Волей небес (гет)

Горел факел. Вытянутые тени скользили по двору, словно зловещие, призрачные стражи, но взгляд Маринетт был прикован к мёртвому дереву, что росло по центру. Всё это время она задавалась вопросом, для чего оно было там. Не понимала, почему Кота тянет к нему.

Знал ли он обо всём с самого начала?

Взглянув на Кота, она увидела, что он плетётся позади отца, сгорбившись и опустив глаза. Исходящее от него чувство вины было подобно густому туману. Ей бы хотелось подойти к нему, хотелось бы утешить его. Однако что-то подсказывало ей, что не стоит выказывать всю глубину своих чувств. Уж точно не перед его отцом.

— Я должна просто исцелить дерево? — спросила она.

Отец Кота — Бражник, как стала звать его про себя она — кивнул.

— Можно сказать, что это дерево служит тюрьмой богине созидания. Если вернуть его к жизни, то она получит свободу.

— И всё?

— И всё, — подтвердил он.

Хмурясь, Маринетт подошла к дереву. Его кора холодила ладони. Прикосновение не дало ей почувствовать ничего особенного. Никакой пульсации магии, никакой искры жизни. Она понятия не имела, как его исцелить.

— Чего же ты ждёшь? — принялся подгонять её Бражник.

Резкие слова так и крутились у неё на языке: ей бы очень хотелось сорвать на нём своё раздражение. Однако её остановил страх — страх за Кота и за собственную жизнь. Бражник был могущественным богом. И он уже однажды пригрозил им обоим. Сейчас было не время портить с ним отношения.

— Я пытаюсь понять, как лучше всего к этому подойти, — ответила она. — Я исцеляла всего однажды — и то был человек.

В ответ на это Бражник лишь отмахнулся.

— Ты уже доказала, что способна на это. Человек, дерево — принцип один и тот же.

Его слова заставили Маринетт нахмуриться сильнее. По всей видимости, ему было многое известно о магии созидания. Её так и подмывало спросить, откуда он обо всём этом узнал: о богине, о дереве, о том, что сама она, как выяснилось, была единственной, у кого получалось создавать жизнь посредством магии. Но на его лице так и читалось «давай быстрее, а не то пеняй на себя».

Сердце бешено заколотилось. Вновь повернувшись к дереву, она положила обе руки на ствол. Беспокойство охватило её с новой силой, встав комом в горле. Что если это окажется для неё перебором? Глаза Кота, к примеру, следили за ней в панике. Не будь он ограничен волей своего отца, Маринетт была уверена, что он не дал бы ей даже коснуться дерева.

Но он ничего поделать не мог.

Закрыв глаза, Маринетт призвала волшебные силы, обитающие в замке. Магия наполнила её подобно тёплому ветру, поднимаясь всё выше и выше, покуда не потекла по венам, наполняя их пульсирующей энергией. Вытекая из её ладоней, эта сила проникала в дерево. Двор озарило розоватое сияние.

— О да, — произнёс Бражник с придыханием.

Маринетт стиснула зубы. Это было совсем не похоже на исцеление Лилы. У неё было такое чувство, что её подсоединили к каменной стене, которую она каким-то образом должна была наполнить жизнью. Её руки и ноги дрожали. Лоб покрылся испариной. Чем больше она усердствовала, тем сильнее сопротивлялось её тело. Сердце стучало, исполняя неприятные кульбиты. Перед глазами поплыли мушки, но даже тогда дерево едва изменилось. Она влила в него столько магии, а оно всё равно казалось таким же мёртвым, как и было.

— Отец! — Мольба вырвалась из Кота, как вода из пробоины в дамбе. — Прошу тебя! Она больше не может!

— Молчать!

— Пожалуйста, просто дай ей передохнуть! Дерево никуда не денется…

Голоса ушли на второй план, заглушённые пронзительным звоном в ушах. Всё вокруг поехало и затуманилось, словно двор был лишь декорацией в перевёрнутом снежном шаре. А затем её подхватили чьи-то руки, возвращая к реальности.

— Всё будет хорошо, — прошептал Кот, глядя на неё с тревогой. — Я с тобой.

* * *

Маринетт в который раз проснулась в своей постели в тепле и под звуки мурчания, хотя на этот раз оно и постоянно прерывалось, словно для его поддержания требовалось прикладывать невероятные усилия.

— Кот?

Пробормотав смазанные извинения, он начал было отстраняться, но она схватила его за руки, удерживая их вокруг своей талии.

— Не надо, — тихо сказала она. — Полежи со мной.

— Ты… правда этого хочешь?

Его голос звучал сдавленно. Ранимо.

Она не отпускала лежащие у неё на животе ладони, нежно водя большим пальцем по его коже.

— Да.

Его дыхание обдувало её шею.

— Я думал, ты меня возненавидишь.

— Это невозможно.

— Даже после всего, что случилось?

Она спиной прижалась к его груди, продолжая выводить бессмысленные узоры на его ладони.

— Ты не виноват. Он знает твоё настоящее имя, так ведь?

На мгновение Кот напрягся, а затем опал в бессилии.

— Да, — прошептал он.

— Мне жаль.

— Это мне жаль, — произнёс он, обнимая её крепче. — Ничего этого не случилось бы, если бы я не был таким глупцом.

Она переплела их пальцы.

— Хочешь об этом поговорить?

— Это долгая история.

Она сжала его ладонь.

— Я никуда не тороплюсь.

Он ответил на её пожатие, а затем, запинаясь, рассказал ей, как оказался под контролем Бражника. Боги знали свои имена с рождения, но не могли назвать их до четырнадцати лет. То была защита — благословение магии. Ребёнок попросту не понимал всей необходимости держать своё имя в тайне.

Но мать Кота пропала, когда ему было семь. Пару дней спустя он ненароком убил предводителя богов. Поэтому он оказался в заточении — без матери и по большей части без отца. До тринадцати лет его держали под строгой охраной немого бога, но после он остался совершенно один.

— Я был одинок и напуган, — рассказывал Кот. — С каждым годом сила во мне лишь росла, и я не сомневался, что снова потеряю над ней контроль. Всего одна ошибка могла бы привести к ужасающим последствиям. Поэтому, когда отец сказал, что поможет мне… мне хотелось ему поверить. Он сказал, что, зная моё имя, он мог бы помешать мне навредить тем, кому не следовало. Он сказал, что защитит меня и окружающих.

Маринетт крепче сжала его руку.

— Но вместо этого он подчинил тебя себе?

— Поначалу это было не так очевидно, но в общем и целом да. Вскоре я осознал свою ошибку.

Она перевернулась на другой бок, оказываясь с ним лицом к лицу:

— Мне жаль, Кот. Мне очень жаль, что твой отец так поступил с тобой. — Она обняла его, отчаянно желая перенять на себя его боль. — Ты и так уже многое пережил.

Он обнял её в ответ, уткнувшись в ложбинку между плечом и шеей. Ей ещё так много всего хотелось сказать: что Бражник — ужасный отец, что отцы должны любить и защищать своих детей, а не использовать их в качестве пешек в своей игре. Но эти слова ничего бы не изменили. Ничто не могло исправить то, что было.

— Что ему вообще нужно от богини созидания? — прошептала она. — Зачем ему всё это?

— Не знаю…

— И почему мне кажется, что это не так? — нахмурилась Маринетт.

— Скажем так, — вздохнул он. — Я могу говорить о том, что отец контролирует меня, потому что ты уже об этом знаешь.

Она напряглась.

— То есть он приказал тебе не распространяться об его планах.

— Да.

И это значило, что ей придётся разобраться во всём самой.

Он отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Прости — за это и всё остальное. Дело в том, что я не знал, что он задумал на твой счёт, до того момента, как ты создала куст. Я надеялся, что, если ты перестанешь использовать магию в таких масштабах, он не поймёт, что ему нужна именно ты, но…

— Раненая девушка, Лила. Он это подстроил в качестве испытания для меня.

— Думаю, да.

Маринетт подавила дрожь. Лила могла бы истечь кровью, если бы ей не удалось её исцелить. Готовность пойти на такой риск многое говорила и о Бражнике, и об его чемпионке.

Она прижалась к Коту одновременно и в поисках утешения, и чтобы утешить его самого.

— А где сейчас твой отец?

— Ушёл, но он вернётся, когда ты наберёшься сил, чтобы попытаться снова.

Она в очередной раз нахмурилась.

— Тебе было велено не вмешиваться, пока я исцеляю дерево, да?

— Да…

— Но ты всё равно вмешался. Ты заступился за меня.

— Иногда я могу сопротивляться его контролю, — прикусил губу он. — Не настолько, чтобы нарушить приказ, но достаточно, чтобы высказать своё мнение.

Выражение её лица смягчилось, и она приподнялась на локте, чтобы получше его разглядеть.

— Спасибо, что помог мне. Я знаю, что это далось тебе нелегко.

— Я готов на всё, чтобы уберечь тебя, Маринетт.

Он произнёс это так просто — всего лишь констатация факта. Её сердце пропустило удар, и она вновь утонула в зелени его глаз, наклоняясь и прижимаясь своими губами к его на чистом инстинкте. Поцелуй был целомудренным, но продолжительным.

— Мы справимся, — прошептала она. — Нам как-нибудь удастся освободить тебя из-под контроля твоего отца и положить всему этому конец. Обещаю.