Мразь (джен)

Дом Беллы Лестрейндж находился на склонах холмов и был окружен красивым ландшафтом. Если уйти немного за дом, там проходила мелкая речушка, которая журчала по ночам — Гарри услышал ее шум в первую ночь и, если обычно шум воды считался успокаивающим, то здесь он так переживал, что ему казалось, что он не может уснуть именно из-за этого журчания.

Дом был небольшим, почти как их старый дом, где они жили, когда Гарри был совсем маленьким. Разве что, еще две маленьких комнаты находились на третьем этаже вместо чердака — одну из них отдали Гарри, а другую занимал Драко Малфой. Комнаты были с покатым потолком, здесь помещались только довольно узкие кровати и шкафы для вещей. На втором этаже спали сама Белла и Ригель, третья комната была закрытой, и Гарри не знал, что там находилось. Он сразу же побывал в комнате Ригеля — она была довольно просторной, хоть в ней и стояла такая же узкая кровать. Но в комнате умещались стол, шкаф, тумба и кресло. Она была обита серыми шелковыми тканевыми обоями и выглядела очень прилично. Гостиная была довольно темной, в этом доме не было таких больших окон во всю стену, как в их старом доме в Шотландии. На небольших же окнах занавески были плотного зеленого цвета, не помогало даже то, что их открывали по утрам. Вся мебель была новой и добротной, и по всему можно было заключить, что Белла Лестрейндж не бедствовала, если учесть то, что сказал о ее финансовом положении Хвост. Конечно, дом был небольшим, но вполне приличным для жизни двух человек. Во дворе действительно были оборудованы кольца для игры в квиддич.

Гарри привез с собой новую метлу — Нимбус-2001. Он не стал покупать ее, рассудив, что ради одного единственного раза ее цена неоправданно высока. Однако вечером перед отъездом к Лестрейндж, три совы принесли ему посылку от Хвоста с короткой подписью: «Не опозорься. Вместо подарка на день рождения». Даже то, что это именно от Хвоста Гарри лишь предположил: вряд ли кто-то еще имел приличное количество денег на такую покупку и был в курсе их с Драко спора, чтобы присылать ему такие вещи в подарок, причем с опозданием на три недели.

— Как же мне повезло, что я родился в конце августа, а не в сентябре! — говорил Ригель за обедом. — Не представляю, что бы я еще делал тут целый год.

— То же, что в и школе, — ответила Белла. — Учился бы магии. Возможно, даже более продуктивно.

— Вы слышали, что новым преподавателем по Защите будет Гилдерой Локхарт? — решил поддержать диалог Гарри.

— Он пустое место, — просто ответила Белла. — Как и большинство преподавателей. Флитвик неплох. МакГонагалл, да простят меня все боги за похвалу этой мерзостной суки, да и Вектор. Бабблинг сама знает предмет хорошо, но обучает слабо.

— А профессор Снейп? — спросил Гарри. Ему было на самом деле интересно мнение Лестрейндж.

— Жалкий трус, вот кто ваш профессор.

Белла не предпринимала никаких попыток подначить Поттера или начать разговор на интересующие ее темы. Она успешно делала вид, будто пригласила Гарри Поттера по просьбе своего племянника только ради квиддича. Их мини-матч был назначен на следующий день.

* * *

Гарри увидел снитч раньше Малфоя. У них были одинаковые метлы. Драко выпросил у папочки Нимбус-2001, как и обещал, а значит, в плане материального обеспечения у них были равные шансы. Ригель во всю восхищался метлами и летал на них весь прошлый вечер, пытаясь сравнить две одинаковые модели.

Малфой и в самом деле летал хорошо, хоть в чем-то его хвастовство имело основания. Поэтому он почти догонял Гарри, не боясь входить в вертикальное пике, так же, как и сам Поттер — снитч был почти у самой земли. Но все же, Гарри увидел его первым, и потому был ближе. Он схватил его одной рукой, понимая, что уже не успевает до конца выровнять метлу. Поэтому ему пришлось неаккуратно свалиться с низкой высоты. Он раскинул руки на земле, в правой сжимая снитч. Гарри улыбался. Он очень любил летать и уже давно не чувствовал этого пьянящего чувства полета, ветра и скорости.

Сбоку раздались двойные аплодисменты. Белла и Ригель вынесли по такому случаю стулья из столовой и сидели в числе зрителей весь их импровизированный матч. Но сидели тихо. Ригель не знал, за кого ему болеть, и поэтому решил молчать.

— Это было здорово! — прокричал Ригель. — Вы оба молодцы!

— Давай, льсти мне, — скривился Драко, проходя мимо.

Ему было тяжело признать поражение, и он прошел в дом, не говоря ни слова. Белла проводила его взглядом. Гарри показалось, что на ее лице появилась легкая брезгливость, видимо, избалованность племянника ее раздражала.

Лестрейндж поднялась, вслед за ней со своего стула встал Ригель.

— Пора ужинать, — просто сказала она, и стулья полетели за ней следом.

Гарри не увидел ни взмаха палочки, ни произнесенных слов, и был впечатлен тем, как просто Лестрейндж левитировала стулья. Дома она носила черные брюки и черную же свободную блузку вместо платьев и мантий. На ее ногах всегда были шнурованные сапоги, несмотря на стоящую на улице жару. Видимо, туфли и платья она надевала только для торжественных случаев, в повседневной жизни предпочитая удобную одежду. Удобную для постоянного колдовства или для поединков, подумал Гарри.

Малфой наотрез отказался спускаться на ужин, он никак не мог пережить свое поражение. Белла не стала его уговаривать, сказав, что если он проголодается до завтрака, то ничего не получит. Столовая примыкала к гостиной, и Гарри наблюдал, как Белла ставит на стол появляющиеся из воздуха блюда. Он никогда до этого не видел такой незаметной работы домовика.

— Какой у вас прикольный домовик, — сказал Гарри Ригелю, сидевшему рядом с ним на диване.

— У нас нет домовика, — просто отозвался Ригель.

— Но…

Гарри стало не по себе. Утром этот кто-то невидимый материализовывал перед ним полотенца, убрал намокший коврик из ванной, и даже дернул его за плечо. Гарри набрал полную ванную и, как он любил делать, нырнул туда с головой. Он хотел просидеть под водой столько, сколько сможет, чтобы задыхаться, когда вынырнет, чтобы почувствовать единственное желание живого человека — жить. Он любил так делать и каждый раз устраивал соревнования с самим собой — насколько долго в этот раз он сможет не дышать. Но в доме Лестрейнджей, как Гарри думал, ему помешал домовик, испугавшийся, что гость решил утопиться. Кто-то аккуратно коснулся его плеча, заставив его вынырнуть раньше времени и в страхе начать озираться по сторонам.

— У всех свои секреты, Гарри Поттер, — сказала подошедшая к ним Белла. — Проходите к столу.

Это не могла быть сама Лестрейндж, это было бы просто нелепо. Тем более сейчас это бы не выглядело так, будто кто-то подает ей внезапно материализовавшиеся блюда.

— Необычно, — осторожно заметил Гарри. — Но вы правы, миссис Лестрейндж, у всех свои секреты.

— Если ты не догадаешься об этом моем секрете, я расстроюсь, а если догадаешься, мне придется взять с тебя клятву, — с едва заметной улыбкой сказала Белла в то время, как кто-то невидимый положил в тарелку Гарри мясные рулетики.

Гарри задумался. Он посмотрел на Беллу, грациозно расправляющуюся со своим рулетом. Она сидела во главе довольно длинного стола с такой королевской осанкой, как будто к ее спине привязали доску.

— Можно мне немного салата, — попросил Гарри, и когда салат начал появляться в его тарелке, схватил того, кто его накладывал.

Он, под внимательным и насмешливым взглядом Лестрейндж и под взглядом улыбавшегося во весь рот Ригеля, ощупал руку.

— Это человеческая рука, — сказал он, и в тот же миг чары невидимости спали.

Гарри обернулся, чтобы посмотреть на смотрящую на него почти так же насмешливо, как и Белла, женщину. Ее черты лица были очень правильными, глаза огромными, нос прямой, светлые волосы лежали аккуратными золотистыми кудрями, как будто ее прическу укладывали к какому-то мероприятию, и вряд ли этим мероприятием был ужин в этом не очень богатом доме. Женщина была высокой, черты ее лица были совершенно незнакомы Гарри, но все же находили отклик в его памяти.

— Алиша… — потянул он задумчиво.

— Алиша — это самостоятельная личность, если ты про… подружку Петтигрю. Причем ее сущность вызывает сомнения даже у нее самой, потому что она обладает памятью до момента своего… рождения. Она — первая, прототип. Эта же — просто функциональная кукла, они сейчас очень популярны. Петтигрю с Заки сколотили на этом дерьме целое состояние.

— Но почему вы ее скрывали от меня?

— Потому что, они незаконны, разумеется. Но потом я предположила, что с Алишей ты знаком, — Белла ответила, не глядя на него. В этот момент ее больше интересовали рулетики.

— Почему они незаконны, если вы говорите, что она — всего лишь функциональная кукла?

— Спроси у своего дружка, который не боится марать руки, — внезапно очень серьезно сказала Белла, до этого разговаривавшая с ним в непринужденной манере. — Есть сферы магии, в которые даже я не рискну залезть. А обычно я ничего не боюсь, Гарри Поттер.

— Вы не рискнули, а Питер рискнул? — Гарри нахмурился.

Он, конечно, не считал Хвоста добрым и светлым магом, но что это за сферы такие, в которые такие люди, как Белла Лестрейндж не рискуют соваться? Да и кто такая Белла? Пожирательница Смерти, помилованная министром только в девяностом году, а до этого осужденная с отсрочкой наказания до одиннадцатилетия сына? Такое про нее писали. И кто такой Питер Петтигрю? Так, жулик, как сказала сама Белла недавно. В картине мире Гарри все было именно так: Хвоста он не боялся и даже любил, а вот страшную Беллу — побаивался.

— Мелкий засранец когда-нибудь доиграется, что, умерев, не сможет ни стать привидением, ни перейти за грань, а его портреты, если он додумается их заказать, будут орать истошным воплем, но не смогут вымолвить и слова — такую он проживет вечность. Такие муки ждут его в посмертии, — жестко сказал Белла, и слова ее звучали как какое-то злое пророчество сумасшедшей колдуньи. Гарри на мгновение показалось, что даже свет свечей стух, когда Белла говорила это. Глаза ее округлились и злыми бусинами смотрели на «функциональную куклу». — Ее зовут Сара. И она поняла все, что я сказала.

Гарри подумал, что он ни черта не знает о магии. Он снова почувствовал себя маленьким мальчиком вокруг взрослых и мудрых людей, которые все знают, а он только и может шевелить ножками и ручками, и беспомощно издавать какие-то звуки ртом.

— Мне придется дать вам клятву? — осторожно спросил Гарри.

— Возможно.

Верить ли Хвосту? Его пугали страшной безумной Лестрейндж, пытавшей магглов и испытывающей от этого удовольствие. Сириус любил рассказывать про «этих Пожирателей». Кто-то из них — Пожирателей — убил Поттеров. Возможно, это была даже сама Белла, которая испытывает в его присутствии в ее доме сейчас какое-то извращенное наслаждение. Он вполне мог представить, как она, улыбаясь своей открытой улыбкой, которую унаследовал Ригель, внимательно глядя на Лили Поттер как на занятный экспонат, как на эту «функциональную куклу» Сару, произносит почти ласково: «Авада Кедавра». Верить ли Белле, которая считает то, чем занимается Хвост, страшнее убийства грязнокровок и магглов?

— Знаете, есть детская клятва друзей… — решился Гарри.

— Для нее нужно взаимно хранить секреты друг друга, — тут же ответила Белла, сощурив глаза. — Но если ты считаешь, что за такой секрет подойдет твое знакомство с Питером или Алишей, то уволь. Об этом не догадается только полный мудак.

— Нет, я расскажу вам какой-нибудь свой секрет.

Лестрейндж внимательно посмотрела на Гарри, думая, наверняка, над тем, совсем ли он идиот. Она склонила голову набок, улыбаясь лишь одними глазами, в которых была какая-то искра — редкое явление в глазах этих взрослых.

— Ты просто сам хочешь мне что-то рассказать! — хлопнула в ладоши Белла.

Гарри польстило, что идиотом она его не посчитала.

— Да. Я не могу поговорить о таком с Мэгги, — Гарри перешел на шепот. — Я ей даже рассказать не могу, если честно, — решил соврать Поттер.

— Ригель может это услышать? — спросила Лестрейндж, серьезно относясь к его словам.

— Может, если даст клятву. Можно даже эту детскую, конечно. Я читал о ней, ее называют детской, потому что маги обязуются хранить секреты друг друга. Но она ведь серьезная?

Гарри было плевать, даст ли ему Ригель какую-либо клятву. Иногда без всяких клятв было проще — оставалось место для манипуляций. В случае с Малфоем, не потребовавшем никаких клятв о неразглашении его слез и позора в курятнике Селвинов, именно добровольное молчание сыграло Гарри на руку. Всегда можно сказать, что ты очень доверяешь человеку, особенно если секрет не сильно важный.

— Она серьезная. Но обычно дети и не рассказывают кому попало секреты… своих друзей.

«Мы с тобой не друзья, Гарри», — хотела сказать Белла.

— Хорошо. Я змееуст, — просто сказал Гарри.

Он не знал, какую реакцию ожидал увидеть от Беллы. Она за два дня, проведенных в ее доме, показалась ему сильной рассудительной женщиной, которая может что-то объяснить или прямо высказать свое мнение о том, о чем другие не скажут. Но он точно не ожидал, что Белла подскочит со своего места и почти мгновенно окажется рядом с Гарри, свалив его со стула и приставляя палочку к его горлу. Хвост обещал, что с ним ничего в ее доме не случится!

— Врешь! — прошипела Белла, ее черные глаза безумно и высокомерно смотрели на него, а одна из кудрявых прядей застилала лицо. Она попыталась ее сдуть, но прядь тут же вернулась на место. Палочка больно утыкалась в шею, как будто была готова вот-вот проткнуть кожу.

Гарри краем глаза заметил, что Ригель никак на это не отреагировал. Он странным образом продолжал есть, очищая банан от кожуры, и не глядя в сторону происходящего. Он подозвал к себе Сару и что-то шепнул ей на ухо. Она кивнула и материализовалась рядом с Беллой, насильно оттащив ее за волосы от Гарри. Это было уже совсем чем-то неожиданным.

Белла зло на нее посмотрела, но внезапно сказала: «Спасибо». Гарри вообще перестал понимать, что происходит.

— Докажи! — крикнула Белла, поднявшись на ноги. — Серпенсортия!

Змея прилетела Гарри прямо в руки, и первым его действием было оттолкнуть ее, что он и сделал, отшвырнув змею на приличное расстояние. Но обиженная змея тут же поспешила мстить, снова приближаясь к Гарри.

— Стой, — сказал он на парселтанге, и змея замерла. — Укуси ту, что тебя вызвала.

Змея повернулась к Белле, которая шокировано наблюдала за броском змеи в ее сторону, не предпринимая никаких попыток избежать укуса. Этого Гарри тоже не ожидал, и уже хотел отменить свой приказ, когда Сара уничтожила змею в ее последнем прыжке в направлении Беллы, бездумно смотрящей в стену.

Спустя долгие минуты три, в течении которых Гарри так и оставался сидеть на полу, Белла словно сбросила с себя оцепенение, подошла к Гарри, присела рядом с ним. Она дотронулась руками до его волос, подняла подбородок, вглядываясь в глаза, но не пытаясь читать его мысли. Она как будто заново всматривалась в его черты.

— Сын грязнокровки, но не бастард, — прошептала она.

— Как ваш сын, — так же шепотом добавил Гарри.

Белла этого как будто даже не заметила или значение слов Гарри в данный момент не казалось ей таким уж важным. Она встала, протянула Гарри руку, помогла подняться.

— Гонты живы, и Блэки будут жить, — тем же шепотом сказала она.

И только тогда до Гарри дошло, какую злую шутку предложил с ней сыграть Хвост. И с ней, и с ним. Теперь она будет считать его бастардом Волдемортовых родственников, что очень печально. Быть официально признанным Поттером для всех ему было приятно, даже если он и хотел найти хоть какую-то информацию о биологическом отце, от которого он мог унаследовать свой дар.

— На самом деле, я больше склоняюсь к тому, что моим отцом был кто-то не из Британии…

— Твоя мать не уезжала из Британии. Поэтому либо ты бастард, как мой сын, как ты только что заметил, или кто-то из родителей твоей грязнокровной мамочки был сквибом Гонтов.

— Вы следили за перемещением моей матери?

— Я следила за перемещением всех грязнокровок, — Белла вернулась за стол. Она убрала мешавшую ей прядь, снова засунув ее к остальным прядям в заколке. Она самостоятельно налила себе сок, не прося ничего у Сары, выпила несколько глотков. — Извини за мое поведение, Гарри Поттер. Я не должна была так себя вести.

Белла глубоко дышала, но сидела с такой же прямой спиной, как и до этого.

— Это было неожиданное признание, — сказал Ригель, который до этого молча наблюдал за происходящим. Может быть, вспышки гнева его матери были для него привычными. — Я, правда, офигел. Никогда не думал, что увижу живого змееуста!

— С тебя секрет, помнишь? — сказал Гарри.

Ригель покраснел. Опустил глаза в свою пустую тарелку, сжал кулаки, разжал. Было видно, что он готовится сказать что-то действительно очень важное.

— Я писался до восьми лет, — сказал он едва слышно.

Белла Лестрейндж расхохоталась.