Отражение нарцисса (джен)

Пошел уже третий месяц, как Брендон погрузился в свое расследование. Временами ему казалось, что он разбирается в вопросах клонирования почти что на уровне самого МакКлери — стопки прочитанных материалов всевозможных публикаций, конференций, симпозиумов, долгие часы, проведенные в архивах, поездки по стране. Холостяцкая жизнь Фортескью оказалась заполнена наукой от и до, однако он совсем не сопротивлялся. Наконец, собрав всю необходимую информацию у себя на родине, журналист отправился в командировку за океан — в далекую и немного дикую Бразилию.

Рио-де-Жанейро встретил гостя очень жаркой погодой, что тот почувствовал сразу же, как ступил на трап. «Что ж, ради стоящего дела можно и потерпеть», — подумал он. По дороге в гостиницу Брендон с наслаждением эстета рассматривал городские пейзажи, размышляя: «Какое интересное сочетание натурализма и урбанизма. Цивилизация вторгается в природу, но природа гордо демонстрирует свое превосходство». Все было бы прекрасно, если бы впечатление иностранца не испортила шайка чумазых детей, облепивших «богатого дяденьку» с протянутыми за милостыней руками.

— Швейцар! — в возмущении крикнул Фортескью. — Что у входа в отель делают попрошайки?

— Простите, сеньор! — слегка побледнел сотрудник гостиницы. — Сейчас все будет улажено. Не знаю, как они сюда пробрались — такое происходит впервые. Примите искренние извинения за доставленные неудобства!

— Извинения приняты, но следите, пожалуйста, за тем, кто у вас тут бродит. Да уж, цивилизация, — недовольно пробурчал себе под нос журналист.

Он расположился в номере, открыл настежь окна с балконной дверью и втянул носом запах океанского бриза. Надо сделать пару звонков, и скоро вновь начнется кропотливая работа. А пока можно прогуляться по пляжу — в Лондоне моря уж точно не найдешь.

* * *

— Альбьери! — Эдна с беспокойством заглянула в кабинет к мужу, держа телефонную трубку у уха. — Звонит корреспондент британской газеты, просит о встрече с тобой.

Доктор от неожиданности чуть не выронил из рук папку с протоколами обследований. На его лице отразилось невероятное по силе смятение.

— Британской газеты? Хорошо, пусть приходит завтра в четыре часа.

— Альбьери! — в ужасе шепотом проговорила Эдна. — А если он… вдруг он хочет выведать что-то? Это же может быть опасно!

— Пусть приходит, — твердо сказал Альбьери. — Молчанием мы только усилим подозрения, если они есть, а так я хотя бы выясню, что ему нужно.

— Хорошо, как скажешь, — покорно ответила женщина, но бросила на супруга неодобрительный взгляд.

Ученый бессильно опустился в кресло: ну вот, начинается. Единственное, что успокаивало его, это то, что газета британская. Навряд ли за океаном узнали про двойника Лукаса Ферраса. «А что, если провести разведку боем? Намекнуть, прощупать почву? Что, если сыграть на опережение и выйти из ситуации победителем, а не поверженным? Многое зависит от подачи информации», — размышлял Альбьери, подспудно всеми фибрами души желавший поведать миру об удачном эксперименте.

* * *

Сотрудники клиники переглядывались и перешептывались в недоумении, когда увидели репортера с кожаным портфелем и в костюме с иголочки, улыбнувшегося им в тридцать два белоснежных зуба и прошествовавшего в кабинет доктора Альбьери. Труженики пера заявлялись к ним не так уж часто, но все решили, не сговариваясь, что готовится масштабная публикация к юбилею клиники или что-то вроде того.

— Альбьери, журналист пришел, — предупредила супруга Эдна.

— Пригласи его, Эдна, — доктор готовился к этой встрече, словно к экзамену.

— Добрый день, сеньор Альбьери, — гость вошел в кабинет и обменялся рукопожатием с ученым. — Меня зовут Брендон Фортескью, я корреспондент газеты «Британские известия».

— Очень приятно, мистер Фортескью, — монотонно проговорил Альбьери. — Я свободно владею английским, поэтому готов беседовать на неродном языке.

— Как пожелаете, — Брендон уселся напротив него, достал диктофон, блокнот и ручку. — Вы позволите, я включу?

— Да-да, — внешне доктор сохранял непоколебимое спокойствие.

— Итак, мистер Альбьери, вы, должно быть, задаетесь вопросом, что привело меня к вам. Я готовлю объемный материал, посвященный именитым выпускникам Оксфордского университета.

— Что вы, — слегка усмехнулся Альбьери. — Меня едва ли можно назвать именитым выпускником Оксфорда, во всяком случае, в научном мире меня никогда не признавали должным образом.

— Тем не менее, — Фортескью окинул взглядом кабинет, — вы добились выдающихся успехов у себя на родине, а это очень немало. Миссия Оксфордского университета состоит не только в подготовке кадров для Соединенного Королевства, но и в том, чтобы снабжать высококвалифицированными специалистами весь мир.

«Он мне льстит», — отметил про себя доктор.

— Расскажите немного о вашей деятельности, о ее значении в масштабах Бразилии, — попросил журналист.

Альбьери тщательно, взвешивая каждое слово, поведал ему о сути своей многолетней работы. Фортескью записывал все на диктофон и регулярно делал пометки в блокноте, не перебивая интервьюируемого.

— Благодарю вас, мистер Альбьери. Давайте поговорим о ваших годах в университете. Мне известно, что изначально вы поступали на богословский факультет, затем переменив его на факультет естественных наук. Что побудило вас сделать выбор в пользу науки?

«Начинается самая ответственная часть», — подумал ученый, но вслух сказал следующее:

— Я не нашел в религии того, что нашел в науке. Религия пытается дать ответы на многие вопросы, но только наука может их решать.

— Например, что вы имеете в виду? — Брендон подпер кулаком подбородок.

— Например, вопрос вечной жизни. Испокон веков люди боялись смерти и не хотели умирать, тогда религия дала им надежду на рай и воскресение. Но надежда — это не гарантия. Надежда не убирает проблему как таковую, а гарантию можно увидеть своими глазами, прочувствовать в реальности.

— Гарантия вечной жизни? — приподнял брови журналист.

— Да, именно! — Альбьери незаметно для себя вошел в раж. — Эликсир бессмертия, который так искали наши предки, это не что-то эфемерное, это химическое вещество! Понимаете, человеку нужно что-то материальное, что-то конкретное!

— Мистер Альбьери, а современная наука могла бы предложить альтернативу эликсиру бессмертия?

— Возможно, — уклончиво ответил ученый. — Однако же пока речь не идет о бесконечном продлении жизни одного человека, а вот о его перерождении — очень даже.

— Перерождении? — поразился Фортескью. — Как в индуизме?

— Вы путаетесь, сэр. Вот вам прекрасный пример: религия говорит о реинкарнации, а наука ее осуществляет! Я имею в виду клонирование.

Брендон чуть не присвистнул от восторга, но сохранил серьезное выражение лица.

— Я знаю, — сказал он, — что вы занимались исследованиями по данной теме, будучи в составе знаменитой оксфордской пятерки. Неужели клонирование действительно может воплотить давнюю мечту человечества о бессмертии?

— Может, — уверенно заявил Альбьери. — При соблюдении определенных условий из клона можно воссоздать копию оригинала не только по физическим, но и по психологическим параметрам.

— Любопытное утверждение. Но, мистер Альбьери, стопроцентно идентичных условий воспитания невозможно создать при всем желании.

— Признаю, некоторая погрешность имеет место быть. Но не забывайте о механизме генетической памяти, развитой у клона в разы сильнее, чем у обычных людей. Генетическая память поможет восполнить пробелы.

«Попался!» — мысленно воскликнул Фортескью.

— На чем основана данная теория? — поинтересовался он.

Альбьери осекся, поняв, что в чрезмерной увлеченности сказал лишнего.

— Это предположение связано с генотипическими особенностями клонированного организма, но я бы предпочел не углубляться в терминологию.

— Хорошо, мистер Альбьери, я понял вас. Как вы считаете, на практике у реального клона не возникло бы потребности в самосознании, в поиске своей идентичности?

Доктор был поставлен в тупик. Растерянное, обозленное лицо Лео встало у него перед глазами помимо воли, и внимательный взор журналиста заметил это секундное замешательство.

— Это вопросы психолого-педагогического сопровождения ребенка-клона. Чтобы воплотить в действительность то, о чем мы говорим, усилий одних лишь генетиков недостаточно — нужна целая команда профессионалов.

— Честно говоря, мистер Альбьери, сложно себе вообразить, как будет выглядеть процедура клонирования, поставленная на поток.

— Это вопрос времени, — поморщился доктор. — Новое всегда воспринимается людьми в штыки, но затем оно занимает свою нишу в жизни общества. Могли ли люди сто пятьдесят лет назад вообразить себе технику, которая существует сейчас? А полеты по небу через океан? Для них это было бы дикостью, а для нас в порядке вещей.

— Но нельзя не признавать того, что общество достаточно ксенофобно, и технический прогресс — это одно, а изменения такого плана — более тонкий процесс, — возразил Фортескью.

— Тонкий не значит невозможный, — парировал Альбьери.

— А если бы вы создали клона, как бы вы себя ощущали?

— Я думаю… — он сделал паузу. — Я думаю, я ощущал бы себя богом.

— И кем был бы для вас этот клон? — ястребиный взгляд журналиста не упускал ни одной детали, ни одного движения лицевого мускула.

— Он был бы новым Адамом.

«Он безумен, но это совсем не безумие в медицинском смысле. Он сделал своего несчастного клона, у меня не осталось сомнений», — сделал вывод Фортескью.

— Премного благодарен вам за увлекательнейшую беседу, мистер Альбьери, — он нажал на кнопку диктофона. — Надеюсь, мне еще посчастливится побеседовать с вами.

— И вам спасибо, мистер Фортескью. Надеюсь, вы еще услышите обо мне.

Распрощавшись с ученым, Брендон поспешил в гостиницу. Он ехал в такси, и на этот раз его внимания уже совершенно не привлекали виды Рио. «Старый чертяка Ньюман был прав, здесь кроется что-то фантастическое. Осталось лишь найти этого нового Адама, кем бы он ни был», — мысли в голове у журналиста мелькали с бешеной скоростью. Еще немного, и имя британского репортера войдет в историю.