Never Let You Down (гет)

Элис не впервые была в новом Асгарде, что раскинулся вдоль фьордов, уже издалека блистающем золотом, серебром, всеми оттенками радуги. С огромной высоты он казался ещё краше — женские платья выглядели словно капли акриловой, насыщенной и яркой краски, не могут перемешаться воедино, и всё, что им остается — это кружиться, кружиться, и ещё раз кружиться, мелькать и скрываться, но не растворяться и теряться. Стоя напротив лобового стекла, одетая в шелковое золотое платье, Роджерс-младшая наблюдала за этим всем, её сердце билось, можно казать, даже колотилось, и было готово выскочить из груди, но тихо дыша, поправляя кулон в виде сердца, она успокаивала себя.

— Вот уж не подумал бы, что квинджет будет использоваться в таких целях, — буркнул Тони, пока Пеппер стряхивает с его плеча свои волосы, что так назло выправились из аккуратной прически, которая позволяла разглядеть её плечи и шею как нельзя лучше.

— А в каких ещё его использовать? — раздраженно спрашивает Наташа, пытаясь оторвать плойку от волос Ванды, — Нас пригласили на коронацию, Норвегия — не соседняя страна, и перелететь океан за пару часов и без затрат можно только так. Тем более, к фьордам самолеты не ходят. По суше тоже бы добирались долго.

Тони тяжело вздохнул и закатил глаза, и в попытках перевести тему, кинул взгляд на Роджерсов — одна мечтательно смотрела в окно, а другой, не отрываясь, разглядывал свои рукава. Если оторвать второго, то ничего лестного и отвлекающего от нудности предстоящего он не услышит, а вот если оторвет Элис от её грез, то ничего страшного не произойдет, и с привычной ему иронией в голосе, Старк, не стесняясь, спрашивает:

— В облаках витаешь, медвежонок?

— Дядя Тони, — она не отрывается, и будто ожидает что-то увидеть, там, внизу, — Я просила вас меня так не называть. И… — она вдохновенно вздыхает и поворачивает голову в его сторону, — Там действительно очень красиво. Будто в сказке, — говорит Элис, и с удивлением поднимает голову, когда обращает внимание на то, что квинджет идет на снижение, а пестрые и яркие краски праздника становятся насыщенней, ближе, к ним можно прикоснуться рукой и буквально слиться с ними в единое целое.

Смотря на новый асгардский дворец снизу-вверх, можно было заметить, что он в разы больше прежнего, но и в то же время выглядит аккуратнее, не такой громоздкий и массивный, каким она помнила его из детства. Вокруг дворца цвели магнолии, вереск, желтые лилии и розовые розы, на деревьях висели гирлянды, переливающиеся и мерцающие, словно светлячки в свежую летнюю ночь. Всё это отражалось в её глазах и сияло ещё сильнее, она взяла Стива под руку, и не спуская глаз с этого внеземного рая, тонула и тонула в мыслях о том, что рано или поздно, она просто не сможет покинуть это место, влюбится в этот Асгард, с неидеальными, потрепанными жизнью, жителями, такими же, как она, такими же, как… Он.

Он направлялся к новоприбывшим гостям, широко улыбаясь. Элис тоже не смогла сдерживать улыбку — после того, как по Асгарду прокатилась волна слухов про её отношения с Локи, они сговорились и приняли решение весь вечер притворяться незнакомцами. Забавы ради — обоим было смешно и интересно наблюдать за тем, какой желчью в них плюют некоторые озлобленные асы, а может, даже и мидгардцы, распускают о них всякую чушь. Да и тем более, Роджерс отметила, что это, отчасти, романтично — притвориться, будто всё в первый раз. Локи видел в этом какой-то азарт, игру, небольшую ложь, которую он может себе позволить, а Элис возможность прочувствовать всё заново, будто не было у них никаких разладов, неполадок, и она вовсе не подрывалась от кошмаров, проводя с ним каждую ночь, а из-за всего этого, она, надо признать, нередко увлекалась самокопанием, и какой бы эмпатией не обладала Ванда, и сколько бы Стив и Баки не тратили время на то, чтобы убедить Элис в том, что всё хорошо, она всё равно усердно считала, что всё не хорошо. И желала побороть это как можно скорее — чтобы стало легче.

— Какие же забавные пары сегодня образовались, — подошел он к ней, сияя, словно изнутри. Он окинул заинтересованным взглядом Клинта с Нат, что поправляли друг другу прически, и явно не ожидал, что до торжества эти двое, в последние месяцы грызущиеся, «всего лишь лучшие друзья», так быстро сойдутся. Локи украдкой взглянул на Элис, и она так же незаметно сделала реверанс, а он поцеловал её руку, едва касаясь губами кожи — так и принято у незнакомцев, являющихся аристократами, королями, принцами, и… ещё кучей титулованных, которых Элис, в силу своей нелюбви с историей, не слишком хорошо видела.

— Для меня большая честь видеть Вас в этот вечер, принц, — сдержанно, схватив себя за запястье, говорит девушка. На пальце блестит кольцо, которое ей передал Тор — и он улыбнулся ей, когда заметил его. Он заметил, как блестят её глаза, как чуть трясутся от волнения её руки, как аккуратно и скромно она накрашена. Он цеплялся за каждую деталь, и все, что он может делать, это наблюдать. Наблюдать за каждым её движением и лишь изредка касаться её кончиками пальцев. Никаких контактов — сугубо флирт и заигрывания. Если честно ему это нравилось.

— Это для меня большая честь видеть вас сегодня здесь, среди моих дорогих друзей… Такую неотразимую леди, — он лучезарно улыбнулся ей, и Роджерс-Барнс в который раз отмечает, как его улыбка согревает. Элис мысленно говорит себе, что нет в мире ничего лучше его улыбки, — Позволите сегодня потанцевать с вами, мисс Роджерс-Барнс?

— Я не смею вам отказывать, моя леди, — говорит он, и спрятав одну руку за спину, а другую подавая ей, чтобы помочь подняться по ступенькам. Не стесняясь, и томно взглянув на него исподлобья, она подает руку, и в глаза бросается осторожный, теперь уже позолоченный, а не серебряный, браслет, с гордыми инициалами «Э.П.Р.Б.». Такие браслеты Тони подарил каждой из своих дорогих дам — Пеппер, Наташа, Ванда и Алекс тоже могли похвастаться такими. И, казалось бы, каждая девушка обиделась бы, будь у её подруги такой же аксессуар, как у неё самой, но их всех отличала друг от друга цитата, гравированная на внутренней стороне. У Элис была цитата из произведения Марка Леви: «Некоторые мгновения имеют привкус вечности».

Дворец внутри был также золотым, в воздухе, прямо в воздухе, висели свечи, летали белые, красные, зеленые, голубые и желтые огоньки, словно конфетти, которое не может опуститься на землю — хотя и его на полу было более, чем достаточно. Вдоль стен стояли красивые, с позолоченными ножками, с белыми, кружевными скатертями, а на них стояли закуски для гостей. Слева более-менее легкие: оливки, виноград, оленина и ещё куча блюд, на которые Элис внимания не обратила. Справа же — мясо, пиво, вино и то, что Роджерс бы никогда не стала есть. Она осматривалась по сторонам, и заметила, что асгардцы такие же, какими были в первый раз, когда она увидела их. Они красивы, сильны, умны, и просто… неотразимы. Роджерс тотчас же почувствовала себя не в своей тарелке, какой-то лишней, убогой, но это чувство рассеялось в тот же момент, как она сделала первый глоток вина — настоящее, красное и сладкое.

Элис не позволяла себе хоть на мгновение оторвать от него взгляд, девушка строптиво любовалась им, хоть и согласно уговору, они должны были выглядеть предельно неподозрительно — как Джеймс Бонд и Веспер Линд, как они договаривались, — но она первая сдалась, и покусывая губы, отводила взгляд, когда это понимала. И тогда он начинал любоваться её задумчивостью и серьезностью, тем, как она крутит браслет, играет с кольцом, потягивает красное вино, закусывая его сыром, иногда болтая о чем-то с Нат, которая поглядывала на Клинта, который явно предпочитал закуски полегче и, на удивление, был трезв, и Лафейсон был готов поклясться, что он единственный трезв. Он любовался Элис, а после, чтобы дать ей возможность поисследовать его: его руки, его тело, его волосы, его шею и плечи, — отворачивался, улыбался, и наблюдая за тем, как где-то в глубине зала, расслышав ещё тихую музыку оркестра, в обнимку кружатся Тор и Брунгильда, оба пьяные, но в меру, об счастливые донельзя, и оба, черт возьми, наконец-то могут позволить себе быть увлеченными только друг другом, и никем больше. Мир для этих двоих словно сомкнулся — у Тора — на ней, у Валькирии — на нем. Лафейсон опускает голову, мотает ею, а потом переводит взгляд на Элис, которая, как оказалось, тоже глазеет на него.

Впервые за вечер, их взгляды встретились. Они смотрели друг на друга с разных сторон зала, как-то игриво вскинув брови, так же игриво улыбаясь. Элис облизнула губы, слизав с них красную помаду, поправила платье, и отдав Вижену бокал с вином, чуть приподняла подол платья, и уверенным шагом подалась навстречу Лафейсону, будто знала, что сил скрываться у него больше не осталось, и, неожиданно, но он пошел к ней навстречу — медленно, размеренно, дразня и прожигая взглядом. И вот, когда между ними остался метр, что-то остановило их обоих, и с какой-то привычной ему надменностью, Локи сделал её один шаг навстречу, вытягивая руку вперед:

— Знаете, что отличает Вас от обычных мидгардок? — спрашивает Лафейсон, оглядываясь по сторонам, замечая, что все вокруг начинают что-то танцевать, как-то двигаться, — От них невозможно отделаться, мисс Роджерс-Барнс.

В глазах быстрой палитрой, смешиваясь и сливаясь, проносятся Брунгильда в пурпурном платье с золотыми узорами, что сливается с красным плащом Тора, Клинт в темно-фиолетовом костюме и Наташа в синем, переливающемся голубым, точно цвета океана, платье, держась за руки, отдаются танцу сполна, и набрав слишком большую скорость, прижимаются друг к другу губами, Ванда, как всегда, нарядившаяся во что-то нежное и невинное, чтобы скрыть своих дьяволов под корсетом в цветочек, осторожно мечется из стороны в сторону со строгим Виженом, на ходу напоминающем ей правила танца, Стив и Баки просто тихо покачиваются в углу, каждый бурча что-то свое… Во всей этой круговерти их даже не заметят. Элис так же опасливо оглядывается, и опустив голову, таки дает ему руку, а потом уверенно смотрит в глаза, и позабыв про высокие каблуки, хватает его за обе руки, и отбросив всю серьезность, берет его за руку и кружится, а потом хватается за вторую и ещё раз крутится. Она искренне верит, что в этой круговерти красок, в этом буйстве цветов, никто из не заметит, не заметит, сколько нежности и ребячества, сколько тишины и крика одновременно между ними прямо сейчас. И на них и впрямь никто не смотрит, но нужно признать, что глаз от них тоже не оторвать.

— Мисс Роджерс-Барнс, я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не украсть вас…

— Ну, боюсь, если Вы меня украдете, ваш брат и мои отцы вас убьют, — игриво отвечает Элис, пока Локи вглядывается в блеск в её глазах.

— Тогда расскажите мне, как оторвать от вас взгляд, мисс Роджерс-Барнс, потому что вы дьявольски красива сегодня.

Она опускает глаза и улыбается, скромно, но точно понимая, что асгардский принц ждет от неё более ярой и взрывной реакции, нежели смущение. И она дает ему эту реакцию.

По хлопку рук Брунгильды, свечи гаснут, и в воздухе остаются только яркие разноцветные блестящие огоньки. Они поднимаются под самый потолок, и там превращаются в красивых, парящих и пестрых бабочек, отдающих неоном и холодным свечением. Они опускаются вниз, разлетаются по дворцу, и Элис запрокидывает голову, наблюдая за этой дикой игрой света, на этот беспорядок и хаос. Лафейсон прижимается к ней всем телом, гладит руки, плечи, усыпанные родинками, придерживает её за спину, будто боится, что она сбежит, обманет, укроется от него в толпе и он больше никогда её не найдет, но… Он понимает, что так крепко держать её — бесполезно. Она не уйдет — слишком верна ему, дорожит им, каждой его частью, каждой его ложью. Локи чувствует это, и каждый раз, вместе с этим вдохновением и надеждой, что дарит всего один её завороженный взгляд, он получает и чувство стыда за самого себя. Трикстер не в силах смириться с тем, что так жестоко относится к её чувствам, ставит себя выше неё, и не ценит так, как стоило бы.

— Смотри, — говорит Элис, когда одна из ярких, словно игрушечных бабочек, садится ей на палец, и машет своими сияющими крылышками.

Он смотрит на счастливую девушку, которая, словно маленький ребенок, смотрит на бабочку несколько секунд, а после, широко улыбаясь, на Локи, и отпускает бабочку. Она окончательно влюбляется в Асгард. Локи только сейчас понимает, что Элис он ни на что не променяет. Каждая секунда с ней стоит вечности, и вечность бы он отдал за неделю с ней. Элис такая… искренняя. И это являлось тем, что отличает её от Асгардок сильнее всего. Искренность. Чувственность. Скоротечность, ценность времени с ней, и её самой.

И тогда, когда бабочка скрывается в толпе, Локи целует Элис. На виду у всего мира. Будто в первый раз.