет, если они не ответят на загадку?

— Думаете, братья-драконы? — спросило существо. — Думайте! Два из трёх вам не найти, но третью часть этой загадки вам предстоит сыскать — а где и как, это не мне решать. Сыскать — и приставить к делу. А теперь идите, и поторопитесь — скоро рассветёт, и огнещит-трава уйдёт спать под землю!

Плотно сросшиеся деревья расступились, открывая проход, а странное существо обернулось огромной чёрной птицей — и Брин как-то по-детски ойкнул при виде неё.

— Лети, — каркнула птица. — Лети.

— Кто должен лететь? — дрогнувшим голосом спросил Брин. — Куда?

— Лети, — повторила птица — и начала преображаться.

Перья ее выцвели до грязно-белесого цвета, потом будто бы набухли алым изнутри, и с них на землю закапала густая кровь; во лбу птицы прорезался третий глаз, какого не могло быть ни у людей, ни у животных — непроглядно-черный, с вертикальным огненным зрачком и редкими огненными всполохами. Брин побелел как снятое молоко, хотя, казалось бы, куда уж больше; Деймон оттолкнул его за спину, вынимая меч — ну уж нет, больше он ни одному чудовищу не даст братишку в обиду — когда Тварь вдруг резко иссохла, превратившись в живой скелет, покрытый перьями и заскорузлой кровью. Скелет оплели невесть откуда взявшиеся корни чардрева, и сверху на него спикировал другой ворон — молодой, снежно-белый, с алыми глазами; он бил Тварь клювом и когтями, пока она не каркнула — и не издохла, рассыпавшись в пыль. Белый ворон тоже исчез — и на его месте снова появилось странное существо.

— Освободись — и лети, — повторило оно и медленно растворилось среди темноты и ветвей.

— Непременно, — пробормотал Бринден. — Как только выйду отсюда.

— А выйдем, когда найдем чудо-траву, — Деймон на всякий случай не стал убирать меч в ножны. — Давай, малыш, немного осталось.

Страх, не-зверя и не-птицу они уже миновали — а значит, заветные песня и танец должны были быть совсем близко.

* * *

Они услышали пение раньше, чем увидели танец.

На поляне, покрытой светящимися белыми цветами, самозабвенно плясала девушка — красивая, пусть и с несколько зеленоватым лицом. Даже сказать, весьма зелёным. И её волосы — Деймон зуб бы прозакладывал, что они не чёрные, как ему казалось в темноте, а тоже зелёные.

Голые руки девушки были оплетены цветущими лианами, и крупные цветы были у неё в волосах, и золотистая сияющая пыльца летела за ними по ветру.

— Гости! — воскликнула девушка, перестав петь и хлопнув в ладоши. — Как здорово, у меня гости! Здравствуйте! Издалека ли вы идёте? Наверное, вы устали? Хотите поесть? У меня есть вкусные ягоды!

Она развела руки в стороны и между ними повисло несколько гирлянд с румяными клубничинами. Деймон с сомнением оглянулся на Бриндена. Тот развёл руками: сам был, похоже, не уверен. Оставалось опять вспоминать сказки, а там полагалось принимать дары от тех, кто предлагает их вежливо.

Но сначала надо было помянуть богов — на всякий случай.

— Да благословит тебя Матерь за твоё милосердие, красавица, — сказал он; девица благодарно кивнула, ничуть не боясь божьего имени, и Деймон взял ягодку на пробу.

Та была на диво вкусна, и стоило её съесть, как усталость, накопившаяся за их нелёгкий путь, куда-то улетучилась. Увидев, что Деймон пока жив, съел пару ягод и Брин — и залыбился, что котейка на свежую рыбку.

Малой всегда был охоч до сладостей.

— Кушайте, кушайте, гости дорогие! — сказала девица. — Я сама Дариятан, имя моё такое. Вы, небось, не просто так ко мне пришли, а по делу?

— Ищем мы траву, что защищает от огня, — кивнул Бринден. — Очень надо, невинную душу спасти.

Девица погрустнела чуть-чуть, и Деймон невольно подумал: ведь никто не приходит к ней, такой весёлой и доброй, просто поговорить, поплясать и послушать, как она поёт. Всем-то нужно от неё что-то. Поэтому он спросил:

— А ты сама всегда тут живёшь, никуда не выходишь?

— Не выхожу, — та печально мотнула головой. — Мне нельзя из леса уходить, только если кто позовёт.

— Деймон, нет, — прошипел было Брин, но было поздно:

— Я позову. Если будет одиноко, приходи, красавица, в гости к Деймону Блэкфайру.

— Я приду, — серьёзно и очень изумлённо ответила девица. — А теперь к делу! Чтобы получить от меня то, что вы хотите, вам нужна моя одежда. А чтобы я отдала вам одежду — дайте мне наслаждение! Тогда я разденусь, и все будут довольны.

— А... — даже в темноте было видно, как покраснели у Бриндена уши. И не только — он весь полыхал. — То есть... вы... хотите...

А, точно, ему же четырнадцать, и всратые эксперименты его в этом возрасте интересовали куда больше девчонок.

— Наслаждение, да? — Деймон вздохнул и достал из заплечного мешка немаленький мех. — Вот.

— Это что?

— Наслаждение, красавица. Другого у меня третий год уже, как не бывало. Слыхала что-нибудь про "напиться до положения риз"?

 

Конституция у лесной феи оказалась паршивая: она только-только сбросила верхний слой платья (рассыпавшийся на травяное волокно), как пошатнулась и, опираясь на ближайшее дерево, согнулась пополам в приступе лютой блевоты.

— Хватаем, что есть — и бежим, — мудро сказал Бринден.

И только порядком уже отбежав Деймон вспомнил, что сам же пригласил фею приходить, когда та захочет.

* * *

Обратный путь оказался на диво коротким; казалось, они блуждали по лесу целую вечность, а на деле отошли от опушки самое большее на половину лиги.

И весь этот путь Брин на чем свет стоит честил Деймона за то, что позвал из леса ту, кого звать бы не стоило.

— Но она такая милая и добрая! — отбивался Деймон. — Совсем не то, что вся эта срань вокруг! Я просто не могу тут ее оставить!

— Она фея, Деймон! — закатывал глаза Брин. — Фея, и логика у нее фейская, возьмет и припрется, когда ты в бою будешь, в говнище по колено или, не приведи боги, на эшафоте — и потребует от тебя... наслаждения!

— Но я же не знал!

— А спросить?!

На счастье их обоих, они выскочили к Харренхоллу и лагерю; траву Брин незамедлительно сгрузил женской половине призраков, тут же улетевших с нею в сторону Острова — логично, где же еще шить волшебную рубашку — и устало уселся на землю.

— Я бы дунул...

— Я тебе сейчас дуну! — мгновенно рассвирепел Деймон. — Опять за старое?

— ...но нельзя, — закончил Брин. — И нечего так на меня смотреть, будто сам нарезаться не хочешь!

— После такого грех не нарезаться, — Деймон подумал и снова достал мех с остатками вина. — А заодно выжечь нахер эту богосрань и солью засыпать, чтобы ни травинки... эй!

Было поздно — Брин уже присосался к меху и отлипать не собирался.

Ну и что, что он хмелеет моментально, и вообще это было в прошлой жизни.

В этой он, быть может, хлещет винище как лошадь воду, и хоть бы что.

 

Эксперимент провалился — Брин крайне позорно окосел после нескольких, хоть и крупных, глотков. Деймон, к его чести, ничего не сказал — только вздохнул, сам как следует глотнул из меха и честно потащил Брина в баратеоновский шатер.

А у шатра их ждал явно нахлобученный кем-то Джастин Масси.

— Сьер Геймон, септон Брандон, — зачастил он, едва Деймон (и груз в виде Брина) приблизился к шатру. — Я ничего не хотел ему говорить, но он из меня чуть душу не вынул, и оно само... как-то... в общем, вот.

— Не переживай, мы сможем объясниться с лордом Робертом, — ободрил его Деймон, откидывая полог. — Что он про нас спра... Матерь Всеблагая!

Брин поднял голову — не без труда, в голове черти танцевали северную джигу — и протрезвел так же быстро, как надрался.

Потому, что на кровати сидел не лорд Роберт, а вполне прочухавшийся, пусть и не слегка зеленоватый, и очень, очень злой Эйгор.

— Да чтоб тебя, — выдавил Брин после паузы. — Не мог еще денек тушкой проваляться?

— Не дождешься, — процедил Эйгор. — Так, блядь, а теперь быстро рассказали, что происходит и куда вы шлялись, что у вас такой вид, будто на вас черти ячмень молотили. И да — что там за нахуй с моей Кет?

---

1) В авторском фаноне Барба Бракен — дважды кузина Бейлора Благословенного: по браку (как жена его кузена Эйгона) и через своего деда Эймонда Одноглазого.

Вернуться к тексту

2) В авторском фаноне между Широй и Эйгором ничего не было в силу кучи обстоятельств; их якобы великий роман — просто игра на публику: Шира очень не хотела замуж за какого-нибудь Хорошего Мальчика, выбранного братцем Лори, а Эйгору кровь из носу нужно было прикрытие для его отношений с Роханной, женой Деймона.

Вернуться к тексту

3) По поверьям старобожников, Старки — потомки Волка и человеческой девушки, Блэквуды — потомки Ворона и другой человеческой девушки; их кровь священна, но она же делает их желанной целью для Врага и его сообщников. Мэрайя, родная бабушка Бриндена — дочь Кригана Старка и Алисанны Блэквуд, так что интересных генов к нему приплыло в двойном размере.

Вернуться к тексту

4) Песня повествует об Эйгоне IV... что, в принципе, немного очевидно, наверное, о ком еще ТАКОЕ сложат

Вернуться к тексту

5) Имеется в виду Кенет Бракен, десница при Эйгоне IV

Вернуться к тексту