Дневник Неточки (гет)

Я, наверное, никогда не оправлюсь от этого удара, от смерти моей родной Александры Михайловны. Вместе с временем растет и тоска моя. Дети, кажется, уже не так часто вспоминают свою мать. Это меня воодушевляет, потому что первый месяц младшенький Мишенька часто звал ее и горько плакал по ночам. Мне приходилось сидеть у его кроватки часами, пока он не уснет, безутешный, тоскующий. До сих пор он иногда просыпается и начинает плакать, но уже намного реже.

Петр Александрович, кажется, тоже еще сильно тоскует. Я замечаю кровавые раны на его тонких пальцах. Хоть зеленые очки он и снял, рассчитывая, что не от кого больше прятать свой тоскующий взор, очевидно не считая меня за того, кто будет принимать это во внимание. Когда наши взгляды случайно встречаются, тяжелое впечатление на душе моей оставляет этот глубокий, порой даже как будто бы чем-то уязвленный взгляд.

Вчера меня попросили занести в кабинет Петра Александровича какое-то приглашение. Мне было по пути и, хоть мы с ним никогда не общались, я решила, что этот случай можно считать за первый контакт, который, быть может, хоть немного наладит наши отношения. Не то чтобы я хотела с ним дружить, нет. Этот человек мне решительно противен в первую очередь из-за своей жестокости и способности обидеть женщину. Тяжелая атмосфера в доме, которая гнетуще действует на мои расстроенные нервы, заставляет меня пересмотреть свое отношение к этому грубому человеку.

Итак, я шла к двери его кабинета и заметила, что дверь прикрыта не плотно. Сначала я не придала этому значения, но, по мере моего приближения, мною овладело сильное любопытство. Я стала идти тише и, подойдя, заглянула в щелку. Петр Александрович сидел на стуле перед столом, опершись руками в колени и опустив голову. Его сгорбленная спина и вся изнуренная, худая фигура его судорожно вздрагивали от сдавленных рыданий. Было тихо, сгущались сумерки. Я коснулась двери, и она скрипнула. Петр Александрович тут же выпрямился, отвернулся от двери и по наитию схватил со стола свои зеленые очки. Я заметила мокрые от слез впалые щеки и увидела, как кровь бросилась ему в голову.

— Что нужно? — проговорил он суровым грубым голосом.

Я молча вошла, положила приглашение ему на стол и вышла, прикрыв двери так, как были. Любопытство снова взяло надо мною верх, и я остановилась у стены. Мне отчего-то снова захотелось заглянуть в эту щелку, но внутри у меня все замирало от мысли, что он может заметить меня. Чем дольше я колебалась, тем сильнее мне казалось, что он смотрит, ожидая увидеть меня. Наконец я услышала звуки его шагов и как можно тише убежала оттуда.

Сегодня утром он впервые за все время после смерти своей жены поприветствовал меня.