А вот это неожиданно (джен)

После убийства своего учителя, Дарта Плегаса, Шив Палпатин должен был достичь новых вершин власти, но вместо этого он начинал полагать, что приобрел себе заклятого врага в лице одного мастера-джедая, Оби-Вана Кеноби.

Конечно, он, как уважаемый многими сенатор, называл Кеноби «другом», но это лишь было синонимом заклятого врага для любого, кто хоть что-то знал о Шиве. Правда, он все еще не мог сказать, знал ли Кеноби вообще хоть о чем-нибудь.

То, что Кеноби пережил блокаду Набу, было не особенно удивительно, однако он не только выжил в бою с ассасином, которого отправил туда Палпатин, — с Молом, — но и перетянул того на свою сторону. Что просто бесило! Ситхи были известны тем, что хитростью сталкивали джедаев во тьму, но Шив не мог вспомнить ни одного похожего случая, чтобы джедай толкнул к свету ситха. Даже мысль о том, чтобы попытаться, не должна была прийти в голову джедаю!

Шив даже не был уверен, умышленно ли Кеноби срывал все его попытки обхаживания избранного Силой мальчика с Татуина. Оби-Ван просто заявлялся вместе с Энакином на первые несколько встреч, организованных Палпатином, и вел беседы настолько иносказательные, что Шив вдруг обнаруживал: он аккуратно подбирает слова, чтобы избежать подводных камней. А Энакин откровенно скучал.

На тех встречах они пили чай. По крайней мере, чай к столу подавался. Они с Кеноби бросали короткие одобрительные фразы на эту тему, время от времени подносили чашки к губам и ставили обратно.

Один из шпионов Шива докладывал, что Энакин как-то спросил, в чем вообще смысл, если по окончании каждой такой встречи обе чашки всегда оставались полными. Кеноби, похоже, объяснил, что это представляло собой сочетание церемоний и демонстрации, насколько сложно незаметно изменять позиции масс. Любому, не владеющему пониманием Шива, показалось бы, что Кеноби сказал, будто Энакину надо проделать все так, чтобы по окончании часа его чайная чашка была пуста. И после предложил поработать над этим навыком.

Энакин решил, что его не интересуют дополнительные занятия по использованию Силы для развития очень редко пригождающегося навыка, что встречи с сенатором скучны, а церемонии — просто глупость. Так что Шив обнаружил, что попытки перетянуть на темную сторону мальчика из пророчества каким-то образом превратились в регулярные «чаепития» наедине с Кеноби.

Шив даже не был уверен, кем его считает Кеноби — другом или врагом, но тот определенно держался поблизости. И вот, после того, как Шив окончательно оставил все свои планы насчет Энакина, Кеноби пригласил его в храм джедаев на поздний завтрак.

Учитывая, что Кеноби давно досаждал ему новыми и необычными способами, особенно раздражало то, что он также был любезным и великодушным.

— Мне известно, что вас в некотором роде заботит судьба юного Энакина с тех пор, как тот подружился с королевой Амидалой, и я подумал, вам может быть приятно увидеть его прогресс, — сказал Кеноби, даже бровью не поведя от явного лицемерия, которого были полны эти слова: ведь он сам больше года предотвращал такое наблюдение за Избранным.

Шиву каким-то образом удалось не заскрипеть зубами и даже улыбнуться на манер доброго дедушки.

— Мои воспоминания о мальчике и правда исключительно теплые. Но у меня есть и некоторая озабоченность насчет того, что ребенок, которому мои люди обязаны столь многим, живет так близко к вашему падавану, за которым в прошлом прослеживалась жестокость нравов.

Кеноби безмятежно улыбнулся.

— Они вполне неплохо друг на друга влияют. Мой падаван — умелый боец и постепенно превращается в талантливого учителя в этой сфере, а у Энакина есть способность сохранять в душе свет даже в самых мрачных обстоятельствах, чему он учит и моего падавана.

— Если такой светлоте души можно научить, то это, определенно, талант. — Шив надеялся, что намек ясен: в такой способности он сильно сомневался.

— Пройдемте, посмотрим, как они тренируются.

И так Шив обнаружил, что стоит в храме джедаев у одной из тренировочных арен, имитирующих пустынную местность, и наблюдает за тем, как его бывший ученик тренирует светлого, без единого намека на зло в своей натуре и сообразительного ребенка. Мол же, очевидно, нес в себе еще достаточно злобы, так как заметил наблюдателей, неприятно ухмыльнулся своему старому мастеру и затем продолжил занятие, показывая в деталях, насколько тщательно он игнорировал все, чему его учил Шив.

И Шив гадал, не проявлял ли Мол особенную мягкость и доброту, только чтобы ткнуть этим ему в лицо. Здесь и сейчас Шив не мог избить Мола до полусмерти за каждое сказанное доброе слово или содрать с него кожу за каждую мягкую поправку Скайуокера. Боли, страху и злости необходимо было учить — и так же хорошо, как боевым навыкам! А не подобной пародии с отсутствием ненависти.

Палпатин отвернулся, отказываясь наблюдать за этим до конца.

Кеноби лишь кивнул двум ученикам, тем самым говоря продолжать тренировку, и последовал за Шивом, непринужденно сопровождая его по краю песчаной арены.

— Скажите мне, Шив, как думаете, сколько песка вы сможете удержать в ладонях?

— С чего такой вопрос? — Шив постарался скрыть глубокую подозрительность и сделать так, чтобы фраза звучала легко. Обычно. По-дружески.

Кеноби нагнулся, зачерпнул обеими руками песка и выставил перед собой в сложенных чашечкой ладонях.

— С открытыми ладонями я удержу гору.

— Полагаю, что назвал бы это в лучшем случае холмиком, — суховато отметил Палпатин.

Кеноби понимающе улыбнулся, услышав подколку, но продолжил:

— Я потеряю часть песка, как только попробую сжать ладони.

Он свел ладони вместе так, чтобы они напоминали закрытую капсулу, а не глубокую чашу, как раньше. Большая часть песка ссыпалась обратно на землю.

— Как и прежде, песок никуда не может деться из моих рук, но его стало гораздо меньше.

Шив осознал, что негромко рычит на джедая, самоконтроль дал сбой — а он-то думал, что давным-давно искоренил такую слабость. Любому другому джедаю, кроме Кеноби, это уже сказало бы о его темной натуре ситха. Но Оби-Ван даже не стал отвлекаться от демонстрации. Шив так и не понял, был ли Кеноби настолько увлечен, что ничего не заметил, или же он к этому моменту хорошо знал природу Шива.

Оби-Ван снова изменил положение рук, теперь он держал песок в двух сжатых кулаках, несмотря на то, что большее количество песка уже высыпалось.

Наконец он раскрыл кулаки и показал те крупицы, что в них остались. Зарычав, Шив оттолкнул от себя его руки, но Кеноби лишь улыбнулся и отряхнул ладони, с них на землю упали последние песчинки.

— Чем откровеннее контроль, тем он безуспешнее. Так какой метод удерживания лучше?

— Вы потратили слишком много времени, тренируя простодушных детей и глупцов, — Шив даже не мог притвориться, что оценил эту грубую метафору.

— И значит, мне будет особенно приятно позавтракать с вами, ведь вы не относитесь ни к одной из этих категорий.

Однако если метафора с песком была грубой, то еда в этом смысле едва ли отличалась, при том, что приготовлена была неплохо. По крайней мере, Палпатин успел восстановить самообладание к тому времени, как увидел накрытый стол, и смог его прокомментировать более-менее светским тоном:

— Интересный выбор блюд.

— Да, — согласился Кеноби. — Удивительно, но в разных культурах существуют такая еда, которую другие народы посчитали бы слишком испорченной, чтобы есть и, более того, наслаждаться ею.

На столе были расставлены квашеные овощи, сыры многолетней выдержки, йогурты, обжаренные до хруста тарталетки и ферментированные напитки. Каждое блюдо представляло собой изысканный пример питательности и разложения, доведенных до совершенства.

Шив предложил начать наполнять тарелки, и Кеноби вежливо и молча уступил, будто бы не провел последний год, отказываясь от чая и пирожных, чтобы избежать отравления. И это особенно бесило, потому что Палпатин на тот момент не располагал ни одним полезным ядом. Дарт Плегас был бы так им разочарован.

Еда была довольно хороша. То, что блюда были замысловатыми и дорогими, только подбавляло масла в огонь: такие мог бы собрать на одном столе и предложить сам Палпатин, чтобы высмеять какого-нибудь гостя-джедая таким же намеком о восхитительной испорченности. Но вместо этого Кеноби перевернул все с ног на голову и подал это ему. Как же бесило. Он должен отыскать способ переплюнуть Кеноби на их следующем совместном чаепитии.

После момента тишины, во время которой они просто наслаждались едой, Кеноби заговорил:

— У меня был скрытый мотив, когда я пригласил вас сюда.

Палпатин отстраненно задумался, какое же двойное, тройное, или даже четверное дно содержалось в подобном заявлении. Конечно же, у Кеноби был скрытый мотив, но каким бы тот ни был, он не имел ничего общего с тем, в котором Кеноби собирался признаться.

— Ах, я нужен вам лишь из-за своего политического влияния, — Шив постарался, чтобы в интонациях слышалось поддразнивание. И был не совсем уверен, что у него это получилось.

— Влияние вы накопили очень значительное, и, признаю, есть многое, что мне хотелось бы осуществить. Мне пришло в голову, что если бы вы стали верховным канцлером, — небрежно сказал Кеноби, словно это было каким-то пустяком, — то могли бы заинтересоваться расширением Республики. Уверен, Энакин был бы бесконечно вам благодарен, если бы в Республику вошел Татуин: таким образом, рабство там было бы отменено. Но нет, — Кеноби отмел свои предположения, будто бы это не было всем, чего хотел Палпатин: пост верховного канцлера, захватническая война, признательность Избранного и его чувство долга, соединившиеся вместе. — Нет, я хотел спросить о ваших планах на будущее.

— О моих планах, — Шив даже не был уверен, что тут сказать. Кеноби буквально только что их и выложил.

— Да. Каковы ваши цели? Если вы не против мне рассказать, конечно, — Оби-Ван говорил легко и скромно, как будто Шив мог просто оборвать на этом разговор, как будто не испытывал жажды, подобно какому-нибудь наркоману, — жажды узнать, к чему именно тот ведет.

— Вообще-то говоря, я совсем не прочь стать верховным канцлером, — Шив постарался скопировать непринужденность Кеноби, будто бы его жгучее желание являлось всего-навсего смутными и несбыточными мечтаниями.

— И если бы у вас был выбор… — начал Кеноби и затем умолк.

— Да?

— Из двух вариантов: быть верховным канцлером расширяющейся и процветающей республики, обладающим полнотой власти, но мирящимся с бюрократией, которую влечет за собой такая власть, или же быть верховным императором уменьшающейся империи с абсолютной властью… Что бы вы выбрали?

В этом-то и был вопрос, не так ли? В этом и была суть проблемы, к которой Кеноби — джедай, сознательно или нет связавшийся с лордом ситхов, — подбирался год, чтобы показать своими грубыми метафорами варианты.

Шив хотел быть верховным императором расширяющейся империи! И, судя по выражению лица Кеноби, тот знал это. Знал, что Палпатин жаждал власти и нуждался в ней так, как остальные нуждались в воздухе.

Вопрос был таким же резким, как и все вопросы, которые когда-либо задавал ему Плегас — не хватало только подозрительных и садистских ноток старого учителя.

Шив отбросил всю свою притворную доброту и, наклонившись вперед, прошипел в лицо джедаю:

— У меня в руках будет великая, продолжающая расти империя.

Кеноби даже не вздрогнул.

— Процветающая республика, — Оби-Ван приподнял открытую ладонь и затем сжал ее в кулак. — Или умирающая империя.

Шив зарычал.

Кеноби был непреклонен.

— Власть или подобие власти. Вам надо выбрать.

И Шив знал ответ.

Скоро у него будет сила контролировать всю Республику, какой она сейчас была. Он всегда думал, что в этот момент его притворство подойдет к концу. Что после достижения поста верховного канцлера он раскроет себя, станет Императором и Темным Лордом и установит во Вселенной превосходство ситхов. Что будет жестоко подавлять восстания, которые неизбежно вспыхнут. Будет обладать бесконечной силой!

Это была его мечта. Никогда прежде ему не приходило в голову критически взглянуть на идею становления всемогущим императором.

И, как открыто указал ему Кеноби, власть и контроль могли оказаться вещами совершенно разными. Тот вид неявной власти, которой Шив владел в совершенстве, основывался на том, что люди сами хотели исполнять его приказы и поручения. Даже Кеноби, казалось, был не против подыгрывать до тех пор, пока испорченность Палпатина по крайней мере работала на благо. Всемогущий император с абсолютным контролем в конечном счете будет обладать меньшей властью, ибо народы и планеты будут пытаться ускользнуть из его рук.

Его уже распланированное будущее растоптали так убийственно и болезненно, словно нанесли горящую рану световым мечом, и он оказался скован своей же алчностью. Несколькими метафорами за завтраком Кеноби разрушил мечту Шива, показав, как он заблуждался на этот счет. Самопознание не помогало. Кеноби, лишивший Шива всех иллюзий, которые тот питал, был так же жесток, как и Плегас, и смотрел на него столь же безжалостно.

Кеноби даже ни разу не удостоил его попыткой победить в схватке на мечах, как поступил бы любой другой джедай при обнаружении такого, как Шив. Вместо этого он одарил Шива своими словами и выбором, который на самом деле им не являлся, и наблюдал, как тот терзается в процессе принятия решения.

Но власть должна быть превыше всего.

И Шив скорее будет играть доброго правителя, целую вечность скрывающего за улыбками свою ярость, чем согласится растерять хоть каплю власти.