Китнисс будет преемницей Сноу? (гет)

Вступление автора:

Эта глава писалась долго, начиная с осени. Автор исхитрялся писать её на работе, выяснилось, что писать черновики на бумаге быстрее и удобнее, чем на сайте ФБ. И всё никак не складывалась концовка. То, к чему должен прийти Пит в результате происшедших событий. Неожиданно родился флешбек: беседа в форме обеда таинственного Папирия с другим капитолийцем. В итоге сюжет пришлось подсократить, всё самое важное и интересное написано, к чему «тянуть резину». Ну, а «под занавес» появился следователь тайной полиции с именем древнегреческого философа, Парменид: ему автор доверил непростое дело — подытожить изменения, произашедшие в течении часа-двух и одной, этой самой главы.

Прямое продолжение, буквально минута в минуту, предыдущей главы.

Мысль, что он должен (Немедленно! Срочно! Прямо сейчас!) отправиться и переговорить с заказчиком покушения на Китнисс, Папирием Марчандом, к Питу пришла внезапно. Пришла и моментально завладела его сознанием. Кассандр ещё не перезвонил, но ощущение, что надо с этим тянуть, не покидало Мелларка.

Нет, Пит не допускал мысль, что встреча с «синими» может быть как-то связана с Папирием. Просто он начал действовать. Пока у него было время.

— Ларций, как я могу «позвонить» по «наушнику» сам?

— Весьма просто! Дотрагиваешься до наушника три раза, и тебя услышит оператор. Он получит вызов.

— Оператор?

— Да, спецсвязь устроена так, что исходящий звонок делает оператор. Ты просто называешь номер абонента, а если номер тебе не известен, тогда ты называешь его фамилию.

— Спасибо. — Пит тут же дотронулся до наушника три раза и действительно услышал в своём ухе: «Оператор слушает», затем он произнёс в пол-голоса, — Кассандра Гексли, Срочно. И через мгновение услышал голос оператора: «Соединение установлено. Ждите ответа абонента «Кассандр Гексли».

Кассандр ответил на удивление быстро. Он точно ожидал, что Пит ему позвонит:

— Мистер Мелларк! Уверен, что вы желаете встретиться с мистером Марчандом?

— Да, — голос Пита отражал сильнейшее волнение.

— Отлично. Только что мне сообщили, что его лечащий врач подписала документ, разрещающий вашу встречу

— Врач?

— Мистер Мелларк, вы же ещё не знаете: Папирий Марчанд находится в клинике нервных заболеваний, а проще говоря — в сумасшедшем доме. Он пережил нервный срыв. Исключительно сильный и в значительной степени он не в себе. Это плата за покушение на жизнь мисс Эвердин!

Пит подавленно молчал. Однако, факт сумасшествия Папирия ровным счётом ничего не изменил.

— Однако, сейчас ему стало лучше. Он вполне адекватен. Что особо замечательно, как только Марчанд услышал вашу фамилию, что именно вы желаете его видеть, он тотчас согласился.

— Согласился?

— Да. Таким образом, вы можете прямо сейчас отправится в «Прибежище!». Мистер Уоллес присоединится к вам, уже на месте. Говорить с ним господин Марчанд не желает. Категорически. А встретиться с вами он согласен.

— Сам согласился? — Питу крайне сложно было скрывать своё полнейшее недоумение. — Скажите, он сошёл с ума? — последний вопрос слетел с губ Пита Мелларка непроизвольно.

— Нет, — терпеливо объяснял Питу Кассандр, — Как я уже сказал, он вполне адекватен. Но допросить его официально нельзя, но вы можете задавать Папирию любые вопросы.

Пит занервничал ещё сильнее: в словах Супрефекта он усмотрел намёк, что всё услышанное от Папирия Марчанда он должен Кассандру рассказать (Но должен ли? Как к этому отнесётся президент? Вопросы не имели ответов, но они должны получить ответы. Быстро!). Поэтому он начал свою реплику довольно неуверенно.

— Простите, вы полагаете. Я… должен. Вам.

Кассандр очень мягко перебил сбивчивую речь Пита, его голос стал каким-то медоточивым:

— На ваше усмотрение, мистер Мелларк, на ваше усмотрение. Вы и только вы ведёте ваше расследование.

Дополнительное неудобство состояло в том, что Питу категорически не хотелось, чтобы Ларций, а тем более Нерон, о котором Питу почти ничего не было известно, услышали=догадались об обмене этими самыми намёками. Между ним и Кассандром Гексли.

— Удачи, мистер Мелларк! Удачи вам в вашем расследовании. — Питу чувствовал, что у него не имелось не единой причины не доверять Супрефекту. Если не считать, какое страшное (по слухам, дошедших до ушей Пита ещё в Д. 12) учреждение возглавлял этот господин.

* * *

«Консул» летел по центру Капитолия с бешеной скоростью. Пита обуревали смешанные чувства. Эйфория, беспокойство, некие смутные предчувствия. Одно было ему очевидно: ни в коим случае нельзя сворачивать с избранного пути, нужно двигаться только вперёд. Вот только направление, цель производимых поисков, были не очевидны, это доставляло неприятности. Пита Мелларка ещё никогда в жизни не обуревали такие сильные сомнения, но он и мысли не допускал о промедлении. Всё происходило слишком быстро, он только-только успевал вовремя реагировать на новые события.

«Консул» двигаясь по залитому неоновым светом очень широкому шоссе, только что покинул Центр Капитолия, его огромные небоскрёбы остались далеко позади, путь лежал на юго-запад. Спустя четверть часа пейзаж за окнами резко изменился: вместо огромных домов — дома куда скромнее, этажей в девять-десять, которых сменили совсем скромные дома не выше пяти этажей. В голове Пита даже промелькнула мысль: «ну почти как дома. Скромно». Однако, это было ошибкой и первое впечатление оказалось обманчивым, ведь в пригородах Капитолия Питу ранее бывать не доводилось. Как бы предвосхищая не заданный вопрос, Нерон заговорил первым:

— Это Тибуртинское предместье. Здесь живут очень богатые плебеи. Либо элитные кондоминимумы, либо частные виллы. Здесь всё очень дорого.

И действительно Пит успел разглядеть (автомобиль резко снизил скорость) пару фонтанов у входных дверей частных вилл. «Консул» выехал на не очень широкую набережную. За стальными перилами Пит без труда разглядел небольшую, но очень быструю стремительную реку. Совсем рядом были высокие горы, окружавшие Капитолий. Место, куда им нужно было попасть, «Соколиное прибежище», находилось на мысу, с трёх сторон окружённое речными водами. Путь, ведущий в «Прибежище» был только один: огромные ворота по центру и кованая решётка. Не глухой забор, а именно изящная металлическая ограда говорила о «Прибежище» предназначено для изысканной и богатой публики.

Сразу за воротами, которые открылись моментально, начинался хвойный лес. Невысокие ели дополняли огромные сосны. Вид определённо радовал глаз. Пит (а также Ларций, Нерон казался безучастным) залюбовался открывшимся великолепием.

Асфальтовая дорога закончилась. Внутри «Прибежища» имелись лишь песочные дорожки и автомобиль двигался осторожно и не слишком быстро. Поэтому Питу не составило особого труда как следует разглядеть дома по обеим сторонам дорожки. Их было совсем немного, сделанных из дерева и скрытых от любопытных глаз пушистыми еловыми ветками. Дома были двухэтажными, также имелись маленькие строения неясного назначения всего в один этаж.

Наконец показалась цель их пути: красного кирпича массивное строение в три этажа. Определённо оно выделялось на общем фоне хвойного леса и скромных деревянных построек. Покинув автомобиль, Пит в сопровождении Ларция и Нерона вошёл в холл.

Холл был абсолютно пуст, ни единой души. Но стоило Питу войти в здание, перед ним возник высокий господин в белом халате и белой шапочке. Заместитель директора клиники, который пригласил Пита и его сопровождающих в свой кабинет на втором этаже.

— Мистер Мелларк, меня зовут доктор Диггз. Я уполномочен озвучить врачебный вердикт. Вам разрешается (в качестве исключения) посещение нашего «особого пациента», мистера Марчанда. Я убеждён, что это положительно скажется на состоянии его здоровья. — Диггз прямо-таки излучал дружелюбие и позитивность.

По пути (а он лежал в небольшой одноэтажный деревянный домик шагах в пятиста от главного корпуса) Пит узнал, что Марчанд отказывался встречаться с кем бы то ни было около полугода, но имя «Мелларк» произвело на этого угрюмого типа магическое воздействие: он мигом повеселел (весёлости в этом господине не замечалось) и с первого раза он согласился встретиться с Питом. Возникла небольшая заминка: Пит прибыл с сопровождении Брекинриджа, а главное — Ларция, который категорически не соглашался отойти от мистера Мелларка более чем на десять шагов! Нерон сам вызвался дождаться конца беседы, а вот Ларций упорно настаивал на том, что он должен лично убедиться, что Марчанд, либо кто-то третий не представляют опасности для Пита. В итоге в комнату, где их ждал Папирий, Пит вошёл вместе с Ларцием.

Папирий уже ждал Пита. В его внешности не было ничего замечательного, «человек-невидимка»: среднего роста, средний возраст (около сорока), средней комплекции, невыразительное лицо.

Разве что глаза этого человека были примечательны: неопределённого цвета (серо-тёмно-зелёные), в них ясно читался ум. Но Пита Мелларка сразу обескуражил его взгляд: сосредоточенный, лишённый агрессии, откровенный, правдивый… и откровенно безумный. Ну, пожалуй, замечательными были его волосы: не то, чтобы красные, скорее тёмно-коричневые с красноватым оттенком. Настоящие волосы, а не парик. Одет Папирий был в синий свитер и серые брюки. Также ничем не примечательные.

Первым подал голос господин Марчанд:

— Мистер Пит Мелларк, полагаю? — Пит кивнул в знак согласия, — А это, полагаю, ваш личный телохранитель?

— Да, сэр, я — миротворец-телохранитель, — с предельно мрачной физиономией ответил ему Ларций. Я отвечаю за безопасность специального помощника президента.

— Я слышал об этом высоком назначении, — участливо отозвался Марчанд. — Вы подозреваете меня в намерении навредить мистеру Мелларку? Напрасно! Полгода я провёл практически в четырёх стенах и сейчас получил шанс покинуть это место в обозримой перспективе, подобная попытка либо приведёт к моментальной гибели. Бесславной гибели. Либо к пожизненному пребыванию даже не здесь, а в куда менее малоприятном учреждении. Я не склонен к суициду, — и Папирий улыбнулся.

— Как бы то ни было, сэр, сейчас заработает силовое поле. Мощности маловато, но защита отличная. Как раз то, что требуется. — без улыбки, неприязненно и сурово ответил миротворец. Он не поверил капитолийцу, Ларций умел носить маску недружелюбия и суровости отменным образом. После чего с явным нежеланием миротворец удалился. Пит и Папирий остались одни. Силовое поле между ними тихо потрескивало.

— Здравствуйте, сэр! Да, я тот самый Пит Мелларк, которому президент поручил провести расследование вопиющих злоупотреблений распорядителей на прошлых играх. Поэтому я здесь. Увы, руку подать вам я не смогу, — вступил в разговор Пит и не спеша сел в внесённое в комнату кресло.

— Хочу ещё раз поздравить вас, — хитро улыбнулся Папирий.

— Благодарю. Хотя… — в голову Пита пришла занимательная идея. Немного обострить начало разговора. — А вы знаете, что Китнисс тоже специальный помощник, а также специальный представитель президента в Двенадцатом? Сейчас она там, но не исключаю, что она скоро приедет в Капитолия. И тогда… Ну, вы можете догадаться, ей может прийти в голову мысль поквитаться с вами…

Папирий побледнел, но самообладание ему не изменило. Питу не удалось его «подловить»: мистер Марчанд был «акулой», пускай и бывшей. В целом это была пренеприятная, но, но очень хитрая и коварная личность. Пит не сомневался, что Папирий прекрасно понял его намёк.

— Разрешите мне, сэр. Задать вам вопрос? — с непроницаемым выражением лица спросил Пита его собеседник.

— Пожалуйста, я не против, задавайте, — отозвался несколько сбитый с толка Пит.

— Чем будете тушить пожар, мистер Мелларк? — с выражением какого-то особенного безумия спросил Бывший Спонсор.

Вопрос был для Пита неожиданным. Сюрпризом, причем неприятным. Он точно сейчас ничего об этом не думал. Вообще. Его мысли занимали «синие», покушение на него (?) — странное покушение-предупреждение. А вот настроения капитолийской публики, даже жителей дистриктов ушли куда-то вдаль. И Папирий жестоко напомнил Питу Мелларку о реальности, о которой совсем недавно рассказывал президент. И Пит почувствовал самые настоящие обиду. Злобу и ярость: несостоявшийся заказчик убийства его возлюбленной задел его самолюбие. Задел очень больно.

— Вы имеете в виде возмущения жителей дистриктов? — как можно тише переспросил Папирия Пит. Он с трудом себя сдерживал. Удавалось это ему с большим усилием.

— Нет, совсем нет, я имел в виду исключительно настроения жителей Капитолия. — с откровенно издевательской улыбкой ответил Марчанд.

— Тогда я вообще не понимаю вопроса. — наклонив голову набок ответил Пит. — Капитолийцы недовольны, это факт. Махинациями распорядителей Голодных игр. Но разве это повод к массовым беспорядкам? О каком пожаре вы говорите, сэр? — собственно Пит лукавил, он уже начал догадываться, о чём говорит Спонсор. Но ему нужно было время, чтобы унять начавшие-было шалить нервы. Пит решил немного передохнуть, молча выслушав этого человека.

— Революция! Я говорю о Революции. По вашей милости она того-гляди вспыхнет на улицах Города. Жители Города — капризные, очень капризные существа. Обид они не прощают, а назавтра не помнят того, что было ещё вчера. Предсказать заранее, какой пустяк, какая безделица, какая ерунда может превратить толпу законопослушных граждан Капитолия в стадо диких зверей, невозможно! А вы берёте и рассказываете им, что их надули самым бессовестным циничным образом. Украли их деньги! Нет, мистер Пит Мелларк, назавтра они устроят Революцию! А затем, не сомневайтесь, она перекинется на дистрикты.

Пит призадумался. Этот крайне неприятный тип прав: в этом заключается его главная ошибка. Он упустил из внимания реакцию толпы. Конечно, он совсем не знал капитолийцев и их нравы, но всё же догадаться было можно. Мелларк моментально понял (и представил) то, о чём только что сказал Папирий. Его настроение начинало в корне меняться: пища для размышлений, именно это и было сейчас Питу.

— И мало никому не покажется, — неожиданно сам для себя закончил за Папирием Пит.

— Именно! Вы прекрасно меня поняли, сэр! — отозвался невероятно довольный ответом Пита Марчанд. Реакция Пита его очень впечатлила, именно такую он и желал увидеть. Он понял, что не ошибся и совершенно удовлетворился этим пониманием.

— Капитолий. Здесь могут вспыхнуть по-настоящему серьёзные беспорядки. У меня встречный вопрос: а как они вообще вообще способны на такое? — Пит признавался честно, что начиная свои громкие разоблачения он неверно оценивал то, каким будет реакция капитолийцев.

Папирий не сразу, но с готовностью и энергией начал отвечать Питу:

— Двойственность. Здешние жители крайне подвержены телепропаганде. Ими очень легко манипулировать. Но некоторые опрометчиво забывают, что капитолийцы ненавидят проигрывать! Капитолийские жители очень жестоки, а главное они невероятно обидчивы. Не прощают обид. Никому и никогда. Это что касается плебеев, вы же в курсе, что жители Города делятся на патрициев и плебеев? Так вот, плебеи не прощают обид. Никогда и ни за что. Вам, мистер Мелларк, крайне необходимо знать об этой их черте. Знать и помнить.

— Они ненавидят проигрывать. — медленно, почти что по слогам повторил за Папирием Пит. Очень резко и совершенно неожиданно задумчивость сменила злость и раздражение. — Я поразмышляю над вашими словами. Пока не началось второе интервью. Но я не могу высказать уверенность, что в моих силах погасить пожар, который начинается сейчас. В дистриктах. — Пит выдал важную государственную тайну, сам не осозновая этого. Впрочем, Папирий не заметил этого. — Однако, мистер Марчанд, время нашей беседы ограничено. Я должен задать вам интересующий меня вопрос. Вы готовы?

— Да, задавайте. — ответил Спонсор. Ответ показался Питу честным.

— Господин Марчанд! Слух, что именно вы стояли за попыткой укстранения Китнисс Эвердин в первый день игр. Он имеет под собой основания? Да или нет, сэр? — прямо задал своей главный вопрос Пит Мелларк.

— Да, это правда, — неожиданно честно начал ответ Папирий, — Это была моя идея. Но важно понимать контекст.

— Это что такое? Простите, я не слышал раньше это слово, — сбитый с толку откровенностью капитолийца переспросил Пит.

— Ничего невероятного. Обстоятельства, в которых я совершил эту роковую ошибку. Вам стоит про них узнать.

— Внимательно ваш слушаю, — глубоко вздохнул Пит и приготовился слушать. Слушать пришлось долго.

* * *

Флешбек. POV Папирия Марчанда

Таймлайн: один день накануне 74-х Голодных игр

Говорил мне дедушка, тому, кто высоко взлетел больнее падать! Прав был старый греховодник. Дедушка Лаэрт, Как его бабушка не придушила собственными руками?

Как только мне доложили, что в вечер 74-го Парада Хеймитч Эбернети резко вырвалсявперёд и что именно его девочка-трибут приковала всеобщее внимание, у меня началась дрожь. Это со мною бывает. Редко, но бывает. Всё очень плохо, а покоя не даёт мысль: «Как же это невовремя! Почему именно сейчас? Слишком мало ресурсов. Не успею. Я же не успею!

Неожиданно дрожь прекратилась. «Отпустило?» — с надеждой подумал я. Нет. Отпустило, но ничего не закончилось, всё только начиналось.

Попытка проанализировать сложившееся положение привело к неожиданному результату. Дежавю. Мне не давала покоя мысль, что всё это уже было, где-то я уже это видел. Но разгадка никак не давалась, всё время ускользая от меня. После шестнадцатой попытки я начал терять надежду: «Что же я упустил из внимания? Катон Уильямс — идеальный боец. Он — лучший и лучше его быть не может». Сомнения, мне начало казаться, что я упустил что-то невероятно важное. Важное и ценное. Дальше было ещё хуже: у меня начался когнитивный диссонанс. И я понял, что лёгкой победы не будет.

Хеймитч Эбернети. Нет, я не забыл кто это такой, многие уже и не помнят этого «блудного сына» Палатина, но только не я! Я не забыл, кто он такой. Он не сдастся. Патриции не сдаются. Эбернети пойдёт до конца.

«Он не один. За его спиной Она. Леди Меркуция Джоэнт. Королева чёрных». — вспыхнула в моём усталой мозгу предупреждающая мысль. И это невероятно всё усложняло. «Это — катастрофа! Эбернети с лёгкостью сорвёт мне всю игру! Победа этого мальчика ковалась так долго и тщательно, и если всё пойдёт прахом, последситвия будут фатальными — партия получит почти смертельный, роковой удар, а Леди Тициана может быть безжалостной и к самым близким ей людям. К каковым я относил себя. Но я слишком долго мнил себя «неприкасаемым», но в самых крайних обстоятельствах она пожертвует мной, как разменной фигурой в Большой игре!».

Я в бессилии откинул голову назад. «Надо же такому приключиться! Он перешёл мне дорогу, сам того не понимая, в момент моей предельной уязвимости». Но отступать также нельзя, да я и не хочу отступать. Просто так я не сдамся: война так война! Я решил для себя, что пойду до конца, чтобы не случилось. А сейчас я назначу встречу тому, кто раньше курировал обучение нашего мальчика. Надо выяснить поскорей некоторые детали…

— Памфилия, узнайте немедленно где сейчас Аппулей Сэдлер. В Городе, или на фабрике во Втором?

— Будет сделано, мистер Марчанд.

Моя личная секретарша невероятно исполнительная девушка и уже через четверть часа от неё поступает доклад:

— Мистер Марчанд, Сэдлер сейчас в Городе. Полтора часа назад он прибыл с отчётом.

— Замечательно. Оповестите его, что он приглашён мною на обед. В «Андромеде».

— Будет сделано, патрон. — отвечает моя Памфилия, лучший секретарь во всём Капитолии.

Обед в «Андромеде».

Луций-Аппулей Сэдлер — господин лет шестидесяти. О его достатке говорит жёлтый дизайнерский костюм, дополненный чёрной рубашкой из тонкого чёрного шёлка и галстуком в желто-серебряных тонах. С ними категорически не сочетается безрадостное лицо. Вымученная улыбка. Усталости вроде не заметно, но вид у него просто отвратительный.

— Вы выглядите усталым, Луций-Аппулей, — говорю ему, чтобы чтобы немного взбодрить. А сам испытываю к старику полнейшее презрение.

— Простите, господин главный директор, — отвечает Сэдлер. — Очень хлопотная выдалась поездка.

— Второй дистрикт? — участливо задаю уточняющий вопрос.

Сэдлер кивает. Очень медленно.

— И как обстоят дела на Второй оружейной фабрике?

— Не знаю как начать, господин главный директор, — начинает неуверенно и осторожно Сэдлер. Сразу понятно: дела наши очень плохи.

— Да уж говорит всё, как есть, — понимающе отвечаю ему. Он вне моего прямого подчинения, но всё равно он сотрудник военно-промышленного комплекса, а его возглавляю именно я.

— Честно говоря, просто ужасно. — вздыхает с сожалением.

Вот только с какой стати ему, чему ему, капитолийцу, пребывать с расстроенных чувствах? Он не из Второго, фабрика не ему подчинена. В чём дело?

— Всё настолько плохо? — специально делаю на лице гримасу участия и искренней обеспокоенности.

— Даже ещё хуже, господин главный директор.

Боже мой, как же важно сохранять присутствие духа в самых безвыходных ситуациях! Тогда пойдём другим путём:

— Ладно, Сэдлер, оставим это на потом, разговор пойдёт о другом предмете. Катон Уильямс, ведь именно вы курировали его здесь, в главном офисе?

Сэдлер оживляется. И начинает отвечать на мои вопросы более быстро и без запинки. У него даже цвет лица начинает меняться, на более розовый здоровый цвет. Догадываюсь, эта тема действительно ему близка. В ней он превосходно разбирается. Он лично занимался этим мальчишкой, а это значит ответы возможно получить только от него. Надо будет подумать как можно пременить эти его таланты и какие нужно составить рекомендации.

— Точно так. Беспроигрышный вариант, господин главный директор. Парню на роду написано в текущем году стать Победителем!

Однако, ну и самоуверенность! С чего бы это?

— Объясните мне, откуда такая уверенность? — этот вопрос меня давно интересует, вот и узнаю.

— Гизела, его мать в девичестве носила фамилия Боржевая, — понизив голос, будто бы выдавая важную тайну, говорит мне Сэдлер.

— Что-то знакомое. Не нужно мне подсказывать. Был такой ментор. Хлодвиг. Это её отец? — без запинки отвечаю я.

— Точно так, господин главный директор. Двадцать вторые игры. И он некоторое время был ментором, пока не сошёл с дистанции. Ныне на покое. Катон Уильямс — его единственный внук. — прямо-таки с гордостью заявляет мне Сэдлер.

— Потомственный Победитель Голодных игр? Теперь мне всё ясно. Поэтому на него тратили не жалея средств. Не экономили.

— Как можно, господин Марчанд, экономить на таком сокровище? — округляет глаза Сэдлер. — Но это ещё не всё, господин главный директор! Юный Уильямс — последний в роде Делавери!

Сказано это было так, будто Катон Уильямс по крайне мере императорских кровей. Возвышенно. Восторженно. С должным уважением. И я тут же понял, кое-чего очень важного я не знаю, а ведь сейчас имеет значение каждая мелочь.

Я помню, кто такой Делавери! Эту гадость нас заставляли зубрить в школе. «Уроки мужества». «Наша великая Победа». «Нерушимый союз». «Славное боевое братство». «Альянс, скреплённый кровью героев». Капитолий и Дистрикт Два. И теперь уроженцы Второго дистрикта служат в миротворцах поколениями: дед, сыновья, затем внуки. А началось всё в «Тёмные дни». Началось с этого самого Делавери. С тех самых времён я терпеть не могу этого пафоса: если подумать хорошенько, здесь на враньё на вранье — Делавери — отставной мэр, в военных вопросах не смыслил ровным счётом ничего, но его назначили руководить местным ополчением. Кто, собственно руководил войсками? Этот Делавери? Нет! Капитолийские полковники и генералы, они и руководили. Профессионалы. Но выпячивают именно его! Ладно ещё генерал Пинкус. Кстати, это его зять, у него была «военная косточка», хотя он и не был гражданином Капитолия. Но Делавери совершенно ни при чём, лавры «Победителя мятежных орд» ему приписали незаслуженно. Это самая натуральное вопиющее вранье!

Значит, всё дело в том, что Катон — прямой потомок мэра Делавери? Да, это многое объясняет, но я не на шаг не стал ближе к разгадке, к решению моей проблемы. И это конкретно меня бесит, но я делаю вид, что всё в порядке.

— Ладно, Сэдлер, я хочу знать о «споносорском портфеле» Уильямса? Как предполагалось «вести» его к победе. Я ни за что не поверю, что это было отдано на откуп мистеру Саммерсу?

— Вы имеете в виду Брута? — поднял на меня удивлённые глаза Сэдлер.

— Да. Он — старший ментор. Что вы так на меня смотрите? — проявляю немного беспокойства, совсем чуть-чуть.

— Вы не знаете? Господин главный директор! Ментором Катона Уильямса является госпожа Гардинер. — учтиво разъясняет мне мой седовласый визави.

— Энобария? Интересно. Нет, я не в курсе. — чувствую себе почти что полным неинформированным кретином. Но тщательно делаю вид, что это меня не беспокоит. Посторонним незачем знать ни моих мыслей, ни то, что я чувствую.

— Все потому, что она его личный тренер. — Аппулей Сэдлер сама любезность.

Я улыбаюсь ему. Но это всёго-навсего маска. Как же всё складно получается? Энобария Гардинер, как известно всему свету, — дочь генерала. Генерал Агриппа Гардинер знаменит тем, что его плану был построен Оборонительный рубеж, защищающий Город от нападения с воздуха. Я превосходно помню 62-е Голодные игры, на которых она победила. Невероятно талантливая девочка. Но не думаю, что ей удалось бы прорваться к победеа бы без той мощной поддержки, которой ей оказывали. На арене и особенно после у Энобарии были могущественные покровители. И я знаю их поименно. Но стоит ли лишний раз вспоминать их имена? Я знаю, какую роль придумал для этой женщины наш президент, Кориолан Сноу. Ещё мне известно, что Энобария работает в паре с Одэйром. Теперь мне ясно, какие звёзды освящают путь Катону Уильямсу к победе. И для кого принципиально важна его победа. Пожалуй, теперь я вижу расклад. Он интересный. Однако, пора переходить к вопросу номер два.

— Ясно, Сэдлер. Теперь обсудим имелись ли предвратительные договорённостии с другими дистриктами, ведь они имелись, не правда ли? На каких условиях?

— Конечно, господин главный директор. Имелись.

— Но отчего я о них ничего не слышал? — я ясно высказал своё неудовлетворение.

— Таков обычай, господин главный директор. — со всем почтением ответил Сэдлер.

— Знаю-знаю. — моё неудовольствие немного смягчилось, — Все контакты с чужаками происходят тайно, негласно. Но итоговое соглашение всегда подписывается представителями сторон. Но о нём ни малейших упоминаний. И кто вообще в курсе, спрашивается? Только вы, выходит?

— Почти, господин главный директор. Переговоры вёл я. Не осталось никаких письменный свидетельств. Велись они не только с Первыми, но и с Пятыми. С «жёлтыми», и с «чёрными».

— Любопытно, Луций-Аппулий, вам известно, что «чёрные» вообще редко идут на контакт, если им известно, что предметом переговоров будет спонсорская помощь на играх. — призадумался я. — Обычно они отвечают: «Голодные игры нас не интересуют».

— Лицемеры! — неожиданно громко воскликнул Сэдлер. Я никак на это не реагирую. В его голосе звучал самый настоящий праведный гнев. И обида за вопиющую несправедливость: всему Капитолию было известно. что самая богатая и могущественная партия-клика, «чёрные» жёстко игнорируют всё, что связано с Голодными играми. На протяжении десятилетий. Их затраты на помощь трибутам «их дистриктов», даже Пятого и Третьего дистриктов, сущие гроши. Копейки в сравнении с теми бешеными суммами, которые каждый год тратят «синие. Затем Аппулей Сэдлер осознал, что он позволил себе лишнее и поспешил исправится, — Прошу меня простить, господин главный директор!

— Вы прошены, Луций-Аппулий. Продолжайте, — безэмоционально отвечаю ему.

Непрофессионал! Сэдлеру трудно держать свои эмоции в узде. В нашем деле это — непозволительная роскошь. Следовательно ему не удасться подняться на самый верх. На Олимпе таким слабакам делать нечего. Но я вежливо ему улыбаюсь, Сэдлеру незачем знать что я думаю о его персоне на самом деле.

— Вы правы, сэр. «Чёрные» без объяснения причин прервали переговоры, а с представителями «зелёных» итоговое соглашение заключено не было. Полный провал. — дополняет вышеизложенные им сведения Аппулей Сэдлер. — Единственная договорённость заключены лишь с Первым дистриктом.

— Я так и думал. И о чём удалось договориться? — делаю вид, что мне в сущности всё равно, а это неправда.

— Протокол о взаимной помощи, союз трибутов обоих дистриктов на арене. Соглашение подготовлено мной, от «жёлтых» свою подпись подставил мистер Стенвик, а с нашей стороны: господа Хендрикс и Ловат. И я, разумеется.

— Ювенал Стенвик? — приподнимаю левую бровь. — Я его хорошо знаю, он владеет в Городе пятью торговыми центрами. Хендрикс? По-видимому вы имеете в виду брата Фелициата Хендрикса, главы артиллерийского департамента?

— Точно так, это был Нимрод Хендрикс, младший брат генерала. Он — полковник в отставке и только что назначен нашим представителем в Третьем дистрикте.

Вот тут мне пришлось скрывать своё крайнее удивление:

— О чём это вы?

— Не далее как вчера заключен договор. Мы наконец выкупили наши акции. Восемь процентов в «Панем электроникс». — понизив голос ответил Аппулей Сэдлер.

— Да. Достойная похвалы секретность. Ни единой утечки! Лично я ничего об этом не знал!

— Окончательная сумма мне не известна. Но своё мы вернули. — почти что с гордостью ответил Сэдлер.

На чём, собственно, обед и закончился. Очень своевременно. Потому что с трудом мне удаётся сдерживать приступ бешенства. Только что я узнал, что в тайне не только от меня него, но (возможно, не не стопроцентно!) от лидера нашей партии, леди Тицианы, была совершена сделка. Которая точно ставит крест на малейших попытках «выбить» хоть какое-то дополнительное финансирование Катону Уильямсу. Без которого его победа ставится под прямую и очевидную угрозу. Ещё я узнал, что «чёрные» в открытую играют против нас. Против меня, если быть точным.

* * *

— Странное, мистер Марчанд, объяснение, — наконец, отреагировал долго молчавший Пит на рассказ спонсора. — Выходит, у вас сложилось критическое финансовое положение, а крайним назначили бы именно вас и вы замыслили убить Китнисс.

— Заметьте, господин Мелларк, что она благополучно выжила, — с абсолютно безумным выражением на физиономии заявил Папирий. — Однако, вы правы, я рассказал не всё. Скажите, мистер Мелларк, вам что-нибудь говорит название «Кэлхун»?

— М-да, — не сразу, а выдержав паузу и долгий взгляд «безумного спонсора», ответил Пит. — Говорит. Так называют себя тёмные личности, каждый год берущие деньги. Ставки на Жатве в Двенадцатом.

— Вот как? Не знал, что они забрались даже к вам. Чтобы вы знали, те «тёмные личности» просто работали на «Кэлхун». Это даже не фирма и не организация. Это название семьи. Убеждён, ни я, ни вы никогда не пожелали бы иметь с ней какие-то дела. По доброй воле, по крайней мере. — Папирий был само спокойствие, несмотря на то, что его эмоции брали на ним вверх, Спонсор был холоднее льда, предельно спокоен, его выдержке стоило позавидовать.

— Вам что, угрожали убийством? — неожиданно Питу в голову пришла догадка. — Они вложили в Катона кругленькую сумму и когда их деньги оказались под угрозой, встали на дыбы?

— Не совсем так, мистер Мелларк, угрожать убийством главному директору Военно-промышленного комлекса? Для этого надо иметь стальные яйца! — с садисткой жуткой улыбкой заявил Спонсор.

Питу этот затянувшийся разговор стал невыносим, Папирий пробудил в Пите Мелларке самые низменные, животные чувства. В частности Питу очень хотелось собственноручно его убить. Вот только никак нельзя было этого делать — президент Сноу поставил Пита в столь жёсткие рамки, что всё, что бы не сделал Мелларк, он вынужден был думать о последствиях. Для его самых близких людей, в первую очередь.

— А разве у этих людей они не из стали? — задал обманчиво тихим голосом вопрос Пит. — Не дожидаясь ответа, Пит продолжил, — Вы очень осведомлённый человек, мистер Марчанд?

— Разумеется. — ответил Папирий. Он общался с Питом предельно вежливо, корректно. — У меня раньше были большие связи, — на его лице засияла улыбка от уха до уха. — И мне известно, что сегодня у вас назначена встреча с нашими, те с «синими». И уж коль уж коли я виноват, я своей вины я не отрицаю, я счёл нужным вас предупредить. На вас нападут, пренепременно нападут, или попытаются напасть. Если вы дадите им повод. Проявите слабость, в частности.

— Нападут?

— Не в том смысле, что вы подумали. Но легче вам от это вряд ли будет. Но я думаю, что шанс отбиться у вас имеется. Империй.

— И про это вы знаете? — уже даже не удивился Пит. Так что вы посоветуете мне?

— Мистер Мелларк! Помните, что силе может противостоять только сила. Однако, трезвость мысли не теряйте ни на мгновение — помните о последствиях ваших действий.

— Хорошо. Однако и я, в свою очередь, хочу честно предупредить вас. Если Китнисс Эвердин пожелает с вами поквитаться, а не буду её отговаривать.

— Ладно, мистер Мелларк, но надеяться на то, что вы предупредите меня об этом, я могу?

— Всё возможно. — полуобещал Папирию Пит.

— На том с вами и попрощаемся, — подвёл итог беседу Марчанд. Пит нисколько не возражал.

* * *

После того, как беседа с Марчандом наконец завершилась, Пит пребывал в мрачной задумчивости. Только что он столкнулся с представителем Силы, которая, собственно, и управляла Капитолием. Пит не заблуждался, нахождение Папирия в лечебнице, скорее всего для его собственной безопасности, не умаляло его статуса. Высочайшего статуса. И Папирий только что «щёлкнул Пита по носу», заставил крепко призадуматься. Остановиться и заново обдумать каждый шаг. Который Питу предстояло предпринять в самые ближайшие дни и часы. Ответственность и осторожность — вот об этом и нужно было подумать. Из раздумий Пита вырвал громкий окрик:

— Мистер Пит Мелларк! Добрый день, позвольте мне представится, я — Парменид Уоллес, я следователь Супрефектуры.

Пит повернул голову вправо, где стоял говоривший:

— Да, я — Пит Мелларк. Чем могу быть полезным?

— Нет. Чем могу быть полезным вам я, сэр! — ослепительно улыбнулся Уоллес.

Пит не стал останавливаться, разговор происходил на ходу. Он быстро вспомнил, что про этого человека говорил ему Кассандр Гексли, что именно он занимается делом Папирия.

Пит не торопясь рассмотрел нового знакомого: Уоллес был почти его ровесник — может быть старше на два-три года, не более. На этом их сходство заканчивалось: перед Питом Мелларком стоял типичный капитолиец. Плебей. Это было сразу понятно по его одежде. Точнее пиджаку. Более нелепого и безвкусного чем этот найти было трудно. Белый, с какими-то цветными смешными рожицами. Синими. Оранжевыми. Ярко-зелёными. А вот чёрные брюки, чёрные ботинки и тёмно-зелёный тонкий свитер с высоким воротом были весьма хороши. Но именно белый пиджак безнадёжно портил впечатление.

— Точно так. Я его расследую. И меня инструкция действовать в полном контакте с вами, сэр! — тут Пит поймал его взгляд. Цепкий взгляд коричневых, практически чёрных глаз.

— Полном контакте? — недоверчиво переспросил Пит.

— Это подразумевает самое полное информирование. В онлайн-режиме. Все новости вы будете узнавать первым. Раньше чем кто бы то ни было. — Уоллес имел великолепную дикцию и имел привычку чётко выговаривать каждое слово и говорить нараспев. После Папирия он казался более чем симпатичным. Пит не испытывал к нему никаких отрицательных эмоций.

— Марчанд не в чём вам не признавался? — задал следующий вопрос Пит.

— Нет. Не признавался. — ответ был предсказуемым, Пит задал этот вопрос ещё не решив, можно ли делиться с новым знакомым секретами. И вот сейчас Мелларк решился на откровенность:

— А мне он признался. И мне неясно пока, что делать с этим признанием. — и Пит умолк. Он изучал реакцию Парменида. Она оказалась очень быстрой. И крайне спокойной и сдержанной:

— Мистер Марчанд относится к тому типу людей, которые ничего не делают просто так, но с умыслом, сэр.

Внимание Пита почему-то привлекли волосы Уоллеса. Не парик, но достойные внимания, коротко подстиженные, иссине-чёрные, тщательно смазанные бриолином. Очень капитолийские волосы.

— Какие слухи ходят о том почему мистер Марчанд оказался в этом месте? — на ходу, надо было найти Ларция и Нерона, задал вопрос Пит.

— Дикие слухи, сэр. — кратко сообщил Питу Парменид.

— Полагаете, что они не могут оказаться правдой? — приподнял правую бровь Пит Мелларк. Он сейчас решал сам для себя, насколько можно верить этому весьма неглупому типу.

— Отнюдь. — А то зачем меня «пустили по следу» безумного бывшего главного директора ВПК? — они встретились глазами, Парменид мигом уловил незаданный вопрос Пита и быстро ответил на него. — экс-главы Военно-промышленного комплекса Панема. «Синие» держат в своих руках всё снабжение армии военной техникой и в эту сферу они никого не допускают.

— Хочу знать ваше мнение. Папирий Марчанд — сумасшедший, или он жульничает? — задал важнейший вопрос Пит.

— Нет, не жульничает. — уверенно ответил Парменид. Уоллес смотрел прямо Питу в глаза. — Мистер Мелларк, вы думаете сейчас можно ли доверять мне?

Пит очень медленно кивнул в знак согласия. И ничего не ответил, предоставляю говорить следователю.

— Если верить слухам, мистер Марчанд оказался в безвыходной ситуации. Ваша победа на играх привела его на край пропасти. Он заглянул в эту пропасть и лишился рассудка.

Пит хотел среагировать более эмоционально, более естественно. Но это у него не получилось. Пит изменился в лице, его лицо стало очень бледным. А выражение лица у Пита было такое, что даже Парменид Уоллес, проницательность которого была предметов отчаянной зависти в Супрефектуре, затруднился предположить, что у Мелларка на уме. Затем Пит в знак несогласия с словами Уоллеса покачал головой.

— Нет. Он играет, он всего навсего играет. — тихо ответил Пармениду Пит.

— Да. Это так. Тем не менее он психопат. Там, — Уоллес на мгновение поднял глаза наверх и тут же опустил, — Там все такие. Только они и выживают. Такова природа власти.

И Пит сделал еле заметный знак. Кивнул в знак согласия со словами следователя. Выражение его лица ещё раз изменилось, теперь в его взгляде читалось доверие. Теперь он доверял Уоллесу, капитолийцу и следователю учреждения, вселявшего страх и трепет на капитолийцев и само имя которого старались не произносить. Супрефектуры. Именно это Парменид Уоллес прочитал во взгляде светло-голубых глах Пита Мелларка, и это немало удивило следователя.

Назад