Стигийские собаки (гет)

* * *

Убей меня дважды – знай, что я умер,

Поцелуй меня дважды – стал ненавистен,

Сожги меня дважды – знай, что я пепел,

Замуруй меня глубже – стал стеною…

Психея

— Я, по правде говоря, не понимаю тебя… — сказал Драко, немного успокоив свои нервы.

— Почему?

— Почему ты его не винишь? Он рассказал тебе всё?

— Да.

— Да… как можно защищать такое чудовище?

— Он человек, прежде всего, а уж потом чудовище…

— Какой же из него человек? Который манипулирует чужими жизнями? Который превращает всё вокруг себя в ад? Который никого не любит?

— А ты многих любишь? – холодно спросила Джинни.

— Я…нет, не многих, — Драко не был уверен, любит ли он вообще кого-то, но без этого ответа все его слова были бы бессмыслицей.

— А тебя любят?

— Любят.

— А его нет.

— Ещё бы…Он же…, — но Джинни его перебила:

— Он ненавидит себя ещё больше, чем ты его. Ненависть к миру рождается из ненависти к себе.

— Ты заблуждаешься. Он считает себя настоящим мастером…

— ОН СХОДИТ С УМА! – почти прокричала Джинни, и снова успокоилась, — это способ защиты, он же совсем один…

— Ещё скажи, что в него влюбилась! — впустил сарказм в голос Малфой.

— А если и так, то что?

Драко замолчал. Это казалось ему невозможным и вообще глупым, просто девочка слишком перенервничала и вообще…

— Ты ещё ребёнок.

— Ещё? – Джинни медленно перевела на него глаза, — Ещё? Для меня больше нет этого слова, забыл? Ты же прикончить меня пришёл, Малфой! А теперь говоришь о любви и о том, что я ЕЩЁ ребёнок?

— Да ты права, прости, — с остервенением сказал Малфой, злясь на себя самого, — О какой любви ТУТ может быть речь? – Драко обвёл глазами комнату.

— Да! – с каким-то вдохновением начала говорить она, — да, люблю… Люблю, а что мне нельзя быть просто девушкой? Нет, уже нельзя: у меня брата убили, а я люблю! – она не замечала слёз и дрожащих губ, — нет, скажешь ты, быть этого не может, дикость это, зверство. А в этом мире, скажи мне, что НЕ зверство? Что, ну же? Здесь каждый волк – зверь, и каждый человек – волк. Гляди! Гляди! Вон оно – зверство! И всё, что у нас осталось, всё, чем ещё можно спасти наш человечий облик – это чувства и способность верить. Ты – не чувствуешь, ты – не веришь ни во что! Так ты не животное, скажешь? Ты не животное? Ты только тыкаешься носом бездумно, следуя слепым инстинктам, блуждая от постели до обеденного стола, а меня, меня называешь зверем! А у меня брата убили, убили, убили, а я люблю! Я не озверела, не стала потоком мести, я не желаю ЕМУ смерти, не желаю, потому что способна на чувства, и верить, а верить – значит прощать! – она ещё больше вдохновлялась, замечая, что Драко внимательно слушает и немного хмуриться – такой серьёзный, — Любви нет, говоришь? Нет? Хорошо, нет, ладно… не хочешь этого слова – не надо, но я плачу, видишь, мне больно, потому что только способное чувствовать сердце можно ранить, а твоё – нельзя! Что там ранить? Там всё мертво, там только голодный зверь хочет утолить свои потребности! И ЧТО мне на эту грязь? Ну ЧТО мне эта грязь? ТЫ грязнее, и ТЫ омерзительнее, потому что ты пришёл убить меня, и руки твои дрожали не от жалости, нет, от страсти, а страсть – это ли не зверство! Это ли не зверство – хотеть первую беззащитную, полураздетую, не способную ни на что!? НА! Пользуйся!

— А чего ты хотела? Я тоже рос в этом мире. Я тоже приспосабливался. Как изменить его, мир, как? Это глупо… — сквозь зубы говорил озадаченный Малфой, стараясь не смотреть на разорванное платье.

— Драко… если ты хочешь, чтобы всё изменилось – изменись, если ты хочешь жизни вокруг – живи и порождай жизнь, если ты хочешь добра себе – твори добро сам, но если твоё сердце гниёт под покровом мести, то не удивляйся, что весь мир вокруг озлоблен, ибо все мы в этом мире связаны одной, невидимой железной цепью, ибо весь наш мир – круговая порука! – она обессилено затихла и уставилась в точку. Малфой долго смотрел на неё, а потом взял нож со стола и разрезал верёвки.

— Уходи.

— Что?

— Уходи. Я не зверь.

— Он убьёт тебя.

— Пусть.

— Куда я пойду?

— Иди к МакГонагалл. Иди сразу к ней.

Джинни встала и с удивлением посмотрела в глаза Драко.

— Почему? Я не верю, что мои слова…

— Ты просто права. Уходи. Скорее, а то не успеешь, — тихо и обречённо.

— Пойдём со мной.

— Нет.

— Почему?

— Я не зверь. Нет. И любить я тоже могу. Просто в любовь не верю. Я прикрою тебя – иди. К тому же, я под заклятием, — он коснулся шеи.

Драко нагнулся и быстро поцеловал её солёные от слёз и опухшие губы. Джинни стояла, по-видимому, даже не обратив на это внимания, она не могла поверить, что он говорит это.

— УХОДИ! – закричал он, и она очнулась – вылетела из зала и побежала на нетвёрдых ногах по коридору, не разбирая из-за слёз дороги, падая, держась за мокрые стены – бежала не от смерти, а от его слов, и его губ, бежала вперёд…

Драко повернул голову к операционному столу. Там сидел чёрный ворон.

Глава 19

ГипперСПАСИБО всем, кто оставляет отзывы!)) Strannaja,Antares,мне очень приятно и отчасти даже удивительно, что мой фик вызывает такие эмоции!)) Спасибо читателям!))Евлампия, не волнуйся за Джинни, вспомни, что это фанфик не про тех людей, которые в состоянии что-то решать...самостоятельно:)Спасибо эа отзыв) Lester jr, вот спасибо, никогда бы не подумала, что появится такое лестное сравнение!)) Я просто польщена!)

**

Но если гибель предстоит?

Но если за моей спиною

Тот – необъятною рукою

Покрывший зеркало – стоит?..

Блеснёт в глаза зеркальный свет,

И в ужасе, зажмуря очи,

Я отступлю в ту область ночи,

Откуда возвращенья нет…

А. Блок

— Здравствуй, мальчик, — прошептал чей-то голос у Драко над ухом. Малфой подскочил от неожиданности, и ужас медленным ядом покорил весь его организм. Парень закрыл глаза, но не повернул головы – он уже знал, кто за его спиной.

— Ровена, — сказал он на выдохе.

— Я рада, что не надо представляться… — всё также в ухо шептала она каким-то ледяным холодом, — ты посвящён в Тайну, мой хороший. Знаешь ли какие у тебя дороги?

— Одна – на кладбище, — мрачно выдавил Драко, ещё сам не веря своим словам. Слишком рано было умирать, слишком не хотелось этого…

— Ну ты в общем-то прав, — Ровена прикоснулась рукой к его шее холодной рукой, — но я дала тебе выбор, Драко. Я решила, что так будет справедливо – не я же тебя посвящала, я не знала, захочешь ли ты быть в Стае. Для этого надо быть готовым, но готов ли ты? Это я являлась тебе в лесу.

Малфой пытался не выдать внутреннего напряжения и волнения. Волна страха как будто поглощала его мозг, не давая соображать полноценно.

— Зачем?

— Я дала тебе высшую свободу, милый, свободу выбора… — шелестела она в самое ухо.

— Интересно, какую же…

— Или ты убиваешь, превращаясь в Пса, или ты умираешь… Жестокость — наша сестра, ты же знаешь это, Драко…

Малфой нахмурился – не сходились концы с концами…

— Превращаясь в Пса?!

— О, мой хороший, Северус не знает, я не говорила ему, но тебе скажу. Стигийских собак нет. Я сама их создаю, я делаю из людей хищников, я выращиваю свирепую Стаю Стигии… а всё остальное – лишь иллюзия, лишь внушённый страх, который я, словно яд в вену, ввожу в человеческое сознание.

— А Кербер? – Ровена отошла на пару шагов и неожиданно расхохоталась.

— Кербер! Его тоже не существует, мой мальчик, если б ты пообщался с другими Псами, ты бы обнаружил огромную разницу в Его описании. Потому что Он – это воплощение всех страхов индивидуума, он сводит с ума, он снится ночами, он расслаивает мозг, он превращает жизнь в кошмар и заставляет делать тебя тоже самое. Жаль только, что старые Псы все заканчивают в психбольницах… — и тихий ледяной хохот разорвал тишину комнаты.

— Ты делаешь из них чудовищ…

— Нет, Драко… Я тебе уже говорила, в каждом из вас живёт это чудовище, с рождения, просто его надо разбудить, его надо выкормить, ему нужно помочь стать на ноги, но у человека всегда есть выбор – убить его в себе или оставить спящим до некоторых пор…

— Чего ты добиваешься? – повысил голос Драко, не в силах совладать с нервами, — власти над миром? Как ты получишь её ценой нескольких ничтожных жизней?!

— О…как же мало ты знаешь о жизни… Она не может быть ничтожной, моё солнышко, она всегда имеет вес. Она может стать самым страшным проклятьем или твоей путеводной звездой…всё зависит лишь от того, в какие руки она попадёт. Волан-де-Морт пренебрегает жизнями, действуя открыто и неосторожно, а я завоюю этот мир глухой ночью, я завладею им во сне, пока ваше сознание будет спать, пока ваш мозг ещё будет в состоянии это делать… Северус не спал уже третью неделю… Бессонницы, кошмары… А потом и вовсе без сна… Как же долго он боролся за свою жизнь! А ты говоришь, что она ничтожна… Глупый мальчик. Ну ничего, не бойся, в смерти нет ничего страшного, вот увидишь…

Малфой больше ничего не говорил. Он стоял, закрыв глаза, и думал о том, как, должно быть, хорошо, когда всё спокойно. Когда нервы не натягиваются в струны, и мысли лежат на своих полках, когда всё ясно и понятно, как в детстве. Он тотчас же вспомнил слова Джинни о ветре. Ветер… Как много он бы отдал сейчас за этот бешеный, ураганный ветер, рвущий волосы, предвещающий свободу, радующий, вселяющий уверенность и надежду… ветер для крыльев, ветер, чтобы дышать спокойно и счастливо…да, счастливо…

— Авада Кедавра.

Тело Драко Малфоя лежало посреди комнаты, рядом с какими-то осколками разбитого стекла и грязными тряпками.

Одинокая свеча догорала свою ночь. Дребезжащий поток света отражался в открытых остекленевших глазах молодого человека.

Над старинным замком загорался надеждой рассвет, вставало холодное зимнее солнце, и рассасывались дождливые и снежные тучи, и рассыпалась эта ночь искристой пылью тумана…