Поверь в чудо, оно совсем близко (гет)

Три года назад

Очередной Сочельник наступил внезапно — в непрерывных сражениях и попытках убить или выжить праздники затёрлись, забылись, стали не важными. Их небольшой отряд был направлен на север Шотландии — то ли передышка, то ли, наоборот, в очередное пекло. Но пока было тихо — второй день в глуши, в небольшом домике, чуть покосившемся на бок, до слёз напомнившим Гермионе Нору. Где сейчас Рон, где Гарри, Невилл и Полумна, где все друзья, что ещё живы и разбросаны по всей стране? Сидят в таких же убежищах, пережидая, или уже лежат на земле, бессмысленным взглядом впиваясь в серое небо?

Их было четверо: Гермиона, Дин Томас, Земельда Бинс — двадцатилетняя волшебница, вступившая в их ряды недавно, и Драко Малфой. За последний год они сумели по-настоящему подружиться, Гермиона и подумать не могла, что такое вообще возможно. Малфой определённо не был подарком — почти всегда угрюмый и мрачный, он всем своим видом словно говорил: дальше будет хуже. Порой Гермионе казалось, что он готов сдаться. Что больше не видит смысла сражаться дальше, особенно, когда пришли вести о разрушении Малфой мэнора и гибели его матери. Гермиона замечала, как он сидит иногда, уставившись в одну точку, и только в пальцах неспешно вращается палочка, словно единственное, что в нём осталось живого. Хотелось как-то его поддержать, но отчего-то слов не находилось. Впервые в жизни у неё не было слов поддержки для друга. Хотя для друга ли?..

Ноябрь прошёл относительно спокойно, почти без стычек, почти без рейдов, но вести из внешнего мира приходили редкие, обрывочные. Зато появилось больше свободного времени, которое и занять-то особенно было нечем. А вместе со свободным временем появились мысли, внезапные и тревожащие. Гермиона поймала себя на мысли, что ей комфортно с Драко. Говорить, спорить, обсуждать что-то или просто молчать. Часто она садилась рядом и смотрела на то, как танцует палочка в длинных, слегка узловатых пальцах.

А вчера, когда они собирали палатки, готовясь отправиться в этот домик, всё вдруг изменилось. Драко порезался, случайно разбив склянку с зельем, и, коротко, досадливо вскрикнув, прижал палец ко рту.

— Давай, посмотрю. — Гермиона давно взяла на себя роль невольного лекаря, исцеляя порезы, трещины и лёгкие переломы. И Драко, не думая, протянул руку. Ей можно было вообще его не касаться — достаточно просто провести палочкой над порезом. Но Гермиона машинально коснулась его ледяной ладони своей, горячей, пальцы дрогнули, обвивая запястье, и мир внезапно замер. Она подняла на него испуганный взгляд, встречаясь с его — серебристым, нечитаемым. Скользнула глазами по лицу, осунувшемуся, бледному, по заострившимся скулам и обветренным, сухим губам. Они слегка приоткрылись, и кончик её носа обожгло его дыхание. Гермиона моргнула, смутилась, вскинула палочку излишне резко, быстро прошептала заклинание и выпустила его руку из своей, спешно отступая.

— Спасибо, — донеслось вслед тихим шелестом.

Днём думать о случившемся времени не было, но вечером, когда они переступили порог уютного домика, сложенного из когда-то ярко-фиолетового, а теперь выцветшего бледно-лилового кирпича, мысли вернулись. Здесь было всего две спальни наверху, одну из которых заняли Дин и Земельда, буквально неделю назад начавшие встречаться. Вторую было решено отдать Гермионе, а Драко расположился внизу, в крохотной гостиной, которая вмещала в себя короткий диван и два продавленных кресла у камина.

К ночи сырой, заброшенный дом снова впустил в себя забытый уют: в окнах зажёгся мягкий жёлтый свет, запылал огонь в каминах, а снаружи Гермиона и Земельда развесили крохотные мерцающие огоньки — только час назад все вспомнили, что сегодня Сочельник. Снег захрустел за спиной — из леса вышли Дин и Драко, замерли на опушке, пытаясь вспомнить, где именно за защитными заклинаниями спрятался их домик, и, уверенно кивнув, направились прямо к нему.

— Смотри! Они несут зайцев! — захлопала в ладоши Земельда. Мяса они не ели уже полторы недели, обходясь овощной похлёбкой и хлебом, который изредка удавалось покупать в деревнях. И восторг волшебницы был понятен, но Гермиона не стала себя врать — сердце подпрыгнуло и забилось быстро-быстро вовсе не из-за зайцев, ушами почти задевавших снег. Она смотрела, как приближается Драко, как отражается в волосах свет луны, как вспыхивают глаза, когда он переступил порог защиты. Серебристые, завораживающие глаза, в которые хочется смотреть, не отрываясь… Гермиона вдруг поняла, что смотрит на него в упор, и спешно отвела взгляд. Дин и Земельда уже ворковали, входя в дом, а Гермиона продолжала стоять на пороге, растерянно кусая губы.

— Очень красиво, — прошелестел голос над ухом.

— Д-да, — нервно кивнула она, боясь поднять на него взгляд. — Завтра ведь Рождество, правда?

Захотелось хлопнуть себя по лбу — что за чушь она несёт?

— Правда, — ответил Драко как-то глухо. Гермиона решилась и всё-таки посмотрела на него, тут же пожалев об этом. Он стоял близко, почти касаясь её плеча своим, и смотрел на огоньки, парящие в воздухе. На лице, освещённом тёплым, светлым, жёлтым, блуждала задумчивая, грустная улыбка, а в глазах блестели слёзы. И тут Гермиона сделала то, чего совершенно от себя не ожидала — нашла его ладонь и крепко сжала. Он вздрогнул, не отводя взгляд от огоньков, и сплёл их пальцы. Так они и стояли, глядя на крохотное чудо, сотворённое посреди войны, на попытку жить нормально, хотя бы иногда. И в душе расцветало, росло и ширилось что-то необъятное, что-то, не дававшее вздохнуть полной грудью, но такое воздушное, лёгкое, что казалось — оттолкнувшись от земли можно взлететь.