Амнистия (джен)

— Рад, что вы наконец образумились, — сказал мистер Смит и положил на стол папку не толще пары десятков листов и записную книжку напротив — толстую и увесистую, в обложке из черной драконьей кожи с золочеными инициалами “ZS” на корешке.

— С вами хорошо обращаются? Жалобы есть? — спросил Смит, вооружившись пером.

— Нет, все в порядке, — ответила Дельфини.

— Уверены?

Дельфи утвердительно кивнула.

— Тогда, может, какие-нибудь пожелания?

Дельфини пожала плечами и покачала головой.

— Хм-м, ну ладно. Дайте знать, если что-нибудь потребуется. Что ж, — мистер Смит хлопнул в ладоши и словно в предвкушении потер руки, — не будем терять время!

Он производил впечатление уверенного и крайне самодовольного человека. Лицо его уже начали покрывать морщины разной степени глубины, а светлые волосы из золотисто-соломенных плавно становились седыми. Однако цепкий и заинтересованный взгляд вкупе с живостью движений и собранностью заставляли воспринимать его как молодого человека.

— Я подробно и внимательно ознакомился с делом, — сказал Захария Смит, раскрывая принесенную им папку, — и могу с уверенностью сказать, что это, — Смит потряс кипой пергаментов перед лицом своей подопечной, — просто невероятная халтура.

— Что вы имеете в виду? — настороженно спросила Дельфи, совершенно не разбиравшаяся в тонкостях судопроизводства.

— Да все! Работу аврората, работу адвоката. В роли защитника, предоставленного министерством, выступал некто Хиндли, — Захария сверился с пергаментом, изобилующим подчеркиваниями и заметками на полях. — Первый раз о таком слышу, а значит, адвокат из него, как из наргла.

— Что, простите? — спросила Дельфи, не будучи уверенной, что верно расслышала.

— А, ну да, вы же не... — весело усмехнулся Захария. — Короче, он пустое место, — пренебрежительно махнул он рукой. — Та-а-ак... далее, — протянул он, скользя взглядом по строчкам пергамента, — проверки на предмет воздействия ментальных чар, видимо, тоже не было?

— Я... я не помню, — смутилась Дельфини.

Смит оставил возню с бумагами и уставился на Дельфи.

— Колдомедик из Мунго вас не осматривал?

— Я очень смутно помню арест и последующие дни, — Дельфи принялась теребить кулон, висевший у нее на шее.

— А вот отсюда, — Смит указал на Дельфи пером, — поподробней.

— Я же говорю, почти ничего не помню. Все как в тумане.

— Та-а-ак...

— После ареста меня точно кто-то осматривал, — Дельфини нахмурилась, погружаясь в воспоминания. — Возможно, колдомедик... Да, скорее всего. Он сделал мне перевязку. Но больше я ничего не помню ни об аресте, ни о судебном заседании. Я была... будто не в себе после...

— После всего, что вы пережили. Конечно, ужасная трагедия, — сказал Захария, быстро делая какие-то пометки. Тон его, однако, совсем не выражал сочувствия. — Этим-то мы и воспользуемся!

— Слушайте, я не очень хочу, чтобы меня признали невменяемой и упекли в этот ваш Мунго.

— Я вас умоляю, — отмахнулся Захария Смит. — Между вменяемым и невменяемым состоянием есть еще прорва выгодных нам вариантов.

Дельфи приподняла брови в немом вопросе.

— Последствия Империуса, последствия Обливиэйта, — принялся перечислять Смит, — чары ложной памяти, дурманящая настойка и зелье забывчивости, изготовление которых даже ребенку под силу, и так далее.

— И вы можете доказать, что на момент ареста или во время суда я была под воздействием чего-то из перечисленного? — спросила Дельфи.

— Пф-ф-ф! Ни во время ареста, ни перед судебным заседанием не было освидетельствования вменяемости подсудимой, которая, — Смит принялся зачитывать из протокола, — “на вопросы не отвечала, на внешние раздражители не реагировала, отказывалась от приема пищи”. Так что пусть теперь доказывают, что на момент ареста и во время судебного заседания ваш разум не был затуманен воздействием ментальных чар или зелий.

Закончив свою речь, Смит сложил руки на груди и, похоже, наслаждался ощущением собственного великолепия. Дельфи оставалось только уповать на то, что этот клоун знает, о чем говорит. Надеясь, что за время своего заточения не растеряла актерских способностей, она изобразила признательную улыбку.

Мистер Смит продолжил:

— Следующий момент — условие досрочного освобождения. Министерство хочет слезливое интервью, для чего, — Захария склонился к своему саквояжу, из которого тотчас выпорхнула очередная стопка пергаментов, — потрудилось накатать целый сценарий.

Скрепленные пергаменты с пометкой “Конфиденциально” приземлились на стол перед Дельфи.

— Ознакомитесь, если будут какие-то вопросы, накануне интервью обсудим. От вас хотят услышать, что убивать плохо, Пожиратели Смерти это плохо, Тот-Кого-Нельзя-Называть, то есть Волдеморт, то есть ваш... короче — пропащий и злой, долой войны, всем мир, и голосуйте за Грейнджер! — сказал Захария тоном, выдававшим в нем явного приверженца иной идеологии. — Ну и, конечно же, вы искренне хотели помочь старику Диггори. И вы уж постарайтесь отыграть как следует. Рита, конечно, свое дело знает, но чем правдоподобнее будут ваши раскаяния и стенания, тем лучше.

— Разумеется, — ответила Дельфи, знавшая толк в лицедействе.

— У меня есть еще несколько рекомендаций, которые помогут нам выиграть апелляцию. Во-первых, семейное имя. В деле указано, что оно достоверно неизвестно, что тоже нам на руку. Под чьей фамилией вы живете?

Дельфи колебалась под выжидательным взглядом мистера Смита.

— Роули, — наконец ответила она настороженно.

— Это фамилия вашей приемной семьи, верно?

— Приемной матери. Да, — голос Дельфини звучал напряженно.

— Понятно. Значит, так, отныне вы будете представляться как Блэк.

Дельфи поперхнулась. Лицо ее исказило искреннее удивление.

— Да, да, вы не ослышались! — Захария был явно доволен произведенным эффектом. — Все просто — из всех семей, к которым вас можно причислить, Блэки наименее опальные. Среди них были открытые противники Того-Кого-Нельзя-Было-Называть, двое, приходящиеся вам двоюродными дядями, были посмертно реабилитированы и признаны героями войны. Поэтому наплетете трогательную историю о том, как вам всегда не хватало матери, которая была насильно выдана замуж за Пожирателя Смерти, сломалась под гнетом жестокого окружения, потеряла себя, наломала дров — короче, жертва с большой буквы. Но была готова на все, чтобы защитить вас от вашего отца-тирана, вот и погибла по его указке.

Дельфи озадаченно смотрела на мистера Смита, борясь с навязчивым ощущением, будто ей предстоит сыграть главную роль в одной из абсурдных мыльных опер, просмотром которых иногда грешила Юфимия. Словно прочитав ее мысли, Смит сказал:

— Понимаю, звучит абсурдно, но наша главная задача — обеспечить себе общественный резонанс. Растроганная общественность будет давить на Визенгамот, и именно это нам и нужно.

— Хорошо, я все поняла.

— И еще кое-что, — бросив взгляд на наручные часы, заторопился Смит. — Я предлагаю разыграть карту несчастного детства: чувство одиночество, лишения, жестокость приемной матери, отсутствие люб...

— Нет.

— Это очень мощный инструмент давления, — сказал Захария Смит. — Несчастная сирота, росшая в окружении нелюбящих ее бессердечных сухарей и мечтавшая воссоединиться с родными — один в один любимец народа Гарри Поттер. Не стоит недооценивать силу ассоциативного мышления!

— Нет, — сквозь плотно сжатые зубы повторила Дельфи, — я не буду это обсуждать. Я уже говорила миссис Малфой.

Захария нахмурился. Дельфи понимала, что ей нужно раз и навсегда разубедить его в этой затее. Она судорожно соображала, выискивая понятные мистеру Смиту аргументы.

— Если приплетем сюда мою приемную мать, только все испортим. Она эмоционально неустойчивая и крайне ранимая. Ее могут сильно задеть спекуляции в прессе, а уж если журналисты возьмутся за нее и накопают... лишнего, — Дельфи сделала многозначительную паузу, — весь ваш план жмыру под хвост.

— Ясно, — с некоторым разочарованием ответил Смит. — Тогда обойдемся без “несчастного детства”. Шансы у нас и без того отличные. Сторона обвинения сделала нам огромный подарок, работая спустя рукава. Что ж, увидимся через три дня, интервью — через четыре. Свободного времени на изучение плана министерства у вас предостаточно, — сострил Смит и усмехнулся собственному остроумию. — До скорого.

Бодро встав из-за стола, он открыл саквояж, в который тут же слетелись все его бумаги, кроме оставшегося лежать перед Дельфи „сценария“ интервью, и направился к выходу.

— Подождите! — окликнула его Дельфи.

Смит остановился.

— Мне сказали, что если я буду сотрудничать со следствием, то могу оказаться на свободе лет через пять. Это действительно возможно? — с сомнением в голосе спросила Дельфини.

— Год, — сказал Захария, щелкнув пальцами и тыча указательным в сторону Дельфи. — Год максимум, и вы будете на свободе. Гарантирую, — Захария Смит подмигнул своей подопечной и покинул камеру.

«Отборнейший придурок», — подумала Дельфи. К счастью, ее жизненный опыт не раз демонстрировал, что даже самые изощренные кретины могут быть удивительно хороши в своем деле.