Право на поражение (гет)

Просыпаться было тяжело. Голова раскалывалась и гудела, словно накануне случилась грандиозная попойка и я здорово перебрала огневиски. Такое было лишь однажды, когда мы праздновали победу над Волдемортом. Правда, на праздник это мало походило, скорее на поминки.

Комната казалась мне знакомой. Стены из неокрашенных цельных стволов дерева радовали глаз, а запах древесины и свежести помогал справиться с подкатившей к горлу тошнотой. На тумбочке возле кровати стоял стакан с водой. Я с жадностью выпила её, ощущая, как с каждым глотком становится легче.

Окинув себя взглядом, я увидела, что на мне простое ситцевое платье. Странно. Я не имела привычки спать одетой. В комнате кроме меня никого не было, но окно оказалось открытым. Я поёжилась, ощутив холод. Обувшись, подошла к двери и взялась за ручку. Легко потянула её, и дверь бесшумно открылась. На миг мне стало тревожно и чуть-чуть страшно, словно, покинув эту комнату, я лишалась защиты.

Что за глупости! Я никогда не была такой мнительной и нерешительной.

Тряхнув головой, уверенно шагнула вперёд и оказалась в коридоре, в конце которого была лестница. Когда я спускалась по ней, то с кем-то столкнулась.

— Осторожно, золотце, — сказал человек, придержав меня за локоть, чтобы я не упала.

Посмотрев на говорившего, я узнала Лестрейнджа. Он выглядел уставшим и неряшливым, от него неприятно пахло алкоголем. В первое мгновенье я отшатнулась, сама до конца не понимая, почему это делаю. Казалось, будто что-то очень важное ускользает от моего внимания. Не то мысль, не то образ, словно шмель жужжит и никак не даёт сосредоточиться.

— Здравствуй. — Я робко улыбнулась, а затем вдруг взволнованно спросила: — Всё плохо, да? Я не помню, ничего не помню, но понимаю, что что-то не так, а как должно быть, не знаю. Ну что же ты молчишь?

Мои руки сами вцепились в его рубашку. Мне нужна была опора, кто-то настоящий, кто смог бы помочь не задохнуться от отчаянья и восстановить вереницу событий, которые привели меня сюда.

Лестрейндж аккуратно, но всё же настойчиво разжал мои руки и отстранился. В нём ощущалась какая-то напряжённость, злость, и это, честно говоря, озадачивало.

Был ли он всё ещё моим союзником? Другом? Была ли я всё ещё его человеком? Я не была уверена, что хочу знать ответы на эти вопросы.

— Сначала завтрак, потом разговоры. Пошли.

Мне оставалось только пойти за ним и надеяться, что отчуждение, возникшее между нами, мимолётно.

* * *

Этим утром в кофейне «У дядюшки» мы были единственными посетителями и постояльцами. Лестрейндж во время еды рассказал, что снял две комнаты и что мы здесь находимся три дня. На все мои расспросы он коротко отвечал «позже». Когда мы закончили завтракать, Рабастан предложил прогуляться вокруг озера.

Мы шли молча. Апрель в этом году был по-летнему тёплым. Деревья обрядились в молодую зелень, воздух одуряюще пах влагой и цветами. Обогнув озеро, мы оказались возле беседки, рядом с которой была разбита пара клумб с крокусами. Фиолетовые, сиреневые, жёлтые, белые, нежно-голубые — все они создавали причудливый узор, чем-то похожий на круги на воде.

— Здесь красиво, — сказала я, обхватив себя руками.

Было свежо, и я жалела, что не захватила ни кофты, ни на худой конец волшебной палочки, чтобы наложить согревающие чары. Непозволительная роскошь оказаться безоружной, которую я себе не позволяла уже много лет.

Смешно, до чего же я стала беспечной.

— Лишних ушей нет — и ладно, всё остальное ерунда, — пробормотал Рабастан.

Он подошёл к воде, сел на корточки и опустил руку в озеро, как будто хотел проверить, достаточно ли тёплая вода для купания или всё же стоит подождать месяц-другой.

— Когда у тебя начались проблемы с памятью? — неожиданно спросил Лестрейндж.

— Я бы не назвала это проблемами.

— И всё же?

— Где-то с месяц назад, может, меньше, — ответила я, а затем спросила: — Что происходит?

— Хотел бы я знать, Гермиона.

— Где Том?

— О, поверь, золотце, он последний, с кем ты захочешь встретиться после всего.

— С ним всё хорошо? — Я подошла к нему и, помедлив, опустилась рядом на ещё влажную от утренней росы траву.

Платье и так было помятым после сна, от того, что оно намокнет, хуже не станет.

— Жить будет. — Рабастан натянуто улыбнулся, а затем вдруг брызнул на меня водой. Я возмущённо воскликнула — холодная! — и, не удержавшись, рассмеялась. Правда, смех получился совсем не весёлым, скорее нервным.

— Мне страшно, — призналась я ему. — И я совершенно не понимаю, почему.

— Может, это к лучшему. — Он потянулся ко мне и взъерошил волосы, словно непослушному маленькому ребёнку, а затем улыбнулся, совсем как раньше.

Его улыбка ободрила и успокоила меня лучше, чем целебный настой из трав мадам Помфри. Всё же не удержавшись, я спросила:

— Мы справимся?

На что Лестрейндж беспечно пожал плечами и ответил:

— Мерлин его знает, Грейнджер. Скучать нам точно не придётся.

* * *

Прошло ещё несколько дней. Всё это время я провела в одиночестве, не считая редких визитов Рабастана. Хозяин кофейни со мной почти не разговаривал и старался избегать; других посетителей и постояльцев здесь не было. Не было также ни свежих газет, ни маградио. Я оказалась полностью отрезанной от внешнего мира. Одиночество никогда раньше меня не тяготило, но за эти несколько месяцев я настолько привыкла к постоянному присутствию Тома в моей жизни, к его близости, что отчаянно скучала.

Лестрейнж продолжал уклончиво отвечать на все мои вопросы и просил подождать, а чтобы я не сбежала, забрал волшебную палочку. Чтобы как-то скрасить моё одиночество, он предложил принести мне Франческу, на что я только покачала головой и призналась, что вернула её Невиллу. Кто же знал, что компания вредной плотоядной герани вскоре понадобится и мне?

Рабастан досадливо хмыкнул, но не стал опускать руки. На следующий день он принёс мне коробку, в которой что-то подозрительно ворчало и шипело. Я с опаской рассматривала её, но всё же решилась и сняла крышку. Внутри оказался Живоглот. Полукниззл сердито посмотрел на меня, а затем шмыгнул рыжей молнией под кровать — только его и видели.

— Нашёл его в доме, где ты раньше жила. Его приютила твоя соседка, после того как Риддл продал квартиру и забрал все вещи. Ты уж извини, но он не любит котов. Раньше, в старом теле, у него была аллергия на шерсть. Сейчас её нет, но неприязнь осталась.

Я улыбнулась впервые за эти дни и порывисто обняла Рабастана. Как ни крути, а он точно знал, что нужно, чтобы сделать девушку счастливой.

* * *

Дни тянулись унылой вереницей и были наполнены тревожным ожиданием. Я напоминала сама себе корабль, который мерно покачивался на волнах и не догадывался, что совсем скоро разразиться шторм. Мне больше не снились ни Гарри, ни Луна, ни Том, лишь небо, разукрашенное во все оттенки красного. Просыпаясь после таких снов, я ощущала себя больной и несчастной.

Рабастан продолжал увиливать от ответов, словно опытный шулер, но однажды, когда он был занят разговором с хозяином кофейни, я осмотрела карманы его мантии, так небрежно оставленной на стуле, и нашла свежий выпуск «Пророка». Целый разворот занимала статья, посвящённая предстоящему в будущем году чемпионату мира по квиддичу. Спорт меня мало интересовал. Бегло просмотрев заголовки, я нашла то, что было для меня важно: краткая статья о том, что министр Поттер пошёл на поправку после неудачного покушения и что неудачливого убийцу авроры всё ещё не поймали. Ещё в статье упоминалось, что из-за покушения свадьба мистера Поттера и мисс Грейнджер отложена на неопределённое время. Я судорожно сжала газету, ощущая, как внутри всё похолодело.

Почему? Почему Том отослал меня от себя? Неужели опасался, что покушение повторится и я могу пострадать?

Нет, глупости. Риддл предпочёл бы, чтобы я была на виду, справедливо считая, что самое безопасное место рядом с ним. В чём-то он прав. Желание всё и всех контролировать не раз выручало его и позволяло избежать многих неприятностей. Но он не сделал этого, а отослал в это уединённое место, словно нашкодившего ребёнка, и приказал Рабастану забрать мою волшебную палочку, лишая возможности колдовать. Конечно, я могла бы рискнуть и уйти отсюда, но это разозлило бы его. Том никогда ничего не делал без причины. Всё, что мне оставалось — терпеливо его ждать и надеяться, что он придёт и заберёт меня отсюда.

* * *

Апрельские грозы холодны и злы, словно взбесившиеся пикси. После обеда, чтобы отвлечься от вынужденного заточения, я решила прогуляться вокруг озера. Крокусы продолжали цвести и радовать яркими красками. Пригревшись на солнце, я уснула в беседке и проспала почти до вечера. Мне ничего не снилось, и это было благом. В последние дни сны становились всё мрачнее и ужаснее. Алый закат сменялся грозами: небо разрывали изломанные вспышки молний, а дождь был неправильным, солёным и липким, словно кровь. Каждый раз сновиденье заканчивалось тем, что я пыталась рассмотреть свои руки, и каждый раз они казались мне грязными, испачканными красным.

Меня разбудил шум дождя. Поёжившись, я обхватила себя руками, пытаясь хоть немного согреться и размышляя о том, стоит ли переждать грозу в беседке или лучше пробежаться до кофейни. Она находилась недалеко, на противоположной стороне озера, в её окнах горел уютный свет, обещающий мне тепло, приют и компанию молчаливого волшебника, ставшего поневоле моим сторожем.

Рискнув, выбрала второе. Дождь лил как из ведра, и я промокла до нитки. Когда добралась до дверей кофейни, меня знобило, мокрые волосы прилипли к лицу, ужасно раздражая. Отбросив их на спину, я решительно толкнула дверь, стремясь побыстрее оказаться рядом с живительным теплом и выпить чашку горячего чая.

С моей одежды капало, но я не стала задерживаться внизу и поспешила в свою комнату. Внутри меня ждал сюрприз: на столе одиноко горела свеча, а в кресле рядом с окном сидел Том. Он хмурился и, казалось, был настолько погружен в свои мысли, что ничего не замечал, но это было ложное впечатление. Стоило мне войти в комнату, он тут же посмотрел на меня тем цепким тяжёлым взглядом, который когда-то так сильно меня пугал. Я много раз воображала нашу встречу после столь долгой разлуки. Раз за разом прокручивала в голове, как кинусь к нему, обниму крепко-крепко и скажу, что скучала. Как буду расспрашивать его обо всём, что произошло за это время, как буду целовать его, а он будет улыбаться снисходительно и в то же время довольно. Том всегда был жаден до ласки и нежности и не считал нужным этого скрывать.

Его взгляд был словно ушат холодной воды. Я в нерешительности замерла на пороге, ощущая себя маленькой, жалкой и совершенно некрасивой. Мокрое платье неприятно липло к телу, волосы спутались, с них капало на пол, а на туфли налипла грязь. Я смутилась, избегая смотреть на Тома, но всё же радость от долгожданной встречи оказалась сильнее. Шагнула к нему, улыбнувшись, протянула руку, чтобы прикоснуться к бледному лицу с заострившимися скулами, но он не позволил. Чуть отклонился назад и небрежно махнул рукой, словно проводя между нами невидимую черту.

— Том, — тихо позвала его я, не решаясь ни на чём настаивать.

Его холодность ранила сильнее, чем я готова была себе в этом признаться, но я совсем не понимала, почему он меня наказывает ею. Почему смотрит так настороженно, с затаившейся на дне глаз яростью? И почему — Мерлин его подери! — я чувствую себя виноватой перед ним?

— Том, что происходит? — сделала я ещё одну попытку, присев на краешек кровати и рассматривая его.

— Разве ты ничего не помнишь? — недоверчиво спросил он.

— Не помню что?

— То, что произошло на встрече оборотней с магами.

Я медленно покачала головой и призналась:

— О встречи я знаю только то, что прочла в «Пророке», — сглотнув, я подалась чуть вперёд и задала вопрос: — Как ты себя чувствуешь?

На что он ответил кривой усмешкой. Так он мог улыбаться едва знакомому человеку, которого терпел, но считал навязчивым и бесполезным.

— Ты злишься.

Это был не вопрос — утверждение.

— Злюсь, — не стал отрицать Риддл.

Откинувшись на спинку кресла, он прищурился, глядя как будто сквозь меня, но вот взгляд Тома снова стал сосредоточенным, словно Риддл принял важное решение. В его руках оказалась волшебная палочка, которую он нацелил на меня.

— Мне нужно знать. Не сопротивляйся, будет только хуже, — сказал он, а затем взмахнул палочкой: — Легилименс!

Я отшатнулась, пытаясь избежать заклинания и боли, которую оно каждый раз с собой приносило, но это оказалось тщетным. В моей голове взорвалось маленькое солнце, выжигая сознание, ломая волю и малейший намёк на непокорность. Я упала на пол, ощущая во рту привкус крови и бесконечное море боли, в сравнении с которым Круцио был ласковым прикосновением пера. Так бывает, когда часть воспоминаний запечатана, и нужно много времени и мастерства, чтобы снять с них блок. Но когда волшебнику не хватает ни того, ни другого, он выбирает самый простой путь: боль. Чем она сильнее, тем проще вытащить на поверхность нужные воспоминания, и не важно, что в процессе можно свести человека с ума.

Мне казалось, что с меня живьём сдирают кожу и рвут, рвут на части, ни капли не щадя. Кажется, я кричала, рыдала, умоляла остановиться. Но Том не слушал, не хотел. Не остановился даже тогда, когда я не могла больше кричать, сорвав голос, и беззвучно плакала, глядя на него и ничего не видя, словно ослепла.

Риддл настойчиво раз за разом сминал мою волю и ломал всё, до чего мог дотянуться, в поисках воспоминаний — настолько важных для него, что он готов был пожертвовать моим разумом и жизнью, чтобы до них добраться.

Ещё одна вспышка в голове принесла с собой долгожданное забытье.

* * *

Мне снился сон, настолько реальный и осязаемый, что становилось жутко. Я лежала на диване и бессмысленно смотрела в потолок, а рядом со мной сидел Снейп и говорил:

— Вы вернётесь к Риддлу. Будете послушной и покладистой, будете всегда рядом. Раз в неделю мы с вами будем встречаться, мисс Грейнджер, и вы будете мне рассказывать обо всех планах Риддла. Станете моими ушами и глазами. Это необходимо и правильно. Повторите!

— Я стану вашими ушами и глазами, буду следить за Риддлом. Это необходимо. Это правильно, — послушно произнесла я.

— Блестяще. Десять баллов Гриффиндору, — насмешливо похвалил меня Снейп.

Сознание заволокло туманом. Я снова оказалась в той же комнате, но в этот раз сидела в кресле и наблюдала за ссорой Малфоя и Снейпа. Казалось, что я находилась в каком-то оцепенении и не могла пошевелиться.

— Ты с ума сошёл! Сначала Мэри Моран, теперь Грейнджер. Хочешь, чтобы Риддл избавился от неё? — Драко сердито смотрел на крёстного, но в то же время выглядел каким-то беспомощным.

Зелье лишило его не только способности испытывать чувства и сильные переживания, но и того стержня, который помогает человеку бороться и отстаивать своё мнение. Оно сделало из Малфоя тень его прежнего.

— Моран была необходима, чтобы прощупать защиту Риддла. Понять, на что он готов пойти ради того, чтобы удержать власть в руках. Он будет подозревать всех, кроме Грейнджер и Лестрейнджа. Рабастан тот ещё сукин сын; он скорее сдохнет, чем позволит снова запереть себя в клетке. А Грейнджер… Грейнджер доверчива и страдает тем же комплексом героя, что и Поттер в своё время. Риддл не станет ждать подвоха, ведь они так сильно любят друг друга, — на последних словах Снейп скривился так, словно у него разом заболели все зубы. — Когда настанет подходящий момент, Грейнджер сможет нанести решающий удар. Не переживай, он не убьёт её. Не сможет, слишком очеловечился.

— Ты так в этом уверен? — спросил Малфой.

— Нет. Впрочем, если он её убьет — ничего страшного. Придумаю новый план.

— Никак не могу понять, за что ты так сильно его ненавидишь?

Снейп долго молчал, и я уже думала, что он так ничего и не ответит. Я ошиблась. Волшебник медленно провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть неприятные воспоминания, и глухо произнёс:

— Он не выполнил своего обещания, и погиб человек.

— Поэтому ты хочешь отомстить, позволив погибнуть другому человеку?

— Это не месть.

— А что тогда?

— Вынужденная мера. Больше всего это существо ценит власть. Оно может называть себя как угодно: Волдеморт, Риддл, Поттер, — но суть от этого не изменится. Единственный способ его уничтожить — лишить того, чем он дорожит больше всего.

Малфой посмотрел на меня, открыл рот, пытаясь что-то сказать, но Снейп перебил его:

— Нет, не Грейнджер, хотя в ней он тоже нуждается.

— Что же тогда?

На что Снейп лишь покачал головой и сказал:

— Всему своё время. Скоро ты обо всём узнаешь.

Свет снова померк, будто кто-то задул разом все свечи, оставив меня в темноте. Миг, второй, а затем меня выбросило в очередное видение. На этот раз я оказалась не в поместье Малфоя, а в лесу. Погода была солнечной, воздух пах хвоей и свежестью. Я пряталась за деревом, наблюдая за идущими по тропе людьми. Они были похожи на пару путешественников, и в то же время в них ощущалось что-то неправильное, звериное.

— Рита! — позвал её парень. — Давай сходим в деревню. Магглы бестолковые, но у них можно обменять кое-что из еды на эти смешные бумажные деньги. Я так соскучился по сыру — сто лет его не ел!

— Всего-то месяц прошёл, не ври, Джон.

— Ну, Рита! Ну, пошли!

Он обогнал её, заискивающие глядя в лицо, как щенок, только и ждущий отмашки хозяйки, чтобы можно было порезвиться. Рита хмыкнула, но ничего не сказала.

— Сильвера не будет целых два дня! Это такая редкость, сама знаешь. Тем более, у магглов есть не только вкусный сыр, но и разрисованные жестяные коробки, в которых так удобно хранить травы.

Рита искоса на него посмотрела, всё ещё сомневаясь. Я видела, что ей хотелось согласиться, что она не меньше Джона соскучилась по другим людям. Пусть случайным, как попутчики в автобусе, но всё же живым, мыслящим существам, которые могли внести хоть какое-то разнообразие в отшельническую жизнь оборотней.

— Если только ненадолго, — пробормотала она, нахмурившись.

Конечно, не всерьёз, но нельзя было показывать мальчишке, что Рита этого хочет не меньше него, а то чего доброго верёвки из неё начнёт вить.

— Ура! — воскликнул Джон, порывисто обняв подругу, а затем пошатнулся и упал, обездвиженный моим заклинанием. Рита последовала за ним, так и не успев ничего понять.

Вынув из кармана портключ — курительную трубку, — я активировала его и положила так, чтобы оба оборотня его касались. Миг — и они исчезли, оставив после себя лишь примятую траву да сумку, наполненную дешёвыми консервами.

Я не знала, зачем оборотни понадобились Снейпу, но приказ есть приказ. Мне нельзя было ослушаться, ведь он сказал, что это важно. Прислонившись лицом к стволу дерева, я на миг зажмурилась, чувствуя, как кора царапает кожу. Кружилась голова. Казалось, что ещё чуть-чуть — и я потеряю сознание. Но нет, прошло.

Вздохнув, я навела отталкивающие чары на то место, где только что были оборотни, а затем аппарировала.

Снова туман. Миг — и он сменился серыми узкими улочками, каменными домами и моросящим противным дождём. Я кого-то ждала, то и дело поглядывая на часы. Снейп опаздывал минут на двадцать, но я продолжала оставаться на месте. Мне нужно было передать ему важные сведенья о предстоящей встрече оборотней и волшебников. Было холодно, я продрогла, но магией пользоваться нельзя. Магия привлекала внимание, а за мной и так следили. Обручальное кольцо, как напоминание о постоянном надзоре Риддла, ужасно раздражало Снейпа, но я не могла его снять — это вызвало бы ненужные, опасные вопросы.

Вот за спиной послышались чёткие, размеренные шаги. Тяжёлая рука сжала моё плечо, словно Снейп опасался, что я сбегу от него, так и не передав ему нужные сведенья.

— Докладывайте, мисс Грейнджер.

Я всё ему рассказала обо всём: о месте, о времени, о приглашённых на встречу волшебниках, о защитных чарах.

— Всё продумано. Риддл неуязвим, — закончила я говорить.

— Вы как всегда самоуверенны, мисс Грейнджер. Раз за разом наступаете на те же грабли. Неужели не надоело? — как-то устало спросил Снейп.

Сжал переносицу, словно пережидая краткий приступ боли, а затем рассеянно провёл рукой по волосам. Они намокли от мороси, так же как и чёрная поношенная мантия. Снейп выглядел плохо. Он и в школе-то не был образцом здоровья и жизнелюбия, а сейчас и подавно.

Несмотря на то, что я не могла управлять своими действиями, что он подчинил мои разум и волю себе, мне было жаль его, но я понимала, что чего-чего, а жалости от меня он не примет. Слишком гордый. В этом они с Риддлом были похожи.

Но вот миг слабости прошёл, и Снейп снова стал собранным и решительным. Взмахнув волшебной палочкой, он что-то пробормотал. Слова подействовали на меня как удар пыльным мешком по голове: не осталось ни мыслей, ни чувств, ни эмоций. Только фразы, которые отпечатались в моём разуме красными красками:

Здесь нужно, чтоб душа была тверда,

Здесь страх не должен подавать совета.

— Когда вы их услышите, Грейнджер, то сделаете всё, чтобы уничтожить существо, обманом завладевшее телом вашего друга. Помните, что оно коварно и безжалостно. Что скорее всего оно заберёт вас с собой, но вы не должны бояться. Умирать не страшно — уж это я знаю.

Он снова сжал моё плечо, прощаясь, а затем ушёл, оставив меня оглушённую и растерянную, совершенно не помнящую ни наш разговор, ни то, какого драккла я забрела в эту богом забытую часть Лютного переулка.

* * *

Я очнулась на полу, ощущая боль во всём теле. Ужасно хотелось пить, но у меня не было сил ни чтобы подняться, ни чтобы попросить о помощи. Скосив глаза, я увидела ботинки Тома, добротные, начищенные до зеркального блеска. Он подошёл ко мне совсем близко, и я зажмурилась, не в силах выносить ярости в его глазах. Она была похожа на лёд, сковавший водную гладь. Я же, словно птица, то и дело билась в него в попытке выбраться из ледяной купели и сделать вдох.

Риддл склонился надо мной, рассматривая, а затем вдруг взял на руки и положил на кровать. Мне было холодно и больно, глаза жгло от непролитых слёз, но я не могла позволить себе такую роскошь, как расплакаться.

Было страшно. Я терялась в догадках, что со мной мог сделать Риддл и того, что будет дальше. Он не тот человек, который сможет простить предательство, а я его действительно предала. Пусть меня заставили, пусть я ничего не помнила об этом, но всё же этот поступок, как камень, брошенный в колодец с тихим хлюпом, взбаламутил воду и пошёл на дно, утаскивая меня вслед за собой.

Риддл всё молчал, ни капли не веря моему притворству, но всё же перестал меня мучить. Надолго ли? Я не знала. Тихие шаги, скрип закрывающейся двери, означавший, что я осталась в комнате одна.

Это хорошо. Пусть и немного, но у меня появилось время перевести дух и собраться с силами. Том не закончил со мной, отнюдь. Всё только начиналось.