Мразь (джен)

Гарри поправил полы своей черной длинной мантии, чтобы они не помялись. Он впервые был одет во все черное: в черных брюках, ботинках, мантии. Только рубашка была белой. Не то черной рубашки не нашлось в продаже, а может быть, Мэгги хотела, чтобы рубашка отличалась по цвету. Его волосы аккуратно уложили набок, и строго велели ему не портить внешний вид. Поэтому Гарри чинно сидел в мягком кресле, стараясь понять: от его ног до пола такое же расстояние, как от его коленей до ступней, или меньше, то есть, прикидывал, в два раза ему нужно будет вырасти, чтобы сидеть как взрослый, упираясь ногами в пол, или, может быть, уже меньше? Он глянул на Мей и улыбнулся.

— Она была твоей бабушкой, — сказал он ей, продолжая улыбаться.

Ее тоже одели в черное платье и черные лакированные туфли; на ней была черная мантия, и выглядела она — как маленькая злая колдунья из сказки. Не спасали от этого впечатления даже светлые, как и у Мэгги, волосы, сплетенные в косу и скрученные в пучок одновременно. Она доставала ногами до пола, потому что сидела на своем игрушечном стуле, на который обычно сажала куклу Кэт, прежде чем начать над ней издеваться, стараясь влить в нее овсяную кашу, или же накрасить ей губы фломастерами. Мей тоже сидела чинно, положив руки на коленки, выполняя наказ не портить внешний вид.

— Неправда, — нахмурилась Мей.

— Правда.

— Если б она была моей бабушкой, я бы ее знала!

— Она мама Сириуса, а значит тебе она — бабушка! — настаивал на своем Гарри.

— Я знаю всех своих бабушек! — отпиралась Мей.

— Она просто тебя не любила, — поддразнил Гарри.

— Бабушка не может не любить, — уверенно заявила Мей, отворачиваясь и всем видом показывая нежелание общаться на эту тему.

— Меисса, Гарри. Я похож на священника? — усмехнулся Сириус, спускаясь по лестнице.

Гарри видел священников на картинке, и Сириусу для сходства не хватало нескольких деталей: короткой стрижки и креста. Мантия его и впрямь очень походила на ря-су. Ря-са. Гарри знал и это слово, потому что назвал как-то раз одежду священника мантией, и Мэгги его поправила. Сириус улыбался.

Гарри было непонятно, отчего он громко засмеялся, когда узнал, что его мать умерла. Он думал, что это как-то неправильно; Мей бы не засмеялась, если б умерла Мэгги. И он бы не засмеялся. Наверное, Мей разревелась бы или устроила истерику, не в силах поверить, что такое возможно. Гарри и сам не был уверен, что смог бы сдержать слезы, хотя он бы, конечно, попытался это сделать.

— Ты похож на идиота. Сириус, не кривляйся, прошу тебя. Это похороны твоей матери.

Мэгги тоже была во всем черном, и выглядело это настолько непривычно, что Гарри на нее пялился, хоть ему и объясняли, что долго смотреть на людей, показывать на них пальцем и говорить о них, если они выглядят странно, — неприлично. Мэгги как будто стала выглядеть младше, как старшеклассницы в школьных мантиях, которых он видел в Косом переулке. Он даже подумал, что Мэгги, наверно, еще совсем не старая, как другие взрослые.

— Похороны — это та же свадьба, — беспечно произнес Сириус. — Встречается куча родственников, которых ты уже в лицо забыл, все делают вид, что опечалены смертью этой полузнакомой им женщины.

— Твоя мать — полузнакомая женщина? — приподняла уголок губ Мэгги.

— Если бы. К сожалению, я очень хорошо знал эту суку.

— Сириус! — прошипела Мэгги.

Она подошла к Гарри и поправила выбившиеся из его ужасной и глупой прически волоски. Ему это не нравилось, но он уже знал, что препираться бесполезно. Потом поправит сам, так, чтобы Мэгги не заметила.

— Знала бы ты, как мне претит возвращаться в этот проклятый дом!

— Просто веди себя прилично один вечер. И так уже похороны организовали Малфои, потому что ты даже не почесался! Мне будет ужасно стыдно из-за этого. Если бы ты сказал мне раньше, я бы помогла им, но ты специально скрывал!

— Тебе всегда стыдно. Только и думаешь, что скажут другие, — не дав опомниться задохнувшейся от возмущения Мэгги, Сириус подхватил Гарри, быстро пересек маленькую гостиную и исчез в камине.

Выйдя в каком-то очень темном месте, он оглянулся и опустил Гарри на пол. В небольшой комнате, где вместо обоев была темно-зеленая шелковая ткань, никого не было. Гарри споткнулся обо что-то на полу, присмотрелся и увидел деревянную игрушку — лошадку. Она была потертой и казалась очень-очень старой. Наверное тот ребенок, который с ней играл, уже давно вырос и состарился. Как и сама игрушка. Гарри положил ее себе в карман.

В комнату вошла красивая светловолосая женщина, которая очень напомнила Гарри Мэгги. И даже мантия на ней была такая же — черная и длинная, в пол. Только глаза ее были еще светлее; не голубые, а серые. Она, не сказав ни слова, подошла к Сириусу и обняла его.

— Цисси, — неловко похлопал ее по плечу Сириус.

Камин вспыхнул снова, из него вышла Мэгги с Мей на руках, прошла несколько шагов и поставила Мей рядом с Гарри. Лицо ее было растерянным; Гарри впервые видел, чтобы Мэгги так выглядела. Какой-то мальчик, с такими же белыми волосами, как у Мэй, заглянул в комнату. Мей тут же его заметила и побежала к нему. Гарри пришлось последовать за ней. Никто из взрослых их не остановил.

— Нам сказали не бродить здесь; говорят, в комнатах много боггартов, — медленно произнес светловолосый мальчик.

— Боишься? — спросил Гарри.

— Нет.

— Я хочу увидеть мертвую бабушку! — заявила Мей.

— Ты же только что говорила мне, что она не твоя бабушка, — снова поддел ее Гарри.

— Ну и что? — спросила Мей, и побежала туда, откуда слышались голоса.

В помещении, куда они вошли, народу было много. Гарри видел и больше — на свадьбе — но здесь все были в черном и чувствовалась какая-то странная торжественность. Здесь не хотелось играть и шуметь, как на свадьбе. Как будто самым правильным для него было сесть на какой-нибудь диван и сидеть неподвижно целую вечность, пока эта торжественность не разрешится каким-либо образом без его, Гарри, участия.

Но, наверное, только Гарри ощущал эту сковывающую торжественность. Гроб стоял у стены, и Мей уже вовсю пыталась заглянуть в него, но ей не хватало роста. С места же, где стоял Гарри, прекрасно было видно мертвую старуху. Ее лицо казалось злым и грустным одновременно. Гарри стало жалко эту женщину, ведь она когда-то была мамой Сириуса. Так же, как Мэгги сейчас делает для Гарри, она одевала его и покупала ему мороженое. Мэгги потом тоже умрет, и у нее будет злое и грустное лицо? А когда умерла его настоящая мама — Лили — она тоже смотрелась такой же злой и грустной? Все, кто умирает, перед смертью такие?

— Твоя сестра ведет себя неправильно, — сказал светловолосый мальчик. — Она же ваша бабушка!

— Ее, не моя.

— Я думал, вы брат и сестра.

— Так и есть, — подтвердил Гарри.

Он не любил рассказывать другим детям, кем ему приходится Мей, потому что не все сразу понимали это. Да и ему самому порой было очень приятно думать, что Сириус и Мэгги — его настоящие мама и папа, а Мей — его настоящая сестра. Как будто они — самая нормальная, правильная семья, как и все остальные, в которых не живут чужие дети. Он не любил чувствовать себя чужим. Но иногда ему казалось, что эта его мысленная игра в настоящую семью оскорбляет его умерших маму и папу, которые, как говорил Сириус, наблюдают за ним, как и все умершие близкие наблюдают за теми из живых, кого они любили. Сириус очень любил его папу — Джеймса. Наверное, папа тоже любил Сириуса, и наблюдает за ним так же, как и за Гарри. Тогда, наверное, он не должен ревновать или обижаться, если Гарри иногда мысленно представляет, как будто Сириус — его настоящий папа? Но все-таки, он отчего-то никогда не спрашивал, можно ли ему называть Мэгги и Сириуса мамой и папой. И даже сама эта мысль вызывала странное чувство, как будто это неправильно. Такое, какое бывает, когда делаешь что-то запрещенное и знаешь, что оно запрещенное.

— Гарри! Меисса! — Мэгги уже успела их потерять. Гарри почувствовал, что из-за нее ни с кем никогда не подружится.

Он молча развернулся и направился к Мэгги, даже не успев спросить, как зовут светловолосого мальчика. Мэгги дотронулась рукой до его плеча, Гарри ощутил, как дрожат ее руки. Может быть, она заболела? Меисса не услышала, как ее позвали, или, что тоже могло быть, сделала вид, что не услышала.

— Мэг, — к ним подошел какой-то незнакомый Гарри мужчина.

— Что тебе нужно, Крауч? — недружелюбно поинтересовалась Мэгги.

— Маргарет Сэмьюэлс, я хотел всего лишь выразить свое восхищение, ты прекрасно выглядишь.

— Прекрати дурачиться, — строго сказала ему Мэгги, так же, как она говорила Гарри, если он вел себя неподобающим образом.

— Не делай вид, будто бы опечалена смертью сумасшедшей Блэк, Мэг. Здесь всем понятно, что ты ждала этой смерти, как благословения. Наконец-то Сириус получит доступ к сейфу Блэков, ты ведь ради этого вышла за него?

— Хватит говорить ерунду, Барти, — почти прошипела Мэгги, и крепче сжала руку на плече Гарри, как будто ища в этом прикосновении поддержку.

— Ерунду? Ты, должно быть, устала перебиваться на временные подработки Сириуса. Где он там работал в последний раз? Разносил еду заключенным в Азкабане? Паршивая работенка, на такие идут от безысходности, — тот, кого Мэгги назвала Барти, улыбался. Он казался Гарри немного моложе Сириуса. — Но у Сириуса не такое безысходное положение, поэтому он продержался лишь полгода. В крайнем случае, всегда можно продолжить опустошение сейфа Поттеров.

Высокий дядя Барти присел на корточки перед Гарри и улыбнулся ему. Потрепал его по волосам — то есть, сделал то, что Гарри в исполнении взрослых ненавидел больше всего. Но сейчас это даже неплохо: наконец-то его волосы не будут так по-дурацки зачесаны набок.

— Малыш, а ты знаешь, что твои приемные мама и папа тебя обворовывают?

— Крауч, иди вон отсюда! — прошипела Мэгги. — Ты понятия не имеешь, почему я вышла замуж за Сириуса, и как я жила все эти годы. То, что мы взяли в сейфе Поттеров, мы вернем. У Гарри будет та же сумма, которую оставили ему родители!

— Теперь-то да, когда вы получили доступ к сейфу Блэков, — усмехнулся Крауч и снова посмотрел на Гарри. — Смотри в оба, малыш.

Крауч поднялся и посмотрел на Мэгги, склонив голову набок. Если бы Гарри мог видеть ее лицо, то знал бы, что оно покрылось чуть заметными красными пятнами.

— Только ты не родила сына, Мэг. За Сириусом будет наследовать не твоя дочь, — он наклонился к Мэгги совсем близко и прошептал едва слышно, но Гарри услышал: — Поторопись, девочка. Тебе срочно нужен сын.

Барти отошел, еще раз оглянувшись и подмигнув Мэгги, и затерялся в толпе. Мэгги глубоко вздохнула, и присела перед Гарри, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Мы не обворовываем тебя, Гарри, — тихо сказала Мэисса. — Мы взяли в долг.

— Хорошо, — ответил Гарри, толком не понимая, о чем речь. Он понял лишь то, что незнакомый дядя сказал, что Мэгги делает что-то плохое. Потом он узнает, что именно. Когда-нибудь.

* * *

На кладбище было солнечно. Деревья уже сбрасывали осеннюю листву, и все вокруг казалось ярко оранжевым. Мей валялась в листве, падая в нее и поднимаясь обратно. Отчего-то ей казалось, что это весело.

— Вот вы где! — их с Мэй нашел тот светловолосый мальчик, которого они встретили в мрачном доме. Он был не один.

— Там скучно! — сразу же заявила ему Мэй, имея ввиду взрослых, столпившихся у ямы и гроба.

— Ты ведешь себя неправильно, — поучительно заявил мальчик. — Мне мама сказала не играть на похоронах, потому что это некрасиво.

— Мне мама такого не говорила! — Мей скорчила рожу, высунув язык.

— Ну и дура! — сказал еще один мальчик, пришедший вместе с тем, светловолосым.

У него были кудрявые черные волосы, как у собаки, которую держала миссис Констанция Сэмьюэлс. Кажется, порода называлась «пудель». Глаза его были черными, как большие бусины, и он щурил их на ярком солнце.

— Это ты дурак! — Мэй накинулась на оскорбившего ее мальчика.

Она повалила его на землю, в то место, откуда как раз недавно собрала все листья, и начала колотить мальчика кулаками. Ему это, естественно, не понравилось. Он быстро перевернул Мей, и начал кидать ей в лицо то, что попадалось под руку на земле. К сожалению, листья в том месте были убраны, поэтому попадался ему влажный песок.

— Отпусти, Ригель, — осторожно сказал светловолосый мальчик. Он дернулся вперед, как будто желая разнять Ригеля и Мей, но остановился, передумав.

Гарри осторожничать не стал. Не то, чтобы Мей была права, но кидаться землей в лицо — это уж слишком. Он попытался оттащить кудрявого мальчика, но тот ловко оттолкнул его. Гарри упал, но сразу же поднялся, и на этот раз ему удалось оттащить Ригеля. Тот теперь переключился на Гарри, кидая ему в лицо землю. Несколько крупинок попали в глаза, те заслезились, и Гарри разозлился. Перевернувшись, он уселся на ноги Ригелю. И точно так же начал хватать землю, а потом засовывать ее другому мальчику в рот. Скоро тот закашлялся, все еще пытаясь вырываться.

Гарри был в бешенстве. Больше всего он не любил тех детей, которые считают себя умнее и лучше. Потому что их возраст не допускает этого, так могут только взрослые! А этот мальчик посмел думать, что Мей глупая только потому, что она не грустит на похоронах незнакомой бабушки. И он обидел его самого, сделал ему больно. Никто и никогда не делал Гарри больно специально!

Его откинуло от Ригеля заклинанием, и он больно упал на спину. Приземлился он на кучу листьев, но под ними оказалась ветка. К ним подбежала разъяренная женщина с длинными кудрявыми черными волосами, и в глазах ее была настоящая ярость. Гарри никогда не видел таких злых взрослых. Она подхватила Ригеля на руки и начала стучать по его спине, чтобы он прокашлялся. При этом она смотрела на Гарри так, будто сейчас же убьет его. Почему-то Гарри подумал, что и везти хоронить его далеко не надо, как раз тут, на кладбище, его и закопают. От этого он как-то истерически захихикал, отчего злая тетя сверкнула глазами так, что Гарри тут же замолк.

— Чей это мерзкий ребенок? — выкрикнула женщина, обращаясь к взрослым.

Гарри видел, как от толпы отделилась Мэгги. Как она побежала в их сторону и как на секунду остановилась, глядя на женщину, которая, как понял Гарри, была мамой этого Ригеля. Но тут же продолжила идти, но уже более медленно.

— Что здесь произошло? — спросила, подойдя, Мэгги почти строго, однако голос ее при этом дрогнул.

— Сто здесь плоизошло? — передразнила ее кудрявая женщина. — Ваш сын чуть не убил моего!

— Гарри? — Мэгги повернулась к нему.

— Он бил Мей! И кидал ей в лицо песок! — попытался оправдаться Гарри, хотя и понимал, что сделал более нехорошую вещь, чем Ригель.

Гарри видел, что Мэгги впервые не знает, что сказать. Она открыла рот, закрыла его. Потом открыла снова и очень тихо, но так, что Гарри понял, как сильно ему достанется дома, сказала:

— Извинись.

— Нам не нужны извинения, — сказала кудрявая женщина, отряхивая от земли все еще покашливающего сына на своих руках. — Гарри? Гарри Поттер? А ты, должно быть, Мэгги Сэмьюэлс? Ах, прости, Мэгги Блэк. Позор нашего рода! Жалкая полукровка!

Кудрявая женщина рассмеялась и ушла прочь, продолжая оглядываться и смеяться. Мэгги подошла к Мей и начала приводить ее в порядок. На Гарри она даже не смотрела, лишь бросив в его сторону:

— От тебя всегда одни проблемы.

Убрав землю с мантии ревущей Мей, поправив ей прическу и вытерев сопли, она взяла ее за руку, подошла к Гарри, который стоял, низко опустив голову, зная, как он нехорошо поступил и понимая всю правоту Мэгги. Мэгги протянула ему руку и Гарри за нее ухватился, чувствуя, что ладонь ее ледяная, такая же ледяная, как и взгляд. Они пошли в сторону взрослых, где уже выравнивали землю, которой засыпали гроб.

— Что случилось? — спросил Сириус, когда Мэгги встала рядом с ним.

— Твои дети чуть не поубивали друг друга, папаша, — выплюнула ему в лицо Мэгги тихим шепотом, но продолжила стоять рядом, гордо выпрямив спину. Руки ее лежали на плечах Гарри и Мей, стоящих впереди, и Гарри чувствовал, что рука у Мэгги дрожит.