Тридцать полных оборотов (джен)

Замок дышал.

Сквозняки гуляли под сводами древней крепости; старая, старая магия текла сквозь сами стены — возможно, она и была ими.

Впервые находясь в замке летом, Поттер начал понимать, отчего в своё время директор отказывал всем ученикам, просившим оставить их на лето в Хогвартсе.

Замок дышал.

Построенный на пересечении магических источников, целый год вмещая в себя сотни маленьких колдунов, тысячи заклинаний, миллионы попыток ворожбы — Хогвартсу тоже требовался отдых. Его изначальная магия приходила в движение, меняя рисунок коридоров, стирая одни кабинеты — и отдавая вместо них новые; это касалось всего замка, кроме закреплённых участков — таких, как Большой Зал, кабинет директора, гостиные факультетов и десяток постоянно используемых территорий.

…И если бы одна четвёрка бузотёров была внимательнее и, например, первые летние дни смотрели на свою Карту неотрывно — они бы тоже увидели этот величественный и пугающий танец.

Который и наблюдал сейчас Гарри, держа в одной руке Карту и стоя на открытом лестничном пролете Астрономической башни. Он переводил взгляд от пергамента к лестницам и чувствовал, как мурашки бегут по телу: замок действительно перестраивался.

— Захватывает дух, да, Гарри?

Он дёрнулся от внезапной фразы, как от заклятия. Но рядом стоял Дамблдор. И не было на нём уже той печати беспомощного ужаса, которая настигла директора при первой встрече с путешественником. Он смотрел дружелюбно и открыто; от этого взгляда внутри растекалось тепло.

— Я частенько выбираюсь сюда в это время года, — директор улыбнулся. — Но, приходя к самому началу, не нужно зацикливаться только лишь на нём. Я думаю, нам всем надо идти дальше, к новым горизонтам.

Гарри ждал продолжения, но один из сильнейший светлых магов Великобритании с чувством полного удовлетворения стоял рядом и глядел за танцем перестраивающихся лестниц, стен и коридоров. На его мягкой шелковистой синей мантии поблескивали звёзды и месяцы — и почему-то от этого зрелища повеяло домом.

Маги молчали. Замок продолжал дышать.

* * *

После разговора у танцующих лестниц Гарри с Дамблдором ещё не один вечер проводили в кабинете директора, обсуждая проблемы маховика. Раз за разом они приходили к выводу, что Гарри находится не в своём коридоре времени. Прибыв из своего мира — назовём его А — 2007 года он попал в 1977 год, но в мире Б. Общая событийная канва у миров могла совпадать: если событие может произойти с высокой долей вероятности — оно произойдёт; практически во всех мирах — теоретически! — Том Марволо Реддл выбирал путь крестражей, так же, как и Альбус Дамблдор выбирал дуэль с Гринденвальдом вместо сотрудничества… Но что делать с событиями, которые в мире Гарри были случайными или хотя бы спорными?

Во время одной из бесед Поттер осознал для себя, что может повстречать здесь совсем не таких Джеймса и Сириуса. Или это мог быть мир, где Лили Эванс простит Снейпа — и не согласится на отношения с кем-либо до выпуска… И тогда не будет малыша-Поттера, Пророчество прозвучит иначе, может быть, не услышанным Снейпом, потому что Снейп может не быть на службе у Лорда… Теперь Гарри очень хорошо понимал, почему путешественников во времени прежде всего стращали именно сумасшествием.

Но по здравому размышлению, конечно, ситуация с другим миром была более щадящей — Гарри всего-то нужно ничего здесь не испортить и не пытаться реализовать в мире Б мир А, а просто искать дорогу домой.

На том они с директором и сошлись.

Гарри предстояло получить документы, заявить о себе в Гильдии артефакторов — и продолжать работать над маховиком, чтобы выбраться из этого мира и… Возможно, вернуться домой. Или попасть в новый мир. Шансы тут были один к бесконечности, но попробовать определённо стоило. Это даже звучало пугающе, но Поттер пообещал сам себе делать то, что может — и без оглядки на временно потерянное.

Без поддержки и протекции Дамблдора Гарри, без сомненья, пришлось бы туго — и все процедуры затянулись бы: один прогон через Аврорат для установления личности чего стоил. Про регистрацию волшебной палочки и говорить нечего…

Но всего за месяц Гарри получил и документы — теперь его фамилия была Томпсон со статусом полукровки, — и зарегистрировал палочку, правда, не свою, а специально купленную Дамблдором для прикрытия, и снова был зачислен в Гильдию, где, к тому же, подтвердил свой уровень и изъявил желание получать мастерство — ну хотя бы в этом мире!

Теперь у него, как у сертифицированного артефактора, была возможность брать и выполнять заказы — что давало ему дополнительные галеоны и могло помочь наладить определенные связи.

Гарри выполнил пару заказов для Мунго по рекомендации Дамблдора — дезактивировал последствия привязки к опасным артефактам и снял средней силы проклятие — и теперь стабильно получал сов с разного рода запросами. От частных лиц и аристократических семей не было ни одного заказа, так что «Томпсон» с лёгким сердцем соглашался на них без страха как-либо изменить основную историю.

Постепенно новая жизнь приобретала привычные очертания. Личные комнаты, сначала выглядевшие чужими, стали почти как родные: повсюду были разбросаны магические инструменты, стопки книг возвышались около глубокого кресла в гостиной, занимали часть кровати в спальне; под потолком он подвесил несколько круглых светильников, дававших мерцающий тёплый свет в дополнение к оранжевым всполохам камина. На первые выплаты по заказам Гарри пополнил запасы ингредиентов для зелий, купил мантии и несколько комплектов одежды, причём эта задача оказалась весьма непростой, так как искал он что-то максимально классическое и по адекватной цене, ибо носить вещи по моде семидесятых ему не хотелось от слова совсем. Также приобрел отдельный секретер из магической породы дерева для самоличного зачарования: он не хотел хранить Мантию и Карту абы где — подобные вещи уже были в этом мире, и вызывать коллапс от их взаимодействий совсем не хотелось.

Учитывая высокий уровень Мантии, как артефакта, Гарри начал сомневаться в стабильности ее свойств при наличии в мире точно такой же. В истории артефакторики были прецеденты, когда путешественники во времени попадали в неприятные ситуации из-за того, что верный когда-то талисман подводил хозяина. Так Георгина Кураж, широко известная в узких кругах путешественников, желая проучить своего возлюбленного Карла Инеж, украла у того зачарованный арбалет — и шагнула в петлю во времени. В этой петле она по неосторожности наткнулась на Карла с тем же самым арбалетом — и испарилась вместе с ним в сильнейшем магическом выбросе. Случай этот был зафиксирован давно, и не было уверенности, что он не оброс сказками — но нестабильное поведение сильных артефактов, оказывающихся рядом, было фактом.

И если Мантию Гарри решил использовать только в самых крайних случаях, то вторую Карту — если в этом мире она была создана, конечно, — он решил во чтобы то ни стало выкрасть у Джеймса и Сириуса.

В таких думах и заботах артефактора «Томпсона» застал подступающий сентябрь.

* * *

В преддверии Дня Распределения Гарри обедал в составе своих новых коллег. Надо отметить, что отношение к нему сложилось нейтрально-жалостливое — женская часть преподавательского состава очень не хотела, чтобы проклятие должности профессора ЗОТИ коснулось такого приятного и серьёзного молодого человека. Поттер против этого не возражал — пусть лучше думают над проклятием и его последствиями, чем ищут сходство между ним и одним из учеников седьмого курса…

— Коллега, не боитесь маленьких демонов в мантиях? — весело подмигивая, спросил у Гарри Слагхорн. — На старших курсах встречаются настоящие драгоценности, но пока они дети… — он покачал головой, словно бы сокрушаясь.

Гарри сдержанно отвечал, что в Гильдии есть правило курировать тех, кто только хочет вступить в состав — и что процесс обучения его не пугает. Внутренне же он сомневался в своих силах, но решил для себя, что если Бинс, будучи призраком, мог давать лекции, то почему же «Томпсон» не сможет?

Тем не менее, к церемонии Распределения у него уже были готовы несколько склянок с Умиротворяющим бальзамом — на самую острую реакцию организма на первую живую встречу с лицами родителей.

* * *

— Фелтингтон, Генри!

Минутное ожидание.

— Когтевран!

Поттер был уверен, что он сидит в Большом зале целую вечность.

С одной стороны, это было невероятной мукой — видеть стольких мертвецов в одном помещении; а с другой, Мерлин и Моргана, какое же счастье было видеть этих же людей живыми! Они смеялись, переглядывались, что-то шептали друг другу, снова смеялись — и их глаза были похожи на маленькие сияющие планеты…

Гарри не мог отвести глаз от мамы. Хоть внутренне он раз за разом, точно мантру, повторял себе, что мама — это оставшаяся в могиле Лили Поттер из мира А, а здесь была Лили Эванс, седьмой курс, мир Б.

И всё же, всё же…

Они были такими красивыми. Мама, отец, Сириус — и даже чёртов Снейп выглядел пригляднее, чем в воспоминаниях с уроков легилименции. От его вида почему-то хотелось смеяться, Гарри просто не мог поверить, что из этой забитой сутулой фигурки вырос храбрейший мужчина из всех, кого только он знал. Снейп должен быть чёртовом символом надежды для всех доходяг, забитышей и изгоев — если он смог повернуть ход истории, то почему другие не смогут?

Смех всё-таки нашёл дорогу наружу, и «Томпсон» только и успел что прикрыть рот кулаком, как при кашле.

Пожалуй, он был бы осмотрительнее, если знал бы, что с гриффиндорского стола за ним наблюдали в ответ.

* * *

— Фиммион, Найджел!

Минутное ожидание.

— Пуффендуй!

Джеймс и Сириус чуть ли не с самого своего появления в зале чувствовали на себе взгляды нового профессора.

Тот был молод, держался очень прямо и казалось, что отстранённо — даже несмотря на то, что сидел в окружении других профессоров. Лицо его было похоже на маску, жили только глаза — и он то и дело задерживал их то на Джеймсе, то на Сириусе, то на Лили. И на последнюю он как будто бы не мог наглядеться.

Бродяга без слов знал, что по этому поводу думает Сохатый — и решил заранее положить ладонь тому на предплечье, чтобы безумная рогатая голова не рванула с места в карьер биться за честь, руку, сердце и всё на свете, принадлежащее Эванс, с новым профом.

Джеймс дёрнулся, взглянул в глаза другу и кивнул каким-то своим мыслям.

Рем молча наблюдал за друзьями. Но так и не дождавшись от них хоть словечка, заговорил вполголоса сам:

— Ребята, что происходит?

— А ты не заметил взглядов нового зотишного доходяги, а, Рем? — Джеймс хотел бы сказать о новом профессоре и больше, но нецензурщины в голове было так много, что до языка она так и не смогла пробиться.

— Ну, возможно, слава о Мародёрах уже достигла его ушей?

— И зачем тогда так пялиться на Лили? — такому рассерженному шипению позавидовал бы даже Салазар, честное слово!

Сириус хотел было сострить, но в этот момент новый проф рассмеялся — Мародёр отчётливо это видел, от его взгляда не ускользнула также и попытка скрыть смех за кашлем. Что смешного было в их компании? Он не успел поделиться наблюдением с Джимом, так как директор начал свою традиционную вступительную речь. Друзья навострили уши, им не терпелось узнать имя нового профессора, который уже сидел у них в печенках.

— …Хочу представить вам нашего нового профессора по Защите от Тёмных искусств. Профессор Томпсон! — зал зааплодировал. — Желаю удачи, профессор.

Томпсон ненадолго встал, улыбаясь одними уголками губ и кивая приветственным овациям.

— Да начнётся пир!

Ни у одного из Мародёров кусок не лез в глотку от любопытства. И только Хвост, проигнорировавший произошедшее целиком и полностью, наслаждался щедростью хогвартских столов.

— Предлагаю сразу после пира подкараулить нашего малыша Томми, — глаза Джима блестели от нетерпения, когда он наклонился к Бродяге, чтобы поделиться своим планом.

Сохатый с помощью Карты и Мантии хотел проследовать за их новым профессором, чтобы тот ни в коем случае их не заметил. Джеймс рассчитывал изучить коридор и подступы к комнатам Томпсона, чтобы каждый, каждый чертов день, вечер — а может, и утро! — устраивать этому козлу весёлую жизнь, используя весь арсенал Мародёров.

— Джеймс, но он же просто смотрел, мы ничего не знаем о нём!.. — Ремус был настроен против, но и Сириус, и Джеймс, да и сам Ремус знали, что всё в итоге будет так, как хочет Поттер.

— Сразу после пира, я сказал!

Мародёры готовились к самой ранней шалости учебного года.

* * *

Гарри видел, что за гриффиндорским столом назревало волнение: Джеймс Поттер зло и сквозь зубы объяснял что-то Ремусу — затевалась шалость, не иначе. И не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, против кого она должна была разыграться.

Он был не против поиграть. Но главное — нужно во чтобы то ни стало забрать у них Карту до того, как они увидят его фамилию.

«Томпсон» улыбнулся. Вечер обещал быть весьма… острым.