Осколки чужого прошлого (гет)

"Я знаю все, я ничего не знаю"

Гарри сидел в душном помещении, пропахшем какими-то духами и прочими косметическими средствами. Надо же, он умудрился заработать отработку! И все из-за Уизли. Рыжий снова ввязался в какую-то потасовку с Малфоем, а Гарри их разнимал. Лучше бы он просто прошел мимо! Прав был Матроскин, эта школа еще и учит тому, чтобы не ввязываться лишний раз куда не следует. Только кот ошибся в одном, кажется, Рон так никогда и не научится контролировать себя.

Радовало, что Уизли весь вечер будет вручную отмывать кубки в Зале Почета. Без магии! И правильно, поделом ему. Пусть насладится обществом Филча.

"Матроскин, у меня уже рука болит все это писать... Забери меня отсюда!"

"Не могу, срочные дела возникли. Я в Запретном лесу, собираю коллекцию яиц из птичьих гнезд в своем желудке".

"Большую коллекцию собрал?"

"Пока только пять штук! Но я на этом не останавливаюсь. Тебе принести для яичницы?"

"Обойдусь".

Гарри отложил перо в сторону и посмотрел на улыбающихся с портретов Локхартов. Под треск догорающих свечей и речи, с позволения сказать, профессора, мальчик стал размышлять над тем, что если бы встретил Локхарта на улице — непременно задумался бы о его сексуальной ориентации. Только вот сейчас он знал, что большинство его фанатов — женщины, и писатель очень гордится этим. Хотя... в принципе, это ведь ничего не значит?

"Иди ко мне... дай схватить тебя... разорвать... убить..."

— Что? — Гарри вскочил с места.

— Я говорю, что уже поздно, — улыбнулся Локхарт, — Отбой был час назад. Как быстро летит время, когда занимаешься любимым делом.

— Голос... вы слышали голос?

— Какой? Нет, я ничего не слышал. Должно быть, ты задремал. Тебе пора возвращаться. Если встретишь дежурных, скажи, что я задержал тебя, — профессор поправил челку Гарри, отчего мальчика, после его мыслей об ориентации Локхарта, передернуло. Фу!

— Спокойной ночи, — Поттер поспешил удалиться, раз уж разрешили.

Сейчас неосвещенный Хогвартс пугал. Ведь все наши ощущения — субъективны. Если человеку страшно, то и окружающие предметы будут страшными. Если он счастлив, то и полная луна в окне, и мрачные стены будут казаться прекрасными. Гарри шел медленно, стараясь ступать как можно тише, чтобы не привлечь к себе внимания... кого-нибудь.

"Хочу... убить. Иди ко мне... Убить..."

Поттер остановился, как вкопанный, раздумывая над тем, идти ли ему в сторону голоса, который, кстати сказать, как раз слышался в направлении к Гриффиндорской башне. Или же пойти в обход, как последний трус. Решил, что трусом он быть не собирается.

За поворотом никого не оказалось, и Гарри вздохнул спокойно. Он и сам не знал, хочет ли понять, кому принадлежал этот голос, или нет. Стараясь так же создавать как можно меньше шума, мальчик стал пробираться по коридору.

— Привет, — из ниши, в которой стояли рыцарские доспехи, выпрыгнул Эмэт Лонджиус.

У Гарри сердце ушло в пятки от страха. Теперь он знал, что не только мысли, но и чувства могут быть материальными. Страх, например, липкий, вязкий... неприятный. А когда он в сердце, а сердце в пятках — так это вообще противно!

— Что ты так меня пугаешь? — прошипел Гарри, — Это ты говорил, что хочешь кого-то убить?

— Я? Нет, я не собирался никого убивать, — снисходительно улыбнулся Эмэт, — И вообще ничего не говорил. Удивительно, что ты тоже слышал этот голос...

— В общем, не мешай мне идти к своей башне, — общаться со слизеринцем Поттер не планировал.

— Я бы на твоем месте туда не шел, сейчас там опасно. Голос ведь не просто так по замку ходит! — зловеще улыбнулся подросток, — Но это уже тебе решать. Мое дело — предупредить.

— Ты взвалил на себя ответственность по предупреждению меня об опасностях? Ты случайно не реинкарнация домового эльфа Добби? Кажется, ты говорил, что веришь в перерождение. И с чего вдруг все решили меня о чем-то предупреждать! Ты за мной следишь?

— Больно нужно, — хмыкнул Эмэт, — Ты вообще целый месяц успешно делал вид, что меня не знаешь. Можешь продолжать. Меня это не беспокоит.

— Это ты проходил мимо меня, как будто даже не знаешь! А три недели назад даже толкнул на лестнице и обозвал, — обиженно пробурчал Гарри.

— Ха! Какие все люди предсказуемые. И что мешало поздороваться первым? Я могу ответить за тебя — это слабость и неуверенность в себе. Так на твоем месте поступил бы каждый. Ты боялся, что если подойдешь ко мне в присутствии моих однокурсников, я скажу, что вообще тебя не знаю, и все будут над тобой смеяться! А еще сюда примешивалась гордость, вроде как оно тебе и не нужно — мое общество. Ты ведь не просил меня приходить в купе, и теперь за мной бегать не собираешься. Все люди так одинаково мыслят, что становится скучно.

— А я действительно не просил тебя приходить в купе! И сейчас не просил выпрыгивать передо мной и говорить, что мне опасно идти дальше!

— Но тем не менее, ты сейчас стоишь здесь, и идти никуда не собираешься. Поттер, я только что спас твою жизнь, скажи спасибо! — рассмеялся слизеринец.

— Да пошел ты, — Гарри направился по коридору.

— Стой! — Эмэт схватил мальчика за руку, — Да подожди ты. Тебе ведь интересно, что это был за голос? Но снова гордость не позволяет спросить.

— Ну и что это за голос?

— Да ничего особенного, — отмахнулся слизеринец, — Обычная хогвартская зверюшка. Но зато теперь ты не будешь сгорать от любопытства и строить нелепые догадки. Могу дать тебе дружеский совет: если слышишь голос — вали в противоположную сторону. Зверюшки бывают опасными.

— И откуда она здесь?

— Всегда была, — пожал плечами Эмэт, — Просто в этом году она... активировалась. Как уголь.

— Что? — не понял Гарри.

— Ты что, никогда не ел активированный уголь? В общем, это не важно. Тот домовик, Добби, был прав.

— В школе существует заговор?

— Заговор? Первый раз слышу. Видимо, эльфам свойственно преувеличивать. Они же сами маленькие, вот и любые дела, связанные с людьми, им кажутся большими. Нет никакого заговора, так, несущественная подлость одного человека. Но пострадать могут многие.

— И какое отношение к этой подлости имеешь ты?

— Косвенное. Но у каждого в жизни своя роль, и даже в этой подлости несколько человек имеют свои роли. И ты, в том числе. Тебе никогда не казалось, будто жизнь идет по четкому сценарию? Все повторяется так часто, что успевает наскучить. Особенно если вспомнить прошлые жизни.

— А они есть у всех?

— Понятия не имею, я же не все, чтобы за всех отвечать! — казалось, Эмэта вопрос удивил.

— Ну да, — ответил Гарри, — В общем, я пойду?

— Иди.

Гарри пошел в сторону лестниц. В душе было как-то пусто, будто у него забрали из нее что-то важное. Только вот что? Уникальность? Ведь Эмэт сказал, что он такой предсказуемый, а вот Гермиона, напротив, всегда считала, что от Поттера можно ожидать чего угодно. Матроскин говорил, что уникальность определяет степень материальности человека. Не в том смысле, в каком говорят об уникальности интересных личностей. В ощущениях самого человека. Маг тринадцатой ступени — уже не личность, невозможно быть всем и ничем, и сохранить уникальность. У него нет своих мыслей, у него нет своих чувств, он как губка впитывает чужие. И это страшно. И именно сейчас Гарри почувствовал, что потерял часть своей уникальности, как личности. Это стало таким неважным. Ну, поступил он так, как сделали бы другие — и что с того?

Гарри почувствовал чей-то пристальный взгляд за спиной, и резко обернулся.

— Ты лишь то, что ты видишь в других! — карие глаза Эмэта были совсем близко, они безумно блестели, в них не было обычной насмешки, — И ты — убийца! Ты стал им еще в восемьдесят первом. Тогда же — ты стал смертным.

— Что?

— Ты лишь то, что ты видишь в других, — повторил слизеринец, — Ты видел смерть, значит, ты — смертен. Ты видел убийство, значит, ты — убийца! Только видя что-либо, человек осознает.

Гарри отошел на шаг назад. Ему было не по себе больше от присутствия постороннего человека в непосредственной близости, нежели от смысла слов.

— Если ты обвиняешь кого-то, значит — ты сам виновен. Если ты говоришь, что тебя кто-то оскорбил — ты оскорбляешь.

— П-почему?

— Все просто, — усмехнулся Эмэт, его карие глаза стали вполне обычными, больше в них не плескалось безумие, — Если человек, по своему собственному мнению, никого не оскорблял, то обвинения в этом станут для него оскорблением. Разве не ясно? В случае с убийством все еще проще. Человеку свойственно все проецировать на себя. Видя убийство, он примеряет на себя роль... и жертвы, и убийцы. Именно в такой последовательности. Представь, ты видишь, как зверски убивают незнакомую тебе девушку... Первой мыслью, разумеется, после того, как ты убежишь подальше, будет представление на месте жертвы своих близких. Второй — месть. Вот и все, ты примерил на себя обе роли и в своих мыслях ты — убийца. А мысли, как известно, материальны. В случае чего, ты будешь знать, что делать. Разве ты ни разу не думал о том, что хотел бы убить Темного Лорда? Разумеется, думал. Тем более, ты знаешь, что он не мертв.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю все, я ничего не знаю.

Мне из людей всего понятней тот,

Кто лебедицу вороном зовет.

Я сомневаюсь в явном, верю чуду.

Нагой, как червь, пышней я Всех господ.

Я всеми принят, изгнан отовсюду. *

Гарри нахмурился. Ему уже давно пора бы спать. Все из-за Локхарта! Нет, из-за Уизли. Теперь сна нет ни в одном глазу, только усталость и немного страха. И стены с портретами такие высокие... Они словно давят на человека, пытаясь показать свое превосходство. Они такие большие, прочные, а человек такой маленький и хрупкий. Портреты дополняют это ощущение, на них сотни живших когда-то магов, но даже Дамблдор, скорее всего, не помнит их имена. Это такая мелочь — люди. Их столько сменилось за тысячу лет, что портреты — вечные слепки личности — кажутся лишь насмешкой.

— И все они когда-то тоже жили... — грустно заметил Гарри.

— Ага. А теперь они — важный элемент интерьера замка. Поэтому я могу понять тех, кто стремится к бессмертию. Не хотел бы я быть элементом интерьера. Хотя, может, они и не жили... Кто сказал, что прошлое существует? Может, оно лишь предполагается.

— Все возможно. Я пойду спать... Только не преследуй так меня больше, хорошо?

— Договорились. Только и ты не говори никому, что мы с тобой знакомы. Никому — значит никому, Поттер. Ни живым, ни мертвым, ни кому-либо еще каким-то образом существующим во Вселенной. Понятно? А то у меня возникнут проблемы с поддержанием авторитета на факультете.

— Больно нужно было.

— Держу пари, ты планировал кому-то рассказать о нашем разговоре, господин убийца, — в злой ухмылке скривился Эмэт.

— Да пошел ты!

— И тебе спокойной ночи.

* * *

Матроскин вернулся поздно. Гарри даже успел обидеться на него, мысленно с ним поругаться и помириться, разумеется, только после того, как кот попросил прощение. Поэтому к тому моменту, когда мысли обрели более материальные рамки, то есть, кот вернулся, мальчик уже перестал на него обижаться.

"Ты чего не спишь?"

"Не могу... Я голос слышал, в коридоре..." — Эмэт просил не рассказывать о нем самом, но не о голосе!

"Какой?"

"Странный... Он хотел кого-то убить?"

"Кто?"

"Голос".

"Малыш, тебе приснился кошмар?"

"Нет! Да пошли вы все!" — Гарри перевернулся на спину, и натянул одеяло, почти укрыв им голову.

"Эй, ты чего? — Матроскин мордочкой уткнулся в ухо мальчика, — Я не хотел тебя обижать. Ты что-то злой какой-то..."

"Извини, — Гарри развернулся, и удобно лег на спину, — Я очень устал, Матроскин. И я запутался... В том, что реально, а что — нет".

"Этот период у всех бывает. Просто запомни, что реальностью лучше считать все хорошее. Друзей, приятные вечера, интересные события. Я не знаю, реальны ли они на самом деле, но так проще".

"Кто такой Марк Моргенбессер?"

"Человек, который учился в Хогвартсе, был старостой и вообще перспективным малым. Жаль, умер".

"Он был твоим другом?"

"Думаю, что да. Его можно и так назвать. А почему ты спрашиваешь?"

"Я читал о нем в книге про старост... Помнишь, ее еще Перси читал?"

"И что там написано?"

"Ну, что Марк умер, не дожив до совершеннолетия двух дней..."

"Ага, было такое, малыш. Давай спать".

Но если Матроскин, после прогулки по Запретному лесу смог быстро уснуть, раскинув лапы на подушке, то Гарри лишь периодически проваливался в сон. Причем проваливался в буквальном смысле. И сразу же просыпался от страха. Сны человека всегда кажутся реальными, порой даже более реальными, чем явь. Только вот проснувшись, мы часто не можем их вспомнить. Но ведь во сне человек не помнит своей жизни в реальности! Значит, теоретически, каждый человек может прожить много жизней. Во сне...

Гарри осторожно отодвинул полог кровати и решил спуститься в гостиную, пока его мысли окончательно не стали походить на откровенный бред. Там можно почитать маггловскую книгу о теориях возникновения пространства, найденную в самом глубоком закутке школьной библиотеки. К удивлению мальчика, желание почитать в столь поздний час возникло не у него одного.

— Гермиона, почему ты не спишь? — Гарри забрался с ногами в кресло

— Я поздно вечером начала читать книгу, и теперь мне интересно, чем она закончится.

— И о чем ты читаешь?

— Об иллюзиях и многомерных пространствах... В общем, наверное, это все неправда. Но очень похоже на то, что со мной произошло недавно.

— Ты о дуэли?

— Да. Я поднялась на пятый этаж, но не нашла той комнаты, где она происходила. Волшебники могут расширять и создавать пространства, а магглы описывают это в теории. Парадоксально! — усмехнулась Гермиона.

— Ничего парадоксального. Всю теорию магии разработал сквиб...

— Теорию магии? Всю? Я первый раз о таком слышу. В библиотеке ничего об этом нет!

— И не будет. Эти книги запрещены к переписыванию. Возможно, где-то они и есть, но у кого именно — неизвестно. А так, это передается в форме устной традиции.

— А кто их запретил переписывать? Министерство?

— Нет. Магия. Или конкретный человек с помощью магии, я не знаю этого.

— Расскажешь?

— Может быть. Но не сейчас, пока я устал и хочу спать. Но не могу уснуть. Представляешь, я засыпаю, и сразу начинаю падать куда-то в пропасть! И от этого просыпаюсь. Слушай... а, может быть, когда человек умирает, он тоже начинает падать и просыпается в другом мире? Может, это я просто в нескольких параллельных мирах того... game over?

Гермиона скептически посмотрела на Гарри и покачала головой.

— Да, пожалуй ты права. Что-то я этой ночью генерирую бредовые идеи.

* * *

У входа в Большой зал толпилось множество людей. Несколько человек уже вошли внутрь, и все получили тыквой по голове. Школьники ругали Пивза, но улыбки близнецов Уизли и их приятеля Ли Джордана говорили о том, что полтергейст не причастен к Хэллоуинскому розыгрышу.

Профессор МакГонагалл попросила Локхарта, как преподавателя Защиты от темных искусств, разобраться со злобными тыквами. Что произошло с тыквами, было неясно, но теперь они гонялись по Большому залу за профессором в лиловой мантии, убегавшим от разъяренных символов маггловского праздника. Матроскин протиснулся вперед, и к тыквами, гоняющим Локхарта, прибавились еще и летучие мыши. Правда те, пролетев несколько метров, становились старыми газетными страницами и падали на пол. Интересно, студентов какого курса напрягли трансфигурацией "Ежедневного пророка" в летучих мышей?

"Вот так, малыш. Многие первокурсники лишились сказки!" — Матроскин, видимо, был рад этому событию.

"Почему?"

"Ну, они ожидали увидеть праздничное убранство, множество настоящих летучих мышей, почувствовать аромат тыквы... Вместо этого увидели ложь декораций. Это как если бы у магглов ребенок увидел, как папа наряжается в Санта-Клауса. А так, ничего критичного, малыш, — кот победно оглядел зал, который был сейчас в разбитых тыквах и куче старых смятых газетных листов.

Гарри, может быть, и оценил бы масштабы "разрушений", заметил радостные лица старшекурсников, и хмурые — первогодок, но у него с самого утра болела голова. Он спустился на праздничный ужин, чтобы быстро поесть, и вернуться в спальню. Но, судя по всему, поесть ему удастся не скоро. В зал только что вошел Дамблдор, тыква не сделала скидку на его возраст и статус, поэтому благополучно совершила посадку на его седоволосую голову. Директор попросил всех успокоиться, и вместе с профессорами стал приводить помещение в порядок. Забыв при этом расколдовать те тыквы, которые гонялись за Локхартом.

"Матроскин, это надолго. Пойдем спать. У меня весь день голова болит".

"Иди, малыш. Я хочу посмотреть, чем закончится представление. Я скоро приду".

Мальчик стал пробиваться сквозь толпу студентов. У него это вполне неплохо получилось, разве что ему оттоптали обе ноги. Легко отделался, в общем. Дорога была привычной настолько, что можно было о ней не думать. Но других мыслей почему-то не было. Наверно, из-за головной боли.

"Дай мне убить... разорвать..."

Гарри зевнул. За последний месяц он слышал этот голос столько раз, что уже успел привыкнуть к нему так же, как год назад быстро привык к говорящим портретам и призракам. Правда, совет Эмэта мальчик все же воспринял серьезно, и всегда старался уйти от голоса подальше.

Гостиная была пустой, как и спальня. Где-то минуту Гарри раздумывал над тем, позвать ли домового эльфа, и если да, то как это сделать, но все же решил обойтись без ужина. Укутавшись в мягкое одеяло, мальчик провалился в сон. Только в этот раз от падения он не проснулся. Решил наслаждаться им, как полетом в неизвестность.

* * *

— Гарри! Гарри, проснись же!

Мальчик разлепляет глаза. Смутный знакомый силуэт. Ну, что опять Уизли нужно? Он уснул, кажется, только минуту назад... и тут такая подлость!

— Ч-что?

— Да вставай же! Миссис Норрис нашли мертвой, ее подвесили на факеле. А твоего кота неподалеку...

— Что с Матроскиным? — Гарри сразу же вскочил.

— Ну он тоже...

— Где он? — мальчик резко вскочил, отчего у него закружилась голова, но это не помешало ему резко схватить мантию со стула.

"Матроскин! Ты меня слышишь? Ответь! Ты не мог умереть, просто не мог!"

— У профессора МакГонагалл, они с профессором Дамблдором как раз хотели тебя видеть.

Гарри накинул мантию поверх пижамы, попав в рукав только с третьего раза. Обулся, наспех завязав шнурки так, что они развязались уже на лестнице, ведущей в гостиную. И помчался в сторону кабинета декана. Рон бежал следом и не отставал, хотя его дыхание уже сбилось. Эх, не было у Уизли таких тренировок, как у Гарри, когда тот убегал от Дадли и его прихвостней.

Мальчишки вихрем ворвались в кабинет профессора Макгонагалл. Все присутствующие там, кроме Дамблдора, повернулись в их сторону. Директор так и остался стоять, склонившись над столом.

— Кошек определенно убили заклинанием. Скорее всего, Трансмогрифианской пыткой. Я столько раз видел, как оно действует! Жаль, что я не был рядом: мне известно обратное заклинание. Я бы спас... — размышлял Локхарт. Видимо, продолжил повествование, прерванное появлением второкурсников.

Минерва МакГонагалл молча указала вошедшим на диван. Рон послушно сел, а Гарри смотрел на декана... Она помогла ему в прошлом году, когда Матроскину было плохо, и сейчас он надеялся только на нее. Но женщина лишь поджала губы и отвернулась. В дальнем кресле сидел Филч, который всхлипывал и не решался посмотреть в сторону стола, на котором, должно быть, лежали Матроскин и миссис Норрис.

— В Уагадугу, — продолжал на ходу Локхарт, — было подряд несколько подобных случаев, они подробно изложены в моем жизнеописании. Помнится, я тогда раздал несколько амулетов, и бедствие прекратилось...

На хвастливую речь с неприкрытой рекламой собственных книг никто не обратил внимания, все ждали вердикта Дамблдора, который бормотал какие-то слова себе под нос.

— Они живы, — выпрямился директор.

— Миссис Норрис... — прошептал Филч, и посмотрел в сторону стола.

Гарри тоже заставил себя это сделать. На мордочке Матроскина застыло такое удивленное выражение, будто он застал Волдеморта, меняющего Снейпу подгузники и поющего колыбельную.

— Что... что с Матроскиным, профессор Дамблдор? — голос хриплый и какой-то чужой.

— Он и миссис Норрис оцепенели. От чего, я пока не знаю... Думаю, мы имеем дело с искуснейшей черной магией.

— Или родовой, или врожденной, — предположил профессор Снейп, скрестив руки на груди, и отчего-то немного весело глядя на директора.

— Это почти одно и то же, и сути дела не меняет, Северус.

— Неверные формулировки рождают неверное понимание, господин директор, — Снейп произнес это самое "господин директор" так, как даже "мистер Поттер" никогда не говорил. Столько желчи было в двух словах, что у Гарри возникло стойкое ощущение, будто сейчас продолжается какой-то давний спор, в котором директор и профессор имеют диаметрально противоположные взгляды.

— Можно снять эту... как там ее... Искуснейшую черную магию? Или родовую, или врожденную...

— Можно, Гарри, — устало говорит Дамблдор, — Но очень непросто. У профессора Спраут спеет урожай мандрогор, думаю, ты в курсе...

— Эти мандрагоры созреют не раньше мая! — воскликнул мальчик, — Скажите, нужны корни? Я ведь могу купить, нужно только снять денег, а то оставшихся не хватит.

— Успокойтесь, Поттер, — лениво произносит Снейп, — Сейчас не сезон для мандрагор, и купить вы их не сможете. Тем более, думаю грех не воспользоваться возможностью не тратить свои деньги, — сказав это, профессор почему-то смотрит в сторону директора. И снова кажется, будто этими словами он хочет сказать что-то, понятное только ему и Дамблдору.

— Это снадобье сделаю я, — не унимался Локхарт. — У меня огромный опыт! Я могу с закрытыми глазами приготовить живую воду из мандрагор...

— А я могу с закрытыми глазами проклясть, — ехидно отвечает Снейп, — Поверьте, мой дорогой коллега, у меня тоже огромный опыт!

В кабинете повисло неловкое молчание.

— Гарри, Рон, вы можете идти, — добродушно разрешает Дамблдор.

— А Матроскин?

— Думаю будет лучше, если он останется в кабинете профессора МакГонагалл.

— Поттер, а где вы были во время ужина? — Снейп сощуривает глаза.

— Я понаблюдал за взбесившимися тыквами, и решил пойти спать. Рон разбудил меня...

— Северус, ты смеешь подозревать моего студента? — вмешивается профессор МакГонагалл, — Да еще в том, что он проклял собственного кота?! Ты не знаешь, как он бежал по коридорам в конце прошлого года с котом на руках, когда кто-то неудачно пошутил, применив легилименцию к животному? А я знаю! Имей совесть!

— Успокойся, Минерва, — флегматично отвечает Снейп, — Я просто спросил. Поттер, Уизли, отбой через десять минут. Увижу ваш блуждающими по коридору — будете месяц мыть котлы в моем кабинете. Марш в свою гостиную.

Гарри с тяжелым вздохом умоляющее посмотрел на Снейпа. Но тут же отвел взгляд. Это Матроскин подменял его воспоминания на разные забавные шутки. Теперь же ему никто не поможет, пока не созреют эти мандрагоры. А в голове лишь одна мысль, даже не мысль, а простой вопрос: "За что?"

— Мне жаль, Гарри... Правда, — тихо произносит Уизли в коридоре. Он не умный, иногда противный и завистливый, часто лезет куда не нужно, но все же и доброты в нем немало.

— Где именно их нашли?

— В коридоре на втором этаже. Там кто-то потоп устроил, а на стене надпись была кровавая. "Враги Наследника трепещите. Тайная комната снова открыта", или как-то так.

— Идем в этот коридор.

— Будем проводить свое расследование? — Рон приободрился.

— Ага.

В коридоре не обнаружилось ничего сверх того, о чем уже итак сказал Рон. Разве что, бессмысленным и единственным уточнением стало то, что затопили коридор из женского туалета.

— Есть идеи? — спросил Рон, проводя пальцем по кровавой надписи. Судя по запаху, исходящему от нее — это обычная краска.

— Есть. Поймать домовика Малфоя и дать ему в морду. А потом напоить Веритасерумом, и спросить обо всем, что здесь происходит. Уверен, он в курсе!

— Думаешь, об этом он тебя предупреждал?

— Полагаю, что так. Слушай, Рон... ты только не обижайся, но мне сейчас нужно кое-что проверить. Я вернусь через час. Если Гермиона еще не спит, можете подождать меня в гостиной?

Рон кивнул.

— Вот и отлично! Мне есть что сказать, полагаю, Гермионе — тоже. У нас будет совет.

— Военный?

— Мерлин упаси.

* * *

Три раза в одну сторону, три раза в другую. В голове мысли смешались, так, что уже неизвестно, сможет ли Выручай-комната вообще их разобрать. "Хочу знать правду" сменяется на "Хочу увидеть Матроскина", и к этому прибавляется простое человеческое желание поесть, все— таки ужин Гарри проспал. И теперь, когда дверь в стене все же появилась, Гарри искренне надеется, что Комната поймет его желание правильно, и он не увидит там суп с котом и какую-нибудь маггловскую газету, вроде "Всей правды о знаменитостях", что выписывает тетушка Петуния.

Матроскин развалился на подлокотнике кресла, усы дергаются. Наверно, ему снится сон. Гарри улыбается, и гладит кота.

"Я так надеялся, что смогу увидеть тебя здесь!"

"Лучше бы не увидел, — Матроскин открывает один глаз, — То, что я здесь говорит о том, что кабинет МакГонагалл паршиво охраняется! А вдруг меня украдут?"

"Ты настоящий?"

"Игрушечный".

"Я серьезно спрашиваю, Матроскин!"

"А я серьезно отвечаю. Я иллюзия, сам ведь знаешь. Или даже воспоминание обо мне. Твое воспоминание".

"И ты не помнишь, кто тебя проклял?"

"Ну и зачем ты всякие глупости спрашиваешь? Я ведь твое собственное воспоминание! Как я могу помнить то, чего не было?"

"Как ты думаешь, тот голос, что я слышу уже почти целый месяц, может иметь к нападению какое-то отношение?"

"Вполне. Спроси Эмэта, он вроде бы что-то знает. Он весьма любопытный, хоть и немного того..."

В Выручай-комнате, рядом с креслом, в котором со всей, присущей представителям семейства кошачьих, гордостью восседал кот-воспоминание, возникла молодая домовая эльфийка в фартуке с гербом Хогвартса.

— Молодой господин проголодался? — спросила она писклявым голосом.

— Ага, слона бы съел.

"Главное, что не кота!"

"Хочешь чего-нибудь, пока есть возможность?"

"Фи! Еда — это для простых смертных. У нас, Богов, иная пища!"

Видимо, воспоминание сохраняло и свойства характера. Даже немного преувеличивало их. Через пять минут Гарри, сидя в удобном кресле бежевых тонов (от красного цвета, в котором был выполнен интерьер башни Гриффиндора, уже хотелось лезть на стену) и гладя кота, вполне реального, если судить по ощущениям, размышлял. Над тем, кто виноват, и что делать...

* * *

Франсуа Вийон, "Баллада Противоположностей".

Извиняюсь перед всеми за жестокое обращение с животными, то есть, с Матроскиным. Просто в этом году в Хогвартсе появился великий и ужасный открыватель Тайных комнат, и если при Дамблдоре кот шифровался, то в гостиной он не особо переживал над особенностями поведения и восприятия, так как сильных легилиментов в числе школьников, полагаю, не имелось. Наблюдательный мистер Волдеморт мог заметить неладное изахотеть ликвидировать подозрительный объект.