Защитница Императора? (гет)

— Венчается раб Божий Михаил, рабе Божией Николине, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь!

Батюшка говорил эти слова, разносящиеся эхом по церкви. Мы с Михаилом Андреевичем держали свечи. Над нашими головами великие князья Михаил и Николай держали венцы, уже почти отслужившие свой век, кое-где облупленные, потёртые. За нашими спинами стояли Александра Федоровна, ее сын и ещё несколько хорошо знакомых нам людей.

— Венчается раба Божия Николина, рабу Божию Михаилу, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь!

Михаил Андреевич волновался. Я видела, как у него в руке подрагивала свеча. Да и я, что уж скрывать, еле сдерживала дрожь в теле и старалась дышать потише, чтоб свечу не задуло. Но здесь я чувствовала какую-то неописуемую ауру торжественности и спокойствия, от которого мне постепенно делалось легче.

— Господи, Боже наш, славою и честию венчаешь их! Теперь вы должны принести друг другу клятвы.

— Перед лицом всех собравшихся я обещаю любить тебя и заботиться о тебе. Я принимаю тебя со всеми достоинствами и недостатками и взамен прошу о том же. Я защищу тебя и помогу тебе, если ты будешь в этом нуждаться, и готов пройти с тобой рука об руку всю жизнь. — сказал Михаил, отчего я чуть не заплакала. Теперь была моя очередь приносить клятву.

— Я принимаю твою клятву и взамен прошу услышать мою. Я обещаю любить и уважать тебя как своего супруга. Не ругаться по мелочам, привносить в дом тепло и уют, оказывать тебе помощь и поддержку, когда она тебе понадобится. Я выбираю тебя как человека, с которым хочу пройти всю жизнь. — от моих слов фрейлины Александры Федоровны начали плакать. Одев кольца, Михаил прижал меня к себе и поцеловал. В ответ я обняла его и подумала, что никогда я его не отпущу.

Когда всё завершилось, мы вышли из церкви под колокольный звон и пошли праздновать.

Свадьбу отгуляли весёлую, с размахом. В прямом смысле весь дворец гудел до самой ночи.

А мы с, теперь уже, мужем в первом часу пришли наконец к нему в дом.

— Чтоб я ещё хоть раз надела этот корсет! — шипела я, пытаясь справиться с застёжкой. — Да я уж лучше умру…

— Не надо так, — Михаил расстегнул мне крючки на платье. — Ну вот и всё. Ты его больше и не наденешь.

Я аккуратно отцепила фату вместе с диадемой и распустила волосы. После чего сняла с себя ленту. Сдвинув платье до пояса, я попросила:

— Михаил, ты не мог бы развязать шнуровку, пожалуйста?

Он ослабил сильно затянутую шнуровку, и платье упало к моим ногам.

Михаил развернул меня к себе и поцеловал. Не так, как в церкви, а как не целовал никогда.

А через несколько минут я уже не понимала, где нахожусь, ничего не видела, кроме почти синих глаз Михаила напротив своих.

Все мысли, за которые я хотела зацепиться, будто исчезли из головы.

13 декабря

Утром я открыла глаза и на секунду растерялась, не понимая почему проснулась не в своей комнате. Осознав, тронула постель рядом. Тёплая. Я ещё немного полежала, не двигаясь. Повернув голову, я заметила на прикроватном столике записку.

«Не хотел тебя будить, но завтрак и государственные дела никто не отменял. Спускайся в столовую, я тебя жду.» Улыбнувшись, я стала одеваться.

Сундук с моими вещами перенёсли ещё вчера. Даже комната у Михаила была почти как у меня, но всё было по-другому.

В сундуке я нашла чистую рубашку, заправила её в штаны, одела мундир, ленту и начищенные сапоги. Осмотрев комнату еще раз, я развернувшись, пошла к мужу.