Право на поражение (гет)

Беда всех старинных поместий в том, что рано или поздно они остаются без хозяина. Предприимчивые магглы делали из домов музеи или гостиницы, придумывали занимательные истории, чтобы заманить постояльцев и временно наполнить старые стены жизнью. Маги же считали это кощунством. Всё равно, что заглядывать в гроб своего прадедушки в поисках пары сиклей.

Мэнор медленно умирал. Конечно, у него был хозяин, ещё живой и достаточно молодой, чтобы продолжить род. Проблема в том, что Малфою было наплевать. Выпив зелье подчинения, он стал ко всему равнодушным и до безобразия правильным, послушным на свой извращённый лад. Единственным исключением стала Астория, которую он продолжал любить, да и то в итоге его поступок привел к ещё одной трагедии.

Драко не спешил начинать разговор. Вертел в руках чашку с чаем, время от времени глядя в окно, словно кого-то ждал.

— Как поживает мистер Снейп? — спросила я, прерывая затянувшееся молчание.

— Играет в бога, — ответил он. — Ему скучно сидеть в четырёх стенах.

— О, так он изобретает зелье от скуки?

— Скорее от глупости. — Малфой слабо улыбнулся и поставил чашку на стол, а затем задал вопрос: — Ты ведь не из-за Снейпа сюда пришла?

Я кивнула.

— Он не совершает глупостей.

— Так для тебя человеческая жизнь — глупость?

— Я не это имела в виду.

— Разве?

— Не это, — повторила я. — Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь.

— Знаю. Лавгуд. Только не похоже, что ты пришла мстить.

Драко откинулся на спинку кресла и криво усмехнулся. Внешне он выглядел совершенно спокойным, но я-то знала, что внешность обманчива. Малфой боялся. Не меня, нет. Что-то не давало ему покоя, что-то повисло в воздухе тонкой душной пеленой и мешало дышать.

— Ты хотел поговорить, — напомнила я ему.

Мне всё меньше нравилась тишина в мэноре. Раньше она успокаивала, а сейчас была неуютной и несущей угрозу.

— Не ходи на встречу оборотней и магов.

— Это ещё одно предупреждение?

— Скорее дружеский совет.

— Мы не друзья, — резко сказала я, а затем, вздохнув, спросила: — Это связано с исчезновением оборотней?

Малфой промолчал.

— Не понимаю, зачем предупреждать об опасности, если не говоришь, с чем она связана? Это больше похоже на издёвку, чем на помощь.

— Я и не говорил, что хочу тебе помочь…

— А что ты хочешь? — перебила я его. — Чего добиваешься?

— А ты? — ответил он вопросом на вопрос. — Чего добиваешься ты, перейдя на сторону Риддла? Веришь, что сможешь сделать из чудовища человека? Или затрахаешь его до смерти?

— Какая же ты сволочь!

— Что, Грейнджер, правда глаза колет?

Вспылив, я вскочила на ноги и нацелила на Малфоя волшебную палочку. Моя рука дрожала от едва сдерживаемой ярости; я крепче сжала палочку и глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Драко хотел вывести меня из себя, и у него это получилось, вот только для чего ему это понадобилось?

Он слабо улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой. Дескать, давай, колдуй, если хватит смелости. Малфой был настолько уверен, что я не поддамся эмоциям, что продолжил зубоскалить:

— Ты всегда на стороне победителей, Гермиона. Так было в школьные времена, так и сейчас. Как тебе это удаётся? Ну же, поделись секретом.

Я опустила палочку и села в кресло. Пусть говорит что хочет, ни за что не стану идти у него на поводу.

— Знаешь, чем мы с тобой отличаемся, Малфой? — спросила я

— Чем?

— Тем, что ты можешь только лаять, но не кусаться. Слишком труслив.

Лицо Драко покрылось некрасивыми красными пятнами — мне удалось пробиться сквозь стену невозмутимости и равнодушия, удалось задеть за живое. Эгоистичное желание сделать больно, пусть и словами, было слишком сильно, слишком соблазнительно, чтобы ему не поддаться.

Это не то, чем стоило гордиться.

— Зато меня не используют.

— Ты так в этом уверен? — спросила я зло. — Ты ничего не знаешь о нас с Риддлом.

— Я не про Риддла го…

— Хватит! — перебила я его.

Наш разговор зашел в тупик. Нужно было сделать то, ради чего я сюда пришла. Быстрее покончить и попытаться забыть об этом, как о страшном сне. Смешно, но вся моя жизнь в последнее время была похожа на бесконечный кошмар. Я наивно продолжала надеяться, что когда-нибудь смогу проснуться и просто жить, не оглядываясь и ни о чём не сожалея.

— Снейп сейчас в мэноре? — спросила я.

— Нет.

— Замечательно. Империо!

Это оказалось сложнее, чем я думала. Словно я пыталась удержать в руках мыльный шар, который должен был вот-вот лопнуть, оставив меня с носом. Так и с волей Малфоя: он сопротивлялся моим чарам настолько отчаянно, будто от этого зависела его жизнь. Возможно, если бы не Луна, я бы уступила. Мерлин с ним! Пусть бы жил как умел, я сомневалась, что он стал бы вредить нам и дальше.

Но Луна… Она просто попала под раздачу, как и Астория, и, чтобы разорвать этот порочный круг, мне нужно было совершить ещё одно зло, быть может, гораздо страшнее, чем убийство невинного человека.

Достав флакон с зельем, я вылила его в чашку Малфоя и приказала:

— Пей.

Драко посмотрел на меня так, словно увидел впервые в жизни. Его движения были резкими, дёрганными, как у марионетки, управляемой неумелым кукловодом. Он поднёс чашку к губам, на миг замер, всё ещё сопротивляясь Империо, но всё же магия оказалась сильнее. Малфой сделал глоток, затем ещё один и ещё.

Я пристально смотрела на него, пытаясь понять, подействовало зелье или нет? Казалось, ничего не происходило, но вот чашка выскользнула из его рук и упала на пол, разлетевшись на дюжину осколков. Малфой вздрогнул, будто кто-то с размаху ударил его кнутом, сжался в кресле и прерывисто вздохнул. Сейчас он был похож на дерево, которому отрубили корни, я же была тем лесорубом-любителем, который это сделал. И у него, и у меня была своя правда, но, на несчастье Драко, топор оказался в моих руках.

Жалела ли я о своём поступке? Сложно сказать.

Глядя на то, как Малфой беззвучно плакал, пряча лицо в ладонях, как вздрагивали его плечи, насколько он выглядел подавленным и уязвимым, я ощущала себя последней дрянью. Но стоило вспомнить, как улыбалась на прощанье Луна, прежде чем её поглотило пламя, и во мне просыпалось какое-то извращённое удовольствие. В конце концов, испытывать боль, грусть и сожаления — значит быть человеком. Я лишь вернула Малфою то, от чего он так легко отказался. Не более.

— Малфой! — позвала я его.

Он посмотрел на меня как раненное животное. Его глаза лихорадочно блестели, а лицо исказила жуткая гримаса боли и ненависти. Драко силился что-то сказать, но голос его подвёл, и слов было не разобрать.

— Прощай, Малфой, — сказала я, а затем взмахнула палочкой и прошептала: — Обливейт!

* * *

Я уже полчаса мыла руки, но они всё казались мне ужасно грязными. Вода была настолько холодной, что я почти ничего не ощущала. Это к лучшему.

Стереть Драко память было так же необходимо, как и вернуть возможность чувствовать. Я не боялась его мести, отнюдь. Просто не хотела, чтобы ещё один невинный человек попал под раздачу, как это получилось с Луной.

— Что ты делаешь?

Я оглянулась и увидела Риддла. Он стоял в дверях и смотрел на меня так, словно пытался понять, куда я вляпалась в этот раз.

— Руки… грязные, — ответила я, вымученно улыбнувшись, а затем отвернулась.

Это невыносимо и ужасно стыдно — признаться в том, что я совершила. И в то же время я понимала, что рано или поздно всё ему расскажу; Риддл поймёт и не осудит. Он мыслил не так, как обычный человек. Для него не существовало границы между добром и злом. Было лишь то, что необходимо сделать, и то, чем легко можно пожертвовать, чтобы достичь цели.

Если это означало быть чудовищем… Что ж, я им стала. Лучше так, чем потерять ещё одного дорогого мне человека.

— И ты решила с них содрать кожу, чтобы они стали чистыми? — спросил Том.

Он подошёл ко мне, стал так, что я оказалась между ним и раковиной. Риддл почти обнимал, но это было настолько ненавязчиво, что вырываться совершенно не хотелось.

Том закрыл кран, а затем осторожно стал растирать мои озябшие руки. Он никогда не поддавался эмоциям, предпочитая сначала заняться делом, и, честно говоря, этому стоило у него поучиться.

— Я совершила ужасное, — решившись, произнесла я.

— Кого-то убила?

— Что? Мерлин, конечно же, нет!

— Тогда почему разводишь сырость?

— Не развожу.

— Разве?

В ответ я лишь шмыгнула носом. Да, глупо получилось. Вздохнув, рассказала Риддлу всё о том, что сегодня произошло. Том слушал, не перебивая, продолжая задумчиво перебирать мои пальцы, к которым уже вернулась чувствительность.

— Где ты взяла антидот? — спросил он после.

— Невилл дал, — ответила я почти без запинки.

Соврала, конечно же. Мне не хотелось говорить Риддлу, что всё это время антидот был у меня. Это было по меньшей мере глупо: не стоило портить наши отношения сейчас, когда они только-только наладились.

— Ты поступила разумно, стерев ему память. Конечно, это не решит всех проблем, — пробормотал он, продолжая меня обнимать. — Зато и не создаст новых. Малфой может быть полезным в будущем.

Я посмотрела на наше с Риддлом отражение в зеркале: мы не выглядели ни счастливыми, ни беспечными, ни влюблёнными. Скорее уставшими, сосредоточенными, готовыми в любой миг к сражению.

Повернувшись к нему, я посмотрела в его глаза, ища в них ответ на самый главный вопрос: «Мы справимся?» И Том молча отвечал, что да, справимся. Нам нельзя было проиграть, не сейчас, когда столь многим было пожертвовано и столь многие погибли ради того, чтобы мы жили.

Риддл наклонился ко мне, целуя в сухие потрескавшиеся губы. Я не заслуживала ни его доверия, ни защиты, ни заботы, которую он так щедро мне отдавал, но продолжала эгоистично требовать большего, оставаясь не до конца искренней с ним.

Обняв Тома, я снова, как прежде, позволила ему всё, совершенно не желая думать о том, к чему может привести наша близость. Он стал моей слабостью, но и я стала его. Как обоюдоострый нож, моя ложь и его стремление к власти связало нас куда крепче, чем чувства и мечты.

С ним больше не было страшно.

С ним я чувствовала себя нужной и желанной.

С ним я готова была пойти если не на всё, то на многое.

Засыпая в объятиях Риддла, я пообещала себе: что бы не случилось, ни за что не позволю отнять у нас то, что мы с таким трудом построили за это время.

Ни за что.

* * *

Перед встречей я долго собиралась. Всё должно было быть идеально: от мантии и обуви до прически и макияжа. В последний раз я так тщательно наряжалась на бал на четвёртом курсе, куда меня пригласил Крам. Конечно, я больше не школьница, но и мой спутник не мальчишка. Как невеста министра, я должна была соответствующе выглядеть и вести себя. То, что для кого-то было забавой или возможностью похвастаться новой мантией и драгоценностями, для меня стало неприятной работой. Трудно постоянно быть на виду и понимать, что за каждым твоим шагом пристально следят.

В дверь постучали, и Рабастан, не дождавшись ответа, зашёл в комнату. Окинул меня одобрительным взглядом и сказал:

— Замечательно выглядишь, золотце! Ещё немного, и ты станешь настоящей леди.

— Снова за старое?

На что он лишь беспечно пожал плечами, а затем подошёл ко мне и протянул футляр. Открыв его, я увидела на бархате красивую подвеску с камнем в форме капли. Он был насыщенного красного цвета, в тон мантии, которую я надела сегодня.

— Я не могу его принять.

Закрыв футляр, я протянула его назад Лестрейнджу, но он покачал головой:

— Только на сегодня, а потом вернёшь. — Видя, что я сомневаюсь, он спросил: — Позволишь?

Я молча повернулась к нему спиной и приподняла волосы, чтобы ему было легче застегнуть замок. Справившись с задачей, он ещё на какой-то миг задержал пальцы на моей коже, рассматривая наше отражение в зеркале. Мне это настолько напомнило то, что было накануне в ванне с Риддлом, что я, смутившись, отошла от него.

— Спасибо, подвеска очень красивая. Не стоило, правда.

Рабастан понял всё правильно. Натянуто улыбнулся, но не стал заострять на этом внимание.

— Возьми на всякий случай осиновую палочку и кинжал, что я тебе подарил.

— Мы готовимся к мирной встрече или к войне?

— Одно другому не помеха.

— На Риддла снова готовят покушение? — спросила я, доставая из тумбочки кинжал и пряча его во внутреннем кармане мантии.

— Скорее всего. Так было с Мэри Моран. Мы так и не поняли, была ли девчонка под Империо или ей просто промыли мозги, но больше не хотим допускать жертв. Это плохо сказывается на репутации.

Что поделать, если жизнь ценится меньше, чем репутация. К сожалению, люди видят только то, что им хотят показать, будь-то новая метла или показное благополучие. В любом случае, нужно быть готовыми ко всему. Как говорил Рабастан, кусок стали между рёбрами так же надёжен, как и Авада в лоб.

* * *

Мы с Томом аппарировали к зданию, где должна была состояться встреча между волшебниками и оборотнями. Для магглов оно выглядело как полуразрушенная церковь, огороженная забором из плохо подогнанных друг к другу досок. Строительные леса высились с одной стороны как намёк на начавшуюся реставрацию, которая длилась вот уже больше пяти лет.

Риддл решил провести встречу на нейтральной территории. Так было лучше для обеих сторон. Всё же многолетняя вражда — не то, что стоит сбрасывать со счетов так скоро. Миновав забор и подойдя почти вплотную к лесам, я ощутила барьер, который мягко обволок нас, прежде чем пропустить внутрь. По зданию прошла рябь, обшарпанные стены и прохудившаяся крыша сменились аккуратными стенами из серого камня, обвитыми плющом. Солнце слепило глаза, воздух был свеж и горьковато пах нарциссами. Жёлтые цветы, словно цыплята, окружали здание венцом, радуя яркими красками так же, как и нежно-зелёные листья на деревьях.

Мы постучали в дверь, и её нам открыл Рабастан, снова нацепивший на себя маску главы Аврората — мистера О'Нила. Рядом с ним стоял мистер Сэвидж. После того как отдел восстановили, он вернулся на работу рядовым аврором, ни капли не жалея о прежней должности. На всех вновь прибывших Сэвидж смотрел подозрительно, всем своим видом показывая, что он-то к своим обязанностям относится серьёзно, не то что некоторые.

Риддл и я прибыли почти перед самым началом. Многие из приглашённых были на месте, тихо переговариваясь между собой и делясь последними новостями. Оборотни во главе с Сильвером стояли в стороне. Они казались напряжёнными и взволнованными, совсем не такими, какими я их запомнила в нашу последнюю встречу. Ни Риты, ни Джона не было среди них.

К началу переговоров осталось не больше четверти часа, за это время мы успели встретиться со всеми мало-мальски важными людьми, поприветствовать оборотней и пройти к скамьям, находившимся напротив кафедры. Том посадил меня в первом ряду, так что я оказалась рядом с Лестрейнджем с одной стороны и миссис Тонкс другой. Андромеда вежливо кивнула в знак приветствия, я ответила ей тем же. Пока все рассаживались по своим местам, я окинула собравшихся волшебников взглядом, отмечая, что из Уизли пришли только Рон и Джинни, которую сопровождал Оливер Вуд. В правом ряду я заметила Нотта и Эрни. По слухам, им удалось обойти монополию Тьери и открыть свой магазин парфюмерии в Косом переулке.

Ни Невилла, ни Малфоя среди собравшихся я не заметила. Это и к лучшему. Их столкновение ни к чему хорошему не приведёт, особенно сейчас, когда к Драко вернулась способность чувствовать.

— Приветствую вас, друзья. Сегодня важный день для всего магического сообщества, — произнёс Риддл, усилив свой голос с помощью Соноруса. — Мы положим конец многолетней вражде и откроем для наших детей новое будущее: без страха перед полнолунием, без сожалений об утерянной возможности овладеть магией. Магия для всех — вот наш девиз. Отныне и навсегда!

Он говорил, говорил, говорил, и с каждым словом люди слушали его всё внимательнее, всё больше проникаясь сказанному и веря в то, что это будущее возможно. Это ведь будет их добровольный выбор, не навязанный Синими или кем-либо ещё. И не важно, что к нему волшебников долго и упорно готовили, как и оборотней. Не важно, что мысль о сотрудничестве постепенно навязывалась им с помощью газет, радио и даже детских книг, где мальчик-оборотень помогает волшебнику победить злого чародея. Вся эта чудовищная пропаганда создавалась только с одной целью: ослабить влияние волшебников на другие расы и сделать их всех послушными воле Риддла.

Закончив говорить, Том пригласил Сильвера за кафедру, дав ему слово. Вожак оборотней не был оратором, и вся его речь вместилась в пару сухих фраз и заверений в том, что оборотни жаждут мира так же сильно, как и волшебники. Последние слова прозвучали двусмысленно. Все знали, что кому-кому, а магам на это было наплевать. Магия — это нечто большее, чем фразы на латыни и волшебная палочка. Это образ жизни, мыслей и стремлений. К худу или к добру, Риддл хотел изменить то, что долгие годы было основой всего. Оставалось надеяться, что это не приведёт к ещё одной трагедии.

Тем временем Том с Сильвером подписали договор о сотрудничестве между волшебниками и оборотнями и скрепили его волшебными печатями. Такими в своё время был скреплён пакт между магами и гоблинами, который стал началом относительно мирного сосуществования двух рас.

Раздались аплодисменты. Многие повставали с мест, продолжая хлопать и одобрительно восклицать. Я на миг прикрыла глаза, ощущая, как напряжение уходит из моего тела, оставляя приятную опустошённость. Всё прошло гораздо лучше, чем мы ожидали, и наши опасения и тревоги оказались тщетными.

Я поднялась на ноги и стала пробираться ближе к возвышению, чтобы успеть перехватить Тома. Мы условились, что перед праздничным банкетом дадим небольшое интервью журналистам. Я понимала, что нужна ему только для красивой колдографии, которая станет ещё одним приятным дополнением к его успеху. Как ни крути, у министра Поттера получается всё, за что бы он не взялся, будь-то политика или личная жизнь.

Кто-то схватил меня за локоть, останавливая. Я удивлённо посмотрела на человека, совершенно не узнавая его.

— Что вам нужно? — спросила я, пытаясь высвободить руку.

Он сильнее сжал пальцы и, наклонившись ко мне, тихо произнёс:

— Голову змеи.

— Что?

— Здесь нужно, чтоб душа была тверда, — сказал он и требовательно посмотрел на меня.

Казалось, что в моей голове раздался щелчок. Разум заволокло туманом, и в то же время я всё помнила и понимала, но словно смотрела на мир сквозь запотевшее стекло. В голове настойчиво вертелась мысль, что мне нужно отомстить за Гарри. Что только убив змея, я смогу спасти и освободить друга.

Сглотнув, я сказала вторую часть ключа:

— Здесь страх не должен подавать совета*.

Человек кивнул и отпустил меня со словами:

— Действуйте, мисс Грейнджер, без страха и без сожалений.

Я двигалась словно во сне. Вокруг меня мелькали размытые тени, голоса сливались в неразборчивый гул, отчётливо видно было только Риддла. Он спустился ко мне с возвышения радостный и безумно гордый проделанной работой. Казалось, будто он вот-вот лопнет от самодовольства.

Риддл коснулся моих волос, привлекая к себе и что-то говоря, но я его не слышала. Что-то мешало, настойчиво билось в голове пойманной птицей и никак не давало сосредоточиться. Я как будто разбилась на две части: одна не могла понять, что происходит, а вторая была полностью поглощена заданием, внушённым мне незнакомцем.

Рука сама собой скользнула во внутренний карман мантии. Улыбка на лице Тома исчезла, выражение стало взволнованным и настороженным, как у собаки, почуявшей дым, но ещё не понявшей, где пожар.

Сталь легко вошла в плоть, как по маслу. Риддл рвано выдохнул и вцепился мне в плечо, чтобы не упасть. Я провернула кинжал в его ране, затем ещё раз и ещё. На его губах выступила кровь, пачкая подбородок и воротник ослепительно-белой рубашки.

Я ничего не ощущала: ни страха, ни сожаления, ни радости, ни отвращения. Это было просто задание, которое нужно было выполнить. Как эссе по Трансфигурации, не более.

Тому удалось меня оттолкнуть. Он ухватился за рукоять кинжала и, пошатнувшись, упал на колени. Я посмотрела на безобразное липкое пятно на его мантии, затем на свои руки, испачканные кровью, всё ещё до конца не понимая, что наделала, но где-то глубоко внутри ощущая, что совершила непростительное.

Рядом закричала женщина. Кто-то начал звать на помощь, спрашивать, есть ли колдомедики среди собравшихся. Люди стали суетиться, толкаться. Меня оттеснили в сторону к стене; я всё ещё смотрела на свои руки.

Красное, красное, красное.

Слова вспыхивали в сознании раскалёнными углями, а в голове всё ещё не было ни одной связной мысли. Гарри… Кажется, это был Гарри. Я никак не могла понять, что только что произошло и кто был ранен. Конечно, это не мог быть Гарри. Только не он. Но кто же тогда? У этого человека было лицо моего друга, его имя, но он не был им. Он был врагом, которого нужно было уничтожить.

Змея. Незнакомец говорил что-то о змее.

Почему? Почему я его послушала? Я не могла это вспомнить. Я ничего не помнила. Голова жутко болела, и казалось, что она вот-вот лопнет, как воздушный шарик. Я обхватила её руками, сжимая и до боли и пачкая лицо чем-то липким и противным. Чем-то неправильным.

Красное, красное, красное.

Почему мои руки красные? Почему?

Что-то больно уткнулось в мою шею, выдёргивая меня из путаных мыслей. Подняв голову, я увидела перед собой человека в твидовом пиджаке. Он выглядел так, словно вот-вот свернёт мне шею.

— Дура, — прошипел человек, а затем я потеряла сознание.

Последнее, что запомнила — ядовито-сиреневую вспышку заклинания и надрывный крик, что министра Поттера убили.

____________________________________________

*Цитата из «Божественной комедии», Данте Алигьери.