Финория. Взгляд дракона (гет)

— Когда вернётся граф? — спросил Тион, небрежно убирая пинцетом накал со свечи. Все обитатели горного замка собрались за столом на кухне. От простого, но сытного ужина остались уже одни крошки, и мужчины сидели, дожидаясь, когда Нара и Кейна принесут сладкие пироги с ягодным киселём.

— Сегодня его точно ждать не стоит, — ответил суровый Норте. — Во дворце Новогодний бал, так что граф вернётся в лучшем случае завтра на рассвете. А если решит сразу отправиться на службу, то мы можем его увидеть и через две недели.

Губы мальчика дрогнули. Не желая показывать волнения, он принял из рук вошедшей Нары глиняную кружку с дымящимся киселём и взял пирожок с грушевым вареньем. И то, и другое было горячим, и он подул на кружку. Женщины тоже заняли свои места за столом, и Кейна мечтательно сказала:

— Новогодний бал! Как я мечтала взглянуть на него хоть одним глазком. Говорят, что это время, когда совершаются чудеса…

— «Чудеса», — скривившись, передразнил Вако. — Ты как маленькая. Там свечку особенную зажигают, вот людям и мерещится всякая чепуха.

— Не слышала ничего о свечке, — поддержала подругу Нара, — а о чудесах мне рассказывала знакомая служанка. Так-то на бал только господ допускают, но она при баронессе была — баронесса старая уже, сама еле ходила, но ни один бал не пропускала. Молодость вспоминала, значит. И та девушка мне говорила, что будто бы на новогоднем балу всё иначе — не так, как на обычном.

— Напиваются вдвое больше, — ввернул неугомонный Вако, и все засмеялись.

— Всё бы тебе язвить, — укорила его Нара. — Во второй части бала вина вообще убирают, чтоб ты знал. И детей уводят. А свечка действительно есть, но она обычная. Свеча как свеча, только очень большая.

— И на ней все, как на бревне, катаются, — подначил Бер, обычно молчаливый, и снова грянул общий смех.

— Да ну вас обоих! — разозлилась Кейна. — Нара, что дальше?

— А дальше… Зажигают эту свечу, и… Я же сама не видела. Со слов той служанки, весь бальный зал будто преображается, становится больше… Вы же знаете, что на Новый год все в маскарадные костюмы наряжаются, особенно женщины: озёрные девы, лесные девы, цветочные феи. Ну и будто бы на несколько часов, пока горит эта свеча, они все становятся ими по-настоящему. То есть, не графиня такая-то в костюме Ивовой Лозы, а сама фея Ивовая Лоза. Настоящая.

— Как в сказке!.. — вздохнула Кейна.

— Да. Это и есть сказка. И зал будто бы уже не зал, а сказочный лес, и занавески превращаются в заросли, а на железных деревьях вырастают настоящие листья… Говорят, что во дворце фонари нарочно сделаны в виде деревьев — для Новогодних балов. Раз в году эти деревья становятся живыми. А песни, которые играют музыканты, тоже как будто не песнями становятся, а историями из жизни. Поют про короля народа Эль, и если кто королем нарядился — то становится настоящим королем… Ну, не нашим королём, а Эльским. Если про свадьбу песня — то настоящая свадьба, если про охоту — то настоящая охота.

— А если про битву? — спросил Дэно. — Что, все начнут кулаками махать? Этак и убить можно.

— Побойся Десятерых, — обиделась Нара. — Она хоть и настоящая битва, но всё равно понарошку — вроде как вы на площадке друг друг дружку мутузить и притворяетесь убитыми, а потом встаёте и смеётесь. Никогда не было, чтоб на новогоднем балу кто-то пострадал, потому что волшебная свеча охраняет всех.

— Значит, это просто игра, — фыркнул Дэно.

— А если кто-нибудь нарядится на бал волшебником? — спросил Тион. — Что, его магия тоже будет настоящей?

— Вопросики у тебя, — смутилась Нара. — Не знаю. Может, и будет. Тебе-то видней — ты во дворце два года прожил, два Новогодних бала видел своими глазами.

— Туда ж детей не пускают, — напомнил Норте. — Если обычный бал — то пожалуйста, а это ж Новогодний.

— А правда, почему маленьких не пускают? — удивилась Кейна. — Вот им раздолье было бы, они сказки любят!

— Из-за свечи, — ответил Норте. — В неё что-то подмешано, чего детям нельзя вдыхать.

— А я слышал, что это враньё, насчёт свечи, — вмешался Вако. — Обычная она, ничего в неё не подмешано. А не пускают детей потому, что ночью им полагается спать. Слыхал, Тион? Марш в койку!

Тион скорчил ему рожу и откусил от пирожка. Воздушное сдобное тесто таяло во рту, грушевые дольки были как карамельные конфеты. Всё-таки молодец тётя Нара! Даже королевские кухарки не умеют так готовить. Но сейчас аппетит портили разные мысли. Опять не отпускала тревога за графа, и в то же время Тион ему тайно завидовал — ужасно хотелось самому побывать на Новогоднем балу. Кейна завела с Нарой беседу о праздничных платьях, мужчины на другом конце стола стали обсуждать оружие, и Тион, расправившись со сладостями, тихонько ушёл к себе.

В комнате он зажёг свечу, но ложиться не спешил. Не мог он спать сейчас, когда граф подвергает себя смертельной опасности. Что он делает там, во дворце, в эту самую минуту? Танцует со своей таинственной подружкой? Вот бы узнать, кто она. Наверно, тоже какая-нибудь графиня — вряд ли Орион свяжется с простолюдинкой. А ну как его узнают? Налетит стража. Один против целого отряда не выстоит по-любому…

Мальчик открыл окно и сел на подоконник. От ворвавшегося свежего воздуха пламя задрожало.

— Если бы я мог сейчас оказаться во дворце, — проговорил он, сверля глазами темноту. — Я бы помог вам отбиться от стражников. Я бы их всех раскидал…

Он был уверен, что на графа непременно нападут, и что в его, Тиона, силах помочь ему справиться с королевской гвардией. Трудность была только в том, чтобы преодолеть расстояние. В сердцах он ударил кулаком по стене. Нет ничего мучительнее, чем сознавать собственное бессилие.

Нахлынули воспоминания о чарующей дворцовой музыке. Служанки часто рассказывали о чудесах Новогоднего бала, которых не дано увидеть ни детям, ни простолюдинам, и сердце сладко заныло. Как хотелось прикоснуться к волшебству! Но тревога пересиливала любопытство. Быть может, прямо сейчас к Ориону подкрадываются враги, и некому предупредить графа, крикнуть: оглянитесь!

Повинуясь внезапному порыву, мальчик высунулся из окна и позвал в темноту:

— Барс, Барс!

Он ни капли не верил, что пушистый друг бросит все дела и кинется ему на помощь, позвал скорее от отчаяния. Но когда по стене заскребли острые когти и послышалось низкое мурлыканье, Тион чуть не завопил от радости. Большой зверь легко вспрыгнул на подоконник и соскочил в комнату, едва не загасив пламя.

— Ты всё-таки пришёл! — задыхаясь от восторга, прошептал мальчик и обнял барса за шею. Тот обнюхал его и лизнул в щёку. — Я думал, ты не оставишь свою подружку. Она у тебя очень красивая! Надеюсь, не рассердится на тебя. Понимаешь, мне нужно во дворец. Очень. Просто позарез нужно. Графу угрожает опасность. Отвезёшь меня в бальный зал?

Зверь муркнул и послушно лёг на циновку. Тион сел на него верхом, потом вспомнил кое-что, встал и набросил на плечи куртку. «Кейна говорила, что в новогоднюю ночь волшебная свеча превращает каждого в того героя, которым он нарядился. Что, если я тоже наряжусь кем-нибудь?»

Однако думать не было времени, да и маскарадных нарядов в замке не водилось. Тион обвязал голову клочком зелёной ткани, набросил куртку и вообразил себя разбойником. Хорошо бы ещё чёрный плащ с капюшоном да сапоги с отворотами, как на картинке в книге — ну, авось и так неплохо.

— Вперёд, мой верный конь, — сказал он, усевшись барсу на спину, и зверь, оттолкнувшись от подоконника, прянул в небо.

* * *

Звездочёт Линарий сидел за столом и смотрел в хрустальный шар, но сегодня его не интересовало будущее страны или чьи-то судьбы. В этот тихий весенний вечер он отпустил свои мысли, позволив им лететь в бескрайние дали вселенной, и создавать сколь чарующие, столь и мимолётные картины.

Словно осенние листья, подхваченные ветром, закружились сказочные образы в стеклянной глубине, и Линарий не мешал им переплетаться и создавать удивительные сюжеты. И словно холодное дыхание осени, случайно прорвавшееся на весеннее торжество, прозвучал в библиотеке горький вздох звездочёта.

Много дум передумал сегодня придворный мудрец, и все они были печальны. С Эверием, своим другом и наставником, он с тех пор так и не общался, хотя не забывал о нём ни на минуту. Умом Линарий понимал, что сделал для Эверия всё, что мог, попросив за него перед королём.

Но подспудная тревога после этого прошения почему-то лишь усилилась, и это очень не нравилось звездочёту — человеку, чья интуиция за долгие десятилетия службы отточилась до остроты ножа. «Может, Фино забыл о моей просьбе? — думал звездочёт. — А напоминать опасно, как бы не сделать ещё хуже. Придётся ждать». И, дав себе слово попытаться выйти на связь с Эверием сразу после празднества, взял из чёрной коробочки горсть волшебного порошка. Господа развлекались, а у придворного звездочёта продолжались рабочие будни.

А в это же время вдали от Финорского дворца, в небольшом, утопающем в пене цветущего сада особняке, в уютном кабинете сидел у камина сухопарый пожилой человек в домашней одежде. Черты лица его были не лишены приятности, высокий с залысинами лоб говорил о незаурядном уме, а голубые с прозеленью глаза, почти не выцветшие от возраста, смотрели твёрдо и холодно, и даже тепло камина не смогло бы согреть того, на кого упадёт этот взгляд.

Впрочем, пока человек был здесь один. Убранство кабинета, обитого синим бархатом, говорило скорее о скромности, чем о бедности — ни драпировок, ни позолоты, лишь самое необходимое: изящный письменный стол чёрного дерева, камин, кресло, в котором сейчас и сидел хозяин, два узких дивана для гостей да четыре массивных шкафа, набитых книгами. Единственным украшением служила масляная картина в затейливой раме, изображающая сельский дворик. На картине тоже была весна — цветущая слива у порога ветхой хижины, увядающие крокусы и ярко-алые тюльпаны, растущие вразнобой у края дорожки, а на крыльце стояла молодая женщина в бедняцком платье, кутающаяся в платок и с восторгом смотрящая на небо, должно быть, на пролетающих птиц. Нарисовано было очень живо, хотя и крупными мазками.

Вдруг вечернюю тишину нарушил звон колокольчика на стене.

— Войдите, — мягким, чуть хрипловатым баритоном ответил человек и, оттолкнувшись ногой, отъехал вправо на своём кресле — оно было на колёсиках, как и вся мебель в кабинете.

Где-то внизу раздался скрип, шорох и приглушённые шаги, а затем узорная розетка в полу приподнялась и бесшумно сдвинулась в сторону, открывая лаз в подвал. По металлической лестнице оттуда поднялся мужчина в форме книгочея и приветствовал хозяина молчаливым поклоном.

— Докладывай.

— Донесение из Химерии, — сказал вошедший. — Король Химе и королева Мэри рады сообщить, что у них есть свободный принц, достигший совершеннолетия.

— Это хорошая новость. Вели отправить его в Ламирию, там как раз подрастает принцесса, единственная наследница. Кстати, присаживайся. Что ещё интересного?

— Благодарю вас, — снова поклонился тот и сел на диван. — В Танории одна принцесса родилась увечной, а другая умерла в Талерии, унеся с собой первенца. Других детей у Тано и Таноры нет. В стране уже начались беспорядки, люди хотят знать, кто будет ими править.

— Тано и Танору низложить и изгнать за город. Но не ранее, чем туда явится новая королевская чета.

— Кого прикажете поставить у власти в Танории?

— Я не могу решить один, не посоветовавшись с семьёй. Через два дня ответ будет готов. Докладывай дальше.

— Король Хино готовится взять в жёны принцессу Финору Двенадцатую.

— Это я знаю.

— Но ведь, — книгочей запнулся, — он же её задушит или с крыши сбросит, как и остальных жён.

— А тебе-то что?

— Не пора ли его приструнить?

— Хино не трогать.

— Почему? — удивился гость. — Он же безумец.

— Я сказал, не трогать, — в голосе хозяина зазвенели жёсткие нотки. — Так надо. Мне он самому как кость в горле, но вмешиваться не велено. По Финории на сегодня что?

— Особых происшествий нет. Скончался от несчастного случая парень, нарушивший традицию. Выскочил на улицу в девятнадцать лет прошлым летом… Ну и поплатился, — со смешком сообщил книгочей. Хозяин одобрительно кивал, выслушивая новости. — Ещё по Финории: в королевском дворце сегодня новогодний бал. Костюмированный. Со свечой, — многозначительно добавил он.

— Пусть играются, — махнул рукой хозяин. — Один раз в году погоды не делает. Скажи, а нет ли вестей из дальней Иэны? Из областей под началом других меценатов?

— Ничего не сообщают.

— Значит, всё в порядке. Что по картинам?

— В Школе Искусств появилась одна способная девочка. Я принёс вам её наброски, взгляните. — Докладчик вынул из кармана свёрнутые в трубочку рисунки и протянул хозяину.

— Неплохо. Более чем неплохо, — оценил хозяин, бегло проглядев угольные изображения улиц, животных и людей, сделанные уверенными штрихами. — Такой талант нужно развивать. Я выпишу чек для неё, проследи, чтобы родители потратили деньги на дальнейшее обучение ребёнка, а не на цацки и тряпки. У тебя всё?

— Всё, господин Ридо.

— Ты свободен. Нет, погоди. Караванщика не поймали?

— Как в воду канул, — развёл руками гость.

— Хитрое отродье, — процедил Ридо и жестом отослал гонца.

Когда книгочей убрался тем же путём, каким и появился, розетка снова пришла в движение и плавно вернулась на своё место в полу.

* * *

В белой купине вишен и слив Тион спрыгнул с барса и отпустил его — не вести же зверя во дворец, а сам затаился и стал выжидать, когда народу между кустами и задним ходом станет поменьше. Музыка гремела. Работники сновали туда-сюда. Мальчик окинул угрюмым взором громаду дворца, который несколько лет был его домом. Интересно, где сейчас тот мерзавец смотритель? Наверно, бегает по второму этажу, раздаёт приказы лакеям. А может, по первому ходит, орёт на слуг. Интересно было бы посмотреть на его рожу… И залепить по ней. «Теперь, наверно, получится — не зря же граф меня учил».

Тион помотал головой, отгоняя навязчивые мысли. Сейчас нужно думать не о себе, а о графе. Как попасть во дворец? Ни через один главный вход его, понятно, не пустят, но и здесь, на задворках, стояло полно охраны, а по случаю праздника все уличные фонари горели на полностью выкрученных фитилях. Тион знал, как пробраться в бальный зал — чулан для щеток и метел всегда к его услугам. Но сначала требовалось прошмыгнуть мимо охраны и попасть в сам дворец, а это задача посложнее. «Надо прикинуться одним из слуг», — решил мальчик, сбросил куртку и напялил её наизнанку, серой стороной наверх. Авось сойдёт за потрёпанную форменную робу. Поплевал на ладони, извозил подбородок землёй — глядишь, и примут за небритого низкорослого мужика, разглядывать всё равно ни у кого нет времени. Осталась самая малость — прошмыгнуть в здание.

Две кухарки вынесли помои и, поставив вёдра, разговорились. Тион напустил на себя деловитый вид и быстро прошёл мимо них, подцепив пальцем ведро. Бабы заметили, но скандалить не стали — подумаешь, ведро. Может, человеку велели срочно собрать мусор, а другого ведра вблизи не нашлось. Балы — суматошное время.

Пристроившись к тройке слуг, Тион вразвалочку взошёл на ступени и с выражением вечной усталости на лице протопал мимо солдат. Сработало! Он еле сдержался от победного возгласа. Вместе со слугами мальчик попал в людскую, где все были заняты разной суетой, бросил ведро, схватил метлу и направился в общий зал.

Здесь он сразу влился в толпу слуг. «Главное, не останавливаться и не глазеть с глупым видом по сторонам, — мысленно сказал он себе. — Они должны видеть, что у меня есть чёткая задача». У него действительно была чёткая задача — обеспечить себя оружием. Не с голыми же руками он будет защищать графа! В одном из закоулков он остановился, чтобы открутить от метлы черенок (который сам же год назад и прикрутил железной проволокой, когда работал помогаем на все руки). Пара ловких движений, и метла легко отделилась от черенка.

— Порядок, — удовлетворённо шепнул Тион, поднял голову и вдруг столкнулся лицом к лицу с тем самым смотрителем. С человеком, который велел выдрать его розгами. И растерялся.

— Действительно, порядок, — прошипел тот, мгновенно узнав мальчика., и шагнул к нему. — Подрос, паршивец. Ну, сейчас тебе будет, — и протянул руку, чтобы схватить его за ухо.

Тион стряхнул оцепенение и увернулся. Уроки в замке Грахе вспомнились все разом, и он перехватил черенок поудобнее.

— Брось палку! — властно заорал смотритель, привычно ожидая страха и повиновения, но тут он просчитался.

Тион не стал тратить время на разговоры. Отпрыгнув назад, чтобы было место для размаха, он молча атаковал врага. Безоружного? Так ведь и Тион был безоружным в тот день. Ярость снова ослепила его, и он вложил в палку всю свою силу. Мальчик действовал очень быстро. Замах, удар, обманное движение и снова удар. Смотритель закричал, хватаясь за сломанный нос, и Тион выбил ему пальцы.

— Стража! — заорал смотритель, умываясь кровью.

Тион с размаху треснул ему по ногам — так, что тот осел, — и умчался по коридору. Достаточно с этого дурня. Пусть теперь ходит с кривым носом. Ему в самый раз.

Ярость улетучилась сразу, как только Тион рассчитался с врагом. На смотрителя ему тут же стало наплевать, теперь были дела поважнее. Пока не набежала стража, мальчик поспешил улизнуть из закоулка и спрятаться в чулане. Конечно, его видели, но пока что принимали за слугу. Ненадолго, конечно — сейчас смотритель утрёт рожу и устроит облаву. Вот, кажется, уже и началось: крики, топот в коридоре. «В чулан забёг!» — услышал Тион сквозь музыку. Мешкать было нельзя, и он пробрался в полую перегородку между стенами. Его искали в чулане, перевернули там всё вверх дном, но никто не знал об открученной доске в стене под ковром.

Из этого узкого пыльного хода, куда не протиснулся бы ни один взрослый, мальчик легко попал в бальный зал, и оказался там как раз в тот самый момент, когда ввозили волшебную свечу. Тион был высоким для своих лет, поэтому никто не обратил на него внимания и не закричал возмущённо: «В зале ребёнок!» К тому же смотрели сейчас все не друг на друга, а на свечу.

Он скинул куртку, вывернул её обратно и завязал рукавами на поясе. Короткая стычка разгорячила его, да и в зале было значительно теплей, чем в коридорах. Все вокруг были разодеты в пух и прах, но первое, что он заметил — полумаски. Он единственный стоял тут с открытым лицом. Непорядок! Тион сдёрнул с головы платок и зубами продрал две дыры, раздербанил пальцами и снова надел его и надвинул на лицо. Вот теперь полный порядок. Получилась отличная разбойничья полумаска. В таких, наверно, ходили по лесам Еловой Пади первые беглецы из тюрем, восставшие против королевской власти. В теперешние времена таких, почитай, и нет. Украдкой плюнув на ладонь, мальчик стёр с подбородка грязь и вышел вперёд, сливаясь с толпой.

При свете волшебной свечи зал преобразился. В воздухе разнёсся аромат колокольчика, розы и еловой смолы. По толпе пробежал восхищённый ропот. К этому часу остальные свечи догорели и теперь гасли одна за другой, на зал словно падала темная завеса, и чем темней становилось в вышине, тем светлее снизу. Распорядитель самолично зажигал все сто фитилей деревянной лучиной. Волшебная свеча разгоралась.